Текст книги "Выше головы! (CИ)"

Автор книги: Расселл Д. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 74 страниц)

Дело № 3

Биология: Физиология человека

Я понял, что окончательно выздоровел и вообще оправился от первых недель на «Тильде», когда проснулся с эрекцией.

Предыдущие пробуждения обходились без этого симптома, что некоторым образом символизировало условия, в которых приходилось существовать. Незнакомые лица, отношения и обязанности, интриги, расследования, общение с представителями общественности, затаптывание школьниками, как минимум две попытки убийства – всё это не очень-то способствовало. Организм предпочитал экономить силы… до поры до времени. А потом инстинкты, выражаясь фигурально, