Текст книги "Сквозь замочную скважину (СИ)"

Автор книги: Angie Smith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 61 страниц)

[5] 6.2 фута – прим. 189 см.

========== Глава 4. Ева: Женева ==========

3 часа до саммита

Над Лондоном занимался рассвет. Министр обороны Соединённого Королевства, Коллин Тадвелл, стоял, склонившись над рабочим столом в своём тёмном кабинете, в миллионный раз просматривая заметки для будущей речи. Его скромным двухэтажным домом в самом сердце Белгравии то и дело проносились громкие детские вопли, перебиваемые чьими-то строгими упрёками, – типичный аккомпанемент каждого будничного утра, которое Коллину Тадвеллу приходилось проводить в этом доме. Время от времени он даже силился выйти и усмирить тот балаган, что творился на первом этаже, но странное чувство, загорающееся в нём в тот миг, когда Морис и Эбигейл проносились мимо, споря о том, что они хотят на завтрак, останавливало его. Тишина пугала Коллина, и он не мог с этим бороться.

Где-то под стопкой отчётов всё ещё лежало то самое письмо с угрозами, которое он получил несколькими днями ранее. Как человек специфической профессии и ещё более специфического нрава, Коллин Тадвелл давно уже научился справляться с собственными страхами. Он не боялся угроз в свой адрес. Что уж говорить, однажды он даже сумел обезоружить какого-то несмышленого юнца, решившего пристрелить его за то, что он – Коллин – якобы самолично был виновен в смерти его брата, что погиб на афганском фронте. Тот случай ещё долго мелькал в газетах, но Таддвелл никогда не придавал ему значения. Уже будучи у себя в кабинете после бесконечных допросов трибунала, психологов и журналистов, он выписал тому погибшему парню посмертный орден за мужество и нисколько не сомневался в правильности своего решения.

Но сейчас речь шла не о нём. Коллин Тадвелл оказался в ситуации, когда под обстрел могут попасть самые дорогие ему люди – его семья, что сейчас сидела за завтраком, споря о пользе блинов с арахисовым маслом. И ему впервые было по-настоящему страшно.

У дома пришлось поставить охрану, которая вечно мозолила глаза Карле, но Коллин не слушал упрёки жены, ведь, как говорил один его новый знакомый Марк Дауэл, – безопасность превыше любых капризов. Дети же словно не замечали того, что творилось вокруг. Няне было запрещено включать новостные каналы и выводить их на улицу без сопровождения полицейского в штатском. В школу их отвозил охранник, а домой забирала Карла – никаких прогулок в одиночестве и посторонних людей в окружении. Коллин делал всё, чтобы не увидеть страх в их глазах. И пусть Карла считала его параноиком, он знал, что поступает правильно.

Часы пробили восемь утра.

Колин в последний раз взглянул на рукописные заметки, после чего сложил их в кейс к остальным бумагам и вышел из кабинета. На первом этаже он столкнулся с Карлой, что как раз провожала детей в школу. Малышка Эбигейл, усердно надевавшая до этого свои жёлтые ботинки, оставила потуги завязать изящный бантик из шнурков и бросилась на руки отцу, заливаясь радостным смехом. Морис, его старший сын, смиренно стоял у двери рядом с матерью и при виде отца одарил его натянутой улыбкой. Вчера Коллин запретил ему переночевать у друзей из футбольной команды, и мальчик, вероятно, ещё обижался. «Пройдёт», – заключил Коллин, глядя на то, как у него на руках улыбается Эбигейл.

– Ты опять уезжаешь, пап? – спросила она своим тонким голосом.

– Всего на день, – сказал Коллин. – Завтра утром уже вернусь.

– Завтра в школе весенний карнавал. Мы ставим Оливера Твиста.

– Правда? – спросил с искренним изумлением Коллин. – Ты выступаешь?

– Конечно. Я играю Нэнси.

Коллин Тадвелл не был плохим отцом, нет. Он любил будить детей по утрам, любил играть с ними на очередном пикнике, устраиваемом попечительским советом школы, любил рассказывать на ночь сказки. Проблема была лишь в том, что ему никогда не хватало на всё это времени, ведь превыше отцовских обязанностей для Коллина Тадвелла был долг перед страной.

