Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 111 страниц)

   Полёт занял около трёх часов. Долина Читрал открылась неожиданно, дирижабль плыл на высоте 3600 метров, внизу, почти рядом, кажется – хоть ногой оттолкнись, только что проплыл очередной хребет, и впереди появилась широкая вытянутая котловина. По её дну извивалась неширокая река, а в её излучине россыпью серых домиков раскинулся разбросанный клочьями по дну долины и ближайшим склонам гор небольшой городок Читрал.

   Дирижабль сделал круг над городом. На берегу реки виднелся Читрал-Форт, резиденция правителя княжества, пристроенный англичанами к старому укреплению, от которого осталась невысокая, но мощная квадратная башня, покрытая пирамидальной крышей. Неподалёку от форта поднимались к небу основательные минареты Shahi-Masjid – центральной мечети княжества.

   (http://www.panoramio.com/photo/3750520 Мечеть Shahi-Masjid)

   Выше города река разливалась широким плёсом, по берегам которого к горным склонам лепились домики, а за ним на открытом пространстве расположилась взлётная полоса небольшого аэропорта, на взгляд – слишком короткая, чтобы принять Ил-18. Строения убегали вдаль, как чешуя извивающейся змеи.

   На поле вдоль ВПП уже был построен почётный караул, и даже стояли какие-то пушки, видимо, для церемониального салюта. На краю поля были видны несколько крошечных при взгляде с такой высоты автомобилей.

   «Киров» завис над полем, чуть в стороне от бетонной полосы, и сбросил винтовые якоря. Массивные, вращающиеся от набегающего потока воздуха, якоря ввинтились в землю. Один из них, видимо, попал на большой камень и завалился набок, но три других вошли удачно и держались прочно. Дирижабль медленно подтянулся лебёдками к якорям, не выпуская в атмосферу дорогостоящий гелий. Застучал компрессор, он откачивал избыток гелия из резервуаров в баллоны. Воздушный корабль постепенно снижался, пока не застыл в нескольких метрах от земли. Автомобили подъехали к месту приземления и остановились, не доезжая метров 30 до дирижабля.

   Подъёмник дирижабля опустил Первого секретаря, министра иностранных дел Громыко, переводчика Виктора Суходрева и нескольких охранников на землю. Их встречали регент Шахзада Асад ур-Рахман и 10-летний принц Мухаммед Саиф уль-Мульк Насир, будущий Мехтар (правитель) княжества Читрал. Встреча была организована по всем правилам, с салютом из 21-го орудийного залпа, приветственными речами и смотром почётного караула. В его строю стояли Читральские разведчики – одно из наиболее известных подразделений колониальной армии Британской Индии, а позже – Пакистана. В этот период, когда британцы уже ушли, а пакистанцы ещё не взяли Читрал под контроль, полк составлял основу вооружённых сил княжества.

   Пока Хрущёв в компании регента и принца обходил строй почётного караула, из грузового люка дирижабля на лебёдках спустили «членовоз повышенной проходимости» – ГАЗ-62М «Бархан», сверкающий чёрным лаком и хромом, и второй такой же – для сопровождающих. Вернувшись к дирижаблю, Никита Сергеевич с удовольствием отметил, как от удивления у молодого принца отвисла челюсть. Пацан был в восторге и от гигантской туши дирижабля, слегка покачивающейся на ветру, и от огромных вездеходов.

   Принц что-то сказал регенту, показывая на дирижабль.

   Регент произнёс по-английски:

   – Принц Мухаммед Саиф обратил внимание, что государственный символ вашей страны похож на священный полумесяц ислама.

   Выслушав перевод, Никита Сергеевич ответил:

   – Этот символ – молот и серп – означает союз рабочих и крестьян. Но серп, только лунный, – действительно символ ислама, а молот, как мне рассказывали, носили в качестве символа викинги, поэтому наш символ можно трактовать одновременно и как символ страны, органично сочетающей разные религии.

