Текст книги "Хогвартс. Альтернативная история."

Автор книги: Amargo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 72 страниц)

Глава 13

Нельзя сказать, что я был доволен результатами своих поисков. Оставив на время мысль о Снейпе – Пожирателе Смерти, я сосредоточился на Потайной комнате, однако не нашел ничего, кроме расплывчатых легенд. Суть их, однако, была ясна – Салазар Слизерин перессорился с остальными основателями и построил в Хогвартсе Потайную комнату, где поселил некое существо, предназначенное для зачистки школы от тех, кто, по его мнению, не должен был в ней учиться. Ясности это не прибавляло. Наличие Потайной комнаты отрицалось, но я прекрасно видел, насколько встревожены преподаватели.

Кошка Филча не умерла, а только окаменела под действием какого-то проклятья. Я облазил все доступные справочники, но заклятья с такими характеристиками не нашел. Замораживающее заклинание подходило лишь на первый взгляд – оно было кратковременным и легко снималось. Миссис Норрис, однако, должна была дожидаться созревания мандрагоры для приготовления лекарственного зелья. Кто бы ни наложил на нее таинственное заклятье, он был очень сильным магом.

Впрочем, через некоторое время ажиотаж, связанный с кошкой Филча, поутих, и все вернулись к привычным заботам.

– Представляете, – как-то за завтраком сказал нам Флетчер, – сестра говорит, что Поттер может быть наследником Слизерина. Что это он открыл Потайную комнату.

– Смешно, – ответил Нотт. – Он на том месте случайно оказался, это и ежу понятно. К тому же, тогда бы он так легко не отделался от Дамблдора…

В это время в зал с шумом влетели совы. Перед Пирсом опустилась большая серовато-коричневая самка филина по имени Лета с привязанным к лапке посланием. На ней была надета удобная мягкая сбруя, не мешавшая летать, а к нагруднику прикреплен небольшой сверток. Пирс снял письмо и сверток, и Лета тотчас поднялась и покинула зал – она никогда не брала еду со стола.

– Слушай, а ведь это тебе, – удивленно сказал Пирс и протянул мне посылку.

– Мне? – я взял ее и прочитал на обертке: «Мистеру Л. Ди». Сверток был довольно тяжелым.

– А что там? – спросил я. Пирс развернул письмо и пробежал его глазами.

– Отец ничего не написал, – через некоторое время ответил он. – Только то, чтобы я тебе это передал.

– Давай, разворачивай, – сказал Нотт. Но я не хотел смотреть содержимое посылки в зале.

– Разверну, когда придем к себе, – ответил я. – Здесь не буду.

Позавтракав, мы отправились на трансфигурацию. Но едва мы поднялись на нужный этаж, как я был вынужден остановиться от нахлынувших на меня странных ощущений.

С некоторых пор я перестал носить палочку в кармане мантии. Прежде всего, это было страшно неудобно. Ее было некуда девать на занятиях в тренировочном зале, а просто положить палочку Левиафана на пол казалось мне в некотором роде кощунством. Поэтому несколько вечеров я посвятил изобретению специального крепления, удерживавшего палочку на руке и позволявшего легко выхватывать ее при необходимости. Крепление было похоже на шину, которую накладывают на сломанные конечности. Двумя мягкими кольцами оно обхватывало мое предплечье от кисти до локтя, а в специальные отверстия на этих кольцах вставлялась палочка. Это было удобно и имело лишь один недостаток – такое приспособление некрасиво растягивало рукав свитера, хотя под школьной мантией это было незаметно. Последнее время палочка просто кипела энергией. Я чувствовал ее даже тогда, когда она была вставлена в держатель и не касалась моей кожи. И сейчас, оказавшись в коридоре, ведущем к классу Макгонагалл, я испытал неожиданный прилив силы, но по сравнению со всеми предыдущими он оказался настолько мощным, что я был вынужден остановиться и прислониться к стене.

Сила захлестывала меня подобно волнам, распространяясь от палочки по всему телу. Это было дикое и невероятно приятное ощущение. Казалось, сейчас я могу сделать все, что только захочу, что у меня получится любое заклинание, пусть даже самое сложное. Меня распирало желание действовать…

Неожиданно в эту эйфорию вкрался шелестящий голос. Поначалу он звучал будто бы издалека, но довольно быстро приближался, становясь все громче и отчетливее. Чем ближе он становился, тем мощнее были исходившие от палочки волны силы. Голос шептал: «Голод и смерть… иди же… иди скорее… ждал слишком долго… убить… хочу убить…» Эти слова проникали прямо в мозг и сливались с переполняющими меня энергиями…

Кто-то тормошил меня за плечо. Я вдруг осознал, где нахожусь, и что меня окружают встревоженные одноклассники.

– Да что с тобой! – говорил Нотт, тряся меня за плечи и глядя в глаза. – Эй, очнись!

– Может, на него кто-то наложил заклинание зомби? – с опасением предположил Флетчер.

– Я в порядке, – пробормотал я, отлипая от стены. Палочка успокоилась, голоса больше не было слышно.

– Ну и как это понимать? – спросил Нотт. Мы продолжили наш путь в класс трансфигурации.

– Пока не знаю, – ответил я, пытаясь разобраться, что же только что произошло. – Вы ничего не слышали, когда мы там стояли?

– Кроме визга Паркинсон?

– Да. Чего-нибудь более странного.

– Нет, – сказал Пирс. – А ты слышал?

– Возможно…

Пирс не стал ничего уточнять, поскольку к тому времени мы уже добрались до Макгонагалл, встречавшей нас у входа в класс.

– Поторопитесь, – сказала она. – Сегодня у нас много работы.

Как и остальные преподаватели, последнее время профессор Макгонагалл была беспокойной и нервной. На трансфигурации я работал так же активно, как и на чарах, но сейчас, после происшествия в коридоре, было трудно не связать очевидные факты воедино. Палочка Левиафана вела себя странно, и мои магические способности были здесь не при чем. Если голос, который я слышал, действительно существует, то она среагировала именно на него – точнее, на его обладателя. Возможно, конечно, что голос был у меня в голове – к примеру, из-за переизбытка энергии, – но с какой стати палочке вдруг выкидывать такие фортели? Ничего подобного в книге, рекомендованной мне Флитвиком, описано не было.

Я размышлял над этим во время урока, стараясь по возможности контролировать интенсивность заклинаний, чтобы не разорвать несчастную мышь на клочки. Макгонагалл, тоже составившая индивидуальный план для нашей работы, задала мне послойную трансфигурацию – я должен был создать животное из обыкновенной кости: начать со скелета, постепенно наращивать сухожилия, хрящи, мышцы и завершить все это белой шкуркой. Анатомический атлас помог мне не слишком – сотворенная мышь едва ходила, хромала на обе передние лапы, а ее череп больше напоминал птичий.

– Для первого раза неплохо, – сказала Макгонагалл, косясь на ковыляющее по парте существо. – Только в следующий раз сделайте ее хотя бы в два раза меньше.

Для лучшего понимания анатомии я создал мышь полтора фута длиной, и в самый разгар моих экспериментов Пирс отсел за другую парту, сказав, что опасается, как бы мое чудовище не позавтракало его рукой.

Вечером я раскрыл сверток, присланный мне отцом Пирса. В нем оказался мешочек и письмо.

«Мистер Ди, – начиналось письмо, – я был чрезвычайно впечатлен тем подарком, что прислал мне Трент. У вас безусловный талант художника, и я не сомневаюсь, что, реши вы связать свою жизнь с искусством, вас ожидает большое будущее. У меня есть деловое предложение. Возможно, Трент рассказывал, что я коллекционер, в том числе и предметов искусства. Также у меня есть множество знакомых, которые могли бы быть заинтересованы в приобретении ваших работ. Я буду благодарен, если вы пришлете мне несколько своих рисунков – не обязательно подобной тематики, а тех, что сами сочтете интересными. Возможно, я или кто-нибудь другой приобретем их за достойную цену. В любом случае, даже если это предложение покажется вам неинтересным, напишите мне ответ и отправьте с Летой.

Деньги, что я вам прислал, не плата за подарок. Считайте это меценатством, вкладом в ваше будущее творчество. Я, как и многие коллекционеры, заинтересован в том, чтобы магический мир прирастал талантами. Не воспринимайте это как аванс и не считайте себя обязанным высылать мне свои работы, если вы того не хотите.

С уважением, Клайв Пирс».

Я протянул письмо Пирсу:

– Прочти-ка.

Пока Пирс читал, я высыпал из мешочка деньги и начал их подсчитывать.

– Ничего себе! – восторженно произнес Флетчер. – Сто галеонов! Это же целое состояние!

Я не знал, много это или мало, но огромных размеров золотые произвели на меня некоторое впечатление.

– И что на это можно купить? – спросил я.

– Сто галеонов – это неплохие деньги. Хотя, конечно, не состояние, – сказал Нотт со знанием дела. Я подумал, хватит ли их на новые ботинки, но спрашивать не стал. Пирс, наконец, дочитал письмо и положил его на кровать.

– Ну поздравляю, – сказал он. – Начинаешь карьеру.

– Какую карьеру? – поинтересовался Флетчер.

Я посмотрел на Пирса. Тот поднял брови:

– Это ваши дела, я тут не при чем.

– Его отец хочет купить у меня рисунки, – сказал я.

– Ничего себе, – протянул Нотт. – Пошли ему Хагрида у бочки, он у тебя хорошо получился. Особенно эта дрянь, которая у него с руки стекает.

– Фестралова вкуснятина, – пробормотал я и взглянул на Пирса. – Слушай, ты должен помочь мне отобрать рисунки – я понятия не имею, что твоему отцу может быть интересно. К тому же, мертвых детей у меня больше нет.

– У тебя есть много чего другого, – ответил Пирс. – Но так уж и быть, помогу.

Остаток вечера мы провели, раскладывая рисунки на несколько куч. В одну клали рабочие наброски, которые не представляли никакого интереса, в другую – работы, которые, по моему мнению, были слишком банальны или недостаточно хороши с художественной точки зрения, а в третью – те, что я собирался послать Клайву Пирсу. Под конец в последней куче накопилось десятка три рисунков, включая портреты Снейпа, Дамблдора, Макгонагалл и Хагрида у бочки.

– Не посылай ему все, – посоветовал Пирс. – Пошли для начала пять. Может, самому ему не слишком интересно будет покупать Хагрида или Макгонагалл, но он водит знакомство с кучей народа, и многие живут не в Европе. Для них это будет экзотикой.

Следующим утром на уроке Биннса я написал ответное письмо, аккуратно свернул рисунки в трубочку, завернул их в простую бумагу, наложил водоотталкивающее заклятье – всю эту неделю дожди шли практически не переставая, – а после обеда мы вместе с Пирсом привязали посылку к Лете и отослали ее домой.

Единственным местом, где палочка Левиафана вела себя нормально, был тренировочный зал. Я не прекращал своих занятий, но моя голова полнилась мыслями о том, что же происходит во мне и в Хогвартсе. Мне казалось, что все это может быть как-то связано, но не понимал, как. Тем временем я закончил изучать движения руки для заклинания огненной плети – наступило время осваивать его на практике.

В один из вечеров я уединился в зале, с трудом успокоил взбаламученное за день сознание и, убрав рюкзак и рабочие книги подальше в коридор, вышел на середину зала. Сосредоточившись, я поднял левую руку, произнес:

– Flamma Flagrum! – и резко выбросил кисть вперед.

Из кончика палочки вылетела тонкая огненная струя. Палочка мгновенно нагрелась, хотя в книге ничего не было сказано об этом эффекте. Ладони, в которой я держал палочку, стало горячо, но заклинание уже работало, и чтобы прекратить его, нужно было сделать два особых движения.

Плеть оказалась длиной не меньше четырех метров. Она вяло свисала с кончика палочки, свернувшись кольцами на ковре и прожигая его насквозь. В зале запахло паленой шерстью, а от едкого дыма, быстро поднимавшегося от ковра, защипало глаза. Я проделал нужные движения, и плеть исчезла.

Разогнав дым и убрав с пола ковер, я повторил упражнение. На этот раз палочка грелась меньше, а плеть вела себя более активно. Она не слишком меня слушалась, но и не бесилась, об опасности чего неоднократно предупреждал анонимный автор учебника, указывая на неподчинение плети как на основную причину отсечения конечностей у неопытных колдунов. Под конец часа я умудрился срезать со стены несколько фрагментов темной обивки, которые теперь медленно тлели на каменном полу. В следующий раз, подумал я, все эти горючие материалы со стен надо будет убрать.

Тем временем приближался очередной квиддичный матч. Гриффиндор играл против Слизерина, и Пирс снова начинал злиться на Малфоя, который коварным способом лишил его места в команде.

