355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Семён Афанасьев » Не та профессия. Тетрология (СИ) » Текст книги (страница 49)
Не та профессия. Тетрология (СИ)
  • Текст добавлен: 2 декабря 2020, 14:30

Текст книги "Не та профессия. Тетрология (СИ)"


Автор книги: Семён Афанасьев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 79 страниц)

Ещё одним камешком в копилку его сомнений стало низложение Наместника.

Наместник… При одном воспоминании этого напыщенного павлина, Нурислану хотелось блевать. Где, скажите, справедливость? Лучше б на место этого дурака посадили самого Нурислана, либо его товарища. Честное слово, проку Метрополии было бы больше.

Кстати сказать, Нурислан его и сам собирался менять. Ну, как менять… Сообщить о неподобающем, привести примеры заботливо собранных доказательств, продублировать своё послание по линии Казначея.

Если упомянуть цифры реально взымаемых налогов, плюс доказательно рассказать о полном бездействии Наместника, как управителя…

При сегодняшнем, ориентированном на внешнюю экспансию, Дворе, за такое, наместников меняли сразу. Не глядя ни на заслуги родителей, ни на родственников при Дворе.

Но Наместника в мгновение ока сменила дочь Степного Хана.

С одной стороны, это были сферы явно не уровня Нурислана, чего уж…

С другой стороны, это ломало личные планы его Службы. А этого не любили. Оч‑ч‑чень сильно не любили, на всех уровнях.

Кстати, самое смешное, что фигурой Дочь Хана была скорее номинальной.

Ещё одним кошмаром Нурислана стало местное Самоуправление. Оно реально работало, это он отлично видел, как житель того самого Города (вернее, удачно притворяющийся таковым).

И вот уже именно за эту новость Нурислан считал, что практически имеет и дом в Столице, и дворец на море.

Нурислан не мог знать резонов Султана, но в Службе считали, что такую скверну следует выжигать калёным железом, по примеру западных варваров.

И эта новость уже подождать не могла.

Помимо надзора за «местной благонадёжностью», в задачи Нурислана входил и контроль обстановки на соседних территориях, через сети личных связей.

Кстати, для организации такого контроля практически все сослуживцы Нурислана по Службе делали так: устанавливали связь с такими же, но по ту сторону границы…Что официально запрещалось, но на практике очень даже имело место.

Вот от «коллег» из шахского Ирана приходили новости, при желании истолковываемые, как угроза. Визит же их военного отряда в город стал почти что последней каплей: двое боевых магов – это уже позиция Государства, не самодеятельность отдельных чиновников на местах.

Сам Нурислан, при всей своеобразной подготовке, живых магов видел только в молодости, при обучении.

Окажись намерения Ирана правдой, и приди их войска сюда – могла полететь в тартарары налаженная служба Нурислана.

Переприсягнуть могло не получиться, Шах Ирана был ещё тем уникумом.

А затаиться могло не выйти: таких, как Нурислан, любая оккупационная власть (в отличие от собственной) при помощи всё тех же менталистов определяла в первую очередь. И вовсе не затем, чтоб горячей лепёшкой затем угостить…

С чем «идти обратно», Нурислан наметил не сегодня, а уже достаточно давно. Что ни говори, в совокупности собранной по крупицам «крамолы» самым важным для руководства Службы было снятие угрозы голода.

Как ни смешно, но план диких туркан состоял из нескольких частей, и лично Нурислану были известны минимум две.

В силу разнообразного «образования», ему было известно, что на севере есть земли с лесами.

Там росло множество деревьев, ловилась рыба. И там же, вроде бы, родилось и копчение, которое помогает хранить заготовки дольше.

В памяти всплывали смутные обрывки услышанного давно: кажется, у моря так заготавливают рыбу, чтоб хранилась дольше. А если забраться подальше, вглубь материка – то так заготавливают и мясо.

На это, по воспоминаниям Нурислана, требовалась целая технология. Неужели туркан её сюда притащили?

Вообще‑то, собрания важных людей (в форме Совета Города) из большинства своих разговоров тайны не делали. И тот же Нурислан знал, что мясной ряд и белуджи, вместе с Ордой, проводят какие‑то опыты и по заготовке, и по длительному хранению рыбы и мяса, как один из пунктов этой самой борьбы с возможным голодом.

Уже один факт подобных изысканий местных жителей попадал под целый список должностных инструкций Нурислана.

Обсудив с напарником всё происходящее, они как‑то не сговариваясь решили: надо запастись доказательствами и двигать в Столицу.

Как ни парадоксально, но именно от этой рыбы исходила основная угроза существующему порядку.

Правда, только её образцы и удалось добыть. Уже по ним, в службе будет кому разбираться: сколько она хранится, какую сытость даёт, сколько народу можно прокормить одной мерой, в течение какого времени, и так далее… Ходили ещё слухи про какие‑то чудные растения с севера; овощи, что ли… но те пока были в стадии выращивания и образцов добыть не удалось.

К тому же, первые пробные партии выращивались в вотчинах туркан и пашто, и соваться туда для добычи образцов на данном этапе ну никак не представлялось возможным.

Кому‑то со стороны могло показаться странным идти на такие радикальные шаги из‑за десятка рыбин, но этот «кто‑то» не служил по ведомству Нурислана.

Тем более, к действиям подстёгивали и разгоравшееся противостояние на площади (кажется завершившееся не в пользу магов фарси), и не согласованное в Столице низложение Наместника (пусть Хан туркан формально и имел на то право). И необычная активность (и, что гораздо хуже, успешность) Совета Города.

И момент был очень подходящим. Не смотря на дикость, караульная служба теми же туркан и пашто была поставлена весьма прилично для дикарей.

Что обновлённая Стража Города схлестнётся с отрядом фарси и их магами, Нурислану с напарником было понятно заранее. Резон на активные действия был простым: мало ли чем закончится? Может, потом уже и не до взятия образцов будет (они же – доказательства происходящего и нарушения монополии государства на управление голодом).

Тот случай, когда надо принимать решение быстро и не бояться рисковать.

Местность напарник с Нурисланом знали неплохо. Маршрут был известен заранее, тем более что следовать по нему предстояло конными. Значит, попытки пробраться незамеченными через вотчины горных кланов пашто автоматически отпадали.

В пользу конного путешествия говорили и годы, не сделавшие здоровья Нурислана крепче. Плюс резерв мобильности, если вдруг возникнет необходимость. Плюс груз образцов, плюс какие‑то свои пожитки. Хоть немного, но нажил… какие‑то книги, пара ковров, серебряная посуда, деньги (золото – оно ведь тяжёлое), ещё по мелочи…

Вдруг соберётся жениться, хоть будет чем калым уплатить.

Уже удаляясь от города, в спешке оставив очень многое из нажитого, Нурислан подумал: а ведь как умно со стороны начальства, что им нельзя иметь ни жён, ни детей!

Имей он семью, мог бы и дрогнуть в сложный момент принятия решения. И остаться жить в городе, наплевав на интересы престола… Сытый, в добре, в безопасности.

Если б знал, что семья и дети тоже в безопасности и в достатке.

_________

Возможно, в этой главе затянул. Но считаю важным эти детали, тем более что они потом понадобятся.

Утром перечитаю на свежую голову; не понравится – порежу.




Глава 9


Из плюсов нового положения и среды обитания можно назвать необыкновенную скорость сборов в дорогу.

Для сравнения, я мысленно повеселился про себя, представив сборы на марш длиной в три – четыре тысячи километров хоть и обычной мотострелковой роты о т т у д а.

Как только принимается решение о поимке сбежавших «невидимок» (другого слова почему‑то не в голову не приходит), Алтынай раздаёт команды паре парней внизу; и к тому времени, когда я оканчиваю переписку с «дядей Вальтером», уже она мне кричит с улицы:

– Ну ты скоро?.. Давай, шевелись быстрее!..

На улице обнаруживаю её саму, Актара с более молодыми земляками (все не просто из каррани, а ещё и из хеля Актара, поскольку говорят исключительно на вазири , если точнее – на махсид‑вола ).

Здороваюсь с новоподошедшими с соблюдением всего ритуала вежливости, после чего поворачиваюсь к Алтынай:

– А ты куда собралась? – стараюсь звучать как можно спокойнее и без эмоций.

На что она уже привычно раскрывает широко глаза, изображает удивлённый вид и вопрошает в ответ:

– А ты с кем своих «медных лбов» останавливать собрался? С городским ополчением?! Это если без нас вы ещё их догоните.

– Работа мужская. Поход сложный. Сбежавшие – не подарки. Плюс, не понятно, что у них за сюрпризы заготовлены. Судя по некоторым деталям, «подарки» вполне могут быть. Женщине там не место. – Коротко перечисляю резоны, по которым ей следует остаться дома. – Мне будет спокойнее, если ты останешься у Иосифа и присмотришь за делами тут.

– И речи быть не может, – коротко отрезает Алтынай, косясь через моё плечо на стоящих позади пуштунов.

– Они на туркане не говорят, – намекаю более чем прозрачно. – Говорит только Актар, причём весьма ограничено. Он никому ничего не скажет, правда, Актар? – на секунду оборачиваюсь через плечо, затем возвращаюсь к Алтынай. – Объяснения будут?

К моему великому удивлению (и явному облегчению Алтынай), меня сзади трогает за плечо Актар:

– Мои извинения за то, что влезаю в беседу между родственниками. – Пуштун явно старается соблюсти максимум этикета, поскольку вовсю напрягается и говорит на туркане (а мы с ним, когда вдвоём, обычно используем пашто). – Но твоя сестра права. Без неё вся погоня может не иметь смысла. А где‑то, возможно, даже представлять угрозу для самих преследователей.

– И ты туда же, – упрекаю Актара, отворачиваясь от Алтынай, делая страшное лицо и изображая мимикой всё, что думаю о ситуации. – Ну куда ей с нами?!

– Не горячись, – обычно сдержанный пуштун кладёт ладонь на мой локоть, что у него является признаком самых бурных эмоций. – Ты просто не понимаешь ситуации. Смотри. Допустим, мы догнали беглецов в каком‑то городе другой провинции, а они попросили убежища у местных. Как ты собираешься действовать в этом случае?

В этом месте замираю, где стоял.

– Либо, что тоже возможно, они на какой‑нибудь территории, официально охраняемой тамошним наместником. Например, в казармах городской стражи, или прибились к местному войску. – Продолжает пуштун. – Как ты их будешь оттуда «отрывать»?

– Даже не думал об этом, – сознаюсь. – Почему‑то решил, что они будут таиться, перемещаться незаметно и всячески стараться скрыться. А мы их догоним где‑нибудь в дороге.

Актар только с досадой крякает, краснеет, поглубже набирает воздух и отрицательно качает головой:

– Это было бы замечательно. Но это очень маловероятно.

– Всё не так, – подхватывает меня под руку с другой стороны Алтынай. – Ты абсолютно всё неправильно представляешь, но давай тебе Актар лучше всё объяснит, а я пока насчёт сменных коней распоряжусь…

– Если насчёт этих ваших «медных лбов» прав всё же ты, – продолжает Актар на пашто, отведя меня в сторону, – то это самый худший для нас путь событий. Причём, заметь, лично я склоняюсь к этому самому соображению. Если это действительно государственные чиновники (как ты сам заподозрил), оставленные незаметно приглядывать за делами в провинции, то у них могут быть возможности слуг Престола. Оформленные этими вашими документами, которые сразу делают разбойником тебя, напади ты на них. Даже если по сути ты сто раз прав.

– Не подумал, – медленно киваю два раза, поскольку на память приходят строки известного письменного помилования одного из бонз Римской Церкви (которое он давал женщине, а использовал эту бумажку так и вовсе мужчина, старательно скрывавший всю книгу графский титул). – «Всё, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказу и на благо государства »? – припоминаю цитату и перевожу её, как могу, на местные реалии.

– О, как хорошо сказано, – воодушевляется Актар. – Уже сталкивался раньше?! Да, именно это имею ввиду.

– Сам не сталкивался, но слышал от других людей. Ещё вернее, читал, – старательно говорю исключительно правду, поскольку с Актаром только так и нужно. – Не думал, что тут  можно с таким столкнуться.

– Пф‑ф‑ф, земли и правители везде одинаковы, – снисходительно роняет Актар.

А я думаю, что ум – это далеко не всегда теоретическая подготовка … Иногда она только мешает .

– Чем нам поможет Алтынай в том случае, если придётся забирать людей в другой провинции у тамошней власти? – Алтынай всё равно ещё где‑то ходит, потому пользуюсь моментом и проясняю всё в максимальных подробностях (на всякий случай).

‑ Я бы, с высоты возраста, поделил твой вопрос на две части, – деликатно «подкатывает» Актар, рисуя носком на песке. – Первое – это имеющаяся сила. В принципе, той сотни, что твоя сестра берёт с собой, должно хватить на все случаи. Плюс мы.

‑ Две сотни! – поправляет Актара запыхавшаяся Алтынай, появляясь сзади. – Вторая пойдёт в обход этих ваших гор. По второй возможной дороге.

‑ Благодарю, сам хотел об этом попросить, – степенно кивает ей пашто, поворачиваясь ко мне. – Если сотня туркан пойдёт сама по себе, либо даже с тобой; как воспримет наместник другой провинции твоё требование о выдаче людей самого Султана?

– Не думал, что дойдёт до разговора с властями, – пристыженно киваю.

– Зря не думал, – пожимает плечами Актар. – Очень сильная вероятность. Сила – это только одна часть твоего вопроса. Вторая называется «закон». Вот тебе возможность: беглецы прибились к какому‑то каравану, имеющему свою охрану. Допустим, ещё и вещи какие‑то спрятали в тюках каравана. Как ты будешь перетряхивать груз? Будешь давать честное слово, что ты – тот, за кого себя выдаёшь? А на каком основании караван‑баши должен тебе подчиняться?

– А что не так? – всё ещё торможу, переваривая услышанное.

– А караваны, высочайшим соизволением, имеют неприкосновенный статус. И, кроме сборщика налогов, никому не подотчётны, – вежливо сообщает Актар, о чём‑то перемигиваясь с Алтынай.

– Здорово, но теперь поясни, как она нам поможет? – видимо, я злюсь на самого себя за отсутствие сообразительности, и от этого говорю что‑то не то.

Поскольку Актар с Алтынай начинают дробно хихикать в этом месте.

– А тут, брат мой, в присутствии твоей сестры открывается следующая возможность, – церемонно склоняет голову на мгновение пуштун. – У твоей сестры есть тамга от Султана. С которой она, как гласит упомянутый тобой документ, вольна повелевать, что пожелает. В реальности, любого её даже самого сумасбродного желания, в любом городе Султаната, ослушаться побоятся. Особенно если она будет желать в присутствии своей сотни воинов, не считаю наших при этом… И если её требования будут хоть сколь‑нибудь соответствовать существующим законам.

– Ты намекаешь, что мне беглецов могут не выдать, а её побоятся ослушаться? – перевожу в понятные себе категории витиеватый и явно неродной туркан в исполнении Актара.

– Именно, – кивает пуштун. – Кроме того, в отсутствие чиновника в ранге выше тысячника, все её приказы обязательны для единовременного исполнения любыми солдатами либо стражниками всего Султаната. Особенно если она подкрепляет пожелание тамгой, отдаёт письменное распоряжение об этом и ставит свою печать.

– Не знал, – обескуражено по‑новому смотрю на Алтынай.

– Пф‑ф… – она весело хлопает ресницами, взлетая на коня. – Вперёд! По дороге договорим!

_________

– Неисполнение приказа твоей сестры, ещё и при страже, к коей приравнены и ваши оружные конные соплеменники, ведёт к усекновению головы или даже похлеще, – просвещает меня Актар под стук подкованных копыт по брусчатке города.

– А куда уж хлеще? – задаю логичный вопрос. – Какая‑нибудь казнь сроком в сутки? Медленная и печальная?

– Обвинение в мятеже, – конь Алтынай сравнивается с нами, а сама она впивается зубами в красное яблоко, брошенное ей кем‑то из продавцов и пойманное ею левой рукой с благодарным кивком. – В случае такого обвинения может и семья пострадать. Вплоть до той же казни.

– Бр‑р‑р, совсем как у шаха, – припоминаю новости о «соседях», услышанные, как обычно, на базаре.

– Не совсем. Типы казней между собой отличаются, – педантично поправляет Актар. – И ещё одно. Есть много людей, которые видят , правду ли ты говоришь. Взять хоть и меня, или твою сестру, или многих караванщиков… По дороге таких людей может встретиться очень много. Вот приказ твоей сестры, в определённых условиях, равен Султанскому. И соблюдение этих условий, из всех нас, только она имеет право контролировать лично. Плюс, Тамга её рода, полученная от Султана, в твоих руках может иметь гораздо меньше веса в чужих глазах, – Актар с сожалением смотрит нам меня. – Чем она того заслуживает. Извини, Атарбай. Я очень понимаю тебя, поскольку у пашто заслуги самого человека тоже порой много весомее, чем репутация его предков. Но в остальном Султанате это не так. И от того, из чьих уст прозвучит правда либо команда местным властям, может очень зависеть, услышат ли её.

– И будут ли исполнять, – добавляет Алтынай.

– Да понятно теперь, чего уж, – бормочу, удерживаясь от озвучивания известной максимы о Юпитере, одном парнокопытном и о различиях между их возможностями.

– Он просто плохо понимает природу власти, – изображает сожаление Алтынай, продолжая хрустеть яблоком. – Но у него есть другие сильные стороны.

– Да я уже понял, что противостоять придётся не только этим двоим, а и, возможно, каким‑нибудь местным властям. И заменить Алтынай в этом споре будет некем, поскольку свои права она не может передать никому, – итожу вслух услышанное.

– Именно, – кивает Актар, в следующую минуту поднимая на дыбы своего жеребца.

Поскольку под копыта нашим коням из пространства между домами вываливается какая‑то фигура.

И, схватив жеребца Актара под уздцы, начинает что‑то очень быстро лепетать на каком‑то странном варианте фарси.

– О чём она говорит? – в ту же секунду требовательно спрашивает меня Алтынай, придерживая и свою лошадь.

– Просит взять с собой… кажется… Очень быстро говорит, причём какой‑то странный язык, я её не полностью понимаю, – наклоняясь, шепчу в ответ. – Надо кого‑то из знающих было взять с собой… Какие‑то слова, которые я не распознаю. О, напирает на то, что может быть полезной при поимке тех, кого мы ищем…

Через какое‑то время Алтынай надоедает слушать разговор, в котором мы с ней не участвуем, и она поднимает вверх ладонь, обращаясь к Актару:

– Берём с собой?

Тот чуть заминается с ответом, явно раздумывая, что сказать. Потому Алтынай делает выражение лица бабушки в адрес непослушного внука:

– ТЫ в чём‑то сомневаешься?

– Я бы остановился и выслушал. Будет неправильно принять решение, не дослушав её. И не понимая, о чём идёт речь, – вежливо обозначает рамки приличий Актар.

Вместе с тем, нам с Алтынай понятно, что он заинтересован в поимке беглецов не менее нашего.

– Будем галопом гнать до заката, – предупреждает его Алтынай, спрыгивая с коня и бросая поводья кому‑то из туркан. – Пойдёмте вон туда, – она указывает на подобие чайханы чуть в стороне.

Гхм, вообще‑то женщинам туда входить не то чтоб не полагается, но точно не принято. Если только не что‑то из ряда вон.

– У нас особые обстоятельства, – отмахивает на ходу рукой Алтынай, словно угадывая мои мысли.

Актар командует своим, и пашто решают ситуацию по‑своему: бросив пару монет хозяину, они вытаскивают один из малых дастарханов под навес на улицу вместе с ковром, подушками и кувшином с высоким горлом.

Алтынай кивает на одну из подушек и кувшин незнакомке:

– Рассказывай.

В ответ женщина что‑то говорит на том самом странном языке, который я плохо понимаю.

– Так, давайте я буду переводить, – влезает в разговор Актар, садясь рядом со мной (так, чтоб женщины оказались по одну сторону стола).

– А что это за язык? – пользуясь случаем, спрашиваю его на пашто. – Я почти не понимаю.

– Лурский, – тихо отвечает Актар. – Сродни классическому фарси, но южнее.

– А ты его каким образом понимаешь? – широко раскрываю от удивления глаза, поскольку о таком языке услышал впервые.

Актар не меньше моего удивляется в ответ:

– А ты каким образом понимаешь всех туркан от моря до моря?

– Похоже же! Вернее, можно домыслить непонятное, если один из тюркских языков у тебя родной. И ещё можно переспросить непонятное, перебирая разные слова, обозначающие это самое, – хмыкаю.

– Ну а у меня пашто и дари родной, я знаю больше слов персидской основы…

_________

– Благодарю за согласие выслушать, о дочь Хана, – до чего же тяжело даётся глубокий поклон из положения «сидя» с избитой спиной.

Но кланяться надо пониже. Разия, не смотря на всю дикость ситуации, понимала: второго шанса попытаться спасти брата у неё не будет. И просить помощи больше не у кого, ибо Аллах благосклонен лишь к тем кто действует, не только молится.

Хватит и того, что этот здоровенный лысый охранник дочери Хана спас её тогда на площади от солдат и мага. Кстати, похоже, он её сейчас даже не узнал. Ну понятно, тогда её обнажили прилюдно, и мужчинам было не до разглядывания её лица… Шакалы…

– Кто ты и что тебе надо? – вежливо, но чуть отстранённо кивнула в ответ дочь Хана через переводчика‑пашто. – И за что ты сейчас испытываешь зло в сторону моего брата?

Он ей брат?! Как это возможно?!

Вероятно, Разия так красноречиво переводила взгляд с лица лысого здоровяка на собеседницу и обратно, что та даже снизошла до скупой улыбки:

– Семейные узы бывают весьма непредсказуемыми. Я тороплюсь…

– Да‑да, конечно. – Разия вздохнув, отпила таки охлаждённой воды из кувшина и быстро заговорила, бросая благодарные взгляды на старика‑пашто, переводившего в тот же момент. – Я Разия, дочь «простака»‑Хусейна из Исфахана…

_________

Странная дама, бросившаяся под копыта коню Актара, оказалась той самой девчонкой, которую у нас на площади ловили стражники шаха. Поначалу она почему‑то таращилась на меня, как на врага (а я было задумывался в ответ о людской неблагодарности), но потом всё прояснилось: оказывается, я видел её без одежды. Она считает, что этим её осквернил.

Когда Актар, ярко и непосредственно смущаясь и краснея, переводит эти её слова, я еле удерживаюсь от невежливого смеха.

Кстати, чтоб говорить быстрее, используем «мост»: Актар синхронно переводит её с лурского на пушту (ух ты; а я и не подозревал за ним таких талантов, хотя языки и родственные ). Далее я с пушту перевожу Алтынай на туркан.

Не смотря на нашу спешку, Разия достаточно долго рассказывает о своей семье, а Алтынай не менее дотошно её расспрашивает.

Девчонка оказывается дочерью бывшего главного ассенизатора Исфахана. Обсудив родню Разии (интересно, а зачем это Алтынай?.. ), женская половина нашего дастархана, наконец, переходит к делу:

– Пожалуйста, вступись за моего брата. – Девчонка бросается отбивать поклоны прямо за столом. – Мне больше некого просить, а тебе это наверняка ничего не стоит.

Алтынай предсказуемо раскрывает глаза шире моих и просит подробностей.

После четверти часа мелодраматичных заламываний рук и истории, достойной детектива, в сухом остатке имеем: у Разии есть младший брат, от умершего отца и его второй жены.

Отца – богатого ассенизатора крупнейшего сегодня шахского города – как у них водится, хотели репрессировать, но он опередил завистников из шахского дворца и умер от реального сердечного приступа.

Родная мать Разии к тому времени была уже мертва (интриги в гаремах, оказывается, бывают похлеще, чем в нефтяном кабмине времён первого президента т а м …).

Вторая жена её отца, она же по совместительству мать единокровного младшего брата, тут же вышла замуж повторно и тоже на этом свете не зажилась: мужу из обедневшего, но знатного рода нужны были их земли, имущество, но не жена на пять лет старше… Ещё и с двумя детьми.

Отряд, принятый нами за гвардейцев, действительно таковым и был. Но решал он в данном случае частную задачу – возврат беглянки домой, поскольку без её присутствия продувному отчиму было не получить наследства её отца. Отчим промахнулся: отец Разии успел составить завещание, распорядителем по нему назначил кого‑то из соплеменников Иосифа, а кучу наличных сдал на хранение в их же меняльный дом (тамошний прообраз банка).

– Дочь Хана, прими меня под покровительство, заступись и защити. – Складывает руки в ритуальном жесте Разия, в итоге призывая Алтынай ни много ни мало обеспечить изъятие брата из рук отчима.

По Алтынай вижу, что история её тронула. С одной стороны.

С другой стороны, в процессе синхронного перевода с Актаром, Алтынай мне нашептала массу ограничивающих её в данном случае барьеров (не для перевода; чтоб я ориентировался в ситуации).

– Это не война туркан, – качает головой в ответ на просьбу Алтынай. – К себе взять могу. В Исфахан не пойду. Извини, я такая же слабая женщина, как и ты. И мне сейчас, к сожалению, не до забот о других народах. Ты понимаешь, что просишь о беззаконии? Что Орде туркан делать в Исфахане?

– Мне больше некого просить, о дочь Хана, – роняет голову на грудь девчонка; а я вижу, что она ненамного старше Алтынай.

– Погодите, – неожиданно поднимает руку Актар.

Когда Алтынай отвечает на туркане, ему не нужен мой перевод на пашто, поскольку понимать‑то он понимает (просто сказать быстро на чужом языке может не всё).

И вот сейчас, после ответа Алтынай, он, вместо перевода обращается к нам на туркане:

– Еслимы  поможем девочке… После нашего с вами общего дела… У Орды не будет возражений?

– Ваши решения – ваше законное право, – слабо удивляется происходящему Алтынай. – Я, возможно, дам кого‑то из своих людей для помощи. НО помогать ей от имени Орды, как она того хочет, сегодня невозможно…

_________

Дочь Хана туркан явно отказала, это было понятно по её лицу. Разия уже собиралась разрыдаться прямо тут, поскольку бороться с судьбой дальше не было сил. Ещё и многодневный голод…

Но старик‑пуштун, переводивший разговор, неожиданно не стал сообщать отказ дочери Хана, вместо этого о чём‑то заговорив с ней и с её братом.

Через пару минут пашто обратился к Разие:

– Тебе помогут пуштуны, девочка. Ты шиитка, из другого государства. И вступись дочь Степного Хана за тебя от имени Орды, как ты того просишь, это будет беззаконием между народами. Мы же с вами идём от одного родственного корня, и к различиям в вере мы гораздо терпимее. Помощь, которую ты просишь, тебе будет оказана. Но попечителями твоими в этом деле выступят пашто из хеля вазири, каум Каррани. Всё прочее будет по твоей просьбе.