   Кортеж из нескольких машин доставил членов советской делегации в резиденцию Мехтара. Читрал Форт выглядел эклектично – невысокая стена без зубцов, сложенная из природного слоистого камня, примыкала к невысокой квадратной башне из такого же камня, выглядевшей примерно как постройка восьмого – девятого века новой эры. К стене были пристроены великолепные беломраморные ворота, украшенные тончайшей резьбой, как это часто бывает в мусульманской архитектуре. На фоне стены и башни ворота смотрелись абсолютным диссонансом.

   (Эта стена и в 2010 г так выглядела http://www.panoramio.com/photo/30863143, а в 2012-м её таки поштукатурили и покрасили в жёлтовато-песочный цвет. Похоже, ещё и пострелять по ней успели http://www.panoramio.com/photo/76353996 Читрал Форт)

   Машины остановились, и регент любезно пригласил Никиту Сергеевича и советскую делегацию пройти внутрь, извиняясь за бедность и безыскусные интерьеры

   (Внутренний коридор http://www.panoramio.com/photo/30863768, и галерея форта http://www.panoramio.com/photo/30863554)

   В зале собрались местные министры и старейшины из близлежащих поселений. Министры были одеты по-европейски, в костюмы, но носили чалмы или фески, старейшины были в основном в просторной народной одежде серого, коричневого или чёрного цвета и традиционных чалмах, смуглые, иссушенные солнцем, бородатые старцы.

   Регент представил Никите Сергеевичу основных министров, называя их странно звучащие для русского слуха должности: аталик (министр обороны), аксакал (министр доходов, а не просто старик, как оказалось), барамуш (министр труда), диван-беги (казначей).

   (источник – http://www.mahraka.com/chitral_history.html)

   Имена министров Хрущёв не запомнил, запутавшись во всяких Шахзадах, Мульках, Насирах, Кхонзах, Рахманах и т. д.

   Говорить было сложно. Местный чиновник перетолмачивал с дардского и санскрита на кривоватый английский, а уже Виктор Михайлович Суходрев переводил Хрущёву на русский. Но стороны были заинтересованы друг в друге, и беседа кое-как шла.

   Регент коротко рассказал о состоянии хозяйства страны. Никита Сергеевич с удивлением узнал, что до 1953 года в княжестве не было денежного обращения, налоги собирались в натуральном виде. Высшая знать, именуемая Adamzada, никаких налогов не платила, основные налоговые сборы поставляли обычные граждане, называемые Yuft, и мелкие арендаторы государственной земли, именовавшиеся Rayat.

   Только с 1953 г предшественник нынешнего Мехтара впервые заставил знать платить налоги наравне с остальными гражданами. Через год его самолёт разбился в горах вблизи перевала Ловари. (Казалось бы, при чём тут налогообложение?)

   – После ухода англичан мы оказались предоставлены сами себе, – пояснил ур-Рахман. – Пакистану сейчас не до нас, да ещё и сообщение с Читралом большую часть года невозможно. Необходимые товары приходится завозить летом, столько, чтобы хватило на весь год. Когда мы увидели ваши воздушные корабли, мы были поражены, ведь они могли бы решить многие наши проблемы.

   – Я обязательно дам указание нашим специалистам, чтобы они обсудили с вами перспективы возможного сотрудничества, – заверил Никита Сергеевич.

   – Благодарю, – ответил регент. – Не скрою, мы очень польщены, видя, что столь великая держава, как Советский Союз выказывает намерения сотрудничать с такой небольшой страной, как наша.

   Далее разговор зашёл о местном сельском хозяйстве – основном занятии населения маленькой страны, затерянной среди диких гор.

   В Читрале выращивали пшеницу, ячмень, а также орехи и различные фрукты. Хрущёв, озаботившись недопущением производства наркотиков из местного опиумного мака, с ходу предложил крестьянам выращивать на продажу какие-нибудь фрукты, которые не растут в средней полосе СССР, например, персики, абрикосы и финики.

   – Мы будем у вас их закупать, чем больше, тем лучше, – пояснил Никита Сергеевич. – Страна у нас большая, но холодная, спрос на фрукты очень большой. Наши среднеазиатские республики и полуостров Крым нас, конечно, снабжают, но на всех не хватает.

   – Мы бы с удовольствием, но как эти фрукты вывозить? – набравшись храбрости, спросил один из старейшин. – Абрикосы и персики – фрукты нежные, на ишаке по ущельям их и до главного базара в Читрале не вдруг довезёшь, а тут – в Россию?

   Первый секретарь отметил, что Виктор Михайлович Суходрев хотя и пытался переводить речь крестьянина как можно ближе к оригиналу, но, не зная местного наречия, был вынужден переводить с неродного для местных жителей английского. Само собой, некоторые смысловые нюансы при двойном переводе неизбежно утрачивались.

   – Были бы фрукты, а как вывозить – наши инженеры придумают, – успокоил Хрущёв. – Дирижаблями возить будем, они летают плавно, и грузиться могут прямо в отдалённых долинах.

   – Так от нас уже фрукты такими воздушными кораблями возят, – вставил благообразный бородатый старик в тёмной одежде, явно неловко чувствующий себя в обществе столь высоких особ. – А взамен привозят русские товары.

   – Это уважаемый Али-ага, один из старейшин общины калашей из долины Бамборет, – представил его регент.

   – Очень хорошо придумали! – тут же заинтересовался Первый секретарь. – Я с вами, достопоченный Али-ага, после приёма хотел бы поговорить чуть подробнее.

   – Конечно, это для меня великая честь, с удовольствием всё расскажу, – заверил старик. – Можно было бы и показать, если его величество Мехтар России соблаговолит потратить несколько часов своего драгоценного времени...

   Хрущёв улыбнулся:

   – Я ни в коем случае не Мехтар, должность, которую я занимаю – выборная, а не наследственная. Но это сейчас неважно. Мне было бы очень интересно посмотреть и поближе познакомиться с вашим народом. Мне рассказывали о нём много интересного, было бы очень увлекательно посмотреть на всё своими глазами.

   Он задумался на несколько секунд:

   – Могу ли я пригласить его высочество принца Мухаммеда Саифа, вас, ваше превосходительство регент, и ваших министров, совершить небольшую воздушную прогулку на дирижабле советской делегации в селение уважаемого Али-ага?

   Когда Суходрев перевёл его слова на английский, лицо принца осветилось радостью.

   Никита Сергеевич всё рассчитал верно. Мухаммед Саиф уль-Мульк, принц Читрала, не особо отличался от любого другого десятилетнего мальчишки из глухой провинции. А какой мальчишка в этом возрасте не мечтал бы подняться в небо?

   – Мы сможем продолжить беседу в салоне нашего дирижабля, – добавил Хрущёв.

   Когда они вышли из ворот форта, Хрущёв увидел, что к старейшине подошли двое – мужчина лет тридцати, со светло-русой бородкой, и молодая женщина. Мужчина был в серой одежде, ничем не отличавшейся от одежды местных крестьян, и в чалме. Женщина – в длинном чёрном платье, украшенном богатейшей, яркой, красно-жёлтой вышивкой на плечах и вокруг ворота, а также внизу по подолу. Её талию охватывал такой же узорчатый пояс с бахромой, голова накрыта платком, поверх которого была надета вышитая жёлтыми и красными узорами цилиндрическая шапочка.

   (См. Фото http://nativepakistan.com/kalash-valleys-of-chitral-pakistan/)

   При этом на вид они выглядели совершенно как русские, Первый секретарь ещё подумал, что в европейской одежде их было бы не отличить от членов советской делегации.

   Никита Сергеевич узнал виденный им на фотографиях в папке Серова национальный женский наряд калашей, и следом за старейшиной, подошёл ближе:

   – Это ваши родственники, уважаемый Али-ага? – спросил Первый секретарь.

   Мужчина что-то сказал старейшине на санскрите, старик ответил, как обычно, не спеша и с достоинством.

   – Зейна-биби, дочь уважаемого Али-Аги, и я, его зять, они называют меня Искандер-бек, – произнёс мужчина на чистом русском. – Для Али-аги большая честь представить его семью русскому Мехтару.

   – Вы говорите по-русски? – обрадовался Хрущёв.

   – С рождения. Петров Александр Андреевич, этнограф, работаю здесь уже второй год, – отрекомендовался собеседник. – Али-ага и Зейна-биби зовут меня Искандером, им так привычнее.

   Дочь старика почтительно приветствовала Хрущёва традиционным «салам алейкум».

   – Би-би? – удивлённо переспросил Никита Сергеевич.

   – Это – традиционное калашское обращение к женщинам, вроде как «ханум» в Азербайджане, – пояснил Петров.

   – То есть, у вас уже здесь семья?

   – Да, калашские женщины свободны в выборе супруга. Первоначальный выбор обычно делают главы семей, но женщины не приравнены к рабыням, как часто бывает у мусульман, и имеют право уйти к другому. Теперь я могу изучать эту интереснейшую культуру изнутри.

   – Неожиданно… – признался Первый секретарь. – Рад за вас, вы делаете очень важную работу. Мы сейчас летим в вашу долину на дирижабле, приглашаю вас присоединиться.

   – Но с вами – принц, регент, и министры, удобно ли? – спросил этнограф.

   – Ерунда, – успокоил Хрущёв, – садитесь в машину охраны, там места достаточно.

   Подъехали к дирижаблю, экипаж уже набрал воды из реки для балласта, и вывернул якоря из земли. Теперь дирижабль «присел» на коротких колёсных шасси. Пока приглашённые заходили в гондолу и рассаживались, оба «Бархана» через задний люк заехали в грузовой отсек.

   Воздушный корабль слил часть балласта и плавно оторвался от земли. Хрущёв пригласил принца, регента, и остальных подняться на обзорную галерею. Принц Мухаммед Саиф прилип к стеклу и с восторгом наблюдал, как земля медленно уходит вниз, превращаясь в лоскутное подобие географической карты. Он то и дело что-то говорил регенту, тыча пальцем то в одну, то в другую сторону, лицо мальчишки сияло от радости.

   – Прошу простить поведение принца, господин Хрущёв, – слегка смущённо пояснил регент ур-Рахман. – Сегодня он впервые оторвался от земли.

   – Я вполне его понимаю, – улыбнулся Никита Сергеевич. – У меня были похожие переживания, когда я впервые сел на мотоцикл. Хотя я в тот момент был уже взрослым человеком.

   Принц на несколько секунд задумался, затем, тщательно подбирая слова неродного английского языка, обратился к Первому секретарю:

   – Господин премьер, может ли ваша страна продать Читралу хотя бы один такой воздушный корабль?

   – Конечно, может, – ответил Хрущёв. – Но у меня есть встречное предложение. Господин ур-Рахман, полагаю, вы его тоже оцените.

   Что, если нам с вами организовать совместную транспортную компанию? Вы могли бы взять у нас дирижабли, самолёты и вертолёты в лизинг, это обойдётся вам заметно дешевле прямой покупки. Первое время на них могли бы работать смешанные советско-читральские экипажи, чтобы вы смогли подготовить свои собственные кадры лётчиков и прочих авиационных специалистов.

   Выплаты за технику и обучение мы согласны принимать вашей сельскохозяйственной продукцией, в частности, фруктами. Мы также поможем вам строительной техникой, чтобы удлинить взлётную полосу вашего аэропорта.

   Советский Союз заинтересован в импорте фруктов, особенно тех, что у нас растут ограниченно, и при этом пользуются спросом у населения – прежде всего – персики, абрикосы, виноград, киви, а также грецкие орехи. Если ваши крестьяне возьмутся их выращивать, мы готовы закупать у вас весь урожай, кроме части, предназначенной для вашего собственного потребления. В обмен мы будем поставлять вам различные советские товары – от автомобилей, мотоциклов и прочей техники, до товаров каждодневной необходимости. Что скажете?

   Когда Суходрев перевёл слова Хрущёва на английский, в глазах у регента и принца загорелся огонёк интереса.

   – Мы каждый свободный клочок земли засадим фруктовыми садами, – заверил регент. – Ваше предложение для нас очень ценно и весьма интересно.

   Никита Сергеевич правильно оценил ситуацию. После ухода британцев затерянное в горах маленькое княжество оказалось в сложном экономическом положении, и искало любые возможности для экспорта своей немудрёной продукции. Пакистану в этот период было не до них, да и вывозить те же фрукты через горы в Пакистан было абсолютно невыгодно. Читрал в этот период был депрессивным регионом, и пакистанцы не спешили вешать на себя лишний груз. К тому же долина 8 месяцев в году была отрезана от Пакистана снежными заносами на перевале Ловари.

   – Тогда я поручу нашему министру иностранных дел товарищу Громыко подготовить проект соглашения, – сказал Первый секретарь.

   – Конечно! Мы с радостью включимся в такое сотрудничество! – обрадовался регент.

   Хрущёв пригласил гостей перейти на правую сторону обзорной галереи. Принц, регент и министры остановились, поражённые открывшимся видом на горный хребет Гиндукуш. Вдали проступал из сгущающейся дымки заснеженный гигант Тиричмир.

   – Какая красота! – пробормотал ур-Рахман. – Можно всю жизнь прожить в долине и не увидеть этого...

   – Почему бы не сделать так, чтобы эту красоту могли увидеть люди со всего мира? – тут же предложил Никита Сергеевич. – А заодно – и оставить вам свои деньги?

   – Что вы имеете в виду? – удивился регент.

   – Почему бы нам с вами не организовать здесь горнолыжный курорт? – продолжал Первый секретарь.

   – Горнолыжный курорт? – удивлённо переспросил ур-Рахман.

   Видно было, что он ни о чём подобном даже не задумывался.

   – Ну да! – подтвердил Хрущёв. – Многим людям нравится скоростной спуск со склона на лыжах. Другие любят сплавляться на специальных лодках по быстрым горным рекам. Мы в Союзе недавно начали развивать такой экстремальный туризм. Любителям активного отдыха нравится пробовать каждый раз что-то новое. Поэтому отдых в таком необычном месте, как Читрал, будет интересен многим.

   Возьмите, к примеру, Швейцарию или Францию. Там горы по 4-5 тысяч метров – и нет отбоя от туристов. А у вас тут – нехоженые семитысячники. Да люди поедут только чтобы посмотреть на них!

   Конечно, нужно организовать бесперебойное сообщение, и вложиться в инфраструктуру – построить отели, подъёмники, оборудовать лыжные трассы, закупить снаряжение, нанять инструкторов.

   – Мы ничего такого никогда не делали... Даже и в мыслях не было, – признался регент. – У нас нет никого, кто смог бы заняться таким проектом.

   – Достаточно назначить одного из министров, которому наш управляющий мог бы докладывать, и кто смог бы решать проблемы с местными властями и населением, в случае их появления, – пояснил Никита Сергеевич. – А организацию мы возьмём на себя. Опыт есть, мы не так давно строили высокогорный спортивный комплекс «Медео» в Казахстане. (Имеется в виду первый высокогорный каток с естественным льдом, построенный в 1949 г, первые соревнования на нём прошли 4-5 февраля 1951 г. Современный спорткомплекс «Медео» строился в период 1970-72 гг)

   – И что, это может принести доход? – с интересом спросил один из министров. – Ваше превосходительство, – обратился он к регенту. – Полагаю, этим стоит заняться, когда начнёт работать совместная транспортная компания.

   – Я могу дать указание нашим специалистам проработать предварительные варианты, – предложил Хрущёв.

   – Мы были бы вам весьма признательны, – с благодарностью наклонил голову ур-Рахман. – Это предложение представляется весьма интересным.

   Стороны договорились тщательно изучить перспективы организации курорта – всё-таки полёт в достаточно отдалённый район на тот момент могли себе позволить далеко не все желающие.

   Дирижабль пролетел над селением Аюн, и повернул направо, ориентируясь по узкому ущелью, на дне которого протекала река Калаш. Командир дирижабля по радиотрансляции попросил кого-нибудь из местных жителей пройти в кабину пилотов, побыть лоцманом. В кабину отправился этнограф Петров.

   По его указаниям дирижабль долетел до развилки. Впереди лежала долина Румбур, налево, извиваясь змеёй между гор, убегала на юго-запад долина Бамборет. Воздушный корабль не спеша повернул налево. Вскоре долина расширилась, внизу проплыло селение Аниш, затем впереди появилось ещё одно селение – Брюн. Здесь дирижабль сбавил скорость и начал осторожное снижение. По дну долины текла узкая речушка, её берега поросли деревьями, земля была расчерчена разноцветными многоугольниками полей.

   Никита Сергеевич, вооружившись мощным артиллерийским биноклем, с интересом разглядывал долину. В горах ему бывать приходилось, но не в таких высоких, как Гиндукуш. Он видел, что внизу, по дороге, бегут люди, они увидели дирижабль, и, вероятно, подумали, что он привёз очередную партию товаров.

   Наконец, «Киров» почти остановился в воздухе, и сбросил якоря. Хрущёв забеспокоился, чтобы падающие якоря кого-нибудь не убили, но, как оказалось, местные уже знали, что стоять прямо под швартующимся дирижаблем опасно, и держались на расстоянии.

   Воздушный корабль медленно подтянулся на лебёдках к ввинтившимся в землю якорям. Подъёмник в несколько приёмов опустил пассажиров на землю.

   Селения калашей не имели чёткой планировки и выглядели беспорядочной россыпью отдельных домов или групп домов между садов и полей. Дома были «многоквартирные», многоэтажные, ступенчатые, сборной конструкции из камня, дерева и глины. Крыша нижестоящего дома служила открытой террасой для дома этажом выше.

   (типичная калашская постройка http://avator1.livejournal.com/15898.html)

   Первое, что заметил Никита Сергеевич из привычного русскому человеку, была привязанная к столбику коза. Затем он обратил внимание на более современный предмет – двенадцатиметровый зелёный стальной контейнер, но с поднимающейся на 90 градусов, как навес, боковой стенкой. Её подпирали два простых деревянных столба, а в контейнере располагался … магазин. За подъёмной стенкой была ещё одна, с дверью посередине, застеклённая поверху. Ниже стекла, слева от двери, была сделанная крупными буквами надпись «СССР», а справа, теми же русскими буквами – «Промтовары».

   Вокруг гостей уже начала собираться толпа местных жителей. Никита Сергеевич почувствовал, что их прилёта ждали. Откуда-то издали уже тянуло дымком и чувствовался запах жареного мяса.

   Оглядев местных жителей, Никита Сергеевич обратил внимание, что примерно половина из них были похожи на русских – светловолосые и светлоглазые, с типично европейскими лицами, а остальные выглядели уже более похожими на читральцев из народности дард. Видно было, что процесс ассимиляции идёт, и явно интенсивнее, чем хотелось бы самим калашам.

   Пока регент, принц и министры с интересом изучали ассортимент товаров в магазине, Александр Андреевич Петров вполголоса сказал Хрущёву:

   – Понемногу приучаем местных к советским товарам, а заодно и к русскому языку. Заодно проводим эксперимент, – он повернулся к жене. – Зейна, расскажи Никите Сергеевичу про здешнюю торговлю. Она у меня в магазине работает, – пояснил он.

   Жена Петрова начала объяснять. Говорила она на своём наречии, Александр Андреевич переводил, поправляя ошибки и просторечные обороты:

   – Денег у людей нет! – с ходу заявила Зейна. – Несут фрукты, сыр, творог из козьего молока, вино, самогон абрикосовый, сдают в магазин. Мы записываем, кто сколько сдал, в обмен даём русские товары – обувь, особенно резиновую, красивую одежду, лопаты, мотыги из хорошей стали, инструменты.

   – Да, да, мы ещё виноград выращиваем, делаем хорошее вино, – вставил Али-ага. – Где вы ещё в мусульманской стране сможете найти вино, да ещё такое, как у нас?

   – Денежное обращение тут появилось недавно, – пояснил Петров. – Люди к нему ещё не привыкли, заработать на стороне им негде. Зейна со сменщицей принимает у них продукты местного производства. Продукты сдают по заранее согласованным на собрании общины ценам. Таким образом, на каждую семью заведён отдельный счёт. Поначалу продукты отпускали в пределах суммы на счёте. Потом начали давать в кредит.

   – В первые два дня вынесли весь магазин, – рассказала Зейна. – Скоро поняли, что товары есть всегда, но потом всё равно придётся расплачиваться фруктами. Много принесли обратно, стали брать только то, что очень нужно.

   Зимой стало плохо, многие голодали. Тогда мы начали давать часть товаров даром, даже без записи. Люди у нас честные, сами дома отмечали, кто сколько взял, меня просили записать. Пришлось писать учиться, – Зейна смущённо засмеялась.

   – Несколько человек возили русские товары и продукты в Аюн и в Читрал, перепродавали на базаре, – добавил Петров. – Люди про это узнали, теперь их в магазин не пускают. Сейчас здесь, по сути, идёт процесс внедрения коммунизма. Люди работают как работали, берут в магазине столько товаров, сколько им необходимо, и сдают столько своих продуктов, сколько могут сдать без ущерба для семьи, но при этом стараются честно соблюдать баланс. Зейна ведёт учёт, – он показал на вывешенный возле магазина большой щит, испещрённый условными пометками. Каждый видит, какая семья сколько сдала и сколько взяла. Тех, кто берёт больше, чем сдаёт, сами же жители не пускают в магазин. Такой порядок приняли на общем собрании.

   – Вот это – ключевой момент при внедрении коммунистических отношений – открытый учёт и доверие, – одобрил Хрущёв. – А мне говорили, что у вас нет письменности? Так как же люди понимают, кто сколько взял?

   – Так это букв много, – весело рассмеялась Зейна. – А цифр всего десять! Читать-писать учатся дети, а считать уже и многие взрослые научились! – она показала на щит: – У каждой семьи есть номер счёта. Тут, – она ткнула пальцем вторую графу: – На сколько рублей сдали товара. Тут, – она показала на третью графу: – На сколько рублей товара взяли. Если нужно – можно взять больше, отдать потом. Но помногу не берут, привыкли, что товары привозят каждую неделю, они всегда есть.

   – Русские друзья привозят нам яблоки! – несколько невпопад, радостно заявил Али-ага. – Я женился три раза, и каждой из жён дарил по яблоку, а сейчас яблоки есть всегда. Это же чудо!

   – Яблоки здесь не растут, поэтому очень ценятся, – пояснил Петров. – Раньше за яблоко местные жители отдавали целого козла.

   (Не сказка, источник http://repin.info/zateryannye-plemena/kalashi-potomki-drevnih-grekov)

   Зейна бесцеремонно потеребила мужа за рукав:

   – Про сепаратор расскажи!

   – Да, молока козьего тут прилично выходит, особенно после того, как завезли местным хлореллу и начали добавлять в привычный козий корм, – рассказал Петров. – Чтобы молоко не пропадало, привезли местным несколько сепараторов, обучили здешних рабочих. Вон, видите, строение? Это – молочный цех. Местные сдают туда молоко, там оно перерабатывается в сыр, творог, кисломолочные продукты. Часть расходится здесь же, остальное отправляем в Союз. Производительность труда по ходу внедрения новых технологий заметно растёт, продуктов становится всё больше. Часть их возят на продажу в Читрал, но там на них нельзя выменять такие товары, как привозят из Союза, поэтому большая часть продукции всех трёх долин сейчас идёт на экспорт в СССР.

   – Всех трёх долин? – удивился Хрущёв. – И что, в каждой долине по магазину?

   – В каждом селении, – ответила Зейна.

   Никита Сергеевич понял, что она уже немного понимает по-русски, хотя ещё не говорит.

   – Сейчас каждую неделю дирижабли привозят по контейнеру-магазину, а обратно увозят тот же контейнер-магазин со сданными продуктами, отчётностью и заказами местных жителей, – пояснил Петров. – На каждую деревню заведено два контейнера, они еженедельно меняются.

   – Молодцы, хорошо придумали, – одобрил Никита Сергеевич.

   Идея «летающего магазина» ему понравилась.

   После магазина гостям показали школу, в которой местные дети обучались по разработанным в СССР программам, а также молочный цех, и контейнерный армейский госпиталь, используемый как медицинский стационар.

   Регент, принц и читральские министры ходили следом за Первым секретарём, как привязанные, не переставая удивляться увиденному:

   – Ещё год-два назад калаши жили почти что как дикари, пасли коз, обрабатывали землю мотыгами, – рассказал регент. – Никто из них не имел ни малейшего понятия о грамоте. Сейчас это совершенно другие люди, они даже ведут себя по-другому, цивилизованнее, что ли... Они по-прежнему пасут коз, но теперь я вижу у них вполне современное производство...

   – Это вы ещё не всё видели, – улыбнулся Александр Андреевич. – Где Рустам-бек?

   – Здесь я! – молодой парень в обычной для местных серой одежде, по виду – таджик, протолкался через толпу.

   – Это – главный инженер здешнего сельхозкооператива, Рустам, он – молодой специалист из Душанбе, – пояснил Петров.

   – У вас тут уже сельхозкооператив? – изумился Хрущёв.

   – Да, но местным это не выговорить, они чаще называют его просто «колхоз», – улыбнулся Рустам.

   – Колхоз! Колхоз! – на разные голоса подтвердили из толпы местных жителей.

   – Так если есть колхоз, или кооператив, значит, есть и председатель? – спросил Никита Сергеевич.

   – Не председатель, правление, – поправил Петров. – Кооперативом управляет совет старейшин. Повседневными делами кооператива занимаются Али-ага и Рустам.

   – Это не колхоз, в советском понятии, – объяснил Рустам. – Скорее, как это... товарищество по совместной обработке земли. То есть, земельные наделы, сады, скот – остались в собственности каждой семьи. Но обрабатывают эту землю совместно, бригадами, применяя доступную по цене технику. За счёт этого производительность труда здорово выросла.

   Отец Зейны согласно кивнул головой:

   – А ещё у нас есть Книга, – он произнёс это с таким благоговением, что Первый секретарь подумал, что речь идёт о Библии или Коране, и удивился – религия калашей была самобытной, не имевшей отношения к авраамическим.

   – Книга? – переспросил Никита Сергеевич. – Священное писание?

   – Вроде того, – засмеялся Рустам, вытаскивая из-за пазухи хорошо знакомую Хрущёву, уже изрядно потёртую райкомовскую методичку «Безнарядно-звеньевая система Худенко и её применение в сельском хозяйстве» (АИ)

   – Книга!! – благоговейно повторил Али-ага, указывая на методичку в руках инженера.

   – У нас тут получилась обратная проблема, – объяснил Рустам. – Калашей совсем мало осталось, поэтому задача стояла – обеспечить высокую производительность труда минимальными силами, да ещё и при дефиците техники. Конечно, до производительности настоящих, советских худенковских совхозов нам далеко, но показатели индивидуальных хозяйств мы уже перекрываем в разы.

   – Ай, молодцы! – похвалил Хрущёв. – И какую технику вы применяете? Трактора у вас есть?

   – Трактора есть, два, но пахать на них не получается – слишком каменистая тут почва, – ответил Рустам. – Единственное, что можно применять – дисковый культиватор, и то – усиленный. Местные жители привыкли мотыжить землю.

   Мы сделали агромосты, по типу колодезного ворота, и сумели раздобыть в Союзе старый паровой локомобиль, годов ещё двадцатых, наверное. Отремонтировали его в МТС за бутылку самогона, и перевезли сюда на дирижабле. Вот он у нас теперь агромосты и крутит, таскает бороны, сеялки, жатки, работает как привод молотилки.