Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 111 страниц)

   Среди врачей возникла определённая конкуренция за право поехать даже не на выездную работу, а на курсы по повышению квалификации, без прохождения которых к работе на выезде врачей не допускали. Заодно возник интерес к изучению иностранных языков, так как в процессе лечения с иностранцами нужно было плотно общаться. Возникли новые вакансии для переводчиков, потребовались медсёстры со знанием иностранных языков – всё это стимулировало население к получению новых знаний и заметно поднимало престиж профессии медика. (АИ)

   Иван Александрович Серов помог решить проблему с инсулином. Пользуясь подконтрольными агентствами по подбору кадров, на фирму «Eli Lilly» были внедрены два советских агента, которые сумели завербовать одного из разработчиков новой технологии получения и очистки препарата. Так технология попала в СССР, оборудование было заказано через подставных лиц на тех же фирмах, что обеспечивали техникой компанию «Eli Lilly».

   Распоряжением Минздрава во всех медучреждениях СССР, прежде всего – в роддомах и поликлиниках была изменена система оплаты труда, введены премии, начисляемые по результатам анкетирования пациентов. По предложению министра, анкетирование проводили контролёры Народного контроля. Перетряска оказалась болезненной, сопровождалась скандалами и судебными процессами. Параллельно была принята инструкция по приёму родов, предусматривавшая использование обезболивания и техники вертикальных родов. Роддома по всей стране оснащались новейшим оборудованием. В результате уже в первые месяцы 1961 года Центральное Статистическое Управление доложило о постепенном росте рождаемости в городах и районах, первыми получивших новое оборудование для роддомов. (АИ)

   При женских монастырях начали открывать специализированные клиники по уходу за особо тяжёлыми больными. Туда принимали наиболее тяжёло больных, без надежды на выздоровление, чтобы облегчить жизнь их родственникам. Заботу об этих людях разделило между собой государство и церковь. Монастыри за уход за больными получали налоговые льготы. (АИ)

   Один из закрытых ещё до войны монастырей был отремонтирован и передан Минздраву для размещения в нём НИИ специальных психологических исследований. Его первыми пациентами стали Владимир Ионесян, Борис Гусаков, и Анатолий Сливко, позднее штат подопытных постепенно пополнялся новыми членами. (АИ)

   В схеме работы по пресечению деятельности диссидентов и прочих антисоветчиков появились некоторые изменения.

   Лидия Корнеевна Чуковская, возвращаясь домой, как обычно, открыла почтовый ящик. Под газетами обнаружился официального вида конверт, без марок и обратного адреса. Дочь знаменитого детского писателя выросла ярой антисоветчицей и активно занималась диссидентской деятельностью. Щадя её отца, её временно не трогали, хотя и приглядывали за ней внимательно.

   Лидия Корнеевна открыла конверт. В нём была открытка. От одного взгляда на эту открытку её затрясло. Это было приглашение посетить Комитет государственной безопасности, с целью «профилактической беседы». При взгляде на оборотную сторону открытки Лидию Корнеевну затрясло ещё сильнее.

   Открытку-повестку оформили креативно – на обороте была помещена обнаруженная в ноутбуке картинка «Родина слышит» (http://files.adme.ru/files/news/part_56/562255/1518305-R3L8T8D-550-gimage_730.jpg)

   Когда эту картинку увидел Иван Александрович Серов, он долго хохотал, а затем попросил оформить её в рамку и повесил на стену у себя в кабинете. После такого одобрения руководства идея поместить картинку на открытку-повестку прошла «на ура».

   В числе других диссидентов Чуковская посетила отделение КГБ, где получила официальное предупреждение об уголовной ответственности за продолжение антисоветской деятельности. Было понятно, что человек она идейный и предупреждение её, и ей подобных, не остановит. Но некоторых, ещё не втянувшихся глубоко в антисоветскую деятельность, такими предупреждениями удавалось остановить на ранней стадии и вернуть к нормальной жизни.

   #Обновление 04.12.2016

   Сразу после окончания сессии Верховного Совета Никита Сергеевич посетил московские автозаводы – завод имени Сталина и МЗМА. Он был здесь уже не в первый раз. Сейчас он смотрел, как идёт техническое переоснащение производства новыми станками. А посмотреть было на что.

   Заводы сильно разрослись, были построены новые производственные площадки в пригородах и целые новые заводы по производству автоагрегатов в городах-спутниках Москвы, и малых городах Калининской, Рязанской и Калужской областей. Центральный район постепенно становился единым агропромышленным конгломератом.

   В цехах шла замена и модернизация оборудования. Старые универсальные станки частично заменялись новыми станками с программным управлением, где управляющая программа считывалась с магнитной плёнки, частично модернизировались, путём навешивания новых управляющих приставок и исполнительных приводов на старые, но ещё не изношенные до критической потери точности, механизмы.

   Автозаводы стали центрами внедрения новых технологий. Хрущёву показали не только участок электроэрозионной обработки, которая воспринималась уже как привычная. Он увидел участок водоэрозионной резки, где листовой металл резали струёй воды под давлением, несущей абразив. Резка происходила по программе, считываемой с магнитной ленты. Готовил ленту заводской технолог, на ЭВМ PDP-1М, пока ещё не персональной, а выделенной в количестве одной штуки на отдел.

   На соседнем участке станок сварки трением сваривал в полуавтоматическом режиме резервуары для автоцистерн. Показали ему и экспериментальный плазменный станок порошковой наплавки, в котором в факел плазменного разряда в атмосфере азота подавался металлический порошок, и на движущемся столе медленно вырастала деталь сложнейшей формы. Потом её поверхность доведут до блеска, пока ещё вручную, и она станет литейной моделью для отливки серийной топливной арматуры.

   Пригласил Хрущёва на заводы в этот раз академик Михаил Алексеевич Лаврентьев, исследовавший технологическое применение взрывов во всех их проявлениях – от направленного взрыва для перемещения горных пород, до штамповки и сварки взрывом. Именно штамповку взрывом Михаил Алексеевич показал в этот раз Первому секретарю ЦК.

   – Взрываем небольшой заряд взрывчатки в воде, и гидроудар вдавливает металл в форму, – пояснил принцип действия своей разработки Лаврентьев. – Основное преимущество – высокая производительность. Можно за один раз обрабатывать несколько деталей, или получать детали большой площади, вроде капота или крыла автомобиля, без использования дорогостоящего пресса массой несколько тысяч тонн.

   – Очень здорово придумано, – похвалил Хрущёв. – Я смотрю, вы уже эту технологию внедрили в серийное производство? – он проводил взглядом электрокар, нагруженный только что отштампованными капотами.

   – Внедряем. Сейчас изготавливаются опытные партии деталей, – ответил Лаврентьев. – Это ещё что! Пойдёмте, я вас познакомлю с одним интереснейшим изобретателем из Ленинграда.

   Академик привёл Никиту Сергеевича к промышленной установке, возле которой сосредоточенно работал высокий мужчина с длинным лицом и грустными глазами. При виде Хрущёва он устало выпрямился и обтёр руки ветошью.

   – Здравствуйте, Никита Сергеич.

   – Здравствуйте, здравствуйте. С кем имею честь, так сказать?

   – Юткин Лев Александрович, первооткрыватель электрогидравлического эффекта и разработчик множества способов его применения в народном хозяйстве, – представил Лаврентьев.

   – Так-так... И что этот ваш эффект может? – спросил Хрущёв.

   – Например, развивать давление в сто тысяч атмосфер, путём подачи относительно небольшого электрического импульса. Таким давлением можно штамповать металл, производить поверхностное упрочнение, дробить камни – с этого я и начинал, – коротко рассказал Юткин. – При сверхвысоких давлениях происходят многие, пока ещё слабо изученные процессы. Например, электрогидравлическим ударом можно очищать сточные воды, и даже деактивировать свиной навоз...

   – О! – упоминание в присутствии Первого секретаря новых методов переработки свиного навоза неизменно производило магический эффект. – Расскажите-ка поподробнее, Лев Александрович! Как эта ваша штука работает?

   – Да вот, простейшая электрическая схема. Трансформатор, диод, конденсатор, один или два воздушных разрядника, обеспечивающих пробой, и резервуар с водой, в котором установлены электроды. Там всё и происходит. Смотрите сами. Только наушники наденьте, бабах будет хороший, – Юткин протянул Хрущёву и Лаврентьеву по паре больших шумозащитных наушников, третьи надел сам.

   Никита Сергеевич натянул на лысину наушники, приготовился.

   Юткин положил в форму очередную листовую заготовку, закрыл камеру, зажал её рычажным зажимом. Включил установку. Трансформатор загудел, несколько секунд ушло на зарядку конденсатора, затем между полированными стальными шариками проскочила искра, послышался громкий щелчок разряда, затем сразу – мощный удар, установка слегка вздрогнула. Лев Александрович выключил электричество, открыл камеру и продемонстрировал Первому секретарю готовую деталь.

   – Чтобы отштамповать такое изделие, нужен пресс массой несколько сотен тонн, ну, и стоимостью соответствующей, – пояснил Юткин. – А тут – сами видите, установка массой меньше сотни килограммов и энергопотребление куда скромнее.

   Ещё я разработал насос высокого давления для подачи топлива в цилиндры дизельного двигателя, работающий на том же эффекте. Сейчас он проходит испытания, после их окончания можно будет ставить вопрос о серийном применении на автомобилях и тракторах. Такой насос значительно проще и дешевле по конструкции.

   – Так это же потрясающе! И почему это не внедряется?

   – Внедряется, – вставил Лаврентьев. – Но очень медленно, куда медленнее, чем следовало бы.

   – А что там насчёт свиного навоза, можно поподробнее рассказать? – не отставал Хрущёв.

   – Там механизм воздействия пока не вполне ясен, но суть в том, что электрические разряды и гидравлические удары в резервуаре с водой, смешанной с торфо-навозным компостом в соотношении торфа и навоза 1:2, деактивируют её, делая едкую субстанцию почти безвредной, готовой для применения в качестве удобрения, например, – пояснил Юткин. – Это позволяет получать удобрения во много раз быстрее, чем обычным компостированием. Энергозатраты при этом процессе немалые – примерно 50-55 киловатт на кубометр раствора. (Себестоимость 1 кВт х ч электроэнергии, полученного на ГЭС в 1960-х была примерно 0,1 коп)

   Зато этим же способом можно очищать, например, любые сточные воды, включая городские фекальные стоки. Сейчас у меня разработана опытная установка, позволяющая получать удобрения в полностью автоматическом режиме.

   – А напряжение нужно высокое? – спросил Никита Сергеевич. – Нужно ЛЭП тянуть?

   – Достаточно напряжения бытовой сети.

   – Так если поблизости есть ГЭС, такая переработка получается не слишком и дорогой, особенно, если получать в результате удобрение, – тут же прикинул Хрущёв. – С механизмом воздействия учёные рано или поздно разберутся, а мы с вами – практики, для нас важнее применение в народном хозяйстве.

   Вот что, Лев Александрович. Работа ваша для страны очень важна. Я вас попрошу – напишите по каждой вашей разработке короткую аннотацию, примерно на страничку, с упором на экономический эффект, и передайте Михаилу Алексеевичу, он передаст мне, а я протолкну через Совет Министров. Вы в Москве живёте?

   – В Ленинграде, – ответил Юткин. – В Москву меня на автозавод пригласили, для экспериментов.

   – Так… – Никита Сергеевич повернулся к сопровождавшему его помощнику, Андрею Степановичу Шевченко. – Андрей Степаныч, пометьте пожалуйста, мне по возвращении в Кремль позвонить в Ленинград, Спиридонову, чтобы взял работу товарища Юткина на личный контроль и обеспечил поддержку.

   А вас, Лев Александрович, я хочу вот о чём попросить. У вас в Ленинграде, может, слышали, есть такая детская организация на базе детдома, называется «Коммуна юных фрунзенцев».

   – Этих коммун сейчас много, – кивнул Юткин. – Что-то слышал, но не факт, что именно о них.

   – С них всё это движение детских и молодёжных коммун и начиналось. Но суть не в этом. Эти ребята по поручению Главкосмоса совместно с Институтом космической биологии и медицины ведут важнейшую научную работу – экспериментальную отработку космической оранжереи для предстоящего полёта на Марс.

   – Ого! Дети? – удивился Юткин.

   – С научным руководителем, разумеется, – пояснил Хрущёв. – Я вот и подумал, что для космического корабля ваш метод переработки отходов в удобрения – как раз то, что надо. Хочу попросить вас связаться с их научным руководителем, профессором Чесноковым и подключиться к этой работе. Руководство Главкосмоса я попрошу ваше открытие самым внимательным образом изучить и по возможности использовать.

   Андрей Степанович, выясните, как с Львом Александровичем связаться, и его контакты передайте профессору Чеснокову, как только будет получено описание метода получения удобрений. Михаил Алексеевич, – Первый секретарь повернулся к академику Лаврентьеву. – Я на вас надеюсь, держите связь через Андрея Степаныча, или через товарища Шуйского. Телефоны у вас все есть.

   – Всё организую, Никита Сергеич, – заверил Лаврентьев. – У меня ещё сейчас идёт отработка важной тематики – направленного взрыва. Когда будет результат, хорошо бы вам с товарищем Косыгиным тоже взглянуть. Большая польза для народного хозяйства может получиться.

   – Направленный взрыв? Это как в кумулятивных боеприпасах?

   – Не совсем, но отчасти похоже.

   – Где-то мне попадалась фраза: «Большинство проблем человечества может быть решено грамотно рассчитанным зарядом взрывчатки», – пошутил Хрущёв.

   Лаврентьев засмеялся:

   – Точно подмечено. Я, пока методику применения направленного взрыва отрабатывал, у себя на даче все пни повыкорчевал.

   – Оп-па! – удивился Никита Сергеевич. – Пни? Взрывом? А дача-то не пострадала?

   – Так там же навеска ВВ мизерная, – пояснил академик. – Происходит небольшой хлопок, и всё. Вся сила взрыва уходит в пень.

   – Гениально! А детонаторы какие?

   – Да любые, я электрические использовал, можно что-то на основе ружейных капсюлей попробовать сделать, ударного действия, по типу реле, – пожал плечами Лаврентьев. – Это уже детали. Дойдём до промышленного применения – придумаем. Есть ещё способ сварки взрывом, тоже сейчас над ним работаем.

   – Здорово, Михаил Алексеич! Порадовали, – Хрущёв взял академика за локоть и отвёл в сторону. – Скажите, а Иван Александрович Серов и Пётр Иваныч Ивашутин к вам за помощью не обращались?

   – Э-э-э… – Лаврентьев тут же посерьёзнел. – Пока нет. А должны были?

   – Ну, у них по роду работы тоже встречается немало «пней», которых трудно выкорчевать, – вполголоса пояснил Никита Сергеевич. – Им ваши разработки наверняка пригодились бы.

   – Если есть такая необходимость – конечно, помогу, пусть обращаются, – заверил академик. – Есть и методики расчёта формы и массы зарядов, и пособия по установке напишем, вплоть до учебных курсов для сотрудников.

   – Вот и хорошо, я тогда товарищу Серову передам, – улыбнулся Хрущёв.

   Помимо ознакомления с новейшими технологиями и достижениями, Никита Сергеевич, как обычно, пообщался и с рабочими обоих заводов. Его интересовало всё – как платят, как люди оценивают снабжение, обеспечены ли они жильём, питанием на работе, спецодеждой, справедливые ли расценки и нормы, как работает городской транспорт и удобно ли добираться до работы. Эти поездки на заводы и в колхозы помогали держать руку на пульсе, иначе за бесконечной чередой текущих дел очень легко было оторваться от реальной жизни и нужд народа.

   Рабочие сразу почувствовали неподдельный интерес Первого секретаря, в разговор вступали охотно. Тем более – в народе знали, что Первый привык решать проблемы, не отходя от кассы, тут же даёт поручения своим помощникам, директорам предприятий и секретарям райкомов и горкомов, а может и всыпать по первое число, если есть за что.

   – Жильё дают! – ответили на его вопрос едва ли не хором. – Строят сейчас много, да ещё и порядок заведён чёткий – жильё в первую очередь самым нуждающимся, многодетным и передовикам производства. Кто хорошо работает – без жилья не останется.

   – Нормы? А что нормы? Нормальные! – засмеялся пожилой рабочий. – Выполнимые, если работать, а не чаи гонять полдня. Расценки… да кто ж ими доволен бывает? Не срезают, и хорошо. Стабильность есть. Опять же, система перекрёстного премирования работает.

   – А систему социальной оценки у вас не вводили? – спросил Хрущёв.

   – У нас в цеху – система коммунистического труда, социальную оценку мы не вводили, – ответил рабочий. – В других цехах вводили, люди работают, получают неплохо. Многие пить бросают – невыгодно. У детей в школе успеваемость улучшается – мужики пить бросили, а заняться-то чем-то надо, особенно – зимой. Вот и делают уроки с детьми.

   – Снабжение улучшилось! Раньше за хлебом в 6 утра очередь занимали, мясо только по праздникам видели, а сейчас всего завались в магазинах, даже фрукты тропические!

   – Снабжению, товарищи, партия и правительство уделяют первейшее значение. – А как на работе питание организовано? – спросил Хрущёв.

   – Грех жаловаться, столовая работает, кормят вкусно. Хорошо сделали – скатерти со столов убрали, столы новые, пластиком хитрым покрыты – и горячее можно поставить, и крошки стереть легко. На раздаче сделали самообслуживание, выбор есть из двух-трёх блюд, берёшь то, что нравится, да ещё салатов три-четыре вида всегда, – похвалила женщина в спецовке.

   – Рюмочку вот только наливать перестали, – посетовал кто-то из задних рядов.

   – Тебе налей! Забыл, как палец едва прессом не оттяпало, после рюмочки-то?

   – Дык, это… Тогда не рюмочка была, а стакан целый…

   – Транспорт стал лучше ходить, Никита Сергеич! Особенно как трамваи новые появились, эти, скоростные, что по отдельной дорожке ходят. Они и гремят меньше, и идут быстро.

   – Да главное – до метро доехать, а там уже в любую точку города удобно добираться.

   – Так то в Москве, а в других-то городах метро нет!

   – В других городах, товарищи, будем пускать скоростные трамваи и внутригородские электрички, – объявил Первый секретарь. – В Ленинграде вот, уже такую электричку пустили, метро там ещё далеко не весь город охватывает, а у электрички вместимость даже больше, но есть проблема с рельсами, они город разрезают на куски, приходится туннели или эстакады строить. Поэтому трамвай удобнее.

   – Да, трамвай, который новый, длинный – хорош. Удобный, зимой тепло, едет быстро!

   – Да и ходить транспорт стал чаще!

   – Хорошо, товарищи, – улыбнулся Хрущёв. – А в туристические поездки за границу кто-нибудь из вас уже ездил? Или у вас тоже – только начальство по заграницам катается?

   – Начальство, конечно, чаще ездит, – ответил один из рабочих. – Но и из нас, из народа, уже многие за границей побывали.

   – О! И как впечатления? – спросил Никита Сергеевич.

   – Впечатления? Да как вам сказать? Разные впечатления, – ответил рабочий. – У нас тут люди в разных странах побывали. И в Европе, и в Азии, и в арабских странах. В Европе, конечно, нашим всё больше красивые да богатые районы стараются показать. Но иногда проезжали через рабочие районы. Вот где помойка-то! Вот где ужас.

   И в Азии тоже самое – бедность и бардак, насмотрелись на ихние «восточные базары»... С виду да, богато, а посмотришь повнимательнее, что народ покупает, а они больше ходят, да смотрят, чем покупают. Большинство населения живёт очень бедно. Такие лачуги из не пойми чего налеплены! Если с нашей страной сравнивать, то мы-то куда лучше живём...

   – Никита Сергеич, – Андрей Степанович Шевченко, наклонившись, прошептал на ухо. – Тут иностранец с женой на экскурсии, увидел вас, спрашивает, можно ли пообщаться?

   – Какой иностранец? – удивился Хрущёв.

   На завод имени Сталина иностранца не пустили бы, а на МЗМА, где шёл разговор, порядки были менее строгие. Здесь собирались «Ситроены», и к присутствию французов в цехах уже привыкли. Однако сейчас ситуация была другая.

   – Американский писатель, Роберт Хайнлайн, с супругой, – ответил Шевченко.

   – Вон оно что… – протянул Первый секретарь.

   Приезд Хайнлайна он ещё в прошлом году обсуждал с Серовым. Даже читал его статьи с негативными отзывами о СССР и советском туристическом обслуживании, присланные Веденеевым и обнаруженные в архиве специалистами ИАЦ. При обсуждении сошлись на том, что недостатки в работе «Интуриста» следует устранить, и передали рекомендации руководству турагентства, а Виктору Васильевичу Гришину было поручено проконтролировать исполнение. Самого же Хайнлайна, как убеждённого антикоммуниста, решили принимать на общих основаниях, не выстилая ковровую дорожку, но и не создавая никаких дополнительных неудобств.

   – В конце концов, деньги за поездку он заплатил – надо выполнить свою часть соглашения и предоставить ему всё, что им оплачено, – решил тогда Никита Сергеевич. – Раз уж мужик скандальный – ущерб для нас от его статей будет больше, чем та пара сотен долларов прибыли, что удастся с него получить.

   Серов, в свою очередь, дал своим людям в «Интуристе» свои инструкции:

   – Писатель он неплохой, но в жизни – говнюк изрядный, что не редкость. Не вздумайте перед ним стелиться и угождать, если будет строить из себя высшее существо – осаживайте твёрдо, но вежливо. Всё, что оплачено, ему надо предоставить по первому требованию. В конце концов – выделите ему отдельную машину, проще будет.

   Жена у него говорит по-русски, сам он по ходу поездки тоже начнёт понимать по-нашему, поэтому следите за тем, что вокруг него говорят. Он к нам приехал не за приятными впечатлениями, а за негативом. Для нас его визит тоже полезен – ему есть с чем сравнивать, поэтому его отзывы для нас – как лакмусовая бумажка, помогут поправить то, что для нас уже настолько примелькалось, что мы и замечать эти недостатки перестали. Он для нас – своего рода «ревизор Народного контроля». Будет проситься смотреть заводы, деревни, рабочие районы. Если производство несекретное – пусть смотрит.

   И вот сейчас «скандальный гость» с женой случайно оказались на экскурсии в соседнем цеху МЗМА. Услышав, что рядом находится Первый секретарь ЦК, они подошли к охране и спросили, не найдётся ли у руководителя страны минутки для неформального общения.

   Первоначально Никита Сергеевич встречаться с Хайнлайном не планировал. Приехал какой-то там американец, как частное лицо, по туристической визе – и пусть его. Но раз уж так случилось, да ещё при народе, в присутствии рабочих – почему бы и не поговорить минут пять – десять?

   – Пригласите, – кивнул Первый секретарь, и, обратившись к рабочим, добавил. – Товарищи, у нас тут редкий гость – американский фантаст Роберт Хайнлайн. У нас его кое-что издавали, может быть, кто-то даже читал? Приехал он по турпутёвке. Думаю, вам тоже будет интересно с ним побеседовать?

   Ответом был взрыв энтузиазма. Многие видели по телевизору разговор Никиты Сергеевича с Никсоном на прошлогодней выставке в Сокольниках, а тут вдруг такое бесплатное развлечение – целый американский писатель.

   Хайнлайн оказался высоким, подтянутым, уже в годах, с явно читаемой военной выправкой – чувствовалось обучение в Аннаполисе и служба на флоте. Его жена Вирджиния особого впечатления на Хрущёва не произвела. Приветствие было церемонным, англосаксонским, подчёркнуто вежливым. Никита Сергеевич, хитро усмехнувшись, сказал:

   – Не стану вас спрашивать, понравилось ли вам в Советском Союзе, так как уже знаю, что не понравилось. Скажу вам честно – я побывал в Америке, и мне там тоже не всё понравилось. По многим позициям мы с вами, русские и американцы – очень разные. Но, может быть, мы не будем концентрироваться на различиях, и попытаемся найти что-то общее?

   Жена Хайнлайна, видимо, неплохо понимала по-русски, она перевела мужу слова Хрущёва. Хайнлайн оторопел. Такого он не ожидал. У Никиты Сергеевича своего переводчика не было, приходилось полагаться на способности американки. Наконец, Хайнлайн сумел сформулировать ответ.

   – Нет, нет, – перевела Вирджиния, – Нам тоже многое понравилось. У вас здесь замечательные люди, приветливые и открытые. Хотя ваш коммунизм нам действительно не понравился.

   – Коммунизм, говорите, не понравился? – усмехнулся Никита Сергеевич. – Представьте, что вы оказались на большой стройплощадке, где недавно возвели фундамент, и теперь кладут стены. Вокруг грязь, размешанная грузовиками, везде сложены штабеля кирпича, материал для кровли, бетонные балки, работают подъёмные краны, очень шумно, строители в бытовках живут, с минимумом удобств. А напротив стоит уже давно построенное здание, где вы живёте. Большое, окружённое живой изгородью, с газоном и цветником. И, кстати, чтобы уж совсем точная аналогия была – ваш собственный дом – ветшает. Вспомните, к чему призывали отцы-основатели США? А как оно выглядит сейчас? А что будет через 50 лет?

   Так вот, господин Хайнлайн, коммунизм вы видеть не могли, потому что мы только начали его строить. Вы пока видите только большую стройплощадку, где когда-нибудь будет построен коммунизм.

   Ответ Хрущёва угодил в точку. Хайнлайн сам часто занимался строительными работами, он сложил из кирпича фонтан возле своёго дома, и хорошо представлял себе, что такое стройка. Он выслушал перевод жены, его лицо удивлённо вытянулось:

   – Мы как-то не думали над этим... Не воспринимали вашу страну с такой позиции.

   – В том и беда, что многие люди воспринимают других не с той позиции, – парировал Никита Сергеевич. – Вы были в Индии?

   – Да. Красивейшая страна, но ужасно запущенная. А вы? Вы ведь тоже там были?

   – Был, как раз недавно. Я хочу сказать, что русские и индийцы чем-то похожи. Учёные говорят, что у наших народов были общие предки.

   – О, да! Кажется, я понимаю, что вы имели в виду!

   – Это при том, что в Индию не вторгался Гитлер. Впрочем, там долго хозяйничали англосаксы, это оккупанты пострашнее нацистов, но они хотя бы не бомбили индийские города. Многое из того, что вы видели, срочно отстраивалось заново после самой разрушительной войны в истории человечества.

   Сравнение англосаксов с нацистами Хрущёв сделал намеренно, и заметил, что Хайнлайна это изрядно покоробило:

   – Англичане не уничтожали 6 миллионов евреев!

   – Но именно они придумали нацизм и концлагеря. Не верите? Спросите буров в Южной Африке. Хотите – вместе позвоним премьер-министру Фервурду, он вам по телефону сам расскажет?

   О том, как Фервурд отреагирует на звонок Первого секретаря ЦК КПСС, Никита Сергеевич предпочёл не уточнять и перепрыгнул на другую тему:

   – А ведь я читал ваши книги. Мне понравилось. Вы отлично пишете, особенно для молодёжи.

   – А что вы читали? – поинтересовался Хайнлайн.

   – Не так много, времени для чтения у меня не хватает. Мне очень понравился ваш рассказ «Долгая вахта». Это история настоящего героизма, служения долгу. У меня сын много читает, и иногда мне советует. Недавно он прочитал вашу новую книгу – «Звёздный десант». Читал в оригинале, на английском, он у меня хорошо английский знает. Ну, и мне рассказал.

   Хайнлайн выслушал перевод жены и ответил:

   – Польщён... весьма... не ожидал, что мои книги читают в России, да ещё на таком уровне.

   – У вас в книге космический корабль назван «Роджер Янг», – припомнил Хрущёв. – Мы с сыном удивились – кто такой? Выяснили, что был такой сержант, совершивший подвиг, как нам рассказали, он пытался уничтожить японский дот.

   – … спасая сослуживцев. И погиб при этом, – подтвердил Хайнлайн. – Геройская смерть.

   – А вы знаете, кто такой Александр Матросов?

   – Не имел чести... Кто это?

   – Советский солдат. В точно такой же ситуации, только зимой, он пытался спасти товарищей от вражеского пулемётчика. Он подобрался к дзоту и своим телом закрыл амбразуру, – рассказал Хрущёв. – Вашему Янгу было 25 лет. Матросову – всего 19.

   Хайнлайн был потрясён. Он выпрямился и молча отдал честь, глядя в пространство. Все молчали, рабочие перестали тихо переговариваться между собой, и тоже умолкли.

   Прошла примерно минута, прежде, чем американец нарушил молчание:

   – Это был настоящий герой. Немногие способны на такое мужество.

   – Ишь, пробрало буржуя, – послышался негромкий голос среди рабочих.

   Хрущёв немедленно бросился в наступление:

   – Соединённые Штаты за всю войну потеряли менее полумиллиона человек. Советский Союз потерял двадцать миллионов! Из них около 12 миллионов – гражданские лица – старики, женщины и дети. Вы видели у проходной щит отдела кадров, на нём написано: «Требуются». Видели, сколько вакансий? У нас рабочих не хватает, мы вынуждены даже сокращать армию, чтобы было кому работать на заводах. А в вашей прессе всерьёз утверждают, что мы, якобы, хотим захватить Европу! После таких потерь снова устраивать войну в Европе? Нам что, делать больше нечего? Нам бы восстановить то, что фашисты разрушили.

   – Так откройте границы, разрешите иммиграцию, – пожал плечами Хайнлайн. – И не читайте газеты, там одна пропаганда. Обычно – глупая.

   – У нас недостаточно жилья даже для собственных граждан. Какая ещё иммиграция?

   – Стройте больше. Я вижу, у вас очень много строят, и быстро, не только в городах, но и в пригородах и в сельской местности.

   – Строим. Но не хватает денег, строительных рабочих, стройматериалов. Климат у нас холодный. Это в Америке можно за месяц понастроить фанерных домиков, у которых стену кулаком пробить можно, а нам приходится строить дома со стенами в два кирпича, потому что зимой у нас холодно, знаете ли! Минус десять – это норма, а то и минус двадцать бывает.

   – Сколько это по Фаренгейту?

   – А чёрт его знает, сами переводите, – отмахнулся Никита Сергеевич. – Вот вы отмечаете, что у нас в СССР плохие гостиницы, грязные туалеты, плохо кормят в ресторанах... Всё верно, это старьё, по-хорошему, надо бы полностью снести и построить всё новое. Но такое строительство стоит дорого, и у нас есть более приоритетные затраты. Приходится обходиться тем, что есть, постепенно приводя всё в порядок.

   – Попробуйте тратить меньше на вооружения, учитесь жить по средствам, – американец рассуждал с непробиваемым англосаксонским высокомерием.

   – Как думаете, сколько стоит создание атомной промышленности, водородной бомбы и носителей для неё? Дорого! Очень дорого! А мы, в разорённой войной стране, были вынуждены вместо восстановления наполовину разрушенного жилого фонда создавать ударными темпами атомное оружие, атомную промышленность и средства доставки. А тут ещё засуха, голод 1947 года, половина трудоспособного мужского населения или погибла, или в армии, а у вероятного противника тысячи стратегических бомбардировщиков.