Текст книги "Не та профессия. Тетрология (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 79 страниц)

Глава 4

После КорИна и его непонятного предмета, цели которого остались мне не ясны, была медицина, вернее, её начала – анатомия. Неприятно удивило, что знания давались на достаточно продвинутом уровне, сравнимом, пожалуй, с нашим первым курсом мед института.

Лектор, сорокалетняя женщина в форме майора, представившаяся сложносоставным именем Лю Жао Ксия, сразу выдала учебную программу на весь семестр. Раздала перечни литературы. Объяснила, зачем это нужно, и что нельзя упустить категорически. За что ей лично от меня огромное спасибо.

После занятия я не нашёл ничего лучшего как подойти к ней:

– Госпожа майор, разрешите обратиться.

– Вольно, курсант. Слушаю вас.

– У меня очень ограниченная базовая подготовка по вашему профилю. Я – единственный недворянин на курсе, и моя сумма знаний по вашему предмету более чем ограничена. На сегодняшней лекции я понял едва половину. Мои однокурсники, в отличие от меня, ориентируются в теме полностью. В этой связи имею два вопроса. Первый: скажите, с учётом моей будущей специальности, так ли мне важно глубоко знать именно ВАШ предмет? При всём к нему уважении? – прижимаю правую руку к сердцу. – И второй вопрос: Кто меня будет учить моим профильным спецдисциплинам? Исходя из того, что я успел узнать, у меня – совсем другая физиология мозга. Другие профильные навыки. Другое назначение и одноразовое применение. Так ли нужен именно мне багаж целителя?

– Хм, похвально хавилдар, похвально. Нечасто в этих стенах встретишь думающую особь… – бормочет Жао Ксия, идя рядом со мной по коридору. – Отвечаю по пунктам. Ничем не могу вас обрадовать, как вам бы того хотелось. Подготовка по моему предмету вам более чем нужна, и вот почему. При выпуске, вы получаете диплом единого образца. До вашего, кхм, скажем, «профильного» применения, вы можете провести не один год, а то и десяток лет в действующей армии на должности целителя. Колледж не может позволить себе выдавать дипломы тем, кто не в состоянии исполнять служебные обязанности. Насколько я вижу, с чувством долга лично у вас всё в порядке. Ответ на первый вопрос ясен? – её белозубая улыбка неожиданно тепло действаует на меня, становится тепло и уютно, как дома с родителями, эхх. Наверное, это и есть какая-то из целительских техник.

– Так точно.

– По второму пункту: вопрос в деканате решается. Сейчас не готова ответить. И хавилдар, скажите мне как женщине и как матери. Чего вас так заклинило именно на вашей специальности? Извините за бестактность, но мне, как врачу, было бы очень важно понять лично вашу мотивацию для работы с некоторыми видами психических расстройств. Ещё раз простите за откровенность.

– Вам не за что извиняться, госпожа майор. Я понимаю, что здоровая психика к саморазрушению не стремится. Вы позволите, я отвечу на ваш вопрос не сейчас? Слишком тяжёлая тема, мне будет сложно адекватно вести себя на следующем занятии, если сейчас я начну вспоминать и рассказывать правду. А лгать именно Вам, госпожа Жао Ксия, я не хочу.

– Принимается. – она весело хлопает меня по плечу, что категорически против всяких уставов, и продолжает, – есть вариант. Я не проводила контрольного опроса сегодня. Из-за вас. Понимая, что вы его не напишете.

– Это так видно? – удивляюсь.

– Врач высшей категории с прокачанной эмпатией, допрашивая вражеского пленного, которого знает три минуты, способен на девяносто процентов определить, лжёт ли он. – Снова белозубо улыбается она. – А уж по вам, с вашими откровенными реакциями на содержание предмета, не понять ваш реальный уровень по моему предмету мог бы только… гхм… преподаватель специальной подготовки. – деликатно закругляется она. – Потому – всё в ваших руках. При колледже есть кружок для абитуриентов. Там как раз дают те разделы, которые Вам необходимы для понимания моего предмета. Насколько я знаю, живёте вы на территории, на пьянство времени не тратите. Не хотите ли подтянуться? Пусть и в компании с детьми. – Она суммирует, – эффективность – наше всё. А в стеснительности лично вы замечены не были. Кружок абитуриентов – инструмент как инструмент, не хуже прочих, – пожимает она плечами. – насколько я понимаю, на помощь однокурсников лично вам рассчитывать не приходится.

– Это уж точно, – бормочу совсем не по уставу.

– А если с вами буду заниматься лично я, в индивидуальном порядке, это будет… м-м-м… В общем, хавилдар, вы – недворянин, не стоит и усугублять. Кружок, если что, веду тоже я. Жду вас там.

Неожиданно для себя, принимаю её предложение и искренне благодарю. Посмотрим, мало ли… Пока плывём по течению

* * *

После двух предметов, занявших в сумме три неспешных часа, даётся время на самоподготовку. Потом наступает время обеда.

Время самоподготовки я трачу на себя: бегу на склад к уже знакомому деду и снова одалживаюсь:

– Батя, тут случайно нет верстака, тисков и кое-какого инструмента по слесарке?

– Есть, как не быть. Иди до конца, там рядом с оружейкой незакрытая дверь. За собой всё уберёшь.

– Спасибо! А эмалей по металлу не дадите? Мне три капли буквально…

Я уже понял, что этот уоррент гораздо умнее, чем кажется. Потому совсем не удивляюсь его уточняющему вопросу:

– Красный, синий, серый?

– Так точно… – киваю в ответ.

– Под верстаком – металлический ящик. Код замка – один один один. Положишь на место потом…

– Спасибо!

Следующие двадцать минут я отпиливаю, зачищаю, сгибаю, скрепляю, и вообще занимаюсь тем, чего от себя не ожидал. То есть, такое было бы логично со стороны Атени, но уж я – то… Однако, поддаюсь этому странному порыву. И из мастерской выхожу через двадцать минут с планкой, которую украшают сделанные мной собственноручно из эмалированной жести цвета ленты Киженцовского погранотряда: багровый, голубой и серый.

Шагаю в столовую, когда по боковой дорожке на встречном курсе ко мне выходит какой-то пузатый полковник, явно из тылового обеспечения, но почему-то в белой парадной форме флота. Загадочно. Пытаюсь пройти мимо него, машинально отдав честь, но он достаточно быстро успевает стать у меня на пути:

– Сержант, смирно! я вас не отпускал!

Из памяти Атени, это – стандартный шаблон ситуации. И решение тоже стандартное:

– Вы не имеете права меня ни отпускать, ни задерживать, мастер. Вы не являетесь старшим должностным лицом моего подразделения.

Пока отвечаю, лихорадочно вспоминаю, на кого он похож. Хорошо, что Атени – пограничник и в лицах сечёт, довспоминался: если худого старосту группы состарить лет на тридцать, накормить и дать потолстеть – получится вот такой персонаж. Видимо, родственник или даже отец.

– Сильно умный? – шипит этот странный тыловик. – Смиррно! Я кому сказал!

Теперь даже не задумываюсь. Я б и у себя дома этого не терпел, особенно после начала войны. А уж тут-то, с местными аборигенами… Без церемоний, бью бравого флотского тыловика по зубам, сбиваю с ног, стягиваю руки за спиной своим аксельбантом, как обрезком стропы (вот и пригодились, как в воду глядел!) и громко ору, привлекая внимание ближайших Трубачей Декана:

– ТРЕВОГА! НАПАДЕНИЕ НА ТЕРРИТОРИИ ЧАСТИ!

Далее продолжаю громко свистеть.

Через полминуты приносится патруль во главе с субедаром и, хлопая глазами на увиденное, вопрошает:

– В чём дело?

– Господин субедар, – вытягиваюсь, – неизвестный в форме флота, со штатом интенданта в петлицах, не знающий правил обращения в действующей армии и не знающий знаков различия погранвойск! Пытался применить силу в адрес курсант-хавилдара действительной службы! Попытка пресечена, неизвестный задержан!

Пока субедар, явно тормозя, размышляет, что с этим делать, вслед за мной на аллее появляется дед-уоррент.

– Господин субедар, разрешите обратиться? – козыряет он. – Я всё видел. Жду Вашего распоряжения проследовать в дежурный сектор для составления протокола задержания.

