Текст книги "Сквозь замочную скважину (СИ)"

Автор книги: Angie Smith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 61 страниц)

В свете отражалась действительность, туманным образом вырисовывался женский силуэт, отдали напоминающий саму Еву. Прежде чем в который раз умереть, она получала шанс взглянуть на себя со стороны – ослабленную, глупую, отчаянную девушку, которая больше не нужна этому миру.

«Убирайся!», – кричало ей отражение, и Ева словно просыпалась от этого наваждения. Она стремилась совладать с телом, но оно не поддавалось на её импульсы, брыкалась, что есть мочи, в попытке отдалиться от света, но он становился лишь ближе, кричала, срывая голос, но из уст вылетал лишь тихий, еле слышный хрип.

Когда глаза ослепляла яркая вспышка света, а тело обдавало жаром, Ева просыпалась.

***

Ей опять снился этот сон. Как в каком-то низкопробном триллере, честное слово. Ева медленно перевернулась на спину, потирая заспанные глаза. Над головой статично висел ржавый светильник. «Он здесь, так же, как и я. Я здесь…», – повторяла про себя Ева. Возвращаться в реальность было тяжело. Сон оказался настолько реальным, насколько это было возможно. Воспоминания не выветрились даже за месяц, который она провела в этом горном убежище. Они возвращали её назад, не позволяя забыть наихудший момент её жизни, и это изматывало. Ева устала через силу просыпаться. Ей осточертело каждый божий раз убеждать себя в том, что мир замочной скважины – лишь сон, навеянный нелёгким прошлым.

– Хватит, – сказала она себе, поднимаясь в сидячее положение.

Ева оглянулась вокруг, рассматривая тёмную комнату, и поняла, что за целый месяц в ней не поменялось ровным счётом ничего: она всё так же была по завязку забита старой мебелью, что громоздилась вдоль тёмных стен, заполненная горой ненужного бытового хлама; на полках всё ещё пылился с десяток неработающих часов, которые Камилла никак не могла выбросить; в углу у самой двери всё так же лежал разобранный стол, который оказался слишком громоздким для небольшой кухни; её кровать до сих пор напоминала казарменную койку, а постельное насквозь пропиталось мерзким запахом хлорки, на которую у Евы почти точно была аллергия. Она застыла в этой неменяющейся картине, словно часть какого-то небрежного, тёмного полотна, нарисованного неумелым художником. Она погрязла в этом месте, словно в болоте, и настала пора это менять.

Свесив ноги с высокой постели, Ева взглянула на единственные работающие часы, что лежали на её ночном столике. Полвосьмого утра. Она проспала четыре часа, и это был явный прогресс, в противовес полуторачасовой дрёме, которой она перебивалась в последние дни. Раны ещё давали о себе знать, особенно ближе к вечеру. Мышцы пресса время от времени стягивал резкий спазм, рука заживала быстро – Ева уже несколько дней ходила без гипса, но попытки поднять ею что-то тяжелее трёх килограмм были чреваты болезненными последствиями. Глядя на слегка подрагивающую на весу ладонь, Ева сжала и разжала пальцы. Она делала так всякий раз, чтобы напомнить себе, что худшее позади и она теперь вновь при своих обеих руках.

Рядом с часами на ночном столике были сложены отсортированные вырезки из венских и швейцарских газет, которыми Брэдфорд снабжал Ганс. Ева взяла парочку из них – те, что были посвежее, и, включив свет, прошла к одному из шкафов. Полторы недели назад она вместе с Камиллой вычистила его от лишнего хлама и сложила туда свои небольшие пожитки, вроде тройки маек, тёплого свитера и сменной пары штанов, подаренных Гансом в качестве небольшой компенсации за случившееся с Гретой. Задняя стенка шкафа представляла собой одну сплошную фанерную доску, и Ева достаточно быстро нашла ей применение. Будучи здесь, вдали от любых более или менее оперативных и достоверных источников информации, она всё ещё хотела оставаться в курсе событий, что происходили в Европе. Ну, по крайней мере, именно так она сказала Байеру. Настоящей же целью Евы был Асад. Она знала – там, где будет он, найдётся и Мориарти. Ева бережно собирала любые заметки о скандальных преступлениях в кругу европейской богемы, в котором крутился Зейд, искала малейшие намёки на появление террористических организаций или контрабанду оружия. Пока в её копилке было не так много фактов, которые всё никак не хотели складываться в одну цельную картину, но Ева продолжала искать, дополняя свой коллаж.

