Текст книги "Выше головы! (CИ)"

Автор книги: Расселл Д. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 74 страниц)

«Спасибо, что голосовали за нас!»

Леди Кетаки не шутила. Было это делом принципа, или она боялась, что обман с «андроидом-помощником» будет раскрыт, или и впрямь у них была тотальная нехватка людских ресурсов, но уже через три часа я получил первое поручение, а после смены проверял сводный демографический отчёт.

До обеда Глава Станции успела проверить распределение новоприбывших. Спорные ситуации, претензии и просьбы, требующие её участия, были удовлетворены на ходу – и вполне справедливо, если судить по отсутствию ответных возражений. Лавирование между интересами секторов станции и четырёх внешних комплексов требовало не только личного обаяния, но в первую очередь понимания ситуации по каждому вопросу. Кому какой специалист нужнее, кто завышает требования, кто уступил в прошлый раз, кто кого кому задолжал – я едва успевал впитывать информацию, попутно поражаясь её мастерству сглаживать углы и выставлять принятые решения в выгодном свете для каждой стороны.

На первый взгляд её внешность не соответствовала занимаемой должности. Лицо сердечком, мягкая доброжелательная улыбка на тёмно-красных губах, широко распахнутые, словно бы удивлённые, карие глаза, благородная проседь в аккуратно уложенных каштановых локонах – учительница, психотерапевт или семейный консультант, не более. Да ещё этот жест, как будто она хотела обнять и прижать к груди. Но она не обнимала и не прижимала – напротив, невидимая стена отделяла Леди Кетаки от окружающих.

Хотелось сравнить её с королевой, но это было бы нечестно. Своё место она получила не по праву рождения, но в силу очевидной способности выполнять обязанности Главы Станции. Но мне всё равно нравилось называть её «Леди Кетаки». Она бы не затерялась среди графов и герцогов прошлого даже в своём простеньком сиренево-сером комбо, на котором из украшений был только чёрный силуэт станции…

Когда мы готовились к трансляции обращения, она велела мне встать рядом – так, чтобы в кадр попал и я сам, и мой знак.

– Вам не кажется, что это повредит вашей репутации? – поинтересовался тип с журналистскими планками.

«Цзайчжи Саласар». Под именем красовалось гордое «12» – столько лет его терпели на этой должности. Интересно, за какие заслуги? Выглядел он странно: полупрозрачные очки на пол-лица, чёрно-зелёная феска и ни намёка на волосы под ней. Подозрительный тип – вылитый маньяк!

– А вам так кажется? – улыбнулась она, в последний раз просматривая на планшете списки новоприбывших.

– Есть такое клише, – поморщился он и поправил очки. – Смазливый секретарь и руководитель, который годится ему в матери… Как это выглядит?

– Он андроид А-класса, – напомнила Леди Кетаки. – Поэтому так и выглядит.

Пока шла трансляция, я смотрел прямо перед собой и старался, чтобы мои мысли никак не исказили доброжелательного выражения лица. Смазливого лица, следовало уточнить. Увлекшись анализом и оценками, я забыл про собственную внешность. Сначала не учёл антимаскировочную шкурку, теперь совсем вылетело из головы, что нас старались сделать как минимум привлекательными. Для людей с проблемами в этой области (а журналист Саласар в стрекозиных очках явно в прошлом перенёс что-то нехорошее) моя физиономия – дополнительный раздражающий фактор.

Однако Главу Станции это не тревожило. Потому что я фальшивый секретарь, и это всё понарошку? Кстати, как именно они собирались приманивать маньяка? Просто показывать всем андроида, чтобы безумец перестал себя контролировать? А если он кинется на меня?

Я так и не успел толком расспросить о плане охоты. Не стоило делать этого в присутствии посторонних, а шанс поговорить наедине был упущен. После памятного переодевания рядом постоянно кто-нибудь крутился – то журналист, то заместители, то профсоюзные наблюдатели.

Закончив с обращением (ничего неожиданного – стандартные гарантии любви, работы и заботы), Глава Станции отправилась лично поприветствовать молодых тильдийцев, вернувшихся после обучения и практики в Солнечной системе. Их было сорок три, точнее, пятьдесят: семеро прибыли на станцию вместе со своей парой. «Вербовщикам-молодожёнам» Леди Кетаки уделила особое внимание. Впрочем, у неё для каждого нашлось что сказать: вспомнили и о достижениях, и о школьных шалостях.

Шесть лет назад, когда выпускники покидали «Тильду», она уже была Главой – и вместе с другими Квартерами желала им успеха. Сбылось: только трое из выпуска не справились с нагрузкой. Зато пятеро продолжили учёбу – об этом и многом другом я узнал, пока сидел рядом.

Встречу провели в обеденном зале Воскресной площади. Мест здесь было поменьше, зато помещение было намного уютнее, и вдоль стен были расставлены кадки с живыми деревцами. Как и в других столовых, действовало самообслуживание, но для Главы Станции (и заодно для меня) нашёлся официант-доброволец. Впрочем, мне не дали выбрать: отметив себе блюда, Леди Кетаки попросту удвоила заказ – и продолжила общение с молодёжью.

Дипломников тоже ожидало распределение, но, в отличие от новоприбывших, они были свободным резервом станции. Их не стали сразу загружать работой – в благодарность за то, что вернулись. Могли ведь выбрать другую НАСТу, устроиться в Солнечной системе или даже отправиться на производственные станции! На «Тильде» не имели права протестовать, хотя такой урон не остался бы незамеченным.

Парадокс: образование и перспективы работать практически в любой области существенно мешали воспроизводству человечества. Чтобы изменить такое положение, пришлось бы откатиться далеко назад. До Космической Эры проблему решали за счёт бедных стран, где отсутствовало демографическое регулирование. Уровень жизни там был ужасающий, и поэтому богатые страны легко пополняли своё население. Я, правда, не представлял, как можно пользоваться благами цивилизации и знать, что в это же время где-то бедствуют такие же люди… Но я мало что понимал в устройстве земного прошлого. Там вообще по улицам ходили маньяки.

Маньяк. Я о нём совсем забыл! Маньяк, которого до сих пор не поймали и о котором знает лишь кучка администраторов. Маньяк, который вряд ли остановится… И вдруг происходящее показалось мне невыносимо фальшивым. Обращение к новоприбывшим, пересыпанная шутками беседа с дипломниками, тонкости распределения – и всё это одновременно с охотой на сумасшедшего убийцу, который, может быть, прямо сейчас планирует очередное преступление!..

– А почему он ничего не ест? – услышал я за спиной, вздрогнул и опустил взгляд в тарелку супа.

– Я могу отнести разогреть, – предложила девушка, которая первой съела свой обед и теперь опекала Главу Станции.

Люсьена Фрил. Основной диплом по системному управлению, дополнительный по педагогике. Староста группы. Будущий администратор, и можно не гадать, с кого она брала пример. Леди Кетаки задала ей лишь один вопрос, сути которого я не понял: «Ты научилась плавать?» – Люсьена покраснела. Краснела она часто, вот и теперь стояла пунцовая и ждала моего ответа.

Я зачерпнул суп ложкой, попробовал.

– Остыло? – не отставала заботливая Люсьена.

Ощутив, что на меня опять все пялятся, я принялся есть. Суп был едва тёплым, но хуже от этого не стал. Много зелёных листьев, яйцо и картошка с цукини – в самый раз для пятидесятилетней женщины, следящей за фигурой. Я бы выбрал что-нибудь понажористее, но кто будет спрашивать моё мнение?

– Мы голосовали за него! – сообщила из-за соседнего столика астрогеолог Джил и захихикала, наматывая на палец пепельную косичку.

– Ага! – поддержал её инженер с затейливым восточным именем, которое я вряд ли бы смог выговорить с первого раза. – Генрих таким героем выглядел! Его ж чуть не разорвали!

Я не заметил их в «Риме», но салон был большой. Они вполне могли наблюдать за мной через камеры логоса.

– Благодарю за поддержку! – улыбнулась Глава Станции. – Рэй, и ты поблагодари!

Она впервые назвала меня по имени. До этого лишь представляла: «Мой секретарь Рэй», а в общении обходилась так.

Мне стало не по себе. Нас ведь не знакомили! Разумеется, в сопровождающих документах обо мне было сказано всё необходимое и даже больше. Но без собственно знакомства эти документы превращались в инструкцию, а я – в полезный прибор.

