Текст книги "Хогвартс. Альтернативная история."

Автор книги: Amargo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 72 страниц)

Глава 49

В декабре мы с Флитвиком приступили к изучению новой книги, которая по замыслу профессора должна была ввести меня в удивительный мир физики чар. Довольно живой, увлекательный справочник содержал основные положения этого раздела науки и объяснял многочисленные термины, выработанные за десятилетия ее существования. Многое Флитвик рассказывал сам, кое-что демонстрировал на практике, и к концу месяца я почти уверился, что физика чар представляет собой область, изучению которой вполне можно посвятить свою жизнь.

– Поскольку вы, Линг, больше практик, чем теоретик, – говорил мне Флитвик, – мне кажется, вам было бы интереснее заниматься экспериментальной физикой, нежели корпеть над формулами, однако, если вы решите поступать на этот факультет – в любом университете, будь то у нас, в Британии, или в Европе, – вам все равно придется проделывать много теоретических расчетов. Как вы понимаете, это необходимая часть обучения. Здесь, в Хогвартсе, в нашу задачу не входит объяснять ученикам принципы действия магии – мы рассказываем лишь о том, как ею пользоваться. В конце концов, рядовому волшебнику совсем не обязательно знать о законе сохранения энергии или структуре магических полей, о том, откуда берется дополнительная масса при трансфигурации, сколько во вселенной измерений и как их наличие влияет на магические операции. Рядовой волшебник пользуется магией, и это все, что его интересует…

– Меня интересует больше, – вставил я.

– И не вас одного, – довольно кивнул Флитвик. – В Европейском университете магии на факультет физики чар один из самых больших конкурсов. Так что на вступительных экзаменах вам придется соперничать с лучшими учениками многих стран мира.

Уроки профессора были невероятно увлекательными – я даже рискнул предположить, что и ему они доставляют удовольствие. Субботы стали лучшими днями всей недели, которых я ожидал с нетерпением. На время занятий у меня совершенно вылетало из головы все то, что тревожило остальное время: Волдеморт, деяния Пожирателей, наводивших теперь страх и на маггловское сообщество Британии, а также Дамблдор, который, несмотря на проклятие, выглядел вполне бодрым и жизнерадостным. Однако я не слишком обольщался его внешним видом. Проклятие не обязательно должно было проявлять себя так же, как оно действовало в самом начале – возможно, теперь его смертоносная сила накапливалась незаметно, а потом сжигала человека за несколько дней или даже часов.

Магию стихий мы тоже не забывали, но теперь Флитвик комбинировал ее с материалом, который мы проходили по физике чар. Однажды, воспользовавшись тем, что в конце занятия у нас осталось немного свободного времени, я поинтересовался у профессора, что он думает об аппортах:

– Сэр, а как вы считаете, при аппорте мы создаем новый предмет – точную копию вызванного, – или действительно переносим его из одного места в другое?

– О, во времена моей молодости это была одна из самых горячих тем для дискуссий! – пустился Флитвик в воспоминания. – Тогда исследования аппортов только начинали проводиться, и никто точно не знал механизма их действия. Впрочем, и сейчас на этот счет существует несколько теорий, поскольку для того, чтобы экспериментально подтвердить любую из них, у нас пока не хватает ресурсов. Я до сих пор придерживаюсь точки зрения подлинного переноса, а не копирования. Здесь можно было бы провести аналогию с аппарацией, однако с аппарацией в этом смысле все гораздо проще – задержка во времени зависит от расстояния. То есть если вы захотите аппарировать отсюда в Лондон, то потратите на это, скажем, три секунды, а если куда-нибудь в Австралию – то все десять-двенадцать. С аппортами такого эффекта не наблюдается – перенос осуществляется мгновенно независимо от расстояния. Однако вы понимаете, что мы не можем произвести эксперимент в космических масштабах – возможно, перемещаясь из одного конца Солнечной системы в другой, предмет потратит на это определенное время…

– Сэр, а волшебник может аппарировать на Луну? – не удержался я, подумав, что раз уж мы затронули космические масштабы, стоит задать и этот давно интересовавший меня вопрос.

Флитвик несколько секунд молчал, потом как-то замялся и, наконец, неловко произнес:

– Знаете, Линг, профессор Снейп иногда интересуется у меня, как идут ваши дела, что мы с вами изучаем… и это совершенно нормально, он все-таки ваш декан. Так вот, когда он услышал о новой книге, которую мы начали проходить, – Флитвик кивнул на лежащий на столе справочник, – то настоятельно просил меня… не подавать и не поддерживать в вас никаких безумных идей. «Безумных» – это его слово. Ну действительно, вам иногда такое в голову взбредет! – с легким осуждением в голосе добавил профессор, наверняка имея в виду мой старый эксперимент с Круциатусом.

Я был изумлен, причем не столько предусмотрительностью Снейпа, сколько тем, что Флитвик мог серьезно подумать, что я хочу отправиться на Луну. Должно быть, среди преподавателей у меня сложилась репутация экстремальщика.

– Да нет, я не собираюсь ставить над собой такие опыты, – усмехнулся я. – Просто мы еще на третьем курсе строили гипотезы, можно ли аппарировать на другие планеты и как это лучше сделать… Мне любопытно, только и всего.

– Очень надеюсь, что так оно и есть, – ответил Флитвик, продолжая глядеть на меня с подозрением. – Ну хорошо. Расскажу вам в двух словах. Теоретически – прошу заметить, только теоретически, – аппарация на другие планеты считается возможной. Но практически это неосуществимо как минимум по одной причине – расстояние. – Он махнул палочкой, и к столу подлетел один из мудреных приборов профессора. – Давайте-ка глянем… – Прибор опустился рядом со мной, и из его воронкообразного центра возник шар, который через секунду превратился в глобус Земли. – Так… Лондон… – Флитвик нашел Лондон и ткнул в него палочкой. – А теперь Сидней, раз уж мы с вами заговорили об Австралии. – Он ткнул палочкой в точку на австралийском континенте. – Итого – около 17 тысяч километров. Примем, что человек преодолевает его за десять секунд. – Профессор посмотрел на меня. – Подсчитайте-ка, сколько времени он потратит, чтобы добраться от Земли до Луны?

Я смущенно молчал, поскольку не помнил расстояния. Флитвик усмехнулся.

– Почти четыре минуты. И пока вы будете перемещаться, в течение этих четырех минут у вас не будет возможности дышать. Положим, проблему с дыханием вы как-то решите, но перед вами встанут новые – преодоление плотных слоев атмосферы, холод космического пространства, недружелюбные условия, царящие на поверхности нашего спутника… А представьте, сколько часов потребуется, чтобы при такой же скорости переместиться на Марс – ведь между нами расстояние в десятки миллионов километров!

Он отправил прибор обратно на полку и повернулся ко мне.

– В общем, Линг, проблема сама по себе интересная, но ее область – теория, не практика. Так что лучше выкиньте это из головы и отправляйтесь-ка на обед – мы с вами и так засиделись.

После обеда я не преминул поделиться новой информацией с Пирсом и Ноттом.

– Представляете, – в восторге заявил я, когда мы вышли из Большого зала и остановились неподалеку от его дверей, – если я решу аппарировать на Марс, когда он ближе всего к Земле, то перемещение займет всего девять часов!

Они переглянулись.

– И этого человека хочет приблизить к себе Темный Лорд? – пожал плечами Пирс. – Не иначе как ему потребовались свежие идеи.

Нотт не рискнул шутить на тему Волдеморта, однако спросил:

– Ты что, с самого третьего курса об этом думал?

– Это интересная теоретическая проблема, вы ничего не понимаете! – обиделся я. – Все равно аппарировать быстрее, чем лететь на корабле.

– Обалдел, – сказал Нотт.

– Это не лечится, – согласился с ним Пирс и поскорее переключился на другую тему:

– Скажите лучше, не хотите ли вы сходить завтра на рождественскую вечеринку к Слагхорну?

– Нет, – хором сказали мы. Пирс поднял брови, удивляясь такому единодушию.

– С чего это вдруг он решил распахнуть двери всем желающим? – поинтересовался Нотт.

– Не всем желающим, а только тем, кого приведут приглашенные, – сказал Пирс. – Он пригласил нас с Полиной, а мы приглашаем вас.

– Все равно не пойду, – сказал я. – Чего я не видел на этих вечеринках?

– Говорят, там будет вампир, – продолжил соблазнять нас Пирс. – Настоящий, откуда-то из Европы.

– Вампир, говоришь? – Нотт, кажется, слегка заинтересовался. – На вампира я бы посмотрел. Может, рванем, а, Ди?

– Рви, – ответил я. – А я не хочу, правда.

– Ладно, если передумаешь, скажи, – закончил Пирс и отправился навстречу выходящей из Большого зала Полине.

Нотт отправился в подвалы, а я – в библиотеку, поискать в журналах какие-нибудь статьи о межпланетной аппарации. Войдя в читальный зал, я увидел Дамблдора, беседовавшего о чем-то с мадам Пинс. Не желая им мешать, я остановился у каталога и задал ему поиск работ по нужной теме. Каталог справился очень быстро – в ящике оказалось всего несколько карточек, отсылающих к трем номерам журнала Практическое Чародейство за последние пять лет. Переписав номера и года, я уселся за стол в ожидании, пока Дамблдор закончит разговор.

Наконец, мадам Пинс освободилась, и я поднялся, чтобы подойти к ней со своим списком, однако направлявшийся к выходу директор остановился рядом с моим столом и произнес:

– Линг, ты меня не проводишь?

Вместе мы вышли из читального зала и неторопливо зашагали по коридору, где несколько лет назад я встретил василиска.

– Как тебе нравятся уроки профессора Слагхорна? – поинтересовался Дамблдор таким деловым тоном, словно решил проконсультироваться, оставлять ли Слагхорна на работе или уволить ко всем чертям.

– Нравятся, – ответил я, хотя за эти полгода почти ни одно из заданных зелий не доварил до конца, тратя слишком много времени на выведение формулы и, соответственно, ни разу не заработав «превосходно». Впрочем, и у Снейпа я никогда не получал этого балла, так что жаловаться было не на что.

– Он приглашает тебя в свой клуб? – продолжил Дамблдор.

– Нет, сэр.

– Хм, – Дамблдор, кажется, был слегка удивлен. – Обычно он замечает талантливых учеников…

– Значит, дело не в таланте, – ответил я.

Весь мой энтузиазм, с которым я шел в библиотеку, исчез без следа. Разговоры с директором, сколь бы познавательными они ни являлись, всегда требовали от меня больших энергетических затрат, уходящих на попытки понять причудливый ход его мыслей, вовремя вычислить, к чему он ведет длинную нить разговора, и не слишком демонстрировать то, что я чувствую и думаю на самом деле. Вероятно, Дамблдор все равно это знал, однако, ни на секунду не сомневаясь в его умении видеть собеседника насквозь, причем не столько за счет магической силы, сколько за счет знания психологии, я считал себя вправе не раскрываться перед ним, поскольку не понимал всех тонкостей его игры.

– Значит, не в нем, – согласился Дамблдор и остановился. – А завтра ты собираешься к нему на рождественскую вечеринку?

– Нет, – снова ответил я. – Пирс предлагал составить ему компанию, но я отказался.

Дамблдор кивнул.

– Тогда, если ты не передумаешь и не решишь все-таки отметить Рождество с товарищами, – произнес он, – загляни ко мне… скажем, часов в восемь. Хорошо?

– Хорошо, сэр, – послушно сказал я. Дамблдор слегка улыбнулся и покачал головой.