* * *

Что местные тёрки с единственным недворянином на курсе перейдут в разряд подключения каких-то родственников, уоррент, как местный, просветил меня с самого начала. Пусть слова «оппозиция» тут не знают, но свои кастовые интересы все понимают очень хорошо. И простолюдины, у которых есть живой пример моей вертикальной ротации, будут защищать такой пример, как своих детей. Это дед мне тоже подробно растолковал.

– Знамя, паря, в бою порой важнее трубки Брауна. – И я с ним во многом согласен…

Вообще-то я планировал немного иное. И на помощь деда рассчитывал по другому поводу. Но так тоже хорошо получилось. Теперь субедару не остаётся ничего кроме как действовать по уставу.

Задержанного уводят на «губу», не слушая его угроз всеми карами небесными, мы с уоррентом кратко в рапорте излагаем обстоятельства, и я несусь на обед. Предварительно выяснив у деда, что это за хмырь:

– Так вестимо, паря. Дядя это одного из курсантов с тобой на курсе, чернявый такой, тощий. Мы с ними, даром что они – база флота – снабжаемся с одного продуктового склада. Иногда по логистике, чтоб сэкономить время, одной развозкой: вначале она у нас разгружается, потом к ним едет и выгружает остаток. В этом случае, он прибывает сюда, чтоб принять всё по количеству в момент выхода от нас – сам понимаешь, без присмотра нельзя. Так-то он тут бывает. И с нашим таким же – … но я тебе этого не говорил.

– Большая шишка? – задумываюсь.

– Как все тыловики – пожимает плечами уоррент. – Но ты не боись, всё по уставу. Наши что декан, что Валери – нормальные мужики. И для них авторитетов нет, кроме Её Августейшества. Так что, можешь ничего не опасаться.

* * *

Третьей парой идёт математика. Тут вздыхаю с облегчением. Математике я их всех могу поучить сам, включая преподавателя, нескладного брюнета в штатском и в очках.

После математики, история с тыловиком в белом получает своё продолжение. За мной прибегает посыльный из штаба, то есть из деканата, обращается подчёркнуто по уставу и просит проследовать в первый специальный отдел. На мою просьбу проводить, отвечает «Слушаюсь!».

Первый специальный отдел оказывается целым отдельно стоящим зданием, имеющим свой заборчик, дежурного у калитки и вывеской «СВЯЗЬ» над калиткой. Посыльный провожает меня до входа, козыряет и испаряется. В коридоре из открытой двери ближайшего помещения слышу голос Валери:

– Курсант Атени, зайдите!

В помещении шестеро: сам Валери, дед-уоррент, незнакомый мужик в штатском, известный уже тыловик в белой форме, но почему-то помятой и местами порванной – странно, этого не было, когда мы расставались, вероятно, «губа» ему люлей довесила; и двое в форме военной юстиции – субедар и субедар-майор.

Субедар-майор представляется:

– Помощник военного прокурора гарнизона Юст. – И далее обращается строго в соответствии с регламентом, на что я рассчитывал, но боялся ожидать; видимо, сказывались ещё старые рефлексы «не бодаться» со «всемогущими» тыловиками. – Господин хавилдар, вы приглашены свидетелем по факту жалобы Деканата Колледжа на неподобающее поведение старшего офицерского чина на территории вашей части (ну да, какая ни смешная, а колледж – отдельная часть). Военной прокуратуре всё ясно, но ответьте, пожалуйста, на пару вопросов.

– Всё, чем могу! – вытягиваюсь. В этом мире, насколько могу судить по памяти Атени, справедливость хоть и есть, но в спорах дворянина с простолюдином работает не часто. Такое отношение вызывает как минимум благодарность даже у меня, не то что у видавшего тут виды Атени.

– Чем были вызваны ваши претензии к полковнику Бажи?

– Разрешите спросить, кто есть полковник Бажи, господин субедар-майор? Данное лицо – указываю на помятого полковника – в нарушение регламента, обратилось к хавилдару действительной службы, не своей воинской части, кавалеру креста «ЗА ДОБЛЕСТЬ», без указания титула «ГОСПОДИН», на ты, и с игнорированием воинского звания!

