Текст книги "Сквозь замочную скважину (СИ)"

Автор книги: Angie Smith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 61 страниц)

***

Яхта «Андре» оказалась пришвартованной на противоположном конце пирса, но даже за несколько сотен метров было видно её внушительный борт, сверкающие ярким неоново-синим свечением сотни тысяч крохотных ламп, коими была украшена его широкая главная палуба. Внутри кают горел мягкий янтарный свет. Там, сквозь плотно закрытые иллюминаторы было видно толпы снующих гостей – безликие силуэты, что заполняли собой пространство чужого одиночества, подпитывали чье-то изголодавшееся эго и создавали видимость бурлящей жизни в этом пустынном месте. На периферии слышался лёгкий джаз, а в воздухе витал аромат дорогого вина. Всё было в точности так же, как и несколько месяцев ранее.

Их с Дауэлом пропустили на борт без единого вопроса. Личность Марка была в этом месте тем самым золотым ключом, что открывал любую дверь. Минуя суматоху главной палубы, они продвинулись вглубь гигантской яхты, где меж многочисленных кают в пьяном угаре прогуливались какие-то местные чинуши с их любовницами. Парочка из них отсалютовала Марку своими полупустыми бокалами, но Дауэл даже не оглянулся в их сторону. Он шёл к капитанской каюте, повторяя тот самый путь, что они с Мораном проделывали во время их прошлого визита на яхту.

Чем дальше они продвигались вдоль бесконечно длинной первой палубы, тем темнее становилось вокруг. Яркие огни большой общей каюты, в которой скопилась основная масса гостей, сменились приглушённым сиянием разбросанных по стенам плафонов, что венчали собой широкий коридор. Из одной из дальних кают доносились сдавленные стоны, где-то поблизости было слышно чей-то громкий храп, а за соседней дверцей какая-то молодая парочка громко материлась на каталонском. Музыка из общей каюты постепенно утихала по мере их приближения к заветной цели, и Моран мог слышать, как их шаги отдаются от тёмных стен коридора, утопая в какофонии периферийных звуков.

Капитанская каюта была расположена в самом конце коридора. Её чёрная дверь с небольшим иллюминатором ярко выделялась на сером фоне. Моран и Дауэл остановились перед ней и обменялись короткими взглядами, в которых читалось полное взаимное понимание. У них не было детального плана, не имелось никакой выигрышной стратегии, что бы обеспечила результативность этой встречи. Моран был готов полагаться на силу, а Дауэл всё так же верил в собственную неприкосновенность. Эти две полярные идеологии, казалось бы, никогда не должны пересекаться, но именно сейчас, в этот самый момент, на той проклятой яхте, они сработали как слаженный механизм.

Дауэл одним плавным движением открыл дверь и вошёл в каюту. Моран держался позади, создавая иллюзию прежней безучастности в предстоящей беседе. Внутри, в просторном помещении, что спокойно могло сравниться с размерами небольшого лофта, на мягкой софе расположился Калво – высокий, широкоплечий мужчина за пятьдесят с узким лицом, обдатым лёгким алкогольным румянцем. Чёрные кудри волос были в низменном беспорядке, а зелёные глаза в расфокусе уставились в потолок. Рядом, покуривая косяк, полулежала одна из его дежурных шлюх – такая же безликая тень, как и все на этом празднике жизни. Калво был под кайфом – судя по начатой бутылке рома и разбросанном вокруг Валиуме, его очень некстати накрыл приход.

– Пошла вон! – рыкнул Дауэл на ещё вменяемую девушку – и та мигом потушила окурок и тихо выбежала из комнаты, зацепив стоящего у прохода Морана своим костлявым плечом.

Калво всё так же молчал. Он неподвижно лежал на софе, созерцая пустоту своими широко открытыми глазами, и в такой позе напоминал, скорее, умершего от сердечного приступа, чем банального торчка.

– И что мы будем с ним делать? – спросил Моран, подходя ближе к Калво. – В таком состоянии он не полезнее, чем труп.

– Закрой дверь, – приказал Дауэл, перешагивая через кипу смятых рубашек, что были сброшены на землю из приоткрытого шкафа.