– Линг, ты всегда можешь выбирать. Если тебе захочется пойти на вечеринку – иди и не считай, что я ожидаю от тебя обратного. Если ты думаешь, что я ставлю тебя перед иллюзорным выбором, и ты не можешь предпочесть Рождество визиту в мой кабинет, не приходит ли тебе в голову и нечто другое – что правильным выбором может оказаться праздник? Или что любой из этих выборов является равноценным?

– Все равно вы хотите, чтобы я выбирал, – ответил я, – иначе назначили бы встречу на другой день, в который нет никаких вечеринок.

– Верно, – довольным голосом проговорил Дамблдор. – Ты должен знать, что делаешь и почему, а не просто слепо следовать чужой воле. Подумай и прими решение, которое покажется тебе наиболее правильным. В любом случае, если ты предпочтешь праздник, мы просто отложим нашу встречу до конца каникул.

Я молча кивнул. Дамблдор отправился к главному коридору, а я вернулся в библиотеку, взял у мадам Пинс журналы и забился в свой угол рядом с каталогом.

«Да, это вам не Волдеморт, – думал я, испытывая недовольство из-за предсказуемости своих мыслей, ход которых так легко вычислил директор, и какой-то азарт, словно мне предлагали сыграть в опасную, но увлекательную игру. – Темный Лорд, конечно, не дурак, но уж очень прямолинейно мыслит. А Дамблдор наоборот – как завернет, так все мозги сломаешь, пока разберешься, что к чему».

На первый взгляд, вопросы Дамблдора казались вполне безобидными и вели лишь к тому, чтобы узнать, чем я намерен заняться завтра вечером. Но с моей стороны было бы наивно так полагать. Слагхорн, его клуб… кто туда ходит, чем они занимаются? Тешат себя обычными светскими беседами, судя по рассказам Пирса – ничего примечательного. С чего вдруг Дамблдор решил, что я захочу туда пойти? Или он знал, что я не захочу, и намекнул, что мне все-таки стоит это сделать?

Я откинулся на спинку стула и принялся листать первый журнал, ища статью «Туннели Подпространства, или к Вопросу о Межпланетной Аппарации». Надеясь, что она отвлечет меня от безуспешных попыток разгадать очередную директорскую головоломку, я заставил себя начать чтение, хотя сперва концентрация на статье давалась мне с трудом. Однако минут через пять текст, сопровождаемый эффектными иллюстрациями и схемами, захватил меня настолько, что я просидел в библиотеке до самого ужина, пока мадам Пинс не выставила меня за дверь, в очередной раз посетовав на то, что даже в рождественские дни я предпочитаю книги и учебу нормальному человеческому отдыху.

Вечеринка Слагхорна начиналась в восемь, так что в воскресенье у меня было некоторое время на принятие решения. Что бы там ни говорил Дамблдор насчет отдыха, перспектива провести два-три часа в шумной компании людей, которых я и так видел каждый день, не слишком меня вдохновляла, поэтому я вновь отверг предложение Пирса и ближе к восьми вечера покинул спальню, отправившись на последний этаж к кабинету директора.

На одной из лестниц мне повстречалась принарядившаяся Луна.

– К Слагхорну? – спросил я ее.

– Ага, – ответила Луна. – Представляешь, меня Гарри пригласил! А ты пойдешь?

– Нет, – сказал я. – Настроение какое-то не праздничное… не до вечеринок.

– Жаль, – протянула Луна. – Мы могли бы тебя развеселить.

– Да я в порядке, – ответил я. – Просто не настроен на пирушки.

– Ну ладно, тогда я пойду, чтобы не опоздать.

Луна отправилась вниз, а я постарался настроиться на грядущий разговор с Дамблдором, который наверняка собирался задать работу клеткам моего мозга.

Горгулья у стены, за которой скрывался эскалатор, фыркнула при виде меня, но, не дожидаясь, пока я подойду ближе, отпрыгнула в сторону. Поднявшись наверх, я постучал и, услышав приглашение, вошел в знакомую комнату.

Сидевший за столом Дамблдор ни словом, ни жестом не показал, доволен он тем, что я пришел, или не доволен, ожидал он меня или нет. Поздоровавшись в ответ, он указал на второе кресло и убрал в стол какие-то бумаги, которые просматривал до моего прихода. Я сел, чувствуя себя как на приеме у стоматолога, к которому нас в интернате отправляли дважды в год.

– Знаю, ты не любишь выслушивать в свой адрес слова похвалы или высокой оценки, – начал Дамблдор, и я испытал легкую досаду, поняв, к чему он клонит. – Однако я считаю своим долгом сказать тебе, что в тот вечер ты вел себя очень мужественно, и, пусть с опозданием, поблагодарить за то, что спас мне жизнь. Боюсь, не будь тебя рядом, все случившееся могло бы иметь значительно худшие последствия…

– У меня не создалось впечатления, что я ее спас, – ответил я, надеясь, что эти слова не покажутся директору чересчур бестактными. Дамблдор покачал головой:

– Ты не представляешь, что значит для старого человека урвать у смерти лишний год. Это очень, очень большой срок.

Я кивнул, не зная, что на это сказать.

– Надеюсь, Линг, ты понимаешь, какие последствия для тебя имеет твой поступок? – спросил Дамблдор, продолжая поглядывать на меня из-за своих очков. – Не знаю, что сказала тебе змея и что ответил ей ты, поскольку парселтанг мне не знаком, однако ты разрушил крестраж без колебаний, не поддавшись его соблазнам, и если об этом станет известно Темному Лорду, он непременно постарается тебя убить.

Это не явилось для меня откровением.

– Вряд ли ему станет известно, – сказал я. – Откуда?

Дамблдор медлил с ответом.

– Ты ведь знаешь, что профессор Снейп являлся раньше верным сторонником Волдеморта, а затем в силу некоторых обстоятельств перешел на другую сторону? – наконец, проговорил он. Я кивнул.

– Но Темный Лорд до сих пор считает его своим преданным слугой.

Я снова кивнул.

– И многие в Ордене Феникса придерживаются той же точки зрения, – закончил директор.

Моему удивлению не было предела.

– Они считают, что профессор все еще служит Лорду? – переспросил я.

– Так им кажется, – подтвердил Дамблдор. «Ну и дураки», подумал я. Директор неторопливо продолжал:

– Скажи, Линг, а у тебя никогда не возникало сомнений, чью сторону занимает профессор Снейп на самом деле?

Не знаю почему, но я почувствовал себя оскорбленным. Выпрямившись в кресле, я, пожалуй, излишне жестким тоном заявил:

– Сэр, если у вас есть прямые доказательства того, что профессор Снейп на самом деле продолжает служить Волдеморту, зачем вам знать мое мнение?

Дамблдор улыбнулся так, будто я сморозил невероятную глупость.

– Линг, пожалуйста, просто ответь на вопрос, – попросил он.

– Не возникало! – сказал я, пытаясь справиться с возмущением. – А другие так считают потому, что он был Пожирателем, их врагом, и к тому же ведет себя не так, как им бы хотелось!

Дамблдор очень удивился.

– Ведет себя не так, как им бы хотелось? – переспросил он. – Признаюсь, я не очень понимаю…

– Ну как! – не сдержавшись, воскликнул я. – Он же не строит из себя кающегося грешника! Он просто делает свое дело, а все эти вечеринки, званые ужины… я имею в виду, когда мы были у Блэка… Он не хочет никому нравиться и завоевывать доверие тем, что правильно себя ведет.

Тут я остановился, чувствуя, что иначе меня может унести в какие-то совершенно посторонние дебри, поскольку я уже был готов припомнить свою банду и тех взрослых, которые выходили из тюрьмы и не могли рассчитывать на особую приязнь со стороны законопослушного социума.

Дамблдор молчал, задумчиво водя обожженной рукой по краю стола. Наверное, опять я ляпнул что-нибудь не то.

– Хорошо, – медленно произнес директор. – В принципе, это все, о чем я хотел с тобой поговорить…

Ну вот, ему снова удалось поставить меня в тупик. Мне-то казалось, что Снейп был так, для разминки, и сейчас завяжется настоящий разговор, а все закончилось, даже не успев начаться!

– … и как ни неприятно, должно быть, тебе это слышать, ты снова должен пообещать, что эта беседа останется только между нами, – закончил Дамблдор.

– Не понимаю, – решительно сказал я, покачав головой.

– Ты поймешь, – спокойно ответил Дамблдор. – Сейчас ты не видишь смысла в подобных обещаниях, но он есть, поверь мне. Однажды может возникнуть ситуация, в которой тебе захочется рассказать и о сегодняшнем разговоре, и о том, что случилось в ночь, когда мы с тобой добыли крестраж, но именно потому ты должен дать мне слово молчать, как бы тебе ни хотелось в будущем поделиться с кем-либо этой информацией.

– Мне это не нравится, – проговорил я, но не успел объяснить, почему, как Дамблдор, до сих пор рассеянно посматривавший то на дремлющего Фоукса, то на меня, внезапно выпрямился в кресле, как это сделал я несколько минут назад.

– А ты думаешь, мне это нравится? – спросил он. – Ты думаешь, мне нравится тратить свою жизнь на борьбу с Томом Риддлом? Я предпочел бы оставаться простым директором школы и уделять все свое внимание ученикам и преподавателям, нежели строить планы по нейтрализации Лорда Волдеморта и его подручных. Я делаю то, что делаю, не потому, что это доставляет мне удовольствие, а потому, что кроме меня это больше некому делать! Партия невероятно сложна, и чтобы поставить шах и мат, недостаточно просто снарядить отряд авроров и напустить их на то место, где вероятнее всего находится Волдеморт! Или, может, ты думаешь, что другим это нравится? Ремусу, Аластору, Артуру и Молли Уизли?.. – Дамблдор покачал головой, не сводя с меня глаз. – Все мы хотим одного, и каждый делает для достижения цели то, что может, то, что в его силах. Но так не бывает, чтобы все участники операции располагали одинаковым объемом сведений – это, я надеюсь, ты понимаешь? – Дамблдор замолчал и с недовольным видом откинулся на спинку кресла. – Однако, как ни удивительно, – продолжил он, – ты, Линг, один из самых информированных участников происходящего. Конечно, ты не знаешь всего, но, тем не менее, обладаешь гораздо большей информацией, чем многие другие и чем, видимо, представляется тебе самому. Именно поэтому я прошу тебя молчать – потому, что твои знания, откройся они остальным, могут в значительно большей степени повредить делу, чем помочь ему.

Мне очень хотелось поразмышлять, что же такого я могу знать, чего не знают остальные, но время для этого было неподходящим, и я заставил себя думать о другом. По сути, только что директор сказал, что все эти годы с момента первого появления Темного Лорда целью его деятельности являлась, как он выразился, нейтрализация Волдеморта. Неразумно было бы отрицать, что мне в этой партии тоже отводилась какая-то роль. Однако возникший у меня вопрос оказался не связан с тем, какая это роль. В конце концов, однажды все выяснится само собой. Гораздо больше меня взволновал старый полузабытый эпизод, случившийся на четвертом курсе, на рождественском балу.

– Вы сказали Каркарову, что я наложил на себя проклятье, – произнес я, и на лице у Дамблдора возникла легкая улыбка. Ну конечно, разве можно его чем-то удивить? – Но когда на Гриммо я спросил, знали ли вы, что Волдеморт хочет со мной встретиться, вы ответили, что нет.

– Я и не знал, – Дамблдор откровенно улыбался. – Это так, Линг, я не знал.

– Но вы предполагали, что нечто подобное может произойти.

– Предполагал.

– Поэтому вы сказали Каркарову и поэтому после драки с Краучем не стали наказывать меня за Круциатус… Вы хотели, чтобы Темный Лорд услышал обо мне, но я все равно не понимаю – зачем? Какой в этом смысл?

Дамблдор вздохнул, словно прежде надеялся, что ему не придется объяснять мне такие элементарные вещи.

– Смысл в том, чтобы ты сделал осознанный выбор, – сказал он.

– Но я его не сделал! – возразил я, имея в виду, что уничтожение крестража лишило меня возможности выбирать. Однако директор снова покачал головой, досадуя на мою несообразительность, и произнес:

– Ты сделал. Ты разрубил кольцо.

Неожиданно я оказался поставлен перед фактом, что до сих пор вообще не рассматривал свой поступок с такой точки зрения. Дамблдор прав – тогда, в ту ночь, я действительно имел реальную возможность убить его, и это не составило бы никакого труда. Директор был почти без сознания, а его палочка лежала у меня в креплении. Можно только представить всю радость Волдеморта при таком развитии событий – какая ирония! директор-гриффиндорец зарублен реликвией собственного факультета! – и то, как после этого он стал бы ко мне относиться. Вполне возможно, Дамблдор догадывался, перед каким искушением поставил меня крестраж, однако, с моей точки зрения, оно было слабым, и уничтожить кольцо оказалось проще простого. Вероятно, именно из-за этой простоты я и не считал, что в тот момент совершал какой-то выбор.

– Да, – огорченный своим непониманием, сказал я, – это мне в голову не пришло. Но все равно… и вы, и он – вы оба видите во мне что-то, что представляет для вас ценность, но я не понимаю, что именно. Мои способности не так уж и сильны…

Я посмотрел на Дамблдора, ожидая от него хоть каких-нибудь пояснений.

– Твоего потенциала вполне достаточно, чтобы Волдеморт выполнил то, о чем говорил в Министерстве, – ответил Дамблдор после недолгого молчания. – Со временем он действительно мог бы сделать из тебя сильного воина, поскольку ты обладаешь всеми необходимыми для этого качествами, о которых я не буду распространяться, зная, как ты не любишь, когда тебя хвалят… Ну а мне, конечно же, хотелось, чтобы такой перспективный боец стоял на моей стороне.

Что ж, эта версия в числе прочих действительно приходила мне в голову.

– Но если вы хотели, чтобы я был на вашей стороне, для чего тогда…

Внезапно я замолчал, поскольку, наконец, осознал сложную, как мне казалось прежде, схему действий и ожиданий директора на мой счет.

– А вы не думали, что я мог выбрать его? – спросил я через несколько секунд.

– Вероятность этого существовала, но, по моим предположениям, была ничтожно мала, – ответил Дамблдор с легкой улыбкой. – Вижу, ты, наконец, во всем разобрался?

– Более-менее, – вздохнул я, хотя в голове у меня царил полнейший бардак.

– Надеюсь, теперь ты готов дать мне обещание? – спросил Дамблдор.

Несмотря на все эти откровения, несмотря на слова директора о моей информированности, слишком многое продолжало оставаться за рамками моего понимания. Конечно, я пообещал молчать, но, возвращаясь в подвалы, испытывал неприятное ощущение недосказанности и вполне объяснимую тревогу из-за крайне туманных перспектив, нарисованных мне Дамблдором. По нижним этажам разносился шум слагхорновской вечеринки. От этого пира во время чумы мне стало совсем тошно, и я поспешил вниз.

В гостиной перед пылающим камином сидел Малфой, на этот раз без своего обычного сопровождения в лице Крэбба и Гойла. Нотт был прав, сказав в начале семестра, что с ним происходит что-то не то. Когда я вошел, он хмуро покосился в мою сторону и снова отвернулся к огню.