Разия, боясь поверить в услышанное, с замиранием в сердце повернулась к старику:

– У меня почти что нечем расплатиться, поскольку деньги надо будет отдать мужу второй жены отца… Но я готова быть вам рабыней до скончания дней, только помогите спасти брата!

– Оставь разговоры о рабстве, – передёрнул плечами пуштун. – Справедливость и милосердие ещё не перевелись в наших горах… Среди пашто хватает ещё достойных людей, чтоб вступиться за сироту. Просто вначале нам надо завершить одно наше дело и догнать кое‑кого. Потом каум Каррани поможет и тебе…

_________

Через какое‑то время я вспоминаю синонимичные корневые ряды из далёкой молодости там  и разговор Актара с Разиёй начинаю где‑то понимать.

Девчонка, расчувствовавшись от взятых Актаром на себя обязательств, тут же бухается ему в ноги (фигурально) и в благодарность предлагает себя ему же мало не в рабыни (а это уже реально).

– Оставь разговоры о рабстве, – как‑то неожиданно мудро и спокойно отвечает ей Актар на пашто (который она, видимо, понимает). – Справедливость и милосердие ещё не перевелись в наших горах… Среди пашто хватает ещё достойных людей, чтоб вступиться за сироту. Просто вначале нам надо завершить одно наше дело и догнать кое‑кого. Потом каум Каррани поможет и тебе.

Алтынай явно сдерживает эмоции, доходящие чуть не до слёз, когда я ей тихонько перевожу последние слова Актара. А я вспоминаю совсем другой мир и совсем другое время.

Ведь старик сейчас не врёт; и где‑то его слова даже больше, чем правда.

В своё время, пуштуны из Пакистана, ещё и за свои деньги, снаряжались в эпоху заката одной Империи, чтоб помочь своим родственникам по ту сторону границы. В государстве, в котором эта Империя правила.

Мы тогда были с ними по разные стороны, плюс пропаганде нельзя было верить ни с одной из сторон…

Но уже много позже, один мой начальник, заставший ту десятилетнюю войну лично, говорил:

– К сожалению, у нас очень не любят освещать этот момент, поскольку он в корне подрывает ещё старую идеологическую установку.

– Какую? – закономерно уточнил я, старой Империи почти не заставший и о причинах войны на югах только догадывавшийся (плюс не знавший, что и мне туда в скором будущем окунуться придётся изрядно).

– Байка была о том, что в Афганистане против нас воевали исключительно неразумные из местных и – чужими руками – богачи с той стороны границы. Последние, дескать, не рисковали – только деньги давали.

– А это было не так? – начальник явно хотел, чтоб я его порасспрашивал, и я не стал его разочаровывать.

– А это не так. – Кивнул он. – Поброди при случае по Пешавару, лучше даже по окрестностям. Естественно, со знакомыми либо друзьями. Поговори со стариками за шестьдесят. Они за свои деньги снаряжались, и воевать шли за братьев‑пашто. С автоматами против наших танков и авиации. Хотя по ту сторону границы многие из пашто были более чем обеспеченными людьми.

Не хотелось бы никого идеализировать, тем более что от хеля к хелю люди разные.

Да и лично я видел отнюдь не только сплошное благородство этого народа, даже уже здесь.

Но нынешний поступок Актара в моё понимание отчасти укладывается.

К сожалению, это далеко не единственный возможный сценарий реакции его большого (и очень разнообразного в действиях) народа.

Кстати, уже позже, слова начальника я критически пересмотрел. Как часто бывает, это была правда, но далеко не вся. Что не умаляет достоинств самого Актара здесь и сейчас.

Видимо, мыслить категориями народа не всегда правильно. Важно, кто именно оказывается с тобой рядом в критический момент.

_________

Примечание.

Мнение автора может не на 100 % совпадать с мнением персонажей.

А может и совпадать…




    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю