Текст книги "Выше головы! (CИ)"

Автор книги: Расселл Д. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 74 страниц)

«Зачем портить игру?»

До ужина, обещанного распрекрасной Хлое, оставалось чуть больше часа, и я зашёл к себе в блок – как будто для того, чтобы подготовиться. Так оно и было, да только не об ужине я размышлял…

– Как прошёл твой день? – встретил меня Чарли, едва я переступил порог комнаты. – Всё хорошо? Или были проблемы? – и он пошевелил острыми ушами с кисточками на концах.

Свин не напоминал, что ему было скучно одному: сегодня я никак не мог взять его с собой, во всяком случае, днём. Но вечером другие правила, а что можно жаловаться на одиночество, я ему уже объяснил. Друзья имеют право и прямо-таки обязаны выражать своё недовольство, если что-то не так.

Под «одиночеством» мы оба понимали ситуацию, при которой свин сидит у меня в комнате без живого общения с людьми. Он мог подключиться к Сети, но что это меняет, когда рядом нет того, кто дорог? Для Чарли это было неправильно – всё-таки его создавали быть компаньоном, наперсником, другом! «Каково ему будет, если я…?»

– Ты возьмёшь меня на вечер?

– Извини… Сегодня никак.

Проигнорировав кресло, я опустился прямо на пол – давно этого не делал, но вдруг захотелось. Так было надёжнее – удобнее думать. Как же описать мои проблемы? И надо ли ими делиться с Чарликом? Он уже чувствовал, что что-то случилось. Беда в том, что и я не мог толком оценить создавшееся положение – куда уж малышу, который продолжает учиться! Впрочем, он уже не был таким малоопытным…

Жубер пообещал, что узнает, если я посмею рассказать всё Инфоцентру. Как и с неведомыми друзьями и угрозой, это могло быть блефом. Но представим, что так и есть.

Дня начала: как он узнает? Каким бы умным он ни был, но взломать центральный логос он бы не смог! Если он не мегагениальный программист, разумеется. Но программист-шовинист – это что-то совсем новенькое! Жубер из другой службы – из Отдела Безопасности. Он представляет алгоритмы действий ИскИнов, но не может повлиять. С другой стороны, зачем? Хватает того, что он знает о существующих технологиях и умеет с ними управляться.

«Ему и не нужно никого взламывать!» – я широко улыбнулся и посмотрел на Чарли, который заинтересованно смотрел на меня, вращая пружинистым хвостиком. Смотрел молча: «не мешать, когда я думаю», он тоже уже научился.

Жубер не программист. И сколько бы их там ни было, программистов среди них точно нет. Они применяют другие методы… Зачем взламывать логосы, если можно проверить активность коридорных камер, микрофонов и датчиков движения? Эти приборы – неотъемлемая часть камиллов, опекающих свой сектор коридора, а вот логосы подключаются туда лишь в случае необходимости. Скажем, когда им сбрасывают информацию о каком-то человеке, они сию же секунду проверяют его месторасположение. И чем заметнее этот человек, чем значительнее та роль, которую он играет, тем больше нагрузка на «глаза» и «уши».

Замерив «нулевую» активность нагрузки на средства слежения, легко ловить изменения – и сразу видеть, подключился ли логос, как именно это произошло и кого он стремится выследить. Для сотрудников Отдела Безопасности такая проверка – часть рутинной работы. Правда, так они присматривают за тем, как функционируют защитные системы. Кто будет беспокоиться о поведении логосов? Ну, так никому и в голову не придёт устроить шантаж, фактически, взяв в заложники целую станцию!

Конечно, я могу попросить, чтобы Инфоцентр ограничился Базой Данных и ни в коем случае не искал Жубера среди обитателей станции… Но у ИскИнов такие операции обязательны к выполнению. Они не могут отменить эту последовательность. Проверка «объекта» – это в первую очередь проверка безопасности для него. Как в старом добром КТРД, который не обмануть и не отключить, выполнение такого алгоритма абсолютно. Словно нервный импульс для человеческого организма…

«Вот что он имел в виду! Он не может узнать, что именно ИскИны собираются сделать, но всегда в курсе, когда и как интенсивно думают о нём. Если так, логосов лучше вообще в это не втягивать. Можно только представить, как они отреагируют на человека, угрожающего кого-то убить!»

Значит, я не могу воспользоваться и альтером тоже: любой разговор, не важно с кем, проходит через Инфоцентр. Упоминание имени, намёк на опасность – и сработает всё тот же алгоритм.

Три года посредничества не проходят бесследно: я не только разгадал эту часть замысла, но и сумел увидеть его красоту. Ловко он меня подловил! И можно бы прикинуться дурачком и рассказать всё Инфоцентру, но как докажешь, что я не знал о последствиях? Любая провокация чревата. И если я осознанно поставлю под угрозу чужую жизнь, Жубер тем более добьётся того, чего хотел – дискриминации «искусственных людей». Только цена будет другой…

«Логосов, значит, не трогаем», – подумал я, и тут под мои пальцы аккуратно подсунулся мохнатый бок. – «Логосов – нет, а вот камиллов – другое дело, ведь они действуют по другому принципу. Особенно те, кто не предназначен для наблюдений».

– Чуть не забыл… Чарли, ты мне не поможешь? Зайди-ка через себя в вашу Сеть и проверь список всех прибывших на предмет шовинизма, – попросил я, вытянув ноги и устало опершись спиной о ножку кресла.

Приноравливаясь ко мне, оно наполовину убралось в пол и аккуратно раздвинуло оставшуюся опору, в итоге приняв вид узкой спинки, торчащей из пола. Я ощущал кожей эти изменения, почти незаметные, но приятные, и думал о том, что у шовиков не бывает таких заботливых камиллов. Точнее, заботливость там в другом: не проявлять предусмотрительность, которая не указана в перечне задач.

– Виктор Жубер, первая степень, – сказал свин и, подойдя ещё поближе, прилёг рядом с моей правой рукой. – Я могу переслать тебе информацию.

– Не надо.

Не было ничего особенного в том, что я проверяю новичков, а что таким способом – ну, сойдёт за игру. Вечер трудного дня, впереди непростой ужин… Работа при этом никуда не делась.

– Кто он?

– Профэксперт-стажёр. Возраст: тридцать пять лет.

– Больше никто?

– Анна Челио. Третья степень. Но в сто девяносто четвёртом году назад с неё был снят этот диагноз. Полностью…

– Сколько ей лет?

– Двадцать два.

– Ясно. Кстати, лучше говорить «год назад». Если это было несколько лет назад, лучше говорить, сколько лет назад, а не год, когда это было. Когда десять лет и позже, тогда уже можно.

– Спасибо большое…

Поскольку я начал по привычке почёсывать ему за ушами, было трудно понять, к чему именно относилась благодарность.

– А что там этот Жубер? Какие-то ещё сложности?

– Нет. Только это.

– Кем он был раньше?

– Состоял в Службе Безопасности. Работал на «Ноэле»…

– Как наш инспектор?

– Да. Я могу сделать биографическую справку по этому параметру.

– Не нужно.

Я обдумывал услышанное. Моя догадка завела в тупик – фобию Жубера я угадал, но с его возможными сообщниками по-прежнему не ясно. Но даже если здесь, на станции, он один, это не значит, что он не выполнит угрозу. Судя по тем устройствам, которые он держит при себе, и маниакальной предусмотрительности, он мог ожидать и того, что я нападу на него…

Напасть? Это идея! Банальная. Но действенная: вес у нас был одинаковый, у меня имелись шансы обездвижить его. А потом? Попрошу поверить мне на слово, что он – преступник? Бывший обэшник, эксперт – объявить его маньяком? Но как доказать? И что если он уже тогда начнёт выполнять свою угрозу?

«Банально – значит, предсказуемо. А он не дурак!»

…В какой-то момент мне стало до того тошно и тяжело, что я представил: это всё такая проверка. Никто никого не собирается убивать. Шантаж, «спасение человечества» и прочие «три дня» – только для того, чтобы проверить мою реакцию, психику, логику… Да что угодно! Меня же человеком признали! Не может же это быть просто так!

Вот только у меня уже был опыт таких «проверок». Они были невинными по сравнению с той «операцией», которую организовал Жубер, а в результате Леди Кетаки лишилась поста, Вильма Туччи попала под прицел Профэкспертов, Эрис Утенбаева была понижена в должности… Потому что при всём их профессионализме, их действия сочли недопустимыми. И в этом были солидарны другие спамеры, профэксперты и простые граждане станции: какой бы высокой ни была цель, нельзя ради неё причинять страдания «подопытному». Тем более нельзя без твоего ведома делать тебя «подопытным».

Если это такая проверка, она не была санкционирована. Потому что разрешить подобный «эксперимент» может только человек, у которого сильно не в порядке с головой. Один такой, два, три – ещё может быть. Но не больше. И не ответственных постах. В Центре живут такие же люди, как на «Тильде». Они объявили меня и моих братьев частью человечества. Они называют убийство – убийством. Они не идеальны, но умеют признавать и исправлять свои ошибки, как все мы. И уж тем более они не применяют методы докосмической!

Даже если Жубер шутил, он всё равно безумец. Потому что чужой жизнью не шутят. Да, он умён, хитёр, предусмотрителен, и условия у меня ещё хуже, чем в прошлые разы… Пожалуй, это тот самый случай, когда мог бы пригодиться опыт инспектора Хёугэна! Всё, что он изучал, и подольше, чем его молодой коллега…

Опыт, паранойя и острое желание уесть меня или хотя бы стать незаменимым – Хёугэну было, что предложить. Да вот беда – Жубер мог следить за ним! Или за мной. Скорее, за мной. Возможно, он намеревался лично следить за мной, чтобы я не осмелился обратиться за помощью к людям. Или подошлёт кого-то ещё, пока сам будет контролировать логосов.

А кто будет следить за Чарли?

Я прекратил почёсывать за ушами – и пересел, чтобы лучше видеть своего «воспитанника». Он же, реагируя на мои движения, поднялся на ноги и завилял хвостиком, обозначая «полную готовность». Смешной лохматый свин, белый в чёрных пятнах, как мы решили в первый месяц знакомства. Хотя можно было и «чёрный в белых».

– Мне нужна большая бумажная открытка и что-нибудь, чем можно писать, – сказал я.

Поскольку при этом я смотрел на Чарли, Р-ДХ2-13405-1 объяснил с некоторым недовольством в голосе:

– Это моя обязанность.

– Кто бы спорил! – усмехнулся я.

– Тебе нужна стандартная открытка? Дизайнерская?

– Большая, – повторил я. – И быстро.

Увы, но оборудование, с которым можно было добиться полной звукоизоляции, стояло лишь в Информатории, да ещё имелось у Жубера. Я никак не мог сделать запись, которую бы не услышал комнатный камилл, а заодно и логос. А если логос услышит, о чём я собираюсь сообщить инспектору… Остаётся старое доброе письмо. Хорошо, что этому ещё учат в школе!

– Готово.

Не прошло и пяти минут с моей просьбы, как из стены выдвинулся письменный стол со стулом – Р-ДХ2-13405-1 не любил, когда я валялся на полу.

– Стандартные открытки. Есть выбор, – предупредил он. – И для письменных принадлежностей тоже предусмотрен выбор.

Мне понравилась открытка с орхидеями на обложке: внутри она тоже была расписана, но цветами бледнее и без поздравительного текста. Хватит места на то, чтобы описать инспектору суть задачи. Так и надо формулировать – описывая задачу. Я же не жаловаться ему собираюсь! Не глядя, я потянулся к пеналу с выбором «письменных принадлежностей» и зажав в кулаке первую попавшуюся палочку со стержнем внутри, я принялся выводить: «Мне угрожает Виктор Жубер – твой знакомый с «Ноэля». Он как Мид, только ещё хуже…»

Не забыл я и про обязательное условие: не сообщать больше никому.

Хаким Хёугэн был едва ли не единственным человеком, чьё поведение было предсказуемо для меня. Кто-то другой мог поступить по-своему – вопреки моим просьбам, и тогда страшно представить, что произойдёт! Инспектор не только знал, как устроена технология шантажа и почему нельзя рисковать – его легко было подкупить предложением «давай сделаем это сами – мы справимся: мы способны».

Закончил я как раз к звонку от Хлои: бедняжка устала ждать меня, бессовестно опаздывающего. А ещё приглашал!

– Я скоро выйду! – прокричал я в микрофон альтера – и вручил открытку Чарлику. – Ты должен отдать это камраду Хёугэну. Не читай. И никому больше не разрешай… Давай я уберу, – и я спрятал открытку в «карман», установленный под шкурой на левом боку свина.

Места там было достаточно, а щель достаточно широкая, чтобы открытка выпала сама. Тайник был устроен для сюрпризов – в основном для Юки. Как и положено тайнику, никто не знал о нём, кроме меня и ещё пары человек, так что здесь я был уверен.

– Это такая игра, – пояснил я. – Понимаешь меня?

– Да, – Чарли кивнул.

Получилось забавно, потому что уши тоже «кивнули», прижавшись на мгновение к мордочке и закрыв ему глаза.

– Это игра, и у неё такие правила. Поэтому выйдешь ты не через дверь, а здесь, – и я указал на ремонтное окно у пола.

Она раскрылось, отреагировав на мой жест, и оттуда выдвинулся широкий ковш, куда следовало сгрузить Чарлика в случае неисправности. Он мог и сам туда забраться, но поскольку я был в комнате, программа посчитала, что нужен ковш.

– Я оформлю это как проверку. А тебя – как выполнившего личную просьбу Посредника – идёт?

Ремонтную систему установили вскоре после того, как Зотов сотоварищи подарили мне свина. Причём я о ней узнал по работе – кроме Посредников да владельцев личных камиллов мало кого извещали о таких мелочах.

– Потребуй, чтобы тебя выгрузили в диспетчерской В2-Х-06. Выйдешь оттуда.

…В первый раз я порадовался, что Хёугэн выбрал себе комнату в блоке, который был ближе всех к посту Отдела Безопасности! А раньше, бывало, поминал недобрым словом его «ностальгию по профессии»: он часто подлавливал меня там. Смотрел укоряюще, не произносил ни слова, но этого хватало…

– Если вдруг камрад Хёугэн будет у себя не один, не заходи – дождись, когда все уйдут. После всего прогуляешься по жилым блокам. Если кто-то из детей захочет с тобой поиграть, соглашайся, зайди в гости… Но про это никому не слова, иначе не по правилам, – и я постучал по его левом боку.

– Что делать, если Хакима Хёугэна не будет в его комнате?

– Положи открытку куда-нибудь. Лучше, к личным вещам, чтоб случайно никому не попалась… А его камилла попроси, чтобы предупредил о твоём приходе. Но никому больше об этом не говори, я имею в виду, по Сети… Ты тоже, – объяснил я потолку. – Зачем портить игру?

«В тебе что-то особенное?»

Яков выдвинул себе стул и сел за наш столик через секунду после того, как мне выдали, наконец, милостивое прощение за опоздание. Хлоя тут же занялась его персоной, сохраняя на лице выражение крайнего возмущения – просто конвейер из провинившихся кавалеров! Я был рад этой передышке: в ресторанчике напротив показалось лицо Жубера, настолько доброжелательное, что тошно. Мельком глянув в меню, он сделал заказ – и принялся наблюдать за улицей. И за мной. Пока Хлоя безуспешно пыталась выпроводить своего напарника, я справился с волнением и снова вернул себе маску гостеприимного хозяина – и для них, и для моего «приятеля» напротив.

Я предполагал, что слежка будет, но теперь беспокоился за Чарлика. Получится или нет – и как поведёт себя Хёугэн?

– Какие успехи? – спросил я. – С кем ты уже встречался?

О своих планах Яков рассказал в обед, перед тем, как оставить нас с Хлоей: мол, девушке поручается самое приятное, а я «покручусь-поспрашиваю». Если бы я не слышал их спор на складе, я бы принял всё за чистую монету!

– Не важно, с кем, – вздохнул он. – Важен результат, а он нулевой!

– Ты только начал! – напомнила журналистка. – Что, уже сдался?

– Да, – Яков повернулся ко мне, постукивая по столешнице длинными чёрными пальцами – я заметил, что этот жест не совсем сочетался с удручённым выражением его лица. – Всё верно, что мы с Хло договорились: она опрашивает тебя, а я – всех остальных. Меня вообще не должно быть здесь!..

– Вот именно! – встряла девушка и обиженно надула губки. – И сейчас это не работа! Мы просто сидим!

Честно: журналистских камер рядом с нами не было. Но если совсем честно, у журналистов всегда – работа. Да и не только у них…

– Да-да, я вам мешаю, простите! Но у меня просто нет выхода! Я должен признаться, – и он улыбнулся с виноватым видом. – У меня не получилось утаить свой секрет. Твои разузнали… Все разузнали! В общем, я здесь не только для того, чтобы делать фильм о тебе – ты уж прости, Хло! Я здесь для того, чтобы вызвать тебя к нам, в Солнечную систему, в качестве обвинителя на открытом судебном процессе.

Хлоя, проглотив очередной упрёк, испуганно переводила взгляд с него на меня, а я с трудом удержался, чтобы не посмотреть в сторону Жубера. «Предусмотрел ли он это? Если я сяду завтра на корабль и вернусь в Центр – что он будет делать? Смогу ли я всё так бросить – другой вопрос, но разве тогда его шантаж не потеряет смысл?»

– А разве уже не было суда? – уточнил я. – Их уже осудили и приняли меры…

– Это не по поводу твоих братьев и склонения профессора Хёугэна к процедуре. Предохранитель, который вам поставили – вот что станет поводом для расследования, – объяснил Яков.

Хозяйка поставила перед каждым из нас по бокалу с лимонадом и ушла за стойку. Двигалась она резковато – видимо, была расстроена, что мы ничего не заказываем, а ведь она наготовила, когда я заказал столик на вечер!

– Разве это имеет смысл теперь? – спросил я. – Ребят больше нет, а я… Я уже всё, освободился от этого, – и я указал на затылок.

– Всё имеет смысл, – серьёзно ответил журналист. – Ты человек, и то, что с тобой сделали, это не должно больше повторяться.

– Это и так не повторится… – попробовал я возразить. – Я – один такой, и никто не собирается…

– Пока – один, – отрезал он. – Есть другие особенные люди, с другими особенностями. То, что произошло, было вызвано определенными причинами. Мы должны разобраться в них! Нельзя оставлять это только потому, что «больше ничего нет», – и потряс кулаками.

Но не сразу – как будто сначала напомнил себе, что так будет лучше выглядеть.

– И поэтому вы хотите, чтоб я прилетел и участвовал в этом, – подытожил я. – И остался там на два года…

– Ты – последний свидетель, и жертва, – напомнил он. – Ты нам нужен!

– Да всем он нужен! – влезла в наш разговор Хлоя и высокомерно фыркнула, глядя на коллегу с пренебрежением. – Давай угадаю – с тобой никто не захотел разговаривать! Ты же здесь, чтобы уговорить его улететь, бросить их. Конечно, они были не довольны! Ты хоть знаешь, как на таких станциях относятся к улетающим? Это не дома… Какой же ты дурак!

Яков вздохнул, но не стал возражать. А я спросил:

– Зачем тебе это было нужно? Почему сразу не сказал? Фильм этот, интервью – зачем всё это?

– Именно затем, – и он покосился на Хлою. – Если бы я сразу заявился с таким предложением, что бы ты сказал?

– Что у меня есть обязанности. И они на первом месте, в отличие от судебного процесса по делу, которому уже пять лет. Которое, как я считаю, глубоко вторично… Особенно после того, что уже произошло. Как ты вообще собирался переубедить меня?

– Показать, что этот суд намного важнее, чем твоя работа. И что, в отличие от того, что здесь, там тебя некем заменить!

Не удержавшись, я рассмеялся.

– Да, сейчас это звучит смешно, – обиженно проговорил он. – Что я о тебе знаю, чтобы переубедить? Все эти записи, интервью, фильмы – они же ничего не дают!

– Серьёзно? Ты думал, что у тебя получилось бы меня уговорить? – допив лимонад, я вызвал из столешницы меню. – Давайте ужинать! Ради нас старались…

– А почему ты думаешь, что не получилось бы? – заинтересовался журналист.

– Не люблю ложь, – просто объяснил я. – Всё понимаю – но не люблю… Вы что будете? Давайте я вам сам закажу!

– А где тут ложь? – не успокаивался он. – Ничто ничего не отменяет. Да, у меня есть задание – как раз потому, что я хотел сюда прилететь. Между прочим, я теперь планирую нормальную командировку, на два года. Не знаю, как теперь с этим получится, но меня потому и попросили уговорить тебя, потому что я всё равно сюда собирался!

– Я тебе не верю, – улыбнулся я.

– Чему именно?

– Вообще. Всему. Что ты хотел, что собирался, что планировал… И мне кажется, то, как к тебе отнеслись у нас, произошло по той же причине. Выложи ты всё сразу, смог бы нормально поговорить. А притворился… Не любят у нас такое!

– Я вот думаю, что не любят у вас другое.

– Что?

Он недобро улыбнулся.

– Почему всего лишь слух о том, что я предлагаю тебе на пару лет вернуться домой, вызвал столько негатива? Со мной даже здороваться не хотели! А одна Дозорная, эта ваша Кейн, накричала на меня, как будто я… Что ж ты за сокровище, что с тобой настолько не хотят расставаться? Чего так боятся? Что будет, если ты уедешь всего на пару лет?

– Спроси у спамеров, – предложил я. – Это их обязанность – отвечать на такие вопросы. Кто чего боится, кто чего не хочет… Спасибо, Истван! – благодарность предназначалась хозяйке, поставившей передо мной глубокую тарелку из белого фарфора со своим коронным блюдом. – Попробуй, – обратился я к Хлое.

– А что это?

– Коккино креас.

– И чьё это? – поинтересовалась она, имея в виду кухню, откуда заимствован рецепт.

– Наше, – ответил я, глядя на журналиста, который тоже получил свою порцию. – Бывает только здесь. Приятного аппетита! – и я зачерпнул ложкой густое тёмно-красное кушанье. – Уже третий раз гран-при получает!

Но Яков не собирался сдаваться – и продолжил во время еды.

– Это и впрямь загадочно! – признался он с набитым ртом. – У «Тильды» ведь есть действительно уникальные особенности! Которые, замечу, никогда никуда от вас не денутся! Потерянный космозонд с «бэшками», астероид этот, «Тото», индекс развитости гражданского общества… Это ваше, этого не отнять – почему же они так разволновались, узнав, что ты можешь уехать? В тебе что-то особенное?

– Они боятся, что он не вернётся, – вставила Хлоя, беря из корзины в центре стола ломоть хлеба. – Ну, а что здесь делать?

– Я тоже так думаю, – подхватил Яков и подмигнул мне. – Они боятся, и ты тоже.

– Чего?

– Того, что ты всё уже здесь попробовал. Тебе некуда дальше развиваться… Куда расти Посреднику? Это тупик! Но здесь этого не видно. Здесь ты видишь то, что уже видел, что пробовал, всех знаешь, и тебя знают. Ты здесь звезда! А что будет дома?

– Мой дом здесь, – возразил я. – И мне есть, куда расти. И многого я ещё не попробовал, – но вышло не убедительно, даже Хлоя это поняла – выразительно закатила глаза, услышав мои оправдания.

– Нет, – журналист отрицательно покачал головой. – Поверь мнению со стороны! Ты боишься, что увидишь там своё настоящее будущее, и поэтому отказываешься даже на два года вырваться из этого болота, – и он раздражённо бросил ложку, так и не доев. – Ничего особенного в вашем коккино креасе! Почти как пёркёльт, только кислее, – громко сказал он.

«Даже если это было ради театрального эффекта, не стоило так задевать Веллиос – она человек обидчивый…» – промелькнуло у меня в мыслях, а потом я снова посмотрел на руки Кортеса. В отличие от раздражённого лица, скривившегося в брезгливой гримасе, они демонстрировали спокойствие – как будто всё «шло по плану».

Он что, специально провоцировал? Зачем? Бессмысленно для журналиста: настроив окружающих против себя, он не сможет работать. И тем более не нужно гражданскому порученцу, которого попросили «уговорить» меня слетать в Центр на пару лет!

Первоначальное подозрение, что Кортес действует заодно с Жубером, окончательно растаяло, когда журналист начал вслух критиковать оформление ресторана, сравнивая его с подобными заведениями на центральных станциях. Безумный шантажист, шёпотом излагающий мне план спасения человечества через моё самоубийство, не рискнул бы привлечь к себе столько внимания: кто гарантирует, что та же Веллиос не попросит у Инфоцентра всю информацию на невежливого гостя?

Кортесу следовало бы держаться до последнего, даже если его раскрыли – чем тише, тем надёжнее. А тут, во-первых, роль журналиста, персоны-на-виду, а, во-вторых, ещё и это «поручительство»… Одно с другим никак не совмещалось: именно незаметность обеспечивала контроль над камерами и, шире, логосами. Может, заговор и есть, то он совсем другой. Кортес не шантажист. Он шпион.

Если «Тильда» стала первой станцией, которая сделала шажок к независимости, то передо мной был «рассвет» нового шпионства. Покуда ИскИны продолжали поддерживать единство, люди Солнечной системы начали создавать Службу Разведки. Раньше же такие водились! Были государства – были и разведчики на чужой территории. Что ещё планируется возродить?..

Но идея такого притворства, пусть даже самых благих целей, была противна не мне одному. Кто-то узнал, что Кортес прилетел с миссией зазвать меня – и поделился информацией с приятелями. И пока я общался сначала с Юшкевич, потом с Хлоей, и потом с Жубером, тема расползлась по Сети. А журналист продолжал ломать комедию, делая вид, что его интересует репортаж. И вот уже гостя подвергли остракизму. Человек, притворяющийся только журналистом, заставляет остальных подыгрывать ему… А кто этого хочет? Это, если уж на то пошло, работа Главы Станции и других чиновников на высших постах – притворяться.

Знали бы тильдийцы, что за этим «шпионством» скрывается другое, настоящее, и в прицеле не я один, но вся станция!

Судя по тому, как быстро Кортес сбросил первую шкуру – и дня не прошло – он не ожидал разоблачения. И предпочёл сам признаться. Чтобы удержать любопытствующих от настоящего раскрытия своей персоны? Что ж, это сработало. Он был не самым опытным. Но он быстро учился – подстраивался к ситуации, комбинировал методы.

«Как бы не пришлось проводить другой процесс, – думал я, пока столичные гости наперебой вспоминали гурманские праздники на «Фрейре». – Люди не для того переселились в космос, чтобы тащить сюда из прошлого шантаж, убийства или, к примеру, шпионов-соглядатаев!»

Даже ИскИны с их желанием эскалировать общественное самосознание выглядели не так страшно, как люди, раскапывающие старые методы и старую ложь, чтобы применить её снова.

«Те, кто послали его – разнюхивать, провоцировать или зачем он, в самом деле, прилетел – должны остановиться. Иначе, не успеем мы оглянуться, как здесь будет какая-нибудь тирания с империей. И это намного хуже, чем «искусственное воспроизведение в условиях кадрового дефицита»!»

– А знаете, вы, наверное, правы, – тихо признался я, когда наконец-то они закончили хвастаться, где были и что ели. – Я многого не знаю, не видел, а значит, и себя знаю не очень хорошо. Мне будет полезно отправиться к вам. Два года пролетят очень быстро! И ничего со мной не станет. Заодно, действительно, закончу эту всю историю. Поставлю точку. Только очень прошу – не рассказывайте это никому, ни здесь, ни там. Вы улетаете последним кораблём, в понедельник? Я сяду с вами.

Хлоя посмотрела на меня с поражённым видом – она явно не ожидала, что я так быстро сдамся! Кортес тоже, а потом его удивление превратилось в недоверие. Он не верил моим словам. Он был уверен, что здесь какой-то подвох, что я задумал что-то!

Что ж, так оно и было.