Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Симонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 92 (всего у книги 111 страниц)

                Искусственным выращиванием мяса и вакуумной обработкой грибов предсказуемо заинтересовались специалисты Главкосмоса и Института космической биологии и медицины. Будущие космические форпосты человечества – орбитальные станции, тяжёлый межпланетный корабль и лунную базу необходимо было обеспечить автономным источником продуктов питания для экипажей. Весьма неприхотливые и быстро растущие грибы были одним из наиболее перспективных направлений исследований, но их питательность оставляла желать много лучшего.

                По мере расширения производства и наращивания объёмов, ввода в эксплуатацию новых цехов и производств, себестоимость снизилась до приемлемой, а питательность и вкусовые качества у новых продуктов были достаточно хороши изначально. Особенно пригодились искусственные продукты в дальнейшем, для организации поставок продовольствия в Африку.

                – Советский народ мы всё же постараемся кормить натуральными продуктами, – заявил Хрущёв на очередном пленуме. – Но случаи всякие бывают, мы должны быть готовы к любому развитию событий. Хватит уже зависеть от капризов и милостей природы! Мало, что ли, русских крестьян вымерло от голода, и при царе, и в начале 30-х, и в 46-м году? С новыми технологиями в пищевой промышленности, пусть даже случится неурожай или засуха, мы сможем пережить год-два, лишь немного изменив структуру питания населения.

                #Обновление 26.03.2017

                Первый секретарь встретился также с заведующим кафедрой генетики и селекции ЛГУ профессором Лобашёвым. Михаил Ефимович рассказал ему о проблемах и успехах современной генетики:

                – Пока что мы находимся в самом начале исследований. Из ВИМИ нам передали очень интересные сведения о передовых технологиях, но пока не хватает качественных приборов и достаточно чистых реактивов для проведения исследований. Для проведения генетических анализов очень нужны ЭВМ, без них расшифровка генома даже бактерий или простейших – практически нереальное занятие.

                – А на Западе что-то из приборов и реактивов закупить можно? – спросил Никита Сергеевич.

                – Кое-что можно, – ответил Лобашёв, – но если мы хотим быть лидерами в этой области, а мы можем, информация и наработки у нас уже есть, и очень перспективные, нам надо налаживать собственное производство, и особо чистых реактивов, и приборов. Пока что мы хотя и не сидим на голодном пайке, но сроки поставки импортной химии и её цена слишком большие, а многих необходимых приборов не существует и на Западе, есть только патенты и концепты.

                Если в ближайшее время наша отрасль получит необходимые приборы и реактивы, ЭВМ для расшифровки структуры молекул ДНК, то где-нибудь к 1975 году мы получим первые результаты по геному сине-зелёных водорослей и бактерий-экстремофилов, а ещё лет через 15-20 сможем начать эксперименты с изменением их ДНК и комбинированием генетических признаков. А также начать работу по расшифровке генома человека, это очень важно для лечения многих тяжёлых заболеваний, которые сейчас мы лечить не умеем.

                – Понятно, – Первый секретарь помолчал, прикидывая возможности. – По поводу реактивов указания академику Семёнову я дам. В ЦК он курирует химию, обратитесь к нему, определитесь, какие реактивы нужны, а дальше я буду продавливать их производство через Госплан. По приборостроению подключим НИИ и ВУЗы, вроде ЛИТМО, и другие, а также Красногорский оптический и Златоустовский часовой заводы, там умеют делать точные механизмы. Насчёт ЭВМ разговор отдельный, дам задание академику Лебедеву, но вам придётся подобрать людей со своей стороны, чтобы они работали совместно с программистами и объясняли им, что делать и как это должно работать.

                – Людей обеспечим, – ответил профессор. – У меня на кафедре есть талантливая молодёжь, ребята любят научную работу и хотят ею заниматься, нужно только создать им условия.

                – Работа это важная, прежде всего с медицинской точки зрения, – согласился Хрущёв. – Осваивать её надо, и на западные поставки рассчитывать нечего. Но вам придётся плотно сотрудничать со смежными отраслями – химиками, приборостроителями, даже с внешней разведкой, чтобы объяснить им, что вам требуется, что нужно создавать, и какие технологии добывать за границей.

                Вскоре кафедра генетики ЛГУ получила свою собственную ЭВМ БЭСМ-3М12, а через некоторое время в лабораториях начали появляться вновь разработанные приборы. Управление приборным комплексом осуществляла ЭВМ УМ-1НХ конструкции Староса. Такими же приборами и компьютерами затем оснащались и другие генетические лаборатории. Постепенно освоили и выпуск особо чистых реактивов (АИ, к сожалению, в реальной истории этой тематике не уделялось достаточного внимания). Следом за ЛГУ начали оснащать новым оборудованием и другие НИИ, где велись генетические исследования, прежде всего – НИИ цитологии и генетики в Новосибирске.

                Решением НТС СССР с весны 1959 года в советской тундре было начато осуществление проекта «Плейстоценовый парк» (АИ, см. гл. 03-18). Проект был начат по подсказке Ивана Антоновича Ефремова. С его же «подачи» научным руководителем проекта был назначен палеонтолог Николай Кузьмич Верещагин, в будущем – один из крупнейших специалистов по мамонтам и мамонтовой фауне.

                Назначение Верещагина состоялось в ноябре 1958 года, на том же совещании НТС СССР, на котором рассматривался проект. Верещагин был приглашён на совещание, как эксперт по экосистеме плейстоцена. Уже под конец совещания Никита Сергеевич, выслушав мнения специалистов, взял слово:

                – Послушал я все мнения за и против, и вот что я думаю. Затраты на этот проект поначалу будут невелики. Всего-то надо выделить землю, огородить её заборами, поставить несколько контейнерных домиков, завести туда стадо лошадей и ещё всяких разных животных. Дальше будем смотреть, что из этого получится. Поэтому считаю, эксперимент надо начинать немедленно, уже следующей весной.

                – Тут ещё один интереснейший момент вырисовывается, – продолжал Хрущёв. – У нас сейчас очень активно развивается генетика. Вы не думайте, я хоть с виду и похож на дурака, но много чем интересуюсь, и мне много чего докладывают, так что я по этой теме кое-что слышал.

                Учёные вежливо заулыбались – Первый секретарь периодически отмачивал на совещаниях и не такое.

                – А ещё слышал, – усмехнулся Никита Сергеевич, – что в тундре частенько находят замороженных мамонтов. Сейчас, конечно, наша генетика пока ещё только начинает развиваться, и чудеса ей, пока что не под силу. Но дальше – чем чёрт не шутит, может быть, удастся найти относительно неповреждённого мамонта, и его генетический материал какой-нибудь слонихе подсунуть. Это я так, фантазирую, конечно. Но кто знает, каких высот достигнет наука через 50-60 лет? Может быть, мы сумеем и мамонта клонировать? Вы только представьте – это ж какая гора мяса, да в нашей тундре?

                Хрущёв перед заседанием полистал «электронную энциклопедию» в планшете. Он прочитал о том, что даже хорошо сохранившиеся останки из вечной мерзлоты не содержат пригодного для клонирования или генетических манипуляций материала. Ткани, подвергнутые захоронению в вечной мерзлоте, теряют свою структуру из-за разрушения клеточных мембран, а содержащиеся в них молекулы ДНК подвергаются сильным посмертным изменениям, включая распад цепочек нуклеотидов на отдельные фрагменты. Но учёные пока этого не знали, да и кто знает, возможно, в будущем удастся секвенировать геном мамонта, восстановив его хотя бы частично, по уцелевшим фрагментам ДНК, и затем смоделировать его основные видовые признаки и особенности путём модификации ДНК слона при помощи технологии CRISP/Cas9.

                Хрущёв понимал, что особой надежды на это нет, но для него куда важнее было превратить тундру в продуктивное пастбище для свободного выпаса скота. Академиков такая проза жизни едва ли заинтересовала бы, за исключением нескольких, особо ответственных, вроде Семёнова или Лаврентьева. Поэтому Никита Сергеевич решил предложить им будущее клонирование мамонта в качестве той морковки, что висит перед ослом, и заставляет его двигаться вперёд.

                Обведя хитрым взглядом учёных, Первый секретарь улыбнулся:

                – Так вот, будут у нас мамонты или нет – это ещё бабушка надвое сказала, но на тот случай, если будут, надо к тому времени подготовить для них соответствующую экосистему, где они смогут жить в комфортных условиях. Поэтому деньги и землю на «Плейстоценовый парк» выделим, и работу начнём. Но нужен очень грамотный человек на должность научного руководителя проекта.

                Хрущёв сделал паузу и внимательно посмотрел на Верещагина:

                – Николай Кузьмич, выручайте. Послушал я тут многих, и понял, что лучше вас с этой работой едва ли кто справится. Заодно сможете исследованием мамонтов плотно заняться. Ну, как, возьмётесь?

                Верещагин понял, что судьба предоставляет ему потрясающую возможность возглавить работу по воссозданию не просто отдельного вида, а целой утраченной экосистемы, да ещё при поддержке партии и правительства. Такой шанс обычно выпадает раз в жизни, и учёный ни минуты не колебался:

                – Почту за честь, Никита Сергеич. Когда приступать?

                – Немедленно, – Хрущёв повернулся к Косыгину. – Алексей Николаич, подбери товарищу Верещагину в помощь грамотного администратора. Информационную поддержку я обеспечу. Зятя привлеку.

                В качестве первой очереди проекта были выделены три участка – в низовьях Колымы, к югу от посёлка Черский, на Ямале и недалеко от Архангельска. Сформировали три экспедиционные группы, им предоставили необходимую технику, оружие, средства связи, наладили снабжение продуктами и горючим.

                Базы были построены в январе-феврале 1959 года. Сборка домиков из утеплённых контейнерных блоков заняла один день. Куда больше времени ушло на постройку забора, ограждающего загоны для выпаса, чтобы животные не разбредались. Первоначально площадь огороженных участков сделали небольшой – по 20-25 квадратных километров, с последующим её увеличением до 160-200 кв. км. Именно постройка изгородей и оказалась основной работой участников экспедиций в первые два года. Заборы строили из сетки-рабицы, на столбах из стальных труб. В заводских условиях сетку крепили в рамы, сваренные из уголка, шарнирно скрепляя рамы друг с другом. Снизу к раме приваривали треугольные подпорки, позволявшие ставить рамы на грунт и быстро переносить заборы. Части забора привозили на место и собирали. Столбы ставили по одному на несколько рам. Они были нужны, чтобы животные, испугавшись хищников, не повалили забор. Конфигурацию участков планировали так, чтобы их площадь можно было относительно легко наращивать, постепенно относя уже поставленные участки забора всё дальше и дальше.

                В апреле 1959 года на участки завезли первые небольшие стада якутских лошадей. В течение мая к ним добавили и другие виды – завезли северных оленей, овцебыков, маралов, зубров. Лоси, волки, росомахи, медведи были свои, местные В начале лета выпустили на участки большое количество жуков-навозников. Им отводилась важнейшая роль утилизаторов навоза, в изобилии накапливавшегося на пастбище.

                Испарение воды с ландшафта в условиях севера происходит главным образом с помощью растений, через устьица на их листьях. В прошлом, когда на месте тундры были луга и степи, испарение было большим, и заболачивания не возникало. Сменившие их мхи и лишайники – низкопродуктивные растения, не имеющие корней, не способные к усиленному испарению влаги, но хорошие теплоизоляторы. Они покрывают землю сплошным слоем, и при его толщине 20-25 см почва вообще перестаёт оттаивать.

                При этом мох не выдерживает механических нагрузок. Вокруг северных посёлков, в местах интенсивной эрозии и выпаса животных, мох быстро исчезает, а на его месте вырастают луговые травы. Они доминируют везде, где уничтожен мох. Но на севере, где почва холодная, не происходит естественного разложения отмирающих трав. Через несколько лет на месте лугов накапливается белёсый «травяной войлок», который не даёт почве оттаивать, и травы снова сменяются менее требовательными к минеральному питанию мхами и лишайниками. Чтобы этого не происходило, слой мха и отмершей травы необходимо разрушать. При выпасе животных это происходит автоматически, они вытаптывают мох копытами, и разрывают слой высохшей прошлогодней травы. Если выпас происходит достаточно интенсивно, то этот слой не образует сплошного покрова и не препятствует таянию мерзлоты в летние месяцы.

                (информация из статьи С. А. Зимова «Мамонтовые степи и будущий климат» http://www.pleistocenepark.ru/files/Science_in_Russia_ru.pdf В статье приведены иллюстрирующие правоту Зимова фотографии лугов, образовавшихся в тундре на местах интенсивного выпаса животных)

                Чтобы активно влиять на растительность и почвы, масса животных должна быть в 10 раз меньше урожая трав. Если соотношение ниже, то за зиму они не съедят и не превратят в удобрение все, что выросло за лето. Чтобы поддерживать такую плотность, нужны надёжные заборы.

                Основной задачей подготовки поверхности было убрать с неё мох. Для этого первыми на вновь отгороженные участки выпускали северных оленей. Когда они съедали ягель и вытаптывали остатки лишайников, оленей переводили на следующий участок. Строительство изгородей и расширение площади экспериментальных пастбищ продолжалось постоянно.

                Как только выпущенные в загоны животные в поисках пищи вытоптали мох, на эти участки были высеяны травы. Для ускорения процесса выпасы засеяли смешанным набором злаков. Для высева семян трав использовали простейшую систему из двух лебёдок и сеялки – агромост. Чтобы животные не потоптали едва поднявшиеся побеги, загон временно делили на части, убирая внутренние заборы, когда травы уже достаточно созрели. В начале, пока кормовая база не сформировалась, животных приходилось подкармливать обычным комбикормом и сенажом, который раз в неделю доставлял небольшой дирижабль. Потом эти рейсы совместили с ежемесячным подвозом продовольствия для участников эксперимента. Этим же дирижаблем подвозили сваренные на заводе рамы и столбы для заборов.

                Высеянная трава поднялась через несколько недель, как только стало более-менее тепло, сформировав к середине лета вполне пригодные для свободного выпаса луговые участки. Летом тундра представляла из себя лабиринт маленьких озёр, между которыми бродили животные. С одной стороны – не было проблемы с водопоем, с другой – не получалось сделать более-менее прямую изгородь. Однако, тундра начала меняться. Мох вытоптали животные, болота высохли, кочки исчезли.

                Верещагин периодически объезжал пастбища, используя катер на воздушной подушке, и наблюдал за поведением животных. С поддержкой со стороны государства дела проекта продвигались достаточно успешно. Показателем успеха стали несколько жеребят, появившихся в лошадином стаде.

                Верещагин поначалу опасался, как животные переживут зиму. По условиям эксперимента, зимой они не должны были использовать построенные людьми укрытия и подкормку, именно поэтому Николай Кузьмич всеми силами форсировал расширение площади выпаса, чтобы успеть сформировать луга достаточных размеров.

                Зиму пережили большинство животных. Нескольких лошадей утащили волки. От холода ни одно животное не погибло. Более того, неприхотливые якутские лошадки к весне 1960 года даже не особо отощали, и выглядели довольно упитанными.

                (Реальное фото из современного «Плейстоценового парка». http://www.pleistocenepark.ru/photos/s/83.jpg Отожранные 100/100 лошади)

                Весной 1960-го огораживание и расширение пастбищ продолжилось, на экспериментальные участки завозили новых животных, постепенно увеличивая поголовье. Подросли и первые родившиеся в 1959 году детёныши. По размножению рекорд держали якутские лошади, которым не пришлось акклиматизироваться, вторыми по численности приплода оказались северные олени, начали размножаться овцебыки и лоси. Маралы и зубры, перевезённые из менее суровых мест, размножаться не спешили.

                Как и обещал Хрущёв, проекту оказывалась информационная поддержка в газетах и на телевидении. О начале эксперимента объявили весной 1959 года в «Вечерних новостях». Репортаж был короткий, и раскрывал лишь задачи первого этапа работ, обозначенные как «Экспериментальная проверка теории тов. Ефремова и Верещагина о возможности восстановления луговой экосистемы в тундровой и лесотундровой зоне Сибири и Крайнего Севера». О втором и третьем этапе говорили только на совещании НТС СССР. Даже на пленуме в 1958-м обсуждалась лишь организация небольших пастбищных заповедников, выборочно, в нескольких местах. Только когда стало ясно, что регулярный выпас животных позволяет восстановить луга на месте тундровых мхов, в конце лета 1959 года Верещагин привёз в заповедник под Архангельском съёмочную группу недавно организованной передачи «В мире животных». Ведущий передачи Александр Михайлович Згуриди проникся величием замысла и рассказал в подробностях всей стране, как правительство планирует постепенно превратить в огромное пастбище всю тундру от Архангельска до Колымы.

                Десятиминутный сюжет в передаче был поддержан ещё несколькими короткими репортажами в новостях, публикациями в газетах «Известия», «Труд», «Комсомольская правда», «Смена» и «Пионерская правда», в журналах «Вокруг света» и «Юный натуралист». Вокруг проекта развернулась научная и общественная дискуссия, ещё больше прибавившая ему популярности.

                В 1960-м Советский Союз посетил уже достаточно к тому времени известный британский писатель и естествоиспытатель Джеральд Даррелл. Сама история его визита была необычной и, по советским меркам, отчасти скандальной – его приезд в СССР организовал через посредничество Коминтерна руководитель британской Революционной Социалистической Лиги Тед Грант (АИ, см. spin-off Михаила Белова «4-й Интернационал» http://samlib.ru/editors/s/simonow_s/fanfics02.shtml). Пикантность ситуации заключалась в том, что Грант был троцкистом.

                Советское руководство на этот раз проявило немалую политическую гибкость и экономическую инициативу. С Дарреллом заранее договорились об издании его книг в СССР. Хрущёв, как никто другой в Советском Союзе понимая важность правильного пиара, распорядился организовать Дарреллу «хорошую прессу». Отчасти помогла и полная аполитичность писателя – его не коснулась антисоветская истерия, нагнетаемая в Британии после громкого и унизительного поражения при Порт-Саиде. К его приезду по советскому телевидению был показан закупленный у BBC 4-х серийный фильм «В Бафут с гончими» («To Bafut With Beagles»), снятый по сценарию и с участием Даррелла в 1958 году, и выпущен в продажу сборник, куда вошли три его книги: «Перегруженный ковчег», «Моя семья и другие животные» и «Три билета до Эдвенчер».

                Несомненный писательский талант и тонкий юмор Даррелла советские читатели оценили по достоинству (одна моя родственница, приезжая к нам на дачу в отпуск, каждый раз перечитывала «Три билета до Эдвенчер» – ежегодно. Уж очень ей нравилось. Я, кстати, тоже перечитывал неоднократно). Советское руководство организовало и в большой степени финансировало экспедицию Даррелла по СССР, а также с ним почти сразу по прилёте был подписан эксклюзивный контракт на издание в Советском Союзе всех его книг – уже написанных и будущих. В некоторых случаях его книги затем выходили на русском раньше, чем на английском (АИ).

                Александр Михайлович Згуриди пригласил писателя выступить в передаче «В мире животных». Это был верный ход – недавно появившаяся передача сразу завоевала большую популярность, и появление там Даррелла, его «живое» интервью с рассказами о путешествиях, сфокусировало на нём зрительский интерес. В конце передачи Даррелл объявил о начале совместной с передачей «В мире животных» экспедиции по Советскому Союзу. Для нужд экспедиции был предоставлен 30-тонный дирижабль, обеспечены переводчики, сопровождающие, в том числе от КГБ – чтобы зоологи случайно не залетели куда не положено, а также съёмочная группа от киностудии «Леннаучфильм».

                Экспедиция посетила множество интересных мест по всему Союзу, в том числе – Беловежскую пущу, заповедник «Аскания-Нова», Крымский, Астраханский, Алтайский, Баргузинский, Башкирский, Волжско-Камский, Воронежский, Дарвинский (Вологодская и Ярославская области) и другие заповедники, а также побывала во всех трёх отделениях «Плейстоценового парка». Её итогом стал 13-серийный документальный фильм «Даррелл в России», снятый в небывало увлекательной манере, совершенно не свойственной советской документалистике. Пока что в СССР в похожем стиле удавалось снимать только Клушанцеву, что вызывало обоснованную чёрную зависть у других режиссёров-документалистов. Творческий тандем Згуриди и Даррелла, пожалуй, кое-в-чём его превзошёл. Клушанцев был мастером комбинированных съёмок, а в фильме Даррелла и Згуриди были великолепные съёмки природы (АИ). Залогом технического качества фильма были уникальные кинокамеры производства Красногорского завода. Заводские мастера сумели приспособить к обычным 35-мм кинокамерам объективы для аэрофотосъёмки – мощный телевик и панорамный (АИ). Таскать этих монстров было нелегко, зато качество съёмки они давали по тем временам невероятное.

                Итоги экспедиции Даррелл и Згуриди вновь подвели в передаче «В мире животных», причём на этот раз её провели в прямом эфире, в виде ток-шоу, со зрителями в зале. Зрителям показывали отрывки из ещё не смонтированного окончательно фильма, а затем Даррелл, Згуриди, и члены смешанной англо-советской съёмочной группы отвечали на вопросы.

                Много вопросов было задано и о «Плейстоценовом парке». Даррелл высоко оценил небывалый эксперимент советских учёных. Его размах вызвал у англичанина некоторый скепсис. Он не верил, что можно превратить всю бескрайнюю тундру в луга и наполнить их сплошными стадами травоядных, но признал, что идея работает, и терраформирование значительной площади тундры вполне возможно осуществить в течение нескольких десятков лет, при относительно небольших затратах. К тому же, по достижении определённого порога расплодившихся животных придётся отстреливать, регулируя численность, что позволит вывести проект на частичную или полную самоокупаемость, а затем и сделать его прибыльным.

                Итоги поездки английской группы в СССР были признаны положительными, они отчасти помогли улучшению советско-британских отношений, порядком испорченных после Суэцкого кризиса, хотя они никогда не были особенно тёплыми в силу объективных причин.

                В 1959-м году в Новосибирском институте цитологии и генетики был начат интереснейший эксперимент по одомашниванию лисиц. Автором этой научной работы был директор института Дмитрий Константинович Беляев. Особая ценность эксперимента заключалась в том, что практически все животные были одомашнены человеком задолго до появления письменности и какого-либо научного подхода. В исторический период, не говоря уже о первой половине 20-го века, одомашнивания новых видов практически не происходило. Такие виды, как ондатры и нутрии, выращиваемые на фермах ради меха, фактически не являются полностью домашними, так как их содержат в клетках, а не свободно, как собак или кошек. Дмитрий Константинович задумал сделать из лисы полноценное домашнее животное, которое можно было бы держать свободно, если не в квартире или сельском доме, то хотя бы в будке во дворе. В Институте цитологии и генетики решились на беспрецедентный шаг – повторить ранний этап эволюции, равнозначный превращению волка в собаку.

                (эпизод написан по материалам сайта НИИ цитологии и генетики http://www.bionet.nsc.ru/)

                Институт выбрал для эксперимента именно лис по нескольким причинам. Лисы относятся к семейству собачьих, и их было легче сравнивать с уже одомашненными видами. Но лисы не слишком близкие родственники собак, у них достаточно отличий, поэтому возможно проследить за тем, как влияет на виды принудительное одомашнивание. Лисы, используемые в эксперименте, уже были частично прирученными. В лисоводческих хозяйствах их разводили на мех уже достаточно давно. Поэтому работа по привязыванию их к человеку начиналась не с полностью чистого листа. На зверофермах по всей стране отбирали для исходной группы самых спокойных и доверчивых животных, а потом скрещивали по специально разработанной схеме.

                Беляев подошёл к одомашниванию научно. Для дальнейшего скрещивания были отобраны наиболее спокойные и дружелюбные, не проявлявшие агрессии к человеку. Была также и «противоположная» группа, куда попадали наиболее агрессивные животные. Они тоже скрещивались между собой, для закрепления признака агрессивности, в чисто научных целях. Агрессивных лис держали в индивидуальных клетках, они постепенно стали настолько злобными, что бросались на сетку, если даже приблизить к ней руку в защитной рукавице.

                Третья группа животных, где какой-либо отбор перед скрещиванием не производился, являлась контрольной. Беляева интересовало поведение животных во всех трёх группах. По ходу эксперимента лисам из всех трёх групп предлагались тестовые «задания», вроде извлечения корма из какой-либо хитрой кормушки или необычного места. Опыты показали, что «дружелюбные» одомашненные лисы справляются с «заданиями» хуже, чем лисы из контрольной группы. Зато их можно было не только держать в доме, но и взять на руки. Лиса совершенно спокойно сидела в объятиях человека или лежала, свернувшись калачиком.

                (Можно увидеть своими глазами https://www.youtube.com/watch?v=zeilLQXOhfM)

                Для того, чтобы ручное поведение у дикого животного начало доминировать, требуется не менее десяти поколений, то есть не менее десяти лет. Но доминирование означает одомашнивание вида в целом. Отдельные экземпляры, с самого раннего возраста проявляющие дружелюбие и расположение к человеку, начали отбирать уже с самого начала эксперимента.

                Никита Сергеевич узнал о работе, проводимой в Новосибирске, после того, как Серов завёл в штате Комитета госбезопасности ручного песца, а ОБХСС начало арендовать его для борьбы с экономическими преступлениями в сфере торговли и производства товаров народного потребления (АИ, см. гл. 05-13). Нововведение не только изрядно насмешило Первого секретаря, но и заинтересовало. Тем более, что в период работы на Украине, у него на даче, среди прочей многочисленной живности – кроликов, уток, гусей, цесарок – жил лисёнок, которого нашли на даче охранники.

                По характеру он был нелюдим, выкопал себе надёжные убежища в саду и весь день прятался там. Кормить себя он снисходительно позволял детям, но признавал за хозяина только Никиту Сергеевича. Постепенно лисёнок вырос в большого рыжего лиса. Когда Хрущёв возвращался с работы и шёл на свою вечернюю прогулку, лис следовал за ним по пятам. Стоило хозяину войти в дом, зверь мгновенно исчезал.

                Лис по ночам охотился на домашнюю птицу. По утрам то и дело находили следы преступления – кучу перьев под кустом. Екатерина Григорьевна, мать Нины Петровны, державшая птицу, грозила лису страшными карами, но рыжему все сходило с лап, лис был номенклатурный.

                Зная доброе отношение Никиты Сергеевича к животным, ему часто приносили потерявшихся в лесу детёнышей. В доме жили белки, жили без клеток, свободно. Им позволялось многое, особенно они любили прятать орехи в косы девочек – обеих Юль и Лены. Белки неизвестным образом заранее узнавали о приходе Никиты Сергеевича и, едва он открывал дверь, обшаривали карманы его костюма в поисках гостинца. Порядка в доме от белок не прибавлялось, они то прогрызали дыру в скатерти, то что-нибудь разбивали. Хрущёв относился к их проказам снисходительно, и лишь улыбался. (реальные факты из воспоминаний С.Н. Хрущёва)

                Хрущёв посетил Новосибирский Академгородок и побывал в Институте цитологии и генетики. С собой в поездку он пригласил Владимира Ивановича Яздовского, руководившего в Главкосмосе медико-биологическими исследованиями, медицинской подготовкой к полёту человека в космос и программой биологических исследований, в рамках которой осуществлялись запуски животных на ракетах и в космических аппаратах. Дмитрий Константинович Беляев рассказал гостям о ходе эксперимента по одомашниванию лис, показал первые результаты. Никита Сергеевич заинтересовался и начал, как обычно в таких случаях, задавать много вопросов:

                – С чего вообще вы взялись за такое необычное исследование, Дмитрий Константиныч?

                – Началось с того, что звероводы попросили нас попробовать вывести лисицу, ласковую к человеку, чтобы меньше было проблем при уходе за ними на зверофермах, и размножающуюся круглый год. Обычно лисицы размножаются один раз в год, для искусственного разведения этого мало, – ответил Беляев. – Для нас же было интересно выяснить, как наши далёкие предки, ещё не обладая научным подходом, сумели пройти такой долгий путь и одомашнить столько животных. То есть, с нашей стороны присутствует чисто научный интерес, а со стороны звероводов – народно-хозяйственный.

                – И чем ваш научный подход отличается от обычного приручения? – не отставал Хрущёв. – Ведь если просто взять совсем маленького детёныша любого зверя или птицы, и растить его среди людей, можно добиться таких же результатов. Или нет?

                – Таких же, да не таких, – возразил Беляев. – Если с самых ранних лет вырастить детёныша дикого зверя у себя дома, он в большинстве случаев не будет пытаться убить или съесть вас, хотя иногда возможно и такое. Однако эта приобретённая модель поведения не будет распространяться на потомство этого животного. Если вы недостаточно хорошо будете следить за их воспитанием, в них вновь проснутся инстинкты, свойственные данному виду.