– Вот увидите, Малфой облажается, – говорил он, не особо скрывая своего удовольствия, – и мы снова продуем.

– Ты действительно хочешь, чтобы мы проиграли? – расстроено спросил Флетчер, когда мы спускались в подземелье на урок зельеварения.

– Теперь уже не знаю, – сказал Пирс, злорадно улыбаясь. – Может, и хочу.

В отличие от Флитвика и Макгонагалл, Снейп не составлял для меня никаких особых расписаний, вместо этого заставляя варить на уроке по два зелья за раз. Таким образом я снова обгонял своих одноклассников, однако, не испытывал от этого особой радости. Если у меня что-то не получалось, Снейп приглашал меня в лабораторию по субботам, лишая возможности сходить к Хагриду, отдохнуть от бесконечной учебы и спокойно порисовать.

Однажды он едва ли не слово в слово повторил замечание Макгонагалл, которое она сделала мне в прошлом учебном году.

– Что толку от того, что вы следуете букве учебника, – сказал он мне на одном из занятий, глядя, как я переливаю только что сваренное зелье ускоренного роста во флакон, на который предварительно наложил заклятье инертности, чтобы тот не вступил в реакцию с раствором. – Все, что я вижу в вашем исполнении, это примитивная механика, повторение уже сделанного. Учитесь мыслить самостоятельно. Рецепт, приведенный в книге, не обязательно является лучшим вариантом приготовления. Зелье, которое вы сейчас сварили, можно сделать иначе.

– Как? – спросил я и тут же понял, что совершил ошибку – Снейп слегка улыбнулся и произнес:

– А вот об этом вы расскажете мне в субботу.

Малфой хихикнул:

– Бедняга Ди снова лишится общества своего волосатого дружка…

– Заткнись, Малфой, – процедил я сквозь зубы. Последнее время этот блондин бесил меня все сильнее.

– Не указывай мне, что делать! – Малфой повернулся ко мне и выставил вперед палочку.

– Чтобы оторвать тебе башку, мне даже палочка не понадобится! – угрожающе произнес я, не двигаясь с места, и словно в ответ на возникшую злость палочка Левиафана начала распространять по моему телу волны энергии.

– Да неужели! – Малфой поводил палочкой из стороны в сторону. – А ну попробуй!

Я следил за движениями его руки, чтобы вовремя убраться с пути заклинания. Свое оружие вынимать не хотелось – агрессии, которая с недавних пор поселилась во мне, было не место в переполненной лаборатории.

– Прекратить, – Снейп, наконец, обратил на нас внимание. – Драко, уберите палочку.

Малфой нехотя послушался. Я покосился на внимательно следивших за нами гриффиндорцев и вернулся к работе. До субботы оставался всего один день. Как можно было придумать другой состав зелья за столь краткий отрезок времени, я себе не представлял.

Весь вечер я бился над выведением альтернативной формулы состава, пока названия растений и грибов не перепутались у меня в голове до такой степени, что я перестал отличать наперстянку от лютика. Отложив учебники в сторону, я подошел к картотеке, решительно положил руку на один из ящиков и подумал: «Северус Снейп». Картотека немного пошуршала и умолкла. Я заглянул в ящик. Там оказалось всего две карточки, и обе они указывали на номера «Ежедневного Пророка» тринадцатилетней давности.

Матч «Слизерин – Гриффиндор» закончился тем, что мы продули, как и предсказывал Пирс, а профессор Локхарт лишил поймавшего снитч Поттера всех костей на руке. Услышав об этом от Флетчера, я сделал себе пометку не забыть поискать это заклинание в справочнике.

Однако на следующий день стало известно нечто более тревожное – один из первоклассников был найден в коридоре таким же окаменевшим, как и миссис Норрис. Та до сих пор пребывала в обездвиженном состоянии (впрочем, никто из нас ей особо не сочувствовал – даже любивший кошек Нотт). Школа гудела, особо предприимчивые торговали амулетами, а Нотт написал письмо отцу и вскоре получил ответ.

– Он говорит, чтобы я держался от этого подальше, – недовольно произнес он, лежа на кровати перед отходом ко сну. Пирс читал астрономию, а Флетчер, по своему обыкновению, с головой погрузился в новый выпуск «Мира Квиддича».

