Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 111 страниц)

   С этого момента маршал Гречко стал убеждённым сторонником внедрения мобильных ЭВМ в Вооружённых силах. Его мечтой стало внедрение в войсках системы электронного управления, подобной более поздней АСУВ «Маневр». Гречко пристал к Сергею Алексеевичу Лебедеву с требованием сделать комплексную АСУ для управления войсками. Лебедев, крайне загруженный работой сразу по нескольким темам – новые ЭВМ, ОГАС, ПРО, зенитные комплексы – объяснил маршалу, что надо лет 30 подождать, но обещал подумать, что можно сделать. Тем более, что Лебедев уже разрабатывал мобильный вариант ЭВМ для зенитно-ракетного комплекса «Даль» (АИ).

   Результатом его раздумий стала цифровая модернизация командного поста системы «Воздух-1П» (передвижной). Аппаратуру разработки начала 50-х заменила новая цифровая система, основанная на последних технических наработках – в том числе, тонкоплёночной памяти и новейших малогабаритных ЭВМ – ZR-24 конструкции Конрада Цузе, большого мастера строить компьютеры из г..на и палок. ZR-24 производились в ГДР на комбинате VEB «Robotron», их производство готовились освоить и в СССР (АИ, см. гл. 04-20). В военной версии ЭВМ память и АЛУ выполнялись не на хрупких стеклянных пластинах, а на печатных платах, протравленных на фольгированном гетинаксе. Дополнительным преимуществом немецкой разработки была меньшая чувствительность машины, построенной на ферритной тонкоплёночной памяти и таком же ферритном АЛУ, к электромагнитному импульсу ядерного взрыва.

   В передающей аппаратуре АСПД-1 системы «Воздух-1» с самого начала использовался двоичный код, что позволило без особых хлопот перевести систему с электронно-вакуумной элементной базы на полупроводниковую.

   (Структура сигнала системы «Воздух-1» см. http://rtv-pvo-gsvg.ucoz.ru/doc/Wozduch_1-2.djvu стр. 12)

   ЭВМ и боевые посты монтировались в стандартных 6-метровых контейнерах. Военные, конечно, потребовали установить аппаратуру внутри шасси бронированной машины. На что Лебедев прямо ответил начальнику 4-го Главного управления Министерства обороны, прославленному полярному лётчику Георгию Филипповичу Байдукову, являвшемуся главным в стране «представителем заказчика» по системам ПВО:

   – Давайте машину, установлю. Есть у вас подходящая машина, Георгий Филиппович?

   Подходящей машины в стране ещё не было. Тогда Лебедев сам прошерстил «электронную энциклопедию» и выяснил, что в недалёком будущем подобные системы будут устанавливаться на шасси гусеничного тягача МТ-ЛБ, которого ещё не существовало. Сергей Алексеевич поехал на Харьковский тракторный завод, побеседовал с директором, Павлом Ефимовичем Саблевым. Директор направил его в заводское КБ, где академик обсудил задачу с конструкторами, в том числе с Анатолием Фёдоровичем Белоусовым. Вскоре после этого визита появился и эскизный проект.

   Всё было бы хорошо, и страна получила бы МТ-ЛБ на 5 лет раньше, но при обсуждении проекта вмешалось Главное Автобронетанковое управление, выставив ряд своих требований. Лебедев понял, что работа над гусеничным тягачом затянется. Снова покопавшись в энциклопедии, он предложил Байдукову сделать универсальное гусеничное шасси на базе уже существующего ПТ-76. (универсальное гусеничное шасси http://www1.fips.ru/fips_servl/fips_servlet?DB=RUPAT&DocNumber=2399856&TypeFile=html)

   – Пока ГАБТУ все свои хотелки с ХТЗ согласует, я вам уже готовый образец сделаю, – – пояснил генералу Лебедев. – Только протолкните разработку как народно-хозяйственную, тогда её быстрее получится запустить в серию. А потом мы с вами её «мобилизуем».

