Текст книги "Сквозь замочную скважину (СИ)"

Автор книги: Angie Smith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 61 страниц)

– Вряд ли он вообще что-нибудь скажет после того, что случилось с его девкой.

– Инас Асад? – Себастьян прищурился, с недоверием глядя на Йозефа. – Что с ней?

– Мертва. Ева Брэдфорд прострелила ей голову на глазах у её благоверного.

Эти слова, сказанные тихим ровным голосом, были словно удар под дых – настолько нелепо и в то же время ужасающе реально они звучали. Себастьян никогда не видел Еву с оружием в руках. В их союзе он был парнем с ружьем, тем, кто исполняет всю грязную работу и берёт на себя бремя вины за утраченные жизни. Долгие годы такой порядок вещей казался ему нормой – он привык слышать голос Брэдфорд в наушнике, пока пробирался через дебри очередного вражеского склада, приноровился к темпу её мыслей, которые обгоняли чёртов свет, и успел свыкнуться с лёгкой хваткой незримой руки, что вела его через каждую смертельную миссию, на которую его посылал Мориарти. Себастьян никогда не мог представить, что в этой руке однажды окажется заряженный пистолет, направленный на человека.

– Почему она это сделала? – растерянно выдохнул он.

– Спроси у неё сам, – сказал бесстрастно Йозеф. – Всё, что я видел – она была готова убить их обоих, но почему-то остановилась.

«Ева не была глупой», – подумал Себ. Ею не часто двигали эмоции, но в тех редких случаях, когда это случалось, её рассудительность не давала ей до конца переступить черту. Сейчас она была на грани, и что-то довело её до этого состояния, что-то достаточно ужасное, чтобы переломить натуру заочно мёртвого человека.

– Что они с ней сделали? – спросил Моран, косясь на металлическую дверь в конце комнаты.

– На счёт Инас не знаю, но этот Гасан – он оторвался на ней по полной. Она пробыла в той тюрьме без малого пять дней. Думаю, ты представляешь, что могла сделать шайка чокнутых террористов с беззащитной девушкой. Есть записи допросов…

– Не сейчас, – оборвал его Моран. – Где вы держите Асада?

– Соседний блок, – ответил Йозеф, направляясь к выходу. – Имре тебе покажет.

Он открыл перед ним дверь, провожая Морана долгим взглядом. Снаружи его смирно ждал Имре, который в тени тёмного коридора едва ли не сливался со стенами. Себ последовал за ним, минуя несколько извилистых поворотов. Спустя три этажа и один узкий переход между корпусами здания, они достигли очередной металлической двери – на этот раз куда тяжелее, с большим круговым замком, словно это был вход в хранилище какого-то банка, не иначе.

– Он связан по рукам и ногам, но лучше не находиться поблизости дольше положенного, – сказал Имре, поворачивая рычаг замка. – Капитан говорит, он всё ещё нестабильный.

Себастьян хрипло хохотнул. Эта юношеская самоотдача, безукоризненное следование приказам и напускная важность – каким же забавным теперь ему казалось это всё.

– Ты же знаешь, что я собираюсь с ним сделать, парень? – спросил он, помогая Имре открыть тяжелую дверь.

– Выбьете из него всю дурь – полагаю, у вас так принято говорить.

Моран оскалился.

– Именно так.

Он вошёл в камеру Асада со странным осадком злобы, которая осталась после беседы с Йозефом. До того, как переступить порог этого богом забытого склада, он даже не задумывался, какими ублюдками были Асады – отец, что заправляет самой влиятельной в Европе террористической группировкой, и сводный сын, что, словно губка, вобрал всё худшее из их зверских традиций. Раньше эти люди были всего лишь целью, но теперь, после осознания пусть и малой доли того, что они творили, Морану до смерти хотелось всадить нож им в глотку и спокойно наблюдать, как эти двое корчатся в предсмертной агонии.

В центре тесной камеры, подсвечиваемой парой свисающих с потолка плафонов, сидел Гасан Асад. Он даже не пошевелился, услышав громкий хлопок закрывающейся за спиной Морана двери. Гасан всё так же неподвижно созерцал серость местных стен, надеясь, по всей вероятности, разглядеть что-то занимательное в хитросплетении глубоких трещин.

Только когда Моран подошёл на расстояние ярда, Асад медленно повернулся к нему. Он пронзил своего гостя холодным безразличным взглядом. Ни одна мышца на его молодом лице не пошевелилась при виде высокой фигуры, что словно материализовалась из тьмы коридора.

– Глупо было надеяться, что меня оставят в покое?! – прохрипел с долей весьма неуместного сарказма Гасан. – Я же сказал, я ничего не знаю о том, что делал Зейд Асад!

Моран обогнул уставившегося на него Гасана и с мнимой фривольностью утвердительно кивнул.

– Хорошо, – сказал он, садясь на поставленный напротив Асада стул.

Он находился на расстоянии пары ярдов от Гасана, но даже оттуда он мог чувствовать, как переменился в настроении парень, – его дыхание стало прерывистым, глаза расширились не то от закономерного удивления, не то от ожидаемой злости, руки за спиной до хруста сжались в кулаки, а всё тело словно застыло в напряжённом ожидании.

– Что? – с лёгкой растерянностью переспросил Гасан.

– Нам вовсе не обязательно говорить о твоём отце…

– Он мне не отец! – рыкнул Асад с такой злостью, словно обращался вовсе не к Морану и не к тем немым зрителям в лице людей Йозефа, что наблюдали за развернувшимся действием через камеру под потолком. В его словах звучала давно затаенная детская обида, которую он так некстати выкатил наружу.

Себастьян про себя отметил тему «семья», как больную для этого парня. Это знание не создавало никаких кардинальных изменений в его наспех намеченном плане допроса, однако привносило немного ясности в сложившуюся ситуацию. Решение оставить Гасана в живых, пожертвовав его благоверной, теперь не казалось таким уж абсурдным.

– Ладно, понимаю, – кивнул Себастьян, но тут же вновь был перебит громким возгласом.

– Ничерта ты не понимаешь! – рыкнул Гасан. – Кто ты вообще такой?

Злость – она плескалась в этом парне, переливая через края, разлетаясь мелкими брызгами на всех, кто находился в доступном радиусе. Злость делала его агрессивным, опасным, в какой-то мере. И вот уже предупредительная речь Имре приобрела смысл. Да только Моран понимал, что, как и всякая искренняя эмоция, как и любой «сантимент», злость делает Гасана уязвимым. И это вполне легко можно использовать.

– Меня зовут Себастьян, – представился он ровным тоном – так, словно перед ним был заурядный незнакомец, а не опаснейший преступник поистине континентального масштаба.

– Чего тебе от меня нужно? – с нескрываемым раздражением спросил Гасан.

Моран опустил взгляд на искорёженный от трещин пол и со вздохом заговорил:

– Я хотел поговорить о твоей девушке – Инас.

– Она не…

– О, прекрати, – отмахнулся Себастьян, поднимая взгляд на Гасана. – Я не Асад, чтобы читать тебе морали. Ты любил её, Гасан, – он подался немного вперёд, прожигая Асада своим пристальным взором. – Любил, иначе бы не смотрел на меня с такой злобой.

Гасан громко дышал. Его лёгкие работали, как мотор барахлящей легковушки, выдавая наружу нечто похожее на приглушённый рокот ржавых деталей. Тёмные глаза напротив налились кровью, и от взгляда в них Морана слегка передёрнуло.

– Какое тебе дело до того, кого я любил?! – прошипел с пробирающей злостью Гасан. – Лучше убей меня, этот разговор бесполезен.

«Идиот, – подумал Моран. – Какой прок от пленника, когда он мёртв?»

На лице Себастьяна заиграл игривый оскал – не угрожающий, вовсе нет. Так он улыбался, когда избивал до полусмерти очередного должника Мориарти. Эта улыбка расцветала на его лице словно немое предупреждение, когда он взводил курок Береты и прицеливался точно в затылок какому-то завравшемуся чинуше, который не угодил Дауэлу. И перед глазами вновь Индия, густые джунгли, сотни повстанцев бегают под его вышкой, словно муравьи, что собрались вокруг просыпанного сахара. Миг – и эта улыбка расцветает на его лице, а первый муравей падает навзничь от свинцового яда, что пулей пронзает его голову. И Себастьяну не страшно, ему не жаль людей, которые решились перейти ему путь, – пусть даже и несознательно. В мыслях у него сияющая белая бездна чистоты, а в руках приятная тяжесть отполированного металла.

