Текст книги "Сквозь замочную скважину (СИ)"

Автор книги: Angie Smith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 61 страниц)

Посадка началась за полчаса до отправки, и за это время Ева успела присмотреться к тем, с кем им придётся провести ближайшие восемь часов. Среди пассажиров парома оказалось с два десятка взрослых мужчин, которые держались своей скромной стаей вдали от остальных, было несколько семей, что смахивали на неудачливых туристов, парочка стариков, а в самом углу палубы сидела группа молодых парней и девушек. Ева с Фелис уселись у окна, стараясь как можно реже и тише переговариваться, чтобы не вызвать ни у кого лишних подозрений. Перед отплытием Ева ещё раза два пыталась дозвониться до Джеймса, но результат был тем же, что и три часа назад. В последнее время её всё больше тревожили мысли о том, что происходит в Сицилии. Ева не понимала, почему ни Джеймс ни Паоло не отвечали на звонки, и от этого в голове рождались тревожные мысли: Что, если в Палермо сейчас куда опаснее, чем в Неаполе? Возможно ли то, что с Джеймсом и Паоло что-то случилось? Эти вопросы, навеянные очередной волной паранойи, не давали ей покоя всё то время, пока Ева всматривалась в тёмную морскую гладь.

Время тянулось непростительно долго на борту этого холодного отсыревшего судна. Часа четыре Ева ещё могла отвлекать себя редкими разговорами с Фелис, но ближе к полуночи Де Лука уже мирно спала у неё на плече, и осталась только она сама на пару со своими безрадостными мыслями. На палубе заметно похолодало, и Ева куталась в свою куртку, пытаясь сберечь оставшееся тепло. Единственное, что ещё занимало её во время плаванья, – наблюдения за другими пассажирами, которые пытались сгонять скуку громкими беседами. Изредка к ней долетали обрывки фраз, шутки или чьи-то не сильно удачные завывания. Но к двум часам ночи прекратилось и это – большая часть пассажиров уснула, а свет на палубе погас, словно призывая сомкнуть веки и перейти от одной тьмы в другую. Однако Ева не могла спать, она загнала себя в лапы собственных мыслей и едва ли могла из них выбраться в благоговейный сон.

К четырём часам ночи Ева уже стала ощущать, как тело охватывает усталость. Потерев глаза, она подумала, что, возможно, ещё сможет уснуть. Пытаясь устроиться поудобнее на твёрдом сидении, Ева услышала тихое вибрирование – это был её сотовый. Она вынула телефон из кармана и прищурилась от яркого света экрана, на котором сейчас мелькало имя контакта: «Мориарти». Она раздумывала всего секунду, после чего подняла трубку.

– Алло, Джеймс?

– Ев… Ева, где ты? Что… сл…училось? – его голос звучал обрывисто, перебиваемый громкими помехами, и Брэдфорд едва смогла расслышать, что он говорил.

– Был взрыв, – говорила Ева максимально чётко, чтобы за помехами не потерялся смысл её слов. – В Неаполе кто-то взорвал нашу машину. Со мной и Фелис всё в порядке. Нам удалось выбраться. Мы пытались дозвониться вам с Паоло, но у нас не получилось.

– Где… вы сейчас?

– Мы на пароме. Плывём в Сицилию. Мы не могли ждать в Неаполе.

– На ка…ком пароме? – вопрос оборвался очередной волной громкого шипения, и Ева искренне надеялась, что их не рассоединят.

– Паоло знает о нём – это ночной рейс до Сицилии, – она стала говорить на порядок громче, из-за чего где-то позади послышалось недовольное мычание. – На нём плавали его рабочие.

– Ес…ли есть связь, значит… вы где-то близко, – предположил Джеймс. – Сколько в…ам ещё плыть?

Разбирать речь сквозь помехи стало труднее, и Ева всё больше действовала по наитию. Она услышала первое слово и приблизительно понимала, что могло заинтересовать Джеймса, а потому взглянула на часы и ответила:

– Два часа. Корабль пришвартовывается в порту Палермо.

– Мы бу…дем ждать вас там.

– Хорошо, – на этом его звонок резко оборвался, и Ева с облегчением выдохнула.

«Я почти уверенна, что поняла тебя правильно», – прибавила она мысленно. Этот звонок был чем-то невероятно приятным – наихудшие мысли испарились, и осталось лишь приятное чувство спокойствия. Они плыли туда, где всё в относительном порядке, они выбрались из ада и были так далеко от Неаполя, что ни Фальконе ни его таинственный компаньон и помощник их уже не достанут. Через час проснулась Фелис, и Ева рассказала ей о звонке Джеймса. Даже во тьме ночной палубы Брэдфорд смогла разглядеть улыбку на её лице.

Их паром приплыл на полчаса позже, чем предполагала Ева. Сонные пассажиры нехотя поднимались со своих нагретых мест и, громко зевая, плелись к верхней палубе. Ева с Фелис вышли одними из последних, ожидая, пока парочка перепуганных девчонок решится ступить на трап. Всего несколько шагов – и они смогли вдохнуть свежий морской воздух, выходя из тёмной палубы. Шагая по трапу, Ева рассматривала дорогу у пирса, выискивая машину, что должна была отвезти их на виллу. Только сойдя на берег, она увидела одинокий внедорожник, припаркованный в десяти ярдах от них под высоким фонарём. Её внимание привлекла не столько машина, сколько стоящие возле неё Де Лука и Мориарти. Увидев мужа, Фелис сорвалась с места и быстрым шагом направилась к нему. Ева плелась следом, понимая, что, даже приложив максимум своих усилий, не сможет идти так быстро.

Фелис молча упала в объятия мужа, пока Паоло пытался спросить у неё что-то. Ева смотрела на это всё с приятным облегчением – она была просто рада, что они обе выбрались из Неаполя. Мориати стоял поодаль от этой семейной идиллии и пристально смотрел на шагающую к нему Брэдфорд. Когда она вышла под свет фонаря, то ощутила себя словно на приёме у чёртового врача – Джеймс вглядывался в её лицо, рассматривал порезы и делал это всё без единой эмоции.

– Знаю, – сказала она, предугадывая его мысли. – Выгляжу чертовски ужасно, – она подошла в упор к Джеймсу и тихо спросила с укором:

– Не обнимешь меня, муж? – когда его руки сомкнулись на её талии, а её голова оказалась на его плече, Ева точно знала – Мориарти довольно усмехался. Их маленькая игра продолжалась.

По дороге к вилле Ева и Фелис максимально детально пересказали всё, что с ними произошло в Неаполе: от разговора с Санди и до того момента, когда они сели на паром. Паоло спрашивал о деталях взрыва, о том, не видели ли они кого-то подозрительного в окрестностях, но Брэдфорд лишь отрицательно качала головой, заставляя тем самым Де Луку рождать ещё сотню новых предположений. В их разговоре не участвовал только Джеймс, что отрешённо посматривал то на вид за окном то на Еву (в основном, в те моменты, когда она особенно увлекалась рассказом и забывала о его присутствии).

Все эти попытки вспомнить, длинные объяснения своих собственных слов и излишняя дотошность утомляли. Ева не помнила, на каком моменте она филигранно вышла из беседы, откинувшись на спинку сидения, но она была искренне благодарна Паоло за то, что он не стал и дальше вытягивать из неё ответы на вопросы, в которых не было никакого смысла.

Перед глазами мелькали огни города, сливаясь в длинные полосы света. В тот момент усталость ощущалась как никогда сильно. Голова уже почти не болела, но от недосыпа и солидной встряски для нервов она постепенно отключалась от этой реальности, унося Еву в полудрёму. Она очнулась, когда машина затормозила у парадного входа в дом. Холодный воздух немного пробудил её сознание, но желание упасть на месте и отключиться никуда не делось. От сна отвлекал лишь тот факт, что рана под повязкой вновь начала болеть и на бинте проступили капли крови. Стоило промыть её и сменить бинт прежде, чем уснуть.

В доме они с Паоло и Фелис достаточно быстро разошлись, оставив все расспросы на более подходящее время. Как только Ева зашла в комнату, она на ходу стянула с себя куртку, и, достав из своей дорожной сумки аптечку, рванула в ванную. Из-за очередного резкого движения рана вновь открылась, и кровь окрасила повязку в грязно-бурый цвет. Ева судорожно пыталась одной рукой открыть аптечку и достать оттуда бинт, но лёгкий тремор, словно на зло, всё не прекращался, и лекарства одно за другим валились у неё из рук, пока она копошилась в небольшой сумке.

– Блядь, – нервно выругалась Ева, поднимая баночку с антисептиком.

Пока она пыталась открутить крышку, дверь ванной открылась, и на пороге оказался Джеймс. Он какое-то время бесстрастно наблюдал за потугами подчинённой обеззаразить рану, однако, услышав очередной возглас отчаяния, отозвался:

– Неужели всё так печально? – Мориарти подошёл к Еве, сидящей на бортике ванной, и выхватил из рук антисептик.

– Рана открылась. Не беспокойся, я справлюсь… – зашипела она, глядя на кровоточащую ладонь.

– Безусловно, – протянул наигранно-детским тоном Джеймс, открывая кран с водой. – Смой лишнюю кровь.

Ева медленно поднесла ладонь к слабой струе и аккуратно стала оттирать бурые, засохшие подтёки вокруг раны, сосредотачивая своё внимания на этом нехитром занятии. Она ощущала себя слишком неправильно, принимая этот странный жест заботы («а заботы ли?») от Мориарти, который больше походил на одну из форм унижения. Ощущения от того, что Джеймс взял её израненную ладонь в свою, были на половину неловкими, но сложно отрицать – Ева чувствовала приятный трепет, осознавая, что на сей раз он не обошёлся одним из своих колких замечаний, а решился помочь. Глупое было чувство, и Брэдфорд едва ли не сразу списала его на усталость. Мысли оборвало неприятное жжение кожи вокруг раны – Джеймс уже успел обработать её антисептиком. Перевязав рану свежим бинтом, Мориарти взглянул на Еву, от чего её прошибло лёгким статическим разрядом, и сказал:

– Лицо тоже надо обработать.

– Пожалуй, с этим я справлюсь, – на этих словах их зрительный контакт разорвался, и Джеймс пошёл в комнату. – Спасибо, – сказала Ева, перед тем, как за ним захлопнулась дверь.

Взглянув на себя в зеркало, Брэдфорд захотелось содрать с лица кожу – настолько ей было мерзко смотреть на все эти шрамы и ссадины. Ко всему прочему, теперь под её глазами залегли тёмные мешки, которые лишь дополнили общую, весьма плачевную картину. Вылив немного антисептика на кусок ваты, Ева стала мерно стирать с лица остатки подсохшей крови, обрабатывая порезы. Она достигла подобающего результата только спустя минут десять, когда на шее и у корней волос больше не проглядывали мелкие кровоподтёки.

Выходя из ванной, Ева имела лишь одну цель – повалиться на кровать и отключиться. Она достаточно быстро переоделась в нечто более удобное, чем купленные наспех вещи и легла на свою условную половину кровати. Укрывшись одеялом, она повернулась к окну и стала рассматривать утренние сумерки в надежде поскорее отключиться. Когда кровать в футе позади неё прогнулась от тяжести тела, Ева медленно легла на спину и взглянула на Джеймса.

– Как ты? – бесстрастно поинтересовался он.

– Лучше, – улыбнулась Ева.

– Советую тебе поспать. Вечером мы улетаем.

– Почему? – растерянно спросила она.

– Похоже, всё это бессмысленное действие зашло туда, где оно уже не касается ни меня, ни тебя.

Ева искренне понимала Джеймса. Он не был благодетелем и не обязывался кому-либо помогать, даже если этот человек решается назвать его своим другом. У Джеймса была атрофирована человечность и хорошо развит здравый эгоизм – так он и выживал среди хищных, но уж больно сентиментальных акул, с которыми ему приходилось работать.

– Ты оставишь их? – тихий вопрос был задан Евой на периферии сна и реальности.

– Я им уже ничем не помогу. Только не с такими амбициями, как у Де Луки.

Она не стала больше задавать вопросов – на это не было ни сил, ни желания, ни особой надобности. Джеймс уже сказал достаточно, чтобы Ева поняла, – он не поменяет своего решения. Насколько бы ей не казалось такое откровенное бегство жалким, она заснула с мыслями о том, что рада покинуть этот обезумевший остров.

Громкий стук в дверь спросонья показался шагами Гулливера, который решил посетить их крохотный земной мир. Открыть глаза оказалось тем ещё испытанием – зрачки сузились от света из окна, а голова раскалывалась так, что сил хватало лишь на то, чтобы обернуться к двери, не отрываясь от подушки. В момент, когда Ева решилась взглянуть на часы, она осознала две вещи: во-первых, ей удалось поспать от силы полтора часа, а, во-вторых, Мориарти в комнате не было, и это немного сбивало с толку. Она думала, что этот трудоголик позволит себе немного отдохнуть. Однако другая половина кровати была пуста, а в дверь всё ещё долбились с неистовой силой, и Ева уже не могла лежать и блаженно надеяться, что это всего лишь страшный сон.

Встав с кровати, Брэдфорд ощутила лёгкое головокружение и дискоординацию. Пришлось постоять на месте несколько секунд, прежде чем дрёма ушла, а комната вновь обрела чёткие очертания. Пошатываясь, Ева подошла к двери и со вздохом отчаяния распахнула её настежь. На пороге стояла Сандра, которая, завидев Брэдфорд, начала лепетать что-то на итальянском об извинениях и неудобстве, но быстро замолчала, встретившись с усталым взглядом карих глаз.

– Что случилось? – спросила Ева, сдержав в себе порыв зевоты.

– Синьор Де Лука послал за вами, – ответила Сандра. – Сказал, это срочно.

– Он не объяснил, что конкретно случилось?

– К нам приехал синьор Фальконе.

От её слов Ева буквально застыла на месте. Всю усталость как рукой сняло, и на её месте остались лишь лёгкие отголоски сна, которые затмевал целый легион мимолётных мыслей. Потерев глаза, Ева переспросила для того, чтобы убедиться в своих догадках:

– Тони Фальконе?

– Да, синьора, – Сандра утвердительно кивнула.

– Где он сейчас?

– В столовой вместе с синьором Де Лукой и синьорой Фелис.

– Я… – Ева сделала небольшую паузу. Пытаясь собраться с мыслями, – сейчас. Скажи им, что я буду через минуту.

С этими словами она захлопнула дверь и стала суматошно метаться по комнате в поисках вещей, параллельно приводя себя в более или менее презентабельный вид. Мысли, что проносились в голове, не давали сосредоточиться, из-за чего, выйдя из комнаты, Ева едва не заплутала в бессчётных поворотах длинного коридора. Всё это время, что она шла в столовую, её тревожили несколько вопросов:

«Какого чёрта Тони Фальконе забыл на вилле Де Луки?»

«И где, на хрен, Мориарти, когда всё катится в бездну?»

Если ответ на первый вопрос она узнает буквально через минуту, то второй оставлял лишь уйму не самых радужных догадок. Он не мог её оставить – именно так думала Ева, отметая всю наивность такого утверждения. Дело тут вовсе не в сантиментах, просто она была нужна Мориарти в этой поездке, и глупо было бы оставить её сейчас на этом острове.

Спустившись на первый этаж, Ева встретила Сандру, которая лишь скромно указала ей направление к столовой, сказав:

– Вам туда, синьора.

Её слова были последним звуком перед гробовой тишиной, что воцарилась в этой части дома. Не было слышно ни скрипа балконных дверей, что вели на террасу, ни телевизора, что до этого, казалось, не прекращал работать ни на миг. Это давило на мозг и никак не настраивало мысли на нужный лад. Пересекая кухню, Ева уже видела ту самую арку, за которой располагалась столовая. Когда она вошла вовнутрь длинного светлого помещения, то встретилась с пристальным взглядом троих – Паоло, Фелис и Тони. Они сидели на разных концах резного деревянного стола, позади Фальконе было двое мужчин, один из которых то и дело подносил руку ко внутреннему карману пиджака, словно проверяя, всё ли там на месте, – в них Ева узнала охранников Де Луки. Сам Тони выглядел, словно после длительного запоя – растрёпанный, в растянутой, помятой одежде, что свисала с его тощего тела, лицо серое, под впалыми глазами залегли зияющие мешки, а некогда ухоженная, тёмная шевелюра теперь больше напоминала копну гнилой осенней травы.

– Садись, Ева, – тихо попросила Фелис, отодвигая стул рядом с собой.

Брэдфорд побрела через столовую, с опаской поглядывая на Фальконе, и села на предложенное место. Вся сложившаяся ситуация не слабо её угнетала этой воцарившейся напряженной атмосферой.

– Вот она, – заговорил Паоло Тони, – Ева Мориарти.

Фальконе с безумной ухмылкой наблюдал за напрягшейся Брэдфорд. Он медленно покачал головой, заговорив хриплым голосом:

– Она не Мориарти.

– А кто она, по-твоему? – спросил Паоло.

– Ева Брэдфорд – бывшая работница Министерства Обороны и британской разведки. Координатор. Убийца.

Перед глазами Евы слово вновь пронеслась её не столь долгая жизнь, и она с трудом сдержалась, чтобы не выдать собственного шока. Медленно повернувшись к Паоло и Фелис, она увидела застывший в их глазах немой вопрос: «Это правда?». Что она могла им сказать? Соврёт – посыпется на первой минуте, когда не сможет сложить свои бредни в единую историю. А скажет правду – и лишь докажет слова Фальконе, от чего он ещё шире заулыбается в своей садисткой манере.

Её молчание затянулось, ведь впервые за долгое время Еве было нечего сказать. Паоло и Фелис просто осознали то, что сказал Фальконе, и были готовы к новым порциям правды, в то время как Еву тревожил лишь один вопрос, который она решилась задать Тони:

– Откуда тебе это известно?

– Он рассказал мне о тебе, Ева, – ответил Фальконе. – И о твоём боссе. Он мог часами рассказывать о вас…

– Кто «Он»? – рыкнул Паоло. Он был зол – руки сжались в кулаки, лицо помрачнело, в глазах пылала ярость. Сейчас он уже не был тем милым, учтивым «пацифистом» со стальными принципами. Еве казалось, что в любой момент эта пелена могла исчезнуть окончательно, обнажая обозлённую до предела личность. Она, как и Фелис, ощущала эти флюиды ненависти, которые витали в воздухе. Один лишь Тони Фальконе наблюдал за этими метаморфозами со спокойствием, словно видел их уже добрую сотню раз. Его не испугали крики Де Луки, а потому он спокойно отбил этот ментальный удар:

– Сначала приведите Джеймса Мориарти.

– Его здесь нет, – ответила Фелис, опережая волну криков от мужа. Ева заметила, что всё это время она крепко сжимала его руку под столом, одним лишь взглядом умоляя Паоло поумерить свой пыл.

– И где же он? – бесцеремонно спросил Фальконе.

– Это не твоё дело, – процедил Де Лука.

– Приведи его, Паоло. Это важно, – в словах Тони больше не было дерзости, он даже казался слегка поникшим после ответа Паоло.

– Я… – Де Лука мельком глянул на Еву, которую эта тема не слабо заинтересовала, – не могу.

– Прячешь его?

– Он уехал утром, – ответил Паоло. – Я не знаю, где он сейчас.

После его слов Ева словно выпала на миг из реальности – она не понимала, куда мог деться Мориарти и почему сейчас это было настолько важно. Он мог уехать по своим делам, это не было для неё большим сюрпризом. В конце концов, им сегодня нужно было улетать!

Кормить себя этими пустыми домыслами было приятно, и Еве вовсе не хотелось думать, что они могут оказаться настоящим бредом и все её теории посыплются в один миг, как карточный домик.

– Тогда это уже не важно, – отрешенно сказал Фальконе, глядя на свои сложенные в замок руки. – Джеймс Мориарти всё понял.

– Что он понял? – резко спросил Паоло.

– Он знает того, кто помогал мне.

– Да, конечно, – усмехнулся Де Лука. – Того, кто, якобы, подстроил те взрывы, – твоего таинственного покровителя. Думаешь, я поверю в это?!

– Если бы я не был в этом уверен, я бы не пришёл сюда, – голос Фальконе зазвучал иначе – он был ниже, спокойнее, глубже, словно внутри него резко сменилась пластинка. – У нас было много разногласий, Паоло. И у каждого из нас есть причины ненавидеть друг друга. Но сейчас это не играет никакой роли. Я понимаю, что сделал одну огромную глупость, когда решил нанять кого-то со стороны, чтобы решить наши с тобой проблемы. Точнее, знаешь, мне уже кажется, что это не я нанял его, а он выбрал меня своим клиентом. Всё, что было, – протесты, взрывы, диверсии – за всем этим стоял Он.

Паоло с каменным лицом слушал весь его короткий рассказ, и лишь по его окончании решился заговорить:

– Ты позволил ему это сделать, Фальконе. Не строй из себя Пиноккио, потому что ты чёртов кукловод. Во всём этом дерьме у тебя была ключевая роль – ты хотел разорить мой бизнес, чуть не убил мою жену. Уже за это мне стоит приказать снести тебе голову прямо сейчас.

– Ты можешь сделать это, но лучше бы тебе меня дослушать, Паоло. Я в любом случае не доживу до вечера. Вчера мои люди нашли одну из его бомб под моей машиной. У меня были все шансы подорваться, как те рабочие у тебя на стройке… – Фальконе вновь взглянул на свои худые руки и невесело хмыкнул. – Тебе ведь уже сказали, что это за бомбы и откуда они? Он приказал мне уничтожить всё, что от них осталось, но я дал тебе время на то, чтобы провести экспертизу. Я надеялся, что ты поймёшь.

– Да, я понял, Тони. Банши – оружие MI-6.

– И откуда же оно у меня? – спросил с наигранным интересом Фальконе. – Паоло, подумай сам – я не мог бы достать эти бомбы ни у кого, кроме того, кто был связан с британской разведкой, а даже если достал, то побоялся бы использовать непроверенное оружие.

– И почему я должен в это верить? – Паоло с недоверием взглянул на Фальконе.

– Так бы сделал мой отец, – сказал Тони. – Ты всегда называл меня его копией, и это было правдой. Я бы не убил тех людей. Он заложил те бомбы без моего ведома. Назвал это новогодним подарком.

«Хороший же новогодний подарок!», – подумалось Еве. Она глядела со стороны на то, что происходило между Тони и Паоло, и видела, как каждый из них защищает свою правду. Они мало слушали друг друга, чаще просто говорили то, чего требовало их собственное эго. Однако в редких случаях среди уймы бессмысленной рефлексии и попыток оправдать себя, Ева замечала нечто важное в словах Фальконе. Сейчас он говорил правду – ту, которую ему внушил этот загадочный покровитель, – и не пытался скрыть хоть что-то.

Ева подумала, что Тони, не взирая на свою мелкую роль коммивояжёра, знал немало деталей, а потому она решилась спросить о том, что беспокоило её последнюю неделю:

– А что с той надписью на стройке?

– Я не знаю, что она значит, – признался Фальконе. – Он называл это запоздалым предупреждением. Думаю, он хотел, чтобы это увидел именно Джеймс Мориарти, а не ты, Паоло.

– Знаешь, – вздохнул Де Лука, – это всё больше похоже на бред.

– С психами по-другому не бывает, – сказал Фальконе.

– Что ж, раз уж ты так разошёлся, то, может, в твоей копилке оправданий найдётся что-то о Неаполе?

– Да. Вот это, – он покопался в карманах пальто и бросил на стол три фото. – Узнаёшь?

Паоло подался вперёд и придвинул к себе снимки. Со своего ракурса Ева могла заметить на них лишь очертания чьей-то фигуры на белом фоне. Когда она присмотрелась, то разглядела лежащий на снегу труп девушки – её горло было перерезано, а худое лицо усеяно синяками и гематомами. Фелис не смогла смотреть на это чудовищное зрелище и, скривившись, отвернулась к окну.

– Это Перл? – спросил Паоло, отодвигая от себя снимки.

– Она самая. Точнее, то, что от неё осталось. Эти фото пришли мне на почту после того, как я отказался устраивать взрыв в Неаполе. Её труп нашли на берегу возле доков три дня назад. Как ты мог заметить, с тех пор я не мелькал на публике.

– Не лучший ты выбрал способ скорбеть, – упрекнул его Паоло.

– В любом случае, – продолжил Фальконе, – она была ни в чём не виновата, как и Фелис. Я бы не хотел, чтобы кто-то из них пострадал. И когда я услышал о взрыве, то понял, что всё это дерьмо медленно подходит к концу и надо что-то делать.

Де Лука дал своему врагу выговориться, и теперь, откинувшись на спинку стула, он исподлобья наблюдал за ним. Наблюдал он молча, пристально вглядываясь в лицо Фальконе и присматриваясь к его движениям. Глядя на Паоло, Ева могла предположить, что он вполне спокойно мог сейчас распорядиться насчёт смерти Тони, ведь причин было достаточно, а веры в его слова слишком мало, чтобы переменить ход событий. Сам Фальконе, казалось, ощутил это – опасность, что нависла над ним.

– Славная у тебя получилась исповедь, – заключил Де Лука, – да только, что она мне дала? Я всё ещё не знаю, кто этот человек и есть ли он вообще. Ты ведь даже не назвал его имени. Что, не хватило фантазии, чтобы придумать эту деталь?

– И тут мы подошли к ключевой части моего рассказа, – заговорил Фальконе. – Личность этого человека мне всё ещё не известна. Мы никогда не работали напрямую – только через посредников или телефонные звонки. Его секретарь впервые обратился ко мне на ужине с британским послом ещё в октябре прошлого года. Он сказал, что знает о «моей проблеме» и готов предоставить помощь в её решении. Через несколько дней мне позвонили со скрытого номера – судя по акценту, это был ирландец лет сорока, не меньше. Он назвался Сидни Картоном и говорил со мной так, словно знает всю мою сраную биографию наизусть. Конечно, имя оказалось полнейшей чушью, как и все его рассказы о себе. Всё это было списано из «Повести о двух городах»[1]. Но поначалу я принимал всё это за чистую монету и соглашался на все предложения, – Фальконе на миг умолк. Он опустил взгляд на свои руки, которые теперь подрагивали в лёгком треморе, словно он – заправский алкаш или неврастеник. Сжав ладони в кулаки, Тони продолжил. – А потом настал декабрь, и всё словно покатилось в пропасть. Началось всё со склада. Без единого объяснения он просил меня найти здание на отшибе и обустроить его «для встречи», как он сказал. Это было бы частью той цены, что я должен был заплатить за его помощь. Потом этот псих стал звонить мне ночами и, кроме всего прочего, мог часами говорить о тебе, – он взглянул на Еву, – и твоём дружке Мориарти. Он давно за вами следил. Уже почти три месяца шёл по пятам, оставляя какие-то послания. Кстати, вот, – Тони вынул из кармана пальто клочок бумаги. – Я нашёл это под своей дверью сегодня утром. Похоже, теперь он взялся за меня.

Ева с ужасом уставилась на квадратный клочок полупрозрачной бумаги, на котором механическим шрифтом были отпечатанные обрывки фраз, так похожие на те, которые она находила во время поездки. В её голове постепенно стала вырисовываться картина того, что происходило в последние несколько месяцев. Тот псих, что гнался за ними по пятам всё это время, наконец, настиг их. И да, Джеймс знал его – это было ей известно.

– Ты знаешь, кто он? – едва ли не выкрикнула Ева, всматриваясь в мелкие серые буквы на белом бумажном полотне. – Знаешь его настоящее имя? Хоть что-то ты об этом человеке знаешь?

– В последний раз он просил называть себя Марком…

Ева никогда не задумывалась над тем, какое чувство испытывает человек в момент полного осознания – её было сложно чем-то удивить, а гиперанализирующий мозг умел предугадывать шаги оппонентов практически без промашек, ведь Ева никогда не зацикливалась на чём-то одном, она рассматривала будущее, как череду случайностей, каждая из которых в равной степени возможна, а потому стоит быть готовой, если не ко всему, то к многому. Но, чёрт, она не могла подумать, что всё может быть настолько просто и, в тот же миг, сложно.

– Как чёртов Марк Твен, – шепнула она старую профессиональную шутку.

– Именно.

– Господи…

Было сложно дышать. Ева ощущала, что её осознание – это смесь паники, страха и отчаяния – и ей хотелось кричать и плакать одновременно. Хотелось расшибить Фальконе его чёртову голову за то, что он сделал, но ещё больше хотелось прикончить себя, ведь Ева знала: если в деле Марк Дауэл, самоубийство – это куда более приятная и лёгкая участь, чем то, что может произойти в ходе его психопатических игр. Теперь она на все сто процентов понимала отчаяние Тони Фальконе, ведь ничего другого тот монстр, с которым ему пришлось работать, не оставляет после себя.

– Что? – крик Паоло вернул Еву к прескверной реальности.

– Я, похоже, знаю, кто это был, – тихо сказала Ева.

– Не поделишься?

– Банши, британская разведка, ирландский акцент, любовь к литературе и садизму – всё это объединял в себе только один человек – мой бывший босс – Марк Дауэл. И, если я не ошибаюсь, если это серьезно он, то всё просто ужасно.

В отличие от Евы, Де Лука не был напуган. Он внимательно слушал её, не подавая никаких признаков даже слабой тревоги. «Он просто не осознает…» – думала Ева. Ей бы хотелось рассказать обо всех причудах Марка Дауэла: от алчности, из-за которой он продавал оружие британской разведки террористам, до истинного безумного садизма, с которым он истязал её и ещё с полсотни таких же несчастных в подвалах МІ-6. Но на это не было времени.

– Думаешь, он мог бы всё это устроить? – спросил Паоло.

– При желании он мог бы к чертям взорвать этот остров. Но это было бы слишком просто – никакой опасности, никакого азарта. Марк Дауэл всегда любил жестокие игры на смерть.

Ева уже ожидала очередного вопроса от Паоло или Фелис, но вдруг молчавший до этого Фальконе ворвался в их разговор:

– Теперь мы выяснили практически всё. Остался только один вопрос, связанный с местоположением того, кого сейчас здесь нет… – он взглянул на Еву, которая, словно по команде озвучила то, что её так долго тревожило:

– Где сейчас Джеймс?

– Именно, – кивнул Фальконе. – Во всём этом водевиле только он казался мне действительно стоящей фигурой. Он умудрился отмазать тебя от суда за взрыв, Паоло, он был везде, словно тень. И сейчас его здесь нет.

– Он знал Дауэла, – сказала Ева. – Возможно…

– …они сейчас вместе? – закончил за неё Фальконе. – Вполне вероятно. Марк говорил, что всё закончится в первую неделю января, потому что у него нет больше времени. И я не знаю, что он имел ввиду.

– Паоло, – обратилась Ева к Де Луке, – Джеймс ничего не говорил тебе, когда уезжал?

– Нет, только попросил взять мою машину, – ответил он. – Есть варианты, где они могли бы встретиться?

Ева перевела свой взгляд на Фальконе, и в этот миг она вспомнила ту часть его разговора, которая ещё когда-то казалась ей несущественной.

– Ты что-то говорил о складе «для встречи», который тебя попросил обустроить Дауэл, –заговорила она с Тони. – Где он находится?

– Он в Аспре, за час езды от Палермо. Адрес: Виа Конкордия, 120. Это здание последнее на улице.

– Паоло, сможешь пробить по спутнику местонахождения своей машины?

– Да.

– Хорошо, – Ева резко поднялась со своего места. – Если оно совпадёт с адресом склада, значит, Дауэл тоже там.

– Куда ты? – спросил её Де Лука.

– Надо кое-что проверить, – ответила Ева, скрываясь во тьме коридора. Она бежала к их с Джеймсом комнате, крепко сжимая в руке клочок полупрозрачной бумаги. До того, как уехать в Аспру, она должна была сложить эту безумную головоломку.

***

Фелис тоже ушла – ей позвонили из офиса и попросили отправить им реквизиты Санди. В столовой остались лишь Паоло, Тони и две его громадные тени, что готовы были прикончить его в любой момент. Они смотрели друг на друга без укора или капли злости – всё уже давно было сказано, не стоит цепляться за устаревшие чувства.