Текст книги "Хогвартс. Альтернативная история."

Автор книги: Amargo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 72 страниц)

Глава 53

Когда я спустился вниз и вышел во двор, Темная Метка над Астрономической башней уже догорала. Контуры черепа со змеей расплывались и таяли, утрачивая форму и делаясь похожими на тусклое зеленоватое облако болотных испарений. Повсюду, несмотря на поздний час, бродили стайки притихших и испуганных учеников. Несколько преподавателей собрались у входа в замок, негромко переговариваясь. В воздухе висел запах гари от подожженного дома Хагрида, подле которого молча лежал Клык, дожидавшийся хозяина. Я остановился подальше от ступеней и поднял голову, разглядывая растворяющуюся Метку.

– Эй, Ди! – Услышав за спиной знакомый голос, я обернулся и увидел Крэбба с Гойлом. – Ты знаешь, где Малфой?

Я молча смотрел на говорившего Крэбба, едва сдерживая ярость – эти идиоты выбрали для общения со мной крайне неподходящее время.

– Я ему не сторож, – наконец, произнес я. – К тому же, вам двоим лучше знать, куда он после всего собирался сваливать.

Крэбб с Гойлом переглянулись.

– После чего – всего? – рядом с нами остановился Пирс, обнимая за плечи мрачную и сосредоточенную Полину. – Ты, как всегда, опять в гуще событий?

И о чем я только думал, выходя на улицу, где сейчас болталась едва ли не вся школа? Впрочем, правильным ответом было «ни о чем». Последние несколько минут голова моя казалась совершенно пустой, не желая совершать любые, даже самые простейшие мыслительные операции.

– А Нотт отсиживается внизу? – спросил я Пирса вместо ответа.

– Нотт не отсиживается внизу, – раздался недовольный голос самого Нотта, который возник у меня из-за спины в сопровождении Панси Паркинсон и пары слизеринцев с седьмого курса. – Полегче с выражениями.

– Ты видел Драко? Он жив? – обратилась ко мне Паркинсон таким жалобным тоном, что я не решился сказать ей все, что думаю о предмете ее воздыханий.

– Жив, – кратко ответил я, надеясь ради ее же блага, что это был последний вопрос о Малфое.

– Смотрите-ка, – вдруг сказала Полина, кивая в сторону ворот. – Сам министр пожаловал.

Мы обернулись и увидели, как из-за ворот на территорию школы входит целая делегация во главе с министром Скримджером, шествующим впереди остальных, слегка опустив голову и целеустремленно глядя на распахнутые входные двери. Преподаватели на крыльце и все, кто успел заметить министра, прекратили разговоры и молча следили за тем, как делегация исчезает в замке. Снаружи остался лишь один человек, вставший напротив группы учителей, которые решили не продолжать разговор в его присутствии и последовали за министром внутрь.

После этого взгляды окружавших меня слизеринцев и Полины снова оказались прикованы ко мне. «Вот бы сейчас мантию-невидимку, как у Поттера», подумал я, снова начиная злиться.

– Что случилось с Дамблдором? – спросил один из семикурсников.

– Упал с башни, – ответил я. Семикурсник фыркнул:

– Такие маги, как Дамблдор, не падают с башен просто так.

– Меня там не было, – огрызнулся я. – Дождись завтрашнего номера «Пророка» и все узнаешь.

Несколько человек усмехнулось, в том числе и Пирс.

– Откуда здесь взялись Пожиратели? – спросила Полина.

– Малфой привел, – сказал я. Полина собиралась спросить что-то еще, но, к моему облегчению, на улицу вышли Спраут и Слагхорн и начали загонять учеников в замок. Впрочем, радовался я рано – в гостиной меня вновь обступили со всех сторон, как когда-то Уизли в доме Блэка.

– Слушай, Ди, рассказывай, как есть, – предложил мне все тот же семикурсник. – Здесь, что называется, все свои, – он обвел рукой полтора десятка слизеринцев, оставшихся сидеть на стульях и диванах после того, как все остальные разбрелись по спальням. «Свои! – подумал я, найдя в себе силы удивиться. – Быстро сообразили».

– В общем, Малфой привел Пожирателей, – начал я, но один из младших учеников тут же меня перебил:

– Кого, кого именно он привел?

– Откуда мне знать! – раздраженно ответил я. – Не до того было, чтобы имена у них спрашивать!

– Так, спокойно, – сказал семикурсник, обращаясь и ко мне, и к задавшему вопрос ученику. – Не надо ругаться. И не надо перебивать. Все вопросы потом. – Он посмотрел на меня и кивнул.

– В замке дежурили авроры, потому что Дамблдор ушел в Хогсмид, к Розмерте или еще куда-то, – продолжил я. – Они наткнулись на Пожирателей, завязалась драка… двое погибли, остальные сбежали, оставив наверху Метку.

– А Дамблдор? – не выдержал кто-то.

– Да не знаю я про Дамблдора! – разозлился я. – Меня не было на этой чертовой башне!

– Почему? – вдруг спросил Крэбб, сидевший на одном из ближайших диванов, и сперва я решил, что его вопрос относится к моей последней фразе. – Почему ты вообще там оказался? Там, где были Пожиратели и авроры?

– Гулял, – отрезал я.

– Ты знаешь, где гулять, – усмехнулся Крэбб. – Тогда, в Министерстве, ты тоже гулял?

Я изучающе посмотрел на него и некоторое время молча наблюдал за реакцией. Дождавшись, когда Крэбб почувствует себя менее уверенно и отведет глаза, я спокойно сказал:

– Не лезь не в свои дела, Винсент. Где и почему я гуляю, тебя не касается.

Крэбб, разумеется, предпочел не отвечать, и я отвернулся. Вопросов у слизеринцев больше не оказалось, и только когда почти все они разошлись по спальням, студент-пятикурсник, спросивший, кого сюда привел Малфой, приблизился ко мне и произнес негромко и взволнованно:

– Ты говорил, двоих убили… ты не запомнил, как они выглядели? Хотя бы в общих чертах…

– Один был оборотень, – сказал я, заметив краем глаза, что Пирс и Нотт остались сидеть на дальнем диване. – Вряд ли он твой отец.

– Нет, нет конечно! – пораженно воскликнул пятикурсник. – А второй?

– Второго звали Гиббон.

На лице моего собеседника отразилось невероятное облегчение, и он, пробормотав слова благодарности, стремительно покинул гостиную, оставив нас втроем в полутьме.

– Можно вопрос? – с легкой язвительностью поинтересовался Нотт. – Или ты на нас тоже так посмотришь, чтобы мы испугались?

Вопреки желанию, я не смог сдержать усмешки.

– Ты вот говорил, там был оборотень, – продолжал Нотт. – Он тебя случайно не покусал?

– Представь себе, покусал, – ответил я, глядя на тихо смеющегося Пирса.

– То-то ты на всех кидаешься, – заметил он. Я подошел и сел рядом. Пирс вытащил палочку и начертил ею перед собой небольшой круг.

– Это еще что? – спросил Нотт.

– Чтобы не подслушивали, если кому вздумается, – объяснил Пирс. – Норвежское заклятье, они не знают, как снимать. – Он повернулся ко мне. – Ну вот. А теперь хотелось бы услышать полную версию. И не говори, что ты рассказал им все.

– Я рассказал все, что видел сам, – ответил я. – Остальное знаю с чужих слов.

– Ну хоть с чужих, – Пирс устроился поудобнее, положив руку на спинку дивана и сев ко мне вполоборота, словно приготовился выслушать целую сагу.

– Дамблдора убили, – сказал я. – Его убили, а потом он упал.

– Убить такого, как Дамблдор, совсем непросто, – произнес Нотт со скептицизмом.

– А я и не говорил, что это было просто, – пробормотал я. Пирс поднял брови.

– Это ты его убил? – удивленно спросил он.

В первые секунды я онемел от изумления, и Пирс не преминул воспользоваться паузой, чтобы пояснить:

– Ты же сказал, что это было непросто, вот я и подумал – ты мог бы сделать это для повышения своей репутации в глазах Темного Лорда.

– Репутации? – наконец, вымолвил я, потрясенный еще больше. – Пирс, я и не предполагал, что ты такой циник! Ты серьезно считаешь, что я мог бы убить человека для повышения репутации?

– Я реалист, – ответил Пирс, ничуть не обидевшись. – И хотя до сих пор я не считал, что ты способен на подобные вещи, люди, знаешь ли, меняются… как и времена.

– Да не он это, – сказал Нотт все с тем же скептицизмом. – Он бы тогда тут не сидел.

– Вообще да, – легко согласился Пирс. – Ну хорошо, и кто же сделал Темному Лорду такой подарок?

– Снейп, – ответил я, мысленно пообещав проанализировать мнение однокурсников о своей персоне чуть позже. – Его убил Снейп.

Репутация нашего декана в глазах Нотта и Пирса была куда выше моей, поскольку на их лицах возникло такое же потрясение и недоверие, какое наверняка было написано и на моем около часа назад, когда в больницу в сопровождении Джинни вернулся Поттер и рассказал о том, что произошло на вершине Астрономической башни. Вполне естественное в таких случаях отрицание возникло во мне лишь на доли секунды и тут же исчезло – не один я видел, что Поттер говорит правду.

Однако на смену отрицанию пришла не скорбь, не злость и не печаль. На меня накатил самый настоящий ужас, какой бывает при ночных кошмарах, холодный, почти ощутимый и рождающий понимание безнадежности любых попыток его избежать. Он знал! Дамблдор знал, что так случится! Возможно, не именно так, не на башне и не сегодня, но однажды, когда-нибудь, это должно было произойти. Об этом он говорил со мной в нашу декабрьскую встречу и поэтому спрашивал, доверяю ли я Снейпу. Дамблдор знал, что настанет час, когда Снейп убьет его, и вопрос о моем доверии к нему не был праздным. Его очевидно удовлетворил мой тогдашний ответ, иначе директор не взял бы с меня обещания не рассказывать о нашей последней беседе.

Но если я должен был доверять Снейпу, значит, Дамблдор спланировал свое убийство вместе с ним? Наверняка дело здесь было в крестраже. Дамблдор мог бы дождаться смерти от проклятья – по его словам, уже приближающейся, – но предпочел умереть, что называется, с пользой для дела. Убив Дамблдора, Снейп безусловно займет более высокое положение в иерархии Пожирателей, и Волдеморт станет больше доверять ему, делиться важной информацией… Вот только в глазах Ордена Феникса, где и так не слишком любили слизеринского декана, он окончательно дискредитировал себя, превратившись в убийцу человека, вокруг которого была выстроена вся борьба, кто доверял ему и защищал от недовольства других. Какой смысл в том, что Снейп теперь будет лучше информирован, если все равно не сможет никому передать полученные сведения?

Хотя все эти умозаключения казались слишком скороспелыми и поспешными, сомнений в планировании Дамблдором своей смерти у меня не возникало. Многочисленные обещания, данные директору, связывали меня по рукам и ногам – я не мог рассказать ничего, поскольку, хотя наша последняя с Дамблдором беседа состояла из одних намеков, их было вполне достаточно, чтобы породить в способных к анализу умах легкие сомнения в простоте поттеровских объяснений убийства, а затем, возможно, и привести к правильным выводам, особенно если кто-то знал, что Дамблдор умирает от проклятья. Однако директор не хотел, чтобы Орден пришел к этим выводам: в глазах его членов Снейп должен был утратить все то небольшое доверие, которое у него было. Но почему, какой в этом смысл? И какой смысл в том, что ему продолжал доверять я?

Сидя на больничной кровати, едва слушая, о чем говорят Люпин, появившаяся чуть позже Макгонагалл и гриффиндорцы, я вдруг подумал, что если мне и надо кого-то бояться, так это, конечно же, Дамблдора. То, что он мертв, ничего не меняло: его планы реализовывались, поскольку были столь выверены, что для их исполнения не требовалось живого присутствия директора – процесс был давно запущен, и они инициировали себя сами, или мы воплощали их в жизнь, даже не подозревая об этом. Помня о причудливом ходе его мыслей, выводы, к которым я пришел в первые минуты после известия о его гибели, являлись наиболее очевидными и самыми простыми. Директор знал, что об этом я догадаюсь сразу. Но я не верил в простоту – только не сейчас, и только не с Дамблдором.

Истощив последние запасы мыслительной энергии и чувствуя себя опустошенным из-за такой траты сил, я встал. Хотя все это время мой мозг активно обрабатывал полученную и уже имеющуюся информацию, краем уха я все же слышал, о чем говорили другие присутствующие в больнице. Сказать, что я был разозлен, означало не сказать ничего. Создавалось впечатление, будто оправдались их худшие ожидания и многолетние сомнения, подтвердилось все то, о чем они болтали за спиной у Снейпа. Никто не анализировал, никто не задавал вопросов. Стратег Дамблдор оказался наивным, доверчивым стариком, добросердечным и заблуждавшимся; он, видевший людей насквозь, пригрел на груди змею.

Тонкс описывала один из фрагментов битвы, но замолчала, заметив, что я поднялся с кровати. Кажется, до сих пор никто не обращал на меня внимания, а теперь все словно ждали моих слов. Но что я мог сказать? А даже если б мог, разве поверили бы они мне сейчас?

– Вы все не правы, – проговорил я, сдерживая эмоции. – Прав Дамблдор.

Не знаю, собирались ли мне ответить или нет, но не успел я закончить фразу, как в больницу ворвались Артур и Молли Уизли в сопровождении светловолосой девушки, чье лицо которой мне показалось знакомым. Вероятно, это и была та самая Флер, невеста Билла, о которой всего час назад рассказывала мне Тонкс. Воспользовавшись возникшей суетой, я, ни на кого больше не глядя, покинул помещение и отправился на улицу.

Похороны Дамблдора должны были состояться через несколько дней, и на них начали стекаться волшебники со всех концов страны. Занятия отменили, равно как и экзамены для всех курсов, кроме седьмого: жив директор или мертв, но аттестаты выпускникам требовались сейчас, а не в конце лета; колледжи и университеты не станут их дожидаться. Младшие классы радовались раннему началу каникул и отсутствию испытаний – что им чьи-то похороны! Старшекурсники, гораздо лучше представлявшие себе последствия гибели Дамблдора, вели себя сдержанно, проводя большую часть времени за разговорами на улице, подальше от преподавателей и министерской делегации, поселившейся на время в замке.

– Поговаривают, Хогвартс теперь могут закрыть, – как-то раз сказал Нотт. Мы сидели на траве у озера, жуя пирожки и запивая их прохладной газировкой.

– Будет интересно, – усмехнулся я, представив, как выхожу за ворота с рюкзаком на плечах прямо в руки поджидающих меня Пожирателей Смерти.

– И куда ты тогда? – поинтересовался Нотт.

– Я над этим подумаю, – ответил я.

– Он подумает! – фыркнул Пирс. – Сваливать, да подальше. В Америку или в Китай, например. Может, родственников там отыщешь.

– Свалить всегда успеется, – сказал я. – И потом, сомневаюсь, что Хогвартс закроют. С чего бы вдруг? Назначат нового директора и всё. Может, даже Макгонагалл оставят.

– О-о, ну тогда держись! – простонал Нотт.

«Да уж, – мысленно согласился я. – С ней будет непросто».

Через пару дней после визита Пожирателей, Макгонагалл, временно исполнявшая теперь обязанности директора, отыскала меня в библиотеке, где я просматривал новый каталог от «Флориш и Блоттс», мечтая однажды попасть в этот магазин со всеми накопленными деньгами и скупить треть его ассортимента.

– Идите со мной, мистер Ди, – сказала Макгонагалл, неожиданно возникнув перед моим столиком. – Поторопитесь.

Я закрыл каталог и направился следом за ней, заранее предполагая, что ничего хорошего меня не ожидает. Мы шли к ее кабинету. «Опять этот монах приперся? – думал я. – Или насчет оборотня что-нибудь?» Однако ни одно из моих предположений не оправдалось. Монаха на портрете не было – там, как обычно, находилась пожилая дама в очках, рассеянно посматривавшая на широкий стол Макгонагалл, за которым в данный момент восседал министр Руфус Скримджер, листавший свежий номер «Пророка». Когда мы вошли, он отложил газету и поднялся со стула.

– Спасибо, Минерва, – отрывисто проговорил он. Макгонагалл ничего не ответила и не двинулась с места. Скримджер добавил:

– Полагаю, вы сейчас крайне заняты, так что не смею больше отрывать вас от дел. Я не займу ваш кабинет надолго.

– Хорошо, министр, – тон у Макгонагалл оказался не слишком довольный, но возражать она не стала и вышла в коридор, прикрыв за собой дверь. Скримджер перевел взгляд на меня и сел обратно.

– Я слышал, вы участвовали в стычке с Пожирателями, – сказал он. – Это так?

– Так, – кивнул я, отметив, что сесть мне не предложили и даже не поздоровались.

– И вы отрубили голову Фенриру Сивому, – продолжал Скримджер.

– Отрубил, – сказал я, удерживая себя от неуместной улыбки – слишком уж происходящее напоминало некоторые эпизоды моего детства. – Эта была самооборона.

Министр поерзал на стуле.

– Разумеется, – проговорил он. – Не сомневаюсь в этом. – Он помолчал. – Значит, вы дрались с Пожирателями, как и… – Скримджер вытащил из-под газеты листок бумаги и заглянул в него, – как и Нимфадора Тонкс, Билл Уизли, Рон Уизли, Джиневра Уизли… – министр поднял голову. – А кто еще?

– Еще я, – сказал я. Скримджер поднял бровь:

– Я назвал вас первым – или вы невнимательно слушаете? Не шутите, Ди, не то у вас положение, чтобы шутить. Учитывая ваш визит в Министерство год назад и вашего патронуса-тень, совершенное убийство и очевидное нежелание с нами сотрудничать – особенно нежелание сотрудничать, – я имею все возможности отправить вас на официальный допрос в отдел аврорских расследований, а там с вами церемониться не будут.

Песня была до боли знакомая, но министр не на того напал. Я пожал плечами.

– Отправляйте.

Скримджер отложил бумагу и вперил в меня взгляд.

– Надеетесь на защиту? Макгонагалл от вас не в восторге, она не будет мешать.

– Мне не нужна защита, – ответил я. – Вы не можете инкриминировать мне обладание патронусом, потому что абсурдно обвинять человека в использовании заклинания, которым владеет подавляющее большинство колдунов, и говорить здесь не о чем. Убийство оборотня… ну, если к вам явятся его родственники и подадут жалобу, то я, конечно, встречусь с ними, в суде… – я усмехнулся, – или где им захочется. А что касается сотрудничества – я готов сотрудничать, если мне не угрожают и задают прямые вопросы, а не ходят вокруг да около.

Министр был разозлен, но сдержал эмоции и спустя несколько секунд напряженного молчания спросил:

– Вы видели Гарри Поттера?

– Конечно, – сказал я, не в силах удержаться. – Он уже шесть лет учится в Хогвартсе.

Взбешенный и покрасневший Скримджер вскочил, с шумом отодвинув стул.

– Или вы имеете в виду тогда, у башни? – поспешно добавил я, стараясь выглядеть смущенным. Снейп не дал бы за мое смущение ни кната, но Скримджер видел меня впервые и потому взял себя в руки.

– Да, – с усилием проговорил он и сел обратно. – Я имел в виду тогда, у башни.

– Не видел, – ответил я. – Там было темно… пыль, камни, молнии летали… я в основном за Пожирателями следил, чтобы под заклятье не попасть.

– А у меня тут есть показания… – Скримджер выудил из-под газеты новую бумажку, – показания, согласно которым Поттер обвиняет в смерти Дамблдора профессора Северуса Снейпа, якобы тот убил его, применив непростительное заклятье… – Министр поднял на меня глаза. – Вы можете что-нибудь сказать по этому поводу?

– Что, например? – вполне искренне удивился я. – Меня же не было на башне, как я могу это комментировать?

– Насколько мне известно, – продолжал министр, – отношения Поттера и Снейпа были далеки от идеальных. Возможно ли, что Поттер просто воспользовался ситуацией и решил очернить нелюбимого преподавателя?

– По-моему, это было бы для него чересчур, – осторожно заметил я. Скримджер покивал головой.

– Еще вопрос, – он заглянул в листок, который держал в руках. – В момент нападения Дамблдор в замке отсутствовал. Где он был, вы знаете?

– У Розмерты? – предположил я. Скримджер поморщился.

– Ну прекратите вы этот балаган, в конце-то концов, – вздохнул он. – Дамблдор с Поттером куда-то летали – мы нашли на башне мётлы. Вам что-нибудь об этом известно?

– Нет, – ответил я, – мне об этом ничего не известно. Мы с Поттером не общаемся, учимся на разных факультетах и вообще не слишком ладим. Может, вам лучше поговорить с его друзьями из Гриффиндора?

На лице Скримджера появилась легкая досада. «Ну конечно! – я ощутил очередной прилив злости, слишком часто посещавшей меня за последние дни. – Кто ему позволит! Макгонагалл наверняка выставила кучу условий – свое присутствие, а если они несовершеннолетние, то и присутствие родителей… А меня, значит, можно допрашивать, как будто так и надо!»

Министр бросил на меня быстрый взгляд. Я не стал скрывать, что разозлен.

– И напоследок, – сказал он, убирая лист бумаги под газету. – Что здесь делал Ремус Люпин?

– Навещал друга, – выдвинул я версию, пытаясь вычислить, чем это Люпин не угодил Министерству. Скримджер снова напрягся.

– Ди, я вас предупреждал…

– Билла Уизли, – пояснил я, – которого Фенрир покусал. Я сам видел, как они дрались.

– Вы видели, как дрались кто? – спросил Скримджер.

– Как дрались Фенрир Сивый и Билл Уизли, – уточнил я. – Если Билл пришел в себя, нетрудно выяснить, кто именно на него напал.

– Не учите нас работать, – отрезал министр и, не в силах смолчать, возмущенно продолжил: – Только Дамблдор способен позвать в школу, полную детей, оборотня… оборотня! это же надо додуматься! – Скримджер фыркнул и потряс головой. – Безответственность полнейшая… – Тут он сообразил, что говорит о покойном, и резко замолчал. Я ждал. Наконец, Скримджер привел свои чувства в порядок и проговорил:

– Не могу сказать, что я доволен нашим разговором, но кое-что прояснилось, и вы пока можете идти. Если понадобитесь, мы знаем, где вас искать. – Он усмехнулся, считая, вероятно, что удачно пошутил. Я отправился обратно в библиотеку долистывать каталог и в спокойной обстановке разобраться в том, что сейчас услышал. «Ладно – Люпин, – думал я, усаживаясь за столик и придвигая к себе толстый журнал с изображенным на обложке очередным бестселлером, повествующим о способах, которыми можно обезопасить свой дом и семью. – Он оборотень, власти их не любят, отсюда желание навесить на него подходящее преступление и отправить в Азкабан… в лучшем случае. Но неужели они серьезно считают, что Поттер будет врать по такому поводу? Или просто хотят знать, чем в тот вечер занимался Дамблдор?..»

Помещенные в каталог книги занимали меня уже не так, как полчаса назад. От разговора с министром я переключился на самого себя. Почему я все время злюсь? Меня учил работать с эмоциями лучший окклюмент, а я позволяю себе расслабиться настолько, что каждый встречный-поперечный может понять, что происходит у меня внутри!.. Я покачал головой. Попади я сейчас к Волдеморту, ему и напрягаться не потребуется, чтобы безо всякого труда считать у меня в памяти все, что ему знать не следует, и прикончить за крестраж. Если Хогвартс не закроют, надо будет вернуться к самостоятельным занятиям. Окклюменция, медитации, упражнения – все это снова стало необходимостью, и на этот раз необходимостью насущной, от которой могла зависеть жизнь и смерть, и, наверное, не только моя.

На похороны Дамблдора собрались самые разные люди (и не люди), начиная с высоких чиновников, в числе которых оказалась и Амбридж, замеченная мною рядом с министром, и заканчивая привидениями, покинувшими по такому поводу стены замка. Слагхорн, назначенный теперь деканом Слизерина, со скорбным выражением лица выстроил нас в колонну в Большом зале и повел на берег озера, где для многочисленных гостей были расставлены стулья.

За свою жизнь я бывал только на похоронах, проводившихся в китайском квартале, и то, что я там видел, совсем не походило на официальную церемонию, устроенную Министерством по всем правилам, имевшимся для таких случаев в магическом сообществе. Как всегда, подлинное чувство утраты испытывали лишь те, для кого директор был близким другом, давним коллегой и товарищем, чье общение с ним предполагало эмоциональный контакт. В моих отношениях с Дамблдором не было места эмоциям. Если рассуждать цинично, как рассудил бы реалист Пирс, он использовал меня, а я, в меру своих скромных сил, его, и наше общение было сугубо деловым. До сих пор я удерживал себя от детальных размышлений о планах Дамблдора, решив отложить их на каникулы, и теперь исподтишка наблюдал за теми, кто собрался на церемонию.

Для министерских чиновников похороны были формальным мероприятием, и вряд ли многие из них печалились – скорее, наоборот, испытывали облегчение, что директор Хогвартса больше не будет мешать им проводить в жизнь свою политику, в том числе и здесь, в школе, уже подумывая о том, кто займет его место и насколько удобен окажется новый директор.

Ближе к передним рядам я углядел ярко-розовые волосы и мысленно усмехнулся – итак, крепость Люпина пала. Впрочем, я не считал свою версию отношения Люпина к Тонкс безупречной: возможно, она ему искренне нравилась, но он не хотел подвергать ее опасностям, связанным с его превращениями, а также риску впасть в немилость у Министерства, где она, помимо прочего, служила.

Брата Хагрида было сложно не заметить. До сих пор я ни разу не видел его и предполагал, что великан по сей день скрывается в пещере, пребывая в дикости и невежестве и охотясь на заблудившихся зайцев. Однако сейчас на нем был вполне цивилизованный серовато-синий костюм, вел он себя спокойно, а взгляд казался вполне осмысленным. Сидящий рядом Пирс ткнул меня локтем, чтобы я не вертел головой – из озера высунулись обитавшие там водяные, чтобы отдать Дамблдору последние почести. Чуть позже к озерному народу присоединились кентавры, выпустив в воздух десятки стрел и напугав некоторых городских гостей. «Сильван, – подумал я. – Вот бы его найти. Патронус наверняка заметит защитные чары…» Грядущее лето вдруг перестало казаться унылым, каким представлялось все эти дни. Заданий нам почти не выдали, перспективы работы школы в будущем году оставались неясными, и я не знал, чем заполнить два летних месяца, кроме как размышлениями, чтением книг и работой над картинами. Мне, завзятому трудоголику, этого было мало.

Когда церемония закончилась, все мы поднялись и начали потихоньку расходиться в разные стороны, подальше от озера и толпы гостей, к лесу или обратно в замок. Бессознательно я выбрал тропинку вдоль воды и, медленно бредя по направлению к Хогвартсу, заметил Аберфорта, стоявшего в тени большой ивы. Встретившись со мной глазами, он едва заметно кивнул, и я повернул к нему.

Наверное, мне надо было что-нибудь сказать, что-нибудь соответствующее моменту – «прими мои соболезнования» или «мне очень жаль», – но это прозвучало бы фальшиво, и я не стал ничего говорить. Впрочем, Аберфорт и не ждал от меня речей. Как только я оказался рядом, он взял меня за локоть и увел глубже в тень, под нависающие ветви, к самому стволу, чтобы нас не заметили гости, оставшиеся у белой, возникшей из пламени, гробницы.

– Ты вот что, – негромко сказал Аберфорт, как всегда недовольный и мрачный. – Ты не геройствуй, ясно?

Я отрицательно покачал головой – ничего мне было не ясно.

– И заходи, – добавил он. – Заходи, как время будет.

– Меня теперь отсюда не выпустят, – сказал я. – Если только в новом году.

Аберфорт помрачнел еще больше.

– Могут и не выпустить, да, – задумчиво проговорил он. – Ну все равно заходи, хоть в новом. Да и то – вон, разговоры идут, что школу прикроют.

– Это только разговоры, – ответил я. Аберфорт помолчал.

– А правда, что ты снес голову Сивому? – вдруг спросил он.

– Правда, – сказал я.

– Врагов себе нажил, – буркнул Аберфорт, покосившись куда-то в сторону. – Этот его завербовал, теперь разозлится. Ладно уж, иди, куда шел… Да, вот еще что! – Я остановился и обернулся. – Ты вроде как художник?

– Вроде как, – усмехнулся я. Аберфорт продолжал:

– И картины свои продаешь?

– Продаю.

– А заказы принимаешь?

– Заказы? – я не смог сдержать удивления. – Хочешь картину заказать?

– Хочу, – сказал Аберфорт. – Если возьмешься.

– Конечно… но я обычно всяких монстров рисую, – я пожал плечами. – Тебе это интересно?

– Монстров мне и без твоих картин хватает, – ответил Аберфорт. – Нарисуй мне что-нибудь сельское. Пейзаж, дом деревенский… забор… ну что там обычно изображают? Вон, хагридову берлогу нарисуй.

Я едва не расхохотался, но вовремя вспомнил, что он только что похоронил брата.

– Ладно, – ответил я. – Только скоро не жди. Я пейзажей еще не рисовал.

Мы распрощались, Аберфорт отправился к воротам, а я – в замок, решив заглянуть к эльфам, проведать Добби и стащить с кухни чего-нибудь вкусного. Летние перспективы определенно становились все более радужными. Не в силах представить, как будет смотреться пасторальный пейзаж на стене темного бара Аберфорта, я так погрузился в размышления о грядущей работе, что едва не врезался в возникшую у меня на пути гриффиндорскую троицу во главе с Поттером. Гермиона выглядела опечаленной и встревоженной, а взгляд Поттера был непривычно спокойным и твердым.

– Это ты рассказал Скримджеру, что я улетал с Дамблдором? – без всяких предисловий спросил он.

У меня аж в глазах потемнело от ярости: никто и никогда в здравом уме не рисковал называть меня стукачом!

– Да за такие слова я тебя на месяц в Мунго отправлю! – прорычал я. – Там, где я жил, стукачей убивали! Это оскорбление, Поттер, и только потому, что сегодня такой день, а ты такой идиот, я тебя не трону!

Оттолкнув его с дороги, я было зашагал к замку, сжимая кулаки и даже не пытаясь усмирить переполняющий меня гнев, но Гермиона мигом догнала меня и ухватила за мантию.

– Нет, Линг, подожди!.. Гарри, я же тебе говорила!.. Пожалуйста… да подожди ты!

Я резко развернулся.

– Вот Гермиона, – я ткнул в нее пальцем. – Она сказала мне и Луне, что вы с директором куда-то свалили. Ты не спрашивал, может, это она доложила Скримджеру о вашей прогулке? Ну конечно, Поттер, ты не спрашивал – вы, гриффиндорцы, не стучите друг на друга, ведь это прерогатива Слизерина! Да и вряд ли Скримджер допрашивал ее, как меня, вряд ли угрожал отделом аврорских расследований – вас Макгонагалл отмазала, или вы несовершеннолетние, или еще что-нибудь!.. И я не собираюсь перед тобой ни в чем оправдываться и ничего тебе объяснять!

Поттер молчал, но было непохоже, что он понимал степень оскорбительности своего обвинения. То, что мы росли совершенно в разных условиях, с моей точки зрения его не извиняло.

Гермиона тоже разозлилась.

– Ну хватит! – воскликнула она. – Мы хотели с тобой поговорить…

– Это, по-вашему, разговор? – снова завелся я, однако Гермиона не дала мне закончить.

– Да хватит же! Гарри, почему ты молчишь?..

– Потому что не любит признавать свои ошибки, – вставил я.

– Мы хотели спросить, – наконец, произнес Поттер, не сводя с меня глаз, – что ты имел в виду, когда сказал, что Дамблдор прав?

Я заставил себя угомониться. В такой ситуации требовалось мыслить четко и ясно, а эмоции сбивали с толку. Конечно, мне не следовало тогда выступать – надо было отмолчаться, как и просил директор. Оставалось лишь надеяться, что никто, кроме Поттера, не обратил на мои слова особого внимания и не стал их анализировать.