Текст книги "Сквозь замочную скважину (СИ)"

Автор книги: Angie Smith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 61 страниц)

***

Двое суток – ровно столько Ева провела в этой комнате с большой зеркальной стеной. Её допрашивали, избивали, запугивали – это уже было похоже на своеобразный ритуал, который почему-то должен был заставить Еву говорить. Обвинения, которые ей предъявляли, были на восемьдесят процентов догадками. И, как только Ева спрашивала о доказательствах своей вины, то получала лишь ушат из угроз и пару сильных ударов по почкам.

Её держала надежда на то, что эти люди так и не найдут доказательства её грязных махинаций с документами. Ева молила всех существующих богов, чтобы на её рабочих гаджетах не обнаружили ничего компрометирующего. Она пусть и старалась быть предельно внимательной и заметать за собой следы, периодически обнуляя кэш и подчищая жёсткий диск, но ведь Ева Брэдфорд – не чёртов программист. Она вполне могла упустить что-то – какой-то файл или образ, за который можно запросто зацепиться и впаять ей статью за измену родине. Подобный исход пугал больше любых пыток – моральных и физических.

Время в этой тесной коробке тянулось непростительно долго. После каждого допроса Еву на несколько часов оставляли в одиночестве, и этот промежуток был, пожалуй, худшей пыткой. Тело изнывало от боли, которую становилось всё тяжелее переносить. Старые раны жгли и тянули с новой силой, в голове творился форменный коллапс, а всё, что оставалось делать истощённой после 48 часов сущего ада Еве, – это рассматривать своё искалеченное тело в отражении большой зеркальной стены.

Это потом – спустя долгие месяцы после того злосчастного допроса – она поняла, что вся суть-то была не в избиениях и бесконечных беседах с дознавателями. Именно то дурацкое зеркало было тем самым тайным оружием, которое ранило больнее всего. С каждой новой царапиной и краснеющей гематомой смотреть на себя становилось всё больнее. Хотелось прекратить всё это, и в какой-то миг Ева едва не поддалась на этот порыв.

Единственное, что отвлекало от созерцания собственного избитого тела – это редкие визиты кого-то извне. Это могли быть её коллеги из отдела или сам Майкрофт Холмс, но, чаще всего, к Брэдфорд заглядывал лишь один человек.

В последний раз он пришёл к ней на третьи сутки, когда Ева уже не ощущала собственных конечностей, а её лицо превратилось в холст какого-то современного художника-импрессиониста – то тут то там на бледной коже алели свежие гематомы, а скулы были усыпаны глубокими царапинами, которые оставались после колец на руках её жестоких дознавателей.

Дауэл по привычке приволок с собой свою верную шавку Миранду, которая, казалось бы, получала эстетическое удовольствие, созерцая избитую Брэдфорд. На этот раз Марк пришёл не с пустыми руками. Он сел на своё привычное место напротив Евы и поставил перед ней стакан с водой. Руки у Брэдфорд по его приказу были развязаны, но в качестве страховки позади неё стоял какой-то парень из отдела безопасности.

К услужливо предложенной воде Ева так и не прикоснулась, что явно не нравилось Марку.

– Почему не пьешь? – спросил он, косясь на воду.

Ева медленно поднесла стакан к лицу и вдохнула терпкий аромат миндаля. Она усмехнулась и положила воду обратно, стараясь не пролить ни капли.

– От неё несёт цианидом.

– Это всего лишь вода, – заверил Дауэл.

– Тогда выпейте, – Ева подвинула к нему стакан.

Марк долго смотрел на него с нечитаемым выражением лица, но взять в руки так и не решился.

– Что? Не хотите? – поддела его Ева.

В ответ на её издёвку Дауэл вальяжно откинулся на спинку стула и с ухмылкой спросил:

– Хочешь проверить? – Ева лишь неопределённо пожала плечами, но Марку было достаточно и этого. – Миранда, – обратился он к своей помощнице.

– Да, сэр, – отозвалась она.

– Выпей это, – Дауэл кивнул на стакан.

Просьба начальника ввела Миранду в ступор. Она удивлённо смотрела на Марка и так же, как и Ева, не могла понять – блефует он или всерьез приказывает ей выпить эту воду.

– Сэр, вы уверены…

– Всё в порядке, – Марк одарил ей своей дежурной улыбкой, протягивая стакан. – Выпей.

Карлсбак трясло, но ослушаться она не могла, а потому приняла предложенную воду. Хватило двух глотков, чтобы стакан медленно выскользнул из её рук, с треском разбиваясь о бетонный пол. Миранда попятилась к стене, хватаясь за горло и делая громкие натужные вдохи. Вскоре ноги перестали держать её, а тело повалилось на землю, содрогаясь в конвульсиях. Изо рта хлынула кровь, а белки зрачков покраснели. Время от времени Миранда пыталась прохрипеть просьбу о помощи, но из-за спазма её дыхательные пути пережало, и вместо слов она смогла выдать лишь тихий стон.

Ева с ужасом наблюдала за тем, как прежде горделивая и самоуверенная Карлсбак сейчас корчилась от боли, издавая ужасающее гортанное рычание. Единожды Брэдфорд даже попыталась встать и оказать ей хоть какую-то помощь, но крепкая рука парня позади сжала её плечо, не давая сдвинуться с места.

– Сиди, – приказал Дауэл, спокойно созерцая, как тело его помощницы бьется в предсмертной агонии.

Марк не позволил унести Миранду. Он заставил Еву до последней секунды наблюдать за её мучительной смертью, превозмогая стыд и отвращение. Спустя годы эти воспоминания затерялись среди миллионов мыслей. Теперь они казались ничем иным, как страшным сном, и лишь одна деталь не давала Еве окончательно забыть об этом. В тот миг, когда боль достигла своего апогея, а реальность поплыла перед глазами яркими пятнами, Миранда поняла, что это конец. Она вскинула голову, желая в последний раз узреть глаза того человека, по вине которого она скоро испустит дух. И в её взгляде Ева не увидела ничего, кроме животного страха.

***

Сейчас, сидя в своей тесной одинокой камере, Ева чётко видела перед собой этот взгляд. Он всплывал из глубин сознания и вставал перед глазами блёклым маревом, словно напоминание о всех былых ошибках. Именно с Миранды начался тот условный список жертв имени Евы Брэдфорд, который теперь насчитывает десятки имён. Страшно представить, сколько людей умерло по её вине только за последние полгода: Джулс Клеман, чья смерть потянула за собой казнь невиновного человека и гибель его жены Луизы, Ларс Труман, Камилла, Байеры, Генрих… Каждое новое имя вызывало всё больше вины, и так сильно хотелось, чтобы этот список, наконец-то, закончился, но единственный, кто может замкнуть его – это сама Ева. Её имя будет последним в этом условном учёте, и, судя по всему, осталось совсем немного до того момента, как оно там появится.

Брэдфорд совершенно не заметила, как наступила ночь. Обычно об этом оповещали гаснущие лампы в коридоре, но именно сегодня они горели почти до полуночи. В какой-то момент всё словно замерло. Все внешние звуки, включая извечный скрип метала или тихие перешёптывания стражников, затихли. Затем, словно гром среди ясного неба, издали стали доноситься громкие крики. Была слышна стрельба вперемешку с отборным арабским матом. Брэдфорд поднялась с места и медленно приблизилась к двери, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Сперва звуки борьбы доносились до неё лишь гулким эхо, но совсем скоро выстрелы стали звучать громче, словно кто-то затеял перестрелку в их широком коридоре.

Когда снаружи всё затихло, Ева напряглась. Она попятилась назад, вслушиваясь в громкие шаги, доносящиеся из коридора. Вскоре створка решётчатого окна открылась, показывая Еве лицо молодого мужчины.

– Ева Брэдфорд? – спросил он с отчётливым акцентом.

– Да, – поколебавшись, ответила она.

– Отойдите подальше от двери, мисс Брэдфорд.

Спорить с мужчиной, у которого в руках, судя по прикладу, был АК-47, Ева не стала, а потому смирно отступила к стенке. Спустя какое-то время – минуту, а может и больше – в нескольких ярдах от Брэдфорд прозвучал громкий хлопок точечного взрыва, и тяжёлая дверь с грохотом повалилась на землю. Вокруг неплотной дымкой витала пыль, а в воздухе ощущался резкий запах обугленного металла. Оцепеневшая Ева с испугом взирала на то, как через упавшую дверь в её камеру зашёл высокий мужчина с автоматом на перевес и смерил её коротким взглядом.

– Кто вы? – тихо спросила Брэдфорд.

– Меня зовут Йозеф. Мои люди сейчас расчищают периметр. Нас прислал Джеймс Мориарти, – ответил мужчина, протягивая ей армейский Браунинг. – Надеюсь, вы знаете, как с этим обращаться, потому что путь к выходу будет сложным.

Беря в руки оружие, Ева лучезарно улыбалась, чем вызвала удивлённый взгляд со стороны Йозефа. В ответ она лишь неопределённо мотнула головой, мол, не бери в голову, и, проверив магазин с патронами, уверенно шагнула в усеянный трупами коридор.

Настало время выбираться из этого ада.

Примечания:

*Цирк – одно из кодовых названий Британской разведки.

**“A» épület. Kamerák 200-250 (венг.) – Корпус «А». Камеры 200-250

*** ln ‘akhbar ‘ahadana ‘anakuma maea (транскрипция с арабского) – «Я не скажу никому, что вы вместе».

«Shukraan lak» – Спасибо.

Комментарий к Глава 3. Ева

Что же, я крайне редко делаю какие-то пояснения к главам, но здесь мне показалось это уместным и, что самое главное, важным. Глава немного тяжелая – и это не столько из-за объема текста, сколько из-за обстоятельств, которые в ней описываются. Я честно пыталась сгладить углы, но в какой-то момент поняла, что от этого история потеряет знатную часть важных для сюжета и атмосферы деталей. Спустя долгие дни раздумий, я поняла, что после этой главы мне придётся впервые поднять рейтинг работы до NC-17 и прибавить в предупреждения “Насилие”. Надеюсь, что подобное вас не смутило и вы получили удовольствие от прочтения главы.

========== Глава 3. Джеймс ==========

Он покидал Альпы в смятении. Звонок Нормана, горы трупов в доме Байера и дышащий в спину Асад с его имперскими планами – Мориарти ощущал, как всё это материализуется в одно тяжелое бремя, не дающее ему идти дальше. Он привык заигрывать с судьбой, привык бежать вперёд, наслаждаясь каждой секундой драйва от этой смертельной погони. Иногда он даже нарочно замедлял шаг, позволяя потоку событий нести его вперёд навстречу опасности. Но всё, что было раньше, можно смело выкинуть на свалку истории, ведь сейчас Мориарти больше не мог позволить себе лёгкого флирта со старушкой смертью. Он впервые ощущал, что всё его существование не сконцентрировано вокруг ярких вспышек интереса, которые подпитывали его точно бензин для какой-то дешёвенькой малолитражки. У него появилась цель, отличная от прежних деструктивных материальных мыслей, и для того, чтобы достичь её, Джеймс готов поставить на кон всё.

Именно поэтому он сейчас летел прямым рейсом по направлению к Франкфурту, чтобы уже оттуда отправиться в часовую поездку до Хайдельберга – крохотного туристического городка на юге Гессена, с котрого началась история личности Зейда Хасана. За окном серым маревом плыли грузные тучи, гонимые холодным северным ветром. Земли не было видно уже добрые сорок минут.

По данным бортпроводника, они уже преодолели больше половины пути. Джеймс без особого интереса слушал рядовой отчёт пилота о возможной турбулентности, доносящийся из динамиков в другом конце салона. В это время его больше увлекла новостная сводка Хайдельберга, которая пестрела разномастными провинциальными заголовками:

«В этом году мэрия г. Хайдельберг планирует выделить рекордное количество средств на развитие туристической инфраструктуры»; «Эрнст Грубер прокомментировал обвинения со стороны местных активистов в махинациях с госзаказами»; «Убийство члена ЛДС (либерально-демократического союза), Томаса Штаймайера, может иметь под собой вполне четкий политический мотив – Герхард Браун, экс-мэр Хайдельберга».

Отыскать что-то стоящее среди всей этой кипы данных было весьма и весьма трудно. Вот, казалось бы, вся информация, преподнесённая на блюде, сервированная десятком журналистских догадок и провокационных, вырванных из контекста цитат. И вот уже, начитавшись всей этой полу-либеральной чуши, можно составить вполне себе реальную картину событий, да только верна ли она? Джим понимал, что половина, если не большая часть, этих второсортных статей была написана по чьей-то указке. Ему всегда было заметно, когда нечто творилось из-под палки.

Вообще, пресса в Хайдельберге, судя по всему, разделилась на три лагеря: те, кто обсасывают власть, как самый сладкий леденец, и сидят на коротком поводке у местного нарциссического мэра; те, кто подпевает здешним либералам-оппозиционерам, втаптывая репутацию власть имущих в грязь, и краеведческий журнал «Культурное наследие», в котором от политики были только заметки про новые открытые мэрией памятники Шиллеру и Гете.

В общем и целом, с корреспонденцией в городе было всё очень плохо. Единственное, что Мориарти смог понять для себя из всего прочитанного: местная власть была замешана в чем-то не очень легальном. Эрнст Грубер – тот самый нарциссический лизоблюд, который смог уже второй раз стать мэром города – имел не меньше дюжины исков в суд, связанных со своим непомерным желанием заработать больше положенного. Он отмывал деньги на госзаказах, выводил часть прибыли своей деревообрабатывающей компании «Грубер-Валд» в офшоры и, по всей видимости, не очень аккуратно убирал всех более или менее активных здешних либералов, любезно предоставляя им место на городском кладбище.

Глядя на публичное выступление местного градоначальника на очередной пресс-конференции, Мориарти думал лишь об одном: как его вообще могли выбрать на второй срок? Высокий, худосочный огрызок личности, фонтанирующий заученными популистскими лозунгами и чрезмерной метросексуальностью Эрнст Грубер был больше похож на завсегдатая одного из элитных притонов, чем на успешного политика.

Глядя на его манерность и глупую привычку натянуто усмехаться после каждого резкого выпада со стороны прессы, Джим весьма уверенно заключил: «Гей».

Асаду, наверняка, пришлось изрядно попотеть, чтобы этот лицемер смог удержаться на посту. Вопрос лишь в том, за какие заслуги этот человек смог обрести себе такого сильного покровителя. Ответа на него Джеймс пока не знал, но он очень надеялся, что его визит в Хайдельберг поможет в его поисках. Норман уже, наверняка, подготовил для него детальный отчёт о проделанной работе, и Мориарти не придётся копаться в горе мусора, именуемой местными архивными данными, чтобы докопаться до сути проблемы, – на это у него катастрофически нет времени…

Собственно, чтение местной прессы так же не входило в его планы. Всё это – не более, чем попытка отвлечься от не в меру навязчивых мыслей. Из головы не уходили картины дома Байеров: устеленный трупами пол, Евины вещи, та самая настенная схема – каждая из этих деталей была лишь доказательством того, что он на шаг позади Асада. Признать это было не менее тяжело, чем осознать тот факт, что он в который раз упустил Евин след.

Джеймс захлопнул ноутбук, так и не дочитав статью об убитом Томасе Штаймайере, и взглянул в иллюминатор. Тучи унесло порывами морозного северного ветра, и под самолетом на сотни миль раскинулись живописные горные склоны южной Германии. Скалистые хребты, обросшие редкой бурой зеленью, проносились мимо его взгляда единым серым маревом, напоминая всё те же грозовые тучи. Время приближалось к обеду, а мысли уходили далеко в глубины подсознания. С каждым взглядом на часы Джеймс ощущал, как нечто незримое всё с большей силой давит на него своим непомерным грузом, отдавая тупой болью куда-то в то место, где у обычных людей билось сердце.

Однажды одна не в меру любопытная барышня спросила у него, не устал ли он от этой жизни, наполненной вечными погонями и риском смерти. И Джеймс сказал, что привык. Тогда он и вправду так считал… Но, на самом деле, если быть уж до конца честными, он – раб этой собственноручно созданной системы, заложник собственных принципов и законов, слуга анархии и бесчинства. Он – узник собственной безграничной свободы. Отступить для него значит отказаться от всего, чем он жил последний десяток лет. Сдаться – значит признать, что он проиграл в этой игре длинною в жизнь, которую сам же затеял. А проигрывать Джеймс не умел.

До Франкфурта он добрался ближе к трём часам. В городе было до ужаса холодно и серо, из-за чего Джеймс даже ощутил мимолётную радость от того, что покидает это место, так и не успев осмотреться. Он устал от этих однообразных мегаполисов старой Европы – душа рвалась к забитому авторитарному городку на юге, где его ждало кое-что куда более занимательное, нежели многомилионная бетонная свалка со скучной историей и ещё более скучными жителями. Его машина уже была готова и ждала на выходе из аэропорта. Никаких водителей, как и оговаривалось, не было – только комфортабельный немецкий автомобиль S-класса (иных здесь найти было просто нереально), который должен был домчать его до Хайдельберга.

Дорога простилалась через одну из междугородних автомагистралей. Джеймс рассчитывал потратить на весь путь от силы час, но поездка затянулась из-за аварии с летальным исходом на полпути к Хайдельбергу. С неба навевал редкий снег, оседая мокрыми пятнами на сером асфальте, где среди обломков старой легковушки было видно большие кровавые пятна. В глаза ударил блеск полицейских огней, когда Джеймс пересёк черту аварийной местности, и, успев набрать скорость, устремился к назначенной цели. Только подъезжая к пригороду, он заметил всплывшее упоминание на телефоне: «Семья покойного члена ЛДС Томаса Штаймайера погибла в автокатастрофе: детали с места событий».

«Это уже интересно», – подумал Джеймс, сворачивая с главной улицы. Он ещё покопается в биографии этого Штайнмайера, слишком уж часто эта личность стала мелькать в новостных сводках. А пока Джим упорно старался разобраться в хитросплетении местных дорог на пути к тому самому месту, где его должен был ждать Норман.

Городок оказался небольшим – всего полутора сотни тысяч жителей, но запутанным, словно настоящий лабиринт. Он примостился у подножья высоких лесистых холмов, на которых, среди вековых сосен, проглядывали редкие частные усадьбы. Природные возвышения полукругом опоясали город, заключая его в свою исполинскую ловушку. Путь в Хайдельберг был один – через центральную магистраль, которая тянулась прямиком с широкого автобана. Дорога в город венчалась парой заправок и круглосуточным супермаркетом, который на сотни ярдов озарял путь своим ярким неоновым свечением. Заурядную картину пригорода дополняла обветшалая больница, что примостилась за полмили от очаровательно мерзкой вывески «Willkommen bei Heidelberg». Бесконечные кварталы жилых домов сменялись редкими проблесками цивилизации в виде крохотного «Старбакса» или «McDonald’s», что ютились на подъезде к какому-то местному торговому центру. Типичная картина европейской провинции Джима не прельщала от слова «вообще». Блуждать этим городом становилось невыносимо.

Отель «Blumengarten» нашёлся нескоро – он был зажат между нескольких старых домов в стиле фахверк[1] в одном из центральных районов города и практически ничем не отличался от остальных невзрачных порождений местной архитектуры. Отыскать такой в этой запутанной канве из дорог и перекрестков крайне сложно. Резная вывеска, опоясанная витиеватым кельтским орнаментом, болталась над входом, придавая зданию как можно более аутентичный («Убогий», – мысленно исправил себя Джим) вид. Место было немноголюдным, и, уже хотя бы за это, Джеймс был благодарен Норману. Здравый аскетизм практически всегда мог компенсировать для него недостаток комфорта.

Внутри оказалось тихо и до ужаса пыльно. В воздухе витал запах подгнившей древесины, а скрипучая местная мебель, что переживала свой пятый десяток, едва ли придавала этому месту лоска. На старых креслах виднелись многолетние пятна, деревянный пол был укрыт истрепавшимся красным ковролином, от которого просто таки рябило в глазах, а на стенах, вместо дешёвеньких картин или симпатичных фото примостились жуткого вида цветы, происхождение которых Джим так и не выяснил, – не то это были папоротники, не то какие-то мутировавшие пальмы. В любом случае, выглядело это место и вправду затхло – словно квартирка какой-то пожилой леди, которая уж больно печётся о своих воспоминаниях и, в силу продолжительного маразма, все никак не может найти в себе силы выбросить весь этот хлам на ближайшую свалку.

Первым делом Джим подошёл к высокой лакированной стойке рецепции, за которой стояла молодая полноватая девушка лет двадцати, зачитываясь свежим номером местной желтой прессы. Завидев на горизонте посетителя, она отбросила журнал и натянула фирменную улыбку.

«Инге», – писало на её серебристом бэйджике.

– Добрый день, – обратилась она отзывчиво к Джеймсу. – Вас что-то интересует?

– Мой знакомый недавно снял номер в вашем отеле, – сказал Джим. – Имя: Норман Осборн. Комната 404.

Сперва девушка пребывала в лёгком замешательстве. Джеймсу даже показалось, что она присматривается к нему, – слишком уж пристальным был её взгляд. Но затем барышня нервно улыбнулась, в глупой попытке скрыть собственное волнение, и Джим понял, что не прогадал с местом.

– Секунду… – засуетилась Инге, перебирая солидную кипу бумаг, что завалялись за стойкой. – Мистер Мориарти? – спросила она, выудив из горы листов небольшой маслянисто-белый конверт.

– Да.

Инге в очередной раз нервно улыбнулась, поправляя несуществующие складки на фирменной рубашке. Она была смущена и даже слегка… напугана, наверное. Девушка опустила взгляд на конверт и неуверенно заговорила:

– Мистер Осборн просил спросить Вас… – она прочистила горло. – Что вечность сгорает…

«Ты всё такой же параноик, Норм», – подумал Джеймс, отрешенно глядя на стойку с буклетами, что стояла у противоположной стены. Теперь-то ему была понятна природа тех глупых ужимок, которые исходили от местного персонала. Столь нелепые просьбы любого загонят в тупик. А поэтому Джим не стал тянуть и истязать терпение этой несчастной девушки.

– … но никогда так и не умирает, – закончил он придуманный вечность назад шифр. – Феникс.

Инге с легким недоверием глянула на Мориарти, после чего искренне улыбнулась.

– Спасибо, – она протянула Джеймсу небольшую, но увесистую связку и конверт. – Вот ваш ключ и письмо от мистера Осборна.

– А где он сам? – поинтересовался Джеймс, рассматривая пустой от любых надписей конверт.

– Мистер Осборн ушёл несколько часов назад и просил передать вам это. Сказал – вы всё поймёте. Комната мистера Осборна на третьем этаже – направо от лестницы, в самом конце коридора.

Джим лишь повёл бровями и, отрешенно поблагодарив Инге, направился в номер к Осборну. На ходу он прихватил одну из бесплатных туристических карт, что лежали на другом конце рецепции. Отсутствие Нормана в отеле не давало Джеймсу покоя. Они условились встретиться здесь – в этом проклятом захолустье, которое днём с огнём не сыщешь. И, сколь бы противным не было пребывание в Blumengarten, место это было неприметным и надёжным – в самый раз, чтобы скрываться от внезапно свалившихся на голову проблем, которые, судя по всему, у Нормана были, да притом – крайне серьезные. Их телефонный разговор оказался коротким, но даже за те считанные минуты Мориарти смог выудить для себя один крайне важный факт – Норман нашёл нечто, определённо стоящее в этом городе, возможно (практически точно), он сунулся туда, куда не стоило, и растеребил этот ядовитый улей из властных бизнесменов и зарвавшихся политиканов, навлёкши на себя их вполне закономерный гнев. С этим всем нужно было что-то делать.

Номер 404 оказался пуст. В тесных одноместных апартаментах пахло нафталином и хлоркой, которой здешний персонал предпочитал вымывать особо въевшуюся грязь. Вещей было мало – всего-то одна ручная кладь с двумя комплектами сменной одежды, магазином патронов и кое-чем поистине занятным. На самом дне в скрытом кармане находился тонкий складной нож, что по своей форме был близок к средневековому клинку, – такой же лёгкий и удобный для на несения смертельных ударов. Его Джим несомненно собирался одолжить на случай непредвиденных обстоятельств, в конце концов, не везде можно было пройти с армейским Вальтером во внутреннем кармане.

В остальном номер пустовал: хилый душ, казалось бы, так и стоял тут нетронутый уже несколько лет, а в скрипучих шкафах нашлась лишь пара плечиков и сменные полотенца для ванной. В прикроватных тумбочках тоже не было ничего стоящего – лишь потрёпанный прайс-лист отеля и сводка номеров на случай экстренных ситуаций.

Оставив попытки исследовать номер, Джеймс сел на низкое кресло у стены и открыл полученный конверт. В нём имелась небольшая плёночная кассета вроде тех, что в 90-х шли к карманным диктофонам. В придачу к ней там нашёлся небольшой бумажный свёрток, на котором Норман записал своё короткое послание для Мориарти.

«Появились кое-какие зацепки по твоему делу. Ушёл прояснить детали. Если не вернусь до вечера – не ищи. Детальная информация на кассете.

– Н.О.

P.S. Проигрыватель под кроватью»

Джиму категорически не нравилась сложившаяся ситуация. Он оказался прав – Норман лез на рожон и наверняка уже успел огрести за свою проницательность. Он был умным парнем, но совершенно не умел вовремя останавливаться. Джеймс не стал судорожно бросаться на его поиски – ушёл – значит, на то были свои причины. Он здесь не затем, чтобы вправлять Норману его инфантильный мозг.

Под кроватью, в пыльном проеме между матрасом и основанием был припрятан старый кассетный проигрыватель, похожий на тот, с которым в своё время бродил небезызвестный Дейл Купер[2]. Вот только вместо некой безликой Даян все свои сообщения Норман оставлял ему, Джеймсу Мориарти. Вставив кассету в проигрыватель, Джим нажал кнопку «плэй», и из небольшого динамика полился хриплый мужской голос.

«Знаю, знаю, ты любитель бумаг, босс. Но ты в курсе моих методов. Я ненавижу макулатуру, поэтому потерпи несколько часов моего трёпа и возвращайся к своим обычным делам», – таким было вступление ко всей этой длинной тираде, которую подготовил ему Норман. Этот парень любил болтать, а Джим ненавидел слушать, но, в данном случае, у него просто не было другого выхода. Поэтому, мысленно послав Нормана к чёрту, Джеймс вновь включил запись.

«Кхм, итак… Я в Вене. Знаю, ты был здесь – у вас тут с Асадом состоялась провальная попытка найти компромисс. Знаешь, глядя на фото того, как полыхает один из твоих архивов, могу сказать одно – хреновый ты переговорщик, босс. К слову, я разузнал о тех взрывах, о которых ты мне говорил. Местные власти всё скидывают на утечку газа, но я тебе так скажу – газ не оставляет после себя такую мерзкую серную вонь. Мой человек из Пало-Альто говорит, это могла быть одна из их новомодных правительственных бомб – точечный взрыв с регулируемым диапазоном. Я тут разузнал, в Австрии это оружие не производят. Но вот ведь странность – в прошлом году минобороны выдвинуло тендер на закупку целой партии таких точечных бомб. И исполнителем оказалась какая-то сомнительная посредническая контора, зарегистрированная на Кипре. Может, ты слышал, называется «ARES inc.». Они скупают оружие у американских и британских производителей и перепродают их по вдвое завышенным ценам. А, знаешь, кто является главными совладельцами этой фирмы? Бывший министр обороны Австрии Алекс Риттер, твой старый знакомый Филип Клеман и их друг Зейд Хасан, он же главная заноза в заднице американских спецслужб года так с 1999, как только подох и воскрес на другом континенте… Ну, это ты и так знаешь…»

Далее шло более чем детальное описание всего того длинного путешествия Нормана по следам Зейда Асада – начиная с Австрии и заканчивая этим крохотным немецким захолустьем, куда упирались все имеющиеся на руках улики.

«Я в Риме, босс. Сейчас 23 февраля. Вчера здесь засветился один из доверенных людей Асада. Он был на пресс-конференции по поводу предстоящего конклава. Похоже, Асад спелся с остатками «Исхода». Слыхал, ты подорвал их бывшего лидера, Марино, кажется. Что ж, это было глупо, но весьма эффектно. Хоть большинство этих крыс разбежалось по норам, кое-кто ещё остался при своём и готов работать на Асада. Сегодня я встречался с одним таким умником. Пришлось сломать ему несколько рёбер, прежде чем он смог объяснить мне вкратце, что здесь происходит. У этого Асада, скажу я тебе, наполеоновские планы. Он со своими дружками хочет сорвать саммит Совета ЕС, что состоится в марте. Поддержка «Исхода» для него как никогда выгодна. Но это всё ты и сам, похоже, знаешь, судя по тому, что ты мне писал. Важнее другое – этот паренёк, которого я нашёл в «Исходе», работает кем-то вроде прислуги – он встречает и провожает важных гостей. Говорит, на его месте раньше была какая-то баба… Беатрис – так её звали. Словом, этот парень встречал Асада в аэропорту и смог назвать мне точную дату и время его прилёта.

Покопавшись в данных «Фьюмичино» – не без того полезного приложения, которое ты мне дал тогда в Манчестере, я смог найти номер борта его частного джета. Оформлен он на одну уже хорошо знакомую тебе офшорную компанию «ARES inc.». По трэкингу я отследил все полёты этого джета и нашёл одну занятную закономерность. За последний год этот самолёт летал чаще всего в нескольких направлениях: Франкфурт – Тартус (это в Сирии, там у Асада, вроде как, свои склады с оружием), Франкфурт – Люксембург (в основном полёты совпадали с его аудиенциями с местной знатью на различных благотворительных балах); Франкфурт – Вена (летал к Риттеру, очевидно); Франкфурт – Лозанна (у него там имелось достаточно большое поместье на берегу Женевского озера); и Хайдельберг – Франкфурт. Большинство полётов совершалось с международного аэропорта Франкфурта на Майне, и я уже хотел было метнуться туда и проверить обстановку, но кое-что мне не давало покоя. Каким боком среди этих городов затесался какой-то… посёлок, что ли?

Этот Хайдельберг, как оказалось, не так прост. Их местные архивы практически не оцифрованы, но, исходя из того, что мне удалось найти, могу сказать точно – Асад прочно укоренился в этом городе. На страничке местных либералов из ЛДС нашёл интересное расследование одного здешнего активиста Томаса Штаймайера по поводу махинаций их мэра Эрнста Грубера. Этот Грубер, похоже, был на короткой ноге у Асада и получал от него знатные откаты последние десять лет. Зейд был везде в этом городе – он вкладывался в местную инфраструктуру, был соучредителем какого-то благотворительного фонда для малоимущих, названого его именем, числился акционером «Грубер Валд», что принадлежала всё тому же мэру. И, что самое интересное, это единственное место, где я мог найти о нём сведения старше 5 лет. Похоже, до 2007 Асад предпочитал особо нигде не светиться и мирно почивал в этом стерильном городке. Это всё, что я пока смог найти. Дальше путь один – в Хайдельберг»