– Я не хочу убивать тебя, Гасан. Ты слишком много знаешь, – сказал Моран, вытаскивая из внутреннего кармана куртки старый-добрый Браунинг. – Возвращаясь к нашему бесполезному разговору, хотел спросить, – он сделал небольшую паузу, проверяя наличие патронов в магазине, – каково это видеть, как человек, которого ты любишь, умирает у тебя на глазах? – в тишине тесной камеры слышится металлический щелчок затвора. – Каково это, Гасан, терять то единственное, что делало тебя живым?

Назойливый скрип. Это старая возвратная пружина, которую давно бы уже стоило поменять, но Морану нравится этот звук. Он чем-то похож на стон боли – тихий, но ужасающе реальный.

– Пожалуйста, – рыкнул Асад, прикрывая глаза. – Избавь меня от этого.

Он выглядел напряжённо – тело застыло в одной позе, брови сошлись на переносице, а дыхание стало коротким, прерывистым. Гасан даже не заметил, как Себастьян оскалился вновь, вытягивая перед собой заряженный Браунинг.

– Могу поспорить, ты всё ещё слышишь звуки стрельбы у себя в голове, – на последнем слове в комнате прогремел громкий выстрел. Пуля пролетела в ярде от Гасана, но даже с такого расстояния она заставила парня встрепенуться от испуга. В его широко раскрытых глазах отразился шок. – И каждый раз, когда закрываешь глаза, – ещё один выстрел – теперь уже с другой стороны. Гасан вновь нервно дёрнулся в сторону. – Ты видишь её тело на полу той задрипанной тюрьмы, – следующий выстрел был уже гораздо ближе – в паре футов – не близко, но куда более ощутимо. – Видишь кровь, что вытекает из её черепа, – выстрел прогремел на расстоянии вытянутой руки, но Гасан даже не шелохнулся, глядя куда-то в пол, – безжизненные глаза, что так и не успели закрыться.

Последний выстрел – и вновь мимо.

– Ты можешь уже попасть? – крикнул отчаянно Гасан, глядя на отполированное дуло армейского Браунинга, что было теперь направлено точно в него.

– Зачем? – с усмешкой спросил Моран, отводя в сторону пистолет. – Я же сказал, что не собираюсь тебя убивать. Куда более забавно смотреть, как ты пытаешься справиться с гневом.

– Кто ты такой, Себастьян? – он выплюнул его имя с таким презрением, словно Моран был последним подонком, что встретился на его пути. Может быть, так и было, а может, это всего лишь остатки было бравады всплывают наружу в попытке скрыть настоящие эмоции.

Моран отрицательно замотал головой, взводя курок.

– Нет, – этот выстрел дался ему просто – пуля пролетела едва ли не у виска Гасана, и парня, возможно, оглушило, но Морану всё ещё было плевать. – Вопросы здесь задаю я. Ты, – он ткнул в него дулом пистолета, – отвечаешь. Думаю, даже для такого идиота, как ты, это достаточно понятно.

– А если я не буду отвечать? – самоуверенно спросил Гасан.

Моран лишь пожал плечами, кинув взгляд на свой пистолет.

– Я продолжу стрелять. И поверь, очень скоро мне надоест палить в стену.

Гасан нервно усмехнулся.

– Ты же сказал, что не убьешь меня, – бросил он с лёгкой опаской.

Повисла тишина. Моран откинулся на спинку стула, окидывая пристальным взглядом сидящего напротив Гасана. Парень был дерзким, его тупое желание казаться несломленным, наверняка, должно было впечатлить Себастьяна, но, по правде говоря, оно скорее забавляло его. Такой отчаянный, глупый идеалист, как Гасан, всегда мог здорово его повеселить своими попытками казаться сильнее, чем он есть на самом деле. Вся эта показная ярость, вся желчь, что лилась вместе с его презрительными фразочками, напоминала скорее предсмертные вопли раненного зверя. Покалечить такого легче, чем кажется.

