Текст книги "Сквозь замочную скважину (СИ)"

Автор книги: Angie Smith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 61 страниц)

Все те три часа, которые ему пришлось ждать свободного воздушного коридора для полёта, Джеймс провёл за ускоренным усвоением невероятного количества информации, которая наталкивала его на весьма противоречивые мысли. С одной стороны, была стопроцентная зацепка, напрямую затрагивающая планы Асада и его местной свиты, – «ARES inc.», которая только за последние полгода имела проблем с антимонопольным комитетом больше, чем любая, в разы превосходящая её по капитализации и обороту компания в Австрии. Факт контрабанды оружия был очевидным, и несколько судебных процессов по этому поводу ещё не завершены, а новости о них время от времени появляются в венской прессе. Однако, с другой стороны, рядом, в каких-то пятистах милях разворачивалась куда более занятная драма, включающая в себя очередной сговор «ярых католиков», направленный на то, чтобы убрать неугодного им человека с вакантного места. Причастность Асада была пока лишь косвенно подтверждена словами Терезы, и Джеймс бы мог списать всё на банальное совпадение, если бы не одна сомнительная переменная в лице Беатрис Лэнг, так кстати мелькнувшая в прессе.

Частный рейс до Милана вылетел из аэропорта Люксембурга за десять минут до полудня. Час с лишним, что Джеймс провёл в воздухе, пролетел практически мимолётно. Он всё размышлял о том, каким будет исход их встречи с Беатрис, а именно за этим он и летел в проклятую Италию, которую, спустя месяц, что он провёл там, уже искренне ненавидел.

На отдых не было ни желания ни времени, но Джим чувствовал – ещё одни сутки без сна и нормального питания – и он пойдёт следом за тем несчастным Папой. Потребности организма, удовлетворение которых занимало солидную часть имеющегося времени, вгоняли Мориарти в откровенную скуку. Если и была вещь, о которой мог мечтать кто-то вроде него, так это о лекарстве от усталости. Ведь, если задуматься, убрав ту часть, в которой мы предаёмся грёзам, в нашей жизни остаётся куда больше времени на насущные дела.

«Еве бы это не понравилось», – подумал Мориарти, глядя на едва тронутый обед, который ему вынесла стюардесса.

Рука невольно потянулась к телефону, чтобы проверить полицейские сводки Виннергофа, но Джеймс вовремя осёкся. Прошло уже две недели, а Ева всё не выходила на связь. Она не была в Праге, он точно знал об этом, ведь заплатил круглую сумму местному баристе, чтобы тот время от времени посматривал в сторону часовой башни, проверяя, не объявилась ли Ева. Вероятность того, что она жива, стремительно приближалась к нулю. Объективно, он уже должен был давно отбросить эту девушку в прошлое и позабыть о ней, как о долгом бредовом сне, но, по какой-то причине, Джеймс так и не смог этого сделать. Он убеждал себя, что поступает правильно, гоняясь за следами Асада, разбросанными по всей Европе, но стоит ли оно этого? Нужно ли ему, человеку, впрочем, не столь сентиментальному мстить за смерть той, что была с ним каких-то четыре месяца? Он может пойти в подполье…

«Не можешь, и ты это знаешь», – пронеслись в мыслях слова, сказанные однажды Евой.

Стоит переждать год-другой – и в Европе опять станет безопасно. Япония была бы неплохим местом, чтобы продолжить дело. С азиатами никогда не бывает скучно…

«Ты же шутишь? Скажи, что ты шутишь, Мориарти?!» – воскликнул голос Евы где-то в глубине затуманенного усталостью и нескончаемым потоком проблем разума.

– Заткнись, – тихо попросил Мориарти и тут же поджал губы, поняв, что он в салоне не один.

– Что, простите? – растерянно спросила стюардесса.

– Ничего. Уберите это, – Мориарти кивнул на свой завтрак.

– А, да, конечно, – стюардесса поспешно забрала поднос с едой. – Мистер Мориарти, через десять минут мы пойдём на посадку в аэропорту Мальпенса. Прошу, пристегнитесь.

