Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 111 страниц)

   (В начале 1960х годов была даже выдвинута идея создать отдельное национальное отечество для цветных. Однако было решено не делать этого. Прислушались к мнению профессора С. Цилльерса: ссылаясь на то, что основой политики бантустанов является удовлетворение стремлений народов к самостоятельному национально-культурному развитию, он заявил, что между африканерами и цветными различий в культурных традициях не существует. Источник: Д. Жуков «Апартеид: история режима»)

   10 ноября 1959 г Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию, осуждающую апартеид в Южной Африке и расовую дискриминацию в любой части света.

   Фервурду удавалось успешно отбивать атаки либералов английского происхождения внутри страны, и лондонских политиков. Назойливость англичан и привела к полному политическому разрыву с метрополией. 3 февраля британский премьер-министр Гарольд Макмиллан произнес в Кейптауне речь под многозначительным названием «О ветре перемен». Выступая в Кейптауне, в парламенте Южной Африки, он заявил: «Над этим континентом веет ветер перемен... и наша национальная политика не может с этим не считаться». В своей речи он выразил резко отрицательное отношение британского правительства к расовой политике Южно-Африканского Союза.

   В этих условиях Комитету государственной безопасности пришлось скорректировать свои планы в отношении Фервурда.

   – Пока Фервурд борется за независимость страны от британской короны, его действия играют нам на руку, – пояснил Серов, обсуждая с Никитой Сергеевичем план действий по поддержке национально-освободительных движений на 1960-й год. – Раз уж у Оппенгеймера не получилось обойти Национальную партию на выборах 1958 года – да и не могло получиться, если уж говорить прямо – имеет смысл предложить ему поддержать Фервурда в его борьбе за независимость, а также пусть Оппенгеймер поддержит идею создания независимого государства для чёрных африканцев.

   – А нам какая от этого выгода? – спросил Хрущёв.

   – Да вообще-то прямая, – ухмыльнулся Иван Александрович. – Желание ЮАС обрести независимость от Британии и при этом сохранить апартеид приведёт к усугублению их международной изоляции. Они начнут искать возможности для установления тайных контактов с другими странами, и вот тут нам надо не упустить момент. Надо только сделать вид, что мы приветствуем создание «независимого государства» для негров на базе существующих бантустанов, как шаг к установлению равноправия между белым меньшинством и чёрным большинством. Можно даже признать это независимое государство официально.

   – Что-о? – изумился Никита Сергеевич. – Да Фервурда кондрашка хватит, если коммунисты признают бантустаны! И для нашего имиджа в мире это будет далеко не полезно.

   – Не полезно – если признаем бантустаны в их современном виде, – возразил Серов. – А если они получат конституционную независимость и органы самоуправления – Фервурд, между прочим, предполагает, что там будет парламентская республика – это уже несколько другая постановка вопроса.

   В конце концов, национальные автономные республики в составе РСФСР, со своими органами власти, есть пока и у нас, но никто при этом их бантустанами не называет, – ухмыльнулся Серов. – Мы, конечно, постепенно их интегрируем в унитарное многонациональное государство, но мы уже идём тем путём, по которому Южной Африке ещё предстоит пройти.

   – Но у нас есть Совет Национальностей! – возразил Хрущёв. – По-твоему, создание такой структуры при парламенте ЮАС возможно? Что-то сомневаюсь. И таблички с надписями: «Только для белых» у нас в транспорте и общественных местах не висят. На случай, если ты не заметил.

   – Верно, – согласился Иван Александрович. – Таблички и запреты – это позорище, конечно. Но расизм в головах буров так укоренился за период колонизации, что вытравить его будет сложно. В любом случае, это займёт не один день. Помимо этого, санкции ООН будут действовать, пока существует апартеид. Не будет санкций – не будет и необходимости для ЮАС искать тайные контакты с другими странами. Одной только независимости от Британии для поддержания режима санкций недостаточно. Так что как ни крути, а апартеид в ЮАС в его современном виде нам хоть и омерзителен, но политически выгоден. Вот такая неоднозначная диалектика получается. Веспасиан со своими деньгами из сортира отдыхает.

   – Допустим. Что нам даст эта независимость бантустанов? – спросил Никита Сергеевич.

   – Прежде всего надо понимать, что объявление независимости бантустанов не приведёт к снятию санкций ООН, как не привело и в «той» истории, – ответил Серов. – Условие снятия санкций – отмена апартеида. Англичане упёрлись и от этой линии не отойдут, американцы их поддерживают. А до отмены апартеида ещё очень далеко. Поэтому правительству и бизнесу ЮАС придётся ещё долго находиться в изоляции. Грех этим не воспользоваться.

   Председатель КГБ развернул на столе карту Южно-Африканского Союза, где были помечены территории бантустанов.

   – Обрати внимание: Транскей находится на восточном побережье. Квазулу – не совсем на побережье, но там рядом два больших порта – Дурбан и Ричардс Бэй. В Дурбане Оппенгеймер строит контейнерный терминал (АИ). Между Транскеем и Сискеем находится порт Ист-Лондон. Бантустан Венда лежит вблизи южной границы Родезии. На севере к бртанскому протекторату Бечуаналенд примыкает бантустан Бопутатсвана. Бечуаналенд с 1966 года станет независимым государством Ботсвана. Страна богата алмазами, золотом, платиной и другими полезными ископаемыми, имеет единую компактную и относительно крупную территорию, и вообще, сравнительно благополучная местность.

   Если СССР в будущем посодействует объединению Бопутатсваны с Ботсваной, то можно будет подключить эту страну к игре на мировом рынке драгметаллов и алмазов на своей стороне.

   (https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/f/fa/Southafricanhomelandsmap.png)

   ЮАС сейчас уже находится в международной изоляции, и дальше она будет только усиливаться. Представь, что мы устанавливаем контакт с Фервурдом, высоко оцениваем его инициативу по созданию независимых государств для негров, причём именуем их именно государствами, а не «бантустанами», и предлагаем следующий сценарий. Поскольку эти государства юридически независимы от ЮАС, через них можно будет наладить торговлю между ЮАС и странами ВЭС, причём официально мы будем торговать именно с Транскеем, ведь мы его признаем на государственном уровне. В условиях санкций ООН и изоляции Фервурд просто не сможет отказаться от такого предложения.

   – Он и разговаривать с нами не станет, – пожал плечами Хрущёв. – Он же упоротый антикоммунист.

   – На что спорим? – хитро спросил Серов, протягивая руку. – На бутылку коньяка?

   – Да не буду я с тобой спорить, – отмахнулся Никита Сергеевич. – Но нам-то какая выгода с этого?

   – Да прямая! Прежде всего – расширение торговли. Причём, торговать можно не напрямую, а через посредников с Ближнего Востока. Например, использовать кого-то, скажем, из Ливана, как подставное лицо.

   – Зицпредседатель Фунт? – усмехнулся Хрущёв.

   – Вроде того. В случае чего – вся критика со стороны Запада будет на конкретных арабах, а с них – что с гуся вода, торговля у них в крови, – хитро прищурился Иван Александрович. – Плюс – эти бантустаны при необходимости могут стать плацдармом для расширения нашего присутствия в Южной Африке.

   – Ага, так нас туда и пустят...

   – А если мы поддержим ЮАС и Фервурда в его стремлении к независимости от Британии? Про англо-бурскую войну ему напомним? – ухмыльнулся Серов. – Поблагодарим за поддержку, которую нам оказывал ЮАС во время войны.

   (Будучи одной из стран антигитлеровской коалиции, ЮАС был вынужден установить консульские отношения с Советским Союзом. Уже в начале войны активизировались прокоммунистические организации и группы. Оживилось общество «Друзья Советского Союза». Были развернуты кампании по сбору медикаментов и донорской крови для СССР, создано общество «Медицинская помощь для России». «Друзья» начали агитацию за признание СССР. В декабре 1941 года в ЮАС был официально зарегистрирован журнал «Советская жизнь», затем коммунистический «Бюллетень новостей», был налажен выпуск большевистских брошюр, в том числе и на языке африкаанс. Источник: Д. Жуков «Апартеид: история режима» гл. 5)

   – Ну и, само собой, параллельно продолжаем поддерживать связи с АНК, – продолжал Серов. – Точно так же, как на Кипре мы поддерживали сразу и коммунистов, и ЭОКА.

   – Но на Кипре они боролись против общего врага! – возразил Никита Сергеевич. – А тут, получается, мы будем поддерживать противоборствующие стороны?

   – Изучение «истории будущего» показывает, что если АНК победит и захватит власть в ЮАС, СССР только проиграет, так как «освобождённый» ЮАС немедленно ляжет под Запад, а в самой стране начнётся такая же жопа, как почти везде в «освободившейся Африке», – пожал плечами Серов. – В то время как находящаяся под давлением Западных либерастов белый ЮАС, или, тогда уже, видимо, ЮАР, будет нуждаться в рынках сбыта для своих товаров и в поставках всего, что внутри страны не производится. И если СССР и страны ВЭС не будут корчить из себя оскорблённую апартеидом невинность, а вовремя подсуетятся, то мы можем стать для ЮАР основным торговым партнёром. Мы можем даже предложить Фервурду сделку: мы поддерживаем его политически, в борьбе за независимость от Великобритании, скажем ему, что прекратим поддержку АНК – на самом деле, конечно, не прекратим, но найдём способ поддерживать их опосредованно.

   – И что мы потребуем у него взамен? На легализацию компартии он ни за что не пойдёт.

   – А нам это от него и не нужно. Компартия в ЮАС слишком мала и малозначительна, чтобы стать общенациональной силой, которая может повести за собой народные массы. Для коммунистической партии в ЮАС нет достаточной политической базы. Самая реальная оппозиционная сила в ЮАС это АНК, а АНК и так завоюет себе положение в Транскее и других негритянских анклавах. Вообще, самым лучшим решением было бы раздробить АНК на десяток мини-АНК, по числу бантустанов, чтобы оказывали определённое давление и заставляли власти экс-бантустанов держаться за поддержку ЮАС. А снабжением этих мини-АНК пусть занимаются африканские диктаторы – Нкрума, Ньерере, Секу-Туре... Чтобы и на крючке были и особо не мешали. Нам нужен контроль над ресурсами Южной Африки, чтобы её запасы полезных ископаемых не служили интересам Запада. Нам нужно, чтобы ЮАС покупал у нас оборудование, прежде всего – установки для выработки синтез-газа из угля, производства диметилэфира и синтетического бензина. Угля у них много, а нефти нет.

   – Это будет в любом случае соглашение, действующее временно, пока ЮАС не добьётся независимости, – покачал головой Хрущёв. – Как только они добьются желаемого, их дремучий расизм и антикоммунизм возьмёт верх. По-моему, ловить там нечего.

   Серов сделал паузу, обдумывая ответ, задумавшись, почесал нос...

   – Понимаешь... Я документы внимательно изучаю. И обратил внимание, что из поддерживавшихся нами в «той» истории якобы социалистических режимов в Чёрной Африке, пережили СССР всего два – в Анголе и на Сейшельских островах. Многие вообще загнулись раньше, в результате успешных переворотов, инициированных западными странами и корпорациями, другие рухнули после распада Союза, а до того жили по принципу «и нашим и вашим», и только тянули из нас деньги.

   – Да, ты это говорил, и не один раз, – подтвердил Никита Сергеевич. – Что-то новое придумал?

   – Пришёл к выводу, что вся наша политика в Африке была построена неверно, – ответил Серов.

   – И это ты уже говорил.

   – И повторю ещё не раз, – ответил Иван Александрович. – Мысль в другом: если уж мы знаем, что тот вариант не сработал, зачем ещё раз наступать на те же грабли? Сравнить ощущения? Может, попробуем другую тактику? Зайдём с другого конца?

   – Давай конкретнее.

   – Задача должна ставиться иначе. Не построение социализма в странах Африки, а разрушение колониальных империй, воспрещение странам Запада пользоваться природными ресурсами Африки, взятие этих ресурсов под контроль СССР, – перечислил Серов. – Если в процессе этого где-то в Африке будет попутно построен самодостаточный социализм – замечательно. Если нет – несущественно, это для нас не главная цель. До социализма этим народам ещё дорасти надо.

   Отсюда и предлагаемая тактика: использование наёмников для свержения неугодных нам режимов, устранение прозападных политиков, вплоть до того, чтобы любой наш советник в Африке воспринимался местными как «первый после бога», как строгий и справедливый учитель.

   – Ого! А не слишком ли круто берём? – удивлённо поднял бровь Никита Сергеевич.

   – А с ними иначе нельзя. Не поймут-с, – Серов безразлично пожал плечами. – Ты сам что говорил? «Если вы живёте среди волков, вы должны действовать, как волк». Советский Союз должен восприниматься в мире не просто как один из волков, дерущихся за добычу. Он должен восприниматься как Фенрир, связываться с которым – верное самоубийство.

   Одновременно – формирование в этих странах просоветской элиты, творческой и технической интеллигенции, ориентированной на социализм, – продолжал Иван Александрович, – обучение населения, ликвидация неграмотности, установление подлинно советских форм правления, приобщение населения к советским ценностям и достижениям советского образа жизни – бесплатному образованию и медицине, 8-часовому рабочему дню, охране прав трудящихся...

   Надо организовывать, через кооперацию, небольшие предприятия по обработке продукции местного сельского, лесного, рыбного и прочего хозяйства, и для подъёма экономики, и в качестве доказательства преимущества общественного производства над частнокапиталистическим.

   Вот ты меня послушал, организовал Университет дружбы народов в Александрии, вместо Москвы, организовал «Корпус мира». Это правильно. Нечего всех тащить в Москву. Советский Союз должен восприниматься в Африке, как легенда, «далёкая сияющая вершина», чтобы у всех тамошних народов было чёткое осознание: чтобы жить хорошо, как в СССР, нужно пахать и пахать.

   – О! Вот это – верно, – согласился Хрущёв. – Кормить даром никого не будем. Учить – будем, а кормить – нет. Пусть отрабатывают.

   – Ну, так попробуем зацепить Фервурда? – заговорщицки подмигнул Иван Александрович. – Я тебе ещё раз повторяю: Мандела – такая же пешка, как и все остальные негры. Сам по себе, без нашего присмотра, он всё развалит, точно так же, как Мугабе, и прочие им подобные.

   – Хм... – Первый секретарь задумался. – Ну, попробуй. Почему бы и нет? Мы так или иначе ничего не теряем, а приобрести что-то, возможно, и сможем.

   В 1945 году в ЮАС был принят «Единый закон о туземцах в городских районах», вводивший для чёрного населения жёсткую систему пропусков для входа в белые районы. В пропуске указывалась информация о действующем контракте с нанимателем и разрешение на поиск работы в определённом районе.

   В 1952 г вышел новый закон, принуждавший каждого негра иметь при себе специальную учетную книжку, где указывались полное имя держателя, налоговый номер, разрешение на пребывание в городской зоне, разрешение на поиск работы в городе, разрешение Бюро труда, ежемесячно обновляемая подпись работодателя, подтверждавшего, что держатель продолжает быть его работником, а также некоторые другие данные.

   Эту книжку следовало предъявлять по требованию любого полицейского или чиновника. Отказ предъявить книжку расценивался как правонарушение, за которое негр мог быть заключен под стражу на срок до 30 суток, в течение которых полиция устанавливала его личность. К 1960-му году за нарушения закона об учётных книжках ежедневно заводилось около 1000 судебных дел. В 1960-м правительство ЮАС приняло решение распространить действие закона и на чернокожих женщин. Это вызвало массовые протесты коренного населения. Волну протестов немедленно оседлали негритянские националистические организации Африканский Национальный конгресс (АНК) и Панафриканский конгресс (ПАК).

   Ранним утром 21 марта от 5 до 7 тысяч негров окружили здание полицейского участка в поселке Шарпевиль, расположенном между городами Фандербейлпак и Феринихинг провинции Трансвааль, к югу от Йоханнесбурга, и предложили полицейским арестовать их за отсутствие учетных книжек. Около 60-ти полицейских разогнали демонстрацию, используя дубинки и слезоточивый газ. Толпа разбежалась, полицейские преследовали демонстрантов по улицам посёлка.

   В сотрудников полиции начали бросать камни, затем из толпы по полицейским было сделано несколько выстрелов. В ответ полицейские несколько раз выстрелили поверх голов, при этом никто не пострадал.

   Затем кто-то пустил слух среди негров, что в течение дня кто-то из руководства полиции должен сделать заявление по поводу режима пропусков. Многие из тех, кто принимал участие в демонстрации, стали стекаться к полицейскому участку в ожидании заявления. Толпа все время росла, в ней было много женщин и детей.

   О происходящем в Шарпевиле было доложено властям. Около 10 часов утра над посёлком на малой высоте пролетела эскадрилья военных самолётов. Вероятно, расчёт был напугать собравшихся и заставить их разойтись. Но манифестанты не испугались, наоборот, они начали бросать камни в полицейских и забрасывать ими здание полицейского участка.

   Премьер-министр Фервурд узнал о событиях в Шарпевиле по телефону. Вскоре после телефонного доклада ему позвонил из Лондона Гарри Оппенгеймер. Фервурд слегка удивился.

   Оппенгеймер часто летал в Европу по делам, связанным с бизнесом «Де Бирс» и «Англо-Американ». Основная алмазная торговля была сосредоточена в Лондоне, также алмазами торговали в Амстердаме и Антверпене. Но он обычно не звонил оттуда премьер-министру.

   – Минхеер Фервурд, вам уже доложили, что происходит в Шарпевиле? – спросил Оппенгеймер.

   (Минхеер – общепринятое вежливое обращение на африкаанс.)

   – Да, минхеер Оппенгеймер, а вам откуда об этом известно? Вы же в Лондоне, как я понимаю? – спросил премьер.

   – Я узнал чисто случайно. Мне позвонил один мой деловой партнёр и попросил встретиться с неким человеком.... Вам лучше самому с ним поговорить, это крайне важно для будущей политики нашей страны. Думаю, это займёт всего минуту.

   – Гм? – Фервурд слегка удивился. – Ну,... почему бы и нет, дайте ему трубку.

   – Мистер Фервурд? – неизвестный собеседник говорил по-английски, но с акцентом, он чётко, хотя и не совсем правильно, выговаривал звуки, не зажёвывая их, и не глотая окончания, как обычно делают те, кто говорит на английском с раннего детства. Примерно так же произносил английские слова и сам Фервурд, и другие африканеры, для которых английский не был родным языком. Но собеседник африканером явно не был, он говорил немного иначе.

   – Да. С кем имею честь?

   – Сейчас это неважно. Полицейский участок в Шарпевиле ещё окружён неграми?

   – Думаю, да... конфликт ещё не разрешён... – промямлил Фервурд.

   Точной информации у него на текущий момент не было.

   – Звоните туда, срочно, и запретите полицейским стрелять на поражение! – послышался голос в трубке. – Послушайте меня, это в ваших же интересах! Готовится политическая провокация. Это будет не просто обычный дипломатический скандал, он может стать катастрофой для страны. Любые насильственные действия вашего правительства обернутся усилением санкций ООН и международной изоляции. АНК и ПАК нужен только повод, чтобы начать вооружённую борьбу против правительства, и ваши дуболомы сейчас им его дадут. Звоните же!

   – Чёрт... Будьте на связи... – премьер-министр схватился за второй телефон. – Алло! Коммутатор! Дайте мне полицейский участок в Шарпевиле! Срочно! Как можно скорее!

   Минутная стрелка настольных часов передвинулась, указав на час пополудни.

   Полицейский участок долго не отвечал. Пока его соединяли, Фервурд спросил:

   – Кому я обязан предупреждением, сэр?

   – Я – представитель советского правительства, – послышалось в трубке.

   – Что-о? – премьер-министр побагровел. – ВЫ!! Смеете звонить мне?? Вы – провокатор!!!

   – А вы – идиот, если не послушаете меня! Ситуация вышла из-под контроля. К этой акции мы не имеем отношения, я узнал о ней случайно, – ответил неизвестный ему русский. – Но я хорошо представляю, чем она может закончиться.

   Премьер был в шоке от того, что с ним говорит коммунист, представитель Советского Союза, но события уже было не остановить.

   – Полиция! – послышалось во второй трубке. – Что у вас, сэр? Мы тут немного заняты...

   – Это Шарпевиль? Говорит премьер-министр Фервурд...

   – Сэр? – полицейский явно был крайне удивлён. – Чем могу помочь?

   В этот момент в трубке послышались выстрелы.

   – Не стрелять!!! – завопил Фервурд.

   Поздно.

   Пока премьер-министр говорил с Оппенгеймером, а затем с «советским представителем», пока ждал телефонного соединения, полицейские в Шарпевиле выдернули из толпы трёх наиболее активных зачинщиков и потащили их в участок. Разозлённая толпа ринулась к окружающему здание забору. Забор не выдержал и рухнул, толпа ворвалась во двор участка, в полицейских полетели камни, с треском разбилось стекло полицейской машины. В этот момент кто-то из полицейских открыл огонь. Остальные поддержали.

   69 человек, из них 8 женщин и 10 детей были убиты сразу. Толпа бросилась бежать, полицейские продолжали стрелять в спину убегающим.

   – Прекратить огонь!! Не стрелять!!! – кричал в телефон Фервурд.

   Стрельба продолжалась всего 40 секунд, полицейские успели сделать более 700 выстрелов, ранив 180 человек, в том числе 31 женщину и 19 детей. Досталось обеим сторонам, хотя потери были несравнимые – 33 белых и 25 чёрных служащих полиции были ранены, в основном брошенными камнями, трое чёрных полицейских – жестоко убиты толпой.

   (Этот факт обычно тщательно замалчивается)

   – Не стрелять, идиоты!!!

   Его услышали, кто-то в трубке отдал приказ прекратить огонь, но было уже поздно.

   – Мы опоздали? – холодно спросил голос в первой трубке.

   – Кажется, да... – упавшим голосом произнёс премьер.

   – Чёрт... Я рассчитывал, что успею предотвратить эту трагедию... Жаль... Прощайте.

   В трубке раздался щелчок, затем гудки. Премьер-министр положил трубку на рычаг. Внутри он чувствовал пустоту, страх и недоумение.

   После расстрела в Шарпевиле по всей стране начались массовые демонстрации, забастовки и марши протеста африканского большинства. 30 марта правительство ЮАС было вынуждено ввести чрезвычайное положение, продлившееся до 31 августа, а затем приняло «Закон о нелегальных организациях».

   8 апреля было объявлено о запрещении Панафриканского конгресса и Африканского Национального Конгресса. Это спровоцировало ответную реакцию лидеров АНК Нельсона Манделы, Оливера Тамбо, и региональных руководителей партии, таких, как секретарь профсоюза железнодорожных и портовых рабочих Кеник Ндлову. В руководстве АНК началось обсуждение возможности перехода от мирных протестов к вооружённой борьбе. На национальном уровне руководства сомнений в необходимости этого шага не было, но на уровне провинций обсуждение затягивалось.

   Гарри Оппенгеймер выступил по телевидению, он решительно осудил расстрел в Шарпевиле, подчеркнув:

   – Из-за подобных инцидентов наша страна становится мишенью для нападок не только левых радикалов всего мира, но и пугалом для демократической общественности в США и в Европе. Это вредно для бизнеса и мешает экономическому развитию. Национальная партия слепо прёт по пути, избранному Маланом, как носорог, не понимая, что этот путь рано или поздно приведёт нас в пропасть. Дискриминация по расовой принадлежности или по цвету кожи является неправильной с точки зрения морали, а с точки зрения экономики – неприемлемой. (Подлинное высказывание Г. Оппенгеймера)

   Мы должны действовать иначе. Переселить туземцев в их хоумленды и дать им независимость в пределах их национальных автономий. Тогда у них не будет необходимости посещать белые районы, и мы сможем снять с наших учреждений эти позорящие нацию таблички «Только для белых». (АИ частично)

   Англоязычное население поддержало Оппенгеймера, мнения африканеров разделились, но и среди них многие считали, что решительное размежевание белого меньшинства и коренного населения следует проводить именно путём предоставления «хоумлендам» определённой самостоятельности.

   Помимо политических баталий, премьер-министр Фервурд был вынужден участвовать в светских и юбилейных мероприятиях. 9 апреля он открывал выставку в районе Витватерсранд, посвящённую юбилею Южно-Африканского Союза.

   (В некоторых статьях указывается дата 16 апреля)

   Во время церемонии, когда Фервурд уже закончил своё выступление и садился на место, в проходе между рядами кресел вдруг появился невзрачного вида белый мужчина. Он шёл по проходу, на ходу поднимая пистолет. Премьер увидел направленный на него чёрный зрачок пистолетного ствола. Рядом со стрелком вскочил полковник Харрисон, президент Витватерсрандского сельскохозяйственного общества, но его опередил крепко сложенный мужчина средних лет, с невыразительным, абсолютно незапоминающимся лицом. Он среагировал быстрее, перехватив руку убийцы, державшую пистолет.

   Чёрный зрачок плюнул огнём, премьер-министр почувствовал удар по голове и упал. Невысокий мужчина уже задрал вверх руку стрелявшего, полковник Харрисон тоже повис на нём, грохнул второй выстрел, но пуля ушла вверх, пробив потолок, и застряла в перекрытии.

   Премьер поднял руку и приложил к голове. На руке осталась кровь и седые волосы – пуля чиркнула по черепу, оставив на нём кровавую царапину, но опасных для жизни повреждений не было.

   (АИ, в реальной истории в Фервурда попали две пули – первая пробила щёку, вторая – правое ухо. Убийце помешал полковник Харрисон. http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/289726)

   Невзрачный незнакомец вывернул из руки покушавшегося пистолет и отдал его подбежавшему полицейскому. На запястьях несостоявшегося убийцы защёлкнулись наручники. Незнакомец шагнул к сидящему на полу премьеру:

   – Вы в порядке, мистер Фервурд? – он говорил по-английски.

   Его голос показался политику знакомым, но после удара пули по голове, даже скользящего, он ещё не отошёл от шока. Ежедневно ему приходилось общаться со множеством людей, и вспомнить сразу смутно знакомый голос, да ещё в состоянии стресса, он не смог.

   – Да, тысяча чертей! И похоже, только благодаря вам, сэр... – также по-английски ответил премьер, и сделал неуклюжую попытку подняться. – Я ваш должник... С кем имею честь?

   – Смит. Джон Смит, – спаситель подал премьеру руку, помог подняться и заботливо усадил его на ближайший стул, осмотрел рану на голове. – Неопасная царапина, сэр, но может быть сотрясение. Голова не кружится?

   – Кажется, нет, – Фервурд прислушался к своим ощущениям. – Да и чему там сотрясаться, – всё ещё не отошедший от шока премьер, тем не менее, попытался пошутить. – Крепкая бурская голова, с минимумом мозгов.

   – Как говорят в армии: «Голова настоящего офицера – двадцать сантиметров лба, остальное – затылок»? – в тон ему пошутил Смит. – Раз шутите – значит, всё в порядке. Ага, вот и доктор. Хотелось бы потом перекинуться с вами парой слов, сэр, если вы сможете найти несколько свободных минут...

   – Обязательно! – ответил Фервурд. – И опрокинуть пару стаканчиков за ваше здоровье. Оставьте ваш телефон, я свяжусь с вами, как только приду в себя.

   Подбежавший врач решительно отодвинул Смита:

   – Отойдите в сторонку, сэр, я должен осмотреть раненого.

   – Позвольте ваши документы, сэр, – к Смиту подошёл полицейский, его вопрос был вежлив, но твёрд.

   – Прошу вас.

   Документы оказались в полном порядке, офицер полиции проверил их и вернул владельцу:

   – Благодарю вас, сэр.

   Затем полицейский вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь:

   – Южная Африка перед вами в долгу, сэр!

   Покушавшегося уже допрашивала полиция. Им оказался состоятельный фермер из Наталя, Дэвид Бересфорд Пратт. Полиция установила, что Пратт получил отказ в визе на выезд в Нидерланды, чтобы навестить свою жену. Однако на допросе он заявил, что «стрелял в воплощение апартеида». Впоследствии Пратт был признан невменяемым и помещён в психиатрическую лечебницу, где и повесился 1 октября 1961 года.

   Покушение на премьер-министра взбаламутило всё белое меньшинство ЮАС. Если англоязычные южноафриканцы были просто возмущены, то в глазах африканерского сообщества попытка убить их премьера была связана с позицией Англии. Некоторые газеты прямо заявили, что Пратт являлся агентом британских спецслужб, или «по крайней мере, направлялся ими». (Реальная история)

   Похожие публикации неожиданно появились и в европейских газетах. Во французской, бельгийской и итальянской прессе начали одна за другой появляться статьи, в которых покушение на жизнь премьер-министра ЮАС прямо связывалось с изменениями в британской политике и выступлением Макмиллана в парламенте Южной Африки. Так создалась благоприятная конъюнктура для решительных действий. (АИ)

   Хендрик Фервурд был человеком пожилым, но весьма крепким. Он достаточно быстро пришёл в норму. След от пули зарубцевался, обещая превратиться в эффектный шрам, только прибавлявший привлекательности ему, как политику.

   Уже через пару дней он сам позвонил по телефону, оставленному Смитом, и пригласил его поужинать.

   – Это – самое меньшее, что я могу для вас сделать, – безапелляционно заявил Фервурд. – Жду вас у меня дома сегодня вечером. Вас устроит, скажем, около 7 пополудни?

   – Безусловно устроит, сэр, – ответил Смит. – Рад, что вы в добром здравии.

   Его голос вновь показался премьеру знакомым, но Фервурд никак не мог вспомнить, где он его слышал.

   Смит был пунктуален, он подъехал за две минуты до указанного времени. Охранник проверил его документы, нажал кнопку открытия ворот и взял под козырёк. Премьер встретил гостя на пороге дома, крепко пожал руку, провёл в гостиную:

   – Располагайтесь, мистер Смит. Что вам налить? Может быть, немного виски со льдом?

   – Почему нет? С удовольствием. Как ваше здоровье, сэр?

   – Вашими молитвами, – усмехнулся премьер. – Жить буду.

   Они расположились в удобных креслах, со стаканами в руках, в ожидании пока Бетси Фервурд, супруга премьера, пригласит их к ужину. Приглашение не замедлило последовать. За ужином Хендрик Фервурд поднял тост за своего спасителя. Смит, в свою очередь, предложил выпить за здоровье Фервурда и процветание Южной Африки. Беседа за столом вертелась вокруг общих вопросов. Отвечая на расспросы премьер-министра, Смит рассказал, что он занимается экспортно-импортным бизнесом, живёт преимущественно в Лондоне, но часто бывает по делам фирмы в Претории, Кейптауне и Йоханнесбурге .