Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 111 страниц)

                – Я покажу список нашему врачу в посольстве. В последнее время советская медицина и фармакология сильно продвинулись. Есть вероятность, что его депрессия вызвана неудачным сочетанием препаратов, тем более, алкоголь может усиливать их действие.

                – Я была бы очень вам благодарна. Я так устала от его фокусов...

                Врач в посольстве, изучив список лекарств, пришёл в ужас.

                – Резерпин? С риталином, барбитуратами и алкоголем? И она ещё удивляется, что у него депрессия? Да этот коновал такими темпами его в могилу сведёт!

                (Перечень травм, лекарств и описание состояния Хемингуэя – из http://rulibs.com/ru_zar/sci_history/tsittlau/0/j46.html)

                Алексеев отправил шифровку в Москву. В ней он описал состояние Хемингуэя, перечислил лекарства, и приложил заключение врача посольства. Вскоре из Москвы он получил указания к действию

                Первым делом Алексеев переговорил с Фиделем и Раулем Кастро. Че Гевара в это время уже вовсю занимался организацией партизанской борьбы в Никарагуа, мотался между Гаваной и Гватемалой, в тот момент на Кубе его не было (АИ). Алексеев предупредил Фиделя и Рауля о подготовляемой американской разведкой интервенции на остров.

                – Пока у нас нет более точных данных, но наши люди работают в этом направлении. Как только что-то будет известно, я вам немедленно сообщу, – заверил Алексеев. – Хотел ещё сказать важную вещь относительно мистера Хемингуэя.

                Он кратко рассказал братьям Кастро о состоянии писателя.

                – Наша разведка выяснила, что депрессия мистера Хемингуэя вызвана неудачной комбинацией лекарств, усиленной алкоголем, а его «мания преследования» – вовсе не мания. За ним следят ФБР, а возможно, и ЦРУ. На него оказывает давление американский посол Филипп Бонсал, как напрямую, так и запугивая его жену.

                Вы, надеюсь, понимаете, что присутствие на Кубе лауреата Нобелевской премии мира, открыто исповедующего убеждения, близкие к социалистическим, необычайно выгодно для вас, и как кость в горле для американской разведки. Они всеми силами стараются убедить Хемингуэя уехать с Кубы и вернуться в Штаты. Этого допустить никак нельзя. Как только Хемингуэй окажется в Америке, люди Гувера упрячут его в психлечебницу. Они уже выбрали заведение – клиника братьев Майо в Рочестере.

                – Вы хорошо осведомлены, Алехандро, – Фидель был очень озабочен. – 15 мая я участвую в рыболовном конкурсе, который устраивает мистер Хемингуэй. Приедет Че, он тоже будет на рыбалке. Приходите и вы. Попробуем вместе придумать какой-то план.

                – Я предлагаю на время убрать мистера Хемингуэя из Гаваны, чтобы посол Бонсал и его люди не могли до него добраться. Что, если предложить ему попутешествовать по Кубе, и под этим предлогом спрятать его где-нибудь в горах Сьерра-Маэстра? – предложил Алексеев. – Советское правительство могло бы прислать для него удобный передвижной дом, который можно перевозить с места на место. Мы могли бы предоставить ему личного врача и сменить набор лекарств. К тому же у нас имеются эффективные методы лечения от алкоголизма, например, кодирование, и специальные медикаменты.

                – Это могло бы помочь, давайте попробуем, – согласился Фидель.

                15 мая 1960 года Фидель Кастро выиграл главный приз на конкурсе рыболовов, устраиваемом Хемингуэем. После вручения приза он вместе с команданте Геварой и Александром Алексеевым долго беседовали с Хемингуэем, убеждая его не уезжать в Штаты и остаться на Кубе. Разговор продолжился вечером, в доме писателя в поместье Finca Vigia вблизи Гаваны. Когда Хемингуэй завёл разговор о том, что его подслушивают американские агенты, Мэри снова попыталась убедить его, что ему это кажется. Алексеев достал из портфеля детектор, включил его, и повёл по комнате. Послышался писк, стрелка прибора отклонилась. Следуя по запеленгованному направлению, Алексеев подошёл к книжной полке, вынул несколько книг и вытянул что-то вроде пуговицы на длинном проводке.

                Мэри вытаращила глаза. Алексеев подошёл к телефонному аппарату, развинтил его, и нашёл там ещё один «жучок». Он жестом позвал всех выйти из гостиной. Хозяева и гости вышли в сад.

                – Как видите, мадам, у вашего мужа нет паранойи, – сказал Алексеев. – Его действительно подслушивают. Я уже видел раньше такие микрофоны, они американского производства.

                – Но почему? Чем он так мешает американской разведке? – удивилась Мэри.

                – Ваш муж борется за мир во всём мире. До этого он боролся с фашизмом. Для Эдгара Гувера ваш муж – коммунист, хотя это далеко не так. Тем более, ещё в апреле 1943-го года мистер Хемингуэй сильно повздорил с Гувером, и назвал ФБР «антилиберальной профашистской организацией с весьма опасной тенденцией к превращению в американское гестапо».

                – Да, именно так я и сказал, – подтвердил писатель.

                – Гувер никогда ничего не забывает и никому ничего не прощает, – продолжал Алексеев. – Это Гувер организовал кампанию травли вашего мужа в американской прессе. Его выставляют сумасшедшим параноиком специально, чтобы убедить вас отдать его на лечение в клинику братьев Майо, в Рочестере.

                Там работает доверенный человек Гувера, доктор Говард Роум. Смотрите. Наши люди сумели раздобыть некоторые оперативные документы ФБР, касающиеся вашего мужа. Они собираются лечить его электрошоком. Знаете, что такое электрошок? Ему на виски прилепят электроды и будут поджаривать его мозг. Как думаете, сможет он после этого что-то писать?

                (См. док. фильм «Хемингуэй. Жизнь и смерть агента «Арго»)

                Он достал из портфеля несколько машинописных листов с грифом «Секретно» и передал супруге писателя. Она пробежала их глазами, и в ужасе выронила на землю. Кастро подобрал листки и передал Хемингуэю. Тот напрягся, а, прочитав, возмущённо спросил:

                – И я после этого параноик? Fucking nazi! К чёрту Америку, к чёрту Гувера, я туда больше ни ногой! Мистер Кастро, могу я просить вас предоставить мне кубинское гражданство?

                – Безусловно, сэр, – улыбнулся Фидель. – Но я бы посоветовал вам не спешить с решением и не делать этого. Вы можете сколько угодно жить на Кубе, оставаясь американским гражданином. Но я рекомендовал бы вам на время сменить место жительства... и лечащего врача. Алехандро, покажите Эрнесто заключение вашего доктора, насчёт неподходящей комбинации лекарств.

                Алексеев передал Хемингуэю перевод медицинского заключения. Писатель внимательно прочёл его.

                – Так вот оно что! А я-то думаю, почему мне всё хуже? Спасибо, сэр.

                – Что, если вам полечиться новыми советскими препаратами, Эрнесто? – предложил Че. – Мне они неплохо помогают от астмы. Вы же знаете, я – врач. Вот тут мне передали лекарства, которые вам прислали советские медики. Я их посмотрел, прочитал все аннотации, посмотрел советский медицинский справочник в одной из наших клиник. Это куда лучше, чем та крышесносительная смесь, которой вас пичкали до этого.

                И кстати, изобретённая русскими процедура кодирования действительно может избавить вас от увлечения выпивкой, в отличие от резерпина.

                – Вот как? – Хемингуэй задумался. – Пожалуй, стоит попробовать. Честно сказать, меня уже достал американский посол и репортёры. Куда бы сбежать от них?

                – А что, если в горы? – предложил Фидель. – Мы как раз закупили очередную партию советских мобильных домов. Кубинское правительство может предоставить вам один из них, в аренду, и трейлер для его перевозки. Поезжайте в Сьерра-Маэстра, например, поживите там, в покое, а я попрошу Рауля проследить, чтобы никакие американцы не подобрались к вам и на пушечный выстрел. Раз в неделю вас будет посещать врач, Мэри поухаживает за вами. Если хотите, могу прислать квалифицированную медсестру.

                – Не надо, сеньор Кастро, – решительно ответила Мэри. – С этим мы сами справимся.

                Через два дня Эрнест и Мэри Хемингуэй тайно покинули поместье Finca Vigia и перебрались в предоставленный кубинским правительством передвижной дом в горах Сьерра-Маэстра, подальше от американского посольства. Писатель остался на Кубе, категорически отказавшись возвращаться в США (АИ, к сожалению).

                #Обновление 13.03.2017

                18 августа американцы запустили очередной спутник фоторазведки «Discoverer» по программе «Corona», уже 14-й по счёту. Первые 13 запусков успехом не увенчались. То спутник не мог выйти на орбиту, то терял ориентацию, уже находясь на орбите, то не отделялась спускаемая капсула, то она отделялась, но терялась при спуске, или её не могли найти в море. Пару капсул удалось даже перехватить.

                Капсулу спутника «Discoverer-2» поймали над Арктикой, для этого разведка даже затеяла специальную операцию, а авиаконструкторы разработали систему «ловли» капсулы в воздухе, подобную американской системе «Skyhook» (АИ, см. гл. 04-15). Эта же система могла использоваться для эвакуации диверсантов и секретных агентов, а также добытого ими оборудования, поэтому работа была в любом случае проведена не зря.

                Изучая присланные документы, удалось вычислить и разыскать ещё одну капсулу. В «той» истории её обнаружили лесорубы в Калининской области, в декабре 1959 года, в лесу. Тогда её разрубили топором, пытаясь посмотреть, что у этой занятной штуковины внутри. Капсула в итоге всё же попала к специалистам для изучения, но в таком разгромленном состоянии, что извлечь из неё какую-либо пользу так и не удалось.

                Серов, пользуясь появившимися возможностями по контролю воздушного пространства, сговорился с маршалом Бирюзовым и в октябре 1959 года организовал радиолокационное наблюдение за районом предполагаемого падения. Предполагаемую дату падения удалось вычислить по скудным сведениям в «электронной энциклопедии». 20 октября капсула спутника «Discoverer-6» была обнаружена радаром на этапе спуска, и затем найдена солдатами, отправленными прочесать место предполагаемого падения. Обнаруживший капсулу солдат получил премию и был досрочно демобилизован, а капсулу передали для изучения в ОКБ-1.

                Отснятую плёнку, разумеется, изъяли и проявили. Расшифровка снимков дала обескураживающие результаты – на снимках с орбиты легко пересчитывались стоящие на аэродромах самолёты, расшифровывались и прочие военные объекты. Поэтому и уделялось так много внимания их маскировке от снимков с воздуха.

                Отчасти утешало то, что американцам не удалось сразу же повторить августовский успех. Несколько последующих запусков спутников «Discoverer» также оказались неудачными. Параллельная американская программа разведывательных спутников SAMOS в нескольких первых запусках тоже терпела неудачи. Запущенный 11 октября 1960 г SAMOS-1 упал в океан из-за отказа матчасти. Но расслабляться не стоило – первый августовский успех программы «Corona» означал, что запуски будут продолжены.

                В начале сентября Никита Сергеевич готовился к поездке в США, на сессию Генеральной Ассамблеи. Предполагалось, что там будет обсуждаться распад мировой колониальной системы и предоставление независимости оставшимся колониям, а также ситуация в Конго. Хрущёв был крайне недоволен позицией Генерального секретаря ООН Дага Хаммаршёльда по Конго. Более всего его раздражало, что в Конго всеми делами ООН заправляли американцы. Из ста пятидесяти чиновников ООН в Конго четыре пятых были американцами, и не было ни одного человека из нашей страны. Для перемещения по территории Конго представители ООН использовали самолеты США. С советской стороны это выглядело так, будто без одобрения Эйзенхауэра Генеральный секретарь ООН не смеет и шагу ступить.

                Проанализировав ход событий по присланым документам, Первый секретарь убедился, что в итоге Хаммаршёльд «прозреет» и частично изменит свою позицию, но к тому времени будет уже поздно. Наша помощь режиму Лумумбы летом 1960 года ограничивалась небольшими объёмами гуманитарных поставок продовольствия, солидарностью с требованиями Конго в ООН и моральной поддержкой в прессе. После обретения независимости немедленно нарушились налаженные бельгийцами хозяйственные связи. Новая администрация Конго за трескучими речами о независимости совершенно не озаботилась насущными потребностями населения. Особенно страдала от голода столица – Леопольдвилль. Три советских Ил-18 доставили туда продовольствие, затем из Одессы был послан пароход «Лениногорск», с грузом пшеницы, сахара и сгущенного молока. Пароход опоздал – к его приходу в Конго, несмотря на все старания советского резидента, власть в стране уже захватил Мобуту.

                Ещё два Ил-18, зафрахтованные соседней Ганой, перебрасывали в Конго ганские воинские подразделения. Но это была капля в море, вопрос следовало решать кардинально. Решение пришло после того, как Антуан Гизенга возглавил верные демократическому режиму войска в Стенливилле. Ещё около трёх тысяч бойцов Конголезской народной армии (ANC), возглавляемые советскими военными советниками, по приказу Москвы оставались в столице Южного Касаи. Здесь они полностью контролировали большую часть дорожной сети Конго, отрезав от столицы и северные провинции, и восток страны, и одновременно, прикрывая от войск ООН мятежную провинцию Катанга. В подчинении Мобуту оставалась столица, а также западные и северо-западные провинции. На юге пока ещё было более-менее спокойно, но там вовсю мутил воду Пьер Мулеле, которого поддерживали вышвырнутые бельгийцами из Катанги боевики «Нации ислама».

                (АИ, в реальной истории Мулеле развернул активную деятельность несколько позже, в 1963-64 гг, но при соответствующей финансовой, технической и идеологической поддержке вполне мог начать и пораньше, амбиций у него было достаточно)

                В Конго США и СССР, поддерживая противоположные стороны, бросили свой авторитет в мировой политике на разные чаши весов.

                Другой всё более горячей точкой с каждым днём становилась Куба. 9 июля 1960 года, выступая на Всероссийском съезде учителей, Хрущёв заявил, что «в ответ на объявление Эйзенхауэром экономической блокады Кубы мы подаём кубинскому народу руку помощи». Первый секретарь считал, что расположенная в благодатном климате, освободившаяся от эксплуатации империалистов маленькая страна в считанные годы сможет стать витриной новой жизни в Западном полушарии.

                Первые результаты уже обнадёживали. Уже почти год продолжался взаимовыгодный обмен товарами между СССР и Кубой. По рекомендации Коминтерна Кастро начал диверсифицировать прежде монокультурную экономику Кубы, опиравшуюся только на экспорт сахара в США. За год, с советской научной поддержкой, существенно поднялось животноводство, особенно – кролиководство, теперь Куба почти полностью обеспечивала себя мясом (АИ). Затеянная Фиделем операция «Корова» позволила обеспечить каждого ребёнка в стране ежедневной бутылкой молока за счёт государства. Ушли в прошлое рахит и другие детские болезни (Реальная история). Увеличили площади, занятые посадками кофе, высадили немалые плантации хлебного дерева, чтобы окончательно исключить угрозу голода (АИ).

                Поначалу проблемой было явное нежелание многих кубинцев всерьёз заниматься тяжёлым сельскохозяйственным трудом. Привыкнув за десятилетия к сезонным работам на рубке тростника, позволявшим затем прожить остаток года, хоть и небогато, зато ничего не делая, кубинские батраки вдруг оказались вынуждены перестраивать сложившуюся линию поведения. Теперь работать нужно было круглый год. Понятно, что это мало кому нравилось, но голод заставлял менять привычки.

                Фидель прислушался к советам, и теперь действовал по плану, предложенному Хрущёвым на Крите для развития греческих островов – сначала развитие сельского хозяйства, затем – фармакологическая промышленность и туризм. Из СССР доставили оборудование для нескольких фабрик по производству лекарств. Их строительство обеспечило рабочие места для части кубинцев, большую часть потребного ассортимента наиболее ходовых лекарств для нужд республики, а также их экспорт, сначала в Гватемалу и Венесуэлу, а затем, постепенно, и в другие страны Латинской Америки. За советские поставки Куба расплачивалась фруктами, кофе, небольшим количеством кубинского рома, для ценителей экзотики, а также произведёнными в республике лекарствами (АИ).

                Вскоре после выступления Хрущёв с демонстративной сердечностью принял Рауля Кастро. Объявив блокаду, американцы отказались от закупок сахара на Кубе. Соседи Кубы по Карибскому бассейну увеличили посадки сахарного тростника и не оставили американцев без сладкого.

                Однако Фидель, по рекомендации Коминтерна, вместо того, чтобы срочно искать нового покупателя, приказал пустить большую часть урожая сахарного тростника в привезённые из СССР биореакторы. Сахар перегнали в технический спирт, обеспечив горючим весь относительно небольшой автопарк республики. Моторы автомобилей приспособили к работе на спирте с помощью инженеров из Бразилии, где спирт уже давно использовался, как основное автомобильное топливо (АИ частично, в Бразилии автомобили действительно работают на спирте).

                3 июня первый секретарь разослал главам правительств всех государств мира послание со скорректированным планом поэтапного разоружения в Европе, с последующим переходом ко всеобщему и полному разоружению. Впервые он выступил с этим планом 18 сентября 1959 года на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. На тот момент его предложение выглядело достаточно утопичным, но оно затрагивало всех. Он предложил обсудить документ на очередной сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

                Вопрос деколонизации Никита Сергеевич считал не менее важным, чем разоружение. Империализм по всему миру уже сдавал свои позиции под координируемым Коминтерном натиском национально-освободительных движений. Борьбу с колониализмом в Африке, Азии и Латинской Америке Хрущёв воспринимал как своё кровное дело.

                Собираясь лично отправиться на сессию ГА ООН в Нью-Йорк, Хрущёв очень рассчитывал, что его примеру последуют главы других государств, в первую очередь азиатских и африканских. В такой обстановке западные правительства попадут в условия, когда они просто не смогут проигнорировать сессию.

                Поступавшие сообщения о лидерах иностранных государств, решивших отправиться в Нью-Йорк, Хрущёв складывал в отдельную папку, с каждым днем становившуюся всё толще. Никита Сергеевич торжествовал, видя, что мир откликнулся на его призыв. Обсуждать проблему деколонизации и разоружения в Нью-Йорк собирались не только премьер-министр Индии Джавахарлал Неру и президент Индонезии Сукарно, уже находившиеся в советской сфере влияния, но также и лидеры европейских стран. Даже премьер-министр Японии сделал заявление о своем намерении принять участие в дискуссии. Никита Сергеевич решил, что теперь Эйзенхауэр не сможет проигнорировать столь важное собрание. Президенту придется откликнуться на инициативу советской стороны, и откликнуться положительно.

                21 августа Хрущёв выступил с предложением объединить усилия социалистических стран, государств Западной Европы и США для оказания помощи Конго. Положительного отклика от западных стран не последовало. Тогда он задумал выступить с новой инициативой: предложить принять декларацию ООН о предоставлении независимости народам колониальных стран. В своём выступлении Первый секретарь подчеркнул, что колонизаторы проводили границы колоний без учёта реального расселения местных племён и народов, многие из которых оказались разделены, а другие – искусственно объединены друг с другом. Предложение Хрущёва открывало широчайшие возможности для пересмотра границ в Африке и в Азии, поэтому к нему отнеслись двояко – недавно освободившиеся страны его горячо поддерживали, а страны-метрополии яростно критиковали.

                Никита Сергеевич внимательно изучал политическую ситуацию в Африке, и особенно – роль ООН в формировании этой ситуации. Действия Генерального секретаря Хаммаршёльда выглядели довольно неприглядно. Генсек ООН пытался сосредоточить в своих руках единоличное политическое руководство подразделениями миротворческих сил. Не военное командование – для этого у него не было ни опыта военных действий, ни военного образования, но – политическое руководство генералами, осуществляющими непосредственное командование миротворцами ООН. При этом все ключевые должности чиновников ООН в Конго занимали американцы.

                В «той» истории Хрущёв, пытаясь переломить сложившуюся в ООН прозападную тенденцию, выступил с явно непродуманным предложением ввести вместо поста одного Генерального секретаря ООН сразу трёх Генеральных секретарей – от развитых стран Запада, от социалистических стран, и от развивающихся стран так называемого «третьего мира». Сейчас он сам удивлялся подобной идее – было ясно, что при такой структуре достичь какого-либо решения было бы втрое сложнее. Никита Сергеевич хотел прежде всего разрушить автоматическое прозападное большинство при голосовании.

                Серов предлагал ему выдвинуть инициативу о передаче основных миротворческих функций от ООН различным региональным объединениям, вроде Организации Африканских государств, оставив за ООН только функции контроля и финансирования. Это могло понравиться государствам, входившим в эти объединения, так как давало им больше самостоятельности и значимости, но было ясно, что это предложение провалят в Совете Безопасности.

                Решения в ООН принимались Советом Безопасности из 15 членов, пять из которых – США, СССР, Великобритания, Франция и Китай – были постоянными, и обладали правом вето, а остальные 10 периодически менялись. Нюансом было то, что «Китаем» в ООН считали гоминьдановский режим Чан Кай Ши, сбежавшего на Тайвань, тогда как социалистическую КНР Организация Объединённых Наций не признавала вовсе. Интересы КНР в ООН долгое время представляла Албания. Советский Союз ежегодно вносил в Совет Безопасности ООН требования о признании КНР и передаче континентальному Китаю постоянного места в Совете Безопасности, но эту на инициативу раз за разом накладывали вето Соединённые Штаты.

                В этот период Генеральный секретарь ООН был в большей степени администратором, чем самостоятельным политиком. Именно Хаммаршёльд первым начал попытки расширить свою роль, взяв на себя функции посредника при разрешении кризиса в Конго. К сожалению, он захотел быть не только посредником.

                Хрущёв также обратил внимание на скандальный характер предстоящей сессии Генеральной Ассамблеи. Читая собственные мемуары, присланные в ноутбуке, и другие информационные материалы, он только дивился тому безобразию, что творилось в сентябре 1960-го в организации, призванной решать проблемы всего мира.

                Как выяснилось, изучал документы не только он. В начале сентября к нему заявилась целая делегация из числа «посвящённых» – Серов, Ефремов и Сергей Алексеевич Лебедев. Они вошли в кабинет с несколько хитрым выражением на лицах, расселись в креслах и несколько секунд многозначительно переглядывались.

                – В чём дело, товарищи? – недоумённо спросил Хрущёв, на всякий случай проведя рукой по губам и подбородку – мало ли, вдруг там что прилипло, с обеда, с пожилым человеком случается всякое.

                – Никита Сергеич, вы вот в Нью-Йорк собираетесь, в ООН, – начал Серов. В присутствии других людей он обращался к Хрущёву официально. – Мы тут документы почитали, и возник у нас вопрос.

                – Слушаю, – насторожился Первый секретарь.

                – Вы чем там стучать будете? – изо всех сил стараясь сохранить серьёзный вид, спросил председатель КГБ. – Судя по документам, сессия предстоит боевая, хулиганить там будут все, так что стучать так или иначе придётся. Но вот стучать ботинком – оно как-то вульгарно выглядит. Всё же общемировой политический форум.

                Хрущёв даже слегка смутился.

                – Значит, говорите, стучать придётся?

                – Придётся, Никита Сергеич, – подтвердил Ефремов. – Возможно, в какие-то моменты стоит себя сдерживать, но западные политики будут вести себя скандально, и спускать им такое поведение нам не резон. Тем более, они будут постоянно нас прерывать, и пытаться облить грязью. Мы тут побеседовали с товарищами Громыко и Трояновским относительно западных методов ведения парламентских дискуссий, ну, и вас, как главу делегации, тоже необходимо предупредить.

                (Олег Александрович Трояновский, советский дипломат, с 1958 г помощник Н.С. Хрущёва по международным вопросам)

                – Спасибо, – улыбнулся Хрущёв. – Так чем вы стучать предлагаете?

                – Разговор на сессии пойдёт о предоставлении независимости колониям и поддержки для развивающихся стран, – продолжал Ефремов. – Мы тут в Институте Марксизма-ленинизма при подготовке новой Программы КПСС анализировали вероятный сценарий перехода от социализма к коммунизму. Один из вариантов – через построение технокоммунизма, как первого этапа полного коммунизма, на котором будет создана его материальная база в виде полностью автоматизированного производства. Ну, если не полностью, то автоматизированного в достаточной степени, чтобы люди могли забыть о труде только ради пропитания и перейти к труду ради удовлетворения потребности творить.

                – «Вкалывают роботы, а не человек?» – процитировал Никита Сергеевич полюбившийся ему стишок из файла с юмором.

                – Вроде того, – согласился Ефремов. – Можно прямо заявить об этом с трибуны ООН. У нас сейчас как раз разворачивается в странах Азии производство электронных плат из компонентов нашего производства, так, Сергей Алексеич?

                – Совершенно верно, – подтвердил Лебедев.

                – Можно упомянуть об этом, как о примере социалистического сотрудничества и кооперации, и вот тут показать политикам всего мира образец советской высокотехнологической продукции, – предложил Ефремов.

                Лебедев вытащил из внутреннего кармана что-то, напоминающее электронную плату, оснащённую парой посаженных рядом вентиляторов.

                – Это – макетная плата одной из наших промежуточных разработок, которая не пошла в серию, – пояснил академик. – Сделали вариант получше, более совершенный. Но выглядит она как опережающая современный технологический уровень. Даже если её, мало ли, выкрадут, западные разведки не сразу смогут по ней разобраться, что она делает, и даже не смогут в полной мере оценить наш сегодняшний технологический уровень, так как на ней установлены компоненты ранних серий, и монтаж использован смешанный – микросборка в обвязке из дискретной электроники.

                Тем не менее, плата выглядит похожей на используемые «там», в будущем, году этак в 2010-м, трёхмерные графические ускорители, – продолжал Лебедев. – Нам, конечно, до этого уровня ещё далеко. Но ввести противника в заблуждение – дорогого стоит.

                – Это точно, – согласился Никита Сергеевич.

                – Вы только представьте, – развил его мысль Серов. – Первый секретарь ЦК КПСС с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН показывает, как пример технологического сотрудничества социалистических стран и бывших колоний какую-то электронную штуковину, потом, в ответ на выпады западных политиков, стучит этой платой по трибуне. Это, безусловно, будет сфотографировано, попадёт в западные газеты. Нам именно это и нужно.

                Сейчас на Западе даже не поймут, что это за штука такая. Я надеюсь, что с теми темпами, которые мы сейчас взяли, через лет 50 мы сумеем уйти достаточно далеко вперёд. Запад, конечно, тоже на месте стоять не будет, кинется догонять. И вот, скажем, году в 1990-95, с учётом «догонялок», хотя, может, и позднее, у них появятся эти, как их там…

                – …видеокарты, – подсказал Лебедев.

                – Да, видеокарты такого же образца, с большими вентиляторами, – продолжал Серов. – Они их будут рекламировать как чудо западной технологической мысли. И тут какой-нибудь репортёришка, шерстя подшивку старых газет тридцатилетней давности, увидит, что ещё в 1960-м товарищ Хрущёв, выступая с трибуны ООН, махал очень похожей платой с вентиляторами. Вы только представьте, как их торкнет!

                По лицу академика Лебедева скользнула ехидная улыбочка.

                – Западные компьютерные аналитики в ужас придут, – продолжал Серов. – Ведь это будет значить, что в СССР такие платы выпускались уже 30-35 лет назад! Это на сколько же Советский Союз, выходит, их опережал уже тогда!

                – А учитывая темпы развития и нашу параноидальную секретность, экстраполировать состояние электронной промышленности СССР на 1990-й,… Да они в истерике биться будут, – улыбнулся Лебедев. – Заодно платой и постучать можно, она достаточно прочная.

                – Ну, сейчас секретность уже и не настолько параноидальная, – уточнил Серов.

                Хрущёв беззвучно хохотал, колыхаясь всем объёмом:

                – То есть, товарищи, предлагаете учинить троллинг замедленного действия, с детонатором, рассчитанным на период в 30 лет?

                – Может, и побольше.

                – Это хорошо… Это вы мощно задумали. Давайте, попробуем.

                Свой вклад в подготовку поездки внёс и сын Первого секретаря Сергей. Он тоже изучил историю с ботинком, в том числе – по собственным книгам, записанным Веденеевым в ноутбук, и предупредил Нину Петровну:

                – Мам, когда будете отцу летнюю обувь покупать – возьмите пару на размер побольше, и желательно – без шнурков, а то ему надевать неудобно. Сейчас кооператоры много удачной обуви делают, то на липучках, то просто со вставками-резинками, есть из чего выбрать.

                Сам же он, воспользовавшись служебным положением, попросил одного из знакомых слесарей на работе приделать к обычной обувной «ложке» складную рукоятку-удлинитель. Дома Никита Сергеевич из-за своей комплекции обычно пользовался обувной «ложкой» на длинной ручке.