Его самолёт сел с лёгкой задержкой из-за неполадок со связью с диспетчером. Милан встретил Мориарти ярким солнечным днём, так неподходящим к пульсирующему раздражению, что поселилось в его мыслях. Такси от аэропорта Мальпенса к городу тянулось непростительно долго, а пробка на въезде едва не доконала уставшего и нервного Мориарти. Нескончаемый громкий гул клаксонов и крики излишне экспрессивных итальянских водителей ещё долго будут отдаваться эхом в уме Джеймса.

До центра Мориарти добрался через все круги ада, начиная с трёх аварий, что случились на одной из центральных улиц и застопорили движение на добрых пару часов, и заканчивая шумным митингом перед мэрией в защиту прав трудящихся, из-за которого перекрыли целый бульвар, прилегающий к историческому центру. Джеймс уже тихо ненавидел этот город, в сотый раз поглядывая на часы. Служба в соборе должна была закончиться с минуты на минуту. Если ему очень повезёт, то он застанет Беатрис там. В противном случае, придётся задержаться в этом городе, как минимум, до вечера.

На часах было полтретьего, когда из-за череды однотипных сооружений показался величественный Миланский собор с его готическими шпилями, устремлёнными в небо. Машина притормозила у памятника Виктору Эммануилу Второму. Джеймс наспех расплатился и с облегчением покинул душный салон такси.

Выйдя из машины, он оказался у небольшой пальмовой аллеи, что открывала длинную Соборную площадь. Вокруг сновали толпы весёлых туристов, издалека звучали звуки гобоя, отдалённо походящие на какой-то фольклорный мотив, а впереди была устланная брусчаткой дорога, что вела прямиком к собору. Мориарти в очередной раз машинально взглянул на часы, после чего весьма ловко влился в безликую толпу людей, гуляющих площадью. Среди всего этого марева из пёстрых курток и весёлых лиц он, облачённый в свое привычное черное одеяние, казался лишь тенью, которая вдруг поднялась с земли и решилась подобно обычным людям пройтись и полюбоваться окрестностями. Мориарти ощущал себя чужим в этом обществе. Он не разделял их радости при взгляде на невероятные произведения архитектуры – для него это были лишь изящно сваленные камни, которые неплохо вписывались в общую картину города и не более того. Ну, а на восхищение ими у Джеймса совершенно не было времени.

Внутри Миланский собор казался невероятно пустынным. А уж если взглянуть наверх, туда, где сквозь витражи на крыше в здание попадает солнечный свет, он и вовсе становился бесконечным. Центральный зал наводнили маленькие группы туристов, что пытались охватить объективами своих камер каждый тёмный уголок этого здания. В другом конце молодой парнишка в рясе закрывал большое церемониальное Евангелие и гасил горящие свечи. Служба только закончилась, и Беатрис должна быть где-то поблизости.

Джеймс шагал вперёд мимо стройных рядов деревянных лавок, осматриваясь по сторонам. На миг ему показалось, что он увидел мелькнувшую меж колонн белую маску и женский силуэт, что исчез во тьме коридора. Мориарти пошагал следом, стараясь не привлекать лишнего внимания. Он шёл вперёд, не глядя по сторонам. Всё его внимание было сосредоточено на той загадочной женской фигуре в белой маске – точно Беатрис, и он следовал за ней без оглядки.

– Простите, синьор! – окрикнул его со спины женский голос.

Мориарти остановился и обернулся. Прямо напротив него теперь стояла молодая монахиня с высокой восковой свечой в руках.

– Вам туда нельзя. Это служебное помещение. Вы что-то ищите?

– Я ищу сестру Беатрис.

– Беатрис… – задумчиво пробормотала монахиня. – Хм, простите, но вам придётся подождать. Сестра Беатрис сейчас в исповедальне.

– Тогда я подожду её.

