Текст книги "Не та профессия. Тетрология (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 79 страниц)

– Это я только для тебя маленькая, – сердится Алтынай. – И давай, как ты сам говоришь, всё оценивать в цифрах. Сколько времени должно пройти, чтоб ты счёл, что я выросла?

– Года два, – пожимаю плечами. – Хотя бы.

– Это очень долго, – безапелляционно отрезает она. – Есть какие‑либо способы сокращения этого срока? За два года можно уже двоих детей родить. А то и больше, если Аллах двойню пошлёт.

– Знаешь, а от тебя тоже многое зависит, – смеюсь в ответ. – Ты моложе меня, кое‑чего могла просто не видеть ещё. Но бывает же, что отличная женщина и жена со временем превращается в злобную фурию? Которой супруг уже и не рад. Откуда же я знаю, какой именно ты будешь расти?

– Я буду хорошей женой, – назидательно поднимает палец Алтынай. – Есть ли сейчас что‑то, что тебе во мне не нравится или хотелось бы изменить?

– Какая настойчивость, – неприкрыто веселюсь. – Нет. Мне в тебе всё нравится. Недопустимым является только возраст. Во всём остальном, мне с тобой спокойно, интересно, приятно и комфортно. Комфорт – в данном случае что‑то типа ощущения покоя и желания оставить всё без изменений. Одновременно.

– Это и есть любовь, – всё так же безапелляционно подводит итоги Алтынай.

Глава 23

– «Невежество рождает необычайную смелость в суждениях», – продолжаю смеяться.

Алтынай своим серьёзным видом и детской безапелляционностью вырвала меня из сонма размышлений и отвлекла от планирования. Впрочем, с высоты лет, скажу, что её бабушка была права: матримониальные вопросы в жизни почему‑то всегда возникают невовремя.

– Это чья фраза? Кто сказал? – моментально вцепляется в новую формулировку Алтынай.

– Да кто‑то из иерархов в землях Вальтера, – я действительно не помню, чья это фраза. – Не суть. Главное, что маленькая девочка учит взрослого мужчину жизни и правилам заключения браков. При том, что мужчина уже бывал женат.

– Не смейся! Возможно, если ты сейчас не готов, то тогда был готов ещё меньше. – Она пронзительно сверлит меня взглядом.

А я ненадолго задумываюсь о перипетиях бытия.

Я где‑то согласен с тем утверждением, что браки заключаются на небесах. Только вот с возрастом, как в том оскароносном фильме старой Империи там , все недостатки каждого человека сходу становятся видны. Оттого в пучину чувств, по достижении какого‑то опыта, погружаешься крайне неохотно (чтоб сказать мягко).

Так‑то, лично у меня этот вопрос вообще не стоит, по целому ряду объективных и субъективных причин. Но и наше с Алтынай совместное проживание, в течение всего последнего времени, тоже сложно назвать обыденностью лично для меня. Если мыслить категориями информационного века, то эмоциональные связи с ней у меня не то что образовались, а вообще окрепли больше, чем с чем‑либо в этом мире ещё. Почти что.

– Ладно. Давай зайдём, как ты говоришь, с другой стороны, – продолжает прессинг Алтынай, перебирая наши с Вальтером листки и оценивая вид письма. – Это потом сожги, не вынося из шатра, – попутно замечает она. – Сейчас задам три вопроса. Ответишь?

– Когда я тебе хоть на какой‑то твой вопрос не отвечал? – парирую в стиле Иосифа.

– Хорошо. Тогда первый вопрос. К чему ты стремишься в жизни? У тебя есть мечта либо цель? Из того разряда, что ты называешь стратегическими? – она как‑то не по‑детски пытливо смотрит мне прямо в глаза.

– Ничего себе вопросы на ночь глядя, ещё и от маленькой девочки, – рефлекторно ёжусь от собственных ассоциаций. – Я бы разделил твой вопрос на два. Если для ума, то у меня есть достаточно экзотическая магическая специальность, в которой я бы хотел чего‑то достичь. Но этими тренировками я периодически занимаюсь на досуге; и где‑то даже прогрессирую.

– Судя по тому, что ты всё ещё жив после стольких магов, там нет проблем, – соглашается она. – Даже не касаюсь вопроса, откуда у тебя вещи «Барсов Султана»… Что со второй частью вопроса?

– Вторая часть – это для сердца. Знаешь, тут мне нечего сказать. Пока просто не думал.

– Значит, нет у тебя мечты для сердца, – безжалостно отрезает Алтынай, не задумываясь ни на мгновение. – Тогда закономерен следующий вопрос. А как тебе живётся без мечты? И ты бы не хотел сменить ежедневную рутину на крылья за спиной?

– Ты ещё скажи, что знаешь, как это сделать, – недоверчиво отстраняюсь, поскольку она подаётся вперёд и прямо‑таки сверлит меня взглядом.

Вызывая одновременно смешные мысли и разные интересные ассоциации.

– Знаю, – не спорит она. – Но сейчас очередь третьего вопроса. Ты мне доверяешь?

– Да.

– Насколько?

– Полностью и безоговорочно.

– Отлично. На пока достаточно, – удовлетворённо выпрямляется она. – Давай просто жить дальше.

– И что это только что было? – недоумеваю через минуту взаимного молчания.

– Не важно, – улыбается она. – Я услышала, что хотела, а Разия умная… А если что‑то интересно уже тебе, то спрашивай ты. Я тебе тоже целиком и полностью доверяю. – Она хлопает меня ладонью по плечу.

– Откуда в тебе эта дурацкая мысль о скорой женитьбе на ровном месте? – бормочу в сердцах. – Как говорится, а всё так хорошо начиналось. – Вспомнив старый анекдот, расцветаю от улыбки сам с собой.

– Это естественная мысль для каждой взрослой женщины, – хмурится Алтынай. – И то, что ты меня где‑то не воспринимаешь, как надо, не отменяет моих собственных мыслей, ощущений и чувств.

Она зачем‑то упирается своим лбом в мой и застывает на полминуты в этом положении. Согревая оба лба одновременно.

– Ладно. – Отмирает она в итоге, встряхиваясь. – Вы когда Латифа допрашивать будете, меня позовёте?

– Без вопросов, – удивляюсь в который раз за эти несколько минут, теперь уже – неожиданной смене темы. – А с чего интерес?

– Мне надо задать кое‑какие вопросы, которые Селим с Хамидом просили ему переадресовать, – отмахивается Алтынай. – Там по отчётности, что он кому рассказывал, и по их пенсиям. Если он знает. Тебе не интересно.

– А я про него и забыл уже за всеми делами, – хлопаю себя по лбу. – Видимо, старость…

– Я же говорю – жениться пора, – хихикает Алтынай. – А женой я буду хорошей, правда. Только вот Ханом тебя сделать не смогу, это наши заморочки.

– Да мне и не надо. У меня свой Путь, как говорил один мэтр в Столице Империи.

А дальше Алтынай совсем не по‑местному подхватывает меня под руку (видимо, насмотревшись у Вальтера) и выволакивает из шатра, искать остальных.

*********************

Латиф путешествие по засушливым землям перенёс неожиданно легко. Во‑первых, кочевники каким‑то образом всегда знали, где взять воду (не иначе как существовали или карты источников, или известные кочевому люду приметы).

Во‑вторых, сломанные кости ему периодически приходил править этот сотник «Барсов Султана», который в Орде почему‑то тоже был своим (может, воевали когда‑то в составе единого войска?..).

Угрюмый лысый болван, не смотря на звероватые замашки и полное отсутствие манер, видимо, не чужд был целительской магии – уж это постоянный посетитель покоев Валиде‑Султан определил сразу и влёт. После его визитов боли не мучали вообще, а кости, судя по некоторым приметам, действительно срастались быстрее.

В‑третьих, никаких ограничений ни по питанию, ни по режиму содержания Латифу не чинили. Дочь Хана лично подошла и сообщила в самом начале пути: «Если попробуешь сбежать, лучше сразу лети в Столицу, подобно птице. Потому что по земле нагоним и пожалеешь, что остался в живых».

Других санкций не прилагалось. Латиф и не дёргался.

На самом деле, он искренне верил: Всевышний наверняка ниспошлёт ещё какую‑нибудь возможность. Надо просто сперва залечить все раны (тем более, бесплатно пользуясь услугами целителя‑сотника), а потом – выбрать место и момент. Казнить его, судя по всему, не собирались.

Изменилось всё в один момент, когда уже в варварских южных землях, на самом берегу океана, конвоировавшие его всю дорогу степняки представили его пред глазами всё той же дочери Хана, сотника, персиянки‑менталистки и какого‑то явно неместного пожилого мужчины, родом наверняка с северо‑запада.

Увидев в первый момент взгляд старика, Латиф почувствовал, что сюда его везли исключительно ради встречи с этим человеком.

Интересно, кто он? Если его желаниям или просьбам внимает сама дочь Хана, он явно не ниже в иерархии. Но он и не из Султаната. И вообще не правоверный, понял Латиф буквально через несколько секунд.

Беседа строилась по очень сложной, как на Латифа, схеме: старик‑гяур говорил на своём наречии. Сотник переводил его на восточный туркан. Дочь Хана (ну ничего себе!) уже обращалась к пленнику напрямую.

– Какие суммы денег проходят через ваши руки в среднем за один лунный месяц? – с видом дурачка, благожелательно и внешне нейтрально интересовался старик.

Выслушав перевод через двух человек, Латиф осклабился и расслабился (вопрос был из разряда идиотских).

– Старик, ты дурак, старающийся казаться умным? Или притворяешься? Если ты о наличной монете, то это одни суммы. Если ты о контроле расходов, то совсем другие. А если ты о бумагах приходов и о выручке, то вовсе даже третьи. Так о каких деньгах ты сейчас спросил?

Следующий перевод в исполнении поморщившейся, но добросовестно озвучившей всё дочери Хана, выглядел не менее мирно:

– Благодарю за такое разъяснение. Волей судьбы, я тоже имею отношение к этой самой деятельности, но в применении к совсем другим заведениями и делам. Мне просто интересно мнение коллеги. Справедливо ли будет утверждение, что наличная монета, отчёты о расходах и отчёты о доходах соотносятся в пропорции один к семи и к десяти?

– Да ты точно дурак, старик! – Не стал даже пытаться скрывать презрения к куффару Латиф. – Смотря в какой месяц! Если следующий за сбором урожая, то десятка может на время стать и пятнадцатью, и даже шестнадцатью! А если это Наурыз или сразу за ним, то десятка превращается в семёрку, а семёрка, сиречь расходы, наоборот возрастают до десятки. Ха, ты, верно, управляешь чем‑то очень маленьким, где нет сезонных колебаний ни в доходах, ни в расходах!

– Мой господин всё время ругает меня за неумение строить и планировать бюджет, – сокрушённо покивал, соглашаясь, гяур. – Но ты прав, о достойнейший. Твоя проницательность воистину превосходит всё, что я думал о глубокоуважаемых аудиторах Султаната. А думал я о них немало… Скажи, а есть ли у тебя возможность, допустим, в трудный год или в экстренный период затребовать и получить часть финансовых потоков из соседней провинции? Допустим, в случае града, падения посевов или массовой гибели скота? Когда Наместнику надлежит всеми силами помогать жителям своей провинции?

– Хм, если говорить по Закону, ты, конечно, прав, – незаметно для себя втянулся и в роль ментора, и в беседу с гяуром Латиф. – Но ты точно из какого‑то дела поменьше, чем провинция. Иначе бы ты знал: на моё требование по Закону, соседний казначей или аудитор, который в соседней провинции, может выставить совсем не деньги.

Чиновник победоносно воцарился перед стариком, ожидая логичного вопроса (который тут же и последовал).

– А чем же он тебя поддержит? – неподдельно изумился гяур. – Добрым словом и божественным напутствием?!

Так громко Латиф не хохотал давно.

– Он может выдать или семена, или племенной – как будто бы, по бумагам – скот. Или – вообще предоставит крестьян, для совершения работ, – с улыбкой, как несмышлёнышу, пояснил он собеседнику. – И цена предоставленного им будет намного выше, чем купи я это сам.

– А качество – в разы ниже? – догадливо подхватил старичок. – При этом, претензии не примут ни под каким соусом?

– А ты тоже не глуп, – довольно покивал Латиф, неожиданно радуясь догадливости своего эрзац‑ученика. – И здесь возникает вопрос: как сделать, чтоб соседи помогли тем, что тебе нужно? А не тем, от чего им самим охота избавиться?

– И чем же? – неподдельно в который раз поднял брови куффар. – Как по мне, ситуация неразрешимая. Если помощь зависит от чьей‑то добросовестности, её семь раз из десяти не окажут.

– Не семь, а все десять, – поощрительно покивал маг. – Потому каждый фискал перво‑наперво должен наладить отношения со своими коллегами в других провинциях. Кстати, кто‑то из нас лет через несколько всё равно пойдёт на повышение во Дворец, в Столицу. И если дружишь со всеми, помогая и им в трудное время, то можешь рассчитывать и на выручку в сложный год, и на благожелательное отношение по службе. Вот, например, поставка мяса войскам Султаната в Магриб. Сказано отправить пятьдесят тысяч баранов. А как быть, если у нас столько нет? Либо – нет возможности быстро перегнать?

– И как быть? – словно болванчик, задрал подбородок дед.

– А вот для этого и нужны друзья. Договариваешься с таким же, как ты, но в Магрибе. – Латиф покровительственно и свысока подмигнул старику. – Он оформляет приход всех пятидесяти тысяч голов, но через неделю двадцать пять из них списывает, как будто от падежа. Допустим, язвенная болезнь внутренностей, при которой весь скот подлежит забою и захоронению. Без дальнейших проверок.

– Ловко, – восхитился гяур. – И заказ Султана выполнен, и провинции нет разорения, и деньги в кармане. Ведь за отсутствующих баранов можно и не платить правильно?

_________

Примечание.

Чисто ради смеха. Латиф просто воспроизводит схему «хлопкового дела» Узбекской ССР, переложенную на свои реалии:)

Глава 24

Если честно, поначалу Латиф здорово опасался: а вдруг интересы спрашивающих зайдут в ту область, где его ответы будут равноценны нарушению присяги?

Но вокруг в основном были «свои» (дочь Хана и сотник). Девка‑менталистка, во‑первых, от персов явно сбежала (наверняка стараясь примазаться поближе к дочери Хана). А во‑вторых, сидела сбоку, как будто её и не было.

Старик‑гяур же спрашивал исключительно о рутинных и бытовых вещах, к перечню охраняемых фискальных секретов никак не приближаясь.

В какой‑то момент, Латифу надоела неопределённость и он спросил в лоб:

– Что со мной будет дальше? Зачем меня волокли сюда?

– Я просил беседы с уважаемым светочем делопроизводства Султаната, чтоб проверить: а смогу ли я что‑то перенять для своего дела, – после короткой и непонятной перепалки с сотником на незнакомом языке, ответил дед через переводчика. – К сожалению, мы ведём дела много севернее ваших краёв; и ваши способы управления нам не годятся: урожаи у нас не те – всего один раз в год, да и климат иной. Возможно, у дочери Хана были свои причины путешествовать вместе с вами, но этого я знать не могу. – После этих слов, старик‑гяур церемонно поклонился младшей из девчонок и вышел наружу.

Следом за ним вышли и все остальные, а конвой из кочевников вернул Латифа на привычное уже место, досыпать.

_________

– Ну что, выяснили, что хотели? – Алтынай насмешливо переводит взгляд с меня на Вальтера.

– Благодарю, это даже больше, чем я мог рассчитывать, – вежливо кивает уоррент, дождавшись моего перевода. – Даже не знаю, чем смогу отблагодарить. С учётом разницы в наших с вами интересах, – он многозначительно смотрит на Алтынай.

– Не стоит благодарности, – походя отмахивается она. – Друг Атарбая – мой друг. Прочее не имеет значения.

– Здесь интересы семьи и рода могут идти выше интересов абстрактного и мифического Государства, – добавляю от себя к переводу в конце. – Тем более что у них и внутри страны битв за влияние и власть хватает.

Я уже пересказал коротко и эпопею с притязаниями Юсуфа в адрес Алтынай, и её ранг во всём Султанате (а также то, чему он примерно соответствует в Империи).

– А ты неплохо тут устроился, – нейтрально роняет Вальтер, думая при этом о чём‑то своём.

– Ну так шёл бы вместо меня из Термяза на эту сторону, и у тебя были бы все шансы, – пожимаю плечами.

– Я не о том. Извини, – кается уоррент в ответ. – Вот думаю, что с этим дальше делать…

– Отдать решение на усмотрение Алтынай, – не задумываюсь ни на мгновение. – Объяснить резоны?

– Думаешь, можно будет обратиться в будущем? – моментально ухватывает суть момента Вальтер.

– В том случае, если Алтынай ему за Разию ничего не сделает, – смеюсь в ответ. – Он ведь покусился и на честное имя Ханского Шатра, гарантирующего безопасность гостям. И девушке оскорбление нанёс действием. А у Алтынай после Юсуфа это вообще больная тема. Скажем, если она ему сама голову снесёт, ты вообще ни при чём будешь. Тем более, наказывать его есть за что – злой умысел налицо.

– А если вдруг она его извинит, и он отправится служить дальше, то … – понятливо завершает мысль Вальтер. – При случае, «обратиться» будут все шансы. Насчёт «снести голову» – это фигура речи?

– Не сказал бы. При мне сотника одной городской стражи лично прирезала за оскорбление. Собственной рукой, – вспоминаю одно из чаепитий возле лавки Иосифа, тогда ещё не занимавшего целый квартал. – Кое‑кому из подчинённых Юсуфа тоже кое‑что лично отрубила. Из тех, что её прямо касался и предупреждениям не внял.

– Ну у тебя и родня, – нейтрально качает головой уоррент. – А на вид – обычная маленькая девочка. Пусть и умнее сверстников, и очень привязанная к тебе. – Он зачем‑то тягуче смотрит на меня.

– Что, и со стороны так заметно? – спрашиваю ради проформы.

– Более чем. Но не буду лезть в ваши дела. У Короны к тебе вопросов нет…

– … как и морального права их задавать, – продолжаю не озвученную часть мысли за него.

*********************

«Пун, ты можешь каким‑то образом организовать сход капитана SOLDААT’а на берег? Я бы вообще развернулся в момент и поехал бы обратно, без лишних приветствий. При сегодняшнем положении дел. Но Вальтер слёзно взмолился хотя б просто переговорить с той стороной – ему это зачем‑то по службе нужно.

Команда, не просыхая, из кабаков не вылезает уже которую неделю (попутно, лично у меня вопрос: а за чей счёт этот банкет? Тут, конечно, всё крайне недорого, включая местную дешёвую выпивку; но не месяц же на обычное жалование матроса „праздновать“. Что‑то у них деньги долго не заканчиваются. И на берегу многие из них вообще почти что живут, на корабль не возвращаясь).

Сам капитан при этом, что интересно, напротив – корабля не покидает. Сходил ровно один раз, когда лично передавал мой груз на портовый склад.

Я к нему на рейд не потащусь (кроме прочего, банально не на чем: надо что‑то в порту брать, типа шлюпки, чего не хочется).

Других вариантов встретиться не вижу.

Или – плюнуть на всё и чёрт с ним? А.»

_________

«Капитан завтра в полдень будет ждать тебя возле администрации порта лично. Сходи поговори, Вальтер прав. П.»

_________

Капитан корабля SOLDAAT задумчиво таращился на комингс своей каюты вот уже полчаса. Поразмыслить хоть и было о чём, но какого‑то устраивавшего его лично решения не предвиделось.

Когда команды идут сразу от нескольких начальников одновременно, неразбериха для всех нижестоящих неизбежна даже в том случае, если все руководящие между собой друзья. Лично у капитана примеров хватало из собственной жизни.

В случае же, когда команды так и продолжают идти из разных источников, но сами эти источники между собой враждуют, жизнь подчинённых превращается вовсе в сущий ад. Например, ты можешь на девять десятых выполнить задачи каждого такого «командира». Итого, сделаешь почти вдвое от положенного.

Но тебя никто не то что не похвалит за каторжные труды, а лишь взгреют (с двух сторон!) за те самые две десятые недоделок. Из почти двойной работы, выполненной безукоризненно.

Капитан пожил достаточно, видел столько же и ему не надо было объяснять азбуку: в таких случаях надо просто выбирать сторону.

Если двое твоих начальников между собой конфликтуют, надо выбрать того, кому ты в итоге подчиняешься. Второго же следует если и не игнорировать, то как минимум слушать с оглядкой.

Эпопея с этим вояжем в Гуджарат имела сразу несколько подводных камней. Во‑первых, по линии первого департамента (первая линия подчинения SOLDAAT’а) на борту путешествовал один из старых чинов этого самого департамента, имевший в планшете наверняка более чем одно Коронное задание.

Во‑вторых, по линии второго департамента (вторая линия подчинения SOLDAAT’а), негласно была передана информация о необычайных успехах какого‑то бывшего пограничного сержанта (у них в войсках он называется как‑то иначе, но слово дурацкое и его не выговоришь). Этот сержант обзавёлся подругой из самой высокой знати Султаната (не утратив связи с Империей, ха!). При этом, он имел какие‑то более чем тесные личные связи с одним из «соратников» Самой, при этом не будучи даже дворянином.

Три. Успехи набирающей силу новой партии при дворе, опиравшейся на плебс, беспокоили и хозяев торгового дома, к которому был приписан SОLDAAT, и ту с емью Большой Двадцатки, из младшей ветви которой происходил сам капитан.

Четыре. Всё по тем же слухам, крайняя южная провинция Султаната, как перезрелая слива, грозила отвалиться от Дворца Султана. Оставшись чуть не бесхозной. В результате каких‑то комбинаций этих самых первого и второго департаментов в Столице; и загадочного сержанта здесь, на месте.

Попутно – и это пять – Гуджарат ранее уже был частью какого‑то из Султанатов (чёрт из разберёт, какого именно), и вполне мог примкнуть к этой самой провинции (тут неточно, но вполне вероятно. Судя по взятым темпам).

Если только на минуту предположить, что …

Нет, в голове не укладывается. За какие‑то несколько месяцев сборище простонародного скота (ярким представителем которого является этот самый, чрезмерно продувной, сержант‑пограничник) почти что откалывает от Султаната изрядную территорию (не взяв на это ни копейки из казны! Идиоты…). Затем грозит установить там потенциально дружественный Империи режим, в котором принимает самое непосредственное участие. А в перспективе – наводняет своими закалёнными в столкновениях людьми дикие и где‑то первобытные места Гуджарата. Которые сами тоже так и просятся под чью‑то руку.

В Столице логичен и недалёк тот момент, когда будет задан вопрос: а зачем вообще нужна Большая Двадцатка? Если «простой народ», не претендуя ни на единый пенни из казны, решает проблемы Государства самостоятельно? Причём более чем успешно; не отвлекая на это ни коронных войск, ни таковых же денег.

У Неё, кстати, и так регулярно вырываются мысли о том, что дворян надо на пару поколений «приземлить». Отменив привилегии и создав общество равных возможностей.

Теперь же, силами простонародного скота, эти мысли что, получают зримое воплощение?

Капитану крайне не хотелось встревать зёрнышком между жерновами, но из своего Дома, а потом и из Семьи пришли крайне недвусмысленные указания. В корне отменявшие всё то, что шло из первого и второго департаментов, а также из Её Канцелярии.

Капитан был опытным придворным и понимал: семейные приказы слишком рьяно выполнять нельзя. Чревато. Но и давать тут развернуться выскочкам из хлева, своей рукой поставляя им по первому запросу те самые «ящики», тоже было бы ошибкой. Если только ты хотел ещё считаться и остаться Дворянином.

Поразмыслив, капитан решил, что лучший вид саботажа – это когда ты делаешь всё с умной тупостью. Столь ценный для получателя груз он сдал на местный портовый склад – пусть попробуют его оттуда вывезти без потерь, ха‑ха.

Представителя первого департамента он сразу нейтрализовал, отдав прямые распоряжения по команде вниз.

А самого сержанта‑пограничника, если слушать инструкции тех же департаментов, надлежало заставить расписаться через амулет в получении груза (в противном случае, лично капитан нёс финансовые потери, чего не хочется).

А вот прямо сейчас, минуту назад, из первого департамента вообще пришла депеша о встрече на берегу. Ч‑ч‑чёрт, ведь всё планировалось иначе. У себя на борту, фон Хохенбергу было бы гораздо проще в диалоге с каким‑то там зарвавшимся воякой невысокого чина. Который, попирая все негласные правила, в придворном рейтинге рос, как на дрожжах, даже не будучи ни разу представленным ко двору. Да и дворянином не являясь.

_________

Искомый хавилдар возле администрации порта обнаружился сразу. Ну, фон Хохенберг, конечно, слегка опоздал; но не слишком ли много чести простолюдину, чтоб его на местной адской жаре ждал потомственный дворянин?

Здоровенный лысый парняга, наряженный в местные этнические одежды, казалось, ничуть не страдал: попирая все и любые правила приличий Империи, он носил какой‑то местный лёгкий жилет на голое тело и пристойной одеждой вообще не заморачивался.

В принципе, матросы SOLDAAT’а одевались примерно так же (пусть из ткани похуже, зато в этом же стиле). Но ведь тряпьё мужичья выглядит так омерзительно, хоть и даёт определённые выгоды в этом климате.

Опознан же хавилдар был достаточно легко: ну кто ещё – здесь – может иметь откровенно северо‑имперское лицо (пусть и с местным загаром)? Напевая при этом песенку «Mijn favoriete meisje»?

– Представьтесь, – сухо уронил, подходя поближе, фон Хохенберг, не удостаивая мужлана неуместными почестями (навроде абсолютно излишних в данном случае расшаркиваний либо приветствий).

– Пошёл на х##, – коротко ответил здоровяк, мельком мазнув взглядом по капитану и вернувшись к своему занятию (а именно, сидя на камне, болтать ногой и таращиться в горизонт). – Я тебе что‑то должен?

Фон Хохенберг, споткнувшись, застыл на месте.

По‑хорошему, хавилдару капитан действительно нужен не был: груз лежал на портовом складе. Полномочия и предусмотренная отправителем груза идентификация получателя делали пограничника абсолютно автономным.

То, что Семья (и Дом) поручили фон Хохенбергу выяснить у получателя, самому хавилдару не делало ни холодно, ни жарко. Кстати, надо ещё его как‑то расспросить…

Встала дилемма. С одной стороны, мужичьё надо немедленно ставить на место. Но, принимая во внимание разницу в габаритах, ещё не известно, чья возьмёт – с запозданием дошло до капитана. С другой стороны, победитель в конфронтации явно был бы не капитан, а спускать наглость тоже никак нельзя…

– Меня зовут Макс фон Хохенберг, – процедил моряк, чуть сдавая назад и размышляя, как бы всё‑таки поставить негодяя на место. – У меня здесь назначена встреча с получателем груза, который доставлен моим кораблём. Соизвольте представиться, если вы имеете какое‑то отношение к тому, о чём я говорю.

– Совсем другое дело, – лысый громила из Полесья (судя по акценту, внешности и песне) развернулся на огромном валуне в сторону моряка. – Хавилдар Атени, Багрового Стяга Киженцовский пограничный отряд. Извиняюсь за отсутствие формы, но обстоятельства не располагали… С кем имею честь?

Этикет требовал ответа и Макс, наступив себе на горло, назвал и Торговый Дом, и старшую Семью.

– Мне нужно ваше подтверждение известному вам адресату о прибытии груза, – нехотя добавил капитан, извлекая из недр такой жаркой здесь одежды связной амулет. – Засим, долее вас задерживать не планирую.

– Да ты рылом не вышел, кэп, меня ни задерживать, ни строить, – абсолютно непочтительно отозвался вояка. – У тебя с головой проблемы? Или тебе на Столицу насрать? Если первое – то я тебе сказал в самом начале, куда тебе катиться. Если второе – то зачем тебе моё подтверждение?

– Вы будете сотрудничать? – вконец уж уподобился змее шипением Макс, бессильно впиваясь ногтями в ладони от злости. – Или будете и дальше валять дурачка?

– А что вы мне суёте? – изобразил удивление сержант. – Где сопроводительные документы на груз? Где сам груз? Уважаемый фон Хохенберг, – выплюнул буквально с издёвкой представившийся пограничником. – Вы утверждаете, что доставили груз. Требуете моего подтверждения в этом. Но я у вас не вижу ни груза, ни документов на него. Вы что, серьёзно полагаете, что я отправлю в Столицу уведомление о взятии на себя ответственности за товар, которого нет?!

Вообще‑то, фон Хохенберг именно так и планировал. Вначале, наорав на дурачка и выместив на нём всю накопившуюся злость (в том числе из‑за местной жары), ткнуть того носом в амулет и получить нужное. А уже потом, в неизбывной своей милости, сообщить придурку, на каком из трёх складов лежат его ящики.

Реальность же внесла свои поправки. Видимо, надо было прихватить кого‑либо из матросов: в этом случае, вояку можно было бы согнуть в бараний рог просто физически. В одиночку же это упражнение реальным не выглядело.

– Вы что, всерьёз хотите сказать, что мне сейчас надо вернуться на корабль? – голосом Макса можно было замораживать лёд в этом жарком заливе. – Затем доставить вам документы? И после этого тащиться за вами на второй склад чтоб ждать, пока вы соизволите всё пересчитать?! Вы шутите?..

– Ты перегрелся? Или искренне дурак? – попирая приличия, перешёл на ты пограничник. – Ты что, м о й груз отдал кому‑то третьему?! Звание, должность, полное имя в ведомости по кадрам. – Здоровяк спрыгнул с валуна и навис над фон Хохенбергом.

Следующим жестом заставив Макса испугаться и удивиться.

Одновременно с последним вопросом, парняга извлёк из недр пояса своих шаровар (какого‑то местного дикого фасона) бесцветный связной амулет.

На самом деле, «бесцветный» был светло‑бежевым. Главное же было в том, что это была именная связь Канцелярии Её Величества. У персоны какого уровня, в этой глуши, могла оказаться такая штука, капитан не хотел даже гадать. Неужели собеседник – на самом деле не простолюдин?.. и ведь он сейчас может прямо в столицу отправить с в о ю версию событий, после которой фон Хохенбергу можно домой и не возвращаться. А лучше будет действительно оплатить этот долбаный склад из своего кармана и перетаскать все ящики вручную и лично. Туда, куда скажет этот странный хавилдар.

– Я жду, – напомнил экипированный по‑местному соотечественник.

– М‑м‑м, давайте уладим недоразумение, – мгновенно сменил тон Макс, лихорадочно прикидывая аргументы. Аргументы, честно говоря, были так себе. Разве что… – Макс фон Хохенберг, капитан SOLDAAT’а. Третья корабельная группа, порт приписки Скат. Я действительно сдал ваш груз на портовой склад, но это было продиктовано весьма определёнными обстоятельствами. Прошу вас, выслушайте до конца, затем примем совместно решение.

Капитан, встревоженно косясь на «бесцветный» амулет собеседника, неожиданно для себя решил выбрать сторону ещё раз и откровенно рассказать о давлении со стороны Семьи. Не забыв упомянуть авторов негласных приказов, из‑за которых были нарушены прямые инструкции первого и второго департаментов.