Текст книги "Сквозь замочную скважину (СИ)"

Автор книги: Angie Smith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 61 страниц)

– Я говорила с Джеймсом в тот вечер, когда убили Джулса. Просила его помочь мне решить вопрос с Филипом, но он отказался. Сказал, что не привык разгребать чужие семейные проблемы. Так вот, моя просьба состоит в том, чтобы в случае моей смерти вы отдали ему этот конверт, – она придвинула его к Еве. – Там находятся некоторые документы, которые его заинтересуют. Если это не убедит Джеймса покончить с Филипом, тогда моего сына ждёт та же участь, что и меня.

Почему-то Ева даже не сомневалась в том, что Джеймс соврал ей о разговоре с Луизой. Это ведь не входило в его план – убивать Филипа Клемана. Ей хотелось сказать Луизе, что Мориарти откровенно плевать на жизнь её сына, но эти слова стоило преподнести гораздо более гуманно.

– Вы простите меня, Луиза, но, если Джеймс отказался от дела, едва ли его кто-то сможет переубедить. Я не влезаю в его работу и сейчас не хочу этого делать, поскольку он не послушает меня. Могу ручаться: он даже не взглянет на то, что находится в этом конверте.

– Я прошу вас, Ева. Как мать. От этого зависит жизнь Лоренса.

После слов Луизы внутри Евы словно переключился условный тумблер, что сдерживал её последние две недели. Впервые она позволила себе сорваться. Ева устала отвечать за чьи-то судьбы – это вовсе не её забота. Ей казалось, что люди начинают видеть в ней какой-то святой дух, что карает других за ошибки и охраняет страждущих. Сперва Мориарти и его совершенно безумная просьба посодействовать в смерти Джулса, а теперь Луиза с её мольбами. Ева чувствовала прилив откровенного цинизма и не собиралась ему сопротивляться.

– Почему все думают, словно мне приносит удовольствие отвечать за чью-то жизнь?!

– Вы не отвечаете за жизнь моего сына, – спокойно возразила Луиза. – За неё отвечаю я. И я прошу вас, покажите Джеймсу этот конверт. Пусть знает о том, что эти документы есть, и они ещё принесут ему много проблем. Ну, а если он откажется, в этом не будет вашей вины. Считайте это моей последней волей.

– Не стоит хоронить себя раньше времени, Луиза.

– Вы бы так не говорили, знай вы семью Клеман немного лучше.

– Рада, что меня не ждёт подобная перспектива, – честно ответила Ева.

Размышления завели её в тупик через какое-то время. Она не нашла объективных причин, кроме собственной злости, чтобы отказываться от помощи Луизе, а потому приняла конверт. Странное чувство вины исчезло, на смену ему пришла ответственность. Ева могла сколько угодно говорить себе, что она лишь простой посыльный, который исполняет просьбу Луизы, но внутри она осознавала – именно от её действий зависит дальнейшая судьба Лоренса Клемана. Укоры и доводы со стороны самолюбия были задвинуты на задний план.

Когда Ева покинула отель Терминус, над Парижем сгустились ртутно-серые тучи. Стоянка такси была не близко, из-за чего Брэдфорд имела все шансы попасть под ливень. Ей пришлось ускориться и периодически сокращать дорогу, руководствуясь электронной картой и собственным везением. Она бежала, не особо беспокоясь об опасности врезаться в кого-то из-за спешки. Поворот направо, потом переход через улицу Депре и прямо три квартала. Ева быстро запомнила этот маршрут и старалась как можно чаще смотреть вперёд, а не поглядывать на карту. В конечном итоге это не уберегло её от столкновения с каким-то мужчиной. Её громкое «Pardon!» так и не было услышано, ведь незнакомец растворился в толпе, оставив после себя лишь какой-то клочок бумаги, что выпал из его кармана. Ева подняла его с земли и увидела отпечатанные на нём слова:

«Не________во тьму

Будь________ночью

Не_________свету»

«Околесица какая-то», – подумала она. Внутреннее чутье подсказало Еве, что не стоит выбрасывать этот тонкий, почти прозрачный лист. Она сложила его вчетверо и засунула в карман пальто, продолжив свои поиски такси. Когда первые капли осеннего дождя упали на парижский асфальт, Ева уже сидела в салоне автомобиля и рассматривала тот самый злополучный конверт, что вручила ей Луиза. Мориарти наверняка назовёт её сентиментальной идиоткой за то, что она пошла на поводу у этой женщины. Что же, пока об этом конверте ему лучше не знать.

Добраться до квартиры получилось только через долгие сорок минут езды сквозь стену из дождя. Больше всего Еве хотелось, чтобы этот глупейший день закончился чем-то приятным, но странности не прекращались, и первой была незапертая входная дверь. Во внутреннем кармане её пальто покоился пистолет – следствие навязчивой паранойи, что вызывала у неё встреча с Луизой Клеман. Воздав мысленно хвалу своим странностям, Ева вытащила Браунинг и выставила перед собой, вступая в квартиру. Буквально через секунду после того, как она перешагнула порог, в комнате Мориарти послышались громкие шаги и копошение. Ева стала медленно продвигаться вглубь квартиры, когда сверху послышался хлопок двери. Она направила дуло пистолета в ту сторону, откуда донёсся шум, и тут же со вздохом опустила оружие.

– Джеймс, какого чёрта?!

– Неужели одно убийство превратило тебя в параноика, Ева? – с издёвкой поинтересовался Мориарти, спускаясь вниз по лестнице. Игнорировать его было единственной верной тактикой, как полагала Брэдфорд.

– Тебя не учили запирать входную дверь?! – Ева со злостью бросила ключи на тумбочку перед Мориарти.

– Было мало времени, – он невзначай взглянул на наручные часы и ухмыльнулся. – К слову, у тебя его совсем не осталось.

– Прости?

– Сегодня вечером, а точнее, уже через два часа, нам с тобой нужно быть на военном полигоне в тридцати милях от Вандома. Погода нелётная, придётся брать машину.

– Так сколько времени у меня есть? – Ева засуетилась и стала стягивать с себя влажное пальто.

– Машина прибудет через пятнадцать минут.

– И что будет на том полигоне?

– Финальный акт моего представления. Советую облачиться в чёрное.

Всё, что она успела, – это сменить промокшую одежду и высушить влажные волосы, попутно выслушивая напутствия Мориарти. Насколько было понятно Еве, всё, что знал Мориарти (ну, или, как минимум, – что он мог ей рассказать), – это то, что Филип Клеман решил устроить показательные испытания оружия, за что уже выложил немалую сумму в Министерстве обороны. О присутствующих на этом спектакле и о его программе Ева практически ничего не знала. Джеймс рассказывал о том, что случится, с долей неуместного веселья и привычного цинизма. Он не упоминал, откуда взялось то самое оружие и каким целям оно послужит в итоге, ведь это и так было понятно.

Машина прибыла вовремя и, минуя бессчётное количество парижских дорог, увезла Мориарти и его спутницу по направлению к Вандому. Путь был долгим и извилистым, прямая трасса сменялась просёлочными дорогами, что сокращали время поездки на добрые полчаса. На полпути к Вандому дождь прекратился, и с наступлением тьмы только влажный холодный ветер напоминал о недавней непогоде. Джеймс так и не проронил ни слова во время их поездки. Это взволновало Еву, ведь она никак не могла понять: он волнуется или ему просто больше нечего сказать. Судя по его виду, Мориарти, скорее, пребывал в предвкушении. Он перебирал в руке свой складной нож и, казалось, собирался от скуки проделать им несколько дыр в обивке автомобиля. Это, несомненно, было бы в его стиле, – заключила Ева.

На Францию опустилась весьма долгая и беспокойная ночь, когда их машина пересекла блокпост военных, даже не притормозив на подъезде. Ещё несколько минут они проезжали ухабистую грунтовую дорогу, пока не оказались у хорошо освещённого участка, где вовсю слонялись какие-то люди. Это был небольшой светлый шатёр, что стоял практически на краю глубокого яра, ограждённый от него прочной полупрозрачной стеной. Под светом ярких прожекторов, прямо по центру того сооружения стоял Филип Клеман, беседуя с высоким седовласым мужчиной в военной форме.

– Джеймс и Ева Мориарти, – он одарил их практически звериным оскалом. – Как раз вовремя. Кажется, даже погода на нашей стороне, не находишь, Джеймс?

– Только если тебе и вправду есть, что показать, Фил.

– Не сомневайся, друг мой. Я припас пару фокусов в своём рукаве.

– Он здесь? – спросил Мориарти. Ева напряглась от того, что совершенно не понимала, о чём идет речь.

– Смиренно сидит и ждёт своего часа. Представляешь, даже не плачет. Иной бы, наверняка, стал истерить и умолять о помиловании, а он вот молчит. Сказал, что я – недальновидный тупица, и замолчал. Отец бы назвал это «породой», но, как по мне, он такая же помойная крыса, как и все из той шайки. Не лучше и не хуже.

Речь Филипа бесцеремонно прервал громкий металлический скрежет и крик военного: «Tout est prêt!»[4]. Представление начиналось прямо сейчас, и Ева с Джеймсом получили билеты в президентскую ложу. Рядом с ними через несколько секунд оказалась вышедшая из тьмы Хлоя, что стояла под руку с широкоплечим низким мужчиной за пятьдесят.

– Attendez une minute, papa[5], – шепнула она отцу и поспешила к Еве.

– Рада тебя здесь видеть, – Ева хотела сказать, что не разделяет столь тёплых чувств Хлои, но её отвлёк громкий возглас Филипа. Он стоял у самой стены и призывал всех подойти ближе.

Джеймс, всё это время стоявший рядом, схватил Еву за руку и повёл к перегородке. Сперва Брэдфорд хотела отдёрнуть ладонь, подобные порывы от Мориарти казались ей не совсем уместными, но потом она вспомнила о Еве Доуз – той самой девушке из Брайтона, которой она сейчас была, и смиренно последовала за своим «мужем». Ветер своим холодным дыханием касался кожи, пробирался под пальто и заставлял Еву всё время кутаться посильнее, сберегая в себе оставшееся тепло.

– С недавних пор я понял, что любая победа несёт за собой след из жертв, – говорил Филип. – Сегодняшний вечер – это бесспорная победа, ведь мы сломили одного нашего врага и дали знать о себе другим. Поприветствуйте, – он отступил на несколько шагов в сторону и указал рукой вдаль, туда, где прожекторы освещали небольшой белый автомобиль. Расстояние составляло не меньше ста ярдов, отчего разглядеть детали было слишком сложно, но Ева уже начинала догадываться, кто сидит в салоне. – В этом автомобиле находится месье Гаспар Бонье, наш старый добрый знакомый. Он решил совершить весьма рискованный шаг и бросил вызов моей семье. И сделал он это наихудшим образом. За это он сегодня станет первым, кто испробует на себе наш подарок от друзей из Запада, – он вытащил из кармана нечто, отдалённо похожее по форме на хоккейную шайбу, огранённую, подобно алмазу. – Её называют Банши. Эта красавица может вынести в воздух и раздробить на мелкие осколки тонну прочнейшей стали. Никакого металла, скрытая система пеленгования и управления, вычислить такую практически невозможно. Это лишь муляж, настоящие Банши находятся достаточно далеко от нас. И, как мне кажется, пора приводить их в действие, – он обернулся к военному, что стоял у края стены и крикнул:

– Начинайте, Жак!

Сквозь перегородку было видно лишь тот участок, что освещали прожекторы, и белую машину, намертво застывшую на сырой земле. Миг тишины – и весь мир, казалось бы, замер. Вот-вот произойдёт то, что Еве уже приходилось видеть, и она пыталась найти в себе ту прежнюю выдержку, которая помогала не реагировать на десятки взрывов, что были неизбежными на войне. Там, в Афганистане, всё было по-другому. Ева воспринимала каждый выстрел, как нечто неизбежное и закономерное, словно это приветствие поутру. Было проще. И там и здесь гибли невинные люди, но на войне у них просто не было выхода. Их жертвы растворялись в море крови, что лилась каждый день, и становились лишь частью фразы «многочисленные потери среди мирного населения». Тогда Ева не ощущала своей вины.

Все застыли, когда прозвучал крик военного и целый ряд гранат взорвался одна за другой, сметая с лица земли прожектора, белую машину и человека, что сидел в ней. Затем было ещё три взрыва, Филип жаждал представления и не стал ограничиваться скромным секундным зрелищем. Он неустанно кричал Жаку продолжать, пока последний залп не пронзил тишину ночного полигона.

– Я чувствую поднесение, – Филип сделал громкий вдох. – А вы?

– Это было эффектно, – сказал месье Клозет – отец Хлои. – Но стоил ли этот идиот стольких сил?

– О, а разве дело только в нём? Нам всем не хватало красочного завершения того вечера, что омрачил своим поступком Гаспар Бонье. Жизнь на этой планете – война, месье Клозет, в которой только один победитель – природа. Власть человека определяет его сила, а сила – это критерий победы. Если мы смогли вместить в столь маленькой вещи, – он поднял в руке Банши, – мощь тысячи людей, то нам по плечу справиться с любыми проблемами, в частности, с окружающей средой. Было бы желание.

С каждым новым словом Филипа Ева словно прозревала. Однажды она уже слышала нечто подобное. Это случилось здесь, во Франции, в далёком 2008 году, когда на переговорах о вмешательстве войск НАТО в Грузию её босс провозглашал свою речь и призывал от имени всего Объединённого королевства способствовать прекращению войн. Это была её первая командировка в качестве работника MI-6, и Ева помнила её очень хорошо. Теперь она точно знала, почему фамилия Клеман показалась ей до боли знакомой. Марк Дауэл встречался с Джулсом Клеманом во время закрытого саммита стран НАТО. Это было так давно, что старший Клеман и не вспомнил молодую статистку, которая тенью бродила за главой МI-6.

Финальным аккордом во все этой взрывной симфонии были слова, что произнёс Филип на прощание Джеймсу и Еве:

– Завтра будет заседание рады директоров. Потом обед и уже к трём мы подпишем контракт. Спасибо тебе, Джеймс. За всё. Джулс бы оценил твою помощь.

Всю дорогу до Парижа Мориарти загадочно улыбался, отбивая пальцами какую-то неизвестную Еве мелодию. Он ликовал своей победе безмолвно, не столь явно и только в стенах квартиры позволил себе рассмеяться. Представление было окончено, осталось опустить занавес.

***

На следующий день, в три часа после полудня на телефон Евы пришло сообщение всё от того же неизвестного номера, с которого ей писали в Британии. В нём значилось: «Поезд в Монако через три часа. Собирайся. Д.М.». Она окинула взглядом свои немногочисленные пожитки, большинство из которых было приобретено здесь, в Париже, и подумала, что у неё ещё достаточно времени. Дивное чувство овладело Евой. Она не сожалела о содеянном, не пыталась найти себе оправдания – она просто смирилась и приняла смерть Джулса Клемана, как факт. Это часть её работы, пусть и не самая приятная. Эгоизм и полная апатия были наградой после стольких дней двойственности и размышлений. И только взгляд на большой бумажный конверт, что покоился среди кипы бумаг, напоминал о былом. Во время сборов он первым полетел в сумку с вещами.

Выходя из квартиры в Отель-де-Виль, Ева нащупала у себя в кармане тот клочок тонкой бумаги со странным тексом и присмотрелась к нему. Это могли быть пустяки, но в её жизни подобные вещи не случались. Её учили, что случайности – это иллюзии, созданные кем-то более влиятельным (богом, политиками или судьбой – не существенно), и ими ни в коем случае нельзя пренебрегать. Подобное не забывалось даже спустя годы.

«Это путешествие становится всё сложнее…» – с этими мыслями Ева села в такси, что отвезло её на Лионский вокзал.

Комментарий к Глава 2. Париж

Примечания:

[1] DPSD – Директорат безопасности обороны (фр. Direction de la protection et de la sécurité de la défense) – служба военной контрразведки Франции.

[2] Большой Брат – персонаж романа-антиутопии Джорджа Оруелла “1984”.

[3] Отель-де-Виль – четвёртый из двадцати муниципальных округов Парижа.

[4] Tout est prêt! (фр.) – Все готово!

[5] Attendez une minute, papa. (фр.) – Подожди минуту, папа.

Первая глава путешествия этих двоих далась мне относительно легко. Это можно воспринимать, как отдельную историю (как, в принципе, и все последующие главы). Буду рада узнать ваше мнение об этой главе.

========== Глава 3. Монако ==========

Комментарий к Глава 3. Монако

Поскольку никому не сдались мои оправдания, скажу лишь одно: я искренне извиняюсь перед своими читателями за огромную задержку с главой. Могу ручаться, что теперь, когда я, наконец, закончила это безумное полугодие, я посвящу себя только хорошей литературе и написанию фиков.

Они были в относительно просторном купе. «Совершенно пустая трата денег», – подумала Ева, наблюдая из окна хвост поезда, что мчался позади, только-только заезжая на крутой поворот. По обе стороны рельсовой колеи раскинулись широкие поля и угодья, окутанные последними каплями осеннего тепла. Ноябрь был в зените, а, значит, скоро этих земель коснётся мороз, и холода сменят собой мягкую осеннюю сырость. Еве хотелось верить, что им не придётся задержаться во Франции до зимы. На юге едва ли так славно, как в глубинке, там влажный, практически субтропический климат, извечный морской бриз и высокая концентрация богатых болванов.

Чувство пустоты и лёгкой меланхолии овладело Евой. Она вновь сидела напротив Мориарти, но теперь всё было куда проще, чем в том самолете три недели назад. Париж маячил серым бельмом далеко позади, а Британия, казалось, и вовсе была забыта. Ева глядела на свои холодные руки и терялась в сиянии тонкого кольца. Кусочек прошлого, что ещё не пропал в вихре перемен, он напоминал ей о том, что положено забыть. Мечты, любовь, нормальная жизнь – три тонкие нити, что превратились в воспоминания и держали её на месте. Как же прозаично и глупо думать об этом, но иначе она не могла. Ева способна выполнить самое безумное задание безукоризненно точно, но бороться с собой так и не научилась. Ей легче абстрагироваться от личных проблем, чем решать их. Именно поэтому сейчас, в этот самый момент, она просто стянула кольцо и бросила его в карман сумки, а не выкинула через окно поезда, как планировала сделать. Оно давило на неё, от металла жгло палец, а бриллиант то и дело впивался в кожу руки, вызывая жгучую боль.

Болотно-изумрудное марево за окном мелькало так быстро, что и не уследишь. Пустынная равнина вскоре сменилась широкой лесополосой. Ехать оставалось всего три с половиной часа. Еве надоело созерцать серую осеннюю картину гораздо быстрее, чем она ожидала. Сложно поверить, но лучшей заменой столь обычному и незатейливому занятию стал разговор с Джеймсом. Ева стойко ощущала, что после Парижа их отношения, рабочие или личностные, сместились с отметки «обоюдное терпение» к пункту «спокойное принятие её (его) существования». Нечто всё же стало проще: исчезло излишнее напряжение, которое сводило к бессмысленным угрозам разговоры, оживилось и их бытовое взаимодействие, пусть и весьма заурядным образом, – традицией стала готовка Евой утреннего кофе.

Сейчас она почти полностью была уверена, что настало время прояснить кое-какие детали их путешествия и настроить себя на предстоящее задание.

– Джеймс, – Ева неожиданно осознала, что её голос сел. Это была не простуда – скорее, следствие долгого молчания. Она прочистила горло. – Могу я…

– Что?

– Монако. Что будет там?

– Ты нашла то, что я просил?

– Ты про того бизнесмена, Трумана?

– Да.

Ева заглянула в свою сумочку вновь и достала оттуда несколько сложенных вчетверо листов. Она в который раз пробежалась взглядом по тексту, после чего заговорила.

– Он не очень публичная личность, так что я нашла не особо много. Он – канадец с британскими корнями. Поднялся в начале девяностых, сперва играл на фондовой бирже, потом связался с Трампом и заработал свой «первый миллион» на строительстве. Вскоре прекратил сотрудничество и создал свою компанию. Курировал строительство свыше полсотни крупнейших высоток Канады и Америки. Сейчас Ларс Труман владеет крупнейшей сетью строительных фирм в Штатах, время от времени пишет статьи в бизнес-журналы, пару раз мелькал в «Форбс». Его прозвище в узких кругах – Мраморный король. И на этом всё. Никаких данных о личной жизни, даже доходы свои он скрывает от общественности, что, в принципе, очень сложно делать. А чем он вас заинтересовал?

– Этот человек приедет в Монако, чтобы заключить деловую сделку. Тебе предстоит встретиться с ним и выполнить мою просьбу.

– И что я должна буду сделать?

– Заинтересуй его.

– В каком смысле «заинтересуй»? – недоумевающе спросила Ева.

Существует много трактовок такого простого понятия, как интерес, и, глядя на Мориарти, в уме Евы вплывали лишь наихудшие из них. Он, наверняка, попросит о невыполнимом или слишком сложном, он не даст ей проявить слабость, ведь никто не обещал, что будет легко. Контракт, подписанный с Джеймсом Мориарти, всё больше стал походить на смертный приговор.

– Привлеки его деловое внимание. Ты должна сделать так, чтобы Ларс Труман согласился на переговоры с тобой. В ходе их тебе нужно будет добыть одну крайне важную для меня информацию.

В его речи не было ни единой детали, ничего лишнего или компрометирующего – всего лишь завуалированная правда, поданная, как самая искусная ложь. Нечто изящное и завораживающее было в умении Джеймса жонглировать фразами и изворачиваться от лишних подробностей. Из него бы получился неплохой оратор, возможно, даже политик. И лишь полное отчуждение от привычной жизни в обществе, своеобразный рабочий аскетизм и естественное игнорирование строгой буквы закона стояли на пути к этой цели.

– От того, что ты говоришь загадками, ситуация не проясняется, – раздражённо сказала Ева. – Можно хоть немного больше подробностей?

– Не здесь.

– Мы же одни в купе.

– Я полагал, что в МI-6 в тебя вселили необходимую паранойю, – с издёвкой парировал Джеймс.

– Не думаю, что нас кто-то прослушивает, – Ева усмехнулась. – Скорее, ты просто не в настроении для объяснений, – одно лишь сконфуженное лицо Мориарти стоило того, чтобы полезть на рожон. – Да ладно? Ты и в правду думаешь, что я поверю в твой параноидальный бред?

– Ты предполагаешь, что хорошо меня знаешь?

– Нет, я просто хорошо уяснила, что когда ты подбираешь самые тупые аргументы, чтобы прекратить разговор, то его, наверняка, лучше прекратить, иначе всё сведётся к очередным угрозам.

Ева наслаждалась своей мимолётной и совсем кратковременной победой в их негласной игре. Она смогла удивить Мориарти («Скорее уж разозлить»), отчего едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Этого он бы ей точно не простил, и привычные угрозы прозвучали бы с новым задором.

– Зачем тебе это знать? – вопрос был закономерным, хотя и слегка неожиданным из уст Мориарти.

– Наверное, потому что нам с тобой ещё год колесить по Европе и испытывать судьбу. Я просто пытаюсь максимально упростить для себя это время.

На этом их разговор прекратился почти на час, пока Мориарти улаживал свои дела, уткнувшись в ноутбук. Ева предпочитала протянуть ноги во всю длину на своём месте и прочитать оставшиеся несколько статей о Ларсе Трумане. В её голове вырисовывался слишком странный и хаотичный образ: с одной стороны, был филантроп, что жертвовал десятки миллионов долларов медицинским центрам и детским приютам, ездил в дипломатические миссии ЮНИСЕФ и проявлял не напускную заботу о тех, кто остался за бортом жизни; с другой стороны, был монстр из мира бизнеса – суровый и непоколебимый, жестокий и прагматичный, закрытый, словно робот, чья задача проста – получать максимальный доход. Его серое лицо всегда примечательно на фото, оно словно слеплено из сухой глины – такое же неровное, но не лишенное истинного британского шарма. Седина коснулась его волос, а глаза давно утратили жизненный яркий цвет, но взгляд всё ещё оставался до одури пугающим и проницательным. От него веяло естественной силой и властью.

Когда Ева со вздохом положила планшет на колени и подняла взгляд к потолку, дочитав статью в «Индепендент», Джеймс резко закрыл свой ноутбук.

– В Монако всё будет по-другому, – начал он. – Я бы сказал, что всё будет в разы сложнее, но это не вселит тебя нужный энтузиазм. С другой стороны, ты должна понимать, что-то, что случится в Монако, будет определяющим событием в нашей поездке. Человек, с которым ты встретишься, Ларс Труман, – не просто заурядный богатый сноб со своей философией. Ему хватит одной ошибки, чтобы снести тебе голову. Я был знаком с ним достаточно хорошо, чтобы понять – им невозможно манипулировать. Обычные люди с их проблемами – это один сплошной моток нервов и сантиментов – они слабые, уязвимые, управлять ими легко. У Трумана, что в свое время смог буквально взорвать десять конкурирующих компаний, больше не осталось болевых точек.

– Хочешь сказать, он неуязвим?

– Неуязвимых людей нет. Всегда есть что-то, что делает нас слабыми. Проблема лишь в том, как научиться скрывать свои слабости. Ларс Труман хорошо знает, что стоит и не стоит показывать общественности. Его сложно сломать, но это реально. Нужно лишь ударить в самое больное место. В случае с Ларсом – это его кошелек. Он задолжал мне в свое время, и лучшим наказанием для него будет небольшая кража.

– Насколько «небольшая»?

– Нам нужно украсть шестьсот миллионов.

– Прости, что? – Ева подумала, что ослышалась, но до неприличия огромная сумма стойко отпечаталась у неё в памяти. – Как?

– Так же, как и убить Клемана: без лишнего шума и риска. Это просто, если делать всё по моим указаниям.

– Предполагаешь, что украсть столько денег у жестокого бизнес-гения будет легко?

– Я же говорил: просто делай то, что я прошу. У нас будет две недели на подготовку.

– Не так уж и много.

– Достаточно.

– Ладно, – она едва выдавила из себя это слово, пытаясь совладать с эмоциями.

Джеймс словно насмехался над Евой, давая столь странные и неподходящие ей задания. Она – не переговорщик, за годы вынужденного одиночества умение общаться с людьми заржавело. Притворяться льстивой сукой было легко, когда это амплуа приходилось исполнять каждый день в закоулках MI-6, но сейчас старые навыки уже позабылись, а от былого рвения не осталось ни следа.

Их разговор вновь не продлился дольше нескольких важных и не очень фраз. В купе вновь воцарилось молчание и вселенская тоска. Французский скоростной поезд пересекал поля юго-востока Франции. Немного дальше возвышались вечно холодные Альпы, а западнее уже тянулась береговая линия Средиземного моря. Ева смотрела, как блики проглядывающего сквозь тучи солнца играют на речной воде, а порывистый ветер гнёт молодые деревья на бесконечных фермерских угодьях. Чем ближе они подъезжали к Провансу, тем теплее и солнечней становилось за окном. Холодные тонкие пальцы коснулись окна, когда тучи над небом развеялись и луч света ворвался в купе. Приятное тепло согревало Еву, пока она рассматривала виды Прованса. Тонкая светлая полоска кожи на безымянном пальце – след от кольца – осталась незамеченной. Пальцы застучали по стеклу в неспешном ритме. Всё же пейзажи не сгоняли скуку.

– Как долго ты играла на пианино?

– Восемь лет, когда ходила в школу… Ненавижу эти чёртовы рефлексы, – Ева одёрнула руку с окна. – А к чему это?

– К тому, что не ты одна замечаешь человеческие привычки.

– Я просто пыталась понять…

– Я тоже. О тебе мало пишут в характеристике. Ты скрыла от нас свою личную жизнь, когда устраивалась на работу, что было глупо. Половина пунктов в твоей стандартной анкете была пуста, вторая половина – чушь.

– Тебе не нужны мои привычки и политические взгляды. Это всего лишь очередная проверка и способ манипулировать. Но даже без этой информации ты взял меня на работу, так что, видимо, я права.

– Ты, однозначно, права, Ева. Ты была источником информации и дохода. Меня не интересуют твои взгляды и привычки. Откровенно говоря, мне плевать на них.

– «Просто делай то, за что я тебе плачу деньги, и не выводи меня», – вроде так ты мне обычно говоришь. Но если тебе плевать, Джеймс, тогда зачем обременять себя этим разговором?

– Мне скучно.

– Ты сам выбрал поезд. Мы могли долететь за час…

– Сейчас не лучшее время, чтобы летать на самолетах. Они имеют плохую привычку падать.

– Ты параноик.

– И только поэтому я ещё живой.

– Вот и поговорили, – вздохнула Ева, вставляя в уши наушники.

Под музыку остаток пути казался не столь ужасным, коим он был на самом деле. И пусть её телефон практически разрядился, а голова уже на сороковой минуте начинала побаливать, Ева была рада, что ей не пришлось в очередной раз разговаривать с Мориарти. Этот странный мужчина вызывал у неё настолько противоречивые эмоции, что, порой, она начинала сомневаться в своем рассудке. Желание разбить ему лицо возникало нередко, что было закономерно, ведь Мориарти мастерски умел выводить людей. Но чёртово восхищение так некстати давало о себе знать при каждой большой или мелкой победе. Поначалу, ещё в Англии, всё это казалось Еве каким-то нездоровым везением, но через какое-то время она поняла – Мориарти всего лишь сохранил в себе то, от чего все намеренно избавляются или скрывают: безжалостную расчётливость и эгоизм. Это помогает ему избавляться от неуместных слабостей, вроде сантиментов и переживаний. Столь жестокая философия была действенной, и, возможно, Джеймс действительно был прав: здравая паранойя сберегает ему жизнь.

Они поселились в простором таунхаузе, больше похожем на виллу по своим габаритам и виду. Эти дома чаще всего снимали богатые туристы с марта по октябрь в желании вкусить жизни на истинной Ривьере. Зимой они повсеместно пустовали, что в разы снижало цену аренды. Столь бытовые моменты Еву, в принципе, не заботили, но пожилой мужчина, что провёл их в дом, счёл нужным обсудить все вопросы съема жилья в присутствии «мадам Мориарти». Когда за риэлтором захлопнулась дверь и Еву отпустило чувство наигранности, она буквально повалилась на масленый стул в столовой и громко выдохнула. На первом этаже не было стен между комнатами, отчего он казался почти бесконечным. Ева могла видеть, как Джеймс поднимается вверх по винтовой лестнице на другой стороне огромного холла. Здесь всё было белым и чистым, словно небольшой кусочек поднебесной оторвали от облаков и взгромоздили на землю. Слишком светло, – подумалось Еве. Она терялась в сиянии белого кафеля и тонула в бесконечном море мрамора. Это место было чуждо ей, привыкшей ко тьме и уюту.

– Твоя комната на втором этаже, первая справа, – Джеймс возник сзади и прошёл к двери на террасу.

– С видом на море? Мило.

Мориарти так и не вышел на террасу, только и делал, что осматривал окрестности через стеклянную дверь. Едва ли его завораживал алый закат и блеск солнца на морской воде. Как и всегда, Ева видела во всех действиях Джеймса чисто практичный подтекст. Он слишком редко делал что-то без особой надобности или из собственной прихоти (разве что, когда его охватывала невероятная тоска).

– Сегодня ты должна отдохнуть, – сказал он, так и не взглянув на Еву. – Завтра начнётся подготовка.