Монахиня ушла, оставив Мориарти в одиночестве, и он не стал тянуть и мешкать. Окинув зал быстрым взглядом, он заметил стоящий у крайней лавки указатель, который показывал направление к выходу, алтарю, лестнице на второй ярус и, как никогда кстати, к исповедальне. Проследив за тем, куда указывает стрелка, Джеймс увидел нишу из колонн, больше похожую на крохотную комнату, что пряталась в тени нависшей над ней статуи апостола Петра. Внутри была небольшая, обитая решётчатым металлом кабинка с парой дверей. За одной из них виднелся силуэт сидящей на стуле женщины в длинном одеянии. Вторая же была приоткрыта и, по всей видимости, пуста. Джеймс осмотрелся и увидел, как из-за алтаря выходит мужчина в длинной чёрной рясе – священник, скорее всего. Он направлялся в сторону исповедальни. Мориарти медленно открыл дверцу и с невозмутимым видом зашёл в кабинку, закрывая её изнутри. Он сел на стул рядом с небольшим окошком, которое теперь было прикрыто, и громко вздохнул, словно обозначая своё присутствие. Он видел сквозь решётчатую перегородку силуэт Беатрис – её белую маску, серый клобук, скрывающий волосы, и опустошённый взгляд, направленный в пустоту.

– Святой отец? – шепнула она так тихо, словно боялась, что в этом закутке их кто-то услышит.

Мориарти усмехнулся. Его таланты в лицедействе пришлись как раз кстати. Если уж он смог одурачить кого-то столь проницательного, как Шерлок Холмс, то не оплошать перед перепуганной монахиней у него уж точно получится.

– Что тебя тревожит, дитя? – спросил он тихим, непривычно спокойным голосом с лёгким южным акцентом.

Последовала пауза. Джеймс, скрытый в тени нависших над исповедальней колон, наблюдал за тем, как Беатрис нервно теребит рукава своего платья, то и дело поглядывая куда-то в сторону.

В какой-то момент она резко повернула голову к двери и, прочистив горло, заговорила:

– Святой отец, я согрешила. И боюсь, что за мой грех мне уготовано место в преисподней. Я покалечила человека, которому была дорога. Его смерть… во многом, это моя вина.

На счету Беатрис Лэнг не так много жертв, а уж тех, по ком бы она так самоотверженно горевала, – и вовсе почти нет, так что Джеймс мог смело предположить, что речь шла о скоропостижно почившем Папе.

– Раскаиваешься ли ты в своём грехе? – он изменил тембр, немного повысив его, чтобы голос не казался уж больно карикатурным.

– Да, – она утвердительно кивнула, словно знала, что за ней наблюдают. – Я искренне раскаиваюсь.

Слова Беатрис были пропитаны мерзким чувством вины, которое, по мнению самого Мориарти, делает людей ещё более сентиментальными и глупыми и создаёт кучу ненужных проблем. Она ожидала найти в этой будке понимание, извергнутое из уст одного из местных священников. Ей хотелось выплеснуть на кого-нибудь накопленные страдания. Но Джеймсу Мориарти не было дела до чьих-либо душевных метаний. Он здесь вовсе не за этим.

– Этого недостаточно, – протянул он в своей привычной насмешливой манере.

– Что?..

– «Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие»****, – продекламировал он деловито-важным тоном. – На каждый грех уготована кара.

– Нет… – Беатрис отрицательно замотала головой, будто пыталась отогнать пугающее наваждение, а её тихий отчаянный шёпот утих под звуки открывающейся створки.

Металлическая дверца отодвинулась в сторону, открывая взор на укутанного в лёгкий полумрак Мориарти. Он сидел неподвижно и в своей позе походил на статую мыслителя – безмолвного и бездушного.

– Здравствуй, Беатрис, – поприветствовал её Джеймс. – Давно не виделись.

– Какого чёрта…

Беатрис заёрзала на стуле. Её рука потянулась к ручке двери, которая стала единственным рубежом на её пути к свободе и относительной безопасности. Столь глупый и резкий порыв не прошёл мимо внимания Джеймса. Послышался металлический щелчок затвора. Джеймс взвёл курок пистолета и слегка подался вперёд, выплывая из полумрака под яркие лучи солнца. В его глазах читалась холодная рассудительность, и от одного взгляда этих чёрных осколков ночи у Беатрис отпало всякое желание двигаться с места.

– Выбежишь отсюда – и умрёшь раньше, чем успеешь выбраться из собора.

