Текст книги "Хогвартс. Альтернативная история."

Автор книги: Amargo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 72 страниц)

Глава 46

Там, где мы оказались, аппарировав от ворот замка, дождя не было и в помине, однако небо закрывали низкие тяжелые тучи. Дамблдор неспешно шел по обочине проселочной дороги, а я следовал за ним, вертя головой и пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в непроглядной тьме. Спустя минуту нас обогнала машина, однако директор не обратил на нее внимания, несмотря на то, что был в одной из своих причудливых мантий, и я подумал, воспользовался ли он каким-нибудь заклятьем для отвода глаз или попросту решил, что ночному водителю не будет дела до человека в странной одежде, мимо которого он только что проехал.

Спустившись с пологого холма и свернув направо, мы остановились у кромки леса, шумевшего под порывами холодного ветра, что стремительно гнал тучи над нашими головами.

– Видите? – спросил меня Дамблдор, указав рукой на придвинувшиеся к дороге деревья. Я вгляделся в темноту и скоро заметил очертания невысокого здания, почти полностью скрытого за кустарником и толстыми стволами.

– Дом какой-то, – сказал я. Дамблдор повернулся ко мне и произнес:

– Теперь слушайте. Сейчас вы выпустите патронуса и осмотрите дом. Рассказывайте все, что он увидит – не знаю, как именно это будет выглядеть, но предполагаю, что если на доме или внутри его есть чары, они отбрасывают ауры, которые распознает ваш патронус. Возможно, сам предмет ему обнаружить не удастся, но защитные заклятья он заметит наверняка.

Я кивнул. Дамблдор бросил взгляд в сторону едва заметного между деревьев здания и снова посмотрел на меня.

– Ждите здесь. Ни в коем случае не входите внутрь. Хотя я сказал вам, что драться не придется, случиться может всякое. Мне не известно, к каким чарам прибегнул тот, кто спрятал здесь эту вещь, но если… если вы заметите поблизости странных людей, или кто-то сюда аппарирует – немедленно, слышите, немедленно возвращайтесь в Хогвартс. Поскольку вы несовершеннолетний, и аппарировать вам нельзя…

Я собрался было возразить, что один раз уже прибегал к аппарации, и меня не засекли, однако Дамблдор поднял руку, призывая к молчанию.

– Знаю, что вы хотите сказать, Линг, однако в прошлый раз вы находились за пределами возможностей слежения Министерства, а сейчас вы в Британии, так что…

Дамблдор сунул руку в карман и выудил оттуда какой-то продолговатый предмет. Осветив его палочкой, он показал мне небольшой медный подсвечник.

– Я создам для вас портал. Он всегда будет рядом, и вы сможете воспользоваться им в любой момент, как только возникнет опасность, или как только вы решите, что она возникла. Обещайте мне не ввязываться в драку – маги, которые могут сюда явиться, чрезвычайно сильны, против них вам не продержаться и минуты. Вы все поняли?

– Да, сэр, – ответил я. Дамблдор раскрыл ладонь с подсвечником, и тот взлетел в воздух, зависнув на уровне моих плеч. Коснувшись его палочкой, директор произнес: «Portus», и подсвечник крутанулся в воздухе, давая понять, что заклинание успешно наложено. После этого Дамблдор отлевитировал портал в сторону, снова взглянул на меня и кивнул.

– Ваша очередь.

Я вызвал патронуса и легко переместился в его сознание. Ожидая увидеть вокруг дома какие-то необычные эффекты, я был слегка разочарован. Зрение патронуса действительно оказалось превосходным, и он воспринимал окружающий мир так отчетливо, словно на дворе стоял день. Тучи в его глазах выглядели серыми, с металлическим отливом; сквозь них пробивались яркие серебристые лучи шедшей на убыль луны. Лес просматривался далеко вперед, и старый полуразрушенный дом был виден как на ладони. Его не окружали никакие ауры или странные свечения, но на всякий случай я провел патронуса вокруг здания, желая удостовериться, что ничего не пропустил.

– На доме ничего, – сказал я Дамблдору.

– Теперь внутрь, – проговорил тот.

Патронус приблизился к закрытой двери, но как только его когтистая лапа коснулась изъеденного червями и жуками дерева, я испытал довольно сильный удар, похожий на удар электрическим током, а патронус с шипением отпрыгнул в сторону.

– Вижу, вижу, – поспешно сообщил Дамблдор и вытянул вперед палочку. Не покидая сознания патронуса, я, словно зачарованный, смотрел, как из палочки директора выплескиваются яркие снежно-белые волны и, дойдя до дома, начинают растекаться по его стенам и окнам. С моей человеческой точки зрения из палочки не возникло даже вспышки – все заклинания, что накладывал Дамблдор, были невидимыми. Наконец, волны иссякли, и дом оказался покрыт белым сверкающим слоем неизвестных мне чар. Я направил патронуса к двери, и теперь его прикосновение к старому дереву не вызвало никаких неприятных ощущений.

– Умно придумано, – не спуская с патронуса глаз, пробормотал Дамблдор, имея в виду заклятье, у которого не оказалось ауры. – Будьте осторожны, Линг, очень осторожны.

Я и сам это понял – впервые я чувствовал то же, что мой патронус. Прежде мне никогда не доводилось испытывать отражение его ощущений, а потому появление такой реакции слегка тревожило. Тем временем, патронус бродил по маленькой гостиной, усыпанной сухими листьями, ветками и осколками давно разбитого стекла, а потом направился к грязной кухне и замер у порога.

Посреди покрытого застарелой копотью и кое-где поросшего плесенью помещения медленно вращался полупрозрачный темно-серый вихрь с молочно-бледной сердцевиной. Его диаметр не превышал пяти дюймов, но сам он выходил из деревянного пола и достигал потолка, напоминая ствол призрачного дерева. Из вихря то и дело выскакивали маленькие ветвящиеся черные молнии, и патронус попятился в гостиную, явно не желая оказаться их случайной мишенью.

– В кухне из пола растет столб, – сказал я Дамблдору. – Сам он темно-серый, с белым центром. Из него бьют черные молнии.

– Отлично, – воскликнул Дамблдор. – Превосходно, Линг!

Я убрал патронуса и взглянул на директора. Дамблдор смотрел на дом со странным выражением, какого я раньше ни разу у него не замечал. Он очевидно был рад, что его предположения подтвердились, а надежды сбылись, но к вполне понятной радости примешивалась какая-то новая, доселе незнакомая мне в директоре эмоция, которая неприятно удивляла и даже беспокоила.

– Ждите здесь, – приказал Дамблдор и устремился к дому. Я посмотрел, как он исчезает за дверью, и снова вызвал патронуса, больше, однако, не перемещаясь в его сознание. Тот не стал подходить к зданию – судя по всему, увиденные чары ему совсем не понравились. Конечно, он не знал, что это такое, просто отреагировал на чужие энергии, но, если подумать, патронус – часть меня, и хотя обладает определенной физической автономностью, автономного мыслящего сознания у него нет. Следует ли из этого, что это я каким-то образом знал, насколько опасен серый вихрь и его молнии? Или патронус может анализировать заклинания на своем, уникальном уровне, так что даже пребывая внутри него, я не могу испытывать те же ощущения, поскольку создан из других энергий, и мне просто нечем их переживать?..

Я так глубоко задумался, что лишь спустя пару минут внезапно осознал: Дамблдора до сих пор нет, а патронус ведет себя очень странно. Обычно он не сидел долго на одном месте, но сейчас неподвижно замер напротив дома, уставившись на него так, словно тот его гипнотизировал. Я переместился в его сознание и чуть не вскрикнул, испуганный тем, что увидел перед собой.

Защитное заклинание Дамблдора разъедалось, словно облитое кислотой. Белый слой вспучивался крупными серо-серебристыми пузырями, которые лопались и медленно стекали к фундаменту, а из наружной стены под одним из окон без конца били мелкие черные молнии, уходя в пространство и исчезая в нескольких метрах от дома. Я направил патронуса внутрь, снова испытав при входе все тот же, хотя и более легкий электрический удар, и послал его в кухню.

Столб, пронизывающий ее сверху донизу, исчез, однако все помещение было погружено в грязно-серый клочковатый туман, не имеющий ничего общего с тем, как патронус воспринимал холодный воздух. У небольшой дыры в полу лежал Дамблдор; его правую руку до самого локтя окутывали черные молнии, бьющие от нее прямо в стену и уходя дальше, на улицу. В первую секунду мне показалось, что Дамблдор потерял сознание, однако я тут же заметил его слабые попытки приподняться и дотянуться до лежавшей поодаль палочки.

Я вмиг убрал патронуса и влетел в дом. Теперь, конечно, никаких молний вокруг директора не было видно, однако на руке, которую те окружали, оказалось надето большое кольцо с темным камнем. Вытянув палочку, я попытался снять его с помощью Accio, но кольцо даже не пошевелилось. Рядом с дырой в полу стоял небольшой открытый ларец. Я спихнул его обратно и заложил дыру доской. Присев, я поднял палочку директора, убрал ее в свое крепление и приманил следовавший за мной по пятам портал-подсвечник, повисший теперь прямо у меня перед глазами. Крепко ухватив Дамблдора за левую руку и в глубине сознания поражаясь собственному хладнокровию, словно самое худшее уже осталось позади, я коснулся подсвечника пальцами руки, в которой сжимал свою палочку, и нас обоих потянуло прочь.

Спустя несколько секунд мы оказались в директорской. Дамблдор пребывал в полубессознательном состоянии, и я постарался привести его в чувство, несколько раз подряд наложив тибетское заклинание, которым когда-то пытался снять с себя проклятье распечатывания тайных болезней. Лишь после четвертой моей попытки Дамблдору удалось сесть, и он тяжело привалился к ножке стола.

– Меч, – едва слышно проговорил он. – Меч под стеклом…

Я вскочил и бросился осматривать кабинет. В глубине круглого помещения, в большом стеклянном саркофаге у стены действительно лежал серебристый меч с инкрустированной рубинами рукояткой. Откинув стеклянную крышку, я вытащил его, на секунду испытав немыслимо приятное ощущение от тяжести и удобства, с которым легло в мою руку это удивительное оружие, и принес меч Дамблдору. Директор тем временем стягивал с руки кольцо. Кожа его кисти потемнела, опаленная заклятьем, и начинала медленно сжиматься, словно чары, наложенные на артефакт, высасывали из нее влагу и пожирали ткани. Опустившись на колени, я ждал. Наконец, кольцо оказалось у него в ладони, и он выронил его на пол прямо передо мной.

– Руби, – прошептал Дамблдор, в изнеможении закрыв глаза. В дрожащем свете редких свечей, горевших сейчас на столе и на некоторых полках, лицо его казалось желто-коричневым. – Руби… и не сдавайся.

Я хотел было возразить, что таким способом проклятья не снять, и директору срочно нужен врач, но в следующую секунду с глубочайшим потрясением осознал, что за артефакт лежит сейчас на каменном полу, за чем именно охотился Дамблдор и чего он от меня хочет.

Отодвинувшись от кольца, я взялся обеими руками за рукоятку меча и прицелился. Однако существо, помещенное некогда в камень и долгие годы жившее в нем, почувствовало приближающуюся угрозу и немедленно начало действовать, пытаясь себя защитить.

Не успел я примериться, как камень изнутри и снаружи вспыхнул бледно-лиловым, и из него появилась призрачная, но от этого не менее прекрасная змея. Чем-то она напоминала Нагайну, однако ее аккуратная чешуя, отчетливо видимая в царившем здесь полумраке, переливалась всеми оттенками красного, как у магматических питонов, а большие глаза излучали серебристо-зеленый свет. Змея слегка покачивалась над полом, глядя на меня приветливо и спокойно. Я поднял меч.

– Сила, – вдруг произнесла змея, и ее голос был нежным и сладким, как мед. – Подумай только, какую силу ты получишь, если убьешь его, – она качнулась в сторону прислонившегося к столу Дамблдора. – Просто размахнись и ударь, и его сила станет твоей. А я подарю тебе еще больше. Вместе нас никто не сокрушит. Мы будем править вдвоем, я и ты, мой наследник. Ударь его, Линг – тебе ведь уже приходилось убивать стариков.

Алую ауру, смешанную с желтоватыми отблесками огня свечей, рассекла серебристая молния, когда я со всей силы опустил меч на лежавшее неподалеку от Дамблдора кольцо. Змея вспыхнула ярко-красным пламенем и с отчаянным шипением исчезла. Свечение, окружавшее кольцо, погасло; по его темному камню пролегла неровная трещина.

– Плохая попытка, – зло прошептал я, глядя на уничтоженный крестраж и испытывая чувство мстительной радости. – Больше никаких стариков, вот так.

Дамблдор приоткрыл глаза и покосился на меня, не поворачивая головы.

– Молодец, – прошептал он. – А теперь… – он облизал пересохшие губы, – обещай мне… никому, ни единому человеку не говорить об этом… о том, что случилось сегодня, – он перевел сбившееся дыхание. – Никому. Обещай.

– Обещаю, – сказал я. – Вам нужен врач – ваша рука совсем почернела.

– Северус, – проговорил Дамблдор. – Мне нужен… Северус, – и с этими словами сознание, за которое он всеми силами цеплялся последние минуты, покинуло его. Голова директора склонилась набок, глаза закрылись, грудь неровно поднималась и опускалась в такт неглубокому, прерывистому дыханию. Я поднял мертвое кольцо, положил его на стол, рядом аккуратно пристроил меч и на секунду застыл в сомнениях. Что если Снейп сейчас с Волдемортом или с кем-то из Пожирателей? Конечно, на улице ночь, но может быть всякое… Впрочем, выбирать не приходилось. Дамблдору становилось хуже, и если он хотел, чтобы Снейп ему помог, если был уверен, что тот сможет это сделать, значит, я должен вызвать его, где бы он ни был. Если с профессором окажется один Пожиратель, Снейп наложит на него Confundus, а если несколько, придется им отведать когтей моего патронуса.

Несмотря на то, что мне ни разу не доводилось посылать патронуса за пределы своего зрительного поля, я сомневался, что это окажется сложнее, чем запустить его с шестого этажа к хижине Хагрида. Сосредоточившись на Снейпе и представив его так живо, словно он стоял сейчас передо мной, я направил патронуса к этому образу.

Фиолетовая молния сверкнула лишь на долю секунды и тут же исчезла.

В первый момент мне показалось, что патронус оказался в гостиничном номере, настолько бедной и необжитой была обстановка комнаты, в которую он попал. Несмотря на закрывавшие окно длинные черные шторы, здесь оказалось светло – вероятно, там, где жил Снейп, туч не было, и лунный свет свободно достигал земли. Я увидел небольшой платяной шкаф, стоявший у стены напротив камина, такого маленького, что им невозможно было пользоваться для перемещения по каминной сети, и кровать в углу неподалеку от окна, на которой, отвернувшись к стене, спал Снейп. Патронус подошел ближе. Я понимал, что проснуться и увидеть перед собой такое существо – не самое приятное пробуждение, но, в конце концов, зельевар знаком с моим патронусом и сразу поймет, что в Хогвартсе что-то случилось.

Был ли в доме еще кто-нибудь, или профессор жил один, я не знал, а потому на всякий случай старался вести себя как можно тише. Патронус подобрался к кровати, оказавшись в пробивающихся сквозь шторы лучах луны, и едва слышно зашипел. В следующую секунду Снейп подскочил, словно ждал этого момента, и направил в мою сторону палочку. Очевидно, он предполагал увидеть кого-то другого, поскольку на лице его отразилось изумление, и он прошептал:

– Вы?..

Патронус отпрыгнул от кровати и сделал лапой манящий жест, призывая зельевара подниматься.

– Где? – хрипло проговорил он, опуская палочку и все еще сидя в постели. – Хогвартс?

Патронус кивнул.

– Сможете встретить у ворот?

Патронус снова кивнул, но мне стоило больших усилий скоординировать его движения, поскольку с того момента, как Снейп проснулся и повернулся ко мне лицом, я испугался едва ли не больше, чем тогда, у дома, увидев бившие из-под окна черные молнии и разъедающее действие активированного Дамблдором проклятья.

Чары Темной Метки, которая на этот раз предстала передо мной, не скрытая одеждой, поскольку дома Снейп спал в простой футболке с короткими рукавами, оказались совсем не темными, как можно было бы ожидать. Они светились тем же молочно-бледным светом, что и сердцевина вихря, вращавшегося над спрятанным в кухне ларцом. Свечение Метки не выходило за пределы клейма, однако от него во все стороны вытягивались тонкие живые нити, оплетавшие руку и все тело и напоминая въевшиеся под кожу щупальца плюющегося коровяка. Из-за этого лицо зельевара было словно пронизано сетью длинных, разветвленных, слабо светящихся белым сосудов, придававших ему зловещие, нечеловеческие черты. Я убрал патронуса и попытался привести в порядок разыгравшиеся эмоции, не зная, то ли выкинуть увиденное из головы, то ли обещать себе подумать об этом позже, когда я останусь один.

Так и не придя ни к какому решению, я направил патронуса к воротам, и, как оказалось, вовремя, поскольку буквально через десять секунд на дорогу аппарировал закутанный в мантию Снейп. Он коснулся палочкой ворот, и те распахнулись, впуская его на территорию школы.

– Ведите, – проговорил профессор, и патронус устремился к дверям замка.

Вероятно, Снейп ожидал, что я поведу его в подвалы, поскольку первым делом направился к лестнице, ведущей вниз, но патронус запрыгал по ступеням на второй этаж, и он повернул за мной. Лицо его было напряженным и сосредоточенным, однако лишь на пятом этаже он вдруг понял, куда я его веду.

– Дамблдор? – воскликнул он и на мгновение замер у перил. Патронус зашипел и рванулся наверх. Снейп заторопился следом, и я убрал патронуса, поскольку от такой длительной концентрации у меня страшно разболелась голова.

Ожидая, пока профессор доберется до кабинета, я уселся рядом с Дамблдором и осмотрел его руку. Действие проклятья не ослабевало, и теперь кисть директора казалась словно мумифицированной, напомнив мне вид египетских мумий, которых я видел когда-то на выставке в Британском музее. Дамблдор все также был без сознания, и я вдруг заметил, что его палочка до сих пор находится в моем креплении. Вытащив ее, я на миг подумал, из чего может состоять оружие такого волшебника, однако по ее виду мне не удалось определить даже сорт дерева, а потому я положил палочку на стол неподалеку от кольца и меча и опустился обратно. Голова уже почти прошла, и когда в кабинет влетел Снейп, я был полностью готов помогать ему, если моя помощь потребуется.

Он едва ли не с ужасом посмотрел на нас, сидящих на полу, решив, наверное, что пострадали мы оба, но я указал ему на иссохшую руку директора, и из горла Снейпа вырвался стон. Он бросился к Дамблдору, а потом вдруг повернулся ко мне и почти крикнул:

– А вы?!

– Я сделал все, что мог! – попытался оправдаться я, поднимаясь на колени. – Но я ведь даже не знаю, что это за проклятие…

– Да нет, Мерлин, нет! – воскликнул Снейп. – Вы тоже ранены?

Я отрицательно помотал головой. Не говоря больше ни слова, Снейп ухватил Дамблдора под правую руку, я – под левую, и мы перетащили директора в кресло за столом. Усадив его, профессор выпрямился и сказал уже привычным для себя жестким тоном:

– Чтобы приготовить лекарство, потребуется время, минут тридцать-сорок. Ждите здесь, и если увидите признаки ухудшения, немедленно зовите меня.

Бросив взгляд на меч с кольцом, он подошел к камину, сгреб со стоявшей на нем чаши порошок, швырнул в очаг и шагнул в зеленый всполох. Я уселся во второе кресло и начал ждать.

Всего час назад мы выходили из этого кабинета, провожаемые внимательными взглядами многочисленных портретов прежних директоров, которые и теперь не сводили глаз с меня и Дамблдора. Можно ли было предполагать, что наш поход приведет к такому финалу? Ведь Дамблдор знал, какой опасный предмет он ищет, и наверняка догадывался, что так просто крестраж не сдастся. Неужели он поддался его соблазну и потому надел кольцо? Я не знал, что и думать. Безусловно, директор тоже человек, и у него, как и у любого из нас, есть уязвимые места. Заточенная в кольце часть души Волдеморта безошибочно нашла мое, однако, какой бы соблазнительной не казалась мне перспектива обретения силы и знаний, этого было недостаточно, чтобы вынудить меня совершить очередное хладнокровное убийство. Что мог предложить крестраж Дамблдору? Я перевел взгляд на Фоукса, застывшего на своем насесте и, кажется, мало потревоженного происходившими в кабинете событиями. А Снейп? А страшные чары его Метки? Каково это – быть в постоянном контакте с заклятьем подобного рода?

Я откинулся на спинку кресла и вернулся мыслями к кольцу. Ощутил ли Темный Лорд, что часть его души уничтожена? И сколько еще таких крестражей у него осталось? Дамблдор взял с меня обещание молчать, а значит, я не могу обсуждать это с кем бы то ни было… Хотя с кем здесь обсуждать подобные дела? Разве что со Снейпом, но после данного мною слова я не имел права говорить даже с ним.

Все то время, пока зельевар готовил лекарство, Дамблдор не шевелился и не приходил в сознание. Кисть его совсем ссохлась, однако проклятье действовало медленно, и выше запястья рука пока что выглядела здоровой. Когда Снейп, наконец, возник в камине, при нем был высокий серебряный кубок с дымящимся зельем, который профессор нетерпеливо протянул мне. Кубок был очень горячим, но я едва обратил на это внимание.

– Будете поить, когда скажу, – бросил Снейп, вставая по правую сторону от директора. Он направил палочку на искалеченную кисть и начал негромко, нараспев произносить какие-то заклинания, от которых у меня мороз прошел по коже, таким странным, чужим и неестественным казался их язык. Спустя полминуты Снейп замолчал и, быстро взглянув на меня, кивнул. Дамблдор все еще был без сознания, поэтому я приподнял его голову и попытался влить зелье в рот, сомневаясь, что человек в таком состоянии окажется способен проглотить лекарство; однако, как только горячий золотистый напиток коснулся его губ, директор пошевелился, приходя в себя, и с готовностью сделал первый глоток.

Прошло не менее пяти минут, прежде чем Снейп дочитал все нужные заклинания, а зелье в моем кубке кончилось. К этому времени Дамблдор окончательно очнулся; к нему вернулись силы, лицо приобрело естественный оттенок, и он самостоятельно выпрямился в кресле. Переведя взгляд с профессора на меня, Дамблдор с некоторым трудом приподнял левую руку и легко сжал мне плечо.

– Думаю, нам следует отпустить Линга, – тихо сказал он. – Мы поговорим… чуть позже… Ведь у нас еще будет на это время, да, Северус? – Последние слова он адресовал застывшему подле него зельевару, который, несколько помедлив, глухо ответил:

– Будет.

Несколько дней Дамблдор не покидал своих апартаментов, восстанавливая силы после случившегося, а потом, как ни в чем не бывало, начал появляться два-три раза в день в Большом зале и периодически покидать замок по своим делам. Я не понимал, знают ли остальные преподаватели, что именно с ним произошло, поскольку за столом или при мне разговоров на эту тему не велось, и пришел к выводу, что, скорее всего, либо они определили серьезность проклятия по виду руки, и в таком случае им не надо было ничего объяснять, либо спрашивали Дамблдора, и тот их как-нибудь успокоил, потому что я не заметил, чтобы отношение к нему со стороны профессоров изменилось в сторону повышенной заботы или внимания.

Этим летом мне больше не удалось попасть в Хогсмид – во второй половине августа из отпуска вернулся Снейп, категорически запретивший мне покидать территорию школы, а почти сразу же после его появления в Хогвартсе закипела работа по установке дополнительных мер защиты. Министерство прислало несколько авроров, которым было поручено постоянно патрулировать окрестности замка и Хогсмид, а Дамблдор с двумя неизвестными мне магами, также наверняка явившимися по приказу нового министра, назначенного вместо Фаджа, обошли всю ограду по периметру, накладывая на нее какие-то особые охранные заклятья. Ворота Дамблдор заколдовывал собственноручно.

Мне было интересно посмотреть, как работают такие мастера, однако я не решился подойти и наблюдал за их постепенным продвижением от берлоги Хагрида, сидя на бревне с наставленной на себя палочкой, которая, подобно вентилятору, разгоняла горячий воздух, помогая перетерпеть невероятную дневную жару. Последнее время лесничий пребывал в прекрасном настроении, поскольку теперь его брату было где преклонить ночами голову: судьбой Грохха заинтересовался директор, очевидно, понимающий, что дикий великан для лесных жителей – хуже стихийного бедствия.

– Сам пошел, – однажды вечером рассказывал Хагрид, когда мы расположились на улице неподалеку от его дома и месили для фестралов очередной кошмарно пахнущий состав. – И Кроху с собой забрал. – Крохой Хагрид называл детеныша единорога, которого мы выкармливали. – Не надо, говорит, его приручать. Лучше, говорит, у водопоя оставить, у ручья, куда единороги приходят. Они своих не бросают, так что и малыша заберут. Ну, так мы и сделали…

Я с улыбкой слушал историю о том, как Дамблдор, Хагрид и Грохх добирались до горной пещеры, наверняка дав повод змеям и остальным созданиям, которых великан терроризировал столько месяцев, закатить пирушку; как они обнаружили у лесного ручья трех взрослых единорогов, к которым Дамблдор отвел малыша, а потом Хагрид вдруг замолчал, поднял голову, уставившись куда-то мне за спину, и пробормотал:

– Это еще кто?

Я обернулся. У ворот стояла одинокая фигура в мантии, не шевелясь и не делая никаких попыток войти или привлечь к себе внимание. Отсюда я не видел, кто это был, а потому встал и сказал:

– Схожу посмотрю.

– Нет, Линг, сиди!.. – встревоженным голосом начал было Хагрид, но я уже спешил к воротам, непонятно почему решив, что это может оказаться Аберфорт. Однако по мере сокращения расстояния мне становилось ясно, что это не брат директора.

– Привет, – сказал я, подойдя к воротам и обхватив ладонями прутья ограды. – А куда делись фиолетовые волосы?

– Привет, – сказала Тонкс, сделав шаг вперед и встав почти вплотную к ограде. – Были да сплыли.

– Значит, это ты теперь будешь следить за порядком? – поинтересовался я. – Слышал, вас несколько человек прислали.

– Еще троих, – равнодушно ответила она, глядя мимо меня на внутренний двор Хогвартса.

– Хочешь войти? – спросил я. – Могу кого-нибудь позвать, чтобы ворота открыли… сейчас, наверное, все в Большом зале сидят, ужинают.

– А ты почему не там?

– Не хочу есть, слишком жарко, – проговорил я, разглядывая ее темно-серые волосы и появившиеся неглубокие складки между бровей. От ее былой веселости не осталось и следа. – Что с тобой произошло?

– Ничего, – ответила Тонкс и, наконец, посмотрела на меня.

– Это из-за Блэка? – спросил я. Тонкс слегка приподняла брови.

– Что – «это»? – немного удивленно спросила она.

– Ну, тогда ты плакала, а сейчас выглядишь так, будто до сих пор в трауре.

Я понимал, что мои слова могут показаться чересчур циничными, тем более если я прав, но время моего общения с психиатрами не прошло даром – кое-каким приемчикам я у них научился и теперь предполагал, что если моя догадка верна, Тонкс получит возможность выговориться или сорвать на мне обиду или злость, отчего мне хуже не станет, а ей полегчает; если же я промахнулся, то хотя бы отвлеку ее от мрачных переживаний, что тоже неплохо.

– Нет, Линг, – спокойно сказала она. – Сириус тут не при чем. На самом деле, я надеялась встретиться с тобой.

Я мгновенно насторожился.

– Слушай-ка, – произнес я, отнимая руки от ворот и делая шаг назад. – А это вообще ты? Может, докажешь как-нибудь?

Тонкс и бровью не повела. Неожиданно ее короткие волосы выросли до плеч, невзрачный серый цвет сменился белоснежным, черты лица чуть изменились, и она стала чем-то напоминать Люциуса Малфоя. Я замахал рукой:

– Чур меня! Ты на что намекаешь?

Тонкс, наконец, слегка улыбнулась, вернувшись, однако, к прежнему унылому виду.

– Недавно эскортировала его в Азкабан, – объяснила она чуть более живым голосом. – Всякого наслушалась, знаешь… и откуда что берется?

– Ты только его эскортировала? – поинтересовался я, воспользовавшись улучшением ее настроения, чтобы разузнать о Георге Нотте. Тонкс отчего-то вздохнула.

– Да, только его. Каждого арестованного переправляли отдельно, в целях безопасности. Но дементоров в тюрьме больше нет, так что… это, конечно, не курорт, но и не старый Азкабан, каким мы его знали.

Тонкс опять вздохнула, словно жалея, что дементоры так не вовремя покинули место своей службы и лишили тюрьму ее главной отличительной особенности.

– Линг, что случилось с Дамблдором? – вдруг спросила она.

– А ты не знаешь? – Я даже не удивился ее вопросу, словно подсознательно его ожидал.

– Если б знала, не спрашивала, – грустно усмехнулась Тонкс.

– Я имел в виду, ты не можешь определить тип чар, или проклятия, или чем бы это ни было, по результату их действия?

Тонкс как-то странно посмотрела на меня и ответила:

– Это темное проклятье, а я не настолько хорошо разбираюсь в Темных искусствах, чтобы определять подобные вещи на глаз.

– Вот видишь, – сказал я серьезным тоном, – в нашей образовательной системе все же существуют небольшие пробелы.

Тонкс сделала вид, что не заметила этой фразы.

– Ну откуда мне знать? – я пожал плечами. – Он же не докладывает о своих делах… И вообще, с чего ты вдруг решила, что я в курсе?

Тонкс вздохнула в третий раз.

– Ладно, – сказала она. – Пойду обратно, мне скоро на дежурство заступать.

– Давай, – ответил я и ненадолго задержался у ворот, глядя, как она неторопливо уходит по дороге в Хогсмид, опустив голову, словно у нее под ногами было нечто интересное.

Клайв Пирс держал меня в курсе продвижения работы по созданию каталога. Несмотря на перегруженный и суетный пятый год, мне все же удавалось выкроить время для новых картин, да и творческих кризисов больше не было, а потому наша переписка проходила хоть и не часто, но регулярно. «Я не хочу каким-то образом влиять на вашу тематику и стиль, – сообщал мне Пирс в последнем письме, – однако должен заметить, что по всеобщему мнению наиболее удачными у вас являются портреты. Каким-то образом вам удается воспринимать и передавать вид и сущность обитателей тех пространств, которые с точки зрения большинства людей считаются вымышленными или пребывающими за пределами физики нашего мира. Похожий дар свойственен многим художникам, однако уникальность его состоит в том, что каждый из них настроен на собственные частоты, гармоничные только с его мировосприятием и ничьим иным. Не считайте мои слова рекомендацией – нам одинаково интересно все, что вы пишете. Я говорю это на тот случай, если вы вдруг решили, что данная тема могла приесться и надоесть…»

Действительно, весь этот год я писал одни портреты, и под конец мне начало казаться, что кроме них я уже ни на что не способен. Попытавшись изобразить что-то совершенно иное, я потерпел неудачу и решил вернуться к тому, что получалось лучше всего. Гостиная Слизерина вновь оказалась уставлена картинами, над которыми я постоянно трудился, и не раз сквозь стену нашей гостиной в коридор выплывал с довольным выражением лица Кровавый Барон, в очередной раз посещавший мою временную выставку.