Я в кои то веки дорвался до своих рисунков и трудился над изображением новой твари, подсмотренной у Снейпа в кабинете во время лабораторных занятий. На свой день рождения я получил очередной набор принадлежностей для рисования, на этот раз, помимо разнообразной бумаги, баночку туши с набором тонких перьев. В такой технике я еще не работал и нашел ее чрезвычайно привлекательной для передачи мелких деталей разнообразных монстров.

– Неужели ты собирался заняться поисками чудовища? – спросил Пирс.

– Очень надо… – буркнул Нотт. – Я к тому, что отец наверняка что-то знает, но ничего не говорит.

– А Малфой?

– По-моему, он тоже не в курсе.

– Кстати, кто сегодня подбросил петарду в котел Гойла? – поинтересовался я.

– Мы решили, что ты, – сказал Пирс. Я поднял голову:

– Я? Мне что, жить надоело? Да Снейп любого, кто это сделал, в порошок сотрет.

– Не знаю, не знаю, – с сомнением в голосе сказал Пирс и перелистнул страницу. – Он к тебе неровно дышит.

Я взглянул на Нотта. Тот слегка улыбался.

– Вы это серьезно?

– Что ты любимчик Снейпа? Конечно. Это все знают.

– Я не любимчик Снейпа! – разозлился я. – Малфой – любимчик Снейпа!

– Смотрите-ка, он засмущался! – Нотт захохотал. Пирс тоже улыбнулся.

– Два придурка, – сказал я и вернулся к своему рисунку.

Через несколько дней на доске объявлений появилась листовка, сообщающая об открытии клуба дуэлянтов. Мы с нетерпением ожидали начала мастер-класса, а вечером отправились в Большой зал, где вместо привычных обеденных столов уже стоял длинный золотой помост в окружении свечей. Мы сгрудились вокруг помоста, строя предположения, кто и с кем здесь будет драться. Долго ждать не пришлось – откуда ни возьмись, на платформу выскочил Локхарт в шикарной фиолетовой мантии и прошелся по нему, как модель по подиуму. Следом за ним поднялся Снейп.

– Ну все, Локхарт покойник, – сказал Нотт.

– Вот было бы славно, – проговорил Пирс.

Не подозревая о своей печальной судьбе, Локхарт тем временем произнес краткую речь о дуэлях, представив Снейпа своим помощником. Если бы профессор мог убивать взглядом, от Локхарта осталось бы не больше, чем от плюющегося коровяка. Наконец, противники поклонились друг другу и отправились к краям помоста.

– Сделайте его, профессор! – сказал я, когда Снейп проходил мимо. Он хмуро покосился на меня, а Пирс усмехнулся:

– Раньше я не замечал в тебе такой кровожадности.

– Так то было раньше, – ответил я. Снейп и Локхарт остановились.

– Итак, на счет три, – заявил Локхарт, вытягивая руку с палочкой. – Раз, два, три…

– Expelliarmus! – крикнул Снейп, и из его палочки вылетела алая молния, которая сбила преподавателя защиты от темных искусств с ног, отшвырнув с помоста к стене. Мы заулыбались. Поверженный Локхарт выглядел жалким. Сочувствующие поклонницы принесли ему выбитую палочку, а Снейп смотрел на него так, что Локхарт больше не решился вызывать его на показательные выступления. Вместо этого он предложил Снейпу разделить всех на пары и посмотреть, как мы усвоили продемонстрированное заклинание. Мы с Пирсом тут же отошли подальше от помоста и нацелили друг на друга палочки, но когда нас заметил Снейп, то немедленно разделил, отправив Пирса к какой-то девочке из Равенкло, а меня поставив со светловолосым Захарией Смитом из Хаффлпаффа.

– Итак, – воскликнул Локхарт. – Встаньте напротив своего партнера и поклонитесь.

Мы со Смитом отвесили друг другу дежурный поклон.

– Теперь прицельтесь и попытайтесь друг друга обезоружить, – продолжил Локхарт. – На счет три…

Смит ударил на счет два, но месяцы тренировок не прошли для меня даром: Смит произносил заклинание вслух, а это требовало как минимум секунды, за которую я отпрыгнул с пути заклинания, а потом, упав на одно колено, выстрелил в ответ. Палочка Смита отлетела под помост, и он, скорчив недовольную мину, полез ее доставать. Я поднялся и огляделся по сторонам. В зале царил полный хаос. Флетчер валялся на полу, сраженный кем-то из Хаффлпаффа. Малфой бился с Поттером, Миллисент Балстроуд и Грейнджер колотили друг друга, позабыв об оружии, а Пирс и его соперница из Равенкло искали свои палочки под ногами у окружавших их учеников. Наконец, мой противник вернулся, но к этому времени Снейп и Локхарт остановили вакханалию.

– Лучше я вас научу блокировать атаку, – сказал Локхарт и занялся поиском добровольцев. Тем временем ко мне подошел Пирс.

– Ну как? – спросил он. Я пожал плечами:

– Могло бы быть и лучше. Почему он нас разделил?

– Не знаю… может, хотел, чтобы мы прикончили не друг друга, а кого-нибудь еще?

Мы расхохотались, но тут же умолкли, заметив, как посмотрел на нас Снейп.

На помост для демонстрации защиты взошли Поттер и Малфой.

– Сейчас еще посмеемся, – проговорил за нашими спинами Нотт. Я обернулся. Нотт выглядел потрепанным, но довольным.

– С кем ты дрался?

– С Патил. Она продула.

Мы снова обратили свои взгляды на помост. Снейп и Локхарт раздавали последние инструкции. Я не завидовал Поттеру – Снейп наверняка советовал Малфою какую-нибудь пакость.

Однако все оказалось не так уж плохо. Малфой выкрикнул заклинание змей – «Serpensortia», – и из его палочки вылетело пламя, превратившись в огромного черного полоза. Стоявшие рядом с помостом ученики в ужасе отшатнулись. Змея плюхнулась в центре платформы и недовольно зашипела. «Ну же, – подумал я, – это всего лишь змейка». Однако Поттер словно окаменел и даже не попытался направить на нее палочку.

Совсем не кстати в дело вмешался Локхарт. Его попытка уничтожить змею завершилась тем, что та подлетела в воздух, шлепнулась на пол и окончательно разозлилась. Наметив себе жертву в ошеломленной толпе, полоз направился прямо к ней. Поттер, наконец, вышел из ступора и бросился к твари, заорав:

– Не смей его трогать!

Змея замерла, обернувшись на его голос. По залу прокатился недоуменный шепот. Мальчик, на которого собиралась напасть змея, отчего-то оказался не слишком доволен происходящим.

– В какие игры ты тут играешь? – крикнул он и пулей вылетел из зала. Снейп направил на змею палочку, и та исчезла в облаке темного дыма. Настороженные голоса вокруг становились все громче. Снейп внимательно смотрел на недоумевающего Поттера, а потом отчего-то бросил взгляд на меня.

– Поттер – змееуст, – потрясенно прошептал Нотт. Я резко обернулся.

– Что ты сказал?

– Ты что, не слышал? – на его лице была написана смесь изумления и страха. – Он говорил на парселтанге!

– Это змеиный язык, – объяснил Пирс.

– Я знаю, что такое парселтанг, – сказал я. – Но…

– Поэтому змея остановилась! – Нотт заглянул мне через плечо. Я приподнялся на цыпочках и увидел, как гриффиндорцы в спешке покидают зал. Остальные ученики казались испуганными и потрясенными. Локхарт пытался привести себя в порядок, Снейп все также молча глядел на уходящего Поттера.

– Ну и что, ну парселтанг, – сказал я, решив, впрочем, не делиться тем, что я тоже змееуст.

– Знать змеиный язык – это редкий врожденный дар, – с некоторой завистью проговорил Пирс. – Салазар Слизерин был змееустом. И Сам-Знаешь-Кто.

– Ого, – сказал я. Теперь понятно, почему все так напряглись сейчас и почему я собрал толпу в Темном переулке, когда подошел поглазеть на клетки с рептилиями, где неосторожно обнаружил свой дар. Видимо, поэтому один я понял, что Поттер сказал змее… Я вздрогнул. Мне показалось, что головоломка, которую я пытался сложить последние недели, была как никогда близка к завершению – еще усилие, и я ее разгадаю. Все детали были у меня в руках, требовалось лишь правильно расположить их, связать одно с другим, найти все причинно-следственные связи. Я настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как толпа вокруг начала рассеиваться. Мои товарищи уже ушли. Подняв голову, я увидел, что Снейп теперь смотрит прямо на меня. Решив больше не задерживаться и не привлекать к себе лишнего внимания, я устремился вслед за остальными к выходу из Большого зала.