Да, конечно, информацию о человеке можно получить запросом по альтеру. Из-за этой-то простоты, чудовищно упрощающей жизнь, этикет требовал представляться друг другу. Это и делало нас людьми. Нет, «их». Именно в этом была разница между мной – и ними. Право на близких, друзей и просто знакомых. Право отказать в общении тем, кто неприятен. У них – есть, у меня – нет. Для Главы Станции я – андроид, и какой бы милой она ни казалась, она всё равно не считала меня человеком…

– Спасибо, что голосовали за нас! – поблагодарил я новую смену тильдийцев. – Лейтенанту Нортонсону вряд ли понравилось бы в отсеке для домашних животных!

Они рассмеялись – хором. И Леди Кетаки тоже. Джил и Люсьена отвернулись, скрывая румянец.

Это были не первые девушки, на которых я так подействовал, и наверняка не последние. Сопровождая Главу Станции, я постоянно ловил заинтересованные женские взгляды. Кое-кто, заметив предупреждающий знак, разочарованно морщился, но многие продолжали смотреть. Некоторые при этом краснели. Толкали подружек. Перешёптывались. Пару раз открыто снимали альтером.

Вот она, слава! Но никакого удовольствия я не ощутил. Смазливую мордашку мне подарили сотрудники Проф-Хоффа, когда проектировали внешность – чем тут гордиться?

Когда с обедом было покончено, Глава Станции перешла из столовой в соседний зал. Там собрались администраторы Восточного сектора – её непосредственные подчинённые. Надо полагать, когда население «Тильды-1» превысит сто тысяч, а внешние комплексы выйдут на полную мощность, совмещать управление станцией и сектором станет невозможно. Пока что один человек вполне справлялся с двумя должностями.

– Зайди в мой кабинет, – велела мне Леди Кетаки, ожидая, пока администраторы разберутся с очерёдностью выступлений. – На столе увидишь два белых браслета. Это твой альтер. Наденешь его, настроишь и вернёшься сюда. Ты же найдёшь дорогу? – уточнила она с лёгким ехидством.

Я покосился на панели со схемой сектора – в районе Воскресной площади они были на каждом шагу.

– Справлюсь.

Альтер – если это настоящий альтер – делал меня чуточку ближе к людям. Если поверить, что это взаправду, а не временная мера, чтобы замаскировать меня. Вернее, чтобы создать иллюзию, что я пытаюсь замаскироваться и стать как все. Притворство, скрывающее под собой ложь. Пьеса, где у меня роль третьестепенного персонажа, который не доживёт до финального акта.

– Тебе не надоело быть таким серьёзным? – спросила Леди Кетаки, как будто прочитала мои мысли. – Относись к этому проще!

«Совсем как настоящий!»

– Новенький у Кетаки…

– Это класс-А что ли?

– А он так ничего себе!

– Помнишь, мы про них смотрели?

– …Только умнее, сильнее и дольше живёт, а так то же самое.

– Генрих его привёз, я видела.

– Зачем ей секретарь? Сама уже не справляется?

– Кири, глянь, какой хорошенький!

– Сняла? Скинь мне!

– Он что – андроид?

– Видишь знак?

– Совсем как настоящий!

Перешёптывания и взгляды сопровождали меня весь день. При этом не наблюдалось ни истерик, ни требований «убрать это». Даже когда я в одиночку ехал до Центра, чтобы забрать свой альтер, и обратно – хоть бы кто отодвинулся в лифте!

Возможно, вокруг меня крутился отряд психиатров, высматривающих неправильную реакцию. Но какая реакция считалась «правильной»? Нормальное отношение к андроиду было далеко от приязни, и винить в этом некого… кроме «бэшек». Разумеется, на станции было полно людей, которые нервничали в моём присутствии! Но они видели знак, помнили про кнопку и понимали, что моё главное отличие от «плохих андроидов» – абсолютная уязвимость. Так чего истерить?

Никакой особой пользы от своего присутствия я не ощущал. И лишь когда вернулся на Воскресную площадь, осознал степень своего везения. Если бы маньяк наплевал на осторожность и захотел отключить меня, кто бы ему помешал? Поднять руку, нажать на кнопку – пара секунд! Да, потом бы его поймали, и проблема была бы снята. Но я бы этого уже не узнал. Для меня спектакль был бы закончен.

Я попытался представить это – прикосновение пальцев к затылку, а потом… Боль? Или сразу – пустота? Что чувствовал Чарли? Хотел ли он на самом деле умирать? Вряд ли. Он столько всего не попробовал, не увидел, не узнал! И я тоже. Я не хотел уходить, не хотел отключаться от жизни. Даже теперь, с кнопкой и в статусе прибора, мне хотелось продолжать.

А Чарли? Он был воплощением оптимизма. «Никогда не унывать и не сдаваться!» Даже «новость» о том, что мы не люди, не повлияла на него. Ну не мог он сам нажать на эту проклятую кнопку!

Да, не мог. Разумеется, не мог! Чтобы осуществить задуманное, ему понадобилась помощь другого человека. Причём постороннего человека – потому что наши могли закрыть глаза на любое нарушение правил. А вот кто-нибудь вроде принципиального профессора Нанды… Который только ждал возможности «восстановить равновесие». А Нанда к нам не заходил – после сертификации посторонние в лабораторию заглядывали крайне редко…

Значит, это не просто самоубийство. У Чарли была важная причина сделать то, что он сделал. Столь же важная, что и у меня? Я должен спровоцировать преступника, чтобы он отключил меня. Так я спасу других людей – и помогу сохранить на станции нормальную жизнь, без страха и недоверия. Если вдуматься, достойная цель!

Вдуматься, подсчитать, взвесить. Но мысли не помогали. На каждый разумный довод был готов ответ, незамысловатый, животный: «Не хочу умирать!» Я хотел остаться здесь – наблюдать за людьми, помогать им. Я бы взялся за любую работу, хоть космическим мусорщиком, хоть шахтёром – лишь бы остаться в живых!

От таких мыслей в голове помутилось. К счастью, Леди Кетаки этого не заметила – заканчивала планёрку. А я стоял, опершись о стену, смотрел на неё и вспоминал сертификацию. Нас тогда очень задело отношение членов комиссии. Мы и представить не могли, что такое отношение скоро будет считаться нормой, что придётся привыкать к тому, что тебе улыбаются, а потом раз – и распоряжаются тобой, словно мёртвой вещью. Наверное, Чарли это понял и…

И тут меня, словно удар током, пронзило озарение. Ведь «бэшки» были в точно таком же положении! Их приняли в общество, но как помощников. С ними общались, как с живыми, но никогда не забывали, что они всего лишь «машины, похожие на людей». И в какой-то момент «бэшки» осознали, насколько это несправедливо. Так, может быть, Чарли убил себя именно для того, чтобы не дойти до той же черты?

Увы, я никому не мог поведать о своём открытии. Вряд ли Главу Станции интересовало моё прошлое! Упоминание «бэшек» тем более могло повредить. И я продолжал играть роль красавчика-секретаря: держался рядом, говорил, когда велели говорить, и выполнял простенькие поручения типа «отнести и передать». И впитывал – что ещё оставалось? Даже если завтра будет моим последним днём, я не мог опозориться и подставить Проф-Хоффа и ребят. По крайней мере, судьба подарила мне напоследок роскошную возможность попрактиковаться по прямой специальности.

За шесть часов дневной смены Леди Кетаки успела обойти весь Восточный сектор. И нельзя было сказать, что прибытие транспортника серьёзно изменило её график. В каждой зоне были вопросы, которые требовали её участия. Ну а я воочию наблюдал то, что принято называть обязанностями руководителя – работу, которая кажется незначительной, но без которой сложная система сообщества никогда не будет работать с максимальной пользой и с минимальными потерями.

Серо-сиреневый Центр с офисами Администрации и профсоюзов – я здесь уже был, но, как оказалось, видел далеко не всё. Кроме библиотек и архива Инфоцентра в Центральной зоне располагались диспетчерские внешних комплексов.

Мы посетили пункт управления, где следили за ближайшим космическим пространством. Защита станции, спутников и СубПорта была поделена между секторами, при этом Дозорные (как называли работников этой сферы, не проводя различия между операторами и камиллами) образовывали отдельное сообщество. К ним-то и заглянула Леди Кетаки.

Её встретили спины и затылки – ни один оператор не оглянулся на Главу Станции. То есть ни одна Дозорная: во Внешней Защите работали исключительно женщины. Серьёзная девочка с красной повязкой дежурного кивнула нам, пожала руки и провела в комнату отдыха, где расслаблялись свободные Дозорные. Там-то и стала понятна причина нашего появления: Леди Кетаки лично проверяла соблюдение распорядка.

Уютную комнату с расставленными массажными креслами наполняла «Весна» Вивальди. Стены растворились в безмятежном море – и пушистый жёлтый ковёр плавно перетекал в иллюзию песка. Пересчитав отдыхающих операторов, Леди Кетаки официальным тоном уведомила, что её терпение закончилось, и она будет поднимать «этот вопрос» на ближайшем собрании Администрации. Дозорные в лилово-сливовых комбо улыбались ей, кивали и разглядывали меня – тоже своего рода релаксация.

Даже секретарю-новичку было очевидно, что проблеме не первый год. Внешняя Защита любила перерабатывать, выкладываться на сто процентов и выходить на работу даже на последнем месяце беременности. И с грудными детьми под мышкой.

Камиллы, шныряющие в космосе, видели многое, но не всё, и могли ошибиться, а главное, были слишком здравомыслящими. Они всегда имели в виду, что щиты, которыми станция прикрывалась от астероидов и мелкого мусора, потребляют достаточно энергии. Дозорные, напротив, предпочитали перестраховаться и уничтожить опасность, не надеясь на стационарные поля. В результате Внешняя Защита постоянно выходила за рамки нормативов, но заменить их было некем. И поэтому Глава Станции могла только делать выговоры, чтобы мамочки не слишком-то расходились.

«Если так будет продолжаться, мы опять не сможем запустить седьмой энергоблок!» – напомнила им Леди Кетаки.

«Мы постараемся, – ответила ей староста смены, – не стараться».

Весенняя улица, где размещались школы, студии и детские сады, приветствовала нас оглушительными криками: перемена была в самом разгаре. Но не все могли носиться по холлу и лазать по искусственным скалам – пятеро наказанных ждали в кабинете директора. Три пацана, две девчонки – лет по тринадцать-пятнадцать. Судя по хитрым взглядам, которыми они обменивались, даже выговор лично от Главы Станции не мог на них повлиять. Скорее, наоборот: вмешательство высшей инстанции означало «победу» в личном зачёте. Но правила есть правила – школа не могла не воспользоваться последним средством.

Отпустив хулиганов (я так и не понял, в чём их обвиняли, но, судя по синякам и царапинам, себе они навредили больше, чем имуществу станции), Леди Кетаки записала обращение к школьникам. Во многих классах должны были появиться новички, которым следовало помочь и с базовым языком станции, и с кружками-студиями, и с достопримечательностями «Тильды».

«Интересно, успеет ли секретарь Главы стать достопримечательностью Восточного сектора?» – подумал я, дежурно улыбаясь в камеру. Если так, то новички получат преимущество перед старожилами: «Мы ехали вместе с ним!» – будут хвастаться юные пассажиры «Рима».

Далее нас ждали Спортивный, Медицинский и Арт-блок. Председателей спортклубов Леди Кетаки попросила не ссориться на распределении чемпионов и не обижать тех, чьи успехи ниже среднего. Медиков поблагодарила за оперативный осмотр новоприбывших. Художники и артисты готовились к фестивалю в честь пополнения – Глава Станции пожелала им успехов.

Особого участия здесь не требовалось – комиссия Службы Досуга ещё даже не приступала к разбору материала, полученного во время сеанса СубПортации. Премьеры, свежие передачи, постановки и представления – всё, из чего будет формироваться программа на следующие два года и выбор чего станет предметом яростных споров. И вот как раз в этом непростом процессе потребуется участие Главы Станции.

– Надеюсь, я вам не понадоблюсь, – пошутила Леди Кетаки.

Члены комиссии возвели глаза к условному «небу» и хором вздохнули.

– Если что – пришлю вам Рэя, – пообещала Глава и похлопала меня по плечу. – Он у нас воплощение нейтралитета. Правда?

Я повторил жест комиссии.

И в Саду (как называли биофабрику), и в промзоне, и среди энергетиков, и среди тэферов, вернувшихся с поверхности планеты, я был воплощением спокойствия, равнодушия и нейтралитета. Я был чужим для всех, посторонним, лишним. Не человеком. Но и не камиллом, потому что был слишком похож на людей.

Жизнь, которая бурлила вокруг, не могла стать моей. Всё, что я мог, это умереть для этих людей. Но умирать я хотел меньше всего. И поэтому-то не мог стать частью «Тильды».