Пока Себастьян справлялся с заедающим замком, он прошёлся тем хаосом, что сотворил здесь Калво. Отодвигая кучи разбросанных вещей, Марк продвигался вдоль стен, рассматривая обстановку на предмет потайного сейфа или чего-то в таком духе. Калво был скрытной натурой, он крайне редко оставлял важные вещи на виду у всех. С другой же стороны, жажда кайфа делала его безрассудным, и Дауэл в очередной раз убедился в этом, подходя к письменному столу в другом конце каюты. На нём лежал тонкий чёрный ноутбук – рабочий компьютер Франсиска.

– Что там? – спросил подошедший сзади Себастьян.

– Он под двойной защитой, – ответил Марк, рассматривая корпус ноутбука. – Введу неправильный пароль – и материнскую плату зальет кислотой.

– Нужно разговорить этого придурка, – Моран покосился на невменяемого Калво, который за всё это время едва ли пошевелился.

«Весёлая будет ночь», – подумалось ему.

– Да… – пробубнил задумчиво Дауэл, после чего резко отпрянул от ноутбука и стал судорожно перебирать разбросанные на столе вещи. – Себастьян, глянь, нет ли где-то поблизости небольшого черного кейса.

Повторять дважды не понадобилось – хоть Морана и неслабо огорошили слова Дауэла, тормозить его своими расспросами он не стал. Пройдя вдоль большой каюты, он окинул взглядом каждый её угол, разгрёб едва ли не все кипы с разбросанными на полу вещами и заглянул во все до единого тумбы. Моран даже подошёл к самому Калво, в который раз мимолётом проверяя его дыхание и пульс, что, казалось бы, становились всё слабее, но черного кейса нигде не было. Оставался приоткрытый шкаф. Себастьян ненавидел эту часть работы – рыться в чужом белье, в самом что ни на есть прямом смысле, было для него особым видом пытки. Однако то ли судьба оказалась к нему благосклонной, то ли Калво нарочно держал необходимые вещи на виду, кейс нашёлся практически мгновенно. Он был припрятан меж тёмных рубашек на центральной полке – буквально под носом у того, кто решится открыть этот полупустой шкаф.

– Что-то вроде этого? – спросил Себастьян, ставя перед Марком свою недавнюю находку.

Тот вмиг прекратил свой осмотр каких-то рабочих бумаг и с ухмылкой открыл кейс. Внутри оказалось несколько ампул с пометкой «МI-6» и запечатанный шприц.

– Да, это он, – сказал Марк, вынимая одну из ампул.

Моран с интересом рассматривал безымянную жидкость, пытаясь вспомнить, видел ли он нечто подобное ранее. Лаборатория британской разведки нередко радовала чёрный рынок новыми видами разрывных гранат или замысловатыми формулами химического оружия, но лекарства или что бы это ни было никогда не входили в их специфику. Калво, должно быть, отдал целое состояние, чтобы получить эту разработку.

– Что здесь? – поинтересовался Себастьян.

– Одно чудо средство, которое когда-то спасло жизнь твоей дорогой мисс Брэдфорд, – небрежное упоминание Евы вызвало у Себастьяна лёгкое волнение – он и представить не мог, зачем ей могло понадобиться то, что находилось в той ампуле. – Здесь адреналин с кое-какими добавками. Мы называем его «Лазарем».

Слова Дауэла вызвали у Морана невольную усмешку. Единственной чертой, кроме чрезмерной жестокости и граничащего с безумием цинизма, что отличала МІ-6 от других спецслужб, был их напускной пафос. Может, именно поэтому работа там так подходила по духу самому Марку.

– По-твоему, это должно воскресить его? – вопрос Морана сквозил скептицизмом – ему слабо верилось, что одна ампула сможет устранить все результаты многочасовой циркуляции убийственной дозы наркотиков в крови.

Дауэл лишь неопределённо хмыкнул, раскрывая новый шприц.

– Или так, или у него разорвётся сердце.

Перспектива мёртвого Калво едва ли пугала Морана. По правде говоря, несколько месяцев назад он бы и сам с удовольствием придушил его за все те часы, что Себастьян провёл в компании этого въедливого лицемера. Но сейчас от его существования зависело, без малого, будущее целого континента. И это, наверное, первый и единственный раз, когда жизнь Франсиско Калво оценивалась столь высоко.

– Давай, – кивнул Моран.

Дауэл разломил хрупкую ампулу и набрал полный шприц концентрированной жидкости. Выпустив немного лишнего, он подошёл к софе и присел на журнальный столик напротив Калво. Он позвал его по имени, но никакой реакции не последовало. Калво даже не пошевелился, когда рукав его рубашки закатали до локтя, а чужая рука стала прощупывать предплечье в попытках найти пульсирующую вену. Моран же лишь завороженно наблюдал за тем, как извечно фривольный Дауэл с мёртвым спокойствием и стальной уверенностью проделывает столь рутинную медицинскую процедуру. В такие моменты Марк по-настоящему удивлял его. Он словно снимал маску психа и менял её на нечто совершенно иное, резко резонирующее с его привычным образом. Сейчас, склонившись над бессознательным Калво, он напоминал ему о тех военных хирургах, что зашивали его рваные раны после очередного набега на их военный лагерь. Такие даже под вражеским обстрелом сохраняли спокойствие, не отрываясь ни на миг от истекающего кровью пациента.

Когда шприц вошёл в кожу и жидкость из ампулы зациркулировала в крови, с губ Калво слетел лёгкий вздох. Ещё миг – и его лицо скривилось от боли, а наружу вырвался по-настоящему животный крик. Марк, сидевший напротив, даже не пошевелился. Он молча наблюдал за сотрясающимся в судороге Калво и не спешил предпринимать хоть какие-то действия, чтобы прекратить эту пытку. «Он ждал», – мысленно заключил Моран. Дауэл знал всю специфику действия этой чёртовой жидкости, как и всего остального, что выходило из их лаборатории, – иначе бы он не сидел в кресле главы МІ-6.

В какой-то миг жуткие судороги прекратились, крик утих, а с покрасневшего лица Калво сошла гримаса боли. Лекарство подействовало. Моран невольно выдохнул, понимая, что у них получилось. Калво всё ещё громко дышал, когда он подошёл к нему, но его взгляд больше не напоминал безжизненную бездну. Он медленно приходил в сознание.

– Какого чёрта? – были первые его слова, прежде чем Франсиско смог рассмотреть своих гостей. – Марк? Себастьян? Что вы здесь делаете?

– Очевидно, спасаем тебя от передоза, – заключил Дауэл, пересаживаясь в соседнее со столом кресло. Моран всё так же продолжал неподвижно стоять за его спиной.

– Моя благодарность, но не стоило, – Калво потёр глаза и меланхолично провёл по тому месту, где остался след от иглы шприца. – Доза была в пределах нормы.

Лёгкое отвращение промелькнуло на лице Дауэла при виде полуживого Калво, от которого всё ещё разило дорогим ромом с примесью пота и сигаретного дыма – комбинация, которую Себастьян окрестил «ароматом элитного притона». Смотреть на то, как один из лучших оружейников Европы утопает в тине собственных слабостей, было жалким зрелищем, но Моран понимал – долго терпеть это не придётся.

– Рад это слышать, но мне, честно, плевать на твои эксперименты с кайфом, – с нескрываемым пренебрежением заявил Дауэл. – Мы здесь, чтобы кое-что прояснить.

Его слова словно пробудили Калво ото сна, и тот засуетился, натягивая на нос найденные под подушкой очки.

– Что? – отозвался он хриплым голосом.

– Это касается твоего нового партнера – Зейда Асада.

Что-то изменилось в тоне разговора после упоминания имени того, кого в приличном европейском обществе лучше не называть. Тягучее напряжение повисло в воздухе, и вмиг поистине гигантская каюта стала казаться невероятно тесной для трёх мужчин.

– Не понимаю, о чём ты… – судорожно залепетал Калво своим трясущимся голосом, но Дауэла не интересовало его вранье, а потому он продолжил:

– Ходят слухи, ты недавно продал ему кое-что из личных запасов.

– Ты не тот человек, который верит слухам, Марк, – возразил Калво.

– Именно поэтому я решил удостовериться лично, – Дауэл сделал небольшую паузу, поправляя несуществующие складки на своём идеально выглаженном пиджаке. – Так что за бомбу ты ему продал?

– Марк, слушай… – Калво нервно подался вперёд, выставляя перед собой руки в примирительном жесте, но Себастьян вовремя заметил отблеск карманного револьвера, что был припрятан меж складками софы в том месте, куда потянулся Франсиско.

– Не рыпайся, – рыкнул Моран, выставляя перед собой заряженный пистолет. – Сиди на месте или вообще не сможешь ходить.

Калво не мог противиться его резкому тону. Он покорно отодвинулся на несколько футов назад – достаточно далеко, чтобы Моран смог подойти и забрать тот чёртов револьвер, бросив его на одну из настенных полок. Глядя на молчавшего всё это время Дауэла, он увидел лёгкое удивление в его глазах. «Он не заметил», – подумал Моран. На миг он почувствовал ликование, разливающееся приятным теплом по всему телу. Это был первый раз за всё время их долгого знакомства, когда Себастьяну действительно удалось удивить Дауэла… Но совсем быстро это инородное чувство покинуло тело, а всё внимание Морана сосредоточилось на захламлённой капитанской каюте и драме, что разворачивалась в её стенах.

– Ладно, – вздохнул Калво, – я действительно работал с Асадом. Но это была лишь разовая сделка. И, как оказалось, я не мог от неё отказаться.

– Что он тебе предложил?

– Предложил? – переспросил с усмешкой Калво. – О, нет, Марк. Зейд Асад не из тех, кто что-то кому-то предлагает. Хотя, признаюсь, при первой встрече он был достаточно вменяемым. Но после моего отказа вежливость закончилась. Знал бы ты, чего мне стоило сказать ему «нет». Половина моих счетов канула в лету. Его люди прикончили моего помощника. Как тут откажешь?!

Дауэл с предельной внимательностью слушал эту длинную тираду. На его лице отпечаталась подавленная злость – не на Калво, нет. Себастьян видел этот взгляд раньше – он словно ультразвуковой лазер рассекал пространство этой громадной каюты и предназначался вовсе не для присутствующих рядом. Днем ранее на него так же смотрел привязанный к стулу Гасан Асад.

– Занятная история, – подытожил Марк, – но ты так и не рассказал о бомбе.

– Хочешь загнать меня в могилу, Дауэл? – спросил с досадой Калво, но Марк лишь ядовито усмехнулся.

– Ну, если ты будешь так долго соображать, то мой дорогой помощник может это обеспечить, – он покосился на Морана, одарив его своей ядовитой полуулыбкой, истинное значение которой было известно одному лишь Дауэлу.

– А ты всё таскаешься за ним, Себастьян? – небрежно бросил Калво. – Не пора ли тебе найти более надёжного работодателя…

Договорить он так и не успел, поскольку дуло заряженного Браунинга оказалось направленным на него быстрее, чем Франсиско смог закончить свою мысль.

– Говори, – приказал Моран, взводя курок пистолета.

И у Калво вновь не было шанса возразить.

– Ну ладно, – сокрушительно вздохнул он. – Бомба, о которой ты спрашиваешь, не так проста, как кажется. Асад хотел нечто необычное, как, в принципе, и все мои клиенты. Он попросил разработать бомбу, которую сложно определить. Единственный приемлемый вариант – пояс шахидки. Сильно модифицированный, конечно.

– Так бомба – вовсе не бомба? – с лёгким восхищением предположил Дауэл.

Моран, однако, не разделял его восторга. Слова Калво всё не просто усложняли – они делали обезвреживание бомбы заведомо суицидальной миссией. Из личного опыта Себастьян мог сказать точно, что обезвредить бомбу в тот миг, когда она буквально надета на какого-то безбашенного смертника, крайне сложно, если не сказать больше – невозможно.

– Пояс полностью автоматизирован, – продолжил Калво. – Никаких отдельных пусковых кнопок – только рабочая панель. Дезактивировать его после запуска невозможно.

– Но как-то же его можно нейтрализовать? – поинтересовался Моран.

– Ну конечно, – заверил Калво. – Как я уже говорил, пояс управляется с рабочей панели. Запуск и полная нейтрализация происходит посредством ввода простой комбинации из цифр. Это нужно в целях безопасности – чтоб никакой посторонний идиот не полез крушить всю округу.

– У тебя ведь ещё остались те коды? – спросил Дауэл.

– Все проекты существуют в единственном количестве, я ничего не… – металлический щелчок перезаряжающегося Браунинга слегка отрезвил Калво, и тот, словно одёрнув себя, ответил:

– Да, они ещё у меня.

– Дай угадаю, всё это хранится у тебя на ноутбуке? – Марк взглянул на рабочий стол, где остался выключенный лэптоп.

Проследив за его взглядом, Калво нервно усмехнулся и отрицательно замотал головой.

– Не-ет, Дауэл, – протянул он слегка севшим голосом. – Даже не думай. Я не отдам тебе его.

Калво больше не пугал направленный на него пистолет, его не заботил прожигающий взгляд, которым его одаривал Дауэл. И Морану это осточертело. Он опустил пистолет и в несколько шагов преодолел расстояние до софы, схватив Калво за его длинную тонкую шею, чем вызвал у того лёгкий шок. Ему было достаточно одного резкого движения, чтобы поднять его над софой и впечатать в металлическую стену каюты, вызывая протяжный стон боли.

– Давай кое-что проясним, – заговорил тихим ровным голосом Моран, глядя точно в глаза Франсиско, – в этой ситуации у тебя нет выбора. Или даешь пароль, или я узнаю его сам. Думаю, ты хорошо осведомлён о моих методах работы.

Калво брыкался, он пытался вырваться, извиваясь из стороны в сторону, но хватка Морана не ослабевала. Ощутив, как широкая ладонь постепенно сжимается на его шее, Франсиско замер и сквозь хрипоту крикнул:

– Угомони свою шавку, Дауэл!

Себастьяна забавляла его отчаянность – этот бегающий взгляд, дрожащие ладони, тяжёлое дыхание – во всём этом была своя доля убийственной эстетики. Пуля позволяла устранить врага мгновенно, физическая сила же давала ему время на осознание собственной власти над жертвой, она позволяла ему упиваться мгновениями чужой слабости и делала его чуточку безумнее обычного.

Лицо Дауэла было сокрыто от Морана, но он знал – он чувствовал, что тот сейчас едко ухмыляется, созерцая эту картину.

– Я бы хотел, – отозвался Марк на хриплый вой Калво, – но он больше не в моём подчинении, так что может делать всё, что захочет.

– Спасибо за такую честь, – Моран оскалился, впечатывая Калво в стену с новой силой. – Пароль!

Тот смог лишь едва заметно покачать головой и тихо прохрипел:

– Нет.

Пальцы на его горле сжались сильнее, вызывая тихий агонистический стон.

– Серьёзно? – переспросил с яростью Моран. – Ты хорошо подумал, Франсиско?

Ещё один удар об стену был пусть и банальным, зато действенным аргументом. Калво больше не брыкался. Он замер, переводя взгляд с Морана на Дауэла и тихо заговорил:

– Ты его и так знаешь, Марк.

– В каком смысле? – уточнил удивлённо Дауэл.

– Оглянись по сторонам, – прохрипел Франсиско. – Где мы, по-твоему, находимся?

В каюте воцарилась тишина. Моран наблюдал за тем, как Дауэл медленно поднимается из кресла, глядя куда-то вдаль своими пронзительными чёрными глазами, и, минуя софу, проходит к письменному столу.

– Отпусти его, – бросил он через плечо Себастьяну и тот мгновенно разомкнул хватку.

– Какой пароль? – спросил Моран, обращаясь к Дауэлу.

– «Андре», – ответил он, параллельно вводя слово в строку набора.

– Название яхты?

– Имя моего отца, – пояснил Калво, указывая на небольшое настенное фото, на котором были изображены двое – рослый мужчина лет пятидесяти и молодой парень, чем-то отдалённо похожий на самого Франсиско. – Я назвал яхту в его честь. Старик бы не оценил, но у него уже нет возможности возразить.

– Благодарю, Франсиско, – сказал Дауэл, закрывая ноутбук, и с довольной ухмылкой обернулся к Калво.

– И что дальше? – осведомился с опаской Франсиско.

– Полагаю, наш контракт закончен, – ответил Марк. – Ты исчерпал свой кредит доверия.

– Что это должно значить? – напрягся Калво.

– Ничего, – отрицательно мотнул головой Дауэл. – Совершенно ничего… – он обменялся с Мораном короткими взглядами. – Разберёшься здесь?

– Конечно.

– Спасибо, – Марк одарил его мимолётной улыбкой, прежде чем покинуть каюту.

Как только за ним закрылись двери, Моран без лишних промедлений приступил к грязной части работы.

Снаружи каюты всё ещё играл лёгкий джаз, повсюду сновали пьяные гости, кто-то танцевал в тусклых лучах светомузыки, кто-то просто мерно попивал вино. Вскоре, когда музыка утихнет, а яхту заполонят полицейские, все эти люди будут, как один, повторять, что не слышали ни громких криков, ни звуков выстрелов, что сотрясали тишину капитанской каюты. Они все были пьяны и слишком заняты самими собой, чтобы обращать внимание на чью-то смерть. Тем временем, тело Франсиско Калво медленно осядет на дне барселонской бухты, а его убийца будет уже слишком далеко, чтобы увидеть последствия своих действий.

***

Вопреки всем ожиданиям, Марк не испарился в рутине своих привычных государственных дел после того, как они покинули яхту. Он даже сподобился на столь непривычную для него вежливость и предложил подкинуть Морана до аэропорта, где его уже ждал частный рейс до Шеврье. И Себастьян не нашёл причин для отказа.

Они пересекали длинные улицы ночной Барселоны в полной тишине. За окнами мелькали яркие огни центральных районов, что быстро сменились тьмой пригорода. В салоне были слышны лишь тихий рокот мотора и мерное постукивание электронной клавиатуры сотового, к которому словно прирос в последние полчаса Дауэл. Он строчил километры сообщений, время от времени просматривая какие-то фото, и менял эмоции со скоростью реактивного самолёта: в один миг он мог быть вполне спокойным, размеренно набирая очередной трактат, в следующий же Марка пронзала такая злость, что находиться рядом с ним становилось действительно опасно.

В мыслях Морана творился лёгкий хаос, привнесённый туда стараниями самого Дауэла. То и дело голове всплывал один и тот же вопрос, но спросить напрямую Себастьян так и не решился. Он выждал, пока они доберутся до здания аэропорта и покинут душный салон Бентли, чтобы завязать самый сложный за сегодня диалог.

– Признаться, я удивлён, – сказал он, отвлекая Марка от очередного непрочитанного сообщения.

– Почему?

– Ты выглядишь занятым, – прояснил Моран, указывая на звенящий от входящих сообщений сотовый. – Представить не могу, чего тебе стоило вырваться сюда на целый день.

Марк лишь неопределённо хмыкнул, опираясь на капот автомобиля, и выудил из внутреннего кармана начатую пачку Бенсона. Его дрожащие не то от холода, не то от накативших нервов ладони всё никак не могли справиться с зажигалкой, пока Моран со вздохом не забрал её и спокойно зажёг две сигареты – одну для Дауэла и другую для себя.

– Саммит уже через три недели, – заговорил Марк, выдыхая в ночную тьму густое облако дыма, – а эти кретины никак не могут согласовать время выступления нашей делегации.

– Так тебе позволили курировать этот проект?

– Веришь или нет, никто кроме меня не хотел браться за это, – он стряхнул вниз пылающий пепел и раздражённо повёл головой. – Ещё этот чёртов Асад с его бомбой…

Похоже, не одного Морана постигла Женева. Он видел, как переменился в лице Дауэл, когда речь зашла о том злосчастном саммите. «Их всех затягивает в эту трясину», – подумал Себ. Никому не избежать Женевы – ни ему, ни Еве, ни Джиму, ни даже неприкосновенному Марку Дауэлу.

– Расслабься, – осадил его Моран. – Я же сказал, что решу эту проблему.

– Решишь, как же… – нервно усмехнулся Дауэл. – Это самоубийство, Себ. Всё, что ждёт тебя в Женеве, – это псих с бомбой наперевес.

– И с каких пор тебя стала беспокоить моя безопасность?! – бросил с нескрываемым сарказмом Себастьян.

Для него это была долговременная шутка, в которой каждый из них находил свою долю правды – Себастьян осознавал абсолютный, практически критичный цинизм Дауэла, а Марк… он всегда был слишком занят, чтобы этому возразить. В этот раз эта сложившаяся идиллия взаимного непонимания впервые дала трещину.

– Ну, ты один из немногих, кому я ещё доверяю, – сказал словно невзначай Дауэл, чем буквально выбил воздух из лёгких Морана.

– Это шутка такая? – сквозь лёгкий кашель спросил он.

– Какие уж тут шутки… – меланхолично вздохнул Марк, бросая под ноги так и не докуренную сигарету. – Ты, Моран, поразительный человек. Ты можешь с лёгкостью сломать чью-то шею, но не способен поверить, что кому-то действительно есть до тебя дело.

– А тебе, значит, есть? – резко спросил Себастьян.

– Иначе меня бы здесь не было.

Моран знал – сейчас Дауэл не лгал. Он смотрел на него с таким искренним отчаянием, словно в Себастьяне вдруг воплотились все его многочисленные проблемы. И пусть на лице играла привычная ухмылка, глаза не могли врать. В них отразилось то, что было непостижимо даже для самого Марка.

Душа Дауэла, если она у него есть, – бездонная пропасть, вечная ночная тьма, что нашла свой отпечаток в глубоких карих глазах. Его история – годы, десятки лет во лжи и вынужденной паранойе. Его жизнь – война между ним и остальным миром, в которой он с переменным постоянством выигрывал. Такие, как он, обречены на одиночество. Их удел – править этим жизнепорядком. Они не должны находить счастье в людях… Но он, Марк, по странной шутке судьбы, его нашёл.

Глядя на замершего в полушаге от него Дауэла, Моран не особо размышлял о том, что делает. Он был благодарен ему за сегодняшний вечер и чётко осознавал всю туманность их будущего, а потому мало думал о последствиях. Себастьян наклонился к Марку и, придерживая за подбородок, оставил на его губах лёгкий, едва ощутимый поцелуй.

– Спасибо, – выдохнул Моран, ощущая горький привкус табака, и, потушив окурок, направился прочь от того странного чувства, что на миг промелькнуло в нём лёгким статичным разрядом.

***

Тесной камерой в самом сердце будапештской промзоны пронёсся истошный крик. Лицо Гасана Асада исказилось от невероятной боли, что пронзила его тело вместе с тонким пинцетом, который проник под кожу где-то в районе плеча. Пуля, что застряла там после выстрела того психа, – Себастьяна, кажется, – крепко засела меж мышц, и вытащить её было делом тонким и крайне болезненным. Местная девушка-медик, которую к нему прислали, казалась слишком невинной для такого грубого занятия, как вскрывание чужого тела. Всякий раз, когда Гасан начинал материться на арабском, проклиная всех святых, что ему приходится терпеть эту адскую пытку, её лицо искажалось от боли и жалости к нему… И от этого хотелось буквально расшибиться об стену, ведь единственное, что Гасан не выносил в людях, – это жалость – пустое сострадание к едва знакомому человеку, дежурный рефлекс, вызванный банальной сентиментальностью натуры.

– Вытащи её! – рыкнул Асад, когда девушка в который раз полезла к нему со своими медицинскими принадлежностями. – Только на этот раз по-настоящему! – она судорожно кивнула и, спустя мгновение, вновь вонзила в него тонкий пинцет.

Ничего не выходило. Асад кричал, испуская всю злость, что скопилась в нём за время, проведённое в этой тесной клетке, пока девушка-медик судорожно пыталась раз за разом подцепить ту несчастную пулю. Однако с каждой минутой этой искусной пытки они оба подходили к осознанию простой истинны – что-то было не так в самой процедуре. Очередная неудачная попытка, во время которой барышня уже практически ухватилась за основание пули, но то ли из-за положения осколка, то ли по причине не унимающейся дрожи в руках пинцет соскользнул и больно полоснул по мышцам, вызывая новую волну спазмов, заставила её сокрушительно сдаться.

Выдохнув, девушка отступила от скорчившегося Асада и бросила пинцет на поднос. Гасан не видел, что она делала дальше, но в какой-то миг сквозь пелену боли он услышал тихий металлический звон ключей. Подняв голову, он увидел, что девушка уже стояла позади него, наспех справляясь с застёжкой на его наручниках.

– Положение вашего тела не позволяет мне вынуть пулю, не задев нервные окончания, – пояснила она. – Я развяжу вам руки на некоторое время, пока буду обрабатывать вашу рану. Прошу, не делайте глупостей.

Асад лишь неопределённо кивнул, пытаясь осознать то, что сейчас происходит. Он больше не ощущал сковывающих движения наручников за своей спиной. Руки были свободны, что делало его весьма прискорбное положение чуточку лучше. Но Асад не спешил с выводами – пуля, оставленная Себастьяном, всё ещё находилась в его теле и единственный, кто мог её вытащить, – это нелепая перепуганная девушка, которая сейчас в который раз обрабатывала свои медицинские инструменты.

Столь незначительная на первый взгляд деталь, как отсутствие наручников, дала свой результат и помогла значительно ускорить процесс. Уже спустя каких-то несколько минут вполне терпимой в сравнении с прошлыми попытками боли, на металлическом подносе лежала окровавленная пуля, а Гасан, наконец, смог с облегчением выдохнуть.

– Теперь я попрошу вас не двигаться, мне нужно промыть рану и наложить швы, – сказала девушка, возвращаясь к своему кейсу с лекарствами, который лежал на стуле рядом с Гасаном.

Пульсирующая боль не мешала Асаду осмотреть эту барышню и её принадлежности, вовремя подмечая торчащий из бокового кармана сумки скальпель. Он долго присматривался к нему, неспешно размышляя, куда лучше будет вонзить его этой въедливой суке, что безо всякой анестезии сейчас штопала его тело. Гасан понимал, что в его положении торопиться не стоит, а потому смиренно выжидал подходящего момента, перебирая в уме кадры окровавленного тела, вбегающей стражи, их суматошной драки. Всё это сопровождалось громкими выстрелами, выкриками на венгерском, его тихим матом и звуками захлёбывающейся от собственной крови девушки, что умирала под его ногами. От чего-то подобные мысли наполняли его тело силой, позволяя отвлечься от жгучей боли в плече.

После того, как последний шов лёг на его тело, неприятно стягивая кожу, девушка осторожно отрезала конец лески и отступила. Пока она суетилась в поисках бандажа, Асад принял самое важное решение за эти последние несколько дней. Он выбрал действие.

Когда он схватил скальпель, в его голове звучал смех – Её смех – такой звонкий, приятный, как журчание горного ручья, у которого они любили играть в прятки, когда были ещё совсем детьми. Там он впервые поцеловал её – неспешно, тайком, боясь, что их заметят. И когда он отступил назад, алея от стыда, она рассмеялась своим искренним, чистым смехом. Гасан готов был уничтожить каждого, кто отобрал у него эти мгновения. И если это предполагает горы трупов и беспощадную жестокость, так тому и быть.

Вонзая скальпель в шею вопящей девушке, он не замечает её извивающегося в предсмертной агонии тела. Всё, что видит Гасан, – глаза, чёрные, как сама ночь; глаза, что когда-то пылали жаждой жизни; глаза, в которых он видел всю невероятную палитру эмоций – от глубокой ненависти, которую Инас испытывала к своему покойному мужу, до искренней радости, которая расцветала в ней лишь в те мгновения, когда они, наконец, могли остаться наедине. Теперь эти глаза превратились в смутное воспоминание, эфемерный образ, в котором не осталось ничего живого.