Открыв шкаф, она подвинула в сторону висящее на плечиках пальто и вновь пробежалась взглядом по небольшой инсталляции из фото и вырезок из газет, подобной тем, которые в своё время делал Мориарти. Там уже имелась кое-какая информация о предположительных преступлениях Асада, в число которых входили убийство молодого наследного герцога Люксембурга Людвига из династии Нассау и, как минимум, две сделки по продаже оружия под покровительством местной власти, о которых так некстати пронюхали французские и британские спецслужбы. Теперь к этому списку «подвигов» прибавилась ещё одна не менее важная новость: в начале месяца, когда Ева и Джим только покинули Италию, Папа Римский Бенедикт XVI отрёкся от престола. В силу насущных проблем ни Мориарти ни, тем более, Брэдфорд не обратили на это должного внимания. Двумя днями ранее прошёл конклав, на котором новым Папой был выбран аргентинский кардинал Хорхе Марио Бергольо. На фото из официальной пресс-конференции, которое держала Ева, не было ничего необычного, если исключить пару подозрительно знакомых людей, которых ей уже доводилось встречать на приеме у Риттера. Это были члены «Эла-Илат», которые, по всей видимости, добрались до ослабленного смертью Марино «Исхода» и, соответственно, – до самого Ватикана.

Взяв с полки несколько канцелярских кнопок, Ева прицепила заметку из «Kronen Zeitung»[7] вместе с фото нового папы чуть ниже новостей о люксембургском герцоге и вскрывшейся контрабанде. В общем и целом, эта «схема начинающего параноика», как её когда-то окрестила сама Брэдфорд, казалась слишком хаотичной. Было сложно уловить связь между фактами и найти ту самую нить, что сплетала бы всё это в логическую цепочку событий. Но Ева была довольна тем, что у неё имелось. Она была уверена, что в одном из этих мест всё же найдётся Мориарти. И эта мысль двигала её вперёд получше любых стимуляторов и разбавленного адреналина, который она время от времени употребляла для более продуктивной работы.

Закончив с инсталляцией, Ева вернула на место пальто и закрыла шкаф. Время близилось к восьми, а это значит, что Камилла уже проснулась и вовсю погрязла в утренней рутине. Как только Ева стала более или менее дееспособной и смогла самостоятельно передвигаться по дому, она взяла на себя небольшую часть обязанностей горничной. Ей было не сложно резать овощи, вычищать камин или мыть посуду – это меньшее, что она могла сделать для людей, впустивших её в свой дом. Инциденты с Гретой больше не повторялись – за этим следил сам Ганс, который, впрочем, теперь всё чаще пропадал в своём офисе в Граце. Он владел мелкой логистической конторкой, которая своей выручкой помогала ему содержать Грету с Камиллой и продолжать свои редкие терапевтические практики.

Дом был пропитан утренней свежестью. За окном всё ещё стоял приличный слой снега, а камины работали на полную, однако это не отменяло того факта, что суровая зима постепенно отступала. Стало теплее, на смену морозным будням пришла мерзкая слякоть, а дороги из заснеженных троп превратились в месиво из воды и грязи.

«Когда в этих краях сойдёт снег, меня здесь уже не будет», – подумала Брэдфорд, спускаясь по деревянной лестнице.

Камилла нашлась быстро. Она, как и предполагалось, суетилась с завтраком, который включал в себя омлет, салат и тосты с джемом. Наспех поздоровавшись, Ева взялась за привычную работу: подкинула в топку пару-тройку поленьев, чтобы та окончательно не угасла, отмыла накопившуюся в процессе готовки гору посуды, которая изрядно портила картину отдраенной до блеска кухни, порезала овощи для салата и принялась за своё любимое дело – приготовление крепкого чёрного кофе.

Молотые зёрна арабики были на своём привычном месте – в шкафчике над раковиной. На соседней полке своей очереди ждала большая металлическая турка, которой хватало на четыре средние порции эспрессо. Всё это добро перекочевало на рабочую поверхность, где несколькими минутами ранее суетилась Камилла. Включив конфорку, Ева положила увесистую турку нагреваться.

В это время кухня напоминала слаженный бытовой оркестр, который каждый день проигрывал схожую симфонию, состоящую из звона керамических тарелок, скрипа открывающейся духовки, трели электронного таймера, ударов большого ножа о разделочную доску, шипения жарящейся еды и тихой мелодии радио, что задавала всей этой хаотичной какофонии из звуков должный ритм.

Когда турка разогрелась, Ева засыпала туда несколько ложек кофе. Сперва Брэдфорд дала ему немного нагреться – она не знала, почему именно так делала, но после такой нехитрой манипуляции вкус кофе был гораздо лучше. Затем шла вода. Весь процесс приготовления был настолько рутинным и монотонным, что, казалось бы, должен был давно уже ей надоесть. Однако Ева продолжала изо дня в день проделывать такой нехитрый набор из действий, которые начинали казаться какой-то вредной привычкой, приобретённой в компании Мориарти. Он пил кофе – много и часто, а Ева любила его готовить. И это помогало им сосуществовать в быту, став чем-то вроде точки соприкосновения. Теперь, впрочем, всё это было лишь воспоминанием, которое так некстати всплывало всякий раз, когда перед Евой закипала терпкая чёрная жидкость.

– Ты подумала над тем, что я тебе говорила? – спросила Камилла, отвлекая Еву от навязчивых мыслей.

Воспоминания развеялись подобно лёгкой дымке. Ева вернулась в реальность, где её поджидал не самый простой выбор. Несколько дней назад, после ужина, на котором Ева впервые заикнулась о намерении в скором времени покинуть дом Байера, Камилла подошла к ней и сделала весьма неожиданное предложение. Через полторы недели в Граце будет проездом её брат, который смог бы подбросить Еву в Брно. Он собирался в Краков к своему старому знакомому, проездом минуя Чехию, что было очень кстати для Брэдфорд. Сперва столь заманчивое предложение показалось Еве очень даже интересным, но сейчас, спустя несколько долгих вечеров напротив своей импровизированной схемы, она поняла, что своим выбором может поставить этих людей в опасность. Люди Асада всё ещё охотятся за Мориарти. Они почти точно знают, что она, Ева, жива и прячется где-то среди бескрайних альпийских просторов. А это в разы усложняет её план по отъезду из этого места.

– Да, – ответила Брэдфорд, снимая с плиты кипящий кофе. – Думаю, это слишком поздно.

– Всего полторы недели. Чего тебе терять?

– Мне кажется, я нашла его, – говорила Ева, разливая горячий кофе по кружкам. – И я не хочу ждать ещё хоть день.

В какой-то мере это было правдой. Ева не хотела затягивать с отъездом, и это был ещё один аргумент против того предложения, которое сделала Камилла.

– Ты вычислила это по газетным вырезкам? – в её голосе сквозило недоверие.

Сказывалась полуправда, которой Ева пыталась задобрить Камиллу и Байера на протяжении последнего месяца. Она не стала раскрывать все свои карты, не говорила лишнего, упускала жестокие и, порой, до ужаса пугающие детали её жизни, выкладывая в сухом остатке простую, отчасти правдивую историю девушки, по имени Ева Брэдфорд, которая в своей жизни совершила слишком много ошибок. И если Ганс её вранье вычислял на раз-два, то горничная в него верила, пусть и не сразу.

– Я знаю, как он работает, – заверила Ева. – И я почти уверена, что он там, где я предполагаю.

– И куда ты поедешь? В Чехию?

.

Ева лишь покачала головой, улыбнувшись уголками губ.

– Тебе не стоит об этом беспокоиться, – сказала она. – Мы должны расстаться с концами. Не хочу оставлять за собой шлейф из людей, которые слишком много обо мне знают. Это не будет на руку ни вам ни мне.

Камилла смотрела на неё с тревогой. Для неё Евина осмотрительность казалась не более, чем паранойей, а посему в ответ она лишь повела бровями, мол, поступай, как знаешь, и тихо вздохнула:

– Странная ты, Ева. Всё скрываешь что-то, словно и вправду сбегаешь от каких-то преступников.

– А ты, похоже, продвинулась в английском, – с иронией отметила Брэдфорд.

– Книги Герра Байера мне неплохо помогли, – призналась Камилла, снимая с плиты горячий омлет. – Так, когда ты уезжаешь?

– Завтра с утра, скорее всего. Ганс сказал, что даст мне свою старую машину. Сегодня он должен её заправить и посмотреть, всё ли с ней в порядке, – кажется, там что-то не так с аккумулятором. Я, знаешь ли, не особо горю желанием застрять где-то посреди трассы.

Пока Камилла сервировала завтрак для Ганса и Греты, которые планировали весь сегодняшний день посвятить терапии, Ева сидела за небольшим кухонным столом, медленно пролистывая свежую корреспонденцию. Опуская статьи о глобальном потеплении, новом Айфоне, болезни Уго Чавеса и прочей несущественной чепухе, она концентрировала своё внимание на том, что сейчас происходит в Европе. Ева знала – у Асада есть чёткая цель, к которой он стремится. И Сирия – лишь малая её часть. Главной задачей остаются события, которые будут происходить за кулисами этой жестокой пьесы. Скорее всего, Европе придётся идти на уступки и принимать меры по укреплению границ и наращиванию военной (а, скорее, даже – правоохранительной) мощности.

«Они хоть и либералы, – размышляла Ева, вспоминая длинные речи Зейда на вилле Риттера, – но всё это до поры до времени. Пока какая-то падаль, вроде Асада, не подкинет им пару сотен тысяч своих соотечественников на постоянной основе в виде беженцев».

Листая свежий номер «Kurier»[8] она наткнулась на одну занимательную статью, которая представляла собой интервью члена Совета ЕС, министра иностранных дел Германии. Он говорил о новом проекте, который должен внести коррективы в десятилетний план развития ЕС. Главный посыл статьи – Европа устала воевать, страны Союза стремятся к поддержанию мира, но готовы делать это только в рамках мировых договорённостей. Планируемые правки должны направить ЕС по курсу демилитаризации, что сулит существенное сокращение госзаказов на военные или охранные проекты.

«Тебе это явно не понравится, сука», – мысленно усмехнулась Ева, отмечая для себя эту статью, как важную часть её настенной инсталляции.

Пока она читала свежую прессу, время от времени возвращаясь к своей порции омлета, Камилла уже успела отнести завтрак Байеру и вернулась на кухню. Она подкинула дров в топку, о которой все, казалось бы, напрочь забыли, после чего села напротив Евы с чашкой кофе и громко прокашлялась, пытаясь обратить на себя внимание. Брэдфорд, с головой погрузившаяся в интервью немецкого дипломата, опустила край газеты и с немым вопросом взглянула на Камиллу.

– А ты не хотела бы, ну знаешь, забрать свои вещи? – спросила вдруг горничная.

– Какие вещи?

– Те, что остались в машине. Мы с Герром Байером не стали их трогать, подумали, что ты не хотела бы, чтобы кто-то прикасался к твоим личным вещам. Там были документы, немного денег, какие-то таблетки и, кажется, оружие.

– Оружие? – с удивлением переспросила Ева.

– Пистолет.

– Ясно, – выдохнула Брэдфорд. – А где сейчас машина?

– Герр Байер попросил своего знакомого оттащить её на эвакуаторе в лес, подальше от трассы. Я ходила туда несколько раз проверять, всё ли в порядке с ней. Могу тебя провести, если хочешь.

– Да, хорошо, – кивнула Брэдфорд.

Всё то время, что она провела в доме Байеров, Ева не особо беспокоилась о том, где находится машина Мориарти. Кажется, несколько недель назад, во время осмотра, Байер говорил что-то про её автомобиль, но эти сказанные невзначай слова совершенно не заинтересовали Брэдфорд. У неё было достаточно проблем, которые стоило решить, чтобы задумываться о груде металла, что покоилась где-то в чаще леса. А уж о личных вещах она и вовсе не вспоминала. Но сейчас, зная, что именно Ганс и Камилла нашли в машине, ей стало немного не по себе. Теперь былая тревога Байера казалась куда более осмысленной, ведь чёрт знает что можно подумать о человеке, таскающемся с пистолетом по пустынным горным дорогам. Впрочем, сейчас все эти домыслы уже не имели никакого смысла. Байер, если и подозревал Еву в чём-то, то говорил это прямо, с должным набором аргументов в пользу собственных предположений. Брэдфорд же оставалось лишь кормить его полуправдой, сдобренной отборной порцией лжи.

***

Они вышли из дома ближе к вечеру, когда на улице сгущались сумерки, Камилла, наконец, была свободна от своих обязанностей, а Ганс Байер вместе с Гретой закрылись в его кабинете и продолжали начатый с самого утра сеанс терапии. На улице была слякоть, влажный воздух лёгкой полупрозрачной дымкой окутывал лес, а холодный ветер то и дело обдавал лицо своим дыханием. Пробираться через подтаявший слой снега оказалось не так просто, как полагала Ева. Спустя каких-то десять минут она поняла, что её ноги, невзирая на сапоги, успели изрядно намокнуть. Немного погодя, с неба повалила лёгкая морось снега вперемешку с дождём, и у Евы возникло стойкое желание вернуться обратно, не став испытывать свой и без того потрёпанный организм на прочность.

Камилла шагала впереди – уверенно и, по мнению Брэдфорд, слегка быстро. Для неё подобные условия были обычным делом. Она провела в этом доме не менее двух лет, ухаживая за Гретой, и успела привыкнуть к выходкам погоды в здешних краях. Камилла вела Еву вперёд, придерживая за руку, словно ребёнка. На упрёки Брэдфорд у неё был один убедительный аргумент: впереди склон, и если Ева оступится, то её придётся на руках нести до дома. Подобная перспектива казалась им в ровной степени пугающей и нелепой.

– Мы почти пришли, – сказала Камилла, скользя вниз по небольшому обрывистому спуску.

Спустя несколько минут, они вышли на узкую грунтовую дорогу, которая представляла из себя две широкие колеи от колёс, прикрытые тонким слоем мокрого снега. Дальше идти было легче, ведь вместо бесконечного леса с кучей ям, обрывов и уступов, скрытых белым саваном, под ногами была ровная тропа, тянущаяся, как сказала Камилла, от самой трассы параллельно подъездному шоссе к дому Байера.

– Её летом-то сложно найти, – говорила горничная, – а сейчас эту тропу и подавно никто не заметит. Это было лучшее место, чтобы скрыть твою машину.

Одним своим концом узкая лесная дорога упиралась в широкую поляну, где когда-то, наверняка, любили отдыхать странствующие туристы, а теперь тут покоилась искорёженная аварией машина. Глядя на изогнутый капот внедорожника, прихваченный первыми признаками коррозии, Ева думала, что это лишь сон. Она не могла поверить, что после такого удара вообще возможно выжить. Семьдесят миль в час на скользкой дороге – именно этими словами обычно начинались репортажи о разбившихся насмерть водителях. Но вот она здесь – жива и в относительном порядке.

Углубившись в размышления о возможном исходе аварии, Ева едва не упустила из виду одну крайне важную деталь. Всю поляну, и, в частности, – место возле машины избороздили чьи-то следы. Их было настолько много, что они с трудом складывались в какую-то вразумительную картину. Одно, что Ева понимала точно, – это были мужские следы. Об этом говорил размер обуви и ширина шага.

– Откуда здесь эти следы? – спросила Брэдфорд.

– Я… – Камилла замялась, осматривая объятую сумраком поляну, – не знаю.

– Ганс был здесь?

– Нет.

– Чёрт.

Ева ринулась к разбитому автомобилю. Она уже знала, что увидит там, когда открывала изогнутую внутрь дверь пассажирского места. Все до единого сиденья были исполосованы, бардачок открыт, а на месте вещей, о которых говорила Камилла, остался лишь открытый конверт с письмом от Клемана. Не было даже тех самых розовых таблеток, которые Ева получила в качестве символического убийственного подарка.

«Они были здесь», – подумала Брэдфорд.

Отступая назад от машины, Ева всё смотрела в салон и ощущала, как иллюзорное спокойствие покидает её. Асад наступал ей на пятки вместе со своими головорезами. Они нашли машину, видели фальшивые документы и оружие, а, значит, они знали, что она где-то поблизости.

Остановившись в центре небольшой поляны, Ева осмотрелась. Она вглядывалась в каждый след, оставленный на мокром снегу и, словно паззл, собирала для себя картину того, что здесь произошло. Их было трое… нет, четверо. Четверо мужчин. Они пришли из леса, миновав тропу. Двое направились к машине, а другие – к деревьям. Ева ощущала себя незримым наблюдателем всего, что происходило здесь. Богатое воображение помогало воссоздать картину происходившего в деталях, и, пусть Брэдфорд не могла различить лица, она точно знала, что именно эти люди здесь делали.

Спину жгло от чужого взгляда. Ева не стала оборачиваться – она была уверена, что, как минимум, на двух деревьях развешаны камеры с датчиками движения. Их ждали. Эту машину не сожгли по одной простой причине – они знали, что Ева ещё вернётся к ней. Хаотичный узор из следов на снегу теперь не казался бесформенным месивом, а поляна больше не была пустынной. Это была ловушка, сделанная наспех для одной лишь жертвы.

– Нам стоит убираться отсюда, – сказала Брэдфорд, шагая в сторону дороги. – Смотри перед собой и идти к тропе. Не оборачивайся.

– Что? Почему? Здесь кто-то есть? – сыпала вопросами шагающая рядом Камилла.

– Будь здесь кто-то ещё, мы бы уже давно были мертвы. Просто иди вперёд.

Путь к тропе казался бесконечно длинным. Ева шла так быстро, как только могла. Периодически ей приходилось одёргивать Камиллу, которая всё норовила обернуться и убедиться, что за ними никто не следует. На ходу объяснять всю сложившуюся ситуацию было сложно, а потому, взамен длинному основательному рассказу Ева обошлась короткими фразами. Она знала – этого недостаточно. Камилла будет продолжать спрашивать, попытается выпытать больше, но сейчас для этого просто не было времени. Им нужно было спешить, пока где-то там, в неведомом, но, безусловно, близком месте, не спохватились от сработавших камер и не ринулись навстречу им.

В висках стучала кровь, а от воды, что проникала в сапоги, ноги сводило судорогой. В лесу они перешли на бег. Недавние травмы сказывались для Евы резкими спазмами в животе и головокружением, которое так или иначе замедляло её. Мчащаяся рядом Камилла была отнюдь не слепой. Глядя на затуманенный взгляд Евиных глаз она схватила Брэдфорд под руку, помогая сохранять шаткое равновесие. Мимо, стройными рядами проносились высокие сосны, ветер подгонял в спину, а морось мокрого снега по-прежнему неприятно била в лицо. Еве хотелось передохнуть, и это желание было настолько бессознательным, что она едва ли могла его контролировать. Раны болели, ноги устали, а мир перед глазами то и дело расплывался, превращаясь в смазанную сюрреалистичную картину. На остановки не было времени, а потому последние полмили пути Ева преодолела на чистом адреналине. Она слабо помнила хоть что-то из этого отрезка пути: тело словно зажило своей жизнью, а реальность отдалилась от неё, превратившись в бесконтрольную иллюзию, точно сон, только куда более реалистичный.

Когда за густыми кустами шиповника перед ними показался до боли знакомый каменный домишко, Ева выдохнула с облегчением. Их пробежка закончена. Осталось лишь найти в себе силы, чтобы собрать все немногочисленные пожитки, объясниться с Байером и убраться из этих гор.

Они зашли с чёрного хода – для подстраховки, ведь Ева не знала, что успело случиться за то время, пока они возвращались. Камилла держалась сзади, пока они шли узким коридором, что вёл прямиком к кухне. Оттуда до них доносился тихий мужской голос, принадлежащий, судя по всему, Байеру. Чем дальше они были от выхода, тем громе и четче становились слова, которые теперь складывались в какой-то набор обрывистых реплик

«Да, я понимаю… нет, я точно не собираюсь исчезать… Ну конечно, Тиль… Нет, я уверен… Хорошо, я подумаю… Слушай, ты сам начал это разговор… Да, ты прав, не будем об этом… Ладно, буду ждать звонка. Давай…», – говорил Байер своему собеседнику.

Они с Евой пересеклись на выходе из кухни. Ганс казался непривычно взволнованным, и от чего-то Брэдфорд казалось, что именно она стала причиной его тревог.

– Вернулись? Ну наконец-то, – сказал он, смерив их нервным взглядом. – Камилла, собери вещи мисс Брэдфорд, она сегодня уезжает. А с вами, Ева, я бы хотел поговорить с глазу на глаз.

Игнорируя любые протесты со стороны Брэдфорд, которая никак не хотела терять время на бессмысленные беседы, Ганс провёл её на кухню и усадил за стол. Сев напротив, Байер вытащил из кармана сотовый и стал нервно покручивать его в руке. На фоне привычно завывал проигрыватель, вещающий до боли знакомую Еве пьесу о маленьком кролике, который пытался убежать от охотника. Грета, наверняка, была где-то поблизости. Ева могла слышать её мерные шаги, доносящиеся из-за стены. Время, отведённое на побег, неумолимо истекало.

– О чём вы хотели поговорить? – спросила Ева, опережая длинные речи Байера.

– Вам знаком человек, по имени Гасан Асад? – поинтересовался будничным тоном Ганс, завороженно глядя на вертящийся в руке сотовый.

Ей понадобилось каких-то пару секунд, чтобы вспомнить всё. Знакомое имя было условным ключом к воспоминаниям месячной давности, которые Ева так старательно пыталась упрятать. В памяти всплывала не в меру вычурная свадьба, ссора Гасана и Инас, поцелуй… Тогда Ева смотрела на Гасана, как на заложника обстоятельств – осиротевшего парня, ставшего верным псом Асада, которого прикармливали иллюзиями о семье и обязанностях. Судя по всему, именно ему поручили найти её. Он был тем самым охотником, который нацелил на неё своё ружье.

– Откуда вы знаете это имя? – вопрос прозвучал излишне резко, но Ева уже не заботилась о субординации.

– Мне звонил мой приятель Тиль из военной базы неподалёку отсюда. Сказал, что парень по имени Гасан Асад приказал им прочесать весь здешний лес от Клостера до Вилдона в поисках одной конкретной личности – Евы Брэдфорд. Британка, рост – метр семьдесят, длинные каштановые волосы, предположительно, вооружена. Мой друг спрашивал, не видел ли я кого-то, подходящего под это описание.

У Евы на миг перехватило дыхание. Она ощутила испуг – сильный, сковывающий тело и спутывающий все до единой мысли. Ганс был альтруистом, он, пусть и с долей сомнений, но всё же впустил её в свой дом и помог залечить раны. Всё это время он казался учтивым и честным. Но у всякой благодетели существуют границы, за которыми есть место лишь здравому эгоизму и инстинкту самосохранения. Они – не в детских комиксах, здесь, в суровой реальности никто не готов жертвовать собственной жизнью ради спасения незнакомого человека.

– И что вы ему ответили? – осторожно спросила Ева, пристально глядя в глаза Байеру.

Секундная пауза, и Еве вновь показалось, что она забыла, как дышать.

– Сказал, что в последний раз я встречал кого-то из Британии в девяносто втором, когда проходил там практику.

– Спасибо, – выдохнула с облегчением Брэдфорд.

– Это ещё не всё, – продолжил Ганс. – Они придут сюда. Не сегодня, так завтра Гасан Асад со своими людьми наведается к нам. На слова этот человек, видимо, не верит.

Ева понимающе кивнула. Кому-кому, а ей была хорошо известна назойливая дотошность, присущая чете Асадов.

– Вам нужно уезжать отсюда как можно быстрее. Если они найдут хоть что-нибудь…

– Камилла всё уберёт и сожжёт. Не беспокойтесь о нас, Ева.

Говоря это, Ганс казался невероятно спокойным. Еве всё хотелось остановить его и крикнуть: беги, уноси ноги отсюда и прекрати верить в иллюзии, – но она знала, что это будут слова, сказанные в пустоту. Ганс Байер, кроме всего прочего, обладал худшим из качеств, что могут проявиться в опасной ситуации – он был чертовски упёртым. И мог он хоть сотню раз распинаться о непоколебимых принципах, Ева бы ему не поверила. Какие уж тут принципы у человека, который выкрал из больницы особо опасную пациентку и скрыл её в гуще альпийского леса, пытаясь вылечить.

Единственное, что теперь занимало Евины мысли, исключая упрямство Байера, – это план побега. Вещи уже почти собраны, осталось лишь решить проблему с транспортом.

– А что с вашей машиной? – вдруг поинтересовалась Ева.

– Я как раз собрался залить в неё масло и проверить новый аккумулятор. Подождите здесь, я скоро вернусь.

Ганс встал из-за стола и направился к выходу, но у самих дверей остановился, словно забыл что-то важное.

– И ещё, – сказал он, вытягивая из внутреннего кармана пиджака карманный пятизарядный револьвер и небольшую коробку патронов. – Надеюсь, вам не стоит объяснять, как этим пользоваться, – усмехнулся он.

– Разберусь как-то, – ответила в тон ему Ева, забирая револьвер.

Неожиданный подарок от Ганса ей пригодится. Пусть она никогда не любила пускать в ход оружие, порой, сложившиеся обстоятельства просто не оставляли ей другого выбора, а потому рабочий ствол никогда не будет лишним.

Взглянув на часы, Ева поняла, что потеряла немало времени. С тех пор, как они с Камиллой покинули ту злосчастную поляну, прошло, по меньшей мере, сорок минут, а, может, и целый час. Вся её призрачная фора испарилась. На улице уже стемнело, что значит – выбраться из леса будет гораздо тяжелее. Её внутренний компас после сотрясения изрядно барахлил, а координация всё ещё хромала. Что ж, у Евы есть ещё минут пятнадцать, чтобы подумать о том, как она будет справляться с этими проблемами, а пока она шагала к своей коморке на втором этаже, где остались все её немногочисленные пожитки.

Когда её нога ступила на скрипучую половицу, Ева могла поклясться, что услышала доносящийся из улицы рёв мотора. Сперва она подумала, что это Ганс решил прогреть свой старый «Фольксваген», но гул был слишком громким и соединял в себе звуки нескольких совершенно разных машин. Медленно подойдя к окну, что выходило на задний двор, Ева увидела, как с подъездного шоссе к дому направлялись три внедорожника. Они притормозили рядом с гаражом, где сейчас был Ганс. Первой в стройной колонне была машина Гасана. Он вышел из неё вместе со своим водителем и направился к Байеру, который показался из открытых ворот. Ева не могла слышать, о чём они разговаривали, но, судя по самодовольной ухмылке Гасана, он уже узнал всё, что было нужно. Рядом с младшим Асадом в мгновение ока появился высокий светловолосый мужчина в военной форме. Он что-то шепнул Гасану, после чего прогремел выстрел. Тело Ганса повалилось трупом на снег.

Ева словно отмерла от громкого звука. Она резко отпрянула от окна и, что есть духу, понеслась к своей комнате, где сейчас суетилась Камилла. В голове зациклился один и тот же момент: Гасан с дьявольской усмешкой смотрит на Ганса, после чего делает несколько шагов вперёд, медленно заносит перед собой пистолет и стреляет точно в голову. Ей было жаль Ганса – этого отчаянного мужчину, который когда-то спас ей жизнь. Грудь сдавило от боли. Вдруг захотелось, чтобы время остановилось, чтобы чёртовы часы не гнали её вперёд, а опасность на миг застыла вместе с шагающим к дому Гасаном. Ей захотелось получить всего несколько мгновений, чтобы дать волю эмоциям… Но сложившаяся ситуация не предоставит Еве такой щедрости.