   Георгий Филиппович Байдуков, понимая, что академик предлагает простой и быстрый выход из ситуации, сам поехал в Сталинград, а затем протолкнул через министра обороны заказ на «военно-гражданскую модификацию гусеничного вездехода на базе агрегатов ПТ-76».

   На СТЗ долго не заморачивались, взяли без изменений нижнюю часть корпуса танка, присобачили к нему лёгкую двухместную кабину с выходом в стороны и назад, а позади кабины решили сделать грузовую платформу, с креплениями для стандартного контейнера. В ходе проектирования выяснилось, что длина машины для размещения контейнера недостаточна. Тогда корпус танка удлинили, установив два дополнительных катка. Машина вышла длинная, не особо маневренная, зато на неё без проблем, чуть выступая назад, устанавливался стандартный 6-метровый контейнер с электронной аппаратурой и рабочими местами операторов.

   В итоговой версии получились три машины, внешне похожие друг на друга – командно-штабная машина (КШМ), пункт боевого управления – ПБУ, где располагалась аппаратура связи и рабочие места операторов, и мобильная счётно-координатная станция (МСКС), где, собственно, и находилась ЭВМ. Эта машина, согласно своей аббревиатуре, получила в войсках шутливое наименование «моск». На четвёртой машине располагалась передвижная дизель-электростанция, обеспечивавшая аппаратный комплекс питанием.

   Эти машины обеспечивали обнаружение и опознавание воздушных целей на малых и средних высотах на месте и в движении; автоматический прием и отображение на индикаторе кругового обзора (ИКО) сведений о воздушной обстановке, полученных по телекодовому каналу связи от пункта управления начальника ПВО дивизии или от радиолокационной станции разведки целей (СРЦ) дивизии; логическое решение задачи целераспределения, полуавтоматический съём с ИКО координат целей и передачу на пункт управления начальника ПВО дивизии по телекодовому каналу донесений о состоянии и результатах боевых действий подразделений ПВО полка; непрерывную выработку навигационных данных о своем положении на местности в движении и ввод их в аппаратуру передачи данных.

   (Более поздний функциональный аналог – http://www.arms-expo.ru/armament/samples/1091/59254/)

   Министр обороны Гречко, увидев предложенный электронщиками из ИТМиВТ «эрзац», сразу понял, что предлагаемая система может стать первым шагом к появлению в войсках всеобъемлющей автоматизированной системы управления боем. Несмотря на возражения военных, требовавших размещения аппаратуры на бронированном тягаче, вооружённом пулемётом, министр лично убедился, что система работает, и решительно пресёк все попытки затянуть её принятие на вооружение:

   – Вам на этих машинах в атаку не ходить! – заявил Андрей Антонович. – Так какая, нафиг, разница, есть у неё броня или нет? Зато машины с контейнерами можно начинать делать и передавать в войска уже сейчас, а свой бронированный тягач вы ещё лет пять ждать будете! Машины и аппаратуру надо запускать в производство немедленно, а вам, Сергей Алексеич, от меня – коньяк.

   Так народное хозяйство получило удобное гусеничное шасси с несколькими вариантами длины и грузоподъёмности, ПВО сухопутных войск – современный передвижной командный пункт, а Сергей Алексеевич Лебедев – бутылку хорошего армянского коньяка. (АИ)

   Как ни хороша была информационная сеть, но её «оконечными устройствами», без которых для военных она теряла смысл, были многочисленные зенитно-ракетные комплексы. К этому времени на вооружении ПВО страны уже стоял и неоднократно применялся по воздушному противнику ЗРК средней дальности С-75. В дополнение к нему Пётр Дмитриевич Грушин разрабатывал комплекс малой дальности С-125, для работы по маловысотным целям.

   Ракету к этому комплексу первоначально предполагалось поручить КБ завода № 82. Оба проекта – их и грушинский – были основаны на сходных технических решениях. Обе ракеты были двухступенчатые, твердотопливные, с радиокомандным наведением. Председатель ВПК Устинов предложил обоим разработчикам объединить усилия.

   Опытный образец станции наведения ракет СНР-125 для проведения наладочных работ и определения диаграммы направленности антенн весной 1958 г. был развернут на площадке КБ-1 в подмосковном ЛИИ. Летом экспериментальный образец системы в составе станции наведения ракет – кабины УНК и антенного поста УНВ, двухбалочных пусковых установок СМ-78 и средств энергообеспечения для проведения испытаний с ракетами В-625 вывезли на полигон Капустин Яр. Первые же пуски показали, что у изделия завода № 82 много проблем, и грушинская ракета, хотя и будет готова позже, имеет больше шансов на успех.

   Первый пуск ракеты Грушина В-601, пока ещё в разомкнутом контуре управления, состоялся 17 июня 1959 года, 30 июня и 2 июля были произведены ещё два успешных пуска. 4 июля 1959 г. руководством страны было принято Постановление №735-338, в соответствии с которым в качестве зенитной для системы С-125 была принята ракета типа В-600. Сухопутная её версия получила наименование В-600П, а вот использование морской версии для комплекса М-1 вскоре уже оказалось под вопросом, так как моряки отдали предпочтение более подходящей для них ракете 9М38Р конструкции Люльева. (АИ, см. гл. 04-17) Тем не менее, уже с 10 июля 1959 года начались пуски ракеты В-600П в замкнутом контуре управления, т. е. под управлением штатных средств наведения комплекса С-125.

   Параллельно КБ-1 постоянно совершенствовало уже находящиеся в войсках комплексы С-75. К ним разрабатывались новые типы ракет, более совершенная, помехозащищённая аппаратура обнаружения и наведения, в том числе и оптические, а также электронно-оптические пассивные каналы.

   Для ПВО сухопутных войск разрабатывались собственные ЗРК 2К12 «Куб» и 2К11 «Круг» (см. гл. 03-14). И тут дорогу Грушину снова перебежал Лев Вениаминович Люльев (АИ).

   Его ракета 9М38Р также была твердотопливной, но при этом ещё и могла стартовать вертикально из транспортно-пусковых контейнеров. По аппаратуре она была совместима с зенитно-ракетным комплексом М-1 ВМФ, также первоначально проектировавшимся под грушинскую ракету В-600. Люльев, не долго раздумывая, установил 4 ячейки, аналогичных морской УВП, на шасси ПТ-76, получив опытный образец подвижной пусковой установки. Стрелять с ходу она не могла, но время развёртывания из походного положения в боевое составляло не более двух минут, тогда как грушинский С-125 был «перевозимым», и нормативы на его свёртывание и развёртывание были существенно более длительными.

   Когда «представители заказчика» увидели, как люльевская пусковая установка за считанные минуты растопырила лапы и подняла контейнеры в положение готовности к стрельбе, Георгий Филиппович Байдуков коротко ткнул карандашом в машину и сказал:

   – Берём эту.

   Однако, как только дело дошло до реальной стрельбы на полигоне по низколетящим целям, выявились преимущества наклонного старта грушинской В-600. Стартующая под небольшим углом к земле ракета сразу влетала в луч станции наведения ракет (СНР) и после минимальной коррекции шла на цель, тогда как ракете Люльева приходилось, вылетая из контейнера, совершать сложный манёвр поворота почти на 90 градусов на очень небольшой высоте. При старте с корабля антенна СНР обычно находилась достаточно высоко над палубой, а тут антенна располагалась на автоприцепе, то есть заметно ниже.

   Посмотрев на мучения специалистов ОКБ-8, пытавшихся заставить ракету разворачиваться на малой высоте, Пётр Дмитриевич с демоническим смехом заявил:

   – Ни хера у вас, товарищи, не получится. Это вам не в кораблики играть.

   Конкуренция между разработчиками в советской военной промышленности была жестокая. Пришлось Льву Вениаминовичу «временно отступить», забрав свою машину и ракету на доработку.

   С-125 был комплексом малой дальности. Чтобы отодвинуть рубеж поражения целей на расстояние 150-160 километров, в СССР разрабатывался дальнобойный зенитно-ракетный комплекс «Даль». Но для партнёров по ВЭС «Даль» оказалась слишком дорогой. По просьбе европейских союзников и Китая, согласно постановлению ЦК и Совета министров от июня 1958 года КБ-1 выполнило аванпроект ЗРК дальнего действия, получившего впоследствии название С-200. Это был первый случай, когда зарубежные партнёры оплатили всю разработку системы оружия, а не просто покупали готовый комплекс, при том, что никаких препятствий для его использования в СССР также не было. (АИ)

   Новая система должна была обеспечивать перехват стратегических бомбардировщиков до сброса ими тактических и противорадиолокационных ракет «воздух-земля», а также сбрасываемых ими стратегических крылатых ракет «воздух-земля» (типов «Хаунд Дог» и «Блю Стил»). Перехват целей с ЭПР, соответствующей самолету Ил-28, летящих со скоростью до 3500 км/час на высотах от 5 до 35 км, должен был обеспечиваться на удалении до 150 км, а высокоскоростных целей с ЭПР, соответствующих самолету МиГ-19 (аналог «Хаунд Дога» и «Блю Стила») – на удалении до 80–100 км.

   Были определены головные организации: по системе в целом и наземным радиотехническим средствам – КБ-1, по ракете – ОКБ-2, по наземному оборудованию стартовой и технической позиций – ЦКБ 34, а также разработчики средств системы и их основных элементов. Генеральным конструктором системы назначили А.А. Расплетина, генеральным конструктором ракеты – П.Д. Грушина. Опытный образец системы должен был быть предъявлен на совместные испытания в 3-м квартале 1961 г.

   Аванпроект был представлен на рассмотрение в конце 1958 года. От «Дали» он отличался полуактивным самонаведением при подсвете цели непрерывным радиосигналом специального высокопотенциального радиолокатора подсвета цели – РПЦ. При этом захват цели головкой самонаведения должен был происходить непосредственно на пусковой установке до пуска ракеты. Многоканальность системы обеспечивалась включением в её состав пяти одинаковых каналов – одноканальных по цели комплексов, состоявших из РПЦ и до шести пусковых установок с одной ракетой на каждой, управляемых с командного пункта, который информационно сопрягался с вышестоящим КП тактического соединения.

   (Сравнение ЗРК «Даль» и С-200 по основным параметрам http://www.vko.ru/oruzhie/dal-protiv-s-200)

   В июле 1959 г. вышло постановление ЦК КПСС и Совмина СССР, уточняющее упомянутое выше постановление от июня 1958 г. только в части построения системы и изменения ее характеристик. Согласно уточнённому техзаданию, скоростные цели с ЭПР самолета Ил-28 должны перехватываться уже на дальностях до 90–100 км, с ЭПР самолета МиГ-17 – на дальностях до 60–65 км, а с ЭПР, равной 1/3 ЭПР МиГ-17, т. е. крылатые ракеты – на дальностях до 40–50 км.

   В январе 1960 г. был выпущен эскизный проект новой С-200. Первоначально в её состав входил огневой комплекс, состоявший из командного пункта, радиолокатора уточнения обстановки (РЛО), цифровой вычислительной машины, пяти стрельбовых каналов и системы электроснабжения. Каждый канал включал радиолокатор подсвета цели (РПЦ) и стартовую позицию с шестью пусковыми установками, 12 заряжающими машинами и кабиной подготовки старта.

   В качестве основного оружия комплекса была принята двухступенчатая ракета с ЖРД на второй ступени и четырьмя боковыми твердотопливными двигателями первой ступени. Предусматривалась техническая позиция, служащая для сборки ракет, их подготовки к пуску и хранения.

   Радиоэлектронная аппаратура системы уже строилась на полупроводниковых схемах. Предусматривалось широкое использование цифровой техники.

   (АИ частично, в реальной истории – на ламповых и полупроводниковых)

   ЗРК С-200 создавался уже в соответствии с новыми тенденциями. Собственных автономных средств целеуказания огневой комплекс не имел и должен был получать целеуказание от автоматизированных систем управления (АСУ). Для сопряжения КП огневого комплекса с КП вышестоящих АСУ предусматривалась специальная цифровая линия. По ней на КП комплекса должны поступать целеуказание по пяти целям и командная информация, а с КП комплекса на КП АСУ – информация о состоянии и боевых действиях огневого комплекса.

   Первые автономные испытания наземных радиотехнических средств комплекса С-200 начались в мае 1961 года.

   #Обновление 17.10.2016

   Для ускорения доводки радиотехнических средств комплекса и принятия его на вооружение, во время обсуждения на НТС СССР Хрущёв предложил Грушину:

   – Пётр Дмитрич, я вот тут подумал... Не удивляйтесь, со мной это тоже случается, иногда... – пошутил Первый секретарь. – Отработка новой ракеты может затянуться. А что, если не ждать, и начать отработку радиотехнических средств комплекса, используя уже имеющиеся, хорошо отработанные ракеты, например, ваши В750 и прямоточные В758?

   Никита Сергеевич имел в виду аналог Talos, сделанный Грушиным для флота (АИ).

   – Ведь в таком случае работа пойдёт быстрее, а в случае с использованием В758 ПВО страны и союзники получат комплекс «промежуточной дальности» значительно быстрее, чем если будут ждать, пока вы доведёте основную ракету. И для «супостата» представляете, какой сюрприз будет, если они успеют привыкнуть, что новый ЗРК достаёт на 100-120 километров, а, отработав в итоге основную ракету, вы внезапно увеличите дальность до 150-160 километров. Сюрприз!

   Предложение Первого секретаря тут же поддержал и Расплетин:

   – Для меня это было бы очень полезно, действительно, можно было бы существенно ускорить доводку радиотехнической части комплекса. Вообще, практику включения в состав комплекса нескольких типов ракет с разными характеристиками стоило бы узаконить, ведь мы такие эксперименты на 75-й системе проводим, и в эскизном проекте С-200 у нас именно две ракеты вначале предусматривались, да ещё и с разными типами наведения, а тут наведение будет одинаковое, это даже проще. (источник http://pvo.guns.ru/s200/index.htm)

   Мне, кстати, в рассылках ВИМИ попадалось описание концепции ЗРК, обозначенного индексом «300», с подвижными контейнерными пусковыми вертикального пуска, с двумя типами твердотопливных ракет, на среднюю и большую дальность. Мне бы хотелось сделать такой комплекс. Если нам удастся побыстрее довести радиотехническую часть С-200, я смогу пораньше приступить к проработкам по теме «300».

   – Можно попробовать, – несколько озадаченно согласился Грушин.

   Его смущало, что обычно за разработку нового комплекса его создатели получали, как минимум, Государственные премии, а тут, если получится, что комплекс создаётся как бы «по частям», ещё неизвестно, получат ли что-либо разработчики ракеты, если комплекс уже будет стоять на боевом дежурстве с ракетой меньшей дальности?

   Как будто прочитав его мысли, Хрущёв добавил:

   – Что, о премиях задумались, Пётр Дмитрич? Так не волнуйтесь, заслуги каждого будут учтены в своё время. Александр Андреич свою премию за радиотехническую аппаратуру получит чуть пораньше, вы получите свою премию за разработку новой дальнобойной ракеты, а страна и союзники раньше получат новый перспективный комплекс, соответственно, союзники тоже в долгу не останутся, я им намекну, что разработчиков надо поощрить...

   В итоге было принято решение делать С-200 сначала с ракетами В758, параллельно разрабатывая основную ракету В-860, получившую впоследствии индекс ГРАУ 5В21.

   После получения осенью 1958 года образца американской ракеты AIM-9 «Сайдвиндер» разработчики наших аналогичных систем Матус Рувимович Бисноват и Давид Моисеевич Хорол продемонстрировали Хрущёву, что они, благодаря творческому осмыслению данных из информационных рассылок ИАЦ и ВИМИ, уже фактически обогнали американцев в разработке ракет «воздух-воздух» с инфракрасными ГСН. Весной 1959 года были произведены первые испытательные пуски ракеты К-13 с усовершенствованной охлаждаемой головкой самонаведения на основе чувствительного элемента из антимонида индия. (АИ, см. гл. 03-10). Главным конструктором ракеты был Иван Иванович Торопов.

   Ракета, в отличие от американского «Сайдвиндера», уже была всеракурсной, то есть чувствительность её головки самонаведения позволяла атаковать цель с передней полусферы, наводясь на нагретые от трения о воздух элементы конструкции планера цели, например, передние кромки крыльев. (АИ)

   К концу 1959 года лётно-конструкторские испытания были завершены, к этому времени ракета уже производилась серийно. С 1960-го она начала поступать в войска, лётный и технический состав начал осваивать её применение и обслуживание, а с 1962 года изделие было официально принято на вооружение под серийным индексом Р-3.

   Параллельно разработке авиационной ракеты было выдвинуто техническое предложение о создании переносного зенитно-ракетного комплекса, оснащённого малогабаритной ракетой с инфракрасной головкой самонаведения. Постановление ЦК и Совета министров, поставившее задачу разработки ПЗРК, вышло в августе 1959 года (АИ, в реальной истории – 25 августа 1960 г). За разработку носимого зенитного-ракетного комплекса взялся руководитель СКБ-4 Борис Иванович Шавырин, с 1965 г, после смерти Шавырина, работу над ПЗРК продолжил его заместитель и преемник Сергей Павлович Непобедимый. Головку самонаведения поручили разрабатывать ОКБ-357, позднее вошедшему в состава объединения ЛОМО. К работе над проектом подключилось и ЦКБ «Геофизика» под руководством Давида Моисеевича Хорола. Там был разработан гироскоп, позволяющий наводить ракету методом пропорциональной навигации без больших поперечных нагрузок.

   (http://ruskline.ru/monitoring_smi/2006/02/03/razyawie_strely/)

   Постановлением Правительства был определен срок представления предложений по дальнейшим работам в 3-м квартале 1962 г. Фактически к этому времени удалось провести пуски экспериментальных и программных ракет, а также провести стендовую и лабораторную отработку тепловой ГСН.

   Было известно, что AIM-9 «Сайдвиндер» сделана на основе твердотопливного двигателя неуправляемой ракеты «Зуни». Диаметр корпуса ракет AIM-9 и Р-3 составлял 127 мм, в этот габарит головка самонаведения вписывалась нормально. Но для пуска с плеча диаметр и массу ракеты нужно было уменьшить до приемлемой при переноске одним человеком – ведь Р-3 весила 83 килограмма.

   Основной неуправляемой ракетой малого калибра в этот период была 57-миллиметровая НАР С-5. 57 миллиметров было слишком мало для размещения ГСН, а 127 – слишком много, чтобы носить на руках и запускать с плеча. Задача оказалась отнюдь не простой – всю электронику нужно было вписать в куда более компактные габариты.

   В конце 50-х по американскому телевидению была показана стрельба ракетой по воздушной цели из пусковой трубы с плеча стрелка. Этот факт свидетельствовал о реальной возможности создания носимого зенитного ракетного оружия. Сюжет привлёк внимание сотрудников советских спецслужб, работающих в США под дипломатическим прикрытием. Они раздобыли видеозапись фрагмента телепередачи и переправили её в Москву.

   Конструирование переносного ЗРК началось с «мозговой атаки»: Б.И. Шавырин и группа специалистов на две недели отключились от текущих дел и в ходе обмена идеями сформировали облик будущего комплекса «Стрела-2», а также разработали предложения по проекту ТТТ к комплексу.

   В процессе анализа возможных решений возникло предложение разработать авиационную неуправляемую ракету калибра, большего, чем у С-5, и уже на базе её двигателя сделать управляемую ракету. Остановились на калибре 80 мм, при этом масса ракеты выходила приемлемой – около 12 килограммов. (У реальной «Стрелы-2» 1965-66 г калибр 72 мм и масса 9,5-9,8 кг)

   Требовалось сделать твердотопливный двигатель с продолжительным временем работы. Время горения заряда РДТТ и тяга двигателя зависят от площади горения – чем больше эта площадь, тем сильнее тяга, и тем меньше время работы двигателя. Топливный заряд с центральным каналом горел слишком быстро, а заряд с горением по торцу – слишком медленно. Выход был найден в использовании заряда т. н. «кратерной» формы – с углублением на торце, увеличивавшем поверхность горения до требуемой площади. Для лучшего прогрева и воспламенения заряда в него при отливке заделывались металлические проволочки. Чтобы стрелок не был травмирован реактивной струёй двигателя, ракета выбрасывалась из пусковой трубы вышибным зарядом, полностью сгорающим в трубе, а включение двигателя происходило на расстоянии нескольких метров от точки пуска. (Источник http://pvo.guns.ru/pzrk/strela.htm)

   Таким образом, разработчикам приходилось решать много достаточно сложных технических задач. Хотя в рассылках ВИМИ были «подсказки» по многим техническим решениям, их предстояло проверять опытным путём, подбирая конкретные параметры. Поэтому информационная рассылка хотя и ускоряла работу, позволяя сразу выбрать наиболее перспективные решения, но не настолько, чтобы сделать совершенно новое изделие за год-полтора.

   В 1963 году дополнительными пусками телеметрических и программных ракет были подтверждены принятые аэродинамические и баллистические характеристики принятой конструкции ракеты, но работа над малогабаритной головкой самонаведения ещё продолжалась.

   Самой дорогой и амбициозной разработкой для ПВО страны была «Даль», создаваемая в ОКБ-301 Семёна Алексеевича Лавочкина. Судьбоносные решения, принятые на совещании НТС СССР по системе ПВО Ленинграда в январе 1957 года, превратившемся в программное мероприятие, определившее пути развития ПВО страны на десятилетия вперёд (АИ, см. гл. 02-23), сэкономили Лавочкину почти год работы над ракетой. Первые бросковые пуски с габаритно-весовым макетом второй ступени были проведены уже в декабре 1957 года (АИ, в реальной истории – в декабре 1958). Теперь вторая ступень ракеты была сделана с ампулизированной топливной системой, что исключало необходимость её заправки топливными компонентами и сжатым воздухом на технической позиции. Это значительно удешевило комплекс в целом – теперь на каждой позиции уже не требовалось возводить полноценный завод с десятком цехов.

   (первоначальный вариант технической позиции комплекса «Даль» http://www.vko.ru/sites/default/files/images/1508/31-01.jpg)

   В течение 1958 года Лавочкин тщательно отработал ракету, получившую заводское обозначение «изделие 400» и индекс ГРАУ 5В11. Параллельно он выдвинул предложение увеличить дальность действия комплекса путём введения дополнительной твердотопливной разгонной ступени. 4 РДТТ длительного действия, конструкции И.И. Картукова, подвешивались к маршевой ступени ракеты между крестообразными крыльями, что увеличило её дальность полёта до 400 километров. Трёхступенчатая версия получила заводской индекс «изделие 420». (Было реально, но попозже)

   Затем работа замедлилась до 1959 года, когда начала «созревать» многочисленная радиоэлектронная аппаратура. Схема управления «Дали» была новаторской и потребовала длительной отработки. Однако на январском, 1957 года совещании НТС были приняты решения, позволившие коренным образом изменить организацию работ.

