355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Семён Афанасьев » Не та профессия. Тетрология (СИ) » Текст книги (страница 71)
Не та профессия. Тетрология (СИ)
  • Текст добавлен: 2 декабря 2020, 14:30

Текст книги "Не та профессия. Тетрология (СИ)"


Автор книги: Семён Афанасьев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 79 страниц)

Глава 17


– Ну что, как вам тут, барон? – Пун будто бы рассеяно огляделся по сторонам. – Говорят, очень многие сюда просто мечтают попасть, но далеко не всем это удаётся.

Пун засиделся в «деловом» крыле Дворца дольше, чем планировалось. Точнее, он‑то как раз так и рассчитывал. Но приглашённые по его настоянию «коллеги» из первого и второго департаментов устроили обмен мнениями, ловя момент (и пользуясь Августейшим Присутствием беззастенчиво).

Императрица, нехотя подключившись к дискуссии, уже не на правах цензора, а в качестве аналитика‑разработчика неожиданно вошла во вкус. В итоге, полтора часа растянулись в три с половиной, и даже это на сегодня было не всё.

Бал был балом, кстати, только по названию. На самом деле, просто очень большой приём на два этажа, объединённых в один общий зал.

Здесь в паре углов играла музыка, на террасе кормили и поили, вдоль стен были выделены «кабинеты» – столики с небольшими, Дайну по пояс, каменными барьерчиками (для ощущения приватности).

– Да нам‑то что, – пробасил Дайн в ответ. – Приём и приём, мне они ещё дома надоели. Лучше скажите, вы там как? – Дайн пытливо вгляделся в лицо Пуна, пытаясь прочесть эмоции джемадара.

Если честно, первый наследник Гронингана и Дранта вовсе не горел желанием возвращаться на родину именно сейчас. Во‑первых, в этом случае его молодость оканчивалась бы, а пора обязанностей только начиналась. Он это отлично понимал.

Во‑вторых, он не был до конца уверен, стоит ли ему сразу оседать с Кхиеу у себя дома, взваливая на шею все подобающие титулу обязанности. Или же есть смысл (пока возраст и здоровье позволяют) послушаться подругу и поехать вначале посмотреть её родину, годов так на пяток. Как говорится, когда ещё такое выпадет – а так хоть молодость в плюс. Климат там никак не щадящий.

Пока, впрочем, впереди как минимум предстояла учёба и Дайн (в ходе откровенного разговора с Пуном) решил не терять шансов зря. В отличие от джемадара, будучи дворянином по праву рождения, он очень хорошо понимал ещё и следующее: такие возможности, как сейчас выпали им, даются не всем и не всегда, даже один раз в жизни.

Намечается перекройка инструментов управления страной. Какие‑то рода неизбежно в её результате утратят часть влияния (или даже всё). Какие‑то, наоборот, приспособятся и займут свою нишу, уже на ступеньку повыше.

Джемадар, в силу характера, пёр напролом и общался с теми, кто реально работал (а не полагался на титулы и предков). По странному совпадению, это были преимущественно простолюдины (хоть и на заоблачных должностях).

Дайну, как выходцу с северо‑запада, этот подход был и близок, и понятен: дома, по весне, отец сам брался за плуг и первую борозду поднимал собственноручно.

Не важно, какой у тебя титул: можешь с утра до ночи и не пахать. Но уметь делать в этой жизни всё ты просто обязан. Если действительно принимаешь на себя ответственность за людей и за землю.

Сейчас, то ли с лёгкой подачи «отморозка»‑Пуна, то ли по решению Императрицы (а может, всего понемногу), перекраивался самый верх государственной власти (вернее, только собирался перекраиваться – но Дайн уже видел перспективу, находясь «внутри процесса»).

Дайн не планировал здесь учиться ни экономике, ни финансам, ни управлению делами (этому и в Полесье учили не хуже Столицы). Но приобрести собственные связи в среде офицеров тех служб, о существовании которых большинство подданных даже не подозревает, можно было только здесь и только сейчас: пока эти самые «большие люди» запросто, без чинов, заседают с Пуном в одних кабинетах, надуваясь кофе с чаями и до хрипоты перебирая варианты.

