Текст книги "Хогвартс. Альтернативная история."

Автор книги: Amargo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 72 страниц)

От патруля мои мысли перенеслись к профессору Асвинн. Заподозрить ее в симпатиях к Темному Лорду было трудно: профессор жила вне политики, с головой погрузившись в науку, и все свое свободное время посвящала написанию различных статей, регулярно заглядывая в библиотеку за новыми материалами. Однако с позиции интересующегося человека сведение такой широкой области магии, как рунная, к одним переводам, представлялось серьезным недостатком. Неудивительно, что Асвинн тут же воспользовалась ситуацией и поговорила со Снейпом. Собираясь во «Флориш и Блоттс», я составил целый список книг, которые хотел приобрести, а теперь заодно узнаю, что приготовила для нас профессор.

За те месяцы, что меня не было в Хогсмиде, деревня почти не изменилась, разве что на улицах время от времени попадались одинокие патрульные в тяжелых мантиях с капюшонами и палочками наготове. Нигде не задерживаясь, я отправился прямо к Аберфорту, до которого наверняка уже дошли слухи о результатах моего визита к Темному Лорду. Я предполагал, что Дамблдор обсудил с ним возможность такого развития событий, на что намекало сказанное мне после похорон «не геройствуй», которое теперь, постфактум, можно было расценить как намек на грядущую встречу и совет, как на ней себя вести.

В «Кабаньей голове» оказалось довольно людно. В основном здесь собирались местные жители из тех, что предпочитали полумрак залитой светом таверне Розмерты, а также странные личности, умевшие приспосабливаться к любому режиму. За столиком неподалеку от двери допивала пиво небольшая компания Пожирателей. Аберфорт с обычным для себя мрачным видом отсчитывал кому-то сдачу.

– Ну что, выпустили, наконец? – буркнул он, когда я подошел к стойке. Дождавшись, пока клиент с бутылкой отчалит к себе за стол, я спросил:

– Тебя еще интересует твой заказ?

– Интересует, – ответил Аберфорт. – Давай в комнату, – и указал на дверь в подсобное помещение.

В полутемной комнатушке, заваленной старыми ящиками, посудой и какими-то непонятными коробками, я вытащил из рюкзака картины и положил их на маленький стол, убрав с него несколько пыльных железных котелков. Вошедший Аберфорт быстро просмотрел полотна и проворчал:

– Это что, по-твоему, сельские пейзажи? Вот эти пни, коряги, кочки болотные? И башню какую-то намалевал… Ладно, возьму, не выкидывать же на помойку.

– То есть? – не понял я. – Все возьмешь?

Аберфорт посмотрел на меня с недоумением.

– Разумеется все, а ты что думал! Ты теперь знаменитость, кое-кто за одну такую картину с десяток галеонов отвалит. Погодник твой, конечно, больше дерет, но здесь другая клиентура, не такие богачи. Заходи в октябре, может, к тому времени что продам.

На несколько секунд я утратил дар речи – такой поворот оказался для меня полнейшей неожиданностью.

– А почему ты сразу не сказал, что собираешься их продавать? – воскликнул я. – Решил, что буду против?

– Мало ли, – бросил Аберфорт, убирая картины за груду ящиков у стены. – Сколько тебе Пирс платит?

– По-разному, – я пожал плечами. – В среднем – сотня за картину.

– Сотня? – в изумлении повернулся ко мне Аберфорт. – Сотня галеонов за какую-то картину?!

– Эй, долго нам еще ждать? – раздался недовольный голос из зала, и Аберфорт, качая головой, покинул подсобку. Я последовал за ним, обошел стойку и уселся на высокий табурет, намереваясь разузнать, с чего это он вдруг заинтересовался продажей произведений искусства.

– Зачем тебе вообще их продавать? – облокотившись о столешницу, спросил я, когда очередной посетитель забрал кружку с пивом и вернулся за столик. – Может, лучше открыть галерею? Развесь по стенам – того гляди, соберешь однажды полный зал.

– Тоже мне остряк нашелся, – недовольно пробурчал Аберфорт, ставя передо мной пыльную бутылку сливочного пива и стакан. – Ты вопросов не задавай, а делай, что говорят. Пивом вот угостись да поговори со стариком.

Вылив содержимое бутылки в высокий стакан, первую минуту я пил в молчании, разглядывая то и дело подходивших к стойке посетителей, а когда, наконец, мы снова остались одни, Аберфорт спросил:

– Как дела-то? Учиться еще не надоело?

Я чуть не поперхнулся пивом.

– Надоело? Да разве это может надоесть? Например, профессор Асвинн сегодня сказала, что у нас изменилась программа по рунам, и мы больше не будем заниматься переводами. Наверное, станем теперь рунную магию изучать.

– Ясно. – Аберфорт снова отошел к клиенту, а когда вернулся, я уже допил свое пиво и собрался покидать бар.

– Уходишь? – спросил он.

– Мне еще в Лондон надо, за учебниками. Могу на обратном пути заскочить.

– Не надо на обратном, – Аберфорт убрал пустой стакан и оперся руками о стойку. – Насчет твоих картин. Сотню галеонов, конечно, я заплатить не смогу…

– Мне и не нужно… – начал я, но Аберфорт нетерпеливо махнул рукой.

– Да помолчи ты, дай закончить! Ну так вот. Приходи в октябре, приноси, что нарисуешь. Чудовищ твоих не надо, их погоднику отправляй, а мне – пейзажи. Понял?

– Только цену не слишком занижай, а то портреты подешевеют, – ответил я. – На черном рынке, конечно, свои правила, но какое-то равновесие должно соблюдаться.

– Ты только глянь! – проговорил Аберфорт, возмущенно качая головой. – Он будет учить меня торговать! Проваливай давай, а то ишь умник выискался!

Решив не выяснять, по-настоящему он разозлился или только для вида, я закинул рюкзак за плечо, вышел на улицу и, немного отойдя от «Кабаньей головы», аппарировал в Лондон.

Гостиница, в которую Снейп привел меня шесть лет назад, с тех пор совсем не изменилась. Внутри меня встретили все те же потемневшие от времени и дыма стены, широкие деревянные столы, трактирщик, которому я подарил свой рисунок, и с десяток волшебников, сидевших кто за стойкой, кто у стен, ближе к входу. Под внимательным взглядом лысого бармена я пересек зал, вышел из противоположной двери на задний двор и коснулся палочкой стены. В тот же миг в ней появилось и начало расти отверстие, а спустя несколько секунд я уже стоял в самом начале Косого переулка, с недовольством взирая на открывшийся передо мной вид. До начала учебного года оставалась всего неделя, и улица передо мной кишела людьми. Родители собирали детей в школу, а значит, среди этой разношерстной толпы с большой вероятностью могли оказаться и мои одноклассники.

Стараясь не глазеть по сторонам, я сразу же направился в располагавшийся неподалеку «Флориш и Блоттс». От меня не укрылось присутствие патрулей – два человека стояли в нескольких метрах от стены, через которую приходили и уходили волшебники, еще двое маячили у входа в кафе напротив книжного. Приближаясь к дверям, я заметил расклеенные по стенам соседних зданий небольшие плакаты с изображением Поттера и красной надписью «Разыскивается».

Во «Флориш и Блоттс» оказалась огромная очередь. Продавец и его помощники суетились, то и дело исчезая среди многочисленных полок, левитируя нужные книги и складывая их в бумажные пакеты. Очередь состояла преимущественно из родителей; несколько одиноких покупателей бродило между стеллажей. Я встал за высоким полным мужчиной, то и дело утиравшим салфеткой пот со лба. На широких подоконниках сидели уставшие дети; взрослые выглядели не менее утомленными из-за жары и духоты. В Лондоне оказалось гораздо теплее, чем у нас на севере, а дождя здесь не было в помине. Очень скоро и мне стало жарко в рубашке и плотной мантии, но делать было нечего, приходилось терпеть.

Наконец, подошла моя очередь, и я протянул продавцу свой список вместе с квитанцией профессора Асвинн. Через несколько секунд один из помощников выложил на прилавок небольшую пачку книг, завернутых в коричневую бумагу. Продавец махнул палочкой, бумага раскрылась, и под ней обнаружились две стопки учебников в мягком красном переплете. На обложке была изображена руна Хагалаз, а над ней стояла надпись: «Руны в теории и на практике».

– Двадцать экземпляров, – проговорил продавец. Пересчитав книги, я с трудом запихнул вновь запечатанную пачку в рюкзак и принялся ждать, когда помощники соберут мой собственный заказ.

В основном меня интересовали книги по тибетской магии во всех ее проявлениях, начиная с теоретических трактатов, призванных воспитывать духовный и магический потенциал колдуна, и заканчивая сугубо практическими тренировками. Также я заказал несколько учебных пособий – университетские практикумы по трансфигурации, чарам и магии стихий.

Наконец, помощники принесли и упаковали мои книги, я заплатил довольно приличную сумму, подумав, шутя лишь отчасти, что Пожирателям следует делать скидку, и с облегчением оставил за спиной душный магазин, направившись к гоблинам.

Банк Гринготтс производил внушительное впечатление. Прежде я видел его лишь раз и только издали, но еще тогда отметил подавляющую архитектуру этого здания, расположенного в окружении простых каменных двух– и трехэтажных домов. По обе стороны огромных дверей стояли гоблины, отвесившие мне поклон, когда я вошел в просторный зал с высокими арками, что уходили широкими дугами к прозрачному куполу.

Едва ступив на блестящий черный пол, я оказался охвачен смешанными и не слишком приятными эмоциями. Все здесь выглядело чересчур шикарным, все говорило о богатстве, успехе, о тяжелых кошельках и уважении в обществе. Какая-то часть меня, та, что до сих пор жила в прошлом, когда богатство и успех казались чем-то фантастическим, существующим лишь на экране или в мечтах окружавших меня людей, чувствовала себя в этом месте чужой и временно взяла верх над прежней решительностью. Я остановился неподалеку от входа, испытывая непривычную робость и осматриваясь по сторонам, словно по ошибке забрел не туда.

Большинство посетителей стояло у длинных прилавков между колоннами, а гоблины по ту сторону либо обслуживали их, либо занимались своими делами: отсчитывали и паковали монеты, носили какие-то бумаги, то появляясь, то исчезая за многочисленными дверьми, или колдовали, быстро проделывая над грудами галеонов и драгоценных камней жесты, напоминающие азбуку глухонемых.

– Молодой господин чего-то желает? – донесся до меня вежливый вопрос. Пока я осматривался, ко мне приблизился один из служащих.

– Я бы хотел открыть счет.

– Вы должны быть совершеннолетним, – уточнил на всякий случай гоблин.

Я кивнул.

– И иметь минимальную сумму в пятьдесят галеонов для начального вклада.

– Прекрасно, – сказал я. Гоблин указал на одно из свободных окошек слева.

– Проходите туда. Геза вас обслужит.

Приблизившись к прилавку, я встретился глазами с пожилым гоблином, при виде меня отложившим в сторону перо и какой-то бланк.

– Я хочу открыть счет, – повторил я. Гоблин молча вытащил из ящика пустую форму и протянул ее мне вместе с пером. Быстро заполнив пропуски и указав все свои данные, я слегка призадумался, лишь дойдя до пятого пункта. В нем значилось всего два слова – «чистокровный» и «полукровный», и напротив одного из них мне следовало поставить галочку. «Быстро они, – подумал я. – Магглорожденных, понятное дело, тут даже не предусмотрено». Отметив слово «полукровный», я написал начальную сумму вклада – тысяча галеонов, – расписался и вернул гоблину лист.

Тот пробежал его глазами, после чего снова посмотрел на меня и произнес:

– Какого рода счет вы желали бы открыть, мистер Ди?

– Чтобы перечислять на него деньги и иметь возможность в любое время их снимать.

– Проценты будут небольшими, – заметил гоблин.

– Все равно. – Я усмехнулся: еще неизвестно, останется ли у меня время на то, чтобы их потратить.

Проведя у окошка минут пятнадцать, я, наконец, получил на руки свой экземпляр договора, убрал его в рюкзак и направился к выходу, думая о том, можно ли было предполагать, глядя на это здание всего шесть лет назад, что однажды я заведу здесь счет и положу на него не такую уж маленькую сумму денег, не украденных и не подаренных, а заработанных собственным трудом?

Предаваясь таким мыслям, я спустился по широкой лестнице с намерением добраться до «Дырявого котла» и вернуться в Хогвартс, как вдруг дорогу мне преградила чья-то высокая фигура.

– Так-так-так. И кого это мы здесь видим? – сказала Беллатриса Лестрейндж, оглядывая меня с ног до головы. – Нашу новоиспеченную знаменитость, придворного портретиста Дамблдора.

Я осмотрелся. Неподалеку от Беллатрисы застыл Люциус Малфой, слегка похудевший на азкабанских харчах, однако не утративший врожденной надменности. Он держал под руку красивую светловолосую женщину в элегантной мантии, глядевшую на меня с таким равнодушием, будто я был пустым местом, а сбоку от нее стоял Драко с настороженным и чуть вызывающим выражением лица. «Значит, и отец Нотта вышел, – подумал я. – Что ж, хоть какие-то хорошие новости».

– Я тоже рад вас видеть, – сказал я Беллатрисе. – И мне, конечно, льстит, что вы знакомы с моими работами. Решите что-нибудь приобрести – непременно сделаю вам скидку.

– Не смей так разговаривать… – начал Малфой-старший, однако Беллатриса махнула рукой:

– Молчи, Люциус! Он только того и добивается, маленький провокатор! Тебе оказано высочайшее доверие, – снова обратилась она ко мне, – но даже мечтать не смей, будто тебе позволено то же, что и остальным!..

– Похоже, вы жалеете, что тогда, в Министерстве, бежали слишком быстро, – не смог я сдержать улыбки. – Мне так и не удалось вас догнать.

Рука Беллатрисы дернулась к карману мантии, но через секунду женщина овладела собой и вплотную приблизилась ко мне, окутав сладковатым и одновременно холодным ароматом своих духов.

– Не забывай, – негромко произнесла она, – что от твоего поведения зависит статус твоей крови. Будешь вести себя хорошо – останешься полукровкой, но только попробуй прыгнуть выше головы – тут же окажешься среди маггловских выродков, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Могу ли я считать ваши слова официальной позицией Темного Лорда? – поинтересовался я. Губы Беллатрисы превратились в тонкую линию, глаза сузились.

– Вижу, Снейп с тобой поработал.

Она обошла меня, задев подолом мантии, и стала быстро подниматься по ступеням ко входу в банк.

– Пока, Драко, – сказал я, когда Малфои двинулись за ней. – Увидимся в школе.

Женщина, шедшая рядом с Люциусом, обернулась так резко, что тот едва удержался на ногах.

– Только попробуй навредить моему сыну! – проговорила она, с трудом контролируя вспыхнувшую ярость. – Только попробуй пальцем его тронуть, тварь безродная!..

– Миссис Малфой, вы слишком драматизируете. Я просто попрощался, – усмехнулся я.

– Идем, Нарцисса – пробормотал Малфой-старший и потянул жену за руку. Бросив на меня испепеляющий взгляд, Нарцисса отвернулась и последовала за мужем и сестрой. Помрачневший Драко молча отправился за ними.

Я огляделся. В радиусе нескольких метров от места нашей встречи не было ни единого человека – все обходили нас, словно зачумленных. Весьма довольный состоявшейся беседой, я, все еще посмеиваясь, взял курс на «Дырявый котел», и скоро мои мысли перенеслись от Беллатрисы Лестрейндж и семейства Малфоев к новому учебнику по рунной магии.

Глава 57

Амикус Кэрроу сидел в широком кожаном кресле у камина, огонь которого освещал просторное, почти пустое помещение, и курил толстую сигару, какие раньше я видел только в кино. Он не стал утруждать себя оформлением кабинета: голые стены, у высокого приоткрытого окна с видом на Запретный лес – массивный стол и стул. Кроме этой мебели, камина и пары кресел в комнате больше ничего не было.