– Да что ты несёшь! – вскидывается полковник, но мужик в штатском останавливает его одним движением руки.

– Он назвал меня сержантом, господин субедар-майор! – Продолжаю. – Следовательно, он не отличает сержанта вооружённых сил от хавилдара погранвойск, господин субедар-майор! Я здесь второй день, по регламенту моей последней воинской части, данное поведение квалифицируется либо как подозрительные действия неустановленного лица на территории воинской части! Либо – как преступное неуважение к Багровому Стягу Киженцовского погранотряда! Знаки различия которого чётко видны в моём штате! – кошусь взглядом на ленту при орденской планке, самостоятельно изготовленную утром.

– Ваша последняя воинская часть, господин хавилдар? – Спрашивает субедар, заполняющий что-то карандашом на листе бумаги.

– Багрового Стяга киженцовский погранотряд. Южно-ужумский пограничный округ.

– Подтверждаю, – бросает Валери. – Я лично свидетельствовал редакцию хавилдаром Атени своего личного дела, произведённую в чётком соответствии с Приказом Секретариата Её Августейшества касательно временно оккупированных территорий.

– Будете подавать заявление об оскорблении Стяга предыдущей части? – сухо интересуется субедар. Замечаю, что Валери горизонтально проводит ладонью над столом. Тут лучше тогда по уставу, перевожу стрелки:

– В настоящее время, куратором курса и моим непосредственным начальником является подполковник Валери. Не считаю возможным действовать несогласованно с текущим начальством. Господин подполковник, – обращаюсь к нему напрямую, – прошу выступить моим представителем в данном вопросе!

Валери молча кивает.

– Прокуратура гарнизона вопросов больше не имеет. Благодарим за сотрудничество, господин хавилдар.

* * *

На крыльце меня догоняет уоррент.

– Хех, паря, зачёт! Молодец, что не забздел!

– ???

– Да этот клоп в белом… Все с ним боятся связываться, оно же из графьёв. И племяш его – такой же паскудник, вша. Оно ведь как: хоть пансион, хоть жалование, хоть вспомоществование при переводе, хоть квартирные при женитьбе, да по всем вопросам – к тыловикам рано или поздно идти. А уж они развернутся, если им есть что тебе припомнить… Да и обязаны лет за пять службы им становятся многие если не все – а тут уже конфуз. Срамно топтать того, кому обязан, хотя они и так обязаны были всё выдать вовремя…

– Да мне-то на это… – бормочу.

– То-то и оно. С тебя единственного – как с гуся вода. Не женат, не отсюда, родни нет, живёшь в казарме, жрёшь казёнку. Взять с тебя вообще нечего. ещё и смертник, прости паря. А Валери – человек устава. Я говорил, он за своих курсантов – всегда горой. Ну и – у них между родами старые тёрки, ты тут просто вовремя подвернулся. Ещё и с «крестом», тут уже, при желании, на территории чужой части целый букет шить можно…

– Понятно…

– Давай, паря, – уоррент хлопает меня по плечу и исчезает на территории своего склада.

Глава 5

Кабинет декана.

– Валери, кофе будешь?

– Спасибо. Да.

– Держи, – декан разливает их большого блестящего кофейника в две чашки. – Твой опять учудил?

– Лайонел, ты же знаешь всё и без меня? Неужели тебе не доложили из спецотдела?

– Ну мне же интересно узнать, как ты лично использовал ситуацию, чтоб натянуть Бажей? – весело отвечает декан.

– Мой ничего не чудил. Шёл себе из ремзоны на обед. Бажи откуда-то навстречу вышел. Надо ещё разобраться, почему он у нас по расположению, как у себя дома! Бажи его пытался застроить, но вышло в итоге ты знаешь как.

– Ты же понимаешь, что всё семейство Бажи тебе не простит такого позора и наглого использования ситуации? – веселится декан.

– Отношения между домами давно вышли за рамки диалога, Лай. У нас сейчас кто подставится – туда и лупят… Он – подставился. Да и, знаешь, это в конце концов – неуважение. Если ему позволить на нашей территории так себя вести, с нашими людьми, что скажут другие дома?

– Это понятно. Я же не возражаю.

– Хавилдар, конечно, как нельзя лучше пришёлся: и по закону всё чисто, и все козыри у меня. Оскорбление Стяга коронного погранотряда, причём погибшего в полном составе при исполнении… Эту ситуацию стоило бы выдумать, если б она не создалась сама. Да! – Валери в возбуждении отхлёбывает кофе.

– А тебя не смущает, что со стороны это будет выглядеть как классическое сведение счётов?

– Да пусть выглядит как угодно. Когда их семейство с нашей Лю так поступило, кто-то хоть что-то сказал? Когда она «не дала», после гибели мужа, кому-то из них, и потом не могла пенсию по гибели кормильцы три месяца оформить? С грудными детьми на руках?

– Да уж… – соглашается декан. – Да моё дело – сторона. Ну и Устав. По уставу вы молодцы, быстро сориентировались, – весёлое настроение быстро возвращается к декану.

– Да это не мы. Совпало просто. Оказывается, прокурорские давно искали выход призвать к порядку Главное Управление Тыла. Но не получалось – прокурорские в финансах и бухгалтерии не сильны. А тут – сам Бажи. Они и примчались быстрее ветра. Ну и, не знаю, но говорят что у Юста сын незаконнорожденный в Южном Ужуме служил до оккупации, так что… а тут – живой хавилдар оттуда. Ещё и с такой предъявой. Тыловой крысе. – Валери не может скрыть хорошего настроения.

– А кто этот Бажи Начальнику Главного Управления?

– Да родной племянник.

– А его самого племянник, внук стало быть, учится у нас?

– Да.

– Это его твой заставил говно чистить? – смеётся декан, с удовольствием отпивая кофе.

– Ну, не чистить, а руководить, но да, его. И их группу.

– Какой молодец, – продолжает смеяться декан. – Знаешь, признаюсь. Я вначале был очень расстроен. Что он у нас появился. Но сейчас всё складывается так, что у меня даже закрадываются крамольные мысли.

– Это какие, Лай?! Только не говори, что о реорганизации учебного процесса! – тревожится Валери.

– Ну почему не говорить… – смущённо парирует декан. – Ты ж знаешь, «…у меня есть мечта…».

– Да я уже понял. Что надумал? – обречённо кивает Валери.

– Помнишь программу, которую нам не утвердили в Генштабе? Вот её хочу вернуть на доработку. Нам сейчас что угодно подпишут, если ты через Бажам пообещаешь спустить на тормозах. И не будешь впутывать свою личную вендетту. – Декан отставляет кофе в сторону, складывает руки в замок и пристально смотрит на Валери.

– Лай, только не говори, что ты сейчас хочешь… нет, только не это! Когда я столько лет ждал – тут шанс посчитаться – и ты хочешь благородно пропихнуть новую программу обучения! – Валери обречённо ударяет себя раскрытой ладонью по лбу.

– Я тебя не неволю, – сдаёт назад декан. – Но знаешь, для дела было бы полезнее, если б наши придурки выходили отсюда хоть чуть-чуть, но подготовленнее. А ты хочешь государственное дело уступить личным интересам.

– Да я согласен, прав ты… Хоть помечтать можно было? Но знаешь, Лай, а мы не боимся, что, если я спущу всё Бажам, то их отпрыск тут почувствует себя гоголем и может попытаться отыграться на Атени?

– Мы-то боимся. Но ты недооцениваешь Атени. Нам с тобой, кабинетным крысам, не нужно бояться за него. Кстати, у него свой круг – все нижние чины за него горой. Видел? И одели, и обули, и канцелярия у него вся по штату, при том что денег у него ни пенни.

– Да, я даже думал как-то подбросить ему, но не смог придумать, как.

– Не вздумай! Не возьмёт.

– Да оно понятно… я потому и не стал.

– Ты лучше, отпуская Бажи, кроме прочего, намекни ему, что хавилдара нужно отблагодарить штатной выплатой за крест! Которая задержалась по причине пертурбаций в погранокруге! Ибо хавилдар снял претензии к оскорблению Стяга части.

– Не подумал. Вариант. Мне застили глаза возможности за своё отыграться… Но ведь решения о дополнительных поощрениях принимает только канцелярия отряда, нет?

– Это если все живы – то да. А в условиях боевых действий и в случае выбытия – любой другой штаб, который правопреемник либо который принимает выживший личный состав в штат.

– Ну, мы как раз и приняли. Весь выживший личный состав… из одного человека…

– А я о чем. Для Бажи это – мелочь. Тем более, Атени реально может доставит массу неприятностей. Если упрётся. А мы хоть что-то хорошее сделаем. Кроме вечной дрессировки зажравшихся дебилов.

* * *

После обеда – физкультура. Преподаватель – субедар в возрасте, более подходящем майору – строит нас в колонну по одному и заставляет бежать полчаса. Однокурсники по одному сходят с дистанции. Я добегаю без особых проблем – у Атени это стандартная часть подготовки. Тем более, он долго жил в условиях высокогорья и отлично бегает от природы. Ещё и если налегке.

Субедар командует построиться и ведёт нас в спортгородок. Там большинство сосисками качается на турниках, не в состоянии даже подтянуться, не говоря уж по подъём-перевороте: падает с доски, по которой преодолевается яма, соскальзывает с «пеньков» на «болоте», в общем, веселится, как может. Я быстро прохожу все снаряды и жду на траве остальных, которых субедар возвращает в начало дистанции после каждой неудачи.

– Хавилдар, ко мне! – кричит субедар с противоположной стороны площадки.

– Господин субедар, хав… – Подбегаю к нем.

– Вольно. Южный Ужум?

– Так точно.

– Я – с Восточно-Океанского. – И он протягивает мне руку. Жму, под удивлённые косые взгляды однокурсников. Но им объяснять я ничего не собираюсь. Южный Ужум – крайний юг. Жара и горы в основном. Восточно-Океанский округ – наоборот, степи и бураны зимой. И очень неспокойная граница с Рыбной Империей. – Ты там кем был?

– Замком второго ВПБСа в отряде. Зимой – на усилении на заставах.

– Я – замкомом заставы. В общем, ко мне на занятия можешь не ходить. Считай, имеешь зачёт до конца семестра. У тебя есть предметы, по которым не успеваешь?

– Так точно. Медицина.

– Вот ходи учи медицину. Ближайшие полгода тебе тут делать нечего. Свободен!

– Спасибо.

– Не за что. Сам же всё понимаешь.

Понимаю. Расспрашивать не будешь, но понятно, что из погранвойск перевестись преподом физкультуры сюда можно только в результате ограничений по здоровью. Что автоматически означает ранение. А на границе это редко происходит по бытовым причинам.

Мне этого уже хватает, чтоб примерно предположить варианты прошлого субедара. Он обо мне, Атени, всё понимает аналогичным образом.

Вечером на ужине ко мне снова прибегает посыльный. В этот раз просят прибыть в деканат.

В деканате Валери и какой-то тип из интендантской службы о чём-то переругиваются, но затихают при моём появлении. Интендант встаёт, принимает подобие строевой стойки, и смотрит на Валери, встающего рядом.

– Курсант-хавилдар Атени! – Начинает Валери. – За мужество и героизм, в приложение к КРЕСТУ ЗА ДОБЛЕСТЬ, согласно Приказа по последнему месту службы, вам начислена сумма в 50 империлов. В процессе эвакуации, часть документации была утеряна. Относящиеся к личному составу документы признаны неактуальными. Мы поздно получили уведомление о Вас. Приношу извинения от лица Командования и Её Августейшества!

– Jai Mahakali! – Отвечаю.

– Пожалуйста, распишитесь в ведомости! – портит пафосный момент интендант, на вытянутых руках подавая ведомость, как большую ценность.

С другой стороны, за пятьдесят империалов я сейчас его даже расцеловать готов, не то что расписаться. Они очень кстати. Расписываюсь в ведомости, отмечая удовлетворённый взгляд Валери. Вероятно, это как-то связано с делегированием мной ему права подачи жалобы против дневного тыловика. Но ведомость – самая настоящая, к тому же мне остаётся копия приказа о выплате, подписанная начальником финслужбы, а это уже серьёзно. Неужели обо мне вспомнили.

Тыловик быстро исчезает с видом человека, исполнившего неприятную обязанность, а я обращаюсь к Валери:

– Господин подполковник, кого я ставлю в известность, если в неучебное время планирую покинуть территорию колледжа?

Валери вначале не может сообразить, потом удивляется:

– Вы не там! – говорит он. Потом, правда, поясняет, – Вы в учебном заведении. Казарменный режим на курсантов учебных заведений не распространяется. После вечернего построения можете быть свободны.

– Господин подполковник, так я сейчас могу быть свободным?

Валери смотрит на меня, как на убогого:

– До утреннего построения – свободны, как ветер, Атени.

И я понимаю, что зря тормозил. Впрочем, меня сдерживало ещё и отсутствие денег, которые сегодня так кстати, можно сказать, упали с неба.

* * *

На складе нахожу уоррента.

– Батя, вопрос… Здесь есть касса взаимопомощи нижних чинов? Или это только у нас там было?

– Есть, как не быть, – степенно отвечает уоррент.

– Тогда вот с меня, – передаю ему пять империалов. – Мне тут за крест с предыдущей части дослали.

– Ты смотри, обычно ж если забыли – пиши пропало, – неподдельно удивляется уоррент. – Видать, не зря ты пузана придавил.

– Ну. В общем, батя, мне выдали пятьдесят. Пять сдаю – церковная десятина. Нормально? Или тут иначе?

– Также, десятина. Принял. Сам куда?

– В кабак, известно куда… сто лет не был.

– Тоже нужное дело. Может, именно тебе и правда есть смысл… Совет хочешь?

– Конечно.

– Не таскай все сорок пять с собой. Возьми один, много два. Остальные закрой вон в ящике, код один один один. Утром заберешь. Никто не возьмет. Лучше пусть в ящике полежат, чем с годовым довольствием в кабак переть.

– Я как раз хотел спросить, можно ли тут подержать.

– Можно. Только тогда код на ящике смени, и никому не говори. Считай, я тебе этот ящик в аренду дал, он только твой. К полу намертво приварен, утащить – только со зданием. Храни. За пять импов – от всех спасибо. Наику с техслужбы детей к целителю надо. Как раз будет, с чего оплачивать.

– Батя, а к нашей что, нельзя? – удивляюсь.

– К Лю, что ли?

– К ней.

– А ты с ней на короткой ноге? – оживляется уоррент.

– Ну как сказать… первое занятие сегодня было. Я по её предмету – ни в зуб ногой. Она прикрыла. Из-за меня одного, контрольный опрос проводить не стала – я б его не написал. Записала на подготовительные курсы с абитуриентами следующего года – но мне это самое оно, я как раз этой программы и не знаю. Ещё по плечу хлопнула, когда прощались – у нас в Ужуме так не принято. Чтоб женщина чужого мужчину касалась… – честно всё выкладываю уорренту.

– Ты смотри… – задумчиво тянет уоррент. – Может, и вправду поговорить?

– Батя, хочешь – я поговорю, если вам недосуг или невместно. Я её каждый день же вижу. Она у нас прикладную медицину, реанимацию ведет и магические плетения до кучи.

– Давай так. Если я к тебе до завтра не подойду – попроси её помочь? А если мы сами момент улучим – то тебе сразу знать дадим.

– Замётано, – жму ему руку и, вспомнив, на выходе спрашиваю, – Батя, порекомендуй кабак?

– Тебе чтоб с девочками за деньги? С порядочными, но уже дороже и без гарантий? Или – для поминальной тризны? – проницательно схватывает уоррент.

– Какие девочки, батя… третий пункт.

– Ну тогда и вариантов нет. Тебе в «ЗЕЛЁНОЕ КЕПИ», иди до сенатской Площади по главной дороге от КПП, там спросишь.

– Здесь наши есть? – очень сильно удивляюсь.

– А то… Бывший начштаба главного управления погранвойск на пенсии кабак открыл. С вас, по предъявлению формы либо жетона – половина оплаты. Только ваших там мало – всё же центр страны, до границ далеко. Но уж когда есть кто с оказией в городе из ваших – туда точно зайдёт.

– Спасибо!

* * *

«ЗЕЛЁНОЕ КЕПИ» оказывается чем-то средним между дорогим трактиром и этническим, как сказали бы там, рестораном. Двухэтажное здание, добротная дорогая мебель натурального дерева. У входа встречает портье. С лёту мазнув взглядом по моему штату, говорит:

– Поминки?

– Да.

– Предлагаю второй этаж, вы сейчас увидите, почему.

Следую за ним на второй этаж, где попадаю в круглый зал, центр которого свободен и пуст а по краям находятся отдельные кабинки, открытые с одной стороны из четырёх – в сторону зала. И видно всех, и уединение. Два в одном. Действительно, уютно.

Выбираю кабинку, открываю меню. Я один на втором этаже. Что меня вполне устраивает. С опозданием замечаю табличку на лестнице у входа на второй этаж: «Без штата погранвойск вход на второй этаж строго запрещён».

Понятно.

Через пять минут заказываю подавальщику солянку, мясо на углях и печёный батат, плюс самого дорогого алкоголя из списка. Судя по цене в меню, можно не бояться, один империал – это чертовски много. Плюс – с меня только половина оплаты по счёту.

Графин с чем-то вроде рома подают через три минуты. Еду начинают подавать через пяти минут. Подавальщик ставит на стол две стопки и задёргивает, выходя, полупрозрачные шторки. Теперь из зала видно только мой силуэт.

Мне есть о чём подумать. И что вспомнить. И о своих. И об этих. И о жене Атени с детьми.

И его ощущения не было возможности полностью осмыслить и переварить.

* * *

Наливаю себе маленькую стопку раз в пятнадцать минут. Заедаю сыром. И снова замираю на пятнадцать минут, перебирая картинки из прошлого. Частью – свои тамошние. Частью – тоже свои, но уже здешние.

В зал входит группа людей, подробностей не вижу сквозь занавесь, только силуэты на фоне света. Вижу, что они замечают занятую мной кабину, и с их стороны звучит:

– Jai Mahakali!

– Ayo Gorkhali! – отвечаю, вставая из-за стола и выходя в зал.

Трое. Субедар, наик и хавилдар-майор. Со штатом Приаргынского отряда. Байкульский округ.

– Атени. – Жму предплечья с каждым из троих по очереди.

– Пун. – Хавилдар-майор.

– Чанд, – это наик.

– Гурунг, – субедар.

– Пойдёмте ко мне? – приглашаю. – Я уже давно сижу. У меня ждать не нужно будет ни еды, ни…

Проходим ко мне, задёргиваем шторку, из шкафа у стены берём ещё стопки. Тянусь было к графину, но вовремя спохватываюсь: разливает теперь наик, как самый младший. От субедара не укрывается этот мой жест, и он, ухмыляясь, говорит:

– Давно сидишь?

– Второй графин, в городе третий день. Никого не знаю. Помянуть своих давно пора, но раньше не было возможности.

– Да мы наслышаны. Что тебя в одном халате из госпиталя выпнули, – невесело бросает Чанд, заканчивая разливать.

– Как? – поражаюсь. – Откуда?

– Известно откуда. «Зелёный телеграф». Ты ж последний из отряда. Живой, как оказалось. Тебе крест должна была Её Августейшество лично вручить. Но её в зону риска не пустили – у вас же там чуть не боевые.

– Да боевые ж не в округе! – отмахиваюсь. – Я-то в госпитале в округе валялся.

– Ну, из столицы того не видать. А вообще, в «Вестнике погранвойск» было – на все погранвойска. И про то, что вы там держались, как кобель за кость. Отрядом против второй ударной Кименистана чуть не неделю. И что один хавилдар из отряда выжил. Потом по солдатскому телеграфу из округа дошла информация, что ты без денег, с одним крестом в руках на базаре одежду покупал. В общем, прославился, – хлопает меня по плечу субедар.

– Уволили задним числом, – хмуро поясняю. – Денег нет. Семья и дом – на той стороне остались… Вышел из госпиталя – узнал, что всех наглухо… Из госпиталя вытурили, хотя, спасибо, что подлатали. В округе – никого не знаю. Из отряда – я последний. Плюс – я ж из Северного Полесья, кого мне в Ужуме просить? Пошёл на базар, продал крест. На эти деньги оделся и сюда приехал. В магическом колледже теперь учусь.