И за эти связи, которые пойдут с ним рука об руку до конца жизни, Дайн был готов напрягаться сколь угодно серьёзно.

– Не слушайте его, господин джемадар, – хрипло проговорила Кхиеу, просунув ладонь под локоть своего спутника и покрепче прижимаясь к его боку. – Приём отличный. Доктору Лю тоже очень нравится, я точно в и ж у. Мужланы типа нашего Дайна не ценят прекрасного.

При упоминании о супруге Пун встряхнулся и на время выбросил дела из головы:

– А где она сейчас?

– Во втором секторе, – Кхиеу указала глазами на восточный квадрат зала, обрамлённый пальмами, газонами и разделённый на неравные половины декоративным ручейком.

_________

– Говорят, в тех краях о женской добродетели вообще речь не идёт!

– Тс‑с‑с, есть Высочайшее Повеление считать их точно такими же подданными. Не макаками, хи‑хи‑хи.

Уже приближаясь к Лю, Пун вместе с Кхиеу (показывающей дорогу) и Дайном (идущим с ней) застали весьма неприятную сцену.

Сама доктор сидела за отдельным столиком в углу террасы, ожидая супруга и тех, кто прибудет с ним.

Соседний с ней столик облюбовали трое девиц и столько же кавалеров мужского пола, судя по манерам – первые дети кого‑то из Родов, как и Дайн. Судя по хмурому выражению лица Лю, шпильки «соседей» явно адресовывались ей.

– О‑о‑о, да их тут несколько, – прыснули за соседним столом при появлении Пуна и Кхиеу. – Видимо, какие‑то добродетели там всё же есть. Не могла же Она пригласить этих… гхм… людей, а‑а‑а‑ха‑ха‑ха‑ха, в таком количестве, просто так!

– Ещё и в такой затрапезной одежде, – подхватила девица с широким веером, демонстративно не глядя на азиатов и нарочито громко хихикая.

Лю была одета далеко не затрапезно, но Кхиеу, Дайн и Пун «щеголяли» формами.

– Кстати, говорят, женщины там далеко не так чистоплотны в соблюдении надлежащей порядочности!

– Да говори своими именами. Бляди они там все! – громким шёпотом весело прошептал субтильный юноша, косясь на Кхиеу (расстегнувшей верхние пуговицы куртки и поражавшей окружающих достаточно открытым, по местным меркам, декольте).

– Вạn có nói được tiếng Việt không? – весело спросила Кхиеу у Лю, занимая место напротив неё и демонстративно откидываясь назад.

При этом, её волосы, забранные в косу, с вплетёнными специальной проволокой декоративными вставками, хлестнули ей за спину.

Безошибочно попадая по глазам одному из сидящих сзади парней и царапая тому кожу левого века.

– 说中文, – покачала головой Лю.

Потом внимательно вгляделась в лицо Кхиеу, вопросительно подняла бровь, что‑то для себя увидела и рассмеялась.

Пун великолепно понял подоплёку происходящего, но не замысел. Кхиеу спросила, говорит ли Лю на её языке. Лю на своём ответила, что нет (если говорить об общем смысле).

Но всем, кроме Пуна, со стороны показалось: женщины говорят о чём‑то своём и прекрасно понимают друг друга (что было далеко не так).

Лю, будучи эмпатом (как и всякий врач такого уровня), уловила эмоциональный настрой Кхиеу и играла в унисон.

Кхиеу, «видя» Лю, невербально дирижировала представлением.

– Аккуратнее! – прошипел пострадавший, разворачиваясь вслед за мелькнувшей косой Кхиеу. – Из какого сарая вы вырвались?!

– Ой, я думала, вы говорите о нашей культуре! – с деланым радушием ответила Кхиеу. – Извините, я невольно подслушала часть вашего разговора! Да, у нас действительно есть религиозное направление, которое говорит, что к Просветлённому состоянию Бодхисаттвы можно прийти и через сексуальные практики. Путь Левой Руки, вы ведь наверняка слышали?! – Кхиеу демонстративно принялась переводить взгляд с гульфика собеседника на его руки и обратно.

