Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 111 страниц)

   Основным препятствием для создания мобильной версии комплекса стала радиолокационная станция П-90 «Памир», разрабатывавшаяся коллективом ВНИИРТ под руководством Главного конструктора Бориса Петровича Лебедева. Способная обнаруживать цели с эффективной площадью рассеяния, сравнимой с ЭПР бомбардировщика Ту-16 на расстоянии около 500 километров, станция имела передающие антенны размером 13х7 метра, установленные над принимающими антеннами в виде сферического сегмента размером 15х18 метров. Две пары антенн вращались со скоростью 1 оборот в 5,4 секунды. Масса вращающейся части достигала 130 тонн, антенны монтировались на бетонной башне высотой 25 метров. Понятно, что сделать такую РЛС мобильной было невозможно в принципе.

   В ходе создания РЛС были применены новаторские идеи и технические решения. В результате был освоен дециметровый диапазон волн – ранее создававшиеся радары обзора работали в основном в метровом диапазоне; применен двухчастотный метод защиты от пассивных помех; созданы средства защиты от активных помех противника и несинхронных помех от соседних РЛС; впервые реализован парциальный метод кругового обзора пространства, обеспечивающий одновременное определение всех трёх координат воздушных целей.

   Ранее создававшиеся РЛС были двухкоординатными, то есть, определяли только азимут и дальность, но не высоту цели. Для определения высоты в состав комплекса РЛС обычно вводился радиовысотомер, легко узнаваемый на фотографиях 50-х – вытянутая в вертикальной плоскости антенна, напоминающая по форме шкурку от дольки апельсина.

   (вот такой http://www.vko.ru/oruzhie/luchshiy-iz-podvizhnyh-radiolokacionnyh-vysotomerov)

   «Памир» стал первой РЛС, определявшей одновременно все три координаты цели, причём – на проходе, не переходя от вращения к излучению в одном направлении, то есть, наблюдение за воздушным пространством велось постоянно, не прерываясь. Большая дальность обнаружения целей позволяла ставить РЛС П-90 на значительном удалении одной от другой, порядка 350-400 км, при этом обеспечивалась степень перекрытия зон обнаружения, достаточная для создания сплошного радиолокационного поля.

   (Подробнее об РЛС П-90 «Памир» http://www.vko.ru/oruzhie/dal-nachinalas-s-pamira и http://www.vko.ru/oruzhie/gigant-radiolokacii)

   Принятый способ управления ракетой при её выводе на дистанцию 15-20 километров до цели, где производился захват активной головкой самонаведения, предусматривал передачу команд на борт ракеты с антенного поста САЗО-СПК, а ответный сигнал ракеты, значительно более слабый, должна была принимать огромная полусферическая антенна радара П-90. Чтобы сократить интервал между сигналами, в составе комплекса предполагалось использовать по два радара П-90 на полк, вращавшихся синхронно, но развёрнутых под углом 90 градусов друг к другу.

   Поначалу разработчики комплекса встали в тупик. Получалось, что даже мобильная версия комплекса обречена маневрировать в нескольких километрах или десятках километров от пары стационарных радаров полка.

   Решение подсказали разработчики космической техники. Они предложили использовать для приёма ответных сигналов ракеты … надувную оболочку из металлизированной плёнки, на внутренней поверхности которой была вытравлена гибкая фрактальная антенна. Когда оболочка заполнялась воздухом, она приобретала требуемую форму сегмента сферы. Чтобы антенна могла принимать сигналы сразу нескольких ракет, выпущенных в разных направлениях, оболочка крепилась к вращающейся мачте, установленной на грузовике или гусеничном шасси. Это позволило полностью «отвязаться» от полковых РЛС П-90 в части управления ракетой и использовать их только в качестве обзорных радаров. То есть, «Памир» продолжал сопровождать цель и ракету при стрельбе и выдавать информацию, но теперь РЛС не участвовала в приёме ответных сигналов ракеты 5В11 по линии САЗО, а лишь передавала информацию в общую электронную сеть. (АИ)

   Таким образом, информация каждой РЛС в стране становилась доступна каждому ЗРК, подключенному к системе. Приёмные посты системы САЗО-СПК также подключались к каналам связи системы «Электрон», это позволяло вынести их на большое удаление от стрельбовых средств комплекса и тем самым значительно увеличить возможную дальность сопровождения ракеты. (АИ)

   Бросковые пуски и часть автономных испытаний ракеты 5В11 проводились на полигоне Владимировка в Астраханской области. Пуски в замкнутом контуре решено было проводить на строящемся полигоне Сары-Шаган, но Хрущёв настрого запретил Лавочкину самому ездить на оба полигона в жаркое время года. На полигонах Лавочкина представлял Главный конструктор ракеты Михаил Михайлович Пашинин. (АИ)

   К моменту начала автономных пусков ракеты радиоэлектронная часть комплекса была ещё далеко не готова. Тогда специалистами ОКБ-301 был найден очень необычный выход из ситуации. Ввиду отсутствия штатных радиолокационных средств, сопровождение цели и ЗУР, вывод ракеты в район цели после пуска осуществлялся с помощью кинотеодолитов, предназначенных для траекторных измерений в ходе проведения испытаний. После сопряжения теодолитов, оснащённых электромеханической системой регистрации пространственного положения оптической оси, с нештатным контуром управления ракетой, удалось использовать теодолиты для сопровождения ракеты и цели.

   В условиях практически идеальной прозрачности воздуха над Сары-Шаганом и неограниченной видимости, оказалось возможно уверенно удерживать в центре поля зрения одного кинотеодолита обстреливаемую цель, а другого – наводимую ракету. По данным, вырабатываемым приборными комплексами теодолитов, штатные устройства радиокомандного наведения системы «Даль» определяли текущие угловые координаты цели и ракеты, выдавая радиокоманды управления для вывода ЗУР в зону захвата цели головкой самонаведения. Во время одного из таких пусков цель была захвачена ГСН и успешно перехвачена в режиме самонаведения. (реальная история)

   Успешное сопровождение ракеты и цели оптическими средствами побудило Петра Дмитриевича Грушина, внимательно следившего за работой конкурентов, активизировать разработку дополнительного оптического канала наведения для комплексов С-75 и С-125, которая до этого велась по остаточному принципу. Он привлёк к сотрудничеству разработчика инфракрасных ГСН Давида Моисеевича Хорола, совместно с которым и была разработана электронно-оптическая система автоматического сопровождения цели и наведения ракеты.

   Помимо технической подготовки, проводилась и организационная. Изучая по документам в ИАЦ ситуацию в системе ПВО Средней Азии, Иван Александрович Серов не мог не отметить царивший там невероятный бардак. А ведь вторжение в советское воздушное пространство ожидалось именно с южного направления.

   Напрямую ткнуть маршала Бирюзова в секретные информационные сводки 20 Главного управления Серов не мог, потому был вынужден действовать окольным путём. Он отправил три проверяющих комиссии на Семипалатинский полигон, космодром Байконур (он же Тюратам), и 10-й полигон ПВО в Сары-Шагане, западнее озера Балхаш.

   Комиссия выяснила, что в организации ПВО имеются недопустимые недостатки. Для посадки самолётов на аэродроме Семипалатинского полигона требовалось специальное разрешение, а лётчики истребителей-перехватчиков такого разрешения не имели. На 10-м ГНИИП в Сары-Шагане были установлены зенитно-ракетные комплексы С-75, но ракеты к ним хранились на технической позиции, расположенной … в 100 километров от огневой позиции ЗРК. И подобных фактов выявился не один и не два.

   Серов подготовил подробную докладную записку, пошёл с ней к Хрущёву, и получил краткую резолюцию Первого секретаря: «Что за п...здец?! Бирюзову разАбраЦА и устрОнить».

   Серов отправился в штаб ПВО, нашёл маршала Бирюзова, довёл до его сведения результаты проверки, а также предупредил, что «по агентурным данным», весной 1960 г следует ожидать полётов американских самолётов-разведчиков с территории Пакистана. Маршал понял, что дело пахнет керосином и срочно занялся искоренением бардака в своём хозяйстве.

   В ходе устранения недостатков были срочно приняты меры по укреплению ПВО в Среднеазиатском регионе. Дислоцирующийся в Туркменистане отдельный корпус ПВО и 73-я воздушная армия были дополнены личным составом и получили новую технику – более 100 ЗРК «Десна» С-75, значительное количество новых РЛС, в том числе 12 станций П-14. В дополнение к двум имевшимся в корпусе авиаполкам перехватчиков прибыло еще четыре. Так был создан 30-й отдельный корпус ПВО. В мае 1963 г. соединение было развернуто в 12-ю отдельную армию ПВО. В состав ее входила 17-я ИАД в составе трех авиаполков, вооруженных истребителями-перехватчиками. (АИ частично, в реальной истории описанные мероприятия были проведены в 1960-61 гг уже после полёта Пауэрса)

   Перед поездкой Первого секретаря в Индонезию маршал Бирюзов с гордостью отрапортовал о проведённых мероприятиях.

   – Вообще-то гордиться тут нечем, Сергей Семёныч, – окоротил его энтузиазм Хрущёв. – Это всего лишь наведение элементарного порядка, мероприятия, которые следовало провести уже давно. А то мы на весь мир кричим, что у нас «граница на замке», а на поверку выходит, что забор сгнил и завалился, а калитка на ржавый гвоздь закрыта.

   5 февраля первого из ожидаемых полёта U-2 не было. Он состоялся позже, 12 февраля, когда Хрущёв уже был в Дели. Позже выяснилось, что в этом полёте самолёт должен был пилотировать британский лётчик (Flt. Lt. John MacArthur), но из-за политических разногласий между США и Великобританией, возникших после неудавшегося покушения на Хрущёва в конце сентября 1959 года программа участия англичан в разведывательных полётах U-2 была свёрнута (АИ). Поэтому самолёт 12 февраля вёл американский лётчик Боб Эриксон. (Bob Ericson).

   (АИ, в реальной истории 5 февраля самолёт вёл англичанин John MacArthur, 9 апреля за штурвалом U-2 был Bob Ericson http://www.spyflight.co.uk/u2.htm)

   Для Серова это был сигнал, что история начала меняться, а значит, следует ожидать сюрпризов. Иван Александрович по роду занятий сюрпризов не любил, он предпочитал устраивать сюрпризы противнику сам. Вскоре после возвращения Хрущёва из поездки в Индонезию, Индию и Афганистан, Серов и Ивашутин явились к Первому секретарю с совместным докладом.

   После посещения Хрущёвым Читрала, в горы Памира было заброшено специальное подразделение разведки, оснащённое высотными привязными аэростатами (АИ). Они дежурили на больших высотах в воздухе в районе американского аэродрома в Пешаваре, ведя наблюдение за базой, откуда производились полёты U-2. Аэростаты были сделаны из радиопрозрачных материалов, потому радарами обнаруживались с трудом, только на относительно малых расстояниях. К тому же американцы оказались весьма беспечны и не ожидали, что на территории Пакистана за ними могут наблюдать с больших высот. Передача данных в Союз осуществлялась направленной антенной через цепочку аэростатов-ретрансляторов.

   Также в Пакистан были направлены боевые группы спецназа ГРУ, установившие контакт с местными пуштунскими бандами. В их задачу входила организация прямых действий по американским объектам в Пакистане. В отличие от американских ВВС, официально авиационного подразделения ЦРУ с самолётами U-2 в Пакистане не было, и в случае удара «местных партизан» по месту их базирования Госдепартаменту пришлось бы проглотить пилюлю.

   Никита Сергеевич оценил предусмотрительность разведки, но предостерёг от слишком поспешных и решительных действий:

   – Будьте осторожны, чтобы не перестараться. Возможно, перед Парижской встречей имеет смысл ограничиться только наблюдением за базой, чтобы не отбить у американцев охоту договариваться. Я в принципе не против немного сбить с них спесь, но надо действовать очень осторожно, чтобы ни одна падла не нашла прямых улик нашего участия в атаке. Возможно, имеет смысл сначала спровоцировать какой-нибудь инцидент с американцами в городе, скажем, конфликт на бытовой или религиозной почве, чтобы можно было потом свалить всё на «диких пуштунских исламистов». Подумайте в этом направлении.

   – Так точно, товарищ Первый секретарь, что-нибудь этакое подготовим, – заверил Ивашутин.

   #Обновление 17.10.2016

   В районе Семипалатинского полигона были развёрнуты несколько ЗРК С-75, на аэродром полигона на постоянной основе посадили эскадрилью перехватчиков МиГ-19, поставили пару обзорных РЛС П-12. На полигоне ПВО Сары-Шаган срочно оборудовали промежуточные технические позиции рядом с уже развёрнутыми ранее ЗРК С-75, чтобы не возить заправленные ракеты за 100 километров.

   Маршал Бирюзов, предупреждённый Серовым, весь апрель мотался на самолёте между Москвой и полигоном, лично участвуя в наведении порядка и организации работ. Полигон и вся среднеазиатская система ПВО стояли на ушах, не понимая, чем вызван переполох, и кроя начальство почём зря. Плановые запуски новейших разрабатываемых изделий – ракет ПВО В-600, 5В11, и противоракеты В-1000 продолжались согласно рабочим планам. В деятельность разработчиков военные не вмешивались.

   Одновременно на полигоне ещё продолжались строительные работы. Приближалась летняя жара, поэтому на объект завезли новую, невиданную ещё технику – контейнеры-бытовки и ЗиСы-157, оборудованные кунгами с кондиционерами. Сами кондиционеры были простейшими – водяной волокнистый испаритель, через который вентилятором прокачивался воздух. В среднеазиатской жаре выяснилось, что этого недостаточно, поэтому был предусмотрен абсорбционный охладитель воздуха. Дополнительным преимуществом оказалось, что внутренний объём кондиционера позволял разместить в нём чайник со спиртом или пару бутылок уже разведённого «продукта», при этом всегда остававшегося холодным.(вот такой кондиционер http://stirlitz2008.livejournal.com/41393.html)

   9-е апреля прошло без каких-либо происшествий. То же повторилось и 10 апреля. C 11-го Хрущёв уехал в отпуск, в Крым. Там он, как обычно, намеревался спокойно поработать над новой Конституцией и Программой КПСС, возможно – провести пару-другую важных совещаний.

   (В реальной истории в апреле 1960 г Н.С. Хрущёв проводил совещание с Челомеем, Дементьевым Бутомой и В.И. Кузнецовым)

   Боевые расчёты ПВО напряжённо ждали «гостя». Ждать пришлось долго – 10 дней.

   Летчик Фрэнсис Гарри Пауэрс, которому суждено было совершить роковой для всей программы У-2 полёт, был одним из наиболее опытных пилотов отряда «10-10», сформированного по приказу Ричарда Биссела. Он летал на У-2 с 1956 года. Теперь для выполнения очередного боевого задания он прибыл в Пешавар из Турции.

   На исходе ночи с 18 на 19 апреля Пауэрс поднялся по лёгкой алюминиевой лесенке в кабину. В этот день он не должен был лететь. Согласно ранее утверждённому графику, в полёт полагалось отправиться Бобу Эриксону. Но в октябре 1959-го в разведывательном сообществе НАТО разразился незаметный тихий скандал из-за покушения на участников встречи Хрущёва с главами латиноамериканских государств в Гватемале. (см. гл. 04-18) По итогам этого скандала англичане вышли из программы полётов U-2, график перетряхнули, и теперь на долю Пауэрса выпал более ранний полёт. (АИ)

   Вылет неоднократно переносили, высокое начальство никак не могло договориться относительно даты полёта. Синоптики предупреждали, что оттягивать полёт до конца апреля нельзя – в конце месяца они прогнозировали ухудшение погоды в районе Семипалатинска и озера Балхаш, на несколько дней. Наконец, вечером 18 апреля, из Лэнгли пришло разрешение и утверждённый маршрут. Пауэрсу предстояло заснять Семипалатинский ядерный полигон, объекты на новом русском полигоне ПВО около озера Балхаш, и русский космодром в районе станции Тюратам.

   U-2 пробежался по полосе аэродрома в Пешаваре и взлетел. Высоту он набирал медленно, внизу плыли вершины гор. Наконец чёрная длиннокрылая тень забралась на рабочую высоту 68000 футов и поплыла на север. Аэростаты наблюдения вокруг Пешавара засекли старт U-2 оптическими средствами, по факелу двигателя, но затем самолёт был потерян над Афганистаном, где не было сплошного радиолокационного поля.

   В 4 часа 47 минут на центральном КП ПВО был получен первый доклад о высотной воздушной цели, следующей с южного направления. Она находилась в воздушном пространстве СССР в 430 километрах южнее города Андижана, на расстоянии 250 километров от советско-афганской границы. Нарушитель шёл на высоте около 21 километра, на скорости 760-780 километров в час, в сторону Семипалатинска. Наши обзорные РЛС устойчиво сопровождали цель. Самолёт засекли сразу, как только он прошёл над Читралом и вынырнул из-за зубчатой снежной стены Гиндукуша.

   Дежурный генерал на КП немедленно доложил о нарушении Главнокомандующему Войсками ПВО страны Маршалу Советского Союза С. С. Бирюзову, его первому заместителю Маршалу артиллерии Н. Д. Яковлеву, начальнику Главного штаба ПВО генералу П. К. Демидову, командующим истребительной авиацией генералу Е. Я. Савицкому и зенитными ракетными войсками генералу К. П. Казакову.

   Впервые в реальной боевой обстановке информация передавалась по каналам связи системы «Электрон» на центральный КП войск ПВО в Кубинке, а также на все обзорные радиолокаторы, командные пункты истребительной авиации, позиции зенитно-ракетных комплексов и истребители, находившиеся в воздухе, или на земле в готовности к взлёту.

   Аппаратура U-2 сигнализировала пилоту, что его видят и «ведут» советские радары. Но по их частотам Пауэрс видел, что его самолёт облучают «безвредные» для него РЛС обзора, а не станции наведения ракет. Понимая, что сейчас его будут пытаться достать перехватчики, он полез ещё выше. Лётчик то и дело поглядывал в перископ нижнего обзора, пытаясь увидеть в нём приближающуюся угрозу. Повторить судьбу Кармине Вито и Юджина Иденса ему вовсе не улыбалось.

   На подходе к Семипалатинскому полигону внизу под самолётом появились истребители. Сначала это были МиГ-19, вооружённые устаревшими ракетами К-5 с радиолокационным наведением. Для применения этих ракет перехватчик должен был подняться на высоту цели, но МиГ-19 не поднимался так высоко, как U-2. Пауэрс увидел, что один из МиГов выпустил ракету, но она прошла много ниже его самолёта.

   Затем на приборной доске вспыхнула и замигала тревожная красная лампочка – U-2 попал в луч станции наведения ракет. Пауэрс тут же развернул самолёт, отвернув с курса. Пока U-2 неторопливо разворачивался, аппаратура определила расстояние до облучающего радара. Лётчик отметил его на карте и мысленно представил себе зону поражения ЗРК как незримый купол вокруг этой отметки. На большой высоте границы этого купола сокращались, но Пауэрс не рисковал и облетел опасный район по широкой дуге.

   Во время манёвра аппаратура почувствовала излучение ещё одного радиолокатора наведения. Пауэрс обошёл и его. Расчёты советских ЗРК внизу были в бешенстве от собственного бессилия. Американец ни разу не вошёл в зону уверенного поражения, он словно видел советские радары, хотя с такой высоты это было маловероятно. Длиннокрылая чёрная тень словно танцевала в небе, едва касаясь краёв зон поражения, и тут же отворачивая в сторону.

   Небо на большой высоте не голубое. Голубым светится лишь узкая полоса атмосферы вдоль горизонта, выше неё цвет неба переходит в тёмно-синий, а дальше – в чёрный. (Примерно так это выглядит http://www.zapilili.ru/pics/2/2/cm_20121130_02094_005.jpg) Если же посмотреть прямо вверх, прикрыв глаза от отражённого света Земли, даже днём можно увидеть звёзды. Но сейчас Пауэрсу было не до окружающих красот. Он внимательно вглядывался вниз, в объекты на земле.

   U-2 облетал вокруг Семипалатинского полигона, ища лазейку в радиолокационных полях ЗРК. Пауэрс покрутил настройку радио. В эфире стоял гвалт, кто-то на русском, громким, начальственным голосом выговаривал подчинённым, кто-то докладывал, вся эта какофония то и дело перемежалась экспрессивным русским матом.

   Присмотревшись к земле, Пауэрс вдруг увидел далеко впереди длинные тени русских ракет, освещённых с востока косыми лучами поднимающегося над горизонтом солнца. Самих ракет с такой высоты было не разглядеть, но их чёткие чёрные тени были видны. Лётчик решил, что болтаться над местом, столь насыщенным новейшими зенитными средствами, слишком опасно, и повернул к следующему пункту маршрута. В конце концов, он только в январе перезаключил контракт с ЦРУ, на следующие два года, и твёрдо решил, что этот раз – последний. К окончанию срока контракта у него хватит денег, чтобы осуществить свою мечту – купить станцию техобслуживания и бензоколонку, и гори синим пламенем ЦРУ, международная политика и весь этот идиотизм.

   Он и не подозревал, что это решение, возможно, спасло ему жизнь. На аэродроме Семипалатинского полигона, помимо МиГов, находилась пара новейших перехватчиков Як-27 (АИ, по схеме – очень приблизительный аналог F-106 «Дельта Дарт», см. фанфик Александра http://samlib.ru/s/simonow_s/proda_2014_05_21.shtml), перегнанных сюда с аэродрома Дорохово под Бежецком, в Калининской области, специально ради него. Однако после длительного перелёта в новых, ещё не доведённых электронных системах перехватчиков обнаружились неполадки. У одного отказал радиолокатор, у другого не проходили сигналы по линии связи «Лазурь-М». Сейчас техники лихорадочно пытались их устранить, ругаясь на непривычную новую технику:

   – Б…я, ну до чего ж проще было с лампами! Увидел, какая лампа не горит, выдернул, поменял, заработало. А эти диоды, б…дь, транзисторы – поди, б…дь, пойми, работает он, или нет…

   Обычно при ремонтах меняли блок целиком, отправляя неисправный на завод-изготовитель, но сейчас требуемых запасных блоков под рукой не оказалось, и техники, яростно матерясь, тыкали в плату щупами тестеров, пытаясь понять, что в этой хитровывернутой схеме отказало.

   Самолёт был совсем новый, оснащённый сложным, непривычным оборудованием, и только недавно начал поступать в части. Из строевых лётчиков его в достаточной мере освоили пока лишь считанные единицы, поэтому в Казахстан удалось перегнать лишь два истребителя.

   (В реальной истории похожая ситуация была на тот момент с перехватчиком Т-3, он же Су-9)

   Чёрный самолёт с каждой минутой удалялся всё дальше от полигона, и вскоре даже сверхзвуковые Як-27 уже не смогли бы его догнать и затем вернуться на аэродром. Отчаянно ругаясь, маршал Бирюзов отменил взлёт перехватчиков и начал названивать по ВЧ на Сары-Шаганский ГНИИП-10.

   U-2 приближался к полигону. На объекте уже шла обычная испытательская работа, на пусковых установках стояли, готовясь к пускам, новые изделия. Зенитчики, уже предупреждённые с КП ПВО Туркестанского военного округа, бдили, готовые в любой момент принять целеуказание и сбить «супостата».

   Маршал Бирюзов мерил шагами зал управления, пытаясь понять причину неожиданной осторожности американца:

   – Что ж он, сука, на полигон-то не полез? Неужели перехватчики спугнули? Так они ж в трёх километрах под ним барахтались? – в сильном напряжении маршал и не заметил, что думал вслух, перемежая мысли лёгким матерком, исключительно для стройности размышлений. – «Яки», бл…дь, подвели! Вот тебе и новейшая техника…

   Вновь, который уже раз, залился трелью гербовый телефон ВЧ – звонил министр обороны Гречко?

   – Ну что, б…я, сбили? Докладывай, Сергей Семёныч! – министр обращался не по званию, не по должности, не по фамилии, а по имени-отчеству, значит, пока ещё не всё совсем плохо.

   – Х..й там! Этот сучий выродок покрутился вокруг полигона, а в зону поражения не полез! Как будто видел наши ЗРК…

   – А перехватчики?

   – Да, б…дь!!!!! – крик души Бирюзова, казалось, достиг стратосферы. – МиГи не достали, а у пары Яков после долгого перелёта электроника сдохла!!

   – Да …б же твою мать! – напряжение Бирюзова передалось и министру. – А может, он и правда ЗРК видел?

   – С двадцати-то тыщ метров? У него телескоп в жопу встроен, что ли? Мы даже над радарами и СНР маскировочные сетки натянули, все кунги укрыли!

   – СНР закрыли, а ракеты? Ракету сквозь сетку не запустишь! Расчехлили, наверное, заранее, чтоб не бегать перед пуском?

   – Дык она ж тонкая, поди её разгляди с такой высоты! Хотя… кто его, бл…дь, знает? Может, у него аппаратура какая хитрая на борту имеется? Типа, излучение СНР засекает?

   – А они что, всё время в эфир работали? Не на эквивалент антенны? – Гречко, предупреждённый Серовым, в преддверии полёта нарушителя почитал кое-что об устройстве ЗРК, и теперь задавал вполне грамотные вопросы.

   – Да поди теперь разберись! Клянутся, что на эквивалент, а на самом деле – кто их знает?

   – Сергей Семёныч! Ты меня не подводи! – рявнул Гречко! – Что я буду Первому секретарю докладывать? Он мне уже звонил! Знаешь, что сказал? «Позор! Страна обеспечила ПВО всем необходимым, а вы дозвуковой самолет сбить не можете...». Если не собьёшь, я те жопу на британский флаг порву, ты ж меня знаешь!

   – Товарищ министр обороны! Если бы я мог стать ракетой, то сам полетел бы и сбил этого проклятого нарушителя... Вы же знаете! – ответил Бирюзов. – Люди делают всё возможное. Техника новая, сложная, это ж не зенитная пушка! Там куча всяких нюансов.

   Гречко, разумеется, понимал, что существуют десятки случайностей, мешающих сбить нарушителя то на одном, то на другом участке пути. То ракетный дивизион, зону которого он задевает, в этот день не на боевом дежурстве, или небоеготов по техническим причинам – отказы техники, особенно новой – далеко не редкость, чего греха таить.

   Бывает, маршрут проходит вне пределов зоны обстрела, или в тот краткий миг, когда цель входит в зону поражения, она находится в таком створе, когда пуск ракеты невозможен –например, на пути стартующей ракеты оказалась кабина СНР или соседняя пусковая –в этих случаях хитрая автоматика комплекса сама запрещает старт, а ракета на пусковой, открытой для стрельбы, может оказаться небоеготова.

   Истребители могут нарушителя вообще не достать, и не обязательно по высоте – по дальности тоже. Перехватчик в погоне за нарушителем набирает высоту и догоняет цель на форсаже, тоннами сжигая керосин. Лишнее горючее – это ещё и лишняя масса, минус к скороподъёмности и скорости. Топлива остаётся обычно в обрез, на одну атаку и возвращение. Висящие под крыльями ракеты создают дополнительное сопротивление, снижая скорость и увеличивая расход «горючки». Стоит промедлить – и цель выйдет из радиуса досягаемости.

   Но министр обороны понимал и другое. Первый секретарь разъяснил ему важность выполнения поставленной задачи, объяснил, почему важно сбить именно этот самолёт, именно в этот день. Рассказал, какая тонкая политическая игра строится на сегодняшних событиях, сколько всего поставлено сейчас на карту. Поэтому никаких объяснений он и слушать не желал:

   – Ты, Сергей Семёныч, мне зубы не заговаривай! – рявкнул Гречко – Нюансы у него!

   – Товарищ министр обороны! Все необходимые средства радиолокации и радиоразведки включены. Расчёты комплексов к немедленной стрельбе готовы. Но самолет молчит. По-видимому, он не использует дальней радиосвязи, – чётко доложил Бирюзов. – В связи с подъемом в воздух нескольких пар истребителей и необходимостью расчистить небо от других летательных аппаратов, дан сигнал для посадки на ближайшие аэродромы всех самолётов, не задействованных в борьбе с нарушителем.

   – Хорошо. Мужик ты умный, службу знаешь, – одобрил Гречко. – Но ты и меня пойми. Ты, родной, знаешь, какая у меня должность. Знаешь, что будет, если не собьёшь. Как говорится, у меня х…й в жопе, и у тебя х…й в жопе, но есть нюансы!

   В трубке послышались короткие гудки, маршал Бирюзов с облегчением положил её на рычаг:

   – Где, бл…дь, эта падла?!

   – Подходит к 10-му полигону, товарищ маршал! Двести пятьдесят километров до позиции ближайшего ЗРК.

   – Дайте мне полигон, живо!

   – На проводе, товарищ маршал!

   – Это Бирюзов! Всем СНР до входа цели в зону уверенного поражения работать только на эквивалент антенны! Вести цель радарами обзора воздушной обстановки и оптическими средствами полигона! До входа в зону чтоб ни одна сволочь в эфире не вякала! Если спугнёте мерзавца – глаз на жопу натяну! Все новые изделия зачехлить, укрыть маскировочными сетями, над испытательными площадками поставить дымовую завесу.

   Маршал отдал трубку телефона оператору-связисту и вновь уставился на экран, сверля взглядом ненавистную отметку цели.

   На полигоне Сары-Шаган шла работа на испытательной площадке противоракеты В-1000, на «лавочкинской» площадке готовились к очередному пробному автономному пуску ракеты 5В11 комплекса «Даль» по воздушной мишени. Но сейчас привычная работа была прервана. Уже вывезенную на пусковую позицию ракету срочно укрыли маскировочной сетью, поставив вокруг пусковой деревянные козлы, чтобы исказить силуэт установки с ракетой.

   Информация с обзорных РЛС полигона продолжала исправно поступать на индикаторы в бункере управления на пусковой площадке. Михаил Михайлович Пашинин, главный конструктор ракеты, с неудовольствием смотрел на отметку цели, срывающей ему график работы.

   – Разлетались тут… работать мешают. У нас план, график жёсткий, едва укладываемся, а тут какой-то «янки дудль», откуда ни возьмись…

   Нарушитель был ещё далеко, и все в бункере столпились вокруг проекционного тактического планшета системы «Воздух-1», подключенного к каналу связи сети «Электрон», на котором отображалась информация от нескольких обзорных РЛС, которые вели цель, передавая её друг другу.

   – Михаил Михалыч, а может – жахнем? – вдруг предложил оператор кинотеодолита наведения ракеты – молодой лейтенант, недавно выпустившийся из училища.

   Кому-либо из старших офицеров он предлагать такое поостерёгся бы, но Пашинин был штатским, и с персоналом полигона держался очень корректно и доступно.

   – Ты что? Нам потом так жахнут, если спугнём мерзавца… Вышибут с «волчьим билетом», потом тебя даже в ассенизаторы не возьмут. И меня тоже.

   – Так это – если промажем. А если попадём – Героя дадут, – лейтенант попался заводной, с юмором, он лихо подмигнул Пашинину. – Это если ГСН не подкачает. А то хрена ли этот шпион тут над головой маячит? Весь трудовой настрой сорвал нафиг.

   – Сиди уж, герой, – Пашинин усмехнулся. – Далеко до цели? Интересно посмотреть, что там за сверхвысотный аппарат янкесы придумали?

   – Двести пятьдесят, – доложил оператор. – Через 8 минут цель будет в зоне поражения. Высота 21 тысяча 650 метров, курс 240, скорость 780.