Текст книги "Сквозь замочную скважину (СИ)"

Автор книги: Angie Smith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 61 страниц)

– Ты ведь понимаешь, что это всё бесполезно?! – прохрипел он своим низким голосом. В нём слышались, как минимум, три порции тридцатилетнего кальвадоса – неплохо для часа дня.

– Не более бесполезно, чем заливать в себя всю эту дрянь, – она указала на полупустую бутылку виски, которую Дауэл только что достал из шкафа.

Марк лишь криво усмехнулся и философски изрёк:

– Каждый справляется с горем по-своему.

Его слова в очередной раз заставили Еву ощутить невозможное омерзение к этому человеку. В какой-то мере ей было даже досадно видеть, как прежде могущественный столб общества теперь походил на беспробудного пьяницу, что оправдывал собственную слабость чужими ошибками.

– Какое, к чёрту, горе тебя настигло? – спросила с презрением Ева. – О чём ты жалеешь, Марк? О том, что утратил должность своей мечты? Или о том, что твой статус в вашем пижонском обществе теперь ниже портовой шлюхи?

Марк сделал несколько шагов навстречу Еве и остановился на расстоянии не более ярда от того, чтобы эта близость стала критичной.

– Я жалею о том, что доверил жизнь единственного сносного человека в этой дыре такой дуре, как ты, – сказал он.

И вновь Ева слышала одно и тоже – оправдания, попытки задеть её, упрёки, что пробуждали старые страхи. Она уже могла уловить зловещее шипение безликого белого шума, могла ощутить взгляд, что прожигал её из тьмы коридоров. Взглянув на Дауэла, Ева поняла одно – она не может позволить этому маразму прогрессировать. Марк в своей обычной манере перекладывал ответственность за собственные действия на других. Он делал всё, чтобы избежать вины, и лучшим лекарством от этого было познакомить его с жестокой реальностью.

– Думаешь, Моран бы оценил это? – заговорила без тени былых сомнений Ева. – Джеймс говорил о твоей привязанности к нему. Неужели нажираться вусмерть – это лучший способ скорбеть?

Дауэл сделал шаг вперёд. Расстояние между ними сократилось ещё на фут.

– Лучше бы тебе заткнуться, – прошипел он сквозь хмельное дыхание.

– А то, что? – Ева встала с дивана и поравнялась с ним. – Убьешь меня? – она окинула его оценивающим взглядом и хмыкнула. – Посмотри на себя – ты ведь калека, едва ноги за собой волочишь. Раньше ты бы мог прикончить меня одним звонком, а теперь ты даже стоять уверенно не можешь.

Ещё один шаг вперёд – и его дыхание, пропитанное запахом дорогого виски, уже практически касалось её лица. Дауэл был в ярости, и всё, что он мог делать в таком случае, – нарушать границы личного пространства и сыпать теперь уже пустыми угрозами.

– Ещё одно слово – и я разобью эту бутылку об твою голову.

– Не стоит, – Ева отрицательно мотнула головой. – Не переводи алкоголь, Дауэл. Он тебе ещё понадобится, чтобы утопить собственную жалкую натуру, – она взяла со стола ноутбук и, обогнув диван, направилась к лестнице. Уже стоя на ступенях, она взглянула на застывшего на месте Дауэла и тихо произнесла:

– А, когда твои шрамы начнут гнить, и ты будешь задыхаться от болевого шока в своей конуре, помни – никто: ни я, ни Джеймс, ни Майкрофт Холмс, ни Себастьян не виноваты в этом. Всё это -только твоя вина.

И она ушла, оставляя Марка Дауэла наедине с собственными демонами. Уже сидя в своей комнате, Ева ощутила, как стало легче дышать, а безликий белый шум, преследующий её в тишине, умолк. Впервые за последние несколько дней она просто наслаждалась одиночеством, забыв об обременяющих мыслях.

Время приближалось к четырём часам, когда дверь Евиной комнаты со скрипом открылась. На пороге стоял Джеймс. Облачённый в тёмно-синий костюм от Westwood, он излучал привычный угрожающий флёр. Ева поняла без слов – он уходил.

– Что-то случилось? – спросила она, закрывая ноутбук с открытой статьей об Асаде.

– Мне написал Филип Клеман. Нам нужно будет встретиться.

Упоминание Клемана на миг выбило Еву из колеи. Она уже и не ожидала услышать об этом человеке после их не самого приятного расставания. В памяти ещё свежи были воспоминания о той длинной альпийской дороге, когда её горло раздирало от боли, а сердце стучало с такой скоростью, словно готово было вырваться из груди. Она знала, что после её исчезновения с радаров Филип не раз встречался с Мориарти – и встречи эти всегда диктовались одним человеком.

– Ты уверен, что это безопасно? – спросила встревоженно Ева. – Он в последние месяцы почти не отходил от Асада.

Мориарти лишь натянуто усмехнулся в ответ на её волнения.

– Филип Клеман никогда бы не написал мне, если бы хотел убить, – заверил он. – Ему страшно. Он боится, что Асад окончательно сошёл с ума, и я бы не стал исключать такой исход.

Слова Джеймса звучали убедительно, и в какой-то мере Ева даже разделяла его точку зрения, но ей всё ещё было не по себе от сложившейся ситуации. Зудящее чувство тревоги заставило её спросить:

– Мне стоит пойти с тобой?

– Нет. Оставайся здесь. У меня есть для тебя одно задание, – Джеймс выудил из внутреннего кармана пиджака небольшой лист бумаги и протянул его Еве.

На нём ручкой был выведен длинный номер, совершенно не похожий ни на один из мобильных.

– Что это? – спросила Брэдфорд, глядя на странный набор цифр.

– Это номер накладной, по которой на этот адрес пришла посылка из Будапешта, – пояснил Джеймс. – Забери её с местной почты и изучи содержимое.

– Что там?

– Вещи, которые мы нашли в том месте, где тебя держали.

Ева какое-то время рассматривала витиеватые цифры, думая о том, что же такого можно было найти в той тюрьме, после чего сложила бумагу вдвое и сунула её в карман.

– Хорошо, я заберу её, – сказала она.

Зудящее чувство тревоги не отступило. Ева не была уверена, что сейчас делает. Она поднесла руку к лицу Мориарти и осторожно провела по щеке, обращая его взор на себя. Глядя в его глубокие чёрные глаза, она видела всё – его прошлое, полное разочарований, будущее, пугающее своей неопределённостью, и настоящее, в котором он больше не казался ей той безликой машиной, что предстала перед ней полгода назад в одном из скверов Солсбери. Джеймс Мориарти был живым, таким же, как и она. Ева провела большим пальцем по острой скуле и, подавшись вперёд, оставила лёгкий поцелуй на его губах.

– Будь осторожен, – прошептала она, прежде чем отпустить его.

За Мориарти захлопнулась дверь, и Ева медленно попятилась обратно в объятия одиночества. Из окна она могла наблюдать, как его машина выезжает за пределы поместья и удаляется за поворотом горного серпантина. Погода стояла пасмурная – иной, похоже, и не было в этой местности. Ева взглянула на настенные часы, что показывали половину пятого, и поняла, что до закрытия почты у неё осталось не больше полутора часа. Собираться пришлось в спешке.

В Шеврье Ева бывала редко – только когда в доме заканчивались продукты и иссякали запасы кофе. В город вела всего одна дорога, пересекающая скалистый горный массив. «Им повезло застрять в этом месте летом, – думала Ева, выезжая на извилистую трассу, – зимой бы здесь было невозможно проехать». От поместья до города – каких-то двадцать минут на средней скорости, поэтому Ева не спеша тянулась крутыми горными склонами, стараясь не пропустить очередной резкий поворот. По радио вновь крутили утренний выпуск новостей, изредка прерываясь на очередной попсовый хит.

«Напоминаем, что вскоре состоится встреча главы Европейской Комиссии и основателя проекта «Баал» Зейда Хасана. Господин Хасан в своём недавнем интервью CNN заявил…» – молодая радиоведущая так и не успела закончить свою мысль – Ева нервно переключила радиостанцию, останавливаясь на какой-то неспешной джазовой мелодии.

Обилие новостей об Асаде начинало раздражать Еву. После двухмесячного затишья этот человек внезапно стал самой обсуждаемой персоной в ЕС, задвинув Меркель с её сомнительным внешнеполитическим курсом и французских неонацистов, что, по слухам, были тесно связаны с русскими. Он словно хотел взять этот мир измором, мелькая в каждом новостном выпуске даже самого забитого провинциального канала. Проезжая одну из центральных магистралей Савои, Ева видела красочные билборды с надписью «Мы – за политику перемен». Это была одна из цитат Асада – без имени, без даты и фото – одна лишь фраза, которая теперь говорила больше, чем любая новостная сводка.

На въезде в Шеврье Ева убавила скорость и ещё раз мельком взглянула на карту. Городок был небольшим, но достаточно запутанным. Даже ей с её почти безупречной ориентацией на местности приходилось включать GPS в этом месте. Почта находилась в самом сердце городка – рядом с городской ратушей и медным памятником Шарлю Де Голю. Всё это выглядело немного простовато и уж больно провинциально, но, несмотря на это, Еве нравилось в этом месте. Она устала от больших городов, их безумный ритм утомлял, а шум со временем стал просто невыносимым. В Шеврье же было тихо – тихо и по-своему уютно.

Оставив машину на небольшой парковке рядом с ратушей, Ева пересекла улицу и направилась к почте. Посылку пришлось ждать – для небольшого, обветшалого офиса, в этом месте было на удивление шумно. Множество людей стояло в очереди за своими письмами, кто-то забирал громадные бандероли с бытовой техникой, другие же хотели, наконец, отправить послание своим не знакомым с прогрессом родственникам. Одна пожилая женщина даже попыталась заговорить с Евой – она спрашивала о погоде, но Брэдфорд лишь отмахивалась, вежливо намекая, что у неё совершенно нет времени и желания вести светские беседы. Ева не понаслышке была знакома с чрезмерной вежливостью местных жителей – они разговаривали на странной смеси французского и немецкого, часто улыбались и много болтали о пустяках, чем доводили её до белого каления. Только подойдя к стойке получения посылок, Ева смогла облегчённо выдохнуть.

Коробка, которую отправил Йозеф, оказалась увесистой. Брэдфорд понятия не имела, что там могло быть: документы, оборудование или что-то другое. На самом деле, ей было плевать, что хранит в себе эта посылка – главное, чтобы эта вещь привнесла хоть какую-то ясность в то, что творит Асад. Погрузив её в багажник, Ева уже готова была покинуть Шеврье, как её глаз зацепился за нечто странное. В одном из проулков вот уже десять минут ошивался какой-то мужчина арабской внешности. Ева старалась не засматриваться на него, но само присутствие кого-то настолько подозрительного вызывало у неё приступ тревоги. Она даже накинула капюшон, чтобы скрыть своё лицо от незнакомца.

Ева так и стояла у открытой дверцы машины, пытаясь понять, как ей поступить дальше – бежать или разобраться с проблемой здесь, в том тёмном переулке, – когда её предплечья коснулась чья-то ладонь. Ева встрепенулась и резко одёрнула руку, едва сдержавшись, чтобы не вытащить припрятанный во внутреннем кармане куртки пистолет. Рядом с ней стояла та самая пожилая женщина, что пыталась с ней заговорить на почте.

– Вы забыли это, когда забирали посылку, – она протянула ей кошелёк, и, как только Ева потянулась за ним, женщина наклонилась ближе и тихо прошептала ей на ухо:

– Тот мужчина в переулке приехал прямо за вами. Он долго крутился рядом с вашей машиной, всё время что-то высматривал. Я хотела сказать вам ещё на почте, но вы были не очень разговорчивы. Езжайте отсюда.

Она вальяжно отстранилась и, попрощавшись, направилась прочь. Ева недолго смотрела ей вслед, после чего поспешно забралась в машину и направилась прочь из этого города. Всю дорогу обратно Брэдфорд то и дело поглядывала в зеркало заднего вида, пытаясь узреть там какую-то подозрительную машину, но выезд из Шеврье, как и трасса, оказались практически пустыми.

К поместью Ева добралась быстрее обычного – она даже несколько раз превысила скоростной лимит, боясь, что её фантомные преследователи таки настигнут её. Брэдфорд всё не отпускал вид того мужчины, стоявшего в переулке, – он мог быть ищейкой Асада, а мог оказаться обычным местным фриком, но от чего-то Ева вовсе не хотела узнавать настоящую личность этого человека.

Только въехав на территорию поместья, она смогла успокоить расшатанные нервы. Достав увесистую посылку из багажника, Ева направилась в дом. На улице уже начинало темнеть – на Шеврье опускались сумерки, а вдоль извилистой трассы один за другим зажигались ночные фонари. Машины Джеймса по-прежнему не было на парковке, а это значило, что Еве придётся ещё какое-то время терпеть общество Дауэла в гордом одиночестве. С другой же стороны – у неё, наконец, появилась реальная работа – стоило разобрать весь тот хлам, хранившийся в посылке от Йозефа. Тащить эту увесистую коробку на второй этаж Ева не стала, а потому решила расположиться на диване в гостиной.

Поместье по-прежнему выглядело пустынным. Даэла на горизонте не было, что казалось для Евы достаточно неплохим знаком, вероятнее всего, он сейчас коротал время в своей комнате за очередной бутылкой Джеймсона, а это значит, что она сможет спокойно поработать с посылкой, не отвлекаясь на бессмысленные споры. Вооружившись канцелярским ножом, Ева пробралась сквозь слои полиэтилена и раскрыла, наконец, коробку. Внутри, как и ожидалось, оказались документы – целые стопки с накладными, банковскими чеками и договорами купли-продажи на трёх языках: немецком, итальянском и арабском. Ева смотрела на все эти бумаги, пытаясь понять закономерность, что их связывает, но пока она видела лишь множество хаотичных частиц одного большого паззла, которые всё никак не складывались в цельную картину. Везде были разные фирмы, разные товары – оружие во всём своём разнообразии – и разные сроки. В какой-то миг Ева просто не выдержала всего потока информации и со вздохом откинулась на спинку дивана, прикрывая глаза. Она была уверена – во всём этом должна быть какая-то закономерность – имя, номер счета – что угодно. Но пока она не улавливала ничего.

На миг Еве показалось, что она засыпает, но глухой удар в паре футов от неё заставил Брэдфорд резко выпрямиться, отгоняя лёгкую дрёму. Протерев уставшие глаза, Ева увидела нависшего над ней Дауэла. Выглядел он куда лучше, чем при их последней беседе. От него больше не несло, как от алкогольной лавки, лицо приобрело здоровый вид, а старые, пропитанные кровью повязки сменились на свежие. На столе Брэдфорд увидела источник шума – большую стопку газет, что теперь лежала поверх бумаг из посылки.

– Какого чёрта? – и это был единственный верный вопрос по мнению Евы.

– Проснись и пой, дорогуша. У нас ещё много работы, – Марк указал на газеты, садясь в кресло напротив Евы.

– Что это? – поинтересовалась Брэдфорд. .

– Начало моего скромного плана по спасению этого проклятого региона.

Пафос, с которым была произнесена фраза, заставила Еву нервно закатить глаза. Дауэл, который совсем недавно потерял работу всей его жизни и одного из самых близких ему людей, из-за чего едва ли не коснулся социального дна, всё ещё был способен на привычное самолюбование. Он вновь начинал бесить Брэдфорд своим заоблачным эго, а это значило, что он шёл на поправку.

Невзирая на все предрассудки, Ева всё же взглянула на газеты, которые принёс Марк. Там, на заглавных страницах, были обведены несколько статей, касавшихся реконструкции Версальского дворца. В одной говорилось о плановых ремонтных работах, которые должны пройти в главном зале, вторая же ссылалась на интервью администратора музея, который заверил, что ремонт не продлится больше одного рабочего дня. Ева слабо понимала, что именно она должна узреть в этих вполне себе заурядных заметках из локальной прессы, а потому достаточно быстро отбросила газеты обратно и спокойно заключила:

– Пока я не вижу здесь никакого плана.

Марк в ответ лишь манерно повёл бровями, словно небрежно намекая, насколько недалёкой сейчас была Ева.

– Ты как обычно не способна зреть в корень, – сказал он, и Брэдфорд на миг показалось, что у неё дежавю. «Где-то я уже это слышала», – подумалось ей. – Видишь эту статью – ту, что о реконструкции Версаля? – Дауэл указал на первую заметку. – Как часто на твоей памяти это место закрывалось на реконструкцию ровно на один день?

– Не знаю… – честно ответила Ева.

На подкорке она уже начинала понимать, к чему клонит Дауэл, но продолжала слушать, не перебивая.

– А теперь смотри сюда, – он развернул вторую газету и указал на небольшую заметку в самом низу страницы. – Вот это объявление от компании «Афина», что в срочном порядке ищет работников для обслуживания большого банкета. Место ужина – город Версаль.

– И что в этом такого? – сконфуженно спросила Ева.

– А то, что компания «Афина» с 2010 года официально принадлежит «ARES inc.». По некоторым данным, эти ребята обслуживают все мероприятия Асада. Он немного параноик в этом плане. И это нам на руку.

И тут всё вдруг стало на свои места – все эти статьи, в которых меньше смысла, чем в подростковой литературе; неприметное объявление, затерявшееся в канве других, таких же безликих, как оно само. Сделать выводы было несложно, когда на руках имелись все карты.

– Так ты думаешь, что место того закрытого ужина, о котором говорит Асад, – это Версаль, – заключила Ева.

– Неужели ты начала думать? – с нескрываемым сарказмом произнёс Дауэл. – Что это, озарение?

Его издёвки не цепляли её. Ева лишь нервно мотнула головой, продолжая перечитывать две статьи, словно в попытке найти там какой-то подвох.

– И как ты до этого дошёл? – завороженно поинтересовалась она, глядя на совпадающие даты на обеих статьях.

Вопрос Евы, по всей видимости, знатно потешил самолюбие Дауэла. Он довольно ухмыльнулся и, отбрасывая упавшие на лоб пряди, сказал:

– Ну, у меня было много времени в перерывах между очередной бутылкой виски и припадками «болевого шока».

Ева тихо засмеялась.

– Перестань.

И Дауэл услышал её. Он опустил свой взгляд на фото Версальского дворца, что украшало собой первую полосу газеты, и на какой-то миг умолк, уйдя глубоко в собственные размышления. Ева не знала, о чём думает этот человек, какие мысли тревожат его и что им сейчас движет, но она чувствовала – он больше не то сломленное подобие личности, что повстречалось ей утром.

– Итак, у нас есть место и время, – подытожил Марк. – Осталось понять, что делать дальше.

Еве не нужно было больше слов. Она отодвинула стопку с газетами в сторону и поставила перед Дауэлом наполненную документами посылку, что ей прислал Йозеф.

– Можем начать с этого, – сказала она.

Марк окинул содержимое посылки скептическим взглядом, он даже приподнял несколько стопок бумаг, чтобы увидеть, что хранится под ними, – там оказалось ещё больше бумаг, – после чего задал резонный вопрос:

– Что это?

– Документы из того места, где меня держал Асад. Я пытаюсь найти в них какую-то закономерность – что-то, что поможет связать их с «Аресом» или с личностью Асада. Но пока ничего явного я не увидела.

Для Дауэла эти слова не привнесли ровным счетом никакой ясности, чему свидетельством был сосредоточенный взгляд, которым он прожигал коробку. Впрочем, помочь он не отказался, и Ева была рада уже этому. Невзирая на собственный невыносимый нрав и непростительно длинный язык, за который Дауэлу нередко прилетало, он всё ещё был одним из самых умных людей в их обществе. Возможно, только это спасало его от участи Алекса Риттера, который теперь стал одним из экспонатов личной коллекции Асада, или Филипа Клемана, что словно пиявка паразитировал на власти своего «партнёра».

Проглядывая бумаги, Марк то и дело откладывал несколько из них в сторону, формируя небольшие стопки. Как он позже пояснил – дело было в дате, которая значилась на инвойсах. Он действовал быстро, Ева едва успевала за ним, раскладывая все документы по слегка хаотичному принципу. Она даже не успевала дочитывать иной раз, когда Марк уже просил её отдать лист. В этом сумбуре Еве от чего-то вспомнились её первые месяцы в MI-6 – Дауэл заваливал её горой работы, каждый день, находя новые невообразимо странные и не менее тяжелые задания для своего нового стажера. Однажды ей пришлось заняться маркировкой всей поступившей партии новых боевых пистолетов для сотрудников Цирка, которая пришла по ошибочным кодам – две тысячи новых кодов и одна слишком долгая ночь понадобились для того, чтобы выполнить это нелепое поручение. Уже потом, спустя долгие годы, Ева поняла, что смысл этих заданий был вовсе не в том, чтобы загнать её в могилу, – Дауэл не ждал от неё немного повиновения, он хотел выстрогать из огрубелого обломка военного свинца, коим предстала перед ним Ева, личность, на которую он мог бы положиться. И Брэдфорд вовсе не нужно было переклеивать все две тысячи кодов – она могла и должна была найти другой выход из ситуации.

– Так… – заговорил вдруг Дауэл, вручая Еве пару листов из первой стопки, – эти два – практически идентичные. Изменено только наименование и артикул товара. Здесь, – Марк указал на первый лист, – разрывные гранаты класса М, а здесь, – он кивнул на второй документ, – их облегчённая версия – подешевле и откровенно дерьмовее. Полагаю, один инвойс настоящий – его отправляли покупателям, а другой, с меньшей суммой, они отдали таможенной службе. Так они платили меньше налогов и вкладывались в допустимую квоту. Здесь везде один посредник – компания-перекупщик из Генуи. А все товары отправлялись через их порт.

Еву словно поразило громом. Вспомнились все рассказы Джеймса о его поездке в Милан, встрече с Беатрис и их недолгом путешествии до Генуи, откуда отплывали корабли «ARES inc.».

– У Асада есть офис в Генуе.

– Тогда это его дочерняя компания, которая любит промышлять таможенными махинациями, – заключил Марк, откладывая бумаги к остальным, с той же датой.

Нервная улыбка озарила лицо Евы. Она ощущала прилив невероятной энергии, глядя на всю подноготную бизнеса Асада. В её голове появлялась сотня возможных вариаций исхода событий – они могли отдать эти документы спецслужбам, могли слить СМИ, а могли сделать всё это одновременно. Эта коробка была настоящей бомбой замедленного действия, которая теперь находилась под их контролем.

– Господи, если это кто-то увидит… – тихо выдохнула Ева.

– Нам конец, – закончил Марк. – Мы не можем подставить Асада, не нарываясь на опасность.

И с его словами было сложно поспорить. Многие пытались подставить Асада. Алекс Риттер был последним из их числа, и теперь за свои старания он превратился в изысканный предмет интерьера. Подобная участь совершенно не устраивала Еву.

– Что ты предлагаешь? – поинтересовалась она.

Дауэл лишь откинулся на спинку кресла и совершенно будничным тоном сказал:

– Нужно убить его.

Перспектива стать предметом интерьера, похоже, была не худшим, что ждало их впереди.

***

Он совершал ошибку – именно так говорила логика, что теперь подозрительно напоминала голос его покойного брата. Филип Клеман поступал, как идиот, пытаясь убежать от неизбежного, спасая собственную шкуру и бросая других на линию огня с чужим безумием. Он был эгоистом, трусливо сбегающим от проблем. Отец бы сказал ему то, что он всегда повторял Филипу, когда он облажался: «Ты вновь доказал, что ни на что не способен». Грозный взор бывшего главы четы Клеманов каждый день прожигал его с семейного портрета, который висел в кабинете. Филип уже не помнит, почему не снял эту безвкусную пародию на искусство. Даже сейчас, когда половина вещей из его дома была расфасована по коробкам, это чудовище смотрело на него своими мёртвыми глазами, и в какой-то момент Филип не выдержал. Он сжал в руке стакан с двадцатилетним виски, который он цедил словно воду в последние несколько дней, попутно разбавляя сигарами из личных запасов, и запустил им в место между отцовским плечом и головой Джулса. Гранёный стакан с грохотом разбился о картину и разлетелся мелкими осколками по дубовому полу. Легче не стало.

За дверью его кабинета послышались шаги. Филип знал – это не горничная. Слишком уж поздний час для уборки. Дверь приоткрылась и из-за неё выглянул глава его охраны. Его высокий силуэт проник в комнату, и вот грузный чернокожий мужчина за сорок с армейской выправкой и отменной реакцией стоял перед ним, нервно поглядывая на сверкающие осколки стакана, устилающие пол.

– Чего тебе, Ксавье? – безразлично поинтересовался Филип.

– Джеймс Мориарти здесь, – ответил Ксавье своим низким басом.

Филип словно очнулся ото сна, услышав до боли знакомое имя. Он выпрямился на своём стуле, судорожно расправил складки на помятом пиджаке и громко приказал:

– Веди его сюда.

Ксавье в очередной раз покосился на погром, что творился в кабинете, но, ощущая раздражение, исходящее от его начальника, так и не решился что-то сказать. Он лишь послушно кивнул и тихо удалился из тёмной комнаты. Филип смотрел ему вслед с нарастающим волнением. Отцовский голос в голове твердил: «Трус!». Джулс же лишь тихо нашёптывал вдогонку: «Тебе конец, братец!». Филип сорвёт этот чёртов портрет – в этом он был уверен на все сто процентов.

Когда Мориарти вошёл в его кабинет, окружающая атмосфера переменилась – повисшее в воздухе отчаяние сменилось невыносимым напряжением. Джеймс выглядел по-прежнему угрожающе опасно – облачённый в темно-синий наряд, он казался зловещей тенью, что взирала на Филипа своими пустыми глазами из тьмы ночного кабинета. Мориарти был немногословен, обойдясь коротким приветствием. Он без лишних вопросов занял место напротив Клемана – не то, что обычно занимали его гости, нет, Джеймс подсел так близко, что он, хозяин этого дома на какое-то мгновение почувствовал себя гостем. Мориарти были безразличны самобичевания Филипа. Этот человек пришёл за фактами.

– Рад видеть тебя, Джеймс, – с мнимой учтивостью сказал Филип. – Как дорога?

– Может, опустим формальности и перейдём сразу к сути, – не вопрос – приказ, что полоснул по Филипу, словно острое лезвие.

– Конечно, – Клеман нервно кивнул. – Я позвал тебя сюда, потому что я принял решение. Я выхожу из игры.

– Сбегаешь, – Мориарти показательно взглянул на горы коробок, что окружали их в полупустом кабинете.

– Спасаюсь.

Джеймс надменно усмехнулся, и этот жест не прошёл мимо Филипа. Он понимал – для принципиального и безбашенного Мориарти то, что он делает, не больше, чем позорное бегство. Но Филип никогда не обращал внимания на чужие упрёки. Наблюдая за медленной смертью отца, которого скосил третий по счету инсульт, и гибелью брата, умершего по причине собственной упрямости, Клеман всецело познал цену жизни.

– Чем тебе так не угодил Асад? – спросил с едкой издёвкой Мориарти.

Филипу вспомнился семейный склеп, тот нелепый разговор, проблемы с «Аресом». Сомнений не осталось…

– Он безумец.

– Все мы немного сумасшедшие, Филип. Тебя это никогда не пугало в людях.

Клеман нервно хмыкнул. До встречи с Асадом Филипу казалось, что он повидал безумцев. В юности ему доводилось видеть, как отцовские друзья размахивают друг перед другом заряженными боевыми пистолетами, споря о вещах, прежде непостижимых для неопытного мальчишки. Время от времени их виллой даже разносились устрашающие звуки выстрелов, после всего все звуки утопали в мёртвой тишине.

Совсем скоро и Филип мог брать в руки оружие, он стал старше, начал носить с собой карманный револьвер и завёл двух личных охранников. С тех пор безумцы стали неотъемлемой частью его жизни. Филип встречал их в окружении Джулса, видел на очередных светских приёмах, устраиваемых Луизой, спал с ними, работал с ними – и вот он уже сам стал немного безумцем. Он был способен на большее, чем разочаровывать своего покойного папашу. Но даже этого безумия недостаточно, чтобы понять сумасшедшую натуру Зейда Асада.

– Ты видел, что он творит, – вздохнул Филип. – Папа, тот парень Нассау, Женева… – Клеман потёр уставшие глаза. – Чёрт, он подорвал Совет ЕС! Это новые грани безумства.

– И всё же ты работал с ним, – справедливо заметил Мориарти.

Филип в ответ лишь нервно пожал плечами и тихо заговорил, пытаясь не превратить свою речь в очередное оправдание перед собственной совестью:

– Сперва он казался мне разумным, мудрым в какой-то своеобразной манере. Он был жестоким, да, но в его руках была такая власть, которая нам и не снилась, – сотни тысяч людей, готовых по одному звонку начать хаос. Это был целый мир новых возможностей. Джеймс, я стал миллиардером, когда фирма Джулса едва вылезла из долгов…

– Но потом что-то пошло не так, – закончил Мориарти, глядя на сверкающие осколки разбитого стакана.

– Он изменился, – продолжил Клеман, – вбил себе в голову глупую идею выйти на Сирию и забрать весь местный рынок. А потом поползли слухи о том саммите, и у Зейда снесло крышу. Тогда же появился Риттер. Зейд называл его реформатором, но на проверку он оказался обычной секретаршей – как ты и говорил. Тем временем, наши долги росли, фирма не выдерживала таких объемов, и продажи стали проседать. Если подумать, то сейчас всё в разы хуже. После того, как Асад потерял свой основной капитал из-за смерти матери, у нас не осталось ничего.

Взгляд, которым Джеймс одарил Филипа, заставил Клемана на миг напрячься. Этот холодный, безжизненный взор всегда вызывал у него лёгкий страх. Филип смотрел в глубокие чёрные глаза и не видел в них ничего, кроме зияющей пустоты безразличия. Мориарти не нужно было слов, чтобы вполне ясно выразить своё недовольство – хватало одного мёртвого взгляда, который заставлял вжиматься в кресло и ждать неизбежного.

– Прозвучало, как упрёк, – сказал Джеймс.

Филип испустил нервный смешок и опустил взгляд. В памяти вновь всплыл старый семейный склеп и его мраморные могилы с витиеватыми надписями на одном из арабских диалектов.

– А как иначе? – воскликнул Клеман. – Ты прикончил его мать, твои люди убили его дочь и приёмного сына. Вы похоронили «Эла Илат», – он взглянул на Мориарти, – ты и твоя Ева.

Мориарти лишь повёл бровями и отвёл взгляд, откидываясь на широком стуле.

– Если ты хотел прочитать мне морали, Филип, то не стоило заставлять меня лететь через полстраны, – сказал он с явным раздражением.

В Филипе вскипала злость – на Асада с его прогрессирующим безумием, на упрямого Мориарти, что никак не хотел понимать простых вещей, и, в конце концов, – на случай, что завёл его в ту дыру, из которой он так упорно пытается выбраться. Из всех этих вещей Джеймс пока был наиболее неминуемой и раздражаемой.

– Он хочет убить вас, – сказал Филип. – Наверное, это единственное, чего он желает больше, чем власти.

Сказав это, Клеман ощутил прилив адреналина. Возможно, это были последствия тех двух таблеток кофеина, которые он выпил часом ранее, а, возможно, – ярость, что подпитывала его нутро, словно карманный генератор. Мориарти же оставался по-прежнему непоколебимым.

– Ну, это достаточно очевидный факт, – изрёк Джеймс. – Может, скажешь что-то новое?

Филип со вздохом перевёл взгляд на Мориарти и без колебаний заговорил: