Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 111 страниц)

   Воспользовавшись случаем, Хрущёв «подбросил» де Голлю идею посетить ГДР с дружественным визитом, для установления более доверительных отношений:

   – Вы же встречались с Аденауэром, господин президент? Я вас заверяю, что Вальтер Ульбрихт куда более перспективный и адекватный партнёр, чем Аденауэр. Если вас интересует развитие сотрудничества, я поговорю с Ульбрихтом, и рекомендую ему прислать вам приглашение. Заодно этим визитом вы сможете ещё раз продемонстрировать американцам, что Франция намерена вести в Европе собственную, независимую политику.

   Хрущёв знал, чем можно пронять де Голля…

   Обсуждая подготовку к Парижскому совещанию, Никита Сергеевич высказал президенту «свои опасения»:

   – Когда я осенью был в США, я очень хорошо почувствовал, что есть две Америки. Есть Америка трудовая, которая относится к нам, русским, доброжелательно, и хочет с нами дружить и торговать. К ней, отчасти, примыкает Америка промышленная, которая рассматривает соцстраны как возможный рынок, и потому тоже относится к нам, как к будущим клиентам.

   Однако есть и другая Америка, политическая и финансовая, к ней же примыкают и военные, а также военно-промышленный комплекс. Для них жизненно необходимо существование внешнего врага, чтобы бесконечно готовиться к войне и тянуть деньги из госбюджета. Эти господа во фраках и белых воротничках могут пойти на переговоры, но ни за что не пойдут на какие-либо соглашения, ограничивающие их доходы, если их не припереть к стенке.

   Я опасаюсь, что в период подготовки Парижской встречи они могут организовать какие-то провокации, направленные на её срыв. Для них сама возможность мирного урегулирования, окончания холодной войны – всё равно что ржавым серпом по яйцам.

   Де Голль хитро улыбнулся и кивнул, соглашаясь:

   – Да, все эти Рокфеллеры и Морганы в Штатах давно срослись с высокой политикой…

   – Вот и я так понял, – подтвердил Хрущёв. – Поэтому я морально готовлюсь к недружественным действиям со стороны США, причём допускаю, что президента могут даже не поставить в известность, сославшись на какой-нибудь план пятилетней давности, под которым стоит его подпись, а может, даже и не его, а председателя Комитета начальников штабов, или даже кого-то пониже должностью… В итоге президента могут даже использовать «втёмную», чтобы покрыть его авторитетом нечистоплотные делишки политиков, финансируемых банкирами с Уолл-стрит.

   Вполне вероятно, что они затеют какую-нибудь громкую провокацию, в расчёте на вспышку нашего праведного негодования, чтобы потом нас же обвинить в срыве Парижской встречи. Вот попомните мои слова, убедитесь сами, если вдруг переговоры в Париже окажутся под угрозой срыва.

   – Но если вы морально к этому готовы, может быть, вам не следует поддаваться на провокации? – предложил де Голль.

   – Это непросто, господин президент. Наш печальный опыт 22 июня 41 года висит над нами постоянно, – ответил Хрущёв. – Тогда наше руководство тоже требовало «не поддаваться на провокации»…

   – Но ведь сейчас всё совершенно иначе! – убеждал де Голль. – Кто рискнёт провоцировать страну, обладающую стратегическим ядерным оружием?

   – Характерное заблуждение многих западных, особенно – американских, банкиров и политиков – что им ничто не угрожает, и им кажется, что они могут жить вечно, – проворчал Никита Сергеевич. – Я выступал перед ними в Штатах и слушал их выступления. Видели бы вы, с каким непередаваемым снобизмом и высокомерием они поучали заезжих «диких русских», как хорошо жить при капитализме… Вот, к примеру, Генри Кэбот Лодж. В обычных разговорах он вёл себя как вполне нормальный собеседник. Но на встрече с представителями деловых кругов его так понесло, что мне откровенно хотелось нажать кнопку на телефоне и отдать приказ на пуск.

   – О, да… – согласился генерал. – Англосаксы бывают совершенно несносны, а уж американцы… Они думают, что если у них много денег, то им всё позволено. А какую кнопку вы имели в виду?

   – Да вот эту, – Никита Сергеевич вытащил из кармана «телефон судного дня» и с удовольствием продемонстрировал президенту. – Наши учёные позаботились, сделали для меня средство связи и управления, чтобы можно было отдать приказ из любой точки мира. А на случай, если меня попробуют захватить, я могу вот эту красную кнопочку нажать, телефон передаст текущие координаты и кодированный приказ. Через несколько минут прямо сюда и прилетит…

   Он с удовольствием наблюдал, как сбледнул с лица де Голль. Разумеется, Хрущёв блефовал, пользуясь тем, что политики обычно слабо разбираются в электронике. На текущем этапе определить координаты его телефон ещё не мог, координаты задавал офицер связи через свою станцию АТР в чемоданчике.

   – Э-э-э… а эта кнопочка у вас в кармане случайно не нажмётся? – забеспокоился генерал.

   – Бывает, что и нажимается. Тогда отбой давать приходится, – Никита Сергеевич шутил, однако де Голлю явно было не до шуток:

   – А … а что, если вы отбой дать не успеете?

   – Да до сих пор успевал, – с видом истинного фаталиста пожал плечами Хрущёв.

   Де Голль некоторое время сидел молча, потом произнёс:

   – Теперь я многое понимаю. Господин Хрущёв, я полагаю, что Франция никогда не будет воевать с Советским Союзом, как бы ни сложилась политическая ситуация в Европе. Надо быть идиотом, чтобы воевать с народом, которому настолько всё пофиг... так, кажется, у вас говорят?

   – Вы – мудрый человек, господин президент, – ответил Никита Сергеевич. – Давайте не будем о грустном. В прошлом году во время вашего визита, вы говорили о своём собственном плане единой Европы – «Европы отечеств». Мне запомнились ваши слова.

   – Я давно обдумываю эту концепцию, – подтвердил де Голль. – Я считаю, что объединение Европы на основе национальных государств имеет значительно больше преимуществ, чем аморфное наднациональное образование, за которое агитировали Жан Монне и Робер Шуман. То, что случилось с ними обоими, конечно, ужасно, но, как мне представляется, для Европы такое развитие событий будет лучше. К сожалению, в 57-м я ещё не был премьер-министром, иначе я не позволил бы Монне протащить саму идею Римского договора...

   Хрущёв понял, что имел в виду президент. Незадолго до начала его визита в европейских газетах с небольшим интервалом появились сообщения о смерти председателя Европарламента, бывшего премьер-министра Франции Робера Шумана, а затем – Жана Монне, который был известным экономистом и едва ли не главным вдохновителем создания ЕЭС.

   (источник – http://www.forbes.ru/mneniya/opyty/26957-mechtatel-iz-goroda-konyak)

   Монне был найден мёртвым в начале марта 1960 г недалеко от своего загородного дома. Вскрытие показало смерть от инфаркта. Вероятно, он скончался во время своей обычной утренней прогулки. (АИ, в реальной истории Жан Монне умер в 1979 г, до 1975 г он был одним из основных лоббистов идеи Евросоюза, под его непосредственным руководством создавалось Европейское Экономическое Сообщество. http://www.idelo.ru/264/26.html/) Никита Сергеевич, однако же, помнил, что симптомы, аналогичные инфаркту, вызывают пары синильной кислоты.

   О смерти Робера Шумана газеты сообщили несколькими днями раньше, он погиб в автокатастрофе – его водитель не справился с управлением, когда у автомобиля неожиданно отказали тормоза. Серов, впрочем, заверил Первого секретаря, что КГБ и Коминтерн тут ни при чём – приказа на ликвидацию Шумана или Монне он не отдавал.

   Примерно в это же время в Италии был найден труп ещё одного политика-еврофедералиста, ратовавшего за федеральную наднациональную модель объединения Европы – Альтиеро Спинелли. Это не могло не навести на мысль, что в Европе начала действовать некая третья сила, возможно, считающая объединение Европы невыгодным для себя.

   – Да, для нас внезапная смерть нескольких европейских политиков такого масштаба тоже стала неожиданностью, – ответил Хрущёв. – Однако, взгляните на ситуацию с другой стороны. Уход из жизни этих апологетов наднациональной евроинтеграции позволит вам, господин президент, выступить со своим вариантом «Европы отечеств», более традиционного, национально-ориентированного европейского объединения, и вряд ли в сложившихся условиях против вашего варианта найдутся серьёзные оппоненты.

   – К сожалению, Монне и Шуман уже успели наворотить слишком много, – проворчал де Голль. – Да и Спинелли тоже был тот ещё смутьян. Мне хватает и других «доброжелателей», вроде Поля Рейно. Можете себе представить, он заявил: «Как Франция может оставаться в первом ряду, когда существует Америка и Советская Россия?.. Франция не может находиться в одном ряду с этими двумя гигантами, располагающими каждый целым континентом». Да какой он после этого француз?

   (цитируется по http://nash-sovremennik.ru/p.php?y=2005&n=6&id=9)

   – Но в их отсутствие многое ещё можно исправить, – ответил Никита Сергеевич. – Вы ещё можете стать подлинным архитектором единой Европы, и построить её такой, какой видите её сами. Важно сохранить национальное достоинство каждой европейской страны, а не топить суверенитет в бесконечных разглагольствованиях Европарламента.

   – Вы удивительно точно выразили мои собственные мысли, господин Хрущёв! – восхитился де Голль. – Что такое независимость? Это, безусловно, не самоизоляция, не узко понятый национализм. Страна может быть частью такого альянса, как Атлантический, и при этом оставаться независимой. Страна может быть частью такого экономического объединения, как «Общий рынок», или такого политического союза, как объединенная Европа, создать которую мы стремимся, и остаться независимой. Быть независимой страной – значит не быть подчиненной иностранной державе.

   Президент тут же завёлся и сел на своего любимого конька, чего и добивался Первый секретарь. Под «иностранной державой» он традиционно понимал США.

   – Я побывал на совещании глав вашего ВЭС, – заявил де Голль. – И я был восхищён, насколько быстро и по-деловому у вас обсуждаются и принимаются решения. Политическое устройство вашего Союза просто и логично – собираются главы государств, люди, облечённые реальной властью, сознающие свою ответственность за судьбу нации, и принимают принципиальные решения. Для выработки документов есть министры иностранных дел, послы, и прочий дипломатический аппарат, технические и экономические вопросы обсуждают специалисты, вопросы науки – учёные. Это и есть реальное воплощение той единой Европы, «Европы отечеств», за которую я выступаю!

   И вы только посмотрите, что нагородили эти два деятеля – Монне и Шуман! Европейская комиссия, Европарламент… Десятки безответственных политиков и тысячи обслуживающих эту бестолковую говорильню клерков и прочих прихлебателей! Да на кой чёрт они они все нужны?

   – Сейчас это ещё что! – демонстративно согласился с ним Никита Сергеевич, всеми силами стараясь повернуть мнение президента в нужную сторону. – Вот погодите, эти безответственные болтуны скоро потребуют передачи им реальной власти. Они хотят принимать общеевропейские законы и решения, сами не отвечая ни за что, и навязывать их политикам, реально несущим ответственность за судьбы своих народов. Потом они начнут раздувать штаты своей бюрократии – потому, что бюрократия нуждается в постоянном увеличении своей численности просто для оправдания самого факта своего существования.

   (На 2016 год численность персонала Еврокомиссии составляла 23 тысячи человек)

   Он знал из отчётов Серова и от самого де Голля его политическую позицию, и теперь действовал наверняка, говоря президенту именно то, что тот хотел услышать. Больше того, он помнил, что именно летом 1960 года Жан Монне начал активную пропагандистскую кампанию за расширение полномочий Европарламента и Европейской комиссии. В основном именно в результате усилий Монне ЕЭС превратился из относительно аморфного образования в Евросоюз, диктующий свои требования всем странам Европы.

   – Браво, господин Хрущёв! – одобрительно ответил де Голль. – Точнее и не скажешь! Наднациональность – это абсурд! Ничего не может быть выше наций! Претензии комиссаров из Брюсселя отдавать приказы государствам – это просто смешно!

   (Цитируется по http://www.forbes.ru/mneniya/opyty/26957-mechtatel-iz-goroda-konyak)

   – Я тут побывал в Индии, – продолжал Никита Сергеевич. – Наблюдал там за обезьянами. Они прямо на улицах там бегают. Так вот, скажу я вам – животные это ленивые, наглые, и вороватые. Всё, что они делают – жрут, сношаются и ищут друг у друга блох. Стоит на секунду упустить их из поля зрения – воруют всё, до чего могут дотянуться.

   Я это к тому, что, нравится вам это или нет, но человек-то произошёл от обезьяны. И унаследовал от неё полный букет обезьяньих пороков, да ещё и своих добавил. То, что обезьяна взяла палку и начала работать – это заблуждение. Когда обезьяна взяла палку, работать таки начала другая обезьяна.

   – Это точно, – расхохотался де Голль.

   – Больше того, ещё не все люди достаточно далеко ушли в своём развитии от обезьяны, – продолжал Хрущёв. – Я даже не национальности имею в виду, а конкретных людей.

   – Сейчас в Европе сложная экономическая ситуация, – развёл руками де Голль. – Народы Европы в войну понесли большие потери. Конечно, несравнимые с потерями вашей страны, но для малочисленных европейских наций – катастрофические. Хозяйство большинства стран было разрушено, и только начало восстанавливаться. Немцы вынуждены приглашать к себе гастарбайтеров, просто потому, что сохранившееся трудоспособное население не идёт на низкооплачиваемую и грязную работу, а делать её кому-то надо.

   – К тому же перед нашим рабочим классом всё время маячит пример вашей страны, – признал президент. – Из-за этого мы вынуждены вводить систему социальных льгот и гарантий. Эти выплаты тяжёлым грузом ложатся на бюджет, а через него и налоговую систему – на трудоспособное население.

   – Чиновники Еврокомиссии нашли себе синекуру, где можно целыми днями перекладывать бумажки, ни за что не отвечая, и получать при этом немалые деньги. Думаете, они от неё откажутся? Да они будут драться за свои места руками, ногами, и зубами! – проворчал Хрущёв. – В случае выполнения идиотских планов ваших евроинтеграторов, вашей социальной системе придётся кормить не только всех этих африканских и азиатских гастарбайтеров, которых к вам будут массово завозить, но и их бесчисленных родственников, которых они будут тащить за собой, упирая на «воссоединение семей», а также потомков первых и вторых. А у них не один и не два ребёнка в традиционных семьях, а пять-шесть. Причём и «воссоединённые» родственники, и родившиеся уже в Европе потомки «гостей», нигде работать не будут, а будут требовать пособий на своё содержание и прочих благ, устраивая погромы если их что-то не устроит. Вы что, думаете, они работать сюда приедут? Вот погодите, лет через десять-двадцать они расплодятся в пригородах Парижа, Гамбурга, Франкфурта, будут всем выводком сидеть на пособии по безработице, воровать, торговать наркотиками и иметь ваших женщин. В то время как ваша Еврокомиссия и Европарламент будут принимать законы, уравнивающие в правах однополые семьи, и позволяющие отбирать детей у родителей, если расшалившемуся ребёнку дали подзатыльник.

   – Однополые семьи? – де Голль вытаращил глаза. – Это как? Вы не преувеличиваете, господин Хрущёв?

   – К сожалению нет, – покачал головой Никита Сергеевич. – Это – один из возможных сценариев, вычисленных нашими прогнозистами. Конечно, это будет не завтра, и не через 10 лет, но первые намётки такого развития событий уже просматриваются, и главный виновник этого – Европарламент, Еврокомиссия и другие регулирующие органы ЕЭС, точнее – настроения людей, в них сидящих.

   Они начнут своё идеологическое наступление с внедрения в сознание идеи мульткультурности, терпимости, как они говорят – «толерантности» к пришлым культурам, принесённым мигрантами и гастарбайтерами. Сама по себе эта идея терпимости в определённой мере полезна, для поддержания порядка в обществе, но только если не доводить её до абсурда.

   – Как и любую другую идею, в общем-то, в том числе – и националистическую, – согласился президент.

   – Совершенно верно, – подтвердил Хрущёв. – Но они как раз и постараются довести её до абсурда, навязывая свою «толерантность», которая в итоге перерастёт в пресмыкательство коренного населения европейских стран перед мигрантами.

   Сейчас ещё не поздно этого избежать. Если уж в Европе не хватает рабочих для непрестижных специальностей, почему бы не завозить их из Южной и Центральной Америки? Там такая же нищета, как и в Азии и в Африке, но люди там более близкие европейцам по культуре и джихад по месту жительства устраивать не будут. Особенно такой вариант будет полезен для Франции, поскольку страна у вас преимущественно католическая, и латиноамериканцы легко интегрируются в общество. Чем ввозить абсолютно неассимилирующихся арабов из Алжира, уж лучше привезти нормальных католиков из Южной Америки.

   Ну, и не не стоит создавать приглашённым режим наибольшего благоприятствования. Стоит ужесточить правила получения гражданства для гастарбайтеров. Хочешь гражданство – иди в Иностранный Легион и послужи в «горячих точках». Не предоставлять с ходу никаких социальных благ, типа квартир и пособий. Предки гастарбайтера на страну не работали и не воевали за неё? Всё, свободен. Никакого воссоединения и вообще привоза с собой семей – отработал срок по контракту, получил заработанные деньги и сразу билет на родину. Пусть работают вахтовым методом.

   Желательно, конечно, чтобы и другие европейские страны вместе с Францией переориентировались на ввоз рабочей силы из Латинской Америки, чтобы потом нежелательные иммигранты не лезли во Францию через границы соседних государств.

   Чтобы провести такие решения, необходимо, чтобы их выдвинул и поддерживал выдающийся политик мирового масштаба. Моё мнение – только такой уважаемый и харизматичный лидер, как вы, господин президент, имеет хоть какой-то шанс переломить общественное мнение и сформировать настоящую «Европу отечеств», а не бесплатную кормушку для бездельников и пидорасов!

   – Да! – решительно заявил де Голль. – Я это сделаю! Я приму на себя ответственность не только за судьбу Франции, но и за судьбу Европы!

   – Сделать это будет непросто, – предупредил Хрущёв. – Другие европейские страны не желают доминирования Франции, Германии, или какой-либо одной страны вообще – уже наелись. Именно поэтому идеи Монне находят такой отклик у политиков Бельгии, Нидерландов и других стран ЕЭС. Чтобы переломить тенденцию движения к наднациональной единой Европе, вам необходимо организовать широкую и продуманную кампанию рекламы и убеждения, благо что Монне и Шуман теперь не могут вам помешать.

   Также стоит иметь в виду, что США стремятся доминировать в Европе, и будут проталкивать в ЕЭС Великобританию, как своего агента влияния, чтобы иметь возможность протаскивать свои инициативы изнутри ЕЭС.

   – О, да! – согласился президент. – Мутить воду – в этом англосаксы – мастера.

   – Тут желательно не допустить использования в ЕЭС наднационального законодательства и особенно – прецедентного права по англосаксонскому обычаю, – подсказал Никита Сергеевич. – Это будет особенно важно в период становления ЕЭС как общеевропейского регулятора, пока правовая система единой Европы ещё не устоялась. В это время единожды принятые под давлением сиюминутных политических условий решения могут стать затем прецедентами, на которых англосаксы будут выстраивать всю правовую систему будущего Евросоюза. А прецедент – сами понимаете, что дышло, куда захочешь, туда и повернёшь. Вот этой практике стоило бы сразу, с первых дней, поставить надёжный заслон.

   Как мне представляется, можно предложить для реализации тот принцип, который уже применяется в ВЭС: каждая страна будущей «Европы отечеств» должна иметь право отказаться от исполнения решения, если оно ей не нравится. Но и те страны которым решение нравится, должны иметь право реализовать его только для себя, узким составом. При этом и те кто первоначально отказался, могут затем, с согласия участников данного дела, подключиться к нему, если сочтут это полезным для себя.

   Такой принцип с самого начала используется в организации валютной системы ВЭС – СССР, Китай, Югославия, Египет и Сирия используют в качестве единой валюты советский рубль, а Индия, Индонезия и другие страны, присоединившиеся к ВЭС позднее, используют свои национальные валюты.

   Кроме того, это, конечно, только моё мнение, в «Европе отечеств» не должно быть никаких наднациональных структур и никакой бюрократии, стоящей над государствами. Никаких европарламентов, Советов Европы, парламентских ассамблей и прочей бесполезной политической бюрократии, занятой только пустопорожней трепологией о «ценностях». Вся общеевропейская работа должна идти строго по делу.

   – Да, вы правы, господин Хрущёв, – поразмыслив, согласился президент. – Хотя, если честно, я не очень понимаю ваших мотивов: какой вам резон беспокоиться за нас, европейцев? Конечно, мне, как человеку, приятно, что лидеру могущественной сверхдержавы небезразличны дела и устремления малых европейских государств, которые ваша страна могла бы распылить на атомы одним ракетным залпом...

   – Прежде всего, господин президент, мы не собираемся никого распылять, – веско ответил Первый секретарь. – Мы – мирные люди, и хотим жить в мире со всеми – с США, с Францией, с Европой и Азией. Мы только пережили тяжелейшую войну, потеряли более 20 миллионов жизней, ещё даже не успели в полной мере восстановить наше народное хозяйство. И вы верите, что мы хотим воевать с Европой? Да зачем нам это надо? Мы хотим с вами, европейцами, жить в мире и взаимовыгодно торговать.

   – Да, ядерное оружие и средства его доставки у нас есть. Теперь они есть и у вас, и я поздравляю Францию и вас лично, господин президент, с обретением статуса великой державы, которого ваша страна, безусловно, достойна, – совершенно неожиданно для де Голля заявил Хрущёв. – Надеюсь, что у Франции хватит мудрости, чтобы разумно распорядиться этой новообретённой мощью.

   Президент сначала даже смутился, затем расплылся в улыбке:

   – Благодарю вас, господин Хрущёв, это так неожиданно с вашей стороны...

   – Разумеется, мы – мирные люди, – продолжал Никита Сергеевич. – Конечно, если ситуация сложится угрожающим образом, и у нас не будет другого выхода, мы не станем захватывать Европу, как это сделал Гитлер. Мы испепелим агрессора ядерным оружием, как на поле боя, так и в его логове за океаном, – при этих словах он выразительно ткнул в деревянный глобус, куда-то в район Нью-Йорка. – Но при этом, сами понимаете, от Европы только угли останутся. Честно скажу, нам бы этого не хотелось.

   – Нам – тоже, господин Хрущёв, нам тоже! – тут же согласился президент.

   – Вы, господин президент, спросили, почему я беспокоюсь за судьбу Европы и не хочу её превращения в политико-гомосексуальную помойку? Дело в том, что эта грязь, как плесень – если её вовремя не вычистить, она распространяется всё шире, и может переползти и к нам, – пояснил Никита Сергеевич. – А зачем нам эта дрянь? Да и в будущем нам хотелось бы общаться и сотрудничать с нормальными людьми, а не с инфантильными бездельниками, которых воспитали «родитель №1» и «родитель «№2»

   – Вот теперь я понимаю вашу позицию, – де Голль расплылся в улыбке. – Не могу с вами не согласиться.

   – Я ещё хочу сказать, что сейчас, из-за сложности экономической и политической ситуации европейцы могут неправильно понять как устремления Франции в целом, так и саму терминологию «Европы отечеств», могут посчитать этот термин излишне высокопарным, а вашу политику – направленной на доминирование Франции в Европе, – продолжал Хрущёв. – С этим не согласятся ни англичане, ни немцы, ни итальянцы, ни всякая мелочь, вроде Нидерландов. Возможно, вам стоит слегка скорректировать ваши идеи, частично замаскировать их, чтобы эти моменты не вызвали отторжения? Ещё один момент – необходимо готовиться к крайне негативной реакции США на ваши инициативы.

   – Я предвижу такую возможность, – согласился де Голль.

   – И вот поэтому, учитывая, что члены ЕЭС могут отвергнуть вашу программу единой «Европы отечеств», я и предлагаю вам в качестве «запасного варианта» участие в проекте, который собирается представить на Крите маршал Тито.

   – Тито? – удивился де Голль. – Разве это не ваш проект, господин Хрущёв?

   – Скажем так, это совместный проект, – ответил Никита Сергеевич. – Но представлять его мы поручили маршалу Тито, исходя из простых политических соображений. Если проект буду представлять я, то жители стран Западной Европы и развивающихся стран прозападной ориентации могут воспринять его предвзято, как коммунистическую пропаганду. Тогда как маршал Тито имеет немалый политический вес в глазах лидеров развивающихся стран, и уже продемонстрировал возможности своих связей, фактически инициировав создание ВЭС. Ему и карты в руки, а мы с вами могли бы его инициативу поддержать. Вы – от Западной Европы, я – от Восточной.

   – Понимаю... – медленно кивнул де Голль. – В этом есть определённый резон. Но мне хотелось бы знать хотя бы вкратце суть вашего проекта. Тогда я, возможно, сумею выступить более аргументированно. Уже зная примеры других ваших инициатив, я более чем уверен, что ваш новый проект будет для наших стран взаимовыгодным, а значит, поддержать его стоит...

   Своим личным контактом руководители двух стран остались довольны. Де Голль отмечал в мемуарах:

   «Хрущёв уезжал благодушный и весёлый. Должен признаться, что я был под впечатлением от его силы и энергичности. И я был расположен думать, что, несмотря ни на что, мир во всем мире имеет шансы быть и что у Европы есть будущее. Я поймал себя на мысли, что, по большому счету, в вековых отношениях между Россией и Францией произошло что-то значительное». (Цитируется по М. Арзаканян «Жизнь замечательных людей. Де Голль»)

   Расставались они ненадолго. Менее чем через сутки после окончания визита Н.С. Хрущёва во Францию, 26 марта на острове Крит, в одном из вновь построенных отелей Ираклиона собрались для обсуждения нового экономического проекта главы средиземноморских и причерноморских государств. Встреча специально не афишировалась и проводилась в субботу и воскресенье, когда деловая жизнь замирает. Для всего мира лидеры стран проводили выходные в своих резиденциях.

   От Италии и Испании присутствовали главы коммунистических партий – Пальмиро Тольятти, его заместитель Луиджи Лонго, Джорджо Наполитано – от ИКП, председатель компартии Испании Долорес Ибаррури и генеральный секретарь Сантьяго Каррильо, а также известный всей Испании «генерал трёх армий» – Энрике Листер Форхан.

   #Обновление 05.09.2016

   Хотя Хрущёв традиционно не слишком доверял европейским социалистам, Тито убедил его пригласить на конференцию лидера Итальянской социалистической партии Пьетро Ненни.

   – Итальянские социалисты – совсем не то, что, например, французские, – пояснил югославский лидер. – Они исторически куда более «левые». Того же Миттерана, лидера французских социалистов, приглашать явно не стоит, а вот Ненни позвать желательно.

   Никита Сергеевич прислушался к его мнению.

   Грецию представлял сам король Павел, но присутствовали и руководители компартии Греции – председатель партии Апостолос Грозос и Первый секретарь Костас Колияннис, сменившие в 1958-году героически погибшего при взятии Стамбула Никоса Захариадиса, возглавившего одну из нескольких коммунистических штурмовых бригад, действовавших вместе с частями регулярной греческой армии и интербригадами из социалистических стран.

   (АИ. В реальной истории Никос Захариадис был смещён с поста Генерального секретаря КПГ в 1956 г «по следам» ХХ съезда КПСС)

   Однако рядом с греческим королём сидел и дородный господин с мясистым носом и постоянно полуприкрытыми веками – крупнейший судовладелец Греции Аристотель Онассис, специально приглашённый по рекомендации советского посла в Афинах Михаила Григорьевича Сергеева. От партии трудового народа Кипра (АКЭЛ) – прибыл её лидер Эзекиас Папаиоанну, ставший после выборов премьер-министром.

   От средиземноморских стран ВЭС присутствовали Али Сабри, Сулейман Набулси и Шукри аль-Куатли – от ОАР, (Египет, Иордания, Сирия). Маршал Тито представлял Югославию, Лири Белишова – Албанию.

   Присутствовали румынский лидер Георге Георгиу-Деж, Болгарию представлял Тодор Живков. Помимо де Голля, от Франции на встрече были лидеры французской компартии – Морис Торез и Жак Дюкло. Оказавшись в таком откровенно «красном» окружении, де Голль пошутил:

   – Мой бог! Господин Хрущёв, куда вы меня привели? На заседание Исполкома Коминтерна?

   – Привыкайте, господин президент, – ответил Никита Сергеевич. – В нашей компании Франция сможет получить куда больший политический вес, чем в ЕЭС и НАТО.

   В начале встречи с коротким приветственным словом выступил король Греции Павел. Уложившись в несколько минут, далее он, в соответствии с согласованной повесткой дня, пригласил к трибуне югославского лидера. Иосип Броз Тито, в своём традиционном белом костюме, смотрелся как никогда респектабельно. Он вышел к микрофону:

   – Товарищи и господа! Я рад приветствовать вас на этом прекрасном греческом острове. Всех нас с давних времён, ещё до образования Римской империи, объединяет наш общий дом – Средиземное море. Недавние события присоединили к нему и бассейн Чёрного моря, с прилегающими к нему странами. В нашем средиземноморском регионе сложилась уникальная политическая ситуация, и грех было бы не воспользоваться ею для укрепления наших экономик.

   Он нажал кнопку на пульте трибуны, свет погас, занавеси раздвинулись, включился проектор, и перед собравшимися появилась огромная карта. В центре её находилось Средиземное море, вокруг были изображены прилегающие к нему страны, их промышленные центры были помечены условными обозначениями, в легенде внизу была их расшифровка, показывающая наглядно, какие товары где производят.

   – Ещё две тысячи лет назад всеми землями по берегам Средиземного моря владела Римская империя, – продолжал Тито. – Его воды объединяли экономику провинций империи в единое целое. Море не разъединяло, а соединяло наши народы. Рим не только объединил весь регион под своей властью, но предпринял первую в истории попытку поднять экономику всех его стран на единый, общеимперский уровень. В условиях античного мира это была безусловно прогрессивная политика. К сожалению, использование неэффективного , хотя и дешёвого, труда рабов и общий уровень политического сознания не позволил тогда развить этот успех. Тем не менее, экономические успехи Рима были впечатляющими.