   Генеральным конструктором, председателем Совета Главных конструкторов системы «Даль», был назначен Семён Алексеевич Лавочкин. Главным конструктором радиотехнических средств системы «Даль» назначили высококлассного опытного специалиста, начальника отдела КБ-1 Валентина Петровича Шишова, имевшего опыт разработки счетно-решающего устройства станции наведения ракет Б-200 Системы-25 – блока выработки команд управления ракетой. Главным конструктором ракеты Лавочкин назначил своего заместителя Михаила Михайловича Пашинина.

   Решением Хрущёва разработку от МРП курировал лично министр радиопромышленности Валерий Дмитриевич Калмыков, первоначально бывший главным «толкачом» – лоббистом «Дали» в Совете министров.

   К тому же к 1959-му году промышленность уже неплохо освоила новую, полупроводниковую элементную базу. Доля электровакуумных приборов в новых разработках неуклонно сокращалась. В составе «Дали» они применялись, в основном как мощные лампы в составе излучающей аппаратуры РЛС. Вся слаботочная электроника комплекса уже была выполнена на полупроводниках. Это очень улучшило надёжность аппаратуры (АИ).

   Главным решением, в дальнейшем обеспечившим успех, стала унификация по управляющей ЭВМ ЗРК «Даль» с создаваемой параллельно противоракетной системой «А» конструкции Григория Васильевича Кисунько (АИ). Хрущёв решительно отстранил от разработки «Дали» Главного конструктора СКБ-245 Базилевского, не посмотрев на его заслуги в виде звания Героя Социалистического Труда, и убедил всех, что в составе комплекса следует использовать ЭВМ конструкции Сергея Алексеевича Лебедева. (АИ, см. гл. 02-23)

   Полной унификации достичь не получилось – всё же ЗРК и ПРО системы хотя и близкие, но различающиеся. Однако на базе уже разрабатываемой М-40 Лебедев сумел сделать мобильную версию, обслуживающую большее количество каналов наведения и размещаемую в нескольких контейнерах на шасси грузовика ЗиС-157. Работать на ходу ЭВМ, разумеется, не могла, но после остановки связь между контейнерами и остальными радиотехническими средствами комплекса устанавливалась в течение нескольких минут.

   Новая ЭВМ, а также снижение требований заказчика по скорострельности, в связи с переходом Стратегического Авиационного Командования США от прорыва в составе компактных многочисленных групп самолётов к прорыву ПВО одиночными бомбардировщиками на широком фронте, определили новый, мобильный облик создаваемого комплекса.

   Исходя из принятой изменённой модели применения, комплекс «Даль» теперь состоял из управляющей ЭВМ М-40М (АИ), двух станций системы активного запроса-ответа (САЗО), станции передачи команд (СПК), объединённых в единый блок САЗО-СПК, ракет 5В11 с активной радиолокационной головкой самонаведения на заключительном участке траектории, мобильных пусковых установок на шасси МАЗ-543 (АИ), а также многочисленных машин обслуживания, в т.ч. транспортно-зарядных, передвижных командных постов боевого управления, бытовых блоков, и т. п. Большая часть из них была построена на базе стандартных контейнеров и перемещалась на шасси ЗиС-157 с полуприцепами. (АИ)

   Антенные посты САЗО-СПК в первоначальном стационарном варианте должны были монтироваться на бетонном основании, в мобильном они получили более компактные щелевые антенны и теперь также размещались на шасси ЗиС-157 с полуприцепом.

   Мобильный вариант комплекса получался заметно дешевле, так как сокращался объём капитального строительства. Вместо целого завода теперь строилась одна тыловая ракетная база, обслуживавшая несколько комплексов единовременно, причём вместо нескольких цехов в её составе был теперь только цех стыковки и диагностики, так как ракеты приходили с завода заправленными. Разумеется, для персонала и членов семей требовался жилой городок, а также гаражи и ремонтная база для всей колёсной техники, но это всё равно выходило дешевле первого стационарного варианта.