Текст книги "Хогвартс. Альтернативная история."

Автор книги: Amargo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 72 страниц)

Глава 23

Приближались летние экзамены. Нельзя сказать, что я был сильно поглощен подготовкой – чары, трансфигурацию и зелья я мог бы сдать с закрытыми глазами и так, а остальные предметы собирался полистать за неделю до экзаменов.

После моей встречи с Блэком профессор Макгонагалл заметно ко мне потеплела. Из нее ушли настороженность и недоверчивость, и даже задания стали чуть более разнообразными и творческими. Безусловно, в такой атмосфере работалось значительно легче.

Снейп, к моему сожалению, не сменил гнев на милость, все также не обращая на меня внимания. Впрочем, варить зелья я хуже не стал. «Подумаешь, какая цаца, ничего ему не скажи», злился я, поглядывая на профессора, расхаживавшего между рядами. Часто я заканчивал работу задолго до конца урока и остаток времени скучал за партой, наблюдая за тщетными попытками Лонгботтома и Крэбба сварить зелье, хотя бы отдаленно напоминающее то, что варилось в котлах Грейнджер, Пирса или Забини. Снейпу явно не нравилось мое безделье, но свое слово я сказал еще тогда, на лестнице, и если он не собирался нагружать меня заданиями, пусть смотрит, как я бездельничаю.

Мне хотелось поговорить с Люпином, но на первом его уроке, что произошел после моей встречи с Блэком, профессор выглядел настолько угнетенным, что я не решился к нему подойти. Наверное, имел беседу с директором, подумал я, выходя вместе со всеми из класса после подробной лекции о кожистой мухоловке (которую я так и не предложил Хагриду натравить на Малфоя). К сожалению, Люпин не принес ее в класс живой, позаимствовав у Снейпа большой стеклянный сосуд с заспиртованным экземпляром, и объяснил, что на экзамене ее не будет. По классу пронесся вздох облегчения.

К лету путем уже привычного подкупа я полностью восстановил утраченные контакты со змеиным населением Запретного леса. Мясо я доставал на кухне у эльфов, потому что Хагриду было ни до кого, кроме своего драгоценного гиппогрифа. Насколько я знал, где-то к концу экзаменов в Хогвартс должна была пожаловать комиссия с окончательным решением. Хагрид совсем приуныл, и общаться с ним стало невероятно сложно.

Наконец, начались экзамены. На трансфигурации я получил отдельное задание, поскольку превращать чайники в черепах-големов наловчился еще на втором курсе. Мне нужно было превратить кусок янтаря с впаянной туда большой мухой в саму муху. Запрещалось просто убирать янтарь и придавать жизненное подобие готовому насекомому. Нечто в этом роде я уже делал, хотя пока что находил такую двойную трансфигурацию довольно сложной. В конце концов муха у меня получилась, но, к сожалению, в воздух она так и не поднялась и опять оказалась раза в три больше нормальной. Макгонагалл покачала головой:

– Мистер Ди, у вас явная склонность к гигантомании. Я понимаю, что вы без труда можете ее уменьшить, однако… она еще и не летает. Давайте-ка снова – и сосредоточьтесь.

Флитвик задал мне проанализировать сломанный магический механизм: предстояло определить, что это за прибор, какие поломки в нем присутствуют, и, наконец, починить его. С чарами у меня не возникло проблем: прибор оказался универсальной ловушкой элементалей. Маги устанавливали их в стихии нужных элементалей, особым образом настраивали и, если все проходило гладко, на следующее утро в ловушке оказывалось две-три элементали, которых потом можно было приручить – или, при неудачном стечении обстоятельств, загреметь в больницу св. Мунго.

На экзамене у профессора Асвинн мы тянули билеты, где был вопрос по истории рун и изображение одной из рун Старшего Футарка, о которой нам следовало рассказать. С историей у меня, как всегда, возникли некоторые трудности, но про руну я рассказал бойко.

Выйдя из класса, я увидел сидящего на подоконнике Пирса с учебником в руках.

– Ну как? – спросил он меня.

– Да вроде сдал, – сказал я, останавливаясь рядом. – Полину ждешь?

– Ага.

– Она еще сидит, пишет, – ответил я. – А у нас зелья после обеда.

Пирс помахал учебником:

– Успеем. Обед еще не скоро.

– Ну ладно, – сказал я. – Пойду прошвырнусь на улицу.

– Стой, – сказал Пирс, положил учебник и соскочил с подоконника. – Мы тут с Полиной… в общем, хотели тебя спросить: ты ничего такого странного за Люпином не замечал?

– Странного? – Я сделал вид, что не понимаю, о чем идет речь. – Да нет, не замечал… разве что выглядит он неважно… иногда.

Пирс смерил меня внимательным взглядом:

– Темнишь, Ди.

– Слушай, – я вздохнул. – Ты же понимаешь, что такие вещи не стоит обсуждать. Тем более если препод тебя устраивает, и ты не хочешь ему ничего плохого.

Пирс расплылся в улыбке и снова забрался на подоконник.

– Ну и отлично! А то я сперва подумал, что Полина его просто невзлюбила. Я не собираюсь никому ничего говорить, – поспешно добавил он. – По-моему, это даже круто, что он… ну ты понял.

Мимо прошествовал какой-то понурый студент с Хаффлпаффа.

– По-моему тоже, – ответил я. – Но мне с трудом верится, что он останется у нас на следующий год.

На экзамене по зельеварению я постарался сварить идеальное загустевающее зелье, чтобы Снейпу было не к чему придраться. Поставив флакон на стол, я отправился в библиотеку повторять астрономию и историю магии, которую мы должны были сдавать завтра вместе с гербологией. Через день нас ожидал экзамен по защите от темных искусств. Я так и не поговорил с Люпином, однако теперь эта идея казалась мне не слишком удачной. Что я мог ему сказать? В конце концов, теперь он знает, что его лучший друг невиновен, и даже если Дамблдор дал ему втык за то, что тот не сообщил об анимагических способностях Блэка, ничего страшного с ним от этого не произошло.

Экзамен Люпина состоял из полосы препятствий, представленных некоторыми пройденными нами темными созданиями. Перед сундуком с боггартом я помедлил, но потом забрался внутрь, оказавшись в небольшом просторном помещении с комодом у стены напротив. Я стоял, ожидая, что оттуда вылезет боггарт, но того все не было и не было. Подойдя к комоду, я по очереди заглянул в каждый из ящиков, однако ничего, кроме пыли, не обнаружил. Раздосадованный, я выбрался наружу и сказал Гойлу, проходившему полосу передо мной:

– Это ты утащил боггарта?

Гойл удивленно поднял брови и помотал головой.

– Думаю, сейчас у тебя просто нет боггарта, – сказал стоявший у сундука Люпин. – Такое случается время от времени. Будем считать, что здесь ты тоже справился.

Я отошел в сторону и сел на траву, наблюдая за тем, как Флетчер неловко обходит финтиплюха, а потом покосился на Люпина. Приближалось полнолуние, однако профессор держался молодцом.

После Флетчера шла Панси Паркинсон. Лихо расправившись со всеми темными существами, Паркинсон нырнула в сундук, чтобы победить своего боггарта-многоножку, однако, судя по топоту и визгу, доносившимся из сундука, удалось ей это не слишком хорошо. Недовольная, она вылезла на свежий воздух и хмуро посмотрела на Люпина.

– Молодец, Панси, – похвалил ее Люпин. – Мне особенно понравился твой прием с загрыбастом.

Паркинсон сразу повеселела и отправилась к ждущим ее неподалеку подругам. Я тоже поднялся – Пирс, Нотт и Флетчер уже о чем-то совещались. Нотт указывал рукой на замок.

– Эй, – окликнул их я, подходя ближе. Нотт тут же замолчал, и все трое посмотрели на меня.

Я пожал плечами – не хотите как хотите, – и пошел было к замку, но Нотт сказал:

– Да стой ты.

Я остановился.

– Сюда приехал министр, – проговорил Нотт. – К Хагриду прислали Макнейра.

– Какого еще Макнейра?

– Это министерский палач, – объяснил Нотт.

– Палач? К Хагриду?! – потрясенно переспросил я.

– Да не к Хагриду, а к его гиппогрифу! – сказал Пирс. – Очнись, Ди, или у тебя от экзаменов совсем мозги усохли? Клювокрыла сегодня казнят! Поэтому здесь министр, Макнейр и еще какой-то старикашка. Так, для проформы – типа свидетели и все такое…

Я перевел взгляд на далекий дом Хагрида. Бедняга. Надо, конечно, сходить к нему, но сейчас обед, а потом – прорицания…

– Ладно, пошли, – сказал Пирс. Мы медленно направились к замку. Недалеко от входа я обернулся. Люпин, будто дирижер, размахивал палочкой, распределяя темных тварей по аквариумам и клеткам. Хоть бы он у нас остался, подумал я и поднялся по ступенькам к открытым дверям.

Прорицания были нашим последним экзаменом. К тому моменту, когда я поднялся в класс к Трелони, мои планы по спасению гиппогрифа приобрели космические масштабы. Я подумывал наколдовать метеорит; ему следовало упасть прямиком на столб, к которому прикован Клювокрыл, и порвать зачарованную цепь, после чего счастливое животное ускачет в лес, и будем надеяться, ему хватит ума не возвращаться.

– Итак, молодой человек, – печально встретила меня профессор Трелони. – Присаживайтесь вот сюда и расскажите, что вы видите в хрустальном шаре.

Я сел и вгляделся в туманный шар. Иногда я даже надеялся, что с помощью шара действительно можно что-нибудь увидеть. Но то ли это была полная ерунда, то ли время для сосредоточения оказывалось неудачным – я никогда и ничего в нем не замечал.

Вот и сейчас я пристально всматривался в туман, но мысли мои возвращались к плану по спасению Клювокрыла.

Вдруг меня осенило, и я резко выпрямился.

– Что, что? – заволновалась Трелони.

– Темная тварь, – проговорил я. – Такая страшная!

– Какая темная тварь? – оживилась профессор.

– Похожа на скелет с очень длинной головой.

– О, – Трелони слегка удивилась. – И что она делает?

Я посмотрел в шар.

– Хм… Она… она нападает на гиппогрифа – наверное, на того, что привязан у Хагрида. Боюсь, что все кончится плохо, – сказал я, не объясняя, впрочем, для кого именно. Трелони воодушевилась.

– Темная тварь с длинной головой… – задумчиво сказала она; глаза ее сверкали за толстыми стеклами очков. – Воистину вы углядели саму тьму, что сгущается над несчастным созданием.

Произнеся еще несколько драматических фраз, я поспешил вниз. Нужно было поспеть к Хагриду и разведать обстановку. Весь план казался мне гениальным и простым, а о том, какие последствия могут у него возникнуть, я даже не задумывался.

Поданную ранее апелляцию Хагрид проиграл, и министр сообщил ему, что казнь гиппогрифа состоится на закате. Мне не хотелось надолго задерживаться в доме лесничего – я как мог подбодрил его и, наконец, сказал, что хотел бы попрощаться с Клювокрылом. Хагрид в отчаянии уронил волосатую голову на руки. Уже стоя у дверей, я повернулся и добавил:

– Перестань так убиваться! Не показывай, что тебе плохо, а то им от этого будет только приятнее… Хагрид! Ты вообще слышишь, что я тебе говорю?

– Слышу, – глухо ответил Хагрид. – Ты прав, Линг, не надо им этого показывать. Вот и Дамблдор говорит, что я должен быть сильным. Но как… как тут быть сильным!..

Он опять спрятал лицо в ладонях.

– Хагрид! – позвал я его. – А твои гриффиндорцы знают, что случилось?

Хагрид поднял голову.

– Точно, надо им сообщить… – он поднялся с табурета и начал нервно копаться в хламе, собранном на большой тумбочке рядом с кроватью. – Надо написать…

Я потихоньку выскользнул из дома и подошел к гиппогрифу.

Цепь была сделана на славу, крепясь с одной стороны к прочному заговоренному ошейнику, а с другой – к небольшому столбику, вбитому в землю.

– Не знаю, что ты за зверь такой, если не хочешь на волю, – сказал я гиппогрифу. – И охота тебе тут стоять посреди огорода? Тебе этот колышек выдернуть – что мне траву сорвать. Может, все же попытаешься?

Клювокрыл мрачно посматривал на меня, придерживая одной лапой окровавленную тушку кролика.

– Ладно, не собираюсь я отнимать твоего кролика, – сказал я и обернулся к замку. На берлогу Хагрида выходило довольно много окон, и мне следовало занять наилучшую позицию для наблюдения.

Остаток дня я посвятил разведке. Обойдя три последних этажа, откуда открывался вид на лес и огород, где стоял гиппогриф, я выбрал окно на шестом этаже. Правда, отсюда была видна лишь небольшая часть огорода, но на кой он мне сдался – важно было видеть Клювокрыла, дверь дома Хагрида и тропу, по которой палач с министром пойдут из замка. После ужина я потихоньку смылся от своих приятелей, поднялся на шестой этаж и устроился на подоконнике в ожидании министерской комиссии.

Впрочем, очень скоро я заскучал. В этой части замка не висело даже картин, а никакой книги я с собой не захватил, поэтому мое внимание постепенно начало рассеиваться, и я довольно поздно заметил подходящую к дому Хагрида группу людей. Вскочив на ноги, я прижался к стеклу, чтобы рассмотреть, кто же к нему идет.

То, что среди членов этой делегации был Дамблдор, меня совсем не обрадовало. Если Дамблдор увидит моего патронуса, кто знает, как он на него отреагирует? Вдруг решит, что это какая-нибудь темная тварь… или даже сам Волдеморт? Внезапно я понял, какую глупость сморозил на экзамене по прорицаниям. И зачем я рассказал Трелони о патронусе, нападавшем на гиппогрифа? Если дело обретет огласку, она непременно раструбит о моем предсказании, и тут уж директору не составит труда вычислить, кто за этим стоит… Но отступать было поздно – делегация зашла в дом, и мне нужно было срочно начинать действовать.

Я прогнал из головы все мысли, попытался утихомирить колотящееся сердце и сосредоточился на клочке земли прямо перед тем местом, где стоял Клювокрыл. Времени было мало – скорее всего, только одна попытка, – и сейчас я был обязан управлять патронусом так, будто он – мое послушное орудие. Не позволяя себе усомниться в собственных силах, я взмахнул палочкой, указав ею на окно, и мысленно произнес заклинание, одновременно направив свое сознание в вырывающуюся из кончика фиолетовую молнию.

Патронус, вопреки моим ожиданиям, не слетел по воздуху с вершины замка, а возник прямо перед гиппогрифом. Мое восприятие снова раздвоилось. Но я совершенно не ожидал того, каким мой патронус увидит живой, движущийся мир. Прежде мне доводилось наблюдать только пустую комнату, каменные стены и самого себя на приличном расстоянии. А сейчас я находился в траве рядом с лесом, под восходящей луной и зажигающимися на ясном небе звездами, и переполняющие меня ощущения просто ошеломляли.

Своим человеческим сознанием я бы никогда не смог воспринять столько информации одновременно. Мир вокруг был полон жизни. Я видел ее настолько отчетливо, что эта отчетливость и ясность пугали. Повсюду шевелились какие-то существа – насекомые, мелкие и крупные зверьки, птицы… Я воспринимал их сразу, всем своим существом, даже не фокусируя взгляда. Спроси меня, где на ветвях сидит дикий филин, я мог бы сходу указать на него, хотя сейчас, в данный момент, вообще не смотрел в ту сторону. Я знал, сколько муравьев карабкается по столбу забора, сколько птиц пролетает над озером позади меня, сколько фестралов, скрытых в теплых сумерках, кружит над Запретным лесом… Даже воздух был живым: патронусу он казался серовато-серебристым, где-то густым, холодным, наплывающим с остывающего озера, а где-то почти прозрачным, поднимающимся снизу и принимающим различные причудливые формы. Все это пронеслось сквозь меня за несколько секунд, пока я и патронус привыкали к новой обстановке.

А потом Клювокрыл взбесился.

Увидев моего патронуса, он взвился на дыбы и издал хриплый, протяжный вопль. Если бы цепь позволяла, он бы наверняка на меня бросился. Впрочем, я того и ждал и послал патронуса ближе, чтобы раззадорить ленивого зверя. Клювокрыл рванулся вперед и вбок, пытаясь то ли достать меня, то ли оторваться от привязи. Я прыгнул к цепи и легко выдрал из земли столб, к которому та была прикована. Почуяв свободу, гиппогриф перемахнул через забор и забил крыльями, угрожающе надвигаясь на меня.

Драка в мои планы не входила. К тому же, еще секунда, и делегация, сидевшая в доме Хагрида, увидит, что происходит на улице. Не хватало только, чтобы Дамблдора обвинили в использовании Темных искусств… Я бросился вперед и замахнулся на гиппогрифа лапой. Острый коготь прочертил на его груди узкую рану, которая сразу же наполнилась кровью. Гиппогриф попытался долбануть меня клювом, но я легко избежал удара, отпрыгнув в сторону.

– Да улетай же, идиотская зверюга! – заорал я, и к моему изумлению, из горла патронуса вырвался высокий, пронзительный визг. Клювокрыл снова встал на дыбы, замахал крыльями и начал подниматься в воздух, волоча за собой цепь и столбик. В ту же секунду я почувствовал, что на меня смотрят. Резко обернувшись, я увидел раскрытую дверь дома Хагрида и одинокую фигуру, замершую на крыльце – крепкого мужчину средних лет, – но это было все, что я позволил себе рассмотреть. Вырвавшись из сознания патронуса, я взмахнул палочкой, и он исчез.

Это оказалось очень вовремя, потому что как только патронус пропал, на крыльцо вышли остальные члены делегации, в том числе и Дамблдор с Хагридом. Они смотрели, как Клювокрыл делает разворот над опушкой и летит в лес, издавая вопли, которые слышал даже я на своем шестом этаже. Кто-то из делегатов оживленно жестикулировал; палач – тот самый мужчина на крыльце, видевший моего патронуса, – что-то говорил, обернувшись к остальным. Потом четверка побрела в замок, а Хагрид исчез в доме. Когда я снова взглянул на лес, гиппогрифа уже не было видно.

Я сунул палочку в крепление и потащился в подвалы. «Тупое копытное, – раздраженно думал я, напрочь позабыв о том, что моя затея в конечном итоге оказалась успешной, – с чего ему вздумалось на меня нападать? И что за манеры такие – привязываться к тем, кто кормит?» Потом я начал подробно вспоминать, каким мой патронус увидел окружающий мир, и сам не заметил, как добрался до входа в слизеринскую гостиную.

Наутро все только и говорили, что о побеге Клювокрыла. К счастью, о его причинах, судя по всему, никто так и не догадался. Через час после завтрака, когда мы вчетвером сидели под деревом на берегу озера, к нам подошел Малфой со своими дружками.

– Эй, – сказал он, – слышали новость?

– Про гиппогрифа что ли? Про него только глухой не слышал, – ответил Нотт, приподнимаясь на локте и глядя на Малфоя. Тот бросил на меня косой взгляд и продолжал:

– Значит, не слышали. Ну так вот. Оказывается, Люпин – оборотень.

– Ну да, а Флитвик – вампир, – хмыкнул Флетчер.

– Кто это сказал? – спросил Пирс у Малфоя.

– Люди, – ответил Малфой, пожав плечами. – Не все ли равно, кто именно? Дамблдор совсем с ума сошел – нанимать на работу оборотней.

– Он плохо тебя учил? – язвительно поинтересовался Пирс. Малфой скорчил недовольную рожу:

– Я не сомневался, что некоторым это может понравиться. Оборотни ведь тоже в некотором смысле полукровки.

– Прибереги свои комплексы для Гриффиндора, – усмехнулся Пирс. – Люпин хороший препод, а как ты вроде бы знаешь, на эту должность никто особо не рвется. Так что пусть лучше будет оборотень, чем второй Локхарт.

– А может, все дело в том, что оборотень – твой боггарт? – спросил я. Малфой ощетинился:

– А твой – какой-то драный старикашка!

– У меня уже нет боггарта, – сказал я, с удовольствием отметив, что никаких эмоций при словах Малфоя на меня не накатило. «Значит, я все же справился», подумал я.

– Погодите, он что, и правда оборотень? – Нотт уселся на траве, с недоумением переводя взгляд с Пирса на Малфоя и на меня.

– Правда, – сказали Пирс и Малфой в один голос.

– Так-так-так, – Нотт недовольно прищурился. – Вижу, кое-кто об этом давно знает!

– Не так уж и давно, – ответил Пирс. – Но меня Люпин устраивает, будь он хоть кем угодно. Это у Малфоя проблемы с самооценкой…

– Заткнись! – разозлился Малфой. – У меня нет проблем, но они могут возникнуть у тебя!

– Вероятность этого стремится к нулю, – спокойно произнес Пирс. – А ты всегда пытаешься выставить себя лучше других. Это и означает проблемы с самооценкой.

– Иди к черту! – огрызнулся Малфой.

Нотт посмотрел на меня:

– И ты знал?

Я пожал плечами:

– Ну знал… Люпин – нормальный мужик, мне не хотелось, чтобы все начали истерить, писать домой письма, и мы бы лишились преподавателя через месяц после начала учебы. Так что я молчал. И вообще – как это просочилось, хотел бы я знать… Кто растрепал?

– Люпин сам виноват, – сказал Малфой. – Всю сегодняшнюю ночью он носился по лесу, распугивая дементоров, а может, и гиппогрифа сожрал, которого должны были казнить. Если б его казнили, я бы забрал себе его голову, как трофей.

– Его голова была бы трофеем, если б ты ее отрубил, – сказал я. – А поскольку сделать это у тебя кишка тонка, голова тебе не досталась. И вообще, почему это Люпин бегал по лесу? Обычно он остается у себя в комнатах.

– Сбрендил потому что, – сказал Малфой, собираясь отчаливать. – Он сейчас наверняка уже пакует чемоданы, так что его поклонники могут еще успеть получить последние уроки. – С этими словами он развернулся и направился прочь. Его шестерки Крэбб и Гойл потрусили следом. Я поднялся на ноги.

– Ты что, действительно к нему собрался? – спросил Флетчер. – А вдруг он… ну… еще не пришел в себя после вчерашнего? Вдруг он тебя укусит?

Нотт усмехнулся. Я ответил:

– Тогда я тут сразу же всех перекусаю. Чтобы оборотни больше никого не напрягали.

– Потом расскажи, как все прошло, – Нотт потянулся и лег обратно. – А то такая скука… Может, в Хогсмид сходим?

– Я домой хочу, а не в Хогсмид… – начал Флетчер, но я уже шел к замку и не слышал, о чем они говорили. Люпин уезжает – всю ночь бегал по лесу – а что если они встречались с Блэком? Я припустился быстрее и через пять минут уже стоял у дверей профессора.

Только я поднял руку, чтобы постучать, как дверь резко распахнулась, и из кабинета Люпина вылетел Снейп. Я едва успел отскочить с дороги. Увидев меня, он замер, а потом процедил сквозь зубы:

– Вам что здесь надо?

«Так вот кто рассказал, что Люпин – оборотень! – вдруг догадался я. – Ну ты и гад!»

Возможно, эти мысли каким-то образом материализовались у меня на лице, поскольку Снейп вдруг расплылся в зловещей улыбке, обычно адресовавшейся ненавистным ему гриффиндорцам.

– Ах, ну конечно, – протянул он. – Зашли попрощаться…

Только я собрался ответить, как в дверях возник Люпин. Выглядел он не лучшим образом – всклокоченный, бледный, не выспавшийся, – однако голос его оказался тверд.

– Северус, – сказал он. – Пропусти мальчика.

Снейп резко обернулся и направил на Люпина указательный палец.

– Я тебя предупредил, – прошипел он. – Только попробуй раскрыть рот…

– Заходи, Линг, – сказал Люпин и отошел, пропуская меня в кабинет. Я скользнул внутрь и с грустью увидел стоявшие неподалеку от входа чемоданы, опустевшие аквариумы и клетки, голые полки в раскрытых шкафах. Снейп сказал Люпину что-то еще, потом развернулся и исчез в коридоре. Люпин вздохнул и закрыл дверь.

– Прости за эту сцену, – сказал он, возвращаясь к чемодану. – Ты, что называется, попал под горячую руку… – Он опустился на один из стульев и пригласил меня сесть рядом.

– Профессор, это ведь он всем раззвонил… – начал я с обидой в голосе, но Люпин меня остановил:

– Дело вовсе не в нем. Я подал заявление еще утром, когда вернулся из леса. Все равно к этому всё шло… Линг, я давно хотел поговорить с тобой, но никак не мог собраться с духом. Твоя встреча с Сириусом… ты не представляешь, как это было важно для всех нас – для Дамблдора, для меня, для всех, кто его любит… Ведь мы были друзьями еще с Хогвартса, мы вместе боролись с Волдемортом, и я так и не смог до конца поверить в то, что Сириус оказался способен предать Джеймса и Лили!.. И Петтигрю – все были уверены, что он погиб… – Люпин выглядел совсем несчастным, и я почувствовал себя так, словно был в этом виноват.

– Профессор, не расстраивайтесь… – начал я, но Люпин с удивлением поднял голову:

– Я не расстроен, Линг! Я счастлив – счастлив и невероятно благодарен тебе! Сегодня ночью много чего случилось, но по крайней мере сейчас Сириус в безопасности, а Гарри знает правду.

– Вы его видели?! – восторженно воскликнул я, разумеется, имея в виду Блэка.

– Да, мы виделись этой ночью, – сказал Люпин. – Он очень хотел поговорить с Гарри, объяснить, что тогда произошло, рассказать правду… ему пришлось схватить Рона, чтобы Гарри пошел за ним в Визжащую хижину… а потом туда пришел я. Сириус думал, что все до сих пор считают его виновным, но когда он узнал, что Дамблдор – благодаря тебе, – знает правду, видел бы ты его лицо!.. Он улыбался, наверное, впервые за эти тринадцать лет.

Мне становилось не по себе – выслушивать в свой адрес такие благодарности и откровения было крайне неудобно. Я бы предпочел узнать только фактическую сторону событий, без лишних эмоциональных драм, однако Люпин рассказывал об этой ночи, скорее, себе самому и не обращал внимания на то, что я чувствую себя не в своей тарелке.

– Питер… он тоже был анимаг, превращался в крысу. И можешь себе представить, что все эти годы он в своем животном обличье жил в семье Уизли!

– Уизли? – переспросил я, изо всех сил стараясь не расхохотаться. К счастью, Люпин на меня не смотрел.

– Этой ночью он был в руках у Рона… Мы превратили его обратно в человека. Он единственный, кто мог бы оправдать Сириуса, реабилитировать его в глазах магического сообщества… Мы решили отвести его в замок к Дамблдору, но когда вышли наружу… – Люпин покачал головой. – Все произошло по моей вине. Я забыл выпить зелье, которое сварил для меня Снейп… Оборотни опасны для людей, и я бы мог запросто напасть, но Сириус отвлек меня, превратившись в собаку, и мы убежали в лес. А потом, говоря откровенно, я мало что помню… Когда я вернулся, выяснилось, что Петтигрю воспользовался ситуацией и сбежал. – Люпин немного помолчал и продолжил: – А Сириус улетел.

– Как это – улетел? – удивился я.

– На том самом гиппогрифе, которого испугала какая-то тварь из леса, – сказал Люпин. – Вчера вечером Макнейр только о ней и говорил. Правда, кроме него ее никто не видел, но Клювокрыл действительно скрылся на глазах министра и Дамблдора. Сириус нашел его в лесу и улетел туда, где он будет в относительной безопасности. Конечно, министерство продолжит его поиски, да и Питер исчез, но ему было важно, чтобы Гарри узнал правду. Они с его отцом были лучшими друзьями. Гарри – его крестник…

– А дементоры? – спросил я. – Их теперь отсюда уберут?

– Конечно, уберут, – Люпин, наконец, улыбнулся. – Полагаю, этим летом ты сможешь свободно ходить в Хогсмид.

Возвращаясь от Люпина, я столкнулся с Поттером. Тот торопился вниз по лестнице, но при виде меня замедлил шаг. Мне не хотелось с ним общаться, и я целеустремленно прошел мимо. Однако после обеда, когда новость о гиппогрифе отошла на второй план, поскольку ее затмила новость о Люпине, он все же поймал меня и затащил в какую-то полутемную кладовую со старыми стульями.

– Слушай, надо поговорить, – начал он. – Насчет Сириуса… и вообще. Почему ты не рассказал мне все тогда, когда встретил его в коридоре?

– Потому что мне запретил Дамблдор.

– Ну и что!.. – начал Поттер, но я его перебил:

– Ты вообще в курсе, что Дамблдор не слишком-то меня любит? Я у него на заметке, и если попытаюсь выкинуть что-нибудь такое – например, нарушить данное ему обещание, – то нарвусь на серьезные неприятности. Так что я не собираюсь его злить.

Поттер с сомнением смотрел на меня.

– А почему он тебя не любит?

– Да не все ли равно? Не любит и не любит… Не всех же ему любить.

Мы помолчали.

– Жаль, что Люпин уезжает, – сказал я. – У нас довольно много народу знало, что он оборотень, но до сих пор это никому не мешало.

– А у нас Гермиона догадалась, – ответил Поттер. – И кто мог растрепать?

– Известно кто – Снейп.

– Откуда ты знаешь? А вообще да… – Поттер кивнул. – Наверняка он. Он же их ненавидит.

– Кого это – их? – как можно более равнодушно спросил я, хотя сразу насторожился.

– Люпина, Сириуса, моего отца… Это Сириус рассказывал, – ответил Поттер, присаживаясь на поломанную парту. – Они еще в школе враждовали. И потом, Снейп служил Волдеморту, а они с ним сражались. Сириус очень разозлился, когда услышал, что Снейп здесь преподает.

– Слушай, а ты, значит, видел, как Люпин превращается в оборотня? – поинтересовался я. Поттер слегка удивился:

– Как ты узнал?

– Я к Люпину заходил, и он в двух словах рассказал, что было ночью…

– Правда? – оживился Поттер. – А он тебе не говорил, кто спас нас от дементоров?

– Спас от дементоров? – Тут настала очередь удивляться мне. – О дементорах он вообще не упоминал!

Поттер взъерошил непослушные волосы и вздохнул:

– В общем, когда Люпин превратился, они с Сириусом убежали в лес, а этот Петтигрю обернулся крысой, потому что Люпин выронил палочку… ну и смылся, конечно. У Рона была сломана нога, он никуда не мог идти, а мы с Гермионой сначала не знали, что делать, а потом увидели над лесом дементоров. Мы решили, что они обнаружили Сириуса… – Поттер взглянул на меня. – Ты когда-нибудь видел их близко?

– Видел один раз, у леса.

– У леса?

– Это было перед тем квиддичным матчем, когда они пожаловали на поле. Наверное, выходили на разведку, – я усмехнулся. Однако Поттеру, судя по виду, было не до шуток. – Они, конечно, мерзкие, но ведь против них есть заклинание…

– Да, заклинание патронуса! Меня Люпин научил! – Поттер вновь оживился. – Мы с Гермионой пошли искать, но… в общем, у озера я остался один, – При этих воспоминаниях он вздрогнул. – Они едва не схватили его, но я вызвал патронуса, у меня все получилось, и дементоры улетели. Помню, что сидел рядом с Сириусом, потому что он потерял сознание… а потом всё, я отключился и очнулся уже в больнице, с Роном и Гермионой. Но ведь они ничего не знают, потому что тоже были без сознания. Может, Люпин тебе что-нибудь рассказывал? Ведь дементоры могли вернуться…

Я усиленно размышлял.

– Там должен был быть еще волшебник. Может, Дамблдор? Вдруг он увидел слетающихся дементоров и твоего патронуса?

– Он бы мне сказал, – задумчиво ответил Поттер.

– Может, это Блэк сделал? Пришел в себя, пролевитировал вас к мадам Помфри, а потом вернулся и улетел на гиппогрифе?

– Откуда ты знаешь про гиппогрифа? – удивленно спросил Поттер.

– Люпин сказал.

– А откуда об этом узнал Люпин, который всю ночь бегал по лесу?.. Хотя ты прав, это наверняка был Дамблдор – ведь он утром передал мне, что Сириус улетел… – Поттер улыбнулся. Я пожал плечами. Дамблдоровская таинственность порядком раздражала. Неужели парню нельзя было просто сказать – так мол и так, я за вами наблюдал, а потом, когда дело запахло керосином, помог и тебе, и твоему Сириусу… Поттер, кажется, правильно растолковал мое молчание и закруглил разговор, хотя и весьма своеобразно.

– Теперь Снейп всегда будет тебя ненавидеть, – произнес он. Я остолбенел.

– Это еще почему?

– Потому что благодаря тебе он узнал, что его старый враг невиновен.

Я тут же вспомнил взгляд, которым зельевар следил за мной во время рассказа о нашей встрече с Блэком. Действительно, они же враги… Представив, что оставшиеся четыре года Снейп будет смотреть на меня как на пустое место, мне стало не по себе. Попрощавшись с Поттером, я побрел к Хагриду поздравить его с успешным побегом Клювокрыла и на всякий случай расспросить, что видел Макнейр, однако голова моя полнилась совершенно иными мыслями – я помог врагу Снейпа. Я помог нескольким врагам Снейпа! Я помог сыну человека, которого он ненавидит. Как мне теперь быть? И почему, в конце концов, меня это так волнует?