Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 111 страниц)

   Среди англоязычных либеральных деятелей у премьер-министра действительно хватало противников. Особенно активно обличала его депутат либеральной Прогрессивной партии Хелен Сазман, урождённая Гавронски.

   (Родилась в семье еврейских иммигрантов Фриды Давид и Самуила Гавронского)

   – Знаю, конечно... Но тогда зачем же вы поддерживаете АНК? Зачем воссоздали Коминтерн, если не ради захвата мира? – Фервурд отошёл от первоначального шока и теперь задавал неудобные вопросы.

   – В руководстве нашей страны, мистер Фервурд, как в любом правительстве, есть различные группировки, – ответил «Смит». – В представлениях высшего руководства присутствует определённая инерция мышления. За эту инерцию нам уже не один раз приходилось болезненно расплачиваться. Перед войной мы тоже считали, что все рабочие – братья, что немецкий пролетариат в случае войны взбунтуется и откажется стрелять в русских рабочих. Однако же это заблуждение обошлось нам в 20 миллионов жизней.

   Лицо Фервурда вытянулось, он понимающе покивал головой:

   – Да, инерция мышления есть в любом правительстве.

   – Именно. Был у нас такой товарищ, Лейба Бронштейн, более известный как Лев Троцкий, агент мирового сионизма. Он называл себя вождём мировой революции, и Третий Коммунистический интернационал был создан якобы для революционной борьбы по всему миру, а на самом деле – для распространения сионистского диктата, – «Смит» тщательно мешал правду с полуправдой и откровенной ложью, зная, что хочет услышать от него премьер-министр. – Потом товарищ Сталин его разоблачил и Бронштейн был уничтожен по приговору революционного трибунала. Но сама идея мировой революции на том этапе ещё казалась относительно легко реализуемой, а потому – привлекательной.

   По окончании мировой войны наши англосаксонские «союзнички» сразу же продемонстрировали своё истинное лицо. Вы знаете о плане Черчилля, который назывался «Немыслимое»? О том, что Черчилль собирался вооружить пленных нацистов и бросить их в бой против советских войск? – «Смит» в нескольких словах поведал Фервурду историю плана «Немыслимое».

   (План операции «Немыслимое» http://www.coldwar.ru/bases/operation-unthinkable.php http://www.aif.ru/society/history/32959)

   – Товарищ Сталин сумел провести страну по лезвию бритвы, не сдать позиций, но и не довести ситуацию до прямого столкновения. За это он поплатился жизнью.

   – Сталина убили? – Фервурд вытаращил глаза.

   – Не в прямом смысле. Не оказали вовремя помощь после инсульта, – «Смит» продолжал кормить премьера самой махровой конспирологией.

   – Невероятно!… Колоссально!... – премьер и предположить не мог, до каких высот абсурда может довести хорошая порция галлюциногенных грибов – в начале 50-х конспирология ещё не была широко распространена.

   – Когда в руководстве СССР осознали угрозу наступления глобалистов, возглавляемых англо-еврейским финансовым капиталом, их стремление к порабощению всего человечества, – рассказывал «Смит», – мы поняли, что именно они представляют собой главную опасность. Было принято решение мобилизовать на борьбу с ними все прогрессивные силы. Коминтерн был распущен в 1943-м, под нажимом англосаксонских союзников, но кадры остались. Их просто переориентировали на другую задачу, попутно изменив структуру подчинения с централизованной на сетевую.

   – Но вы продолжаете при этом поддерживать АНК? – не отставал Фервурд.

   – АНК образовался за шесть лет до Коминтерна и за четыре года до нашей социалистической революции. Вы наверняка помните, он тогда назывался «Туземный южноафриканский национальный конгресс». Контакты между Коминтерном и АНК, разумеется, были установлены, – «Смит» понимал, что нет смысла отрицать очевидное. – Но вскоре наше руководство разочаровалось в перспективах поддержки АНК. Прежде всего, они не коммунисты.

   – Как? – удивился премьер. – Но в АНК полно наших, южно-африканских коммунистов!

   – Потому что им было некуда больше податься, – пожал плечами «Смит». – Вы сами их вынудили, запретив деятельность коммунистической партии. Коммунистов в ЮАС было мало, и им пришлось искать союзников. Они скоро поняли, что большинство главарей АНК очень далеки от коммунизма, они хотят свергнуть власть белого меньшинства, чтобы самим дорваться до власти.

   Это не было правдой, во всяком случае – не всей правдой, но «Смит» продолжал говорить Фервурду то, что тот хотел услышать.

   – В Панафриканском Конгрессе вообще собрались чёрные расисты, которые мечтают уничтожить всех белых в Африке. Мы не хотим быть ответственными за их преступления. А преступления будут, потому что негры настроены непримиримо. Когда на улицах ваших городов они начнут взрывать бомбы и заживо сжигать людей, мы не хотим иметь с этим ничего общего. В этой ситуации даже апартхейд представляется меньшим злом, чем последствия его отмены под давлением чёрного большинства и международного сообщества.

   (О методах «борьбы» АНК и ПАК Д. Жуков «Апартеид: история режима» гл. 11)

   – Я не ожидал такого поворота, тем более – от коммунистов, – признал премьер.

   – Мы стараемся гибко реагировать на изменяющиеся условия. Проводя обучение студентов из различных стран в Александрийском университете, наши специалисты очень скоро убедились, что меньше всего студентов с хорошей успеваемостью – из стран Чёрной Африки, – «Смит» снова намеренно исказил факты, чтобы потешить самолюбие старого расиста Фервурда. – Нет, безусловно, среди негров есть вполне обучаемые и даже талантливые, но в процентном отношении их меньше, чем, скажем, среди арабов или азиатских народов.

   – Я всегда говорил, что учить кафров – бесполезно, – проворчал Фервурд.

   – Это и заронило в нас сомнения в правильности нашего выбора. Предположим, что АНК победит и сформирует правительство чёрного большинства. Но смогут ли они удержать общее развитие Южной Африки на том же уровне, что и компетентное правительство из числа белых поселенцев? Не поддадутся ли они соблазну единым махом решить проблему, вырезав всех белых? Не окажется ли так, что всё, что было построено здесь более чем за столетие, будет разрушено в угоду ошибочной политической идее? Может быть, имеет смысл выслушать и африканеров, а затем поискать пути решения конфликта, которое устроило бы обе стороны? Не объединять несоединимое, а напротив, разделить по возможности мирно и безболезненно? Как сказал Томас Джефферсон: «Воля большинства побеждает, но интересы меньшинства должны быть защищены.»

   Премьер-министр взглянул на собеседника с удивлением и уважением:

   – Вы очень необычный коммунист, мистер Смит.

   – В детстве бабушка кормила меня неправильным мёдом, который делают неправильные пчёлы, – пошутил «Смит». – Читали «Винни-Пух и все-все-все» Александра Милна? Если ребёнка кормить неправильным мёдом, из него вырастет неправильный коммунист.

   Фервурд расхохотался:

   – Вы очень интересный человек, мистер Смит. Я рад, что вы в тот день оказались рядом. Я обязан вам жизнью. Скажу вам прямо: не ждите, что наша политика в отношении коммунистов изменится. Я не могу в одночасье изменить настроения африканеров. Но, познакомившись с вами, я сам теперь оцениваю коммунистов несколько иначе. Можно сказать, что вы открыли мне глаза на многие вещи.

   – Я и не рассчитывал, что что-то изменится, – «Смит» безразлично пожал плечами. – Хватит и того, что вы, может быть, перестанете считать, что коммунист – это чёрт с рогами. Я только хотел, чтобы вы поняли главное: на данном этапе у нас с вами общая цель. Вы хотите добиться независимости от Британии, мы хотим поставить заслон на пути англо-сионистского мирового правительства. Выходит, что у нас с вами общий враг.

   – Вы имеете в виду, что «враг моего врага – мой друг»? – закончил его мысль Хендрик Фервурд.

   – Скорее – союзник, ведь идеологические разногласия по поводу апартхейда никуда не делись, да и при том отношении к коммунизму, что преобладает сейчас в Южной Африке, особой дружбы ждать всё-таки не стоит, – поправил его «Смит». – Но в будущем – кто знает? Вполне возможно, особых препятствий для дружбы, кроме апартхейда и твердолобого антикоммунизма африканеров я не вижу.

   – Дался вам этот апартхейд, – досадливо произнёс Фервурд. – Ну сами посудите – есть светлое пиво и есть тёмное. Пить приятно и то и другое, но если их смешать – ничего хорошего не получится.

   – Не стоит спорить о том, в чём наши мнения диаметрально расходятся, – мягко прервал его «Смит». – Куда продуктивнее найти возможные точки соприкосновения интересов.

   – Вы правы… Знаете, а не съездить ли нам с вами на охоту? – предложил премьер-министр. – Мой давний приятель, Питер ван Асперен, уже не первый раз зовёт меня поохотиться на антилоп на его ферме. Я вас приглашаю.

   «Смит» был удивлён и выглядел слегка обескураженно:

   – Благодарю, сэр. Вообще-то я не охотник – никогда не понимал, что интересного может быть в убийстве животных. Если позволите, я хотел бы взять фотоаппарат и поснимать этих антилоп на природе.

   – Да как вам угодно, – улыбнулся Фервурд.

   Ферма ван Асперена располагалась в уютном зелёном уголке провинции Оранжевое Свободное государство. Грунтовые воды здесь подходили близко к поверхности земли, что не замедлило сказаться на непривычном для юга Африки богатстве растительности. Питер ван Асперен занимался мясным и молочным животноводством.

   (Административное деление Южной Африки до 1991 г https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/f/fe/South_Africa_1991.jpg/772px-South_Africa_1991.jpg)

   Фервурд представил «Смита» как бизнесмена из Наталя, наиболее «английской» из четырёх провинций ЮАС.

   – Англичанин? – удивлённо и слегка неприветливо спросил ван Асперен.

   – В жилах моего отца была немалая порция южноафриканской крови, – ответил «Смит». – Хотя в последнее время я больше бываю в Лондоне, чем в Южной Африке.

   – Он хороший парень, – коротко охарактеризовал его премьер. – Не окажись он рядом, я сейчас был бы уже в могиле.

   Лицо фермера прояснилось, он крепко пожал руку гостя, не подозревая, что перед ним коммунист из СССР.

   За ленчем ван Асперен мимоходом пожаловался:

   – Чёртовы львы повадились таскать моих коров. Похоже, в их прайде завелась какая-то сильно сообразительная львица, она поняла, что коровы – более лёгкая добыча, чем импалы.

   – Или ленивая, – подсказал Фервурд.

   – Причиной великих изобретений чаще всего становится либо война, либо лень, – вставил «Смит».

   На охоту поехали после пяти часов вечера, когда начала спадать дневная жара. За руль потрёпанного «лендровера» сел старший сын ван Асперена, Ханс. Всего детей у ван Асперена было четверо. «Смит» взял одно из ружей, предложенных ему на выбор фермером, но чисто на всякий случай. У него на шее висел фотоаппарат с телеобъективом, на сиденье рядом лежал сложенный штатив. По дороге охотники перебрасывались шутками, старший ван Асперен рассказывал умопомрачительные охотничьи байки.

   Фермер притормозил, невдалеке виднелось стадо антилоп импала. «Смит» раздвинул штатив, установил фотоаппарат и попытался сделать снимок.

   – Далековато, и для фото, и для стрельбы, – покачал головой Фервурд. – Давай подъедем ближе, Ханс, только не спугни их…

   Младший ван Асперен медленно, на первой скорости, стараясь не рычать двигателем, начал приближаться к антилопам. «Смит» смотрел в видоискатель фотоаппарата, и вдруг сказал:

   – Львица! Там, в траве! Смотрите!

   – Где? – Ханс затормозил, Питер схватил бинокль, премьер-министр уже смотрел в свой, в направлении, куда указывал гость.

   – Ага… Вот она… Тоже охотится на антилоп, – удовлетворённо произнёс Питер ван Асперен, взял ружьё, встал коленом на сиденье и высунулся в верхний люк.

   – Погоди стрелять, Питер, пусть Джон сделает снимок, – попросил Фервурд.

   Львица медленно подкрадывалась к антилопам, подбираясь с подветренной стороны, явно нацеливаясь на антилопу, стоящую к ней задом. Ей нужно было преодолеть с десяток метров низкой травы, уже объеденной импалами, и охотница ползла «по-пластунски», брюхом по земле. Охотники застыли, заинтригованные – в этот момент они подсознательно воспринимали львицу не как добычу, а, скорее, как ещё одного охотника из их компании.

   Антилопа, к которой подкрадывалась львица, неожиданно обернулась, и, внимательно уставившись на большую жёлтую кошку, вся напряглась, как пружина, готовая взлететь в стремительном прыжке и спасаться бегством. Львица, поняв, что её замысел раскрыт, разочарованно встала, повернулась, сделала пару шагов в сторону и скрылась в высокой траве.

   – Облом, – весело прокомментировал «Смит».

   Охотники расхохотались, стадо антилоп, вспугнутое их смехом, сорвалось с места и вихрем унеслось прочь. Пришлось искать другую добычу. Вскоре они нашли стадо маленьких грациозных антилоп-спрингбоков. Трое охотников вышли из машины и заняли позиции с подветренной стороны от стада, пока Ханс далеко объехал антилоп, чтобы погнать их «лендровером» на ждущих в засаде стрелков. «Смит» даже не собирался стрелять, он отложил в сторону ружьё и поставил фотоаппарат на штатив. Питер ван Асперен смотрел на него с иронией, Фервурд – с интересом:

   – Неужели у вас совсем нет охотничьего азарта? Я уверен, что вы прекрасно стреляете.

   – Неплохо, но стрелять по беззащитным животным – невелика доблесть, – ответил «Смит». – Александр Великий, как я слышал, голыми руками убивал львов. Вот это, я понимаю, честная охота на равных. А с ружьём... уже не то...

   Ханс ван Асперен объехал стадо и помчался по саванне, громко сигналя. Стадо спрингбоков, вспугнутых «лендровером», сорвалось с места и ринулось прямо на спрятавшихся в траве охотников. Маленькие, грациозные, невероятно красивые, они, казалось, не бежали, а летели над саванной, едва касаясь земли тонкими, в палец толщиной, ножками. Их головки, украшенные рогами, изогнутыми как античная лира, были вздёрнуты высоко, отточенные движения смотрелись как танец самых искусных восточных танцовщиц.

   «Смит» снимал, сначала со штатива, затем, когда спрингбоки замелькали справа и слева, щёлкал уже с рук. По обеим сторонам от него гремели ружья Фервурда и ван Асперена. Фермер настрелял 6 спрингбоков, премьер-министр свалил трёх, а затем вдруг опустил ружьё и просто любовался бегущими мимо маленькими антилопами.

   На «лендровере» подъехал Ханс, отец и сын погрузили охотничьи трофеи в грузовой отсек.

   – Вы сегодня что-то мало настреляли, минхеер Хендрик, – спросил Ханс. – Обычно вы более удачливы.

   – Эти создания настолько красивы, что мне расхотелось стрелять, – немного смущённо признался Фервурд. – Да и зачем убивать больше, чем мы сможем съесть? Расчётливый хищник должен беречь свои кормовые ресурсы. Мистер Смит, как думаете, снимки у вас получились? Хотелось бы взглянуть на них.

   – Я обязательно пришлю вам все снимки, что получились, – пообещал «Смит», – но сколько их будет – узнаю, только когда проявлю плёнку.

   Вечером на ферме ван Асперена был устроен «Braaivleis» – торжественный ритуал запекания мяса после охоты. Женщины к священному действу не допускались, они лишь готовили салаты и закуски, готовить мясо – привилегия мужчин. Дичь замариновали, нашпиговали и пекли в ямах на углях. По старинным рецептам приготовили печень и почки, сделали даже особые острые сосиски. К ужину подали персиковый бренди, именуемый на африкаанс «mampoer».

   За столом старший ван Асперен вновь травил бесконечные охотничьи рассказы, подогретая бренди аудитория принимала их на «ура». Ханс вспомнил случай с львицей и рассказал, как антилопа одним взглядом сорвала хищнице охоту.

   – Большие кошки действительно обычно нападают сзади или сбоку, – подтвердил Фервурд.

   – Погодите-ка! – «Смита» вдруг осенила идея. – Питер, так вы говорите, львы ваших коров таскают?

   – Да, сплошные убытки от них...

   – Я, кажется, придумал один простой трюк... Ханс, у вас есть масляные краски?

   – У Барбары, она ими картины рисует, – парень кивнул на свою сестру. – То есть, это она думает, что это картины...

   – Барбара, можешь принести краски и кисточки? – спросил «Смит»

   – Конечно, – девочка исчезла в доме, и появилась через минуту с палитрой и кисточками.

   – Ну-с, и где ваши коровы?

   Заинтригованные ван Асперены и премьер-министр последовали за гостем в коровник. «Смит» осторожно зашёл в стойло, взял кисточку, белую, жёлтую и чёрную краску, и несколькими движениями изобразил на заднице у коровы, по обеим сторонам от хвоста, два больших, выразительных глаза.

   (Вот так примерно http://pikabu.ru/story/khochesh_vyizhit__narisuy_glaza_na_zhope_4472391)

   – П-ф-ф!!! – Фервурд фыркнул и расхохотался, за ним грохнул хохотом Питер ван Асперен, Ханс, покатываясь со смеху, держался за дверцу стойла. «Смит» отдал палитру и кисти заливающейся смехом Барбаре:

   – Ну-ка, ты же у нас художница, у тебя наверняка лучше получится?

   – Объявляем конкурс на самые красивые глаза на заднице у коровы! – заявил изрядно набравшийся бренди премьер-министр. – Дайте мне кисточку, я тоже хочу попробовать!

   Под непрекращающиеся взрывы хохота в течение получаса большая часть коров в коровнике обрела вторую пару глаз на противоположном конце тела.

   – Надо поставить эксперимент, – предложил «Смит» старшему ван Асперену. – Разделите коров на два стада – с глазами и без, и посмотрите, будут ли львы нападать на тех и других. Когда шерсть отрастёт или краска сотрётся – подновите картинку.

   – Думаю, ничего у львов не получится, – всё ещё смеясь, заметил Фервурд. – Попробуйте хохотать и охотиться одновременно.

   (В реальной истории в стаде из 39 обычных коров львы убили троих. В стаде из 23 коров с глазами на жопе львы не убили ни одной. http://pikabu.ru/story/khochesh_vyizhit__narisuy_glaza_na_zhope_4472391)

   Утром, на обратном пути, Фервурд со «Смитом» вновь обсуждали политические вопросы:

   – Независимость для хоумлендов через парламент я протащу, – сказал Фервурд. – Но у меня есть большие сомнения, что ООН признает их независимыми государствами, из-за существования апартхейда.

   – В случае предоставления независимости хоумлендам, вам всё равно придется значительно менять весь законодательный комплекс, на котором держится апартхейд, – ответил «Смит».

   – Да, но едва ли на ООН это подействует. Вот если бы какие-то влиятельные иностранные государства признали все или хотя бы часть этих хоумлендов, это помогло бы нам прорвать международную блокаду, – Фервурд осторожно прозондировал почву.

   – Сами понимаете, пока у вас существует апартхейд в его современном виде, СССР и страны ВЭС не могут пойти на такое признание, – ответил «Смит». – Но мы тоже подвергались санкциям, принятым в США под давлением англо-сионистского лобби, поэтому мы хорошо понимаем, каково вам сейчас. Возможно, мы даже могли бы пойти на сделку.

   – Какую? – тут же навострил уши премьер.

   – Сейчас негры не имеют гражданства ЮАС, и это – одна из основных претензий ООН к вашей стране, как составная часть апартхейда. Преобразование ЮАС в конфедерацию белого и чёрных государств, с переселением большинства негров на территорию хоумлендов, формально может создать условия для отмены апартхейда, так как эти негры станут гражданами независимых государств, и на территории ЮАС получат статус иностранных рабочих, с соответствующими ограничениями, разумеется. ООН такую «отмену», конечно, не признает…

   – Тем хуже для ООН, – буркнул Фервурд. – Если они там такие упёртые, то мы можем из ООН и выйти.

   Выход из ООН со скандалом автоматически противопоставлял ЮАС всему миру, в этом случае санкции зафиксировались бы если не «навечно», то однозначно – до смены правящего режима на противоположный. Даже если Национальная партия, дружно обожравшись мухоморов, вдруг объявит об отмене апартеида, после выхода из ООН это будет бесполезно. «Смит» это понимал, и был уверен, что премьер тоже это понимает.

   (В реальной истории так, собственно, и произошло. ЮАР вернулась в ООН только в 1994-м, после смены белого режима на чёрный.)

   – Чисто юридически это будет уже не апартхейд, а использование труда иностранных рабочих и защита внутреннего рынка рабочей силы от экспансии мигрантов из сопредельных государств, – пояснил «Смит». – В этом случае иностранные рабочие уже не могут претендовать на равные права с гражданами страны.

   – То есть, если мы после получения хоумлендами независимости оформляем туземцев как иностранных рабочих, предоставляем им жильё и основные услуги – скажем, отдельные магазины, прачечные, места для досуга, медицинское обслуживание, транспорт… – сообразил Фервурд.

   – … то это уже совсем не тот апартхейд, от которого воротят нос либеральные английские дамочки, это вполне нормальный режим обеспечения государственной безопасности при использовании иностранных трудовых ресурсов. Но в этом случае негры должны иметь возможность работать и внутри своих национальных государств, у хоумлендов должна быть своя экономика, внутренние системы образования и здравоохранения, иначе это будет не государство, а резервация, – пояснил «Смит».

   – Это понятно, – согласился премьер. – И в этом случае между нашими странами уже возможен, как минимум, взаимовыгодный обмен технологиями, не так ли?

   – Думаю, да, хотя, конечно, многое будет зависеть от политической воли конкретных лидеров с вашей и нашей стороны, – «Смит» ответил уклончиво, снова намекая на дремучий антикоммунизм африканеров. – Но если в хоумлендах будет обеспечен уровень экономического развития хотя бы как в большинстве стран Африканского континента, то есть, это не будет гетто для чёрных, обмотанное колючей проволокой, с пулемётными вышками по углам, то тут уже можно обсуждать на дипломатическом уровне вопрос признания того же Транскея или Бопутатсваны, как независимых государств. Более того, тут уже Советский Союз мог бы выступить в поддержку подлинной независимости хоумлендов, и, тем самым, поддержать ЮАС. В конце концов, почему негры в Сенегале, Конго и других бывших европейских колониях имеют право на создание своих независимых стран, а негры Транскея, Бопутатсваны, Квазулу – права на независимые национальные государства не имеют? Чем первые лучше вторых? Или в глазах Запада чёрное население ЮАС – второсортные?

   Премьер-министр был реалистом, он понимал, что ждать признания бантустанов полноправными государствами со стороны ООН бесполезно – там верховодили США и Великобритания, и они не позволят мировому сообществу пойти навстречу взбунтовавшейся против хозяев бывшей колонии, да ещё с таким неоднозначным правящим режимом. В этой ситуации он понимал, что советский агент, по сути, вешает перед ним морковку в виде возможного прорыва политической изоляции страны и взаимовыгодного обмена технологиями, в обмен всего лишь на исполнение того политического замысла, который он и так собирался осуществить, хотя и в менее радикальном виде.

   Но морковка выглядела очень аппетитно.

   – Я дам вам ещё одну пару подсказок, – сказал «Смит». – Вы опасаетесь, что чёрные вас сомнут, потому что вы находитесь в меньшинстве в собственной стране. Так станьте в ней большинством. Я видел, что у африканеров в обычае большие семьи.

   – Да, у меня, например, семеро детей, уже взрослые, – подтвердил Фервурд. – И я не один такой.

   – Да, и у того же ван Асперена четверо прекрасных детишек, – вспомнил «Смит». – Но вы – обеспеченный человек, известный политик. Ван Асперен тоже не самый бедный из фермеров. Могут ли африканеры-рабочие позволить себе такие же большие семьи? Я считаю, более разумно было бы принять государственную программу поощрения рождаемости для белых, обеспечивать большие семьи жильём, субсидируемым за государственный счёт.

   – Вы предлагаете нам ввести социализм? – удивился премьер-министр.

   – До социализма вам как до Луны пешком, – махнул рукой «Смит». – Пока у вас частная собственность на средства производства – это не социализм. Не путайте его с социальной поддержкой населения. И вообще – почитали бы уже труды классиков марксизма-ленинизма, чтобы хотя бы понимать, в чем отличия...

   Фервурд улыбнулся, видимо, представив себя читающим Ленина:

   – Ваша идея не лишена смысла. Но разве мы сможем угнаться за туземцами? Они же плодятся, как кролики!

   – А вот в этом вы сами виноваты, – усмехнулся «Смит».

   – Мы? – изумился премьер.

   – Вы, вы. Кто закрыл неграм доступ к образованию? Специалисты всего мира отмечают, что рождаемость падает там, где женщины получают доступ к образованию, особенно к высшему, и возможность реализации своих амбиций в профессиональной сфере. Поэтому, если хотите постепенно выровнять национальный состав страны, имеет смысл открыть чёрным, прежде всего женщинам, доступ к образованию, скажем, массово готовить из них медсестёр, врачей, учителей, секретарей, и в то же время стимулировать рождаемость в среде рабочего класса, я имею в виду рабочих-африканеров, прежде всего.

   Есть и ещё один способ быстро нарастить численность белого населения. Иммиграция из получающих сейчас независимость европейских колоний. Белое население сейчас вынуждено бежать оттуда в метрополию, где их никто с распростёртыми объятиями не ждёт. Чаще всего эти люди потеряли всё своё имущество, будучи вынуждены бросить его или продать за бесценок, и, в итоге, по возвращении в метрополию они оказываются на дне жизни. Если вы их примете, дадите им работу и небольшую сумму на первое время, для обустройства, в кредит под небольшой процент, они будут вам благодарны.

   – С иммиграцией мы уже пытались, – проворчал Фервурд. – Но европейцы воротили нос от апартхейда и к нам не поехали.

   – Так то – европейцы из Европы! – пояснил Смит. – Европейцы из бывших колоний, уж поверьте, относятся к неграм куда менее толерантно. Кстати, в странах Восточной Европы, и даже в СССР тоже есть люди, недовольные коммунизмом. Мы могли бы негласно договориться и выслать их в ЮАС.

   – Что-о-о?! – Фервурд снова изумился невероятной логике и изобретательности своего собеседника. – Вы предлагаете выслать к нам своих граждан? Из Советского Союза?

   – А почему нет? – пожал плечами «Смит». – В этом случае выиграют и СССР с восточноевропейскими соцстранами, избавившись, таким образом, от враждебно настроенных элементов, и ЮАС, который сможет резко нарастить число белого населения, причём с вашей точки зрения эти люди будут политически вполне благонадёжны – ведь они ненавидят коммунизм.

   – Вы – невероятный человек! – усмехнулся премьер-министр. – Никогда не думал, что беседа с коммунистом может оказаться настолько плодотворной.

   – Вам бы с Никитой Сергеичем поговорить, – улыбнулся «Смит». – Вот уж кто фонтанирует неожиданными идеями... Иногда такое выдаст, что вся страна в шоке, а как начинаем реализовывать, так оно и выходит, что лучшего решения и не придумать.

   – Гм... Ваши предложения настолько неожиданны, что дать ответ сразу я не могу, – признал Фервурд. – Но обещаю хорошенько над ними поразмыслить.

   – Как вам угодно, господин премьер, – согласился «Смит».

   Впереди показались здания Йоханнесбурга. Поездка подходила к концу. У «Смита» был на руках билет на самолёт в Лондон.

   – Сколько у вас времени до вылета? – спросил Фервурд.

   – Три часа.

   – Подбросим вас до аэропорта, – решил премьер, опустил перегородку и отдал распоряжение шофёру.

   – Я хотел упомянуть ещё один важный момент, – сказал «Смит». – Южная Африка имеет в экономике много прекрасных возможностей. Ваша страна очень богата всеми видами ресурсов. Но у вас есть одно важнейшее преимущество, которое вы пока не научились использовать.

   – Какое же?

   – Редкое сочетание высококвалифицированного менеджмента, хорошо обученных белых рабочих – специалистов высокой квалификации, и бескрайний резерв дешёвой, неквалифицированной рабочей силы – практически вся Африка, Южная, Восточная и Центральная готова будет подключиться к вашим экономическим проектам, если вы перестанете упираться, как бараны, в свой драгоценный апартхейд.

   Африка – огромный, богатейший, и труднодоступный континент – я имею в виду её центральные области. Европейцы грабят её уже не одну сотню лет, и сумели в основном только расковырять побережье. Более-менее углубились только англичане в Родезии и Кении, африканеры в ЮАС и бельгийцы в Конго.

   – Так севернее и нет ничего, Сахара, – пожал плечами Фервурд.

   – Кто знает, какие ещё богатства таит эта земля? – риторически спросил «Смит». – Их необходимо найти, разведать и использовать на благо всего человечества. Но их освоение сдерживается транспортными проблемами. Если эти проблемы решить, представьте себе, какие возможности могут открыться в этом случае. Особенно если учесть, что границы между государствами и колониями в Африке весьма условны.

   К примеру, как насчёт Трансафриканской железной дороги? От Кейптауна до Каира, возможно – с ответвлением на востоке в Кению и Танганьику, на западе – на Леопольдвилль, а оттуда возможно её продолжение на Дакар и Касабланку? А в перспективе – на Танжер и далее – паром, а в перспективе, возможно, и туннель в Европу, под Гибралтаром?

   Премьер осёкся, представив в уме карту Африки. У него перехватило дыхание. Только сейчас он понял, что весь предыдущий разговор, все эти рассуждения вокруг апартеида и признания хоумлендов прятали за собой главный вопрос. Трансафриканская дорога, как гигантская паутина, связала бы вместе центр и все окраины Африканского континента. Его поначалу смутила грандиозность проекта:

   – Да ну… Фантастика… вы представляете, какие капиталовложения потребует такое предприятие?

   – Скорее, какая нужна политическая воля, чтобы осуществить его наперекор прогнившей англо-сионистской клике, захватившей власть в ООН? – возразил «Смит». – Здесь нужны лидеры с железными яйцами. Из таких мне известны трое – вы, минхеер Фервурд, президент де Голль и советский Первый секретарь Хрущёв. При том, что подобный по масштабу проект железной дороги был реализован Российской империей в начале двадцатого века, Транссибирская магистраль, при худшем уровне развития техники.

   – Тысяча чертей… – выдохнул премьер-министр.

   – Что до капиталовложений – их потребуется меньше, чем вы думаете. Часть дороги уже построена.

   – То есть?

   «Смит» достал из своего рюкзака папку и извлёк из неё сложенную несколько раз карту, развернул:

   – Смотрите, – он ткнул пальцем в юго-восточную границу Бельгийского Конго. – Элизабетвилль, город в провинции Катанга. На территории ЮАС и Родезии железные дороги уже есть. Как и в Конго, от Леопольдвилля в Катангу. Построенный бельгийцами участок в Конго – самый сложный, он проходит через джунгли. Фактически осталось соединить Элизабетвилль с родезийскими железными дорогами, и четверть проекта, считайте, готова.