Он смотрел на дочь со смесью досады и самой искренней любви, на которую только был способен и думал о том, сколько же ещё школьных спектаклей ему придётся пропустить из-за своего положения.

– Какая ты у меня уже взрослая, – сказал с улыбкой Коллин, целуя дочь в лоб.

– Ты придёшь? – осторожно поинтересовалась Эбигейл.

Она знала, кем работает папа, пусть и не понимала всей тяжести этой профессии, поэтому никогда не давила. И от этого Коллину становилось вдвойне досадно.

– Я постараюсь, – ответил он, опуская её на землю.

Проводив детей до двери, Коллин взглянул на жену, что всё это время стояла в стороне, и увидел в её взгляде то, что и ожидал, – немой укор. Тадвелл знал это выражение, оно не сулило ничего хорошего для их предстоящей беседы.

– Прекрати, – попросил он, надевая своё твидовое пальто.

– Она не сможет играть в спектакле, ты в курсе? – спросила Карла, подавая ему шарф. – Охрана сказала, это небезопасно. Слишком много людей в зале.

Коллин лишь пожал плечами и просто ответил:

– Тогда делай так, как говорит охрана.

– А что мне сказать Эбигейл?

– Придумай что-нибудь, – бросил Коллин, выглядывая в окно.

Чёрный Бентли стоял припаркованным у парадных ворот, и одного взгляда на его затонированные окна было достаточно, чтобы понять – Тадвеллу пора поторопиться. Он наспех набросил на шею шарф и, схватив кейс с документами, направился к двери.

Уже у выхода его настиг голос жены:

– Ты вернёшься завтра?

– Не знаю, – выдохнул Тадвелл. – Смотря, как всё пройдёт с тем чёртовым саммитом.

Его слова едва ли обрадовали Карлу, но Коллин уже не думал об этом, покидая дом. Во дворе он поздоровался с патрульными, что дежурили у его дома, и, бросив последний взгляд на небольшой коттедж в сердце Белгравии, сел в машину.

На заднем сидении его уже ждал Марк Дауэл, который по привычке смерил Тадвелла пристальным взглядом, после чего сдержанно поздоровался и приказал водителю трогать. Странный он был человек, этот Дауэл. Они познакомились с месяц назад на очередной правительственной сходке. Майкрофт Холмс отрекомендовал Дауэла как его нового консультанта в вопросах саммита. Они обменялись рукопожатиями и перекинулись парой слов о Женеве, после чего Марк словно растворился в толпе, уходя куда-то со своим помощником – Себастьяном, кажется. Тогда он показался ему слишком скрытной личностью – немногословен, слегка надменный, Дауэл не старался расположить к себе. И Тадвелл его понимал – после того, что произошло с репутацией Марка Дауэла в последние полгода, у него есть множество причин не проявлять напускную учтивость.

Коллин не любил сплетни, но даже до него доходили слухи о фантастической драме, что развернулась вокруг главы MI-6. И по сей день, когда он, казалось бы, подтвердил свою благонадёжность и восстановился в должности, шлейф из былых грехов всё ещё преследовал его. «Предатель», – шептали ему в спину в Парламенте. «Исламистская подстилка», – говорили в министерстве. «Враг», – заключил Премьер-министр на одной из неформальных встреч. На проверку же Дауэл не вызывал ничего, кроме лёгкого раздражения, которое перекрывало собой чувство невероятного спокойствия, что возникало в его присутствии.

Странно говорить, но Коллин доверял Дауэлу. Он видел, как тот спорил с Холмсом по поводу невозможности компромисса в вопросах обороны, как выгрызал лишние минуты для его речи, как отправлял своих лучших агентов на охрану его, Коллина, семьи – и в такие моменты Тадвелл восхищался личностью Марка Дауэла. Он мог воровать на госзакупках, мог сбывать списанное в утиль оружие, но за всей своей сволочной натурой этот человек имел кое-что важнее любой репутации, и это – стальные принципы. Во всяком случае, так казалось Тадвеллу.

– Как Карла? – спросил вдруг Дауэл, когда они въехали в Хауслоу.

– Спокойна, как всегда, – соврал Тадвелл. Марку едва ли нужны были детали их семейных склок.

– В отличие от тебя, – заключил Дауэл.

– Меня всё ещё не отпускают те угрозы…

– Забудь о них, мои люди уже обо всём позаботились, – перебил его Марк. – Лучше сосредоточься на саммите. Тебе пришли те бумаги…

И Тадвелл забыл, отдавшись мыслям о работе.

Их дорога к Хитроу, а затем и весь двухчасовой перелёт до Женевы прошёл в долгих беседах о саммите. Дауэл всё проходился по деталям той длинной речи, что Коллину предстояло произнести перед Советом ЕС и целым миром через каких-то три часа. Это был доклад, который они подготовили совместно с фондом Терезы Нассау, что должен был, как говорил сам Марк, буквально сменить парадигму мышления тех напуганных, закостенелых идиотов, сидящих в Совете. В нём имелось огромное количество сравнительных данных, что оправдывали надобность новой реформы военной промышленности, пара показательных примеров и неплохое вступление, которое написал лично Дауэл.

Сама речь была достаточно эмоциональной и заканчивалась словами, которые, впоследствии, стали определяющими в их позиции. «Мы не можем строить мир с автоматом в руках», – говорилось там, и Коллин Тадвелл искренне верил в эту истину.

***

20 минут до саммита

«Б-беги», – прорычал хриплый голос Морана в наушнике, и Ева с ужасом отпрянула от ноутбука. Она слышала щелчок – тихий, практически неуловимый для тех, кто не знаком с огнестрельным оружием. Но Ева распознала этот звук. Выстрел был точным – в этом нет никаких сомнений.

– Себ? – тихо позвала она, но ответа так и не последовало. – Себастьян, ты слышишь меня? – и вновь тишина.

Ева замерла. Она не верила, нет, такого просто не могло случиться. Они пережили Глазго, Ливерпуль, даже чёртов Ирак, когда опасность не скрывалась, – она восседала десятками снайперов на крышах зданий, поджидая удобного момента, чтобы нанести свой смертельный удар. И вот теперь, когда до заветной цели оставалось несколько шагов, всё полетело в бездну. Моран не отвечал, даже когда Ева набрала его сотовый, что было весьма опрометчивым действием, а всё, что она слышала в наушнике, – это бездушный белый шум.

Осознать случившееся было сложно. Брэдфорд ещё с минуту неподвижно сидела перед экраном ноутбука, ожидая увидеть, как из двери уборной выйдет Моран, – целый и невредимый. Она всё ждала, когда сквозь помехи в наушнике раздастся его хриплый голос и станет легче, ведь он в порядке. Ей уже было плевать на бомбу и на людей, что находились в посольстве. В какой-то миг всё это стало несущественным. Ева просто смотрела на изображения из камер и ждала, как наивный ребёнок, что всё вдруг наладится.

Спустя несколько долгих минут, дверь уборной отворилась, и из неё вышел высокий мужчина – на камере не было видно его лица, но Ева узнала его. Этот темноволосый худощавый парень в мешковатой куртке был никем иным, как Гасаном Асадом. Еву словно прошибло слабым разрядом. Она резко вскочила с места и стала судорожно собирать вещи. Из глаз катились запоздалые слёзы, и Брэдфорд мельком смахивала их, запихивая своё оборудование в сумку. Вся эта суматоха отняла у неё приличное количество времени, и в тот миг, когда где-то внизу послышался громкий хлопок входной двери, она просто сдалась.

Схватив пистолет, сотовый и ключи от Ауди, Ева выбежала из комнаты и помчалась к лестнице, минуя узкий коридор. В голове раз за разом прокручивался один момент – грохот борьбы, хриплый голос Морана, щелчок – и шипение помех, что поглотило собой все окружающие звуки. Её передёрнуло. Грудь сжимало от боли, а слёзы всё катились из глаз, словно перманентное напоминание о том, что случилось несколькими минутами ранее.

Поворачивая за угол этого старого здания-колодца, Ева вышла к лестничной клетке. Замедлив шаг, она осторожно заглянула через перила, дабы проверить периметр. Хватило мгновения, чтобы она узрела на одном из пролётов тёмную тень, что быстрыми шагами двигалась вверх. Стараясь не создавать лишнего шума, Ева ринулась обратно, попутно осматриваясь по сторонам. Единственным выходом, что у неё имелся, являлась пожарная лестница. Здание, в котором она находилась, хоть и было свиду старым, но общая конструкция напоминала сороковые или пятидесятые. В таких обычно использовали наружную металлическую конструкцию, вроде внешнего смежного балкона, по которому можно было спуститься вниз.

Ей пришлось оббежать весь этаж, прежде чем на одной из стен Ева смогла рассмотреть старую затёртую надпись на немецком. «Notausgang»[1], – значилось там, а выцвевшая стрелка внизу указывала на соседнее окно. Позади слышались чьи-то быстрые шаги. Асад наверняка уже миновал лестницу и теперь обходил этаж. Она чувствовала его присутствие, ощущала ту ярость, с которой он выбивает двери опустевших комнат в её поисках, улавливала ненависть, что заставляла его ускоряться и бежать прямо на встречу к ней, Еве.

Брэдфорд ещё раз окинула взглядом деревянную раму и с тихим вздохом потянула на себя ржавую ручку. Скрипучие ставни затрещали под её напором, и едва Ева успела открыть окно, шаги позади ускорились. Он был совсем близко – человек, который однажды уже пытался убить её.

Выстрел оказался быстрым. Он попал в деревянную раму – туда, где мгновением ранее была её голова. Ева успела перескочить пыльный подоконник раньше, чем пуля настигла её. Послышался громкий мат, но Брэдфорд так и не решилась обернуться и взглянуть на своего преследователя. Она знала его личность. Она чувствовала его присутствие.

Ступив на металлический балкон, она помчалась вниз, перепрыгивая через три ступени и стараясь не смотреть назад. В руке был зажат пистолет, но последнее, что хотела сейчас Ева, – это палить из него среди белого дня в самом центре Женевы. Нужно быть тихой – и тогда у неё будет шанс убраться отсюда.

Добежав до конца решётчатой лестницы, Ева осмотрелась по сторонам и спрыгнула на землю. До машины оставалась сотня ярдов, и здравая рассудительность гнала её вперёд. В голове всё ещё раздавались звуки борьбы. «Беги», – хрипел умирающий Моран. И ей правда хотелось бежать. Всё её нутро буквально кричало о том, что нужно убираться из этого проклятого города. Ноги несли её вперёд, через узкий проулок, оставляя позади разъярённого Асада… Монстра. Убийцу, что ещё каких-то пятнадцать минут назад прикончил её друга.

Ева остановилась, забежав за переулок, и прислонилась к холодной стене. Она не могла идти дальше. Её мысли всё ещё были с Мораном, она умирала вместе с ним, раз за разом прокручивая в голове те жуткие мгновения. Ева зажмурилась и стала прислушиваться к округе – где-то вдали промчалась скорая, за квартал отсюда раздался громкий гул клаксона, а на соседней улице послышался собачий лай. И во всей этой хаотичной симфонии было отчётливо слышно, как за каких-то сто ярдов от неё скрипит парадная дверь заброшенного здания. Ева застыла, выставив перед собой пистолет.

В одно мгновение чья-то сильная рука схватила её сзади и потащила в сторону мусорных баков. Ева резко развернулась и к своему удивлению обнаружила напротив вовсе не Асада, и даже не Себастьяна, а самого Мориарти, что сейчас стоял рядом с ней с таким видом, словно она провинившийся ребёнок, который его чем-то сильно разочаровал.

– Джим? – выдохнула удивлённо она. – Что ты здесь делаешь?

– Мне звонил Йозеф. Сказал, Гасана Асада видели на въезде в Женеву, – пояснил Джим. – Я пытался связаться с Мораном, но он не отвечал. Ты тоже. Что у вас случилось? Где Себастьян?

Мориарти всё сыпал резонными вопросами, всем своим видом излучая нетерпение, и Ева бы очень сильно хотела ответить хоть на один из них, но всё, что она смогла, это тихо прохрипеть:

– Себастьян, он…

– Что? – не унимался Джеймс.

– Мёртв, – ответила дрогнувшим голосом Брэдфорд. – Гасан Асад убил его в посольстве.

Сказав это вслух, Ева ощутила, как внутри что-то оборвалось. Последняя надежда на счастливый исход покинула её и растворилась в тишине переулка. Захотелось кричать, но этот мимолётный приступ истерии прошёл, как только Брэдфорд встретилась взглядом с Джеймсом. Он был задумчив – на его лице не отражалось ни единой яркой эмоции, и, только глядя в его глаза, можно было заметить досаду, что пропитала его мысли.

– Где сейчас Асад? – спросил тихо Джеймс.

– Вышел из здания, – ответила Ева, и прежде чем Мориарти успел предсказуемо приказать ей убираться отсюда, она тяжело вздохнула и заговорила:

– Джеймс, я не уйду. Нужно покончить с ним.

Какое-то время Мориарти рассматривал окрестности, о чём-то усердно размышляя. И Ева уже была готова услышать от него категорическое «нет», готова была послать Джеймса с его гиперопекой, которая всё больше походила на натуральный маразм, и начать действовать, но ответ Мориарти неслабо удивил её.

– Патроны ещё остались? – спросил Джеймс.

– Да, – Ева утвердительно кивнула, глядя на пистолет, что покоился в её руке.

– Хорошо. Спрячься за теми поддонами и жди, когда я дам сигнал.

Место, на которое указал Джеймс, представляло собой несколько высоких пачек с деревянными поддонами, расставленных в ряд неподалёку от очередного аварийного здания. Между ними и высокой бетонной стеной было небольшое свободное пространство, в котором Еве предстояло дожидаться, пока Джеймс отвлечёт Асада.

Ждать долго не пришлось. Когда на горизонте появилась фигура Гасана – худощавая, поникшая, почти что мёртвая, если судить по внешнему виду, Ева насторожилась. Лицо Асада напоминало кровавое месиво из гематом и царапин, но даже это не мешало ему лучезарно улыбаться, обнажая свой кровавый оскал. В его руке был зажат армейский Глок с приделанным глушителем, а на поясе болталась взрывчатка. Ева замерла, с ужасом наблюдая за тем, как Асад с раскинутыми в стороны руками входил в переулок, напевая до боли знакомую детскую песенку про отчаянного кролика, которую она помнила ещё из усадьбы Байеров.

– Господин Мориарти, сэр, давно не виделись, – задорно пролепетал он, заприметив Джеймса, стоящего в углу проулка. – Я ищу вашу подругу, Еву. Не видели её?

Он шёл с противоположной стороны улицы, и сквозь промежутки меж поддонами Ева могла видеть, как его серый силуэт вальяжно двигается вдоль проулка. Расстояние было слишком большим. Сжав в руке рукоять пистолета, Брэдфорд замерла, ожидая, когда он подойдёт ближе. Она не вслушивалась в их с Мориарти беседу, которая больше напоминала перебрасывание формальными фразами, что лишь оттягивали неизбежное. Ева затаилась в своём укрытии, стараясь не издавать ни звука. У неё была лишь одна попытка, и лучше бы ей не потратить её впустую.

Медленные шаги Асада стали постепенно приближаться. Ева не слышала того, что ему говорил Мориарти, но тактику Джеймс, однозначно, выбрал весьма удачную. Гасан с каждой минутой подходил всё ближе, и Ева уже, казалось бы, могла слышать его тяжёлое дыхание. Она замерла. Заметив, как резко взгляд Мориарти обратился к тому месту, где стояла она, Брэдфорд уже приготовилась к выстрелу, как вдруг где-то поблизости раздалась громкая трель. Это звонил проклятый таймер. Саммит Совета ЕС только что начался, и вместе с ним неподалёку послышался тихий щелчок выстрела.

***

Прозвучал третий звонок, что знаменовал собой официальное начало саммита. Большой зал заседаний заполнился гостями, а его тяжёлые двери захлопнулись. Коллин Тадвелл стоял у трибуны, ожидая, когда действующий председатель Совета скажет своё вступительное слово.

Всё это время перед своим выступлением он нервно поглядывал в зал, цепляясь за любые мало-мальски знакомые лица. Вот на первом ряду сидит Тереза Нассау, с которой он всего несколько дней назад имел честь встретиться. Её речь будет следующей после его, и она должна стать логическим продолжением всех тех высокопарных слов, что должен будет произнести Тадвелл. Позади неё министр обороны Австрии, Бергман – в прошлом неонацист, а сейчас же – ярый противник военной реформы. Коллин знал, этот парень, как и его предшественник Риттер, давно уже имел долю со всех военных госзаказов, что проходили через его ведомство. Справа от него расположился кое-кто ещё более интересный – Жак Лоран – крупнейший производитель военных кораблей во всей Франции. Этот парень находился на короткой ноге с местной мафией, Клеманами, и после того, как те в ноябре подорвали его брата, устроив из этого своеобразную показательную казнь, стал куда более лояльным к их методам ведения бизнеса.

Пробегаясь взглядом по залу, Коллин сам того не осознавая искал одного человека. Марк Дауэл должен был сидеть рядом с ним, но пока его место пустовало. Он вышел ещё до начала вступительной речи, сославшись на какие-то срочные дела, и Коллин не смел его держать здесь, как бы сильно он не волновался. И пусть отсутствие Дауэла его слегка беспокоило, Таддвел не подавал виду. Он бегло пробежался взглядом по основным пунктам речи и после того, как председатель Совета торжественно откланялся, оглашая следующего оратора, встал за трибуну.

В зале повисла тишина.

Коллин смотрел на людей вокруг и понимал, что времени на сомнения больше нет, а потому, прочистив горло, он придвинул к себе микрофон и уверенно заговорил:

– Уважаемые члены Совета, дорогие гости, для меня честь находиться в этом зале, представляя интересы моей родной страны. За все годы членства в ЕС Соединённое Королевство не раз принимало участие в различных военных инициативах, наши компании изготавливают экипировку для вооружённых сил Балкан, а военные корабли британского производства уже не первый год бороздят просторы Балтийского моря, – Коллин сделал небольшую паузу, окинув взглядом замерший в ожидании зал. – Но это всё – прошлое, а мы здесь говорим о будущем – будущем не только для Британии, но и для всего Союза, объединённого одной большой проблемой. Я верю, у каждого из нас есть собственная причина быть в этом зале: кто-то здесь из-за долга перед государством, что делегировало ему эти обязанности, – он взглянул на Терезу Нассау, – кто-то сражается за деньги, которые боится потерять, – взгляд упал на напрягшегося Бергмана, – а кому-то просто страшно, – сказав это, Коллин взглянул на пустующее место Дауэла, после чего продолжил. – Я же пришёл сюда, чтобы от имени народа Соединённого Королевства бороться за мир…

Прежде чем Коллин Тадвелл успел договорить свою речь, залом разнёсся громкий грохот, и вскоре мир вокруг поглотила тьма.

Последнее, о чём он успел подумать – его семья, сидящая за большим обеденным столом в их небольшом коттедже в самом сердце Белгравии. И в этом эфемерном образе они все были счастливы.

***

…Мир вдруг замер. Ева глядела на дыру от пули, что застряла в стене за пару дюймов от её плеча, и чувствовала, как её охватывает приступ паники. Гасан Асад стоял прямо напротив неё и с неизменным оскалом глядел в её испуганные глаза. Бомба на его поясе мерцала зелёным, пистолет был направлен на Еву, а его рука замерла рядом со спусковой панелью. Спасительное укрытие осталось позади, а Джеймс, стоящий вдали, словно замер, держа Асада на прицеле.

– Ну, здравствуй, Ева, – поприветствовал её Гасан. – Давно не виделись.

Брэдфорд хотела было вытянуть перед собой пистолет, но елейный голос Асада остановил её на полпути.

– Не-ет, не рыпайся, дорогая, иначе всё здесь взлетит на воздух.

И Ева повиновалась. Она опустила оружие, медленно прижимаясь к стене. Разумного выхода из этой ситуации она не видела, ведь всё происходящее больше напоминало нелепую шутку, в которой злодей-консультант, бывший шпион и террорист решили сразиться в безлюдном переулке, ну не забавно ли? «Что ж, – подумала Ева, – если и есть где-то Бог, то он наверняка сейчас заходится от смеха, глядя на это безумие».

– Чего ты хочешь? – выкрикнул вдруг Джеймс, обращая на себя внимание, но Гасан так и не обернулся к нему.

Он всё глядел на Еву со своей гадкой ухмылкой и, вздёрнув бровь, сказал:

– О, всего лишь свести счёты. Вы ведь, наверняка, в курсе, что она сделала с моей сестрой?

От его слов Еву настигло понимание. И вдруг всё безумие, происходящее в тёмном женевском переулке обрело новый смысл, а сам Гасан из хаотичного психа превратился в настоящего влюблённого дурака – самоубийцу, который шёл на верную гибель, лишь бы насытиться местью.

– Так дело в Инас? – выдохнула Ева.

– Не произноси её имени! – взревел истерично Гасан. – Ты убила её, сука. Прострелила ей голову!

Он смотрел на неё своими красными от ненависти глазами, но Еву больше это не пронимало. Она медленно отступила от стены и, прочистив горло, заговорила:

– Да, и я об этом не жалею. Она была монстром, Гасан. Хуже, чем ты или любой из вашей шайки. Она запытала невинного человека просто потому, что хотела этого.

И это было правдой. Ни Ева, ни Гасан не могли отрицать верности этих слов. Брэдфорд ещё помнила тот мимолётный испуг, который промелькнул в глазах Асада, когда его благоверная кричала, что хочет самолично прикончить малыша-Риттера. Он видел её натуру и знал, на что была способна та девушка, а потому не мог найти никаких аргументов, кроме своей искренней любви к ней, чтобы оправдать её врождённую жестокость.

– Да что ты знаешь о ней? – выплюнул со злостью Гасан.

– Я знаю, что она любила тебя, – ответила Ева. – А ещё я знаю, что она была чудовищем, которому плевать на всё, кроме собственных желаний. Такой её воспитали, такой она и умерла.

– Заткнись, сука! – крикнул Асад, взводя курок своего Глока.

И это был тот последний рубеж, который Еве предстояло перейти. Она боялась смерти, чертовски боялась, но если сейчас не решится переступить через этот страх, то пострадает не только она. Глянув на стоявшего вдали Мориарти, Ева нервно поджала губы и, собравшись с духом, выкрикнула:

– Хочешь убить меня – давай. Только брось эту штуку, – она указала на металлический пояс.

Гасан нервно усмехнулся.

– Какую? Эту? – он покосился на бомбу. – Ты уверена, Ева?

«Нет», – одними губами проговорил Мориарти, глядя на неё.

– Да, – ответила Брэдфорд.

– Держи.

Щёлкнул замок. Гасан в последний раз взглянул на бомбу, что сияла зелёным, и, нажав несколько кнопок на пусковой панели, бросил её под ноги Еве.

На экране бомбы зажёгся таймер, что показывал три секунды до взрыва. Ева в ужасе смотрела, как мгновения, отведенные ей на то, чтобы опомниться, уплывают.

Три. Мир словно замер, превратившись в одну статичную картину. Ева не слышит звуков, не видит ничего вокруг. Всё, на чём сосредоточено её внимание, – это небольшой металлический пояс, который вот-вот разнесёт здесь всё вдребезги.

Два. Она непроизвольно делает шаг назад. Руки машинально тянутся к лицу, чтобы прикрыть его от взрыва, но какой в этом прок, если через миг её жизнь оборвётся.

Один. Зелёный экран призывно мигает перед её глазами. Где-то рядом заливисто хохочет Асад, и Еве страшно осознавать, что всё, включая его мерзкий хриплый смех, умолкнет спустя какое-то мгновение.

Ноль. Она не успела сделать ровным счётом ничего перед тем, как таймер отсчитал последнюю секунду, и узким переулком пронёсся истошный писк.

Прижавшись к стене, Ева в последний раз взглянула на Джеймса и уже практически попрощалась с жизнью, когда писк умолк, а небольшой экран бомбы покраснел, выдавая ошибку. Одного взгляда на лежащий под ногами пояс хватило, чтобы вызвать у неё нервную улыбку. В углу экрана чёрным мелькали три цифры – пять, один, один. Комбинация, что значила лишь одно, – полную деактивацию бомбы.

«Моран, сукин ты сын», – подумала она с горькой досадой.

– Что за… – непонимающе воскликнул Гасан, делая шаг в сторону Евы, но пуля настигла его раньше, чем он успел осознать то, что произошло.

Мориарти выстрелил первым. Он попал в предплечье, выбивая из рук Асада пистолет, после чего сделал ещё несколько шагов вперёд и выстрелил во второй раз. Пуля прошла на вылет, рассекая грудь, и Асад попятился назад, валясь на асфальт.

– Чёрт, – прохрипел он, зажимая дрожащей рукой открытую рану. – Надеюсь, другая будет получше этой…

Ева не понимала, о чём он говорил. В её действиях не осталось и доли рациональности. Всё, что она видела перед собой, – надменный оскал Гасана, что начинал выводить её из себя. В памяти проносились звуки борьбы, хриплый голос Морана, что приказывал ей бежать, мгновения тишины, а затем – щелчок затвора, что утонул в белом шуме.

Подойдя ближе, Ева в последний раз взглянула в глубокие карие глаза, что созерцали её с искренней ненавистью, после чего занесла перед собой пистолет и без доли сомнений нажала на курок. Пуля попала в лоб, не оставляя ни единого шанса на счастливый исход.

Было желание выстрелить ещё раз, а затем ещё и ещё, пока от и без того изуродованного лица Асада не останется ничего, кроме кровавого месива. Но она не смогла. Стоящий рядом Мориарти положил свою ладонь на её руку, заставляя опустить пистолет, и, глядя ей в глаза, сказал:

– Пойдём отсюда.

Они в последний раз взглянули на лежащее на тротуаре тело Гасана Асада и без промедлений направились в сторону центральной улицы. Ева держала Джеймса за руку, ощущая, как вся накопившаяся злость покидает её мысли, оставляя на своём месте зияющую пустоту. Ей хотелось отмотать время на несколько часов вперёд, когда жестокая Женева останется позади, и она сумеет, наконец, достойно поскорбеть о том, кто уже долгие годы был её лучшим и единственным другом, о том, кто даже перед смертью сумел спасти её жизнь, о том, кого она никогда не сможет забыть.

Но все эти мысли развеял громкий грохот, доносящийся откуда-то издалека. Стены заброшенных зданий, что окутывали этот узкий переулок, вдруг угрожающе затряслись, а град из стёкол посыпался на головы Евы и Джеймса, что так и не успели выйти к главной улице.

– Что это? – спросила Брэдфорд, стряхивая с одежды мелкие осколки – остатки старых окон, что разлетелись от мощной ударной волны.

– Что-то взорвалось, – констатировал Джеймс.

Но Ева уже не слушала его. Она вынула из кармана чудом уцелевший сотовый и первым делом проверила новостную ленту Женевы. При взгляде на первую полосу, Еву охватил шок.

– Что там? – спросил Джеймс, подходя к ней.

– Это зал заседаний, – сказала дрожащим голосом Брэдфорд. – Асад подорвал здание Совета ЕС.

Вдали слышался вой десятков сирен. Сотни машин замигали аварийными огнями, разнося округой вопли сработавших сигнализаций. В воздухе пахло гарью, а где-то вдали в небо поднимался гигантский столб дыма. Улицами Женевы носились испуганные прохожие, магазины закрывались, а их ошарашенные владельцы выходили наружу, наблюдая, как прежде тихий городок превращается в пристанище хаоса.

В истории Европы назревала новая эра, и Ева, кажется, невольно стала свидетельницей её сияющего рассвета.

Комментарий к Глава 4. Ева: Женева

[1] Notausgang (нем.) – Аварийный выход

Это последняя из 3 частей новой главы. Работа медленно двигается к своему завершению, а потому события постепенно набирают оборотов.

Буду рада узнать ваше мнение о новой части.

========== Глава 5.1 Последний из Клеманов ==========