Текст книги "Хогвартс. Альтернативная история."

Автор книги: Amargo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 72 страниц)

Глава 14

На следующий день мальчик, за которым направлялась змея, и Безголовый Ник – привидение Гриффиндора, – были найдены окаменевшими в одном из коридоров замка. Гипотеза «Поттер – наследник Слизерина» приобретала все больший размах. Даже Нотт начинал склоняться к этой мысли.

– Мало ли, – рассуждал он. – Все думают, что он весь такой из себя невинный, потому что его родителей убил Сами-Знаете-Кто. А между тем у Сами-Знаете-Кого наверняка были причины, чтобы пытаться убить Поттера. Может, он знал о нем что-то такое, чего не знал больше никто?

Я регулярно уединялся в тренировочном зале, желая поразмышлять в тишине над всем, что происходило в Хогвартсе. Головоломка не складывалась, хотя я чувствовал, что все, что надо для ответа, у меня есть. Палочка Левиафана, которая реагирует на таинственный голос… никогда прежде она не делала ничего подобного. По крайней мере, пока не началась вся эта история с наследником Слизерина. А какая связь между наследником Слизерина и тем, что сейчас происходит? Наследник выполняет завет творца Потайной комнаты и избавляет школу от тех, кто, по мнению отца-основателя, не достоин здесь учиться… Но как он это делает?..

Внезапно все встало на свои места. Я вскочил с пола, кляня себя за непроходимую тупость – все ингредиенты лежали передо мной, а я так долго думал, какое же зелье из них можно приготовить! Воодушевленный своим открытием, я бросился прочь из зала, на ходу размышляя, как бы мне отловить Поттера одного, без его обычной свиты из Уизли и Грейнджер.

Однако они всегда ходили втроем или вдвоем, а мне не хотелось разговаривать с ним при свидетелях. Я никогда не понимал, что умная и рассудительная Гермиона находит интересного в обществе откровенно недалекого Уизли и нервного Поттера, но это, конечно, было не мое дело. К тому же, Снейп последнее время буквально не спускал с меня глаз. Он только не устраивал за мной слежку, и где бы мы ни встречались помимо занятий – будь то в Большом зале, в коридорах или на улице, – я был морально готов отразить его вероятное вторжение в мою голову. На уроках зельеварения я выполнял все задания с первого раза, чтобы не оставаться со Снейпом по субботам один на один, поскольку кое-что мне хотелось узнать и у Хагрида.

– Что-то тебя давно не видать, – проговорил Хагрид, впуская меня в дом.

– Дел полно, – кратко ответил я, бросая рюкзак на пол и стаскивая запорошенную снегом мантию. Лежащий у огня Клык поднял голову и приветственно гавкнул. Я помахал ему рукой. Хагрид поставил на огонь чайник.

– Ну рассказывай, что за дела, – сказал он, усаживаясь за стол.

– Надо поговорить, – ответил я, садясь напротив. – Это очень важно.

Хагрид покосился на меня.

– О чем это поговорить? – спросил он. Я заметил его настороженность, но продолжил как ни в чем ни бывало:

– Скажи, в лесу водятся змеи?

– Змеи? – Хагрид был удивлен. – Конечно.

– А какие?

– Хм… разные. Ну, во-первых ужи, их тут полным-полно. Гадюки встречаются – правда, эти в чаще живут…

– Ты не мог бы… принести мне какую-нибудь змею? Для рисунков.

Хагрид подозрительно посмотрел на меня.

– С чего это ты вдруг змеями заинтересовался?

– Я не вдруг, – ответил я. – Просто ты носил мне самых разных животных, а змей – еще ни разу. Даже пауков носил. – Я внимательно взглянул на него, но Хагрид не отреагировал на мой намек.

– Это ты после той дуэли захотел? – спросил он меня и поднялся, чтобы плеснуть в кружки с заваркой и сахаром кипятка. Я не был в восторге от чая Хагрида, но так замерз в своей драной одежде, что был рад даже этому пойлу. Прихлебывая чай, я ответил:

– Вообще-то да. Я мог бы создать змею сам, как это сделал Малфой, но она будет ненастоящая, а хочется нарисовать нормальную, живую змею, из леса… Ты ведь всех их знаешь – наверное, даже по именам.

Хагрид усмехнулся:

– По именам не знаю, они мне свои имена не докладывали. Да я бы их и не понял. Только нормальные змеи сейчас спят. Придется тебе подождать весны.

И почему я сам не додумался до того, что змеи зимой впадают в спячку?

– Ладно, – сказал я и снова сделал глоток. Хагрид поставил на стол миску с коричневыми сухарями, в которых я признал бывшие шоколадные печенья.

– Скоро Рождество, – произнес я и посмотрел на Хагрида. – Ты пойдешь за елкой?

– Конечно! – Хагрид явно обрадовался смене темы, и мне больше не хотелось его нервировать. – Я уже присмотрел одну красавицу – высокая, пушистая, хоть порадует вас немного… а то последнее время… – он шмыгнул носом и полез за платком.

Расстроить Хагрида было очень легко – в этом смысле он был как малое дитя, но, возможно, именно эта детская непосредственность мне в нем и нравилась. Не желая видеть его переживаний, я перевел разговор на другие темы, поинтересовавшись, как проводят зиму его любимые гиппогрифы и мои любимые фестралы, и скоро он перестал сморкаться, утирать глаза, и вернулся к нашим обычным разговорам.

Наступили рождественские каникулы. На этот раз Снейп не приглашал меня на дополнительные занятия, хотя задал довольно большое сочинение, в котором я должен был проанализировать принципы индийской школы зельеварения. Он даже выписал мне разрешение на книгу «Самые сильные яды мира», стоявшую в Закрытой секции. Макгонагалл была в своем репертуаре, выдав очередной список трансфигурирующих заклинаний и потребовав уже привычного анализа работы с ними. Флитвик штудировал со мной азы магии стихий, и его задание было связано с освоением ряда чар по заклинанию огненных элементов.

– Это теоретическая работа, – сказал он мне, выдавая тему сочинения. – Расскажете мне, как и из каких категорий предметов можно вычленить огненный элемент, а также все возможные трансформации, которым он доступен. Вот список необходимой литературы. Однако, Линг, – он посмотрел на меня предостерегающе, – не практикуйте без меня. Мы вместе попробуем разобраться с этим в следующем семестре. Вы последнее время уж чересчур активно за все беретесь… все эти наводнения, вихри, тропические ливни… если так пойдет и дальше, мистер Пирс рискует остаться без работы!

– Мистер Пирс? – удивился я. – Вы случайно имеете в виду не Клайва Пирса?

– Да-да, – улыбнулся Флитвик и кивнул головой. – Именно его. Кажется, вы дружны с его сыном? Кстати, тоже очень талантливый молодой человек…

– А что, мистер Пирс занимается погодной магией?

– Клайв Пирс – один из самых сильных заклинателей стихий в Европе, – уверенно произнес Флитвик, с удовольствием следя за выражением моего лица. – А то и самый сильный. Вообще стихийная магия лучше всего развита в Африке… говорят, Клайв провел там несколько лет. Впрочем, что я вам рассказываю – поговорите лучше с Трентом, он-то наверняка знает об этом побольше моего.

Но я отложил этот разговор на неопределенное время – через день после беседы с Флитвиком мои товарищи разъехались по домам, напутствовав меня не попадаться на глаза всяким чудовищам и темным магам, шныряющим по замку в надежде превратить в камень еще одну грязнокровку.

К моему неудовольствию, на каникулы в Хогвартсе оставались Малфой с Крэббом и Гойлом. Малфой продолжал раздражать меня непроходимым самодовольством, но все свои бурные эмоции я теперь списывал на влияние палочки. Поттера было невозможно поймать одного – рядом с ним все время торчал Уизли, да к тому же Гермиона по какой-то причине оказалась в больнице, и теперь они постоянно таскались к ней.

Клайв Пирс прислал мне еще денег и письмо, в котором рассказывал, что все мои рисунки удалось продать. Я выслал ему новую партию, размышляя, сам ли он купил их или действительно кому-то предлагал. По большому счету мне было все равно, лишь бы это не делалось из каких-то «благородных» чувств или из желания помочь «бедному художнику». Меньше всего я хотел, чтобы меня жалели.

После нового года я принес в тренировочный зал несколько веток и стал изучать удары плетью, превращая для этого ветки в большие, высокие пни или просто увеличивая их в размере. Когда у меня впервые получился правильный удар, и плеть рассекла пень пополам, ровно срезав верхушку, я так обрадовался, что на секунду потерял над ней контроль, и кольцо плети в своем обратном движении просвистело в нескольких сантиметрах от моей головы – кожей я почувствовал исходивший от нее жгучий жар, а волосы оказались опалены. Больше я не позволял себе отвлекаться на эмоции, сосредоточенно тренируя различные удары.

Упражнениям из «Подготовки послушника» я уделял первые полчаса своих занятий – они оказались чрезвычайно полезны в работе с плетью и уклонении от ее смертоносных колец. Книгу по визуальной магии я, к сожалению, даже не открывал – она так и лежала на полке среди других не менее интересных томов. Было ясно, что невозможно выучить все и сразу, хотя именно этого мне и хотелось…

Однажды я работал над двойным косым ударом: плеть должна была особым образом перекрутиться в воздухе, окружить петлей ствол высокого пня, а при обратном движении разрезать его крест-накрест на несколько частей. Но представить это было гораздо легче, чем сделать. Петля оказывалась не сплошной, плеть сбивала верхушку пня еще до того, как на нее надевалась, а по комнате то и дело пролетали отколовшиеся от дерева щепки. Одна такая щепка полетела прямо мне в лицо. Я отпрыгнул в сторону, споткнулся о кусок дерева, валявшийся под ногами, и едва удержал равновесие. Однако все эти прыжки нарушили мою сосредоточенность. Следующим, что я увидел, было летевшее на меня огненное кольцо. Тело сработало быстрее сознания – я резко развернулся и упал на пол, чтобы уберечься от удара, но все же нескольких сантиметров не хватило: гибкое огненное лезвие рассекло правую руку, и я в ужасе замер, ожидая, что сейчас она отвалится и покатится по полу. Но шли секунды, а рука никуда не катилась. Осторожно поднявшись, я убрал успокоившуюся плеть и с опасением взглянул на правое плечо.

– Ни хрена себе, – вырвалось у меня при взгляде на то, что осталось от моей руки и одежды.

Плеть срезала мне мышцы вдоль плеча до самого локтя. Я мог видеть окровавленную кость, черную обгоревшую кожу, сожженные мышечные волокна и сплавившуюся с кровью ткань футболки. Кажется, я даже не чувствовал боли. Огонь прижег рану, и кровь почти не текла. Мне совершенно не хотелось идти в больницу, поскольку это означало множество лишних вопросов, но наращивать мышцы я не умел. Кое-как собравшись, я со всеми предосторожностями покинул зал и отправился к мадам Помфри, мысленно моля, чтобы никого не встретить по дороге.

Однако молитвы мои не были услышаны. Спустившись на этаж ниже, я нос к носу столкнулся с профессором Макгонагалл. Я слегка развернулся боком, чтобы она ничего не заметила, но было поздно – увидев мое плечо, она в ужасе застыла на месте. Впрочем, через секунду она взяла себя в руки и приказала мне немедленно идти в больницу. Голос ее слегка дрожал.

Мадам Помфри осмотрела мою рану.

– Чем это вы так? – хмуро поинтересовалась она, внимательно разглядывая обожженные края и загустевшую к этому времени кровь.

Я с любопытством бросил взгляд на противоположный угол зала, где за яркой разноцветной ширмой, как мне подумалось, лежала Гермиона Грейнджер. Мадам Помфри удалилась за снадобьями, а в больничном крыле тем временем появились Макгонагалл и Снейп. Они быстро подошли ко мне и остановились рядом. Целительница еще не начала обрабатывать рану, подыскивая нужные средства, и оба профессора имели возможность в подробностях рассмотреть внутреннее строение моей руки.

– Объяснитесь, мистер Ди, – холодно произнес Снейп, переведя взгляд с раны на меня.

– Это досадное недоразумение. Я изучал огненных элементалей, и вот… – я пожал здоровым плечом.

– Огненных элементалей? – переспросила Макгонагалл, а Снейп с легким раздражением проговорил:

– Разве профессор Флитвик не предупреждал вас не практиковать эти заклинания до начала следующего семестра? Я одобрил ваш ускоренный учебный план, рассчитывая на ваше благоразумие, но, видимо ошибался. Вы несетесь вперед, сломя голову, хотя должны понимать, насколько опасны вещи, которые вы сейчас проходите. Судя по всему, вы до них еще не доросли.

Я молчал, опустив глаза и пытаясь изобразить некоторую степень раскаяния, но ни Снейп, ни Макгонагалл на это не купились.

– Профессор Снейп назначит вам адекватное наказание, – строго сказала Макгонагалл. – А что касается взыскания с моей стороны, то с этих пор и до конца каникул будете работать над своими практическими заданиями у меня в классе. Извольте являться туда каждое утро после завтрака.

В этот момент к нам подошла мадам Помфри с несколькими баночками снадобий. Макгонагалл повернулась к двери и взглянула на Снейпа, но тот пробормотал:

– Я задержусь, Минерва, – и профессор отправилась из больницы в одиночестве.

Тем временем мадам Помфри навела в стакане какую-то молочно-белую жидкость и дала мне ее выпить. Жидкость оказалась отвратительно густой и кислой. Ко всему прочему, болевой шок начинал проходить, и я все отчетливее ощущал поверхность среза. Пока мадам Помфри готовила очередное лекарство, я наложил на плечо заклинание локальной анестезии – на этот раз оно получилось без проблем, и боль мгновенно ушла. Снейп стоял у моей кровати, явно ожидая, когда целительница закончит свои дела и оставит нас наедине.

Мадам Помфри навела раствор и с помощью волшебной палочки направила его на мою открытую рану. В тот же момент я понял, что заклинание локальной анестезии здесь не подходит – для такого лечения она должна быть общей! Я постарался соблюсти лицо и просто закрыл глаза, успокаивая свой ум и пытаясь отстранить сознание от болевых ощущений, как рекомендовалось в книге «Подготовка послушника». Мастера, писал автор, способны полностью диссоциировать себя с болью, тем самым подчиняя себе тело и возвышая дух. Я пока еще не был мастером, но возвысить дух хотелось.

Наконец, пытка закончилась. Я открыл глаза. Мадам Помфри подозрительно смотрела на меня, потом перевела взгляд на Снейпа.

– Мне показалось, вы наложили обезболивающее заклятье, – сказала она осуждающим тоном. Снейп проговорил:

– Он сам его наложил. Не бог весть как, конечно…

Мадам Помфри недовольно поджала губы, собрала свои баночки и удалилась к шкафу с лекарствами. Воспользовавшись моментом, Снейп шагнул ко мне и уселся на кровати напротив.

– А теперь рассказывайте, что произошло на самом деле, – тихим, угрожающим тоном проговорил он, не желая, чтобы нас услышала Гермиона за ширмой.

– Я уже рассказал, – ответил я как можно спокойнее – руку все еще страшно жгло, хотя и значительно меньше, чем во время лечения.

– Огненные элементали оставляют подобные раны только в двух случаях, и в обоих из них они должны быть воплощены телесно, – почти прошептал Снейп, глядя мне в глаза. – Сомневаюсь, что вы способны на магию такого уровня – в противном случае профессора Флитвика можно было бы спокойно отправлять на пенсию, а вас назначать на его место.

Я был готов к тому, что в любой момент он может применить ко мне легилименцию, но Снейп просто глядел на меня, и в его черных глазах я не мог прочесть ничего – ни злости, ни интереса, ни беспокойства. Кто научил его так смотреть на людей? Волдеморт?

– Я этого не делал, – сказал я. Снейп слегка нахмурился, не понимая, о чем идет речь, но я уже продолжал:

– Я не открывал Потайную комнату.

Снейп хотел что-то сказать, но передумал и просто молча смотрел на меня, давая возможность закончить.

– Я не знаю, где она находится, но даже если бы знал, то не открыл бы – мне это не нужно, у меня нет заморочек насчет чистоты крови… к тому же я сам грязнокровка, так что она… он… в общем, чудовище убило бы меня первым.

Я надеялся, что Снейп не будет разыгрывать непонимание и отрицать существование Потайной комнаты – это бы означало, что он считает меня полным кретином. Но профессор не считал меня кретином. Он некоторое время молчал, а потом сказал то, чего я никак не ожидал от него услышать:

– С чего вы решили, что вы… что ваши родители – магглы?

– Будь они волшебники, они бы меня не бросили, – повторил я слова Нотта. В эту секунду вернулась мадам Помфри.

– Профессор Снейп, – слегка язвительно проговорила она, и я подумал, что целительница наверняка знала его еще учеником. – Не будете ли вы так любезны оставить, наконец, моего пациента в покое и дать мне заняться своей работой?

К моему удивлению, Снейп несколько смешался – он явно хотел поговорить со мной еще, но спорить с мадам Помфри, пребывающей в плохом настроении, явно не стоило. Профессор бросил на меня еще один взгляд и направился к выходу.

– Придется резать свитер, – сказала целительница. Я не стал возражать, прекрасно понимая, что иначе свитер не снять и не заживить рану. С трудом мы избавились от свитера и футболки, и я улегся на кровать, поглядывая на то, как мазь впитывается организмом и постепенно наращивает мышцы и кожу.

Незадолго до начала семестра я решился поговорить с Поттером, поймав его с Уизли в коридоре по пути в больницу, где они навещали Гермиону.

– Эй, Поттер, – сказал я, когда они проходили мимо. – На пару слов.

– Чего тебе? – недовольно спросил Уизли, но я его проигнорировал.

– Кое-что хочу спросить, – продолжил я.

У меня была не такая ужасная репутация, как у Малфоя, с которым они постоянно цапались, да к тому же они знали, что я общаюсь с Хагридом, с которым дружили и сами, так что Поттер, хоть и был удивлен, но все-таки подошел.

– Только с тобой, – сказал я Поттеру. Уизли оскорблено покачал головой:

– Что еще у тебя за тайны? Гарри мой друг, он все равно мне расскажет…

– Вот и пусть рассказывает, – ответил я.

– Ладно, Рон, я расскажу, – пообещал Поттер, и Уизли недовольно отошел в сторону.

– Я хотел у тебя узнать… – начал я. – Только не ври мне – я это сразу пойму… В общем, ты за последнюю пару месяцев не слышал ничего странного?

– Насчет чего? – спросил Поттер.

– Да не насчет чего. Ну странное… звуки там, слова… то, что кроме тебя, больше никто не слышал?

По его лицу было заметно, что мой вопрос попал в точку, и, не желая спугнуть удачу, я продолжил:

– Возможно, это слышал только ты, и когда рассказал другим, тебе никто не поверил.

– А ты это тоже слышал? – недоверчиво спросил Поттер. Я кивнул:

– Похоже, в замке есть кое-кто голодный и жаждущий крови.

– Но почему ни Рон, ни Гермиона, ни кто другой…

– Это очень просто, – перебил я его, и Поттер нахмурился. – Подумай сам. Ты слышишь слова, которые больше никто не слышит. Или не понимает.

– Ну и что?

– О Мерлин! – в досаде я покачал головой. – Ладно, проехали. – Все, что мне требовалось, я уже узнал. – Если не можешь сам обо всем догадаться, поговори с Гермионой. Насколько мне известно, у нее с логикой все в порядке.

Я развернулся и направился к лестнице, ведущей в наши подвалы, но Поттер догнал меня.

– Что ты знаешь? – он ухватил меня за плечо, и я был вынужден остановиться.

– А ты хочешь, чтобы тебе все разжевали? – спросил я. – Давай, подумай сам, это не трудно.

– Гарри! – нетерпеливо крикнул Уизли, и я, воспользовавшись моментом, покинул их теплую компанию, чтобы поразмышлять над всем в одиночестве своей спальни.

Однако несмотря на то, что большая часть элементов головоломки улеглась на свои места, сформировав довольно мрачную картину, я не знал, что мне теперь с этим делать. Может, подойти к Макгонагалл и прямо так и сказать – профессор, мы с Поттером, как два змееуста, можем засвидетельствовать присутствие в замке здоровенного злобного василиска, который жаждет убийств и охотится на грязнокровок… Как я об этом узнал? Очень просто. Видите ли, сердцевина моей палочки содержит шкурку одного такого экземпляра и, судя по всему, реагирует на своего собрата, испуская волны энергии, которые практически выводят ее из-под моего контроля. Василиски, знаете ли, очень могущественные магические создания, и их свойства еще до конца не изучены… что, впрочем, вполне объяснимо – один взгляд, и вы превращаетесь в камень, как кошка Филча и тот первокурсник… Нет, я его не выпускал; мы с профессором Снейпом уже имели разговор на эту тему…

Все это, конечно, было глупо и бессмысленно. Возможно, преподаватели и так в курсе, что по замку ползает змеюка, но чтобы ее поймать, надо знать, где искать, а если василиск еще не пойман, значит, они этого не знают. Поэтому я решил пока помалкивать и заняться более насущными проблемами, а именно – своей одеждой.

Глава 15

Первым делом я отправился к Хагриду. Он был едва ли не единственным, к кому я мог обратиться с неформальной просьбой. К тому же, Хагрид свободно покидал территорию замка, когда ему заблагорассудится.

К моему облегчению, Хагрид с удовольствием согласился помочь.

– В Хогсмиде есть один магазинчик с одеждой, – сказал он мне, – прямо завтра туда и загляну. – Он еще раз осмотрел мой свитер, от рукава которого ничего не осталось. – Где ж это ты так приложился?

– Переборщил с заклинаниями, – ответил я. – Макгонагалл мне уже вкатила по первое число. Зато Снейп даже не наказал! Только пожалуйста, не бери ничего светлого. Купи черный, или зеленый, или темно-серый.

Хагрид взвесил на ладони мешочек с галеонами.

– Этого даже много, – сказал он и взглянул на меня. – Значит, говоришь, рисунки продал? – Он улыбнулся. – Молодец, Линг, может, когда подрастешь, художником станешь, будешь волшебные портреты писать.

– Вряд ли, – ответил я. – Хотя кто знает…

Хагрид убрал деньги и снова улыбнулся.

– А я тут тебе кое-кого принес.

– Ух ты! – я полез в рюкзак за бумагой и карандашами. Хагрид тем временем надел кольчужные перчатки, взял стоящий у камина металлический ящик, на который я до этого не обращал внимания, и поставил его на стол. Ящик был заметно раскален.

– Ты вот мне о змеях давеча говорил… – начал он. Я вытаращил на него глаза:

– Там змея?!

– Спокойно! – засмеялся Хагрид. – Я тут на днях вспомнил, что есть пара видов, которые не впадают зимой в спячку. Зима для них как раз самое время… знаешь, на нарлов охотятся да за фестралами подъедают… В общем, это магматический питон.

– Магматический питон? – я впервые слышал такое название.

– Вообще они скорее червяки, – объяснял Хагрид, любовно поглаживая раскаленный ящик. – Живут под землей, глубоко забираются… говорят, могут рыть норы на мили вглубь, чтобы до тепла добраться. Может, сказки, но кто знает… Вишь, как ящик раскалила? Горячая змейка!

Он приоткрыл крышку и пригласил меня заглянуть внутрь.

На дне ящика свернулось самое чудесное создание, какое мне только доводилось видеть. Змея была довольно большой, около метра в длину, и, казалось, состояла из жидкого пламени. Ее шкурка переливалась огненными цветами, начиная от ярко-оранжевого и заканчивая темно-бордовым, почти черным. За этими потоками цвета не обнаруживалось обычной для змей чешуи. Голова была вытянутой и овальной, действительно напоминая червячную, за исключением рта – он был обычным, змеиным. По обе стороны черепа располагались черные глаза под темными нависающими веками. Змея приподняла голову и взглянула на нас с Хагридом.

– Потрясающе! – прошептал я.

– Ну так! – Хагрид был доволен, что магматический питон пришелся мне по душе. – Только сам понимаешь, ему нельзя давать тут ползать – он все дерево пожжет.

– А как ты его поймал?

– Да они сейчас у фестралов околачиваются, подъедают, что осталось… кости там или что еще… обычно я на них и внимания не обращаю, а тут заметил одного и вспомнил про тебя. Они вообще-то не пугливые, так что я просто пришел с ящиком и вот… – Хагрид постучал по металлической стенке. Змея недовольно зашипела, приоткрыв темную пасть.

Я приступил к работе. Все это время питон лежал, свернувшись спиралью, и я попросил у Хагрида перчатки, чтобы достать его и рассмотреть поближе.

– Этого, конечно, не полагается, – засомневался Хагрид, – все ж таки опасно, но раз он такой смирный, то, пожалуй, можно.

Он снял перчатки и протянул их мне. Хагридовы перчатки доходили мне почти до локтя и были настолько велики, что в них, наверное, можно было просунуть голову. Это было не слишком удобно, поэтому я спросил:

– А можно их немного уменьшить?

– Уменьшить? – удивился Хагрид. – Ах, ну да… только потом верни обратно, а то они у меня единственные.

С третьей попытки я сотворил перчатки, более-менее подходящие мне по ширине, и аккуратно достал питона из ящика. Он не сопротивлялся, обвив крепкими кольцами мою руку. В этот момент Клык прыгнул к двери и залаял.

– Ну-ка кто там? – Хагрид поднялся, накинул шубу, толкнул дверь и вышел на мороз. Клык стремглав вылетел на улицу, и Хагрид отправился за ним, чтобы узнать, в чем дело. Я остался один и не преминул этим воспользоваться.

– Ты говорящий? – спросил я питона, не зная, понимает ли он меня. Питон развернул ко мне сверкающую голову и прошипел:

– Змееуст?

– Класс! – я едва верил, что у меня получилось. – Значит, ты понимаешь, что я говорю?

– Это ты понимаешь, что я говорю! – возразил мне питон. – Верни меня обратно в лес.

– Да, конечно, – сказал я, любуясь переливами его огненного тела. – Я просто хотел тебя нарисовать… и спросить кое о чем.

Тем временем перчатки Хагрида начали понемногу нагреваться.

– Что у тебя за интерес? – спросил питон, осматривая хагридову берлогу. – И что это за место?

– Ты знаешь о змее, живущей в замке? – поинтересовался я, поднимаясь и подходя ближе к печке на тот случай, если магматическим питонам нравится огонь. Питон вытянулся по направлению к печи, и я присел рядом с пылающими дровами.

– Слухи, – промолвил он. – Пауки разносят… но зачем мне обсуждать это с тобой?

– Пауки… – повторил я. – Вообще-то это не слухи. Вы ведь не выползаете сюда, к замку?

– Здесь ничего нет, одна суета, – ответил питон, едва ли не залезая головой в камин. – Так что насчет змеи?

– Тебе это интересно? – спросил я, прислушиваясь, не идет ли Хагрид. Питон повернул ко мне голову.

– Возможно. Но пока я вижу только твой интерес.

– Верно, – я кивнул. – Где я могу найти этих пауков?

– А ну домой! – раздался на крыльце бас Хагрида, и я вскочил с пола. Питон снова обвился вокруг моей руки. Перчатки были уже горячими. Дверь распахнулась, и в дом ввалился Хагрид, пропуская вперед Клыка.

– Вот ведь принесла нелегкая, – недовольно буркнул лесничий, сбрасывая шубу.

– Кого?

– Да этого… – Хагрид подошел к печи и поставил греться чайник. – Советы мне будет давать, знаток тоже выискался…

Я мгновенно понял, о ком идет речь, но поддерживать разговор в раскаленных перчатках было крайне неудобно.

– Я пойду его отпущу! – крикнул я и вылетел из дома.

Оказавшись у леса, я положил змею в снег. Тот мгновенно растаял до самой земли. Питон вытянулся и неторопливо пополз к деревьям. Я отправился следом за ним.

– Пауки – хищники, так что лучше тебе к ним не ходить, – сказал он, добравшись до первого дерева и оставляя за собой темную узкую проталину. – Но мы могли бы договориться. Добывать пищу зимой не так-то просто…

– Отлично! – воскликнул я. – Я принесу тебе еды, а ты расскажешь про эти слухи.

Вернувшись к Хагриду, я увеличил перчатки до их первоначального размера, закончил наброски, и мы с удовольствием перемыли косточки Локхарту, который пытался научить Хагрида, как правильно подкармливать нарлов, чтобы те не сбросили иглы. На прощание я еще раз напомнил ему о свитере и как бы между прочим попросил купить на оставшиеся галеоны какой-нибудь еды для магматических питонов.

– Это еще зачем? – недоверчиво спросил Хагрид.

– Ну… хочу их подкормить, – сказал я. – Зимой сложно добывать пищу.

– Это ж змеи, как ты их подкормишь-то? На опушку они не выползают.

– Выползут, когда узнают, что тут для них кое-что припасли, – сказал я, и Хагриду оставалось только пожать плечами:

– Я-то куплю, но если у тебя ничего не выйдет, придется скормить мясо фестралам.

Начался новый семестр. Я ошибся, посчитав, что Снейп решил меня не наказывать. В первую же субботу мне пришлось драить несколько котлов, отмывать колбы и флаконы и размалывать в мясорубке личинки сонных мух. Снейп больше не заговаривал со мной о Потайной комнате и родителях. Все время, пока я отбывал свою повинность в лаборатории, он с недовольным видом проверял чьи-то домашние работы, и я был уверен, что мало кто получит за них хотя бы «выше ожидаемого».

Хагрид купил мне два отличных свитера – черный и темно-зеленый, а также целый пакет мяса и потрохов для магматического питона. До своего собеседника мне удалось дозваться только на третий день, когда я уже потерял всякую надежду: бродить по опушке леса на глазах у Хагрида и звать на парселтанге змею было, мягко говоря, рискованно. Впрочем, от питона я не узнал ничего нового. Пауки покидали замок, испуганные появлением василиска, но было неизвестно, где располагалось его логово – меньше всего пауки стремились знать такие подробности из жизни своего заклятого врага.

У меня почти не оставалось времени на рисунки – Флитвик и Макгонагалл загружали меня больше остальных преподавателей, а ведь была еще история, к которой я по своему обыкновению притрагивался только перед контрольными, и астрономия, где приходилось полагаться лишь на Пирса.

– Это же так просто, – говорил мне Пирс, когда я в очередной раз списывал у него домашнюю работу. – Ты как творческая личность должен понимать.

– Я понимаю, – отвечал я. – Космос – это круто. С метафизической точки зрения. Но все эти цифры, азимуты, периоды вращения, заходы и восходы, долгота и широта, всякие там противостояния, затмения… у меня каша в голове! Так что позволь я буду просто тупо списывать.

Самым сложным для меня являлось определение созвездий. Хоть убей, но я не мог понять, чем Цефей отличается от Лебедя, а Пегас – от Рыб. Как я ни старался, звезды не складывались для меня в какие-то узнаваемые формы, и было совершенно непонятно, почему вот эти три-четыре звезды – Единорог (где они там нашли единорога?), а эти – Скульптор (подумать только, скульптор!). В этом году мы заканчивали изучение солнечной системы и в следующем должны были приступать к исследованию галактики. Рассматривая в библиотеке звездный атлас, я находил определенное очарование в названиях далеких звезд – иногда они были настолько странными, что не запомнить их было невозможно: Граффиас, Зубен эль Шемали, Альният… Но я сильно сомневался, что смогу вычислить время их восхождения в Северном полушарии, запомнить звездную величину, правильно высчитать градус высоты и расстояние. С легкой завистью я наблюдал за Пирсом, который обожал астрономию и мог часами рассказывать о строении вселенной, с легкостью употребляя непонятные мне термины вроде параллакса, склонения и спектрального класса.

После нового года нападения на учеников прекратились, и стали поговаривать, что чудовище, кем бы оно ни было, убралось из Хогвартса или вернулось в свое логово. Я не был в этом уверен, однако больше ни разу не слышал шепота за стенами, а палочка Левиафана вела себя более-менее уравновешенно. Впрочем, с некоторых пор я начал замечать на себе косые взгляды Поттера, хотя, судя по всему, он не поделился содержанием нашей зимней беседы с Уизли и Грейнджер. Я был невысокого мнения о его аналитических способностях, но, возможно, ему все-таки удалось сложить два и два. В любом случае, заговорить со мной он не пытался.