– Мы друг другу не нравимся, – прямо заявил Кэрроу, когда вызвавший меня из библиотеки Филч удалился в коридор. – Это нормально. Мы и не должны. Но хочешь ты того или нет, а сотрудничать нам придется. Директор, понятное дело, не станет тратить время на такие мелочи, как поддержание школьной дисциплины, поэтому дисциплина теперь наша ответственность – моя, моей сестры и твоя.

Кэрроу замолчал, сунув в рот сигару. Я стоял у дверей, полный нехороших предчувствий.

– Ты назначен старшим префектом, – наконец, продолжил заместитель директора, выпустив в сторону камина сизый дым. – То есть отныне, Ди, ты наш первый помощник, правая рука, так сказать. Тебе подчиняются старосты курсов, а ты подчиняешься нам… ну и Снейпу, разумеется. Учителям ты неподотчетен, что бы они тебе ни говорили и как бы ни возмущались. Их дело – учить, и пусть помалкивают, если не хотят неприятностей.

Он усмехнулся.

– Соблюсти дисциплину и не распустить учеников, знаешь ли, не так-то просто. Дамблдору это не слишком удавалось, – Кэрроу покосился на меня и вновь отвернулся к камину. – Но при новых правилах все пойдет как по маслу. Время болтовни прошло, настало время действий. Виноват – изволь ответить. Нарушил – будешь наказан. – Кэрроу бросил сигару в камин, поднялся на ноги и подошел к двери. Одного со мной роста, он избегал смотреть мне в глаза. – Идем.

Покинув кабинет, я увидел Филча, который все это время стоял в коридоре, ожидая нашего появления. Кэрроу захлопнул дверь и быстро направился к лестнице; мы последовали за ним.

Спустившись на первый этаж, Кэрроу повернул к хозяйственным помещениям. В эту часть замка я никогда не заглядывал: здесь располагались кладовые и комнаты Филча, а в тех краях, где обитал наш смотритель, не слишком хотелось бывать. Пройдя по слабо освещенному коридору и несколько раз свернув, мы в конце концов уперлись в глухую стену. Кэрроу ткнул в нее палочкой, и стена с низким скрежетом отъехала в сторону, открыв за собой темный узкий проход.

– Я же просил зажечь факелы! – раздраженно воскликнул Кэрроу, и отставший от нас Филч прибавил ходу.

– Зажжены, зажжены факелы! – Смотритель, наконец, приблизился к отверстию и сунулся было внутрь, но Кэрроу отпихнул его и первым шагнул в темноту. Я вопросительно посмотрел на Филча, однако тот махнул рукой, чтобы я шел вперед.

Мы оказались на небольшой площадке, от которой в темноту уходила спиральная каменная лестница. Где-то внизу раздавались шаги невидимого отсюда Кэрроу, и я начал спускаться, держась рукой за перила и поглядывая в черную яму, вокруг которой оборачивались неровные ступени. Филч снова отстал и ковылял где-то позади. Несмотря на развешанные по стенам редкие факелы, здесь действительно было темно, и я зажег Люмос.

Вопреки моему первому впечатлению, спуск оказался не слишком долгим. Внизу, на пятачке перед тяжелой железной дверью, ручка которой была сделана в форме венка из колючек, стоял Кэрроу, дожидаясь меня и Филча. Когда мы спустились, он коснулся палочкой венка, и дверь начала медленно открываться внутрь.

Чтобы осветить находившееся за ней помещение, одних только факелов было недостаточно. Кэрроу наколдовал желтоватый светящийся шар, неторопливо взмывший к потолку, и перед нами возник большой прямоугольный подвал, вызвавший у меня в памяти образы тюрем из некогда виденных кинофильмов.

По обе стороны широкого прохода располагались камеры. Три из четырех сторон каждой камеры составляли решетки, а четвертая, задняя, была образована неровной каменной стеной. Внутри стояли деревянные нары, из стен торчали вбитые кольца со свисавшими с них цепями. Камер было восемь, по четыре с каждой стороны. Передние решетки оказались сплошными – я не увидел в них ничего похожего на двери.

Кэрроу прошелся по коридору, всем своим видом напоминая ребенка, в восторге разглядывающего яркую витрину магазина игрушек. В противоположном конце прохода он показал мне две другие двери.

– Здесь карцер, темная, – сказал он. – Для рецидивистов. А за этой дверью – тролли.

– Будете кормить их первокурсниками? – спросил я. Кэрроу расхохотался, хлопнув меня по плечу, подошел к двери и коснулся ее палочкой.

Она еще только начала открываться, а мы уже почуяли обитателей следующей комнаты. Казалось, что резкий, тяжелый, сладковатый запах можно потрогать руками, настолько он был сильным. К горлу подкатил комок; бедняга Филч закашлялся и отошел на середину тюремного зала, однако Кэрроу даже глазом не моргнул. Стараясь по возможности не дышать, я зашел следом за ним и вновь увидел клетки, правда, на этот раз только две. В желтоватом свете шара, прилетевшего сюда из тюремного помещения, перед нами предстали спящие на полу тролли, огромные существа, со спины очень напоминавшие братца Хагрида.

– Обычно в темноте они впадают в спячку – месяцами могут дрыхнуть, – объяснил Кэрроу, осматриваясь по сторонам. – Но нам это неинтересно. У нас они будут бодрствовать. Тролли – наше наказание. Трудотерапия. Слыхал такое слово?

– А в чем наказание-то? – спросил я, убежденный, что само пребывание в зале с троллями уже является страшной карой.

– Клетки чистить, – объяснил Кэрроу. – Когда они проснутся, это нужно будет делать каждый день. Или через день. Как решишь.

– Как я решу?

Кэрроу снова захохотал. «Вот урод, – с отвращением подумал я. – Назло ведь придумал».

– Тролли – твоя забота, – сказал, наконец, Кэрроу. – Как старший префект, ты имеешь право сам назначать провинившихся на уборку их клеток. Кормят троллей эльфы, а вот чистить клетки станут твои нарушители. И не надо про то, что у тебя не будет на это времени. Не надо. Все эти ваши школьные байки мы знаем наизусть. Не нравится – иди к директору, но помни, что твои полномочия он одобрил сам.

Вернувшись в тюремный зал, я с невольным наслаждением сделал несколько глубоких вдохов, чтобы избавиться от мерзкого сладковатого запаха, который, кажется, пропитал весь мой организм. Мы остановились в центре рядом с Филчем, и Кэрроу продолжил свои объяснения. Его водянистые глаза перебегали от стены к стене, периодически останавливаясь на зависшем у потолка тускло светящемся шаре или на дверях в конце коридора.

– Распоряжения о том, кого сажать на цепи, отдаем мы с Алекто, – говорил он. – Ты можешь только рекомендовать. Распоряжения о заключении в карцер должны быть одобрены директором. Телесные наказания… – Кэрроу быстро посмотрел на меня, и глаза его вновь забегали. – Сомневаюсь, что ты на такое способен, это тебе не головы рубить. Занимайся пока своими троллями и следи за порядком, а там посмотрим. Надеюсь, все ясно? – Он на секунду обернулся к замершему позади него Филчу и вновь взглянул на меня, на этот раз задержав взгляд чуть подольше. – Даю тебе время, Ди… осмотрись тут как следует, а затем поднимайся в кабинет – скажу пароли на сентябрь и кое-какие заклинания. Не забудь закрыть дверь. Пошли, Филч.

Оставшись в одиночестве, я еще раз обошел тюремный зал, мысленно возмущаясь так некстати свалившейся на меня обязанности следить за троллями, потрогал прутья решеток, верхние и нижние концы которых уходили глубоко в каменные своды и пол, а потом, вспомнив выражение лица Кэрроу, остановился рядом с карцером и негромко позвал:

– Добби! Добби!..

Впустую прождав несколько секунд, я позвал еще раз:

– Добби! Ты обещал!

Это помогло. Неподалеку от меня возник эльф, однако выражение его лица недвусмысленно говорило о том, что видеть он меня не жаждет. Я молчал, прекрасно понимая причину его недоверия.

– Добби помнит о своем обещании, – не слишком дружелюбно произнес эльф, – но также он слышал, что теперь на руке у Линга – знак темного колдуна. Если это правда, Добби готов нарушить слово. Он не желает помогать тем, кто занял сторону его прежних хозяев.

– Я не могу тебя заставить, – ответил я, – и даже если б мог, не стал бы. Выслушай мою просьбу, а потом сам решай, выполнять ее или нет.

– Добби выслушает, – согласился эльф.

– Начиная с сентября, здесь станут держать провинившихся, – сказал я, указывая на ближайшую камеру. – Мне нужно знать, что тут происходит, когда в клетки начнут сажать учеников. А точнее, когда сюда будет спускаться Кэрроу.

Добби повел ушами.

– Он будет спускаться, чтобы наказывать. Разве Линг Ди этого не знает?

– Знает, – проговорил я. – Но мне нужны подробности.

Добби долго молчал, и я уже начал думать, что он откажется, неправильно поняв мои намерения.

– Хорошо, – наконец, ответил эльф. – Добби будет рассказывать Лингу, что происходит в тюрьме.

– Спасибо, – поблагодарил я, и после этих слов Добби аппарировал.

В последний раз обойдя свои новые владения, я потушил парящий под потолком тусклый шар, зажег Люмос и осветил железную дверь в поисках увитого колючками кольца. Однако в следующую секунду палочка едва не выпала у меня из рук: яркий луч света выхватил из темноты не только терновое кольцо, но и расположенное прямо под ним круглое черное отверстие – замочную скважину, не замеченную мной, когда я входил сюда следом за Кэрроу.

… Не знаю, сколько я простоял перед открытой дверью, не в силах пошевелиться от потрясения и обиды. Тюремщик! Дамблдор видел меня тюремщиком! Из всех возможных ролей он уготовил мне именно эту! Получается, Снейп назначил меня старшим префектом потому, что так планировал Дамблдор, и это Дамблдор, а не Кэрроу, желал, чтобы я наказывал учеников, заставляя их чистить вонючие клетки троллей!

Оскорбленный таким унижением и несправедливостью, я ухватился за ручку с шипами и, не обращая внимания на боль, потянул тяжелую дверь на себя. «За кого он меня принимает! За второго Макнейра? – возмущался я, поднимаясь по спиральной лестнице и сжимая в ладони светящуюся палочку. – Тюремщик! Палач! Таким он меня видит? Почему, черт возьми, он направил меня именно сюда – ведь я в этой школе и пальцем никого не тронул!..»

Принять тот факт, что для меня в схеме Дамблдора не нашлось никаких других дел, кроме как присматривать за провинившимися неудачниками, было почти невозможно, а потому, чтобы как-то разрядиться от переполнявшей меня обиды, тридцать первого августа, в последний день каникул, я пошел к паукам.

Прежде я не собирался навещать потомство Арагога, но сейчас мне хотелось адреналина, лесной темноты, какой-нибудь, пусть даже призрачной, опасности. Я был зол, обижен и разочарован, и немалая доля этого разочарования относилась к моему собственному поведению. Когда эмоции улеглись, мне стало ясно, что же Дамблдор хотел сказать этим назначением, но его благие намерения не смягчили мое сердце. Быть тюремщиком казалось невероятно унизительно – да еще эти тролли…

В тот день, как и во все предыдущие, шел ливень. Теперь, когда я стал префектом, Филч больше не провожал меня недовольным взглядом при выходе на улицу или по возвращении в замок и даже начал здороваться. Вероятно, перспектива целого года наказаний положительно повлияла на характер нашего смотрителя.

Укрыв голову капюшоном, я прошел неподалеку от хижины Хагрида, из трубы которой поднимался дым, и углубился в лес. Погода была под стать моему настроению, и хотя довольно скоро я замерз и промок, доставать палочку, чтобы обсушиться, совсем не хотелось.

Пауки встретили меня так же, как в прошлый раз. Их делегат покинул гнездо и разговаривал со мной неподалеку от входа, хотя я не собирался заходить внутрь. Возможно, это был тот самый арахнид, не советовавший мне связываться с кентавром Сильваном.

– До нас уже доходили слухи, – сказал паук. – Теперь мы видим, что они верны. Ты встречался с темным колдуном; в тебе его магия.

– Да, встречался, – ответил я, на секунду вспомнив о чарах Метки, нити которой отныне опутывали и мое тело.

Паук потоптался на месте. Капавшая с веток вода скатывалась по его голове с восемью блестящими черными глазами.

– Раньше он нас использовал, – намекнул арахнид.

– Нет, он ничего не передавал, – со вздохом сказал я. – Сейчас ведь нет войны.

– Ты дашь нам знать? – полувопросительно поинтересовался паук.

– Если мне будет поручено что-то передать вам, я, разумеется, это сделаю, – ответил я, решив ничего не обещать твердо – мало ли как работает сила Метки. Паук удовлетворился этим, развернулся и потопал к гнезду, а я, прежде чем вернуться в Хогвартс, отправился на свою поляну вызывать патронуса – мне уже давно хотелось посмотреть, не изменился ли он под влиянием волдемортовских чар.

Несмотря на предупреждение Снейпа о помехах из-за Метки, до сих пор я не замечал изменений в своем колдовстве. Хотя я не экспериментировал с серьезными заклятьями, простые заклинания давались мне так же, как всегда.

На поляне я в первую очередь решил поработать с плетью. Потратив десять минут на довольно вялые упражнения под холодным дождем, я пришел к выводу, что по крайней мере в режиме тренировки никаких изменений не наблюдалось. Возможно, дело было в том, что чары Метки не коснулись палочки, и ее собственные магические поля оставались нетронутыми.

Но перейдя к заклинаниям стихий, я сразу почувствовал разницу. На уроках с Флитвиком мы не занимались стихией огня, ограничиваясь только воздухом и водой, и если с воздушной стихией проблем почти не возникало, то вода подчинялась мне очень неохотно. Сейчас же все получалось наоборот. Заклинания воздуха вышли у меня лишь с третьего или четвертого раза, зато вода слушалась значительно легче, и на несколько секунд я даже отвел в сторону лившийся на меня с небес поток дождя.

Объяснить это было несложно. Чары Волдеморта, «водные» по своей природе, помогали творить водные заклятья. Это, конечно, не означало, что Темный Лорд имел дело только с водой, точно так же как и я не работал с огнем, кроме плети вообще нигде его не используя. Но я отлично помнил виденный в Министерстве щит-водопад, молочно-белые чары Метки и ауру охранных чар крестража. Категория этих заклятий могла принадлежать только водной стихии.

Теперь, под влиянием полей Метки, стихия воздуха, находившаяся в большем родстве с огнем, давалась мне с заметным трудом. «Что ж, нет худа без добра, – думал я. – По крайней мере, с водой будет меньше проблем».

Приближалось время обеда, но, несмотря на пробудившийся голод, возвращаться в замок мне не хотелось. Сегодня был последний свободный день – завтра в школу прибудут ученики, а потом снова уроки, контрольные, теплицы, Флитвик… Кэрроу и тролли! Проклятые тролли! И зачем только они здесь понадобились? Не школа, а какой-то зоопарк!

Дождь слегка поутих, и я, наконец, решил вызвать патронуса. Отойдя подальше от деревьев, я взмахнул палочкой, произнес заклятье и в ту же секунду понял, что делать этого мне не следовало.

Фиолетовая молния словно подернулась белесой дымкой, и в момент ее вылета я едва не упустил палочку, настолько сильной оказалась энергия заклинания. Возникший патронус действительно изменился: у него появился хвост, затылок теперь не опускался, а продолжал идти прямо и вверх, возвышаясь над шипастыми позвонками и оканчиваясь выростами, которых я уже не успел разглядеть, поскольку, едва обретя плотность, патронус развернулся и одним прыжком преодолел разделявшее нас расстояние.

Вероятно, его намерение напасть я ощутил на бессознательном уровне. Наши с патронусом движения оказались одновременными: он бросился ко мне, я – влево. Он слегка промахнулся, и зубастая пасть вцепилась мне в плечо, а правая лапа с размаху толкнула в грудь, погрузив когти в тело и швырнув меня на землю.