– Как думаешь, – Себастьян положил пистолет на колени и с долей ехидства продолжил, – ты умрёшь от выстрела в колено? Или в бок? Или, может, в плечо? – Асад нервно сглотнул. – Пуля знает свой путь, Гасан. Так что лучше тебе говорить.

Гасан молчал непростительно долго. Себастьян уж было подумал, что он отключился от реальности – его взгляд сосредоточился на противоположной стене, а тело в который раз застыло, словно изваяние.

– И что ты хочешь знать? – бесстрастно поинтересовался Асад.

– Ходят слухи, твой… – Моран одёрнул себя, едва не сказав «отец». – Зейд Асад планирует теракт, чтобы сорвать следующее заседания Совета ЕС в Женеве. Предположительная цель – английское посольство.

Два взгляда пересеклись, как только Моран закончил свою короткую речь, – один – выжидающий, холодный, словно антарктический айсберг, второй – горящая последними искрами ехидства тёмная бездна.

Асад скалился, словно услышал невероятно забавную шутку.

– И зачем тебе я? – спросил он с издёвкой. – Ты всё и так знаешь.

Не успел он договорить, как в комнате вновь прозвучал громкий выстрел.

– Дослушай, – раздражённо бросил Моран, отводя пистолет. – Мне нужно знать, что это за бомба и где она будет заложена.

Гасан лишь вскинул брови на лоб и с детской невинностью ответил:

– Веришь, понятия не имею.

– Верю, – сказал Моран, в очередной раз взводя курок. На этот раз он не промахнулся.

– Твою мать! – взревел Гасан, глядя, как из его предплечья струёй хлынула кровь.

– Не драматизируй, – отмахнулся Себастьян. – Она прошла по касательной.

– Что ты… – Асад так и не успел закончить свой вопрос, как его тело пронзила ещё одна пуля – на этот раз целью стало плечо.

– А теперь нет, – констатировал Себастьян, ставя пистолет на предохранитель. – Ну что там с Женевой?

– Я не знаю… – выдохнул Асад, и Себастьян уж было вновь потянулся за Браунингом, но слова Гасана остановили его. – Я не знаю, где будет заложена бомба, но я знаю, кто её разработал.

Пистолет был отправлен обратно во внутренний карман куртки, что вызвало явное облегчение у Асада.

– Ты меня заинтриговал, – сказал Моран. – Продолжай.

Асад слегка замялся, щурясь от нарастающей боли в плече, – пуля попала в кость и сейчас наверняка сковывает его и без того скудные движения. Глядя на застывшего в ожидании Морана, Гасан прочистил горло и тихо заговорил сквозь громкое натужное дыхание:

– Его зовут Франсиско Калво – барселонский оружейник, который изготовляет взрывчатку для ваших спецслужб. Зейд заказал у него бомбу, которую невозможно вычислить и практически нереально обезвредить – что-то уникальное, недоступное для широких масс. У Зейда особый фетиш по поводу взрывчаток, поэтому с Женевой он заморочился. Если хочешь узнать, что это за бомба и как её отключить – ищи Калво. Только он может тебе что-то сказать.

Имя оружейника было хорошо знакомо Морану. Он ещё не забыл те странные несколько дней в компании этого пижона на его частной яхте у берегов Барселоны, где они с Дауэлом заключали очередную сделку по сбыту «лишней» партии оружия из складов британской разведки. Калво гонялся за эксклюзивами как в плане товара, так и в плане людей. Его скудные попытки задобрить Марка дорогой выпивкой и чрезмерной лестью, дабы сбить немного цену, всё ещё казались до жути нелепыми. Себастьян был рад покинуть то безумное место вместе с его чудаковатым владельцем, но он даже представить не мог, что, спустя какие-то два месяца, ему придётся вновь туда возвращаться – и больше рядом не будет вездесущего Дауэла, который фокусировал на себе всё внимание.

