Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 107 (всего у книги 111 страниц)

                – Зато дискета многоразовая, – возразил Берг.

                – Думаю, спорить тут не о чем, на современном этапе пригодится и то и другое, а дальше жизнь сама покажет, какая технология выйдет победителем, – решил Хрущёв. – Вот в части освоения перфолента для людей, не связанных с ЭВМ, будет всяко проще дискеты, они же бумагу в машинку всю жизнь засовывали, подумаешь, засунут ещё и перфоленту. Та же бумажная лента, только узкая. Ну, хорошо, дискета – это относительно просто и когда-нибудь станет не слишком дорого, для обычного делопроизводства сгодится.

                – У нас есть ещё одна разработка для хранения данных, которую можно запустить в производство намного быстрее и дешевле, – сказал Рамеев.

                – Так, расскажите поподробнее, – тут же заинтересовался Никита Сергеевич.

                – Это вариант перфоленты, только с использованием чёрно-белой обращаемой киноплёнки. Мы уже использовали раньше засвеченную киноплёнку. Она прочная, непрозрачная, имеет перфорацию для удобства отсчёта длины, то есть, её можно использовать для быстрого доступа к данным, хотя и последовательного. Данные с фотоплёнки удобно читать с помощью фотосчитывателя, он действует заметно быстрее механических считывателей. Но вот пробивка отверстий при кодировании информации, что в плёнке, что в бумаге – процесс медленный. Для коротких программ ещё годится, а для более объёмных данных – уже с трудом.

                Тогда у нас появилась идея кодировать двоичный сигнал на чёрно-белой киноплёнке, используемой для проката фильмов, при помощи засветки. Первые пробы мы проводили на звукозаписывающих аппаратах 1Д-3 и 1Д-4 на «Мосфильме». Это те аппараты, что наносят звуковую дорожку на киноплёнку. (http://audioakustika.ru/node/1258). Но там запись аналоговая, уровень сигнала кодируется или шириной засвеченной дорожки, или её оптической плотностью, а нам было нужно получить всего два состояния – ноль и единица.

                Мы обсудили вопрос с Филиппом Георгиевичем, – Рамеев кивнул на Староса, – и он предложил гениально простой вариант.

                Старос взял со стола лежавшую на нем... микролампочку, как вначале решил Хрущёв.

                – Вот. Световая записывающая головка со снятым кожухом светоотражателя. На киноплёнку светит линейка светодиодов из 8, 16, или 32 элементов, в зависимости от ширины плёнки. Светодиоды включаются и выключаются по сигналу ЭВМ, передающей информацию, фактически – быстро мигают. Там, где светодиод засветил плёнку, на обращаемой плёнке остаётся прозрачное пятно, аналогичное отверстию, в остальных местах плёнка непрозрачная. Считывание производится фотосчитывателем с помощью линейки фотоэлементов. Такие фотосчитыватели уже производятся серийно, для использования с обычной бумажной перфолентой.

                – Действительно, гениально! – восхитился Хрущёв. – А почему до сих пор до этого на Западе не додумались?

                – На Западе светодиоды ещё не освоены в серийном производстве, – ответил Старос. – В этом вопросе мы их изрядно обогнали.

                – Тут важно то, – пояснил Лебедев, – что сейчас наша кинематография переходит на цветную обращаемую плёнку, и производственные мощности по выпуску чёрно-белой плёнки будут постепенно выводиться из эксплуатации. Наше предложение – передать их Министерству электронной промышленности.

                – Само собой, – согласился Хрущёв. – Только, насколько я знаю, чёрно-белую плёнку ещё долго будут использовать кинолюбители и документалисты. Хотя я сторонник перехода на цветное изображение и в документальном кино. Смотрите, их без плёнки не оставьте.

                – Всем хватит, – ответил Шокин. – Я узнавал, склады киностудий забиты чёрно-белой плёнкой, её там на несколько лет накоплено. Важно понимать, что мы ни в коем случае не отказываемся от развития технологий магнитной записи с произвольным доступом. Оптическая запись на киноплёнку – это просто удобный временный костыль, лет на 5-10, пока мы сделаем жёсткие диски достаточной ёмкости за приемлемую цену. Потом оптическая запись будет использоваться в основном для резервного копирования. Всё-таки катушки киноплёнки довольно громоздкие, хотя при записи информации с ЭВМ плёнка перематывается на меньшей скорости, чем при воспроизведении фильма, и влезает на неё довольно много. Проявка и сушка, конечно, занимают лишнее время, но это – неизбежная плата за простоту процесса.

                – По-моему, мне товарищ Королёв как-то упоминал, что у них сигналы телеметрии на киноплёнку пишутся, – припомнил Хрущёв. – Согласен, идея очень хорошая, позволяет использовать запасы киноплёнки, и задействовать устаревающие производственные мощности. Что вам нужно для налаживания производства?

                – Ничего сверхъестественного, – ответил Шокин. – Указание Госплану, и финансирование согласно смете, кстати, небольшое, – он передал листок со сметой Хрущёву.

                – Так... угу... – Первый секретарь просмотрел смету. – Не много. Хорошо. Максим Захарович, это вам к исполнению, – он передал смету председателю Госэкономкомиссии Сабурову. – Но ведь нам нужно хранить и обрабатывать большие объёмы данных. Накопители на жёстких дисках – с ними что?

                – По жёстким дискам мы идём примерно на одном уровне с продукцией IBM по ёмкости, но несколько опережаем их по компактности, за счёт применения микросхем в платах управления, – ответил Старос. – Сейчас мы вышли на ёмкость в 120 миллионов бит, то есть, 15 мегабайт, (имеются в виду «дисковые мегабайты», в которых 1000 байт, а не 1024, кому хочется – могут пересчитать сами. Такую ёмкость имел в 1961 году жёсткий диск IBM 1405 Model 2). Пока что это всё ещё солидное сооружение, величиной с небольшой холодильник, – он указал на жужжащую в углу его кабинета «тумбочку». – Внутри находится пакет из 50-ти дисков, вращающихся на скорости 1200 оборотов в минуту. В будущем году рассчитываем осилить ёмкость в 21 мегабайт. (Аналог – НЖМД IBM 1301, представленный 2 июня 1961 года)

                – То есть, я вижу, работа идёт, есть развитие, – удовлетворённо улыбнулся Первый секретарь.

                – Плюс к тому наши жёсткие диски обходятся дешевле, чем аналоги от IBM, – заметил Берг. – Для госбюджета и предприятий цена вполне приемлемая. Но мы тут немного подумали, и у нас появилась одна идея.

                Йозеф Вениаминович покопался в лежащей перед ним папке и вытащил несколько листов бумаги со схемами и описанием:

                – Вот. Некий Дэвид Пол Грегг в 1958 году изобрёл способ хранения данных на оптическом диске диаметром чуть меньше 12 дюймов, это 30 сантиметров. Он предлагает считывать данные электронным лучом с прозрачного диска. Данные кодируются в виде непрозрачных пятнышек. Насколько мне известно, он ещё не запатентовал свой способ. Ну, мы его немного опередили.

                (Патент Грегга датирован мартом 1962 USPO 3350503 https://en.wikipedia.org/wiki/David_Paul_Gregg)

                – Мы проанализировали данные, которые нам прислали из ВИМИ... м-да, кстати, удивительно информированные люди там работают... – как бы между прочим заметил Берг. – Иногда такие идеи подбрасывают... В общем, мы попробовали несколько другую схему – в отражённом свете, с записью и чтением информации при помощи лазерного луча. Пока что используем красные гелий-неоновые лазеры, но они достаточно крупные, и из-за этого устройство чтения получается размером с радиолу. С полупроводниковым лазерным диодом оно было бы куда компактнее, но над этой технологией мы ещё работаем.

                – Погодите, погодите... – Никита Сергеевич за прошедшие годы уже поднахватался знаний по компьютерной тематике. – Вы говорите, оптический диск? То есть, какой ёмкости?

                – Ёмкость там получается по современным меркам абсолютно невероятная, – ответил Старос. – Мы сейчас вышли на 10 мегабайт, но для записи информации диски пока неприменимы.

                – Это почему? – удивился Хрущёв.

                – Слишком много получается ошибок чтения, трудно сфокусировать луч на дорожке. Приходится увеличивать размер кодирующих элементов, из-за этого падает ёмкость. В перспективе, с полупроводниковыми инфракрасными лазерами и планируем получить около 700 мегабайт, но для этого надо научиться динамически подстраивать луч, удерживая его на дорожке. В принципе, нам столько сейчас и не требуется, такие объёмы данных наши современные ЭВМ переваривать просто не в состоянии. Но отрасль развивается очень быстро, и скоро, где-то лет через 7-8, подобные объёмы будут уже востребованы, поэтому желательно продолжать работу, так как итоговый результат обещает принести немалую прибыль.

                – А как информация на этот диск записывается? – спросил Хрущёв.

                – Сначала готовится мастер-диск, стеклянный, покрытый слоем полимера, чувствительного к свету. Под действием луча лазера происходит химическая реакция, полимер затвердевает в тех местах, куда попал луч. Мощность луча модулируется информационным сигналом, то есть, луч как бы мигает, есть сигнал – единица, нет сигнала – ноль, – Берг, помня о требовании «объяснять руководству на уровне 6 класса школы», рассказывал предельно просто.

                – Понятно, – нетерпеливо кивнул Первый секретарь, – А дальше?

                – Лишний непрореагировавший слой полимера-фоторезиста стравливается химическим путём, затем в гальванической ванне на стеклянный диск осаждается тонкий слой никеля. Получается элемент литейной формы, на котором закодирована в виде крошечных ямок записанная информация, – пояснил Берг. – Затем в этой форме методом литья под давлением, отливаются прозрачные диски из поликарбоната. На них поверх рельефной поверхности наносится зеркальный отражающий слой алюминия, а поверх него – защитный лак. Получаются вот такие диски, диаметром 120 миллиметров. Теперь, если поставить диск в считыватель, – Берг подошёл к обычной, кондового вида, советской радиоле «Мелодия», стоявшей на столе, явно принесённом в кабинет с целью демонстрации.

                (http://rw6ase.narod.ru/00/rl_l/melodija59.html таких аппаратов в те годы выпускалось множество моделей, похожих друг на друга, и не очень похожих, общий перечень http://rw6ase.narod.ru/00/rl_l.html)

                – Информацию с ЭВМ записать пока не получается, а вот музыку записывать уже можно. Хотя со считыванием пока ещё есть проблемы, всё из-за той же плохой фокусировки луча.

                Он поднял крышку, положил диск внутрь, туда, куда обычно клали грампластинку, включил аппарат... и из динамиков вдруг полилась красивая классическая музыка.

                – Ничего себе! – изумлённый Никита Сергеевич едва не уронил очки.

                Однако сенсации не получилось, музыка то и дело искажалась, прерываясь щелчками.

                – Вот, об этих щелчках я и говорил, – пояснил Берг. – Запись раскодируется обычным цифро-аналоговым преобразователем, собранным на тех самых простых микросхемах, что я вам только что показывал. Качество воспроизведения будет очень высокое, если грамотно спроектировать акустическую часть, но нужно сделать систему динамического наведения луча. Для этого нужна специализированная микросхемка, совмещенная с усилителем для приема сигнала, и оптическая головка с особым позиционированием по уровню и по поперечной координате.... по английски это будет называться voice-coil, – Берг, будучи эмигрантом из США, не смог сразу подобрать русский термин.

                – Да я уже слышу, – подтвердил Хрущёв. – Это стереозвук?

                – Да, от заводской радиолы тут только ящик и динамики, всю электронную и механическую часть мы заменили своими собственными разработками. В США стереоформат записи используется с 1957 года, пора и нам подтягиваться. Как вы понимаете, такая звуковоспроизводящая техника будет невероятно востребована, и не только в СССР, а во всём мире. Поэтому имеет смысл сразу закладывать поузловое сборочное производство где-нибудь в Индокитае и Индонезии, чтобы иметь возможность обходить американские санкции, – подсказал Старос. – На американский рынок вылезти было бы крайне желательно, но высокотехнологичные товары, произведённые в СССР, туда по идеологическим соображениям не допустят. Поэтому имеет смысл выпускать в СССР, Чехословакии, Югославии и ГДР компоненты, собирать их в отдельные узлы в третьих странах, а окончательную корпусировку организовать на территории США, чтобы американские капиталисты имели возможность гордо шлёпнуть на задней стенке лейбл «Made in USA», хотя вся начинка будет из социалистических стран.

                – Но с идеологической точки зрения это будет неправильно, – заметил Калмыков.

                – На данный момент нам важно снять прибыль с богатого американского рынка, – пояснил Берг. – А с идеологической точки зрения было бы правильно дотировать за счёт этой прибыли продажи аналогичной техники внутри Союза, чтобы у каждого советского человека была возможность приобрести такой проигрыватель с одной зарплаты.

                – Так, если я правильно понял, прямо сейчас мы не можем организовать массовое производство, потому что технологию ещё предстоит лет пять-десять доводить, и без полупроводниковых лазеров ёмкость диска получается недостаточная, и луч на дорожке надо специальной схемой удерживать, – возразил Калмыков. – А на западный рынок надо выходить с уже устоявшимся стандартом. Нужно что-то прорывное, что мы можем делать уже сейчас.

                – Кассету товарищам покажите, – негромко произнёс Шокин.

                Старос достал из ящика стола плоскую коробочку из прозрачного пластика. Внутри неё просвечивали две катушки с лентой, похожие на обычные магнитофонные, только очень маленькие. Лента тоже была уже и темнее обычной.

                – Это что такое? – поинтересовался Никита Сергеевич.

                – Наша совместная с техническим отделом КГБ разработка для для записи программ и резервного копирования данных – компакт-кассета, – ответил Старос. – На неё можно записать примерно один мегабайт данных, ну, или один час звука в аналоговом формате. Также её можно использовать для записи управляющих программ станков с программным управлением первого поколения, которыми сейчас оснащаются многие заводы (АИ, см. гл. 03-02). Для воспроизведения и записи используется портативный магнитофон, вот такой, – он взял со стола пластиковый корпус, который Хрущёв заприметил ещё в начале разговора. Он был величиной примерно с книгу, но толщиной вдвое больше.

                Руководитель «Научного центра» нажал кнопку вызова на пульте справа от себя, и в кабинет вошёл пожилой лысоватый человек в строгом тёмном костюме и круглых очках. Старос широко улыбнулся ему и объявил собравшимся:

                – Хочу с большим удовольствием представить вам создателя этого замечательного прибора, главного конструктора Специального конструкторского бюро КГБ СССР Льва Сергеевича Термена (АИ).

                Все оживились, имя Термена было хорошо известно ещё до войны, но потом он бесследно исчез. Как оказалось нелёгкая судьба привела его в туполевскую «шарашку», а оттуда – в технический отдел НКВД. После назначения Ивана Александровича Серова председателем КГБ СССР новый руководитель Комитета ознакомился с разработками Термена, почитал о нём в «электронной энциклопедии», и на следующий же день назначил Льва Сергеевича главным конструктором подслушивающей и записывающей техники (АИ). Идею упаковать неудобные в обращении катушки магнитофонной плёнки в компактный корпус кассеты аналитики 20-го Главного управления тоже нашли в той же «энциклопедии», и подбросили Термену.

                Лев Сергеевич без лишних слов вставил кассету в магнитофон, подключил микрофон, включил запись и предложил Хрущёву:

                – Никита Сергеич, скажите что-нибудь?

                – Э-э-э,... а что сказать-то? – застигнутый врасплох Хрущёв не сразу сориентировался.

                – Ну, вот, считайте, что уже и сказали, – улыбнулся Термен, отмотал ленту и включил на воспроизведение, позволив всем убедиться, что магнитофон качественно записывает звук с микрофона. Затем он промотал ленту чуть дальше, и на минуту включил эстрадную музыку. Звучание было для того времени вполне приличное.

                – С этой идеей я экспериментировал с 1956 года, – рассказал Термен. – Немецкие аналоги – Loewe Optaphon я изучил, но уж очень они были габаритные и неудобные. Вариант, предложенный американцами из RCA нас тоже не устраивал по габаритам.

                (С 1958 по 1964 год корпорация RCA выпускала кассету размерами 197×127×13 мм, известна как 'RCA tape cartridge', 'Magazine Loading Cartridge' и 'Sound Tape', по конструкции сходную с будущей компакт-кассетой; она обеспечивала продолжительность звучания стереозаписи 2*30 минут при скорости 9,53 см/с.)

                Поначалу ничего не получалось – имевшаяся магнитофонная лента была толстая, ломкая, покрытие с неё постоянно осыпалось, кассета получалась толстая, да ещё и алюминиевая, потому что пластмассы требуемого качества тогда не было. С алюминия перешёл на корпуса из оргстекла, их можно было формовать выдавливанием разогретого листа. Потом освоили технологию вакуумной формовки, появилась более тонкая лента на лавсановой основе. Но она была всё ещё слишком широкая.

                Тогда с помощью Ивана Александровича и руководства разведки ГДР мы вышли на немецких производителей из города Вольфен, вблизи Биттерфельда. Там с 1910 года существует фабрика по производству киноплёнки, принадлежавшая ранее фирме AGFA. (с 1964 г – завод ORWO, оттуда поставлялась магнитофонная лента для первых советских аудиокассет, пока не было организовано собственное производство). Мы совместно с товарищами из ГДР разработали технологию нанесения на лавсановую основу покрытия на основе оксида хрома. Немцы сумели сделать ленту поуже, которая хорошо укладывалась в кассету. Сейчас идёт параллельное освоение массового производства ленты и кассет в ГДР, Чехословакии и у нас.

                – Линии производства кассет и кассетных магнитофонов мы сейчас налаживаем на Казанском заводе радиокомпонентов, – добавил Шокин. – Также планируется производить их на харьковском радиозаводе и ещё на нескольких предприятиях.

                (АИ, первоначально производство аудиокассет в СССР было налажено в период 1967-1969 гг на харьковском радиозаводе «Протон». В АИ Казанский завод радиокомпонентов выбран, потому что там в период 1950-1958 гг было организовано литейное, пластмассовое и механическое производства)

                – Очень уж необычный творческий коллектив у вас получился, – заметил довольный Хрущёв.

                – Так ничего удивительного. Совпадение интересов, – пояснил Берг. – Нам нужен компактный носитель для резервного копирования, станочникам – защищённый носитель, с которым удобно работать в условиях цеха, а компетентным органам – ну, вы сами понимаете. Тем более, Лев Сергеевич – изобретатель милостью божьей, а Иван Александрович – очень грамотный организатор. Его нетрудно было убедить, что компактные устройства звукозаписи и воспроизведения могут приносить бюджету огромный доход, если правильно подойти к делу и не скупиться на повышение качества звука.

                – Вот! Вот ключевой момент! – тут же согласился Первый секретарь. – Качество этих кассет должно быть выше, чем у импортных аналогов. Чтобы наши покупатели гонялись не за импортной продукцией, а за нашей, советской!

                Когда началось обсуждение кассеты, Никита Сергеевич припомнил, что уже читал об этих кассетах в подборках ИАЦ, и ещё тогда обратил внимание, что в позднем СССР они были в дефиците, и покупатели гонялись за редко появлявшимися в продаже импортными кассетами, игнорируя свободно лежавшие на прилавках и при том более дешёвые советские. Это был один из нечастых примеров, когда покупатели выбирали дорогой, но более качественный товар.

                (Импортные кассеты TDK, BASF стоили в СССР по 8 руб за 60-минутную кассету и 9 руб за 90-минутную. Советская 60-минутная Мк-60 стоила 4 рубля, но качество было несравнимое, поэтому все старались купить импортные кассеты. Моему компьютеру ZX «Spectrum» было похрен, он примерно одинаково читал программы с любых кассет, через магнитофон «Соната» с отломанной крышкой)

                – Так дорогие они получатся, Никита Сергеич, если высококачественными их делать, заметил Калмыков.

                – Значит, надо снижать цену за счёт объёмов выпуска! – тут же ответил Первый секретарь. – Тут уже вопрос идеологический! Музыку у нас больше всего слушает молодёжь. Кассеты эти будут расходиться, как горячие пирожки, сколько их не сделай – всегда будут если не в дефиците, то на пике спроса. Магнитофон покупается чаще всего один раз в 10 лет, а кассета – расходный материал. Вот и прикиньте, что будет думать эта молодёжь о своей Родине, если эта Родина простейшие расходники качественно делать не способна?

                Министры переглянулись. Они не ожидали, что Хрущёв даже, казалось бы, сугубо технический вопрос будет оценивать так всесторонне, учитывая в том числе, его внутриполитическое влияние на население.

                – Тут надо очень грамотно подобрать соотношение «цена / качество», чтобы и цену чрезмерно не задрать, и качество не провалить, – задумчиво произнёс Шокин. – А то ведь можно качеством увлечься так, что импортные при сравнимом качестве окажутся дешевле, в том числе – за счёт тех же объёмов выпуска. У капиталистов проклятых рынок больше и богаче нашего. Не окажется ли дешевле обычные катушки с лентой продавать?

                – Если что – будем вводить заградительные пошлины, но лучше, конечно, брать объёмами, – решительно ответил Никита Сергеевич. – Эти кассеты для молодёжи могут стать одним из важнейших товаров, вот увидите.

                – Лента на катушке кассету не заменит, – убеждённо произнёс Термен. – Скорее, кассета постепенно вытеснит ленту, пока её саму не вытеснят более компактные и ёмкие носители, те же оптические диски, к примеру.

                – Это почему вы так уверены, Лев Сергеич? – удивился долго молчавший Сабуров.

                – Да потому, что кассетный магнитофон дешевле качественного бобинника, и компактнее, – пояснил Термен. – Его можно будет взять с собой на пляж, в лес, да просто на прогулку по улице, установить в автомобиль, если совместить его с радиоприёмником, и слушать музыку в дороге, а бобинники лет через 10 будут только у обеспеченных любителей классической музыки. Вот увидите! Я в данном случае полностью согласен с доводами Никиты Сергеича. Он, между прочим, очень точно ухватил самую суть проблемы. Кассета и кассетный магнитофон – товары молодёжного спроса, а значит – несут большую идеологическую нагрузку, и относиться к ним нужно предельно ответственно.

                – Товары молодёжного спроса, говорите, Лев Сергеич? – задумчиво произнёс Хрущёв. – А ведь вы правы. Надо бы нам выделить такие товары в отдельную категорию, и за их качеством и доступностью следить особо. Николай Константинович, – он повернулся к председателю Госплана Байбакову. – Поручаю вам этот вопрос проработать.

                – М-м-м, – Байбаков замялся. Он явно не был счастлив от предстоящей перспективы. – Я уже из молодёжного возраста давно вышел, Никита Сергеич, мне надо будет консультанта найти толкового.

                – Так найдите! Вопрос не праздный, Николай Константиныч, от суммы таких вот мелочей в итоге может зависеть очень многое!

                – Понял, Никита Сергеич, вопрос проработаем и представим список молодёжных товаров на утверждение. Скажем… через три месяца.

                – Месяц. У вас же ОГАС работает! Попробуйте её возможности использовать, – дал совет Первый секретарь.

                – Если возникнут трудности, Николай Константиныч, я пришлю специалиста помочь, – подсказал Глушков.

                – Буду очень признателен, – ответил председатель Госплана.

                – Работу вы провернули гигантскую, – одобрил Первый секретарь. – Теперь важно как можно быстрее освоить в серийном производстве хотя бы эти кассетные магнитофоны. С их помощью можно расширить важный сектор музыкального рынка, сформировать новую линию потребления. Вон как удачно с мобильными телефонами получилось. Надо и тут так же постараться.

                Меня, признаться, волнует один момент – быстрое устаревание всей этой электроники, – продолжал Хрущёв. – Вот, как в Англии, построили дорогущий автоматический завод по выпуску радиоприёмников, а через несколько лет эти радиоприёмники устарели, и никто их не покупает. Не получится ли так же с вашими фабами и минифабами?

                – Ни в коем случае, Никита Сергеич, – ответил Берг.

                – Почему же?

                – Потому что минифаб и фаб реализуют общий принцип получения микросхемы, а различия и усовершенствования закладываются на уровне масок и количества напыляемых слоёв, – пояснил академик Лебедев.

                – К тому же, конструкция минифаба модульная, и эти модули легко заменять, добавлять, меняя тем самым технологический маршрут, – добавил Берг. – Сейчас у нас микросхемы по большей части двухслойные. По мере роста количества слоёв маршрут будет усложняться, его длительность будет расти, но до действительно большого количества слоёв мы доберёмся ещё не скоро. Лет тридцать-сорок пройдёт, я думаю.

                – Мы тут с товарищем Бергом на досуге анализировали общую ситуацию в электронной промышленности СССР и США, – улыбнулся Старос. – И пришли к выводу, что у вас в самом начале были заложены на редкость грамотные решения, обеспечившие наше сегодняшнее лидерство. Прежде всего – всемерное развитие планарной технологии уже с конца 1953 года. Эксперименты и опытные работы заняли какое-то время, но теперь мы уже имеем работающую технологию, которую в Штатах ещё только создают.

                Отказ от возни с германием и сосредоточение усилий на кремнии. Ускоренный переход от схем на дискретной электронике, «рассыпухе», к интегральным схемам. Ускоренное развитие химии реактивов высокой чистоты. Увеличенный размер выплавляемых кремниевых булей, который позволяет нам не особо стесняться в размерах отдельных микросхем. Американцы и европейцы ещё возятся с булями диаметром 32-40 миллиметров, а у нас ходовой диаметр 162 миллиметра. Это у нас сейчас серийные микросхемки имеют размер 3х4 миллиметра, а экспериментальные образцы мы делаем заметно большей площади.

                Старос достал из коробочки микросхему размером 20х10 миллиметров, с торчащими из неё по бокам алюминиевыми ножками контактов.

                – Это – один из экспериментальных образцов, не пошедших в серию. Таких у нас проходят сотни, в основном, из-за дефектов, выявляемых на финальном тестировании. Как видите, мы можем делать размеры и побольше.

                Я хочу сказать, что вот эти и другие принятые на начальном этапе решения и обеспечили тот рывок, что мы делаем сейчас. Ну, и, конечно, финансирование тоже играет свою большую роль. Очень приятно, что высшее руководство страны сознаёт значение нашей отрасли и уделяет её развитию такое внимание.

                – Нам иногда кажется, – засмеялся Берг, – что у вас в штате есть какой-то оракул, который раз за разом подсказывает верные решения. Например, одно только решение о соблюдении совместимости ЭВМ по форматам данных в будущем сэкономит нам миллионы, если не миллиарды.

                – Оракул у меня и вправду есть, – усмехнулся Хрущёв. – Вот, Сергей Алексеевич, Виктор Михайлович, они мне постоянно подсказывают наилучшие решения. Вы сами, Филипп Георгиевич, Йозеф Вениаминович, и все другие разработчики, все учёные, входящие постоянно или периодически в Научно-технический совет СССР – это и есть мой коллективный оракул. Коммунизм – это вам не рыночный капитализм, складывающийся стихийно. Коммунизм – это сложноорганизованная система, построить которую можно, лишь вооружившись строгим научным подходом. Все решения, принимаемые НТС, проходят тщательную техническую экспертизу, по каждому я выслушиваю мнения ведущих специалистов, и затем Президиум ЦК только утверждает рекомендованные ими решения.

                Меня больше волнует подготовка достойной смены для нас с вами, обучение подрастающего поколения, и его воспитание в коммунистическом духе. Мы-то с вами прошли через такое, что наши убеждения закалены в борьбе и непоколебимы, а молодёжь ничего не принимает на веру. Преимущества коммунизма нам с вами предстоит им доказывать, на каждом шагу.

                «Общество потребления», которое сейчас усиленно строят на Западе, внешне выглядит очень привлекательно, а его внутреннее уродство и моральное убожество капиталистические идеологи давно научились искусно скрывать и маскировать. Мы с вами, товарищи, находимся на переднем крае идеологической борьбы за умонастроения советской молодёжи. Вот потому я и настаивал на освоении высококачественных магнитофонных кассет и других молодёжных товаров. Советские люди должны привыкнуть к тому, что наши товары по качеству не уступают западным, а то и превосходят их. При этом мы не стесняемся заимствовать на Западе всё лучшее, что там появляется, переосмыслять их достижения и использовать для нашего быстрейшего развития.

                – Обществу потребления мы должны противопоставить общество свободного творчества, – внезапно сказал Глушков. – А для этого нужно постоянно, не останавливаясь ни на минуту, создавать условия для воспитания у детей желания создавать новое, выявлять таланты, воспитывать человека-творца. Потребителя воспитывать особо не нужно, они сами плодятся. У нас уже много делается для правильного воспитания молодёжи, но нужно ещё больше.

                – Это интересная мысль, Виктор Михалыч, и очень правильная, – согласился Хрущёв. – У вас есть конкретные предложения, или пока общие рассуждения на тему?

                – Да я это к тому, что Филипп Георгиевич тут кое-какие наработки по этой теме приготовил, – пояснил Глушков. – Вот и хотели вам показать.

                – Так покажите! – вскинулся Первый секретарь.

                Старос нажал кнопку вызова, вошла секретарша с подносом, на котором стояли небольшой электрический чайник, чашка, коробочки с кофе и сахаром.