Посыл был понятен. Беатрис смиренно приняла тот факт, что она попалась, – попалась в ловушку к психопату, у которого уже не осталось никаких принципов. И это осознание прибавило в ней той необходимой покорности, которую так любил в своих жертвах Мориарти.

– Что тебе нужно? – спросила она, пожалуй, слишком резко.

– Хотел поговорить. На счёт твоего бывшего покровителя.

– Мне не о чём с тобой разговаривать.

Джеймс признавал, что этой женщине всё ещё недоставало манер и такта в разговоре с ним, но упрекать её за резкость не хотелось – на это попросту не было времени.

– Сомневаюсь, – с ядовитой ухмылкой протянул Мориарти. – Ты расскажешь мне всё, что знаешь о смерти Папы, или твой безвременный отпуск закончится в ближайшем морге.

Беатрис смотрела на него без страха – на её лице не дрогнула ни одна мышца после слов об угрозе смерти. Это говорит о многом, ведь такая переменчивая натура, как она, всегда пеклась о собственной жизни. Что-то произошло – это уже не предположение, а факт, который стоило принимать, как данность. Вопрос оставался прежним – что именно так неблагосклонно повлияло на мисс Лэнг и её чувство самосохранения.

– Думаешь, я боюсь тебя? – горько усмехнулась Беатрис. – Увы, Джеймс, но в мире есть люди пострашнее тебя.

– И кто же? Неужели, сам Зейд Асад и его семейство?

От упоминания имени Асада Беатрис едва не передёрнуло от страха. В глазах застыл перманентный ужас, лицо побледнело и почти сровнялось окрасом с белой безжизненной маской, что скрывала старые раны.

– Замолчи, – тихо прошипела Беатрис, – и не произноси его имени здесь. А лучше – убирайся, пока его люди, что следят за мной, тебя не вычислили.

– Как ты связалась с ним? – поинтересовался Джеймс, игнорируя внезапный панический приступ своей бывшей подопечной.

– С чего бы мне обсуждать это с тобой?!

– Ты же понимаешь, что я могу убить тебя здесь и сейчас?

– Не убьешь, пока не узнаешь то, что тебе нужно, – заявила Беатрис. – Слушай, Мориарти, ты ведь не просто так сюда приехал. Я понимаю, ты думаешь, я многое знаю… – она сделала многозначительную паузу. – Но, на самом деле, всё, что я могу тебе сказать, ты и сам в силах найти. А я больше не хочу подставляться. Хватит с меня бегства.

Страдальческие речи Беатрис не внушали особого доверия и, уж тем более, не вызывали каких-то бурных эмоций со стороны Джеймса. Он слабо верил в то, что один из самых приближённых к папской верхушке людей ни черта не знал о тех подковёрных интригах, которые развёл Асад, дабы заполучить желаемую власть.

– И на что ты рассчитываешь от меня? – безразлично спросил Мориарти. – На жалость? Беатрис, я знаю тебя слишком хорошо, чтобы верить всему, что ты говоришь. Ты такая же жалкая перебежчица, как и все в вашем болоте под названием «Исход». Но сейчас у тебя есть явное преимущество перед другими – тебе известно многое об Асаде, раз работаешь на него. Так что выбирай – или говоришь всё, что знаешь, или получаешь пулю в лоб.

Беатрис со вздохом опустила взгляд.

– Ты пришёл сюда, чтобы опять загнать меня в угол? – спросила она, глядя куда-то в пол. – Если я скажу тебе хоть что-нибудь, как думаешь, долго мне останется жить? Люди Асада выследят меня, будь я хоть в чёртовых Гималаях, и тогда в опасности окажусь не только я, но и мой сын.

Повисло молчание. Джеймс наблюдал за мечущейся в смятении Беатрис и понимал – она на полпути к мирному принятию действительности, какой бы ужасной она не казалась. У неё был последний аргумент, который должен был хоть как-то смягчить её участь, и Беатрис его истратила. Джеймсу было плевать на судьбу её сына, так же, как и на других отпрысков тех подонков, с которыми он работал. У него есть свои принципы, и главенствует в них лишь сухой расчёт.

– Я дал тебе шанс сбежать, – заговорил вкрадчиво Мориарти, – хоть мог этого и не делать. Мне было куда более выгодно прикончить тебя и избавиться от лишней проблемы. Но я предпочёл проявить милость. И если ты думаешь, что я буду таким добрым до конца, то ты глубоко заблуждаешься. Ты задолжала мне, Беатрис, а должников я не люблю.

Теперь ей было по-настоящему страшно. Она оказалась меж двух огней, застряла в ситуации, где выбирать нужно между злом и абсолютным злом. И Джеймс знал, что в этот самый момент здесь, в тесной исповедальне, её выбор был вполне очевиден.

– Ладно… – сокрушённо выдохнула Беатрис. – Слушай, подожди ещё час – и я смогу с тобой поговорить.

Её «час» растянулся на целых два с половиной, за которые Мориарти сто раз успел пожалеть, что решил обратиться к этой женщине. Крайняя непунктуальность усугублялась отвратительной дерзостью. Джеймс понимал – это вовсе не лезущая наружу спесь, скорее, даже наоборот. В моменты особого страха у людей вроде Беатрис вырабатывается защитная реакция в виде безуспешных попыток набить себе цену или лишний раз подерзить – в общем, сделать всё, что угодно, лишь бы скрыть собственную панику.

Лёгкое раздражение, словно зуд, только усиливалось от ожидания. В конечном итоге, когда Беатрис таки вышла из собора, предусмотрительно оглядываясь по сторонам, Мориарти был готов пустить ей пулю в лоб только уже за то, что она заставила его, словно цепного пса, ждать её у первого лучшего столба.

– Ты опоздала, – изрёк Джеймс вышедшей из собора Беатрис.

Невзирая на неписанные каноны, Лэнг не спешила расхаживать в платье монахини вне стен храма. Раздражённый Мориарти всё же заметил, что привычная одежда смотрелась на ней куда более приемлемо, нежели строгий католический наряд. Однако, со сменой имиджа наглости у этой женщины не убавилось.

– Дел было невпроворот, – отмахнулась Беатрис, поправляя сбившиеся волосы. – Решала вопрос с похоронами Бенедикта. Ты на машине?

– Сегодня нет.

Ответ Мориарти заставил её на миг призадуматься, после чего Беатрис пожала плечами и изрекла:

– Ладно, так даже лучше. Пошли, прокатимся.

– Куда? – спросил Джеймс.

– В одно не столь далёкое место, – загадочно улыбнулась Беатрис. – Тебе понравится. По дороге расскажу всё, что знаю про твою «проблему».

Её инициативность смогла на мгновения вогнать Мориарти в исступление. Он не думал, что после той «милой» беседы в исповедальне, за время которой он успел, как минимум, три раза пригрозить ей смертью, Беатрис будет с ним любезничать. Ещё месяц назад он бы задумался, а стоит ли ехать куда-то с ней – личностью, взросшей на ненависти, страхе и жажде власти, но сейчас Мориарти понимал – его бывшая подопечная слаба как никогда. Её страхи выкованы в образе одного безмерно властного террориста, который возомнил себя вершителем судеб. И эти страхи – эти мерзкие помойные тараканы, что поедают человека, словно разложившийся труп, – не дадут ей совершить ошибку. У Беатрис больше не осталось собственной воли. Есть только жажда спокойной жизни и стремление не подохнуть, попав в жернова ярости Зейда Асада.

Они сели в машину, припаркованную на другом конце улицы, и выехали на центральную. Дорога тянулась вдоль оживлённых кварталов, где-то позади гудел митинг за права трудящихся, а впереди мелькали полицейские огни, мчащиеся в направлении очередного происшествия. Город гудел привычной жизнью, пропуская сквозь свои бесконечные лабиринты улиц низкий серый Феррари, который Беатрис умудрилась умыкнуть из Ватикана, пока сбегала на другой конец страны.

Постепенно урбанистические пейзажи сменились видами бесконечных полей и фермерских угодий. Спустя долгие полчаса снования миланскими улицами, Беатрис вывела их за город, выезжая на трассу «А7».

Долгое время в салоне стояла гробовая тишина. Было слышно шум мотора, мимо проносились лихие итальянские водители, что даже на трассе умудрялись превышать скоростные ограничения, но ни один из сидящих в машине – ни Мориарти ни Беатрис – так и не заговорил. Толчком для начала разговора стала небольшая пробка, образовавшаяся по причине аварии двух легковушек вблизи Роццано.

– Что ты хочешь от меня услышать? – спросила Беатрис, притормаживая у знака «Впереди пробка».

Джеймс, всё это время копавшийся в своём сотовом на предмет свежих новостей об Асаде и его свите, резко закинул телефон в карман и поднял взгляд на образовавшуюся колонну машин.

– Всё, что ты знаешь или о чём догадываешься, – ответил он. – Слухи тоже подойдут.

– Хорошо, тогда лучше начать с самого начала, – Беатрис мельком взглянула на Мориарти и, убедившись в том, что её внимательно слушают, продолжила рассказ. – Лично с Асадом я виделась от силы раза два. Его люди нашли меня в Милане уже спустя две недели после того, как я здесь поселилась. Сперва я безоговорочно сказала им «нет». Мой ответ им явно не понравился. На следующий день они пришли прямо ко мне в дом. И аргументы у них стали куда более убедительными, если ты понимаешь, о чём я.

О, Джеймс многое знал об аргументах Асада, в особенности, когда дело касается его собственных планов. Спорить с таким человеком, а, уж тем более – отказывать ему – было равно смерти.

– Чего они от тебя хотели? – спросил Мориарти.

– Судя по всему, они собирали воедино весь оставшийся орден. После смерти Марино наши ребята засели на дно и пытались не светиться в полиции и СМИ. Работать с Асадом согласились далеко не все. Кое-кто прошёл через то же, что и я, и в итоге сломался. Но многие не выжили. Поначалу они просто предлагали мне вернуться в Рим, но я отказалась. Потом бывший Папа стал создавать проблемы, и они приставили меня к нему в качестве девочки на побегушках для старого маразматика. Бенедикта я знала хорошо – он часто бывал в монастыре и знал нас всех там практически поимённо. Он мне доверял… – Беатрис на миг умолкла, глядя куда-то в сторону. – Может, поэтому он даже при своей дикой паранойе не мог задуматься, что я попробую его убить.

Джеймс, всё это время наблюдавший за медленно продвигающейся пробкой, заметил, как сильно напряглась Беатрис при упоминании покойного Папы. Она крепко вцепилась руками в руль, пытаясь унять нервные порывы, и устремилась взглядом вперёд, туда, где за длинной очередью машин было видно место аварии.

– Это был яд? – вопрос был задан для проформы – Джеймс без лишних объяснений знал о методах Асада.

– Да, – ответила Беатрис. – Нейро-паралептик с мгновенным действием. Никаких следов в крови или в еде. Смерть максимально похожа на обширный инсульт. Всё тихо и чинно. Полиция даже не стала открывать дело.

– Ты знаешь, кого посадят на его место?

– Какого-то аргентинца. Имени я не помню, но знаю, что Асад довольно долго к нему приглядывался.

Вся эта история напоминала идеально спланированную пьесу, которой руководит один лишь человек. Он, словно незримый дух, направляет всех своих «актёров» на пути к достижению поставленной цели. И при всём при этом – при откровенных издёвках, прямых и косвенных уликах, по которым уже давно можно было найти этого загадочного кукловода, – он всё ещё остаётся у всех на виду, упиваясь своей властью. В этом они с Джимом были схожи – всегда в сердце хаоса, всегда на виду, всегда невиновны, ведь творили этот хаос не своими руками.

– Что ему может быть нужно от Папы? – резонно поинтересовался Мориарти.

– Поддержка, наверное, – пожала плечами Беатрис. – Я же говорю, за последние недели Асад практически заново собрал весь «Исход». Осталось лишь завершить начатое Марино, и у него будет железная поддержка со стороны Ватикана, а, значит, и со стороны всей Италии.

Как-то это не вязалось в голове Мориарти. У него на руках вроде и были все карты, но ход событий он так и не смог уловить. Слишком уж хаотичными были его шаги, слишком нелепой казалась конечная цель.

– И что ему даст эта поддержка? – спросил Джим.

– Ну, я думаю, что победу. Не знаю, насколько это точно, но в ордене ходят разговоры о предстоящем саммите Совета ЕС в Женеве. Поговаривают, он – это его последний рубеж на пути к цели. Асад не редко заикался о саммите на собраниях. Несколько послов из «Исхода» уже проинформированы. Им приказано голосовать против нового плана развития ЕС, который должен быть принят на саммите. Слышал что-то об этом?

– Не так много.

Новости о саммите так или иначе мелькали на сайтах, которые просматривал Мориарти, но он никогда не придавал этому особого значения. Подобные вещи были вполне обыденными для помешанной на порядке и собственных ценностях Европы, так что совершенно не привлекали внимание.

– Они собираются взять курс на демилитаризацию.

«А вот это уже интересно».

– Кто инициатор? – резко спросил Мориарти.

– Не знаю. В детали дела меня не посвящали, но я слышала, что там четыре стороны, одна из которых, очевидно, Италия. Вторая, кажется, Германия. Почитай интервью Томаса Шульца и тебе многое станет ясно.

– Демилитаризация означает крах его бизнеса. Без госзаказов на оружие и военную технику Асад разорится и потеряет всякую власть. А его приспешники, как стервятники, обглодают эту полумёртвую тушу.

– О том и речь, – усмехнулась Беатрис, сворачивая на крутой развилке.

Пока они проезжали живописные просторы Пьемонта, Мориарти просматривал статьи о саммите. Он уже успел прочесть то самое примечательное интервью с министром иностранных дел Германии, Томасом Шульцем, который заявлял, что Европа решила окончательно отойти от военной направленности. Как оплот мира и демократии, она решилась на отчаянный шаг – сократить расходы на армию, сместить приоритеты. Из всего прочитанного Джеймс уяснил для себя несколько важных вещей: во-первых, план развития безоговорочно поддерживает большинство европейских стран, включая те самые четыре стороны, которые его лоббируют в Совете, – Германию, Францию, Италию и Великобританию; во-вторых, и это самое важное, Асад имеет все шансы забраковать этот проект благодаря своим обширным связям.

Французский министр, представляющий страну в Совете ЕС – хороший знакомый Клемана. Они виделись на переговорах и во время официального приема на вилле у Филипа. Это может означать лишь то, что с Францией вопрос уже решён. Италия однозначно на стороне Асада после всего, что он тут наворотил. Остались лишь Германия и Великобритания. Печально признавать, но в ходе размышлений Джеймс осознал, что без консультации одной небезызвестной британской правительственной крысы он не обойдётся.

Спустя час пути, в воздухе повеяло сыростью, а солнечные пейзажи Пьемонта сменились промозглыми видами мелких прибережных городков. Они находились в паре миль от Лигурийского моря, когда машина свернула с трассы на узкую просёлочную дорогу. За окнами поднимались в небо исполинские каменные сооружения – остатки старого судостроительного завода, обтянутые высоким забором. Несколько долгих километров пути их трясло на ухабах разбитой дороги, по которой уже лет двадцать, казалось бы, никто не ездил. Когда из-за очередного высокого холма показалась широкая полоса моря, а каменистая дорога сменилась бетонированной подъездной, Джеймс, наконец, смог разглядеть хоть что-то, кроме бесконечных кустарников и остатков старой промзоны.

Впереди были пустынные доки с парой хилых зданий и небольшим бетонным пирсом. Вид у всего этого был весьма запущенный – металлическая вывеска давно обвалилась и была оставлена гнить в ближайших зарослях камыша, стены производственных помещений потрескались и знатно просели, а омываемый прибоем пирс и вовсе крошился на части, поедаемый морем.

Беатрис притормозила недалеко от причала и вместе с Мориарти вышла осмотреться.

– Где мы? – спросил Джеймс, рассматривая местные просторы.

В сотне ярдов на запад, за стеной из высокой травы и камыша он увидел куда более презентабельное сооружение – большой новенький порт с белокаменными стенами и длинным причалом, вдоль которого швартовались торговые баржи. На одной из таких – той, на которую гигантский кран сейчас грузил металлические контейнеры с товаром, было прорисовано красным: «ARES incorporated».

– В миле от Генуи, – ответила Беатрис. – Это старый местный порт, выкупленный и отреставрированный под чутким руководством Асада. Здесь их врата в Европу – с этого порта в сторону Востока отплывают баржи с оружием и военной техникой, которую Асад скупает по бросовым ценам.

– Обслуживает всё это та самая «ARES inc.», – задумчиво пробормотал Джеймс.

– Ты слышал о ней?

– Одна новая знакомая поведала занятную историю о том, как пара европейских бизнесменов решила отмыть деньги на военных госзаказах под крылом у Асада. Связующим звеном в этой схеме стала фирма «ARES inc.».

– В узких кругах «Арес» прозвали посредником дьявола. По обороту капитала это вторая в Европе военная компания на сегодня, – Беатрис хмыкнула. – С такой даже у тебя силёнок не хватит тягаться.

Джеймс лишь прищурился, глядя на то, как в лучах заката загруженная под завязку оружием баржа отправляется на Восток.

– Если копнуть поглубже и дать правильные наводки – эта подпольная компания пойдёт ко дну вместе со всем своим руководством.

– Ты всё не меняешься, – с улыбкой выдохнула Беатрис.

Какое-то время Джеймс молча смотрел на приближающуюся к линии горизонта баржу. Багровый закат оттенял её ржавый серый борт, который теперь практически растворился в его лучах. Слова Беатрис были не важны, ведь, судя по его условному расписанию, их маленькое путешествие подходит к концу.

– Ты меня сюда отговаривать привезла? – без особого интереса спросил Мориарти.

Беатрис отрицательно замотала головой. Усмешка исчезла с её лица.

– Нет, Джим. Я лишь хочу, чтобы ты понял, против кого идёшь. У меня уже нет шансов выбраться из этой дробилки, но ты ещё можешь это сделать. У тебя есть Ева и свобода махнуть в любой уголок мира. Чего тебе этот Асад сделал?.. – она оборвала себя на полуслове, словно поняла что-то крайне важное. – Кстати, Джим, а где Ева?

Наружу рвалось истерическое «Не знаю!». В горле застряли все возможные варианты лжи, а мысли оккупировала тоска. Из миллиарда ответов он выбрал единственно верный – тот, от которого он убегал всё это время; тот, который заставил до безумия романтизированную мышцу в груди сжаться от боли.

– Её нет, – сказал Джеймс, отрезая все пути для самообмана и ложных надежд, которыми он жил последний месяц.

Беатрис была потрясена. Она смотрела на Мориарти, как на безумца, ведь, кто ещё мог сообщать о смерти близкого человека с таким каменным лицом.

– Ты… – она заикнулась. – Ты ведь шутишь?

– Увы.

Глядя на Джеймса – напряжённого, подавляющего каждую компрометирующую эмоцию, – Беатрис словно пыталась в нём что-то разглядеть. Мориарти не нравился её пристальный взгляд. Эта наигранная показуха его уж больно достала за последние несколько часов.

– Это Асад сделал?.. – тихо спросила Беатрис. Ответом последовало многозначительное молчание, которое нельзя было расценить иначе, как согласие. – Чёрт. Прости, я не знала. Представить не могу, каково тебе сейчас.

– Всё, что касается Евы – только моя забота, – грубо отрезал Джеймс.

Беатрис вновь усмехнулась. Она подошла ближе к нему своей лёгкой походкой и взглянула прямо в глаза. Её маска поблёскивала на солнце, края старых шрамов, проглядывающие из-за плотного пластика, потемнели и стали чуть более выразительными на бледной коже. Джеймс смотрел на Беатрис и хотел её запомнить. В его внушительной картотеке, что была припрятана в глубинах безумного разума, нашлось место для небольшого настенного фото – Беатрис Лэнг в свете уходящего солнца.