– Занятно, – заключил без особой радости Моран, подводя условный итог их с Гасаном беседы. – Больше тебе нечего сказать?

– Хочешь поболтать, Себастьян? – спросил сквозь приступ боли Асад, и Морана позабавил его лёгкий тон.

– У тебя ещё много частей тела… – усмехнулся Себастьян. – Но у меня нет на это времени. Бывай, Гасан.

Асад проводил его пристальным взглядом. На миг Морану показалось, что тот хотел сказать что-то ещё, но он не стал заострять своё внимание на этом эфемерном чувстве. Выходя из тесной камеры, Моран мельком взглянул на продырявленную пулями стену и с тяжелыми мыслями шагнул наружу.

У двери его ждал Имре с увесистой картонной коробкой в руках. Моран с удивлением покосился на эту нелегкую ношу.

– Это мне?

– Капитан просил передать её лично вам в руки. Это всё, что мы нашли в том месте, где держали мисс Брэдфорд.

– Что там?

– В основном – разные бумаги: контракты, накладные, инвойсы и прочая сопровождающая информация. Что-то связанное с поставками оружия. Пара телефонов со скрытыми номерами. Рукописные записи. Ничего важного, кроме… – он засуетился, всучив Морану коробку, и долго копался в карманах своей формы, пока не достал небольшую металлическую флешку. – Вот.

– Что это? – спросил Моран, глядя на серебристый корпус накопителя.

– Здесь записи всех допросов. 308 видеофайлов. Мы нашли это в столе кабинета Гасана. Капитан подумал, что вам будет интересно…

Её допрос тоже был там – в этом крохотном механизме, что скрывает в себе весь ужас задворок империи Зейда Асада. Моран знал – ему не стоит смотреть это. Лучше отправить флешку Мориарти и больше никогда не касаться её, но он понимал, что не сможет сдержаться. Он хотел знать, за что ему стоит ненавидеть Зейда Асада и его сводного сына.

– Я заберу её, – сказал Моран, бросив флешку в карман куртки. – Коробку отправишь на адрес усадьбы Мориарти во Францию. Йозеф знает, где это.

На самом деле, усадьба принадлежала вовсе не Мориарти, но в этой ситуации такие детали теряли свой вес. Джеймс вместе с Евой должны прибыть на виллу Дауэла во французский Шеврье уже завтра. Там им предстояло разобраться в бессчетных чертежах здания британского посольства и, наконец, проработать план по ликвидации той чёртовой бомбы. До этого времени он, Моран, уже будет на другом конце Европы – в переполненной ультраправыми сепаратистами Барселоне, где ему придётся отыскать Калво и вытрясти из него все возможные детали их сделки с Асадом. Но до этого Морану стоит подготовить почву – тобишь, в последний раз воспользоваться привилегией работы с Марком Дауэлом.

***

В Барселоне было солнечно. Морана воротило от этого места, но он не мог отрицать – здешний климат подходил ему куда лучше, чем промозглая сырость Будапешта или отголоски морозной зимы Мюнхена, в котором он провёл последнюю неделю работы с Дауэлом. По правде говоря, Себастьян даже очень хорошо представлял себя одним из обитателей этого идеально выстроенного улья из бетонных домов-сот, в которых, словно пчёлы, копошатся здешние суетливые жители.

Сидя в кафе напротив Храма Святого Семейства в попытке в очередной раз дозвониться до менеджера Калво, Моран украдкой осматривал окрестности и со странной меланхолией воображал себя частью этого сюрреалистичного пейзажа. Вот он выходит из своей квартиры напротив площади Каталонии, минует Барселонский кафедральный собор, проходит вдоль музея восковых фигур и останавливается у небольшой бухты, где стоит пришвартованной его яхта – небольшой чёрный фрегат, что практически не отличается от своих соседей по пирсу. Он садится за штурвал, заводит рокотливый мотор и уплывает вдаль от шумного побережья в ту сторону, где небо касается моря. Милая вышла картина – такая себе старость вышедшего в тираж киллера. Вот только Себастьян знал – таким, как он, не суждено дожить до старости. Только не с его работой.

После пятого звонка Маргарита таки ответила ему. Она была не в восторге от просьбы Себа внести его в список гостей очередной вечеринки, устраиваемой её неугомонным боссом, но, услышав имя Дауэла, от имени которого Моран делал бронь, не смогла отказать. Всё же стоит признать – в их сотрудничестве с братом Джеймса были свои своеобразные плюсы. Имя Марка Дауэла открывало путь в любое, не в меру пафосное сборище.

Всё время до вечера, когда и должна была состояться очередная практически ежедневная сходка местных сливок общества, происходящая традиционно на частной яхте или, скорее, маленьком круизном лайнере Калво, Моран провёл в лёгком раздрае. Он несколько часов слонялся по историческому центру Барселоны, время от времени отчитываясь перед Джеймсом посредством нескончаемого потока СМС-сообщений, в которых не было ровным счётом никакой надобности. Моран знал – они с Евой уже в Шеврье, устроились на вилле, предоставленной с барского плеча Дауэла, как его «лепта» во спасение этого континента от имперских амбиций одного не в меру падкого на деньги террориста. В добавок к этому, Марк дал им чертежи здания посольства и доступ к архиву отчётов службы безопасности, в которых имелись данные о всех посетителях: от дипломатического корпуса до ночных уборщиков. Мориарти сейчас утопал в тонне практически бесполезной бюрократии, так что сгонял скуку, требуя от Себастьяна всех, даже самых мельчайших деталей его кратковременной командировки. Ещё немного, подумал Моран, и он начнёт просить сводки о погоде и отчёты об уровне магнитного давления в окрестности – лишь бы не пялиться часами в тот бесконечный список имён.

А, тем временем, яркий солнечный день в Барселоне постепенно сменялся предвечерними сумерками, а встреча с Калво становилась всё более неизбежной. За два часа до начала вечеринки Моран подыскал небольшой бар в одном из домов напротив порта Круиз, где была пришвартована та самая гигантская яхта. Он недолго созерцал водную гладь, расстилающуюся на мили вперёд, пока рука невольно не потянулась к боковому карману куртки, где с самого Будапешта лежало его напоминание о суровой реальности. Флешка всё так же угрожающе блестела своим холодным металлом, и ему хотелось бы вновь положить её на место – или даже лучше – выбросить к чертям в урну, но Себ не смог.

Он достал купленный несколькими часами ранее переходник, присоединил накопитель к сотовому и предусмотрительно надел наушники, чтобы лишний раз не пугать редких посетителей этого бара. В основной папке, как и говорил Имре, оказалось 308 видеофайлов, каждый из которых был обозначен инициалами допрашиваемого. Проматывая вниз этот длинный список, Моран внимательно вчитывался в название каждого файла, стараясь выцепить одно до боли знакомое имя. Ему пришлось промотать 307 записей, пока он не нашёл нужную. Палец мгновенно нажал на файл с лаконичным названием «№308. Е. Брэдфорд», и на экране появилось тусклое чёрно-белое видео.

На записи была видна какая-то тёмная комната, сильно похожая на камеру Гасана, в которой Моран днём ранее провёл свой допрос с пристрастием. В её центре под лучами одинокой потолочной лампы была видна женская фигура, сидящая в какой-то причудливой позе. Перед ней, спиной к камере, расположился какой-то худощавый мужчина, что своим хриплым голосом проскандировал в начале видео: «Запись номер 308, допрос Евы Брэдфорд». От этих слов Себастьян невольно напрягся.

Он наблюдал за стремительным развитием их беседы с нарастающим чувством тревоги. С каждым новым выпадом этого дознавателя и кратким и максимально сглаженным ответом Евы Себ ощущал – всё это движется не в лучшую сторону. Когда мужчина раскрыл карты и начал бросаться громогласными заявлениями о страхе, касаемыми Мориарти, Ева слегка стушевалась. На миг Морану показалось, что этот мужчина смог расколоть её… Но Брэдфорд не просто продолжила отрицать всё, что он говорит. Она едва ли не угрожала ему, и от этого осознания Морану стало одновременно радостно и тревожно.

Следующим под объектив камеры попал никто иной, как его новый знакомый – Гасан Асад. Он был горделивым и дерзким. Говорил много пафосной чепухи, искусно отвлекая внимание Евы. Его бравада закончилась тем самым вопросом, который задал ей прежний дознаватель – что было в папке Луизы Клеман. Стандартное отрицание со стороны Евы создало для Асада воистину странный эффект. Он словно сорвался с цепи и в своей характерной манере начал ту самую часть допроса, которую Себастьян так не хотел созерцать.

Думаю, ты представляешь, что могла сделать шайка чокнутых террористов с беззащитной девушкой.

Гасан колотил её, словно боксёрскую грушу, проходясь по лицу и рёбрам своими резкими ударами. С каждым его новым выпадом рука, держащая стакан с виски, сжималась всё крепче. На том моменте, когда в камере стало видно лезвие ножа, под пальцами стал ощущаться лёгкий хруст. Но Себ не мог отвести взгляда. Он смотрел на то, как Асад избивает Еву, и с каждой секундой всё больше жаждал вернуться в ту тесную камеру. Он бы больше не промахнулся, нет. На этот раз Себастьян бы попал точно в сердце.

В динамиках прозвучал громкий женский крик, но Моран успел услышать лишь его отголоски, ведь кто-то резко дёрнул за провод и наушники слетели на стол. Заблокировав телефон, Себастьян поднял взгляд к месту напротив и с удивлением обнаружил там ухмыляющегося Дауэла.

– Что смотришь? – спросил он, косясь на потухший экран сотового.

Вопрос этот Моран проигнорировал, и сделал он это с той же бесцеремонностью, с которой его «бывший временный босс» (это определение было наиболее подходящим для того, чтобы описать место Дауэла в его жизни) заявился в этот богом забытый бар.

– Ты что здесь забыл? – вопрос был грубым, хотя, по мнению Себастьяна, немного недостаточно грубым. В уме он филигранно добавил к нему «надменный придурок», но сказать это вслух так и не решился.

Дауэл, в отличие от Морана, был спокоен. Закинув в своем привычном уже жесте ногу на ногу, он опёрся о спинку стула, слегка постукивая пальцами по тёмной столешнице. В его угольно-чёрных глазах плескалась бездна абсолютного безразличия.

– Опять отвечаешь вопросом на вопрос? – с укором заметил он. – Я же думал, мы избавили тебя от этой дурацкой привычки.

– Повторюсь, – сквозь зубы процедил Моран, – какого чёрта ты здесь делаешь, Дауэл? – последнее слово он произнёс намеренно громче.

Маска отстранённости вмиг слетела с лица Марка, сменившись лёгким напряжением. Ритмичное постукивание в такт незамысловатой мелодии из местного радио вмиг прекратилось. Дауэл слегка подался вперёд, и в этом плавном движении он был подобен змею, что приблизился к своей добыче.

– Тише, дорогой, – тихо заговорил Марк, – не всем в этом месте стоит знать моё имя. А если тебя беспокоит, почему я здесь… Что ж, сегодня, когда я был на срочном собрании… – он мельком осмотрелся и натужно вздохнул, – на деловой встрече, скажем так, мне позвонили из офиса Калво. Хотели уточнить время моего прибытия на яхту. Оказывается, мой помощник внёс наши имена в список гостей сегодняшней вечеринки у Франциско.

Моран лишь повёл бровями на этот выпад и стал мерно покручивать в руке надтреснувший стакан с виски, глядя, как мелкие блики играют на его поверхности в тусклом барном свете.

– Понятия не имею, кто бы мог это сделать, – пробормотал он, так и не подняв свой взгляд на Дауэла.

Присутствие Марка произвело на Себастьяна странный эффект – он ощущал себя обнаженным нервом, что пульсировал в такт собственной ярости. Хотелось впасть в лютый приступ злости и послать куда подальше этого неугомонного психа с его допросами, но Моран понимал – его рефлексия пролетит мимо Дауэла, словно лёгкое дуновение весеннего ветра, или того хуже – сделает его ещё более невыносимым, выудив наружу все былые укоры, которыми он так любил затыкать всем рты. Поэтому Себастьян предпочитал молчание праведному гневу. Он тихо пялился на свой полупустой стакан с виски, пока поверх него не легла чужая ладонь, что мягко выудила его из слабой хватки и отставила в сторону.

– Что тебе нужно от Калво? – спросил Марк без единой доли былой иронии.

– Не твоё дело, – отрезал Себастьян, вновь потянувшись за оставшейся порцией односолодового Джеймсона.

Не успели его пальцы коснуться надтреснувшего стекла, как Дауэл одним резким движением смёл стакан со стола, и тот со звоном разбился о деревянный пол, рассыпаясь на мириады сверкающих осколков. В зале повисла тишина. Взволнованный бармен уже потянулся к кнопке вызова полиции, но Дауэл бросил ему один из своих многозначительных взглядов, который обычно развевал все нелепые сомнения у его партнёров и вызывал лёгкое чувство тошноты у Морана. В такие моменты Марк как никогда был похож на своего младшего брата.

– Себастьян, – заговорил он, когда напряжение немного спало, – если ты не заметил, мы в одной лодке – ты, я, мой брат, господи, даже Ева! Впервые наши интересы пересеклись без какой-либо личной выгоды… – Моран скептически изогнул бровь. – Ну, если только самой наименьшей, – Дауэл сделал небольшую паузу, пока подошедший к ним официант собирал с пола остатки его чрезмерной рефлексии, после чего тихо спросил:

– Это из-за Женевы?

Моран поджал губы. Упоминание того проклятого города освежило в его памяти разговор с Мориарти по пути к Будапешту. Он рассказывал Себастьяну о Зейде Асаде с его фанатиками в лице «Эла-Илат» и их навязчивом плане нагнуть этот континент самым жестоким и дерзким способом. Женева должна стать переломной точкой в этой истории – Асад, Мориарти, Брэдфорд, Дауэл – всем им так или иначе не избежать участи в этом взрывоопасном спектакле. И ключом к разрешению всего этого оказался один испанский кутила-оружейник, у которого уже давно был разлад с собственной моралью.

– Калво продал Ему ту бомбу, что будет заложена в посольстве, – ответил Моран.

– Откуда такая информация?

– Гасан Асад разоткровенничался.

За столиком вновь повисла тишина. Из радио доносился очередной медленный фольклорный мотив, лампа над их головами словно подмигивала ему в такт своим перегоревшим патроном, а за окном столица Каталонии погружалась в размеренную вечернюю негу.

– Сука… – выдохнул Дауэл, медленно отводя взгляд. – Мы же договаривались – никаких контрактов на стороне. Он говорил, что хотел отбелиться после того, как его начали прессовать местные спецслужбы.

Впервые Себастьян видел его таким – забывшим обо всех своих пижонских повадках, сосредоточенным и искренним в своей злости. Такой Марк Дауэл уже больше походил на человека, нежели тот не в меру саркастичный псих, коим он всегда представал в глазах остальных.

– Ну, видимо, он решил пойти другим путём, – пожал плечами Себастьян.

– И что конкретно ты хочешь от него узнать?

Десять минут назад он бы послал его в ответ самым грубым из всех возможных способов, но сейчас, когда все карты были раскрыты, утаивать что-то не имело никакого смысла.

– Нужна информация о бомбе – строение, механизм, способы деактивации и всё в таком духе. Асад говорил, это должно быть что-то необычное. Без помощи Калво нам её не обезвредить.

Дауэл утвердительно кивнул, мельком поглядывая на настенные часы, что показывали без десяти минут одиннадцать.

– Ладно, я понял, – он отодвинулся, вставая из-за стола. – Пойдём.

– Куда? – с непониманием спросил Моран, глядя на нависшего над ним Дауэла.

– На вечеринку, конечно, – с ухмылкой ответил Марк. – У нас почти не осталось времени.

Лампа над их головами вновь подозрительно мигнула, и Моран воспринял это как знак. Ему ещё многое хотелось спросить у Марка, между ними всё ещё оставалась доля недосказанности, но это сейчас не имело никакого значения. Дауэл был прав, у них совершенно нет времени, а это значит, что пришла пора убираться из этого места.