Пун и Лю, прекрасно понимающие культурную подоплёку сказанного, дружно прыснули от изящного каламбура, не став сдерживаться.

Кхиеу наивно хлопала глазами, развернув своё декольте в сторону соседнего стола. Привлекая тем самым взгляды мужчин и нервируя присутствующих женщин.

Дайн, как обычно в непонятных ситуациях, не торопился и с любопытством следил за развитием событий.

– ТЫ о ком сейчас говоришь, шлюха?! – прошипел «поцарапанный глаз», вскакивая со стула.

– Вы знаете слово «Буддизм»? – обиженно подняла бровь Кхиеу, после чего картинно ойкнула, изобразила испуг из‑за надвигающегося мужчины, тоже вскочила и быстро спряталась за спину Дайна.

– О какой руке речь, обезьяна? – покраснев до бордового цвета, процедил сквозь зубы «сосед», пытаясь обойти Дайна по дуге (чтоб достать Кхиеу). – Ты на что, блядь тупая, намекаешь?!

– Да он просто неуч и дебил! Он что, в сортире учился? – завопила Кхиеу Дайну, пританцовывая за его широкой спиной. – Я о Буддизме, Путь Левой Руки! Тупой извращенец… Tinh trùng khuyết tật, на мозги давит! – После этого Кхиеу сделала более чем откровенный жест руками, не оставляющий никакого сомнения в том, что она имела ввиду (прим: «дефектная сперма»).

_________

Примечание.

Кхиеу очень тонко обыгрывает культурный феномен своей родины, широко известный в её регионе трём миллиардам людей сегодня, но абсолютно незнакомый Западу в мире АИ книги.

[Говорят], в Буддизме «Путь Левой Руки» – это действительно Путь (Дао) к просветлению Бодхисаттвы через, гхм, сексуальные оргии и аналогичные излишества. Пардон. Я не адепт, всё по книгам. В литературе именно так.

В далёкой молодости, мой бывший начальник лично сталкивался с арестом на национальной свадьбе десяти, кажется, кампучийцев в общаге нашего универа. Когда восемь друзей жениха, по очереди, в одной комнатушке общаги «одарялись вниманием» невесты. Подчеркну: при открытых дверях, в общаге, в комнатёнке. Соседи по блоку, подумав о творящемся насилии и преступлении (ну у нас это дико! Было…), вызвали ментов. Кампучийцы, включая невесту, долго негодовали: им этим задержанием свадебный обряд сорвали. У них это культурная и религиозная норма (или Лаос? Не помню точно).

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1%83%D1%82%D1%8C_%D0%BB%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%B9_%D1%80%D1%83%D0%BA%D0%B8_%D0%B8_%D0%9F%D1%83%D1%82%D1%8C_%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%B9_%D1%80%D1%83%D0%BA%D0%B8

Путь Правой Руки – это, грубо говоря, дорога к тому же Бодхисаттве, но уже через карате. Не через секс. Простите, профессионалы: говорю простым языком, как сам понял. Потому что из двухчасовой лекции по Истории Мировой Культуры на первом курсе вынес именно две эти упрощённые формулировки.

_________

Дайн флегматично вытянул руку вперёд, останавливая напирающего парня. Ладонь новоиспечённого хавилдара вначале легла на лицо «соседа», затем толкнула его спиной вперёд.

– Не надо оскорблять незнакомых людей из‑за своих предубеждений, – пробасил Дайн одновременно с тем, как его визави врезался спиной в стол, опрокинув пару фужеров и обрызгав одежду присутствующих.

– А ты из какого сарая, деревня? – вздёрнув верхнюю губу, процедил самый высокий мужчина за соседним столиком, медленно поднимаясь и вынимая короткий церемониальный клинок из ножен на поясе.

– Спрячь железку, – указал глазами на ножны Дайн. – А то ты её сейчас вместе со своими руками проглотишь. Обещаю.

К столу уже бежали распорядители с ближайшим караулом из гвардейцев.

Видимо, шестеро аристократов были им знакомы, поскольку старший из обслуги, с жезлом мажордома в руках, сразу обратился к Дайну:

– Кто такой?! Как сюда попал?!

– Барон Дайн, первый наследник Гронингана и Дранта, – вежливо поклонился полесец, картинным неуклюжим жестом извлекая потёртый жетон из‑за воротника формы. – И обращайся ко мне «на вы», дебил; а то я тебе твой жезл в твоей же жопе проверну.

Мажордом на мгновение «завис». Он, по очень большому знакомству, заранее ожидал конфликта с весьма определёнными посетителями этого бала. Отрабатывая договорённости с весьма немаленькими людьми, представлявшими конкретный Дом Двадцатки, он продумал и свою роль, и последовательность действий. Сейчас ему, по плану, предстояло спустить всех собак, чтобы…

Он даже заплатил свои деньги авансом гвардейскому караулу, за будущее содействие.

Только вот заранее опознать в хавилдаре одного из южных погранотрядов прямого потомка самого барона Дайна, ещё и первого его сына, он, естественно, не смог.

Дайны, носившие уже более сотни лет прозвище «Щит Севера», из своих диких мест выбирались редко. Во дворце их точно лет пятнадцать было не видать.

И уж тем более старшего сына самого барона‑отца он бы в простом пограничнике точно не заподозрил. Хотя, если чуть подумать, с Дайнов станется и в форме на бал припереться. Поскольку дикари. Хотя и не самые простые.

Личные и бессменные вассалы Её Августейшества на тех землях. Вот уже сто пятьдесят четыре года как.




Глава 18


Из двух пар гвардейцев, примчавшихся на шум вместе с мажордомом, о своей будущей роли в одном неизбежном на балу конфликте были предупреждены только двое старших в парах.

В отличие от глубоко образованного в теме мажордома, третьи или четвёртые сыновья хоть и дворянских, но не самых знатных фамилий (ещё и с периферии), в генеалогии правящих и наместнических домов «второй линии» были не сильны.

Большая Двадцатка была у всех на слуху, поскольку эти рода насчитывали по нескольку сотен лет писанной истории. Основатели семей Большой Двадцатки восходили к самому корню воцарения нынешней правящей династии и, как правило, имели родовые вотчины вокруг Столицы (на заре своего формирования, Империя была далеко не так велика, как сегодня).

По мере роста, прирастая землями, страна прирастала и дворянами: кому‑то ведь надо было новоприобретёнными территориями управлять.

Конкретно Дайны, получив свои нынешние вотчины полторы сотни лет тому, в этом плане у многих были на слуху, потому что вышли никак не из аристократов, а то ли из простых булочников, то ли вообще из землепашцев (и только сами Дайны знали, что булочницей была их прапрапрапрабабка; а землепашцем, соответственно, прапрапрапрадед. Во время очередной замятни на новой границе, молодая и привлекательная булочница встретила овдовевшего владельца пахотного надела в ополчении, да так на всю оставшуюся жизнь с ним и осталась. А чествуя героев самостоятельно организовавшегося на отпор южному агрессору народа, пращур Её Августейшества выдал новообразованной семейной паре и баронский патент, и кое‑какие именные привилегии: предки нынешнего Дайна, зная всех в округе в силу «полного цикла» своего «производства», ждать коронных войск после нападения южан не стали и, на правах бизнес‑элиты, отстояли город во главе ополчения из простого народа. Ими же самими и созданного. Кстати, в те годы почтенные матроны народа Полесья совсем нередко вставали в строй рядом со своими мужчинами, мало уступая им и в росте, и в физической силе).

Мажордом, в представлениях которого ситуация в корне изменилась за мгновение, лихорадочно искал выход из положения. Выход пока не находился.

Старшие гвардейских пар, не получая оговоренных сигналов либо команд от мажордома, переглянувшись, решили отработать аванс и остаток недоплаченной суммы по собственной инициативе.

– Так, барон, – покровительственно сверкнул эполетами один из гвардейцев. – Конфликтовать здесь строжайше запрещено. Ну‑ка, топай за нами.

Говоривший, подкрепляя слова действием, прихватил Дайна за рукав куртки, собираясь подтолкнуть его к выходу.

Дайн с любопытством посмотрел сверху вниз, хлопнул свою ладонь поверх кисти не в меру инициативного гвардейца и ровно через секунду тот, с выкрученной за палец за спину рукой, уже семенил на цыпочках, прогнувшись назад, словно балерина.

– Убогий, ты откуда будешь? Т ы что ли меня сюда звал, чтоб что‑то предписывать?

Присутствующие за соседними столиками разделились на три группы. Первая часть с интересом наблюдала неизбежное на таких мероприятиях представление (когда в одном месте собирается очень много амбициозного народу, какие‑либо выяснения отношений неизбежны. Как восход солнца – это завсегдатаи столичных приёмов знали хорошо).

Вторая группа людей, в основном с запада Империи либо просто хорошо образованные, слышали о Дранте и Гронингане. Эти молодому Дайну где‑то симпатизировали: «Щиты Севера» никогда и никого не задевали первыми. Будучи потомственно огромными даже по меркам Полесья, здоровякам Дайнам обоих полов не было необходимости растопыриваться, доказывая свою значительность или состоятельность в любом коллективе (да, рождавшиеся в семье баронов девицы были гренадёрскими статями ничуть не хуже мужской половины. Нередко мужья дочерей семейства Дайн были на полголовы‑голову ниже своих жён; и обувь на толстой подошве на бракосочетание надевал жених, а не невеста).

Третья группа наблюдателей, в основном столичная молодёжь, чуть презрительно смотрела на высоченного парнягу, додумавшегося прийти на бал в местами потёртой форме.

Поднявшийся‑таки из‑за соседнего столика мужчина, видимо, решил, что сейчас, при поддержке гвардии, самое подходящее время разобраться с «соседями» по террасе. Он полностью обнажил свой клинок и решительно шагнул навстречу Дайну, открывая рот для какой‑то эффектной фразы.

Дайн, сильно толкнув вперёд чрезмерно инициативного гвардейца (так, что тот полетел прямо в руки сослуживцам), моментально развернулся к новой угрозе.

Что хотел сказать обладатель клинка, осталось неизвестным: одновременно с его первыми словами, Дайн без затей выбросил вперёд правую ногу, впечатывая каблук чётко в нижнюю треть бедра опорной ноги брюнета. Тот рухнул назад, как подкошенный, взмахнув руками, клинком и довершив разгром на своём столе (одежды его соседей по столу, кстати, моментально перестали быть пригодными для дальнейшего присутствия на балу).

Дайн тем временем развернулся обратно к гвардейцам, пристально глядя на самого первого из них:

– Видишь, что тут написано? – барон уже сориентировался, с кем имеет дело, потому извлёк из‑за ворота блестящий металлический овал на железной цепочке.

– Не вижу, – чуть опешив, ответил старший первой пары, по‑новому оценив богатырские стати своего собеседника.

– А знаешь, почему ты этого не видишь? – Ответа не последовало, потому Дайн продолжил. – Ты не видишь, что тут написано, потому, что надпись почти стёрта. А знаешь, почему она стёрта?

Невольные свидетели инцидента ощущали себя в театре на премьере.

– Надпись стёрта потому, что этому жетону сто пятьдесят четыре года, – продолжил Дайн, убирая металлическую бляху обратно. – Плюс, ты скорее всего не знаешь языка, которым выбит текст. Но я тебе переведу, так и быть, и заодно прочитаю. Здесь написано: «Барону Дайну, „Щиту Севера“, от Марка Второго». Прапрапрадед Её Августейшества лично выдал этот жетон моему прапрапрапрадеду те самые сто пятьдесят четыре года назад. Вместе с правом не слезать с коня при Их Августейшествах, с правом чеканки медной и мелкой серебряной монеты на Низинных Землях, и с правом не платить налоги с маленькой пивоварни из красного кирпича, что стоит на коронном пути при выезде из Гронингана в Дрант.

Второй сектор, не сговариваясь, хохотнул (некоторые даже против своей воли). Теперь даже снобы из молодёжи слушали здоровяка если и не с симпатией, то как минимум с нейтральным любопытством.

– И вот теперь я спрашиваю тебя, безвестный гвардеец, – не заставил себя долго ждать барон Дайн‑младший. – А ты кто таков?! Что указываешь мне, личному вассалу Её Августейшества, что мне делать?! В Её доме, куда Она меня позвала лично?

Мажордом побледнел и вспотел одновременно. Он, попав в неожиданно сложную ситуацию, пропустил тот момент, когда гвардейцы принялись отрабатывать аванс самостоятельно. Естественно, эпатажность Дайнов даже им самим не была учтена, где уж дворянам с периферии…

Теперь же, в свете грядущего разбирательства, старшие пар вполне могут наговорить лишнего о том, кто сподвиг их на «собственные инициативы», строжайше запрещённые и уставом, и законодательством.

– Слышь, говно на палочке, так ты что‑то ответишь мне или нет? – Дайн, войдя в роль, явно собирался расставить все точки над гласными.

Под откровенное любопытство всех присутствующих, кроме мажордома, гвардейцев и соседнего стола.

– Начальника караула сюда! Срочно! – озвучил в сторону пальм на террасе Пун.

Появившегося через полминуты торопливым шагом капитана гвардии джемадар быстро отвёл в сторону, что‑то показал ему из‑за отворота формы, шепнул пару слов на ухо. Капитан тут же, коротко поклонившись Дайну, достаточно витиевато извинился на одном из наречий Приморских Низинных Земель.

Дайн коротко кивнул и сел рядом с Кхиеу, картинно хлопнувшей три раза в ладоши.

– Неподражаемо, – восхитилась та. – Ну у вас тут и нравы…

– Бывает, – философски пожал плечами Дайн и принялся ухаживать за спутницей, раскладывая на её тарелке преимущественно мясные блюда.

Пун повторил его манёвр в отношении полупустой тарелки Лю, кивнувшей с благодарностью.

За соседним столом та из женщин, что больше других рассуждала об особенностях культуры восточных провинций Империи, закончила хлопотать над поверженным владельцем единственного клинка в этой части террасы и в сердцах обратилась в сторону Дайна:

– Вы животное, барон!

Причиной дамского гнева, скорее всего, стало испорченное для этого вечера брызгами соуса платье. Как следствие, дальнейшее присутствие на балу оказалось невозможным и ценительница колониальных культур была раздосадована.

Дайн, не чинясь, развернулся на стуле и обратился к одному из мужчин, сидевших по соседству:

– Слушай, скажи сам своей бляди, чтоб пасть поаккуратнее открывала, а? Я‑то так баб не бью. Обычно. Но ведь если будет спьяну нарываться, то против воли придётся пощекотить? – Дайн демонстративно поднёс к своему лицу кулак и заботливо обдул несколько рыжих волосинок на тыльной стороне ладони.

– Как вы только что выразились о виконтессе, барон? – холодно процедил побледневший «сосед».

– Да ровно так же, как и она о других только что, сам своими ушами слышал. А что? – простодушно хмыкнул Дайн. – Для меня всеобщий – не родной, я ж из Полесья. У нас просто поговорка есть, «Сама коль блядь – другим уже не верит». Ну я и подумал, что…

– ЭТО ДАЖЕ НЕ ИЗВИНЕНИЯ. НЕМЕДЛЕННО ПРИМИТЕ ВЫЗОВ! – прошипел в оглушительной тишине парень, перебивая Дайна.

– Не нравится? – серьёзно спросил барон, моментально меняясь. – Шли секундантов. За меня вон джемадар всё обсудит. На сразу после бала ориентируйся.




    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю