Текст книги "Сквозь замочную скважину (СИ)"

Автор книги: Angie Smith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 61 страниц)

– Я всё ещё его ненавижу, если ты об этом, – ответила Ева. – Но… – и на этом она оборвала себя.

Ей бы хотелось закончить мысль, хотелось сказать, что сейчас от её желаний не зависит ровным счетом ничего, но слова словно наталкивались на преграду из неуместных принципов и сомнений, так и не покидая мысли.

– Но? – переспросил Джеймс.

И времени на сомнения больше не осталось.

– Моран мёртв, – заговорила Ева. – Асад ведёт этот чёртов мир в бездну, и если для того, чтобы это остановить, мне придётся мириться с присутствием твоего брата, то я готова на это, – она на миг умолкла, выключая закипевший кофе. – Как ты там говорил – это необходимое зло?

Кофеварка тихо загудела, отвлекая Еву от самой бессмысленной беседы, которую ей доводилось вести. Она молча налила кофе в кружку и села на один из высоких стульев у барной стойки. Ей не нужно было смотреть на Джеймса, чтобы понимать – такой ответ пришёлся ему по душе. Он удовлетворил его нездоровый прагматизм. И в любой другой ситуации Ева бы могла с чувством исполненного долга продолжить затянувшиеся самокопания. Но не сейчас.

– Но не думай, что мне всё это нравится, – сказала она, поднимая свой взор на Джеймса. – Мне придётся работать с человеком, который угрожал убить всю мою семью и почти прикончил меня саму несколько раз. Возможно, я и готова терпеть его, но только до того времени, пока он будет нам полезен…

Ева была готова продолжать свою гневную тираду, но её прервал тихий скрип, доносящийся со стороны лестницы. Взглянув вверх, она увидела спускающегося в гостиную Дауэла. Стоит признать, выглядел он куда лучше, чем в тот миг, когда переступил порог дома. С плеч больше не свисал потрёпанный пиджак, а окровавленную рубашку сменило темно-синее поло, под которым проглядывали края медицинской повязки. Старые брюки тоже пошли в топку. Вместо них Дауэл предпочёл светлые штаны свободного кроя. Шагая, он немного прихрамывал – видимо, несколько ударов пришлось на ноги. Руки же остались в полном порядке, собственно, как и лицо: всего несколько ссадин и небольшой синяк в районе скулы. Где бы он ни был, этот псих, пытали его искусно – никаких наружных следов – только пара шрамов под слоями одежды.

Сам Дауэл выглядел непривычно довольным. Приподнятость духа сильно резонировала с его состоянием, но Ева уже привыкла к подобным парадоксам. За годы работы на Марка Дауэла она отлично уяснила одну вещь: он не боялся боли. Все телесные травмы, сколь бы редкими они ни были, казались для него условным испытанием на прочность, которое должно было расшатать его границы самообладания, помочь повысить и без того внушительный болевой порог. Сейчас, тихо усмехаясь собственным мыслям, Марк медленно шагал к дивану, а вид у него был таким, словно он преодолел ещё одну собственную черту.

– Выглядишь живее прежнего, – сказал Джеймс, на миг оторвавшись от очередного электронного письма.

– Немного валиума и контрастный душ – беспроигрышная смесь, – усмехнулся Дауэл, после чего его взгляд упал на кипу из газетных вырезок. – Что это? – впечатлённо спросил он.

– Всё, что у нас пока есть на Асада.

– Ты хочешь поймать его по статьям в местной прессе?

В вопросе Марка сквозило откровенным недоверием, и Ева могла понять его. Всё, что у них имелось из следов Зейда Асада, – пара повторяющихся статей во французской прессе, тройка сомнительных блогов и скудные материалы по делу «АРЕСа», которые Мориарти каким-то невообразимым образом получил от полицейского департамента Генуи. И, объективно, это далеко не выигрышная комбинация, с которой они могут засадить Асада далеко и надолго.

Мориарти на выпад Дауэла не отреагировал ровным счетом никак. Он продолжал просматривать какие-то файлы на ноутбуке, попутно бросив:

– Ты, кажется, должен был прояснить, где ты был последние несколько месяцев и почему там не работала мобильная связь.

Дауэл криво усмехнулся.

– О, я был в прекрасном месте. Тебе, Ева, оно отлично знакомо. Минус третий этаж. Меня уволокли туда прямо после взрыва, которого я, по стечению обстоятельств, избежал.

От слов Марка перед глазами Евы невольно пронеслись картины из прошлого: холодный коридор с вечно мерцающими лампами и стальная дверь в самом его конце, за которой прятался её худший кошмар. Она и вправду хорошо помнила минус третий этаж. В этом месте обитали самые страшные тайны британской разведки. Там располагался пресловутый шрёдер, в котором Марк Дауэл вместе со своими верными псами перемалывал чужие судьбы, кроша в пыль кости и выбивая последнее желание жить.

– Тебя повели в допросную? – невольно спросила Ева.

– У Майкрофта Холмса накопилась масса вопросов о том, что произошло в Женеве, – Марк хмыкнул. – Похоже, его очень огорчил тот факт, что я не подох вместе с остальными под обломками Зала заседаний.

– Как ты вообще оттуда выбрался? – спросил вдруг Мориарти.

– Я же говорил – чистое стечение обстоятельств, – ответил Дауэл. – Мне позвонили из посольства. Я просил информировать меня обо всех странных ситуациях в тот день. Перед началом саммита мне позвонил начальник охраны и сказал, что они нашли в туалете тело мужчины – ирландца, судя по документам. Я вышел из Зала и почти сел в машину, как всё взлетело на воздух. Взрывной волной всех вокруг отбросило на обочину, где меня нашли люди Холмса. Так и не успел узнать, что за труп был в посольстве.

Ева взглянула на Джеймса, и вместе они невольно разделили одну мысль на двоих. Он не знал. Марк не знал, что тело в мужском туалете принадлежало последнему человеку, которому он мог доверять.

– Что было дальше? – поинтересовался Джеймс.

– Дальше меня два месяца таскали по всем кругам бюрократического ада, начиная от военного трибунала и заканчивая милой комнатушкой с зеркальными стенами, в которой когда-то сидела мисс Брэдфорд, – он бросил короткий взгляд на Еву, и от этого каждый старый шрам загорелся лёгкой вспышкой фантомной боли. – Прости, что не набрал тебя раньше, Джеймс. Майкрофт Холмс хотел протащить меня носом по всему дерьму, которое я натворил, прежде чем уволить.

Еве показалось, что она неправильно расслышала.

– Уволить? – растерянно повторила она.

– Да, Ева, – утвердительно кивнул Марк. – Теперь на моём месте сидит пижон из свиты Холмса. Временно, конечно. Премьер-министр ещё поборется за эту должность. А я списан в утиль.

Он говорил это так, словно ему уже всё равно, и Еву это волновало. Безразличие никогда не было свойственно Марку Дауэлу, особенно в вопросах столь важных, как его личный статус. Дауэл был публичной фигурой. Властный и дьявольски хитрый, он умудрялся удерживать Цирк на плаву, время от времени получая премии прямиком из Даунинг-Стрит, и попутно творить полную анархию, опустошая один за другим склады боеприпасов MI-6. Для него эта работа – больше, чем просто должность. Она придаёт смысл всему, чем он жил, питает жадное до внимания эго и при всём этом создаёт необходимые рамки. Как поговаривали в офисе, единственное, что могло бы заставить Марка уйти с должности, – это пуля в лоб.

Отсюда и резонный вопрос:

– Почему ты ещё жив?

– Слишком много знаю, в отличие от тех идиотов, которые теперь сидят у руля, – заключил Дауэл. – К тому же, думаю, Холмсу особенно приятно наблюдать за тем, как моя жизнь катится ко дну.

– На его месте я бы избавилась от тебя, – честно призналась Ева.

– И была бы, несомненно, права, – пробубнил Дауэл, в очередной раз просматривая бесконечные газетные вырезки. – Чем вы здесь занимаетесь? И где, к чёрту, Моран?

Понадобился всего один верный вопрос, чтобы всё в этой одинокой усадьбе на миг утихло, оставляя Еву наедине с собственным учащённым дыханием и выжидающим взглядом Марка Дауэла. Странная смесь тревоги и грусти накрыла её в одночасье. Каждый день Ева жила с памятью о Женеве. Фантомные звуки выстрелов и безликий белый шум преследовали её в тишине. Хриплый голос умирающего человека обрывал её сны. Он кричал «Беги», и Еве всё больше казалось, что это вовсе не предупреждение, а отчаянная мольба о помощи.

Она сжала в руке опустевший стакан и громко выдохнула. Дауэл всё ещё смотрел на неё. Ева по-прежнему молчала.

– Моран мёртв, – спокойно ответил Джеймс.

– Что?

Ева отложила стакан и подняла свой взор на ошарашенного Марка. Никогда прежде она не видела его таким уязвимым. Что-то словно сломало в нём ту стену из напускного спокойствия, выпуская наружу истинные эмоции. Подобно своему брату, Марк Дауэл никогда не придавал сантиментам особого значения, предпочитая обходиться хорошо развитым цинизмом. Его глаза всегда были пусты, а взгляд лишён малейшей страсти к окружающим. Сейчас же эти мёртвые бездны впервые за долгие годы наполнились жизнью, и смотреть в них было слишком сложно.

– Гасан Асад застрелил его в посольстве, – сказала Брэдфорд, опустив взгляд.

– Вы сейчас шутите так?

– А похоже? – невольно вырвалось у Евы.

В гостиной вновь повисла тишина, но в ней больше не чувствовалось тревоги. Тихо, с собственными мыслями, каждый из обитателей дома продолжил заниматься собственными делами. Мориарти вновь вернулся к ноутбуку и тому бесчисленному количеству писем, которые он должен был написать. Ева же, словно в лёгком помешательстве, подошла к кофемашине и заправила её самой крепкой арабикой, что имелась в здешних запасах. Ей, однозначно, нельзя было смешивать кофе с тем невероятным количеством болеутоляющих, что она поглощала на протяжении дня, но перспектива продолжения заведомо неприятной беседы с Дауэлом пугала её куда больше, чем возможное головокружение.

– Если подумать, – заговорил вдруг Марк, вставая с дивана, – то это была твоя работа следить за его безопасностью.

– Что ты хочешь сказать? – спросила настороженно Ева.

Дауэл всё шагал в её сторону, заставляя Брэдфорд невольно отступать назад. Она то и дело нервно поглядывала на Мориарти, который пока лишь безучастно наблюдал за развитием событий, и надеялась, что ситуация не зайдёт дальше их привычных перепалок.

– Тебе были даны все средства, – говорил тихим, ровным голосом Марк, минуя барную стойку и подходя всё ближе, – оборудование, здание, допуск в чёртово посольство. Всё, чтобы твой план сработал. Но ты облажалась, и теперь лучший снайпер этой чёртовой Европы и единственный, кто бы мог всадить пулю в лоб Асаду, мёртв. А взрыв, который вы так хотели предотвратить, убил половину европейской знати.

Дауэл умолк, подойдя вплотную к тому месту, где стояла Ева. Вдруг в этом гигантском доме стало невероятно тесно. Брэдфорд механично осмотрелась по сторонам, пытаясь найти что-то, что могло бы помочь ей усмирить раздражённого Марка. Она не знала, что творилось в уме у её бывшего босса и от чего новость о смерти Морана так его огорчила, однако действовать готова была решительно. К счастью, ничего кардинального предпринимать так и не пришлось. Отводя свой пристальный взгляд от Евы, Дауэл потянулся к одному из настенных шкафов и выудил оттуда бутылку виски.

– Зачем тебе это? – спросила Ева, покосившись на бутылку в руках у Марка.

– Пойду скорбеть по лучшим дням, – ответил Дауэл, после чего резко развернулся и пошагал в сторону лестницы. – Удачи с убийством Асада. Если понадоблюсь – не зовите.

Когда скрип ступеней утих, а со второго этажа донёсся громкий хлопок двери, Ева медленно осела на барный стул и уронила лицо на сомкнутые руки. Свежесваренный кофе остался нетронутым. Джеймс всё ещё предпочитал молчать, хотя Ева знала – ему есть, что сказать на всё происходящее. Однако, вместо длинных нравоучительных речей Мориарти предпочёл вновь включить телевизор, нарушая тишину гостиной звуками очередного локального новостного канала. Сперва Ева даже не вслушивалась, она сидела, молча уставившись на вид из высокого окна на другом конце комнаты. Но, как только знакомое имя стало мелькать в речи диктора, её взор обратился к плазме. На экране крупным планом было лицо Асада, а название сюжета гласило: «Реформа системы во избежание хаоса».

«Как же они собираются избежать того, что уже здесь?» – подумала Ева.

***

Филип Клеман никогда не любил Германию. Ему было сложно понять ментальность этих людей – их извечную скрупулезность, расчетливость и пристрастие докапываться до малейших деталей. Сам он был человеком свободным, по крайней мере, он себя всегда умело в этом убеждал. Каждое его действие было продиктовано сложившимися обстоятельствами и основывалось, скорее, на личностных ощущениях, чем на глубоком анализе и множественных расчётах. Возможно, поэтому ему было так сложно совладать с германской частью натуры Зейда. Он видел двойственность в этом человеке, мог наблюдать, как в последние полгода внутри Асада борются заядлый анархист и расчётливый бизнесмен. Пока, спустя самые тяжелые несколько месяцев их с Асадом работы, побеждал первый, но у второго было явное преимущество, когда они возвращались к истокам, – в ставший для Зейда родным городок Хайдельберг. Это захолустье имело скверную славу и всегда неслабо напрягало привыкшего к лоску французской провинции Клемана. Филип не понимал, что именно привлекало Асада в этом затхлом уголке мира, но продолжал прилетать сюда на деловые встречи, одна из которых вот-вот должна была начаться.

Он сидел на краю большого рабочего стола в просторном кабинете, больше напоминавшем викторианскую библиотеку, и наблюдал, как по ту сторону какой-то молодой парниша с холеным видом предлагает Зейду разные фасоны смокингов, листая фото на своём планшете. Это был его новый личный помощник, и, по мнению самого Филипа, главная заноза в заднице, что никак не могла оставить своего начальника ни на миг. На столе были разложены бархатные коробки с платиновыми запонками, а рядом со шкафом лежал целый ящик с материей для галстука. Зейд теперь был публичной личностью – политиком, в какой-то степени, – и такие вещи, как доставучий личный помощник, бронированная машина, что стояла припаркованной у ворот, и необходимость при каждом публичном выходе выглядеть, как чёртов принц Монако, шли в довесок ко всем сопутствующим привилегиям.

Филип никогда не лез в государственные дела и не разделял энтузиазма Зейда по этому поводу. С появлением проекта «Баал» к их скромной компании теперь возникало множество вопросов – «ARES inc.» пришлось сделать открытым акционерным обществом. Недавно в их офис в Генуе даже заглядывала пара аудиторов из Европейской комиссии, которые хотели убедиться в полной прозрачности её деятельности. И ценники у этих ребят за их молчание были куда выше, чем у локальной полиции. Такое внимание со стороны властей было закономерным – их компания должна была стать главным подрядчиком во всей этой авантюре с автономными войсками, которую затеял Зейд. На них будут держаться все поставки оружия и военной техники. Амуницией займутся голландцы – какие-то знакомые Зейда по фонду Терезы Нассау. Остальное отойдёт более мелким фирмам, которые так же отберёт лично Асад.

Поставки в Сирию пришлось приостановить, из-за чего возникли кое-какие трудности, как их охарактеризовал глава отдела дистрибьюции. Зейда такая формулировка устроила, хотя Филип всё же взглянул на бумаги, что предоставили им бухгалтера, и понял, что у них большие проблемы. Денег не было. Счета Асада практически опустели после смерти матери. Оставалось надеяться, что они протянут до того момента, как весь этот безумный план с проектом «Баал» войдёт в активную фазу. А пока Филип должен обсудить их дальнейшие действия, но перед этим ему придётся дождаться, пока Зейд закончит подготовку к очередному светскому рауту. И его терпение было на пределе.

– Кхм, – обратил на себя внимание Филип.

– Одну секундочку, господин Клеман, мы почти закончили, – ответил парень, снимавший мерки для пиджака.

Зейд в это время спокойно просматривал местную прессу. На первой полосе было его фото с красочным заголовком: «Реформа системы во избежание хаоса: интервью основателя проекта «Баал» Зейда Хасана для CNN». Прочитав краткий синопсис, Филип лишь криво усмехнулся, после чего одарил молодого помощника суровым взглядом и сказал:

– Закончите, когда я уйду.

Парниша хотел было что-то возразить, но Зейд так и не позволил ему раскрыть рот. Он отложил недочитанную газету и сухо изрёк:

– Оставь нас, Юрген.

Противиться его словам парень не мог, а потому быстро собрал свои вещи и удалился прочь из кабинета. Филип, смотревший ему вслед, неопределённо хмыкнул и повёл бровями. Он чувствовал лёгкое торжество от того, что этот назойливый придурок исчез из поля зрения.

– Тебе стоило нанять кого-нибудь более толкового, – сказал он, небрежно откидываясь на спинку стула.

– Пока меня вполне устраивает то, что есть, – с лёгким раздражением ответил Асад. – О чём ты хотел поговорить?

– Ты смотрел отчёты, которые я отправлял тебе позавчера?

– Не было времени.

Филип отвёл взгляд и испустил нервный смешок. Его раздражало безразличие Асада. Он словно не чувствовал всех тех проблем, что легли на их плечи вместе с публичностью. Хотелось привести его на опустевший склад в Альпах и в пустые доки у Генуи и показать, насколько всё плохо. Хотелось бросить на стол уведомления о задержке оплаты от кубинских заказчиков, но Филип знал – Зейд даже не посмотрит на них. Он был ослеплён ярким светом собственных «побед» – взрыв в Женеве, знаменательная речь у Бундестага – всё это питало его эго и позволяло не видеть всю чернь жестокой реальности.

– У тебя никогда нет времени, – хмыкнул Филип. – Пока ты здесь играешься в большую политику, мы теряем деньги. Пришёл отказ от MI-6. Их больше не устраивают наши условия.

Асада его пламенная речь не впечатлила – он всё так же спокойно сидел в своём кресле, созерцая, как он, Филип медленно вскипает от злости.

– Что такое? – спокойно спросил Зейд. – У Дауэла очередное обострение?

Он не знал, ну конечно!

– Так ты не в курсе? Он больше не руководит Цирком после Женевы.

Слова Филипа заставили Асада широко улыбнуться, пока он доставал из портсигара сигарету и прикуривал её от какой-то коллекционной зажигалки – очередного атрибута нового публичного имиджа. Воздух наполнил запах табака, а горло запершило от его горького привкуса.

– Это и к лучшему, – сказал Зейд, выдыхая облако дыма. – Он тормозил все сделки. Никогда не понимал этого психа с его принципами.

– Это не отменяет того факта, что у нас больше нет денег.

Асад стряхнул пепел от горящей сигареты и внимательно взглянул на Филипа, слегка склонив голову. Этот пристальный, прожигающий взгляд не предвещал ничего приятного – это Клеман уяснил давно. В нём прагматизм немецкой части души смешался с опасным блеском анархиста, и в такие мгновения Зейд казался особенно опасным.

– И чего ты ждёшь от меня, Филип? – спросил тихим, въедливым тоном Асад. – Хочешь, чтобы я заставил этих людей работать с нами? Может, тебе нужно ещё одно третье колесо, вроде Риттера – очередная пиявка, которая будет использовать нас для сохранения своего статуса?

– Я жду, когда твой гениальный план заработает, – выпалил Филип, ощущая, как нервы понемногу сдают.

Всё, что он говорил, приходилось изрядно фильтровать. Мозг подкидывал грубые упрёки, а чувства заставляли вжиматься руками в подлокотники, представляя, как под его сильной хваткой трещит не хилое дерево, а чужие кости. Филип был на грани.

– Ты считаешь, что план плохой?

Вопрос мог прозвучать формально, но Клеман ощущал всю его опасность, а потому долго думал, прежде чем подобрать нужное слово.

– Непродуктивный, – ответил он, а затем добавил. – Пока.

Сложно было сказать, что почувствовал Асад в тот миг, но на лице его играла ядовитая ухмылка, а в глазах отразилось нечто отдалённо похожее на разочарование. Не в состоянии долго созерцать этот сгусток чистого безумия, Филип опустил взгляд и нервно сглотнул.

– Вечная проблема вашего поколения – отсутствие терпения, – заговорил Асад. – Все вы – крысы, повылазившие из своих американских колледжей и королевских бизнес-школ, ждёте, когда этот мир провалится к вашим ногам, а карманы сами набьют себя деньгами, – он развёл руками и отрицательно замотал головой. – Но так не бывает. Для того, чтобы что-то получить, нужно научиться ждать.

Филип долго смотрел на Асада, пока тот докуривал свою сигарету. Он пытался понять, в какой момент в их сотрудничестве что-то пошло не так. Когда этот человек успел так измениться? Асад всегда казался ему идейным человеком, но сейчас он был больше похож на старого маразматика, пытавшегося вернуть былую мощь самым пошлым и банальным способом.

– Пока я даже не знаю, чего мне стоит ждать, – сказал ему Филип, когда дым от сигареты выветрился из комнаты, а в воздухе пропал мерзкий горький привкус табака.

После этих слов Зейд ещё какое-то время смотрел на Клемана, словно размышляя, что ему с ним делать дальше, после чего поднялся с места и пошёл к вешалке на другом конце комнаты. Накинув на себя тёмный пиджак, он повернулся к Филипу и сказал:

– Вставай. Пойдём, пройдёмся.

– Куда? – настороженно спросил Филип, подходя к Асаду.

– Увидишь.

Они покинули усадьбу, выйдя через восточную дверь, о существовании которой Филип до этого момента даже не догадывался. На том конце двери их встретила длинная кедровая аллея, что венчала собой весь задний двор. Она пересекала широкий луг и упиралась в небольшое бетонное здание, больше похожее на восточную каплицу. И, только подойдя ближе, Филип заметил характерные резные узоры, что резко отличали это построение от традиционной молельни. Исходя из общего вида и размашистой надписи «АСАД» на фасаде, Клеман заключил, что это больше похоже на семейный склеп.

Асад, всё это время молча шагающий рядом, прошёл вперёд, первым входя в здание. Он поклонился предкам и присел на низкую бетонную скамью у самой стены. Филип, неловко топтавшийся у порога, последовал за ним. И вот они вместе сидели перед лицом всей его семьи – в дальнем углу был захоронен прах жены Асада, рядом покоилась мать, а в самом центре виднелась большая мраморная плита с надписью «Инас Асад – восточное солнце, озаряющее мир». Филип так и не решился заговорить в этом месте. Он молча рассматривал могилы семьи Зейда и задавался лишь одним вопросом: где же прах Гасана Асада?

– Здесь похоронена вся моя семья, – сказал Асад, глядя на могилы, – мать, которая меня ненавидела; жена, которая уважала; и дочь, которая так сильно хотела быть равной мне. Вся моя «эла илат», погребённая под толстым слоем мрамора.

– Почему мы здесь? – осторожно спросил Филип.

Зейд какое-то время молчал, глядя в пустоту. Его пальцы, до этого нервно сжимавшие колени, отбивали хаотичный ритм, а на лице залегла тень скорби. Сидя рядом, Филип ощущал, как холод склепа медленно пробирается под его одежду и проводит по спине своими ледяными когтями. Ему было не по себе в этом месте. Он не мог смотреть на могилы, устал созерцать отрешенного Асада. Филипу хотелось бежать – бежать изо всех сил, оставляя это место чужой скорби далеко позади. Но он не мог.

– Сегодня годовщина смерти моей жены, – заговорил Асад, нарушая тишину. – Она всегда мечтала уехать из Афганистана. Ей хотелось убраться из-под обстрела, жить той пышной светской жизнью, которую она заслуживала. Но она так и не смогла этого сделать. Машина с ней наехала на мину, когда мы проезжали Кандагар, убираясь от местных либералов. Если бы она только села рядом со мной… – Асад потёр глаза и тихо вздохнул. – Но она оставила мне детей и поехала одна. А теперь никого из них нет – ни её, ни Инас, ни Гасана. Остался только я – последний, кто может изменить этот мир.

Асад резко поднял взгляд к тому месту, где покоилась его дочь, и без единого слова встал со скамьи, направившись на выход. Филип какое-то время смотрел ему вслед, после чего словно очнулся от могильного холода и поспешно умчался прочь из склепа. Он нагнал Асада у аллеи и, поравнявшись с ним, зашагал к дому.

Они шли молча какое-то время. Нечто тяжелое, обременяющее было в этом молчании. Асад глядел вперёд, Клеман же чаще смотрел под ноги, мельком поглядывая на самого Зейда. Он не знал, что стоит говорить в таких случаях. Его семья никогда не была для Филипа чем-то столь сакральным, как «Эла Илат». Он почти не помнил матери, что умерла, когда ему едва исполнилось пять, не плакал на похоронах отца, когда тот скончался от очередного инсульта, его не зацепила смерть Джулса, пусть он и догадывался о личности его убийцы, ну, а Луиза… ей суждено было уйти вслед за мужем.

Все представления Клемана о счастливой семье основывались на нелепых мыльных операх и рассказах его недалёких пассий.

Что там сказала Хлоя, когда умер Джулс?

– Зейд, мне… – «очень жаль» – хотел было сказать он. Банально, глупо – но по-другому Филип не умел. Он не знал, как утешать одного из самых опасных людей в этом чёртовом мире, и был несказанно рад, когда его перебили.

– Через неделю я собираюсь устроить званый ужин для нескольких важных гостей, – сказал Зейд. – Мне нужно, чтобы ты был там. После этого всё изменится.

– Что за ужин?

– Встреча с новыми клиентами.

Расплывчатый ответ Зейда не привнёс ясности в ситуацию для ошарашенного Филипа. Клеману всё ещё казалось, что ему знатно недоговаривают.

– И кто там будет? – поинтересовался он как можно более непринуждённо.

– Пара-тройка политиков, бизнесмены, филантропы, несколько кардиналов из папского престола – все, кто готов платить.

Всё было куда хуже, чем Филип мог предположить. Он прекрасно понимал, что «пара-тройка политиков» – это, как минимум, канцлер Австрии, с которым он позавчера встречался на заседании Европейского совета в Вене, к числу бизнесменов принадлежат несколько синдикатов из Восточной Европы, а филантропами наверняка являются его друзья по фонду Терезы Нассау. И если это всё собрать в одном месте, то они получат лишь ещё одну дозу излишней публичности и, ровным счетом, никаких гарантий.

– Не думаю, что это разумно… – заговорил Филип.

– А я и не спрашивал твоего мнения, – отрезал Асад. – Просто постарайся быть там в своём лучшем амплуа. Мы должны, наконец, покончить с этим континентом.

Филип остановился у входа в усадьбу и лишь смотрел вслед уходящему Асаду. Хотелось бы ему знать, что творится в голове этого безумца и как туда попадают настолько абсурдные мысли. Он и до этого был слегка импульсивным, но теперь, после Женевы, Асад словно уверовал в собственную неприкосновенность. Он и вправду был ослеплён собственными победами, и это делало его уязвимым.

Находиться вблизи Асада становилось небезопасно – именно так подумал Филип, набирая сообщение одному старому контакту.

***

Новости о закрытом ужине, устроенном в честь начала проекта «Баал», разлетелись Европой со скоростью света, и за считанные часы после официального заявления все крупные СМИ трубили о том, что ждёт ЕС после этого исторического события. Детали встречи не разглашались – не было известно ни места встречи, ни списка гостей, ни повестки дня на этом закрытом светском сборище. Вход для журналистов был заказан, а потому оставалось только догадываться, что именно Асад замышлял, устраивая весь этот ужин.

Тем временем, атмосфера в доме под Шеврье накалилась до такой степени, что постепенно переросла в перманентное раздражение, повисшее в воздухе и схватившее своей цепкой хваткой каждого его обитателя. Ева чувствовала опустошённость после их последнего разговора с Марком. «Ты облажалась», – вторило её сознание, и от этого становилось невыносимо больно. Она могла говорить Джеймсу, что всё в порядке, могла молча делать свою работу, прочёсывая информативное поле в поисках новостей об ужине, могла в сотый раз пререкаться с Дауэлом из-за его невыносимого нрава, но внутри неё засела досада, что затмевала все проблески надежды. Это дикое, непривычное для неё чувство заставляло подолгу всматриваться в собственное отражение в поисках новых шрамов, оно приходило к ней ночью, когда свет луны озарял холодную спальню, и смотрело из тьмы своим пристальным взглядом карих глаз. Оно будило её ранним утром, нашёптывая тихое «Беги». Лёжа в своей постели, Ева пыталась не вслушиваться в тишину, ведь теперь она слишком сильно напоминала безликий белый шум. Она и вправду облажалась.

Новости об ужине отвлекли её. И, пусть это была лишь иллюзия действия, ведь никаких продвижений в этом деле у них с Джеймсом всё ещё не было, это неплохо помогало заглушить назойливые мысли. Ева подолгу сидела в гостиной, просматривая десятки новостных сюжетов на местном ТВ, затем шла в комнату и продолжала прочёсывать интернет в поисках новых заметок об Асаде, Клемане, «Аресе» и всём, что с ними связано. Иногда она засыпала сама, иногда усталость скашивала её быстрее, чем Ева успела дочитать очередную статью. Но ей нравился такой ритм жизни – она устала от бездействия, устала созерцать, как Асад скалится ей из сюжетов центральных каналов; устала видеть, как этот мир на всех парах мчится в бездну хаоса, устала слушать белый шум.

С Джеймсом они общались мало – он проводил большую часть времени в своём кабинете, изредка давая Еве какие-то указания по поводу поисков. Все старые вырезки из газет полетели в мусор, а телевизор теперь работал, не выключаясь. Всё приходилось начинать сначала.

Что до Дауэла, то он словно прирос к собственной комнате. К завтраку он не спускался, обед филигранно пропускал, а на ужин предпочитал очередную порцию бурбона. Он выходил из своей обители редко – раз в несколько дней, если повезёт, да и то – только для того, чтобы пополнить свои запасы алкоголя. Марк пил много, и это не лучшим образом сказывалось на его состоянии. Шрамы всё ещё кровоточили, вероятнее всего, из-за того, что он забывал их обработать, а нога по-прежнему адски болела, исходя из того, как тяжело он поднимался по лестнице. Когда Ева попыталась с ним заговорить – не из жалости или безграничной заботы, а, скорее, из-за невыносимого омерзения к тому, что творил Марк, он послал её к чёрту, сказав, что плевал он на её мнение. После этого Дауэл не выходил из комнаты ещё пять дней.

Сегодня же Ева переживала всё тот же рутинный день, наполненный бесконечными новостными сводками об Асаде и гробовой тишиной в поместье. Мориарти с самого утра был занят в кабинете, а Дауэл… он даже не показывался до самого обеда. В этот день Ева решила поискать информацию на «ARES inc.». Неделю назад они официально стали открытым акционерным обществом с государственным капиталом, а это значит, что информация о них должна была всплыть в официальных источниках. Просмотрев австрийский госреестр и покопавшись на официальном сайте компании, Ева не нашла ничего нового, кроме пары заметок о проекте «Баал» и недавнем аудите. От отчаяния она даже решила глянуть новости, прибавив громкости на телевизоре. И в этот миг позади послышались чьи-то медленные шаги. Ева узнала бы этот звук из тысячи – Дауэл всё ещё хромал, его ногу знатно покалечили при допросе, и Брэдфорд была уверена – если приглядеться, можно увидеть свежие пятна крови, что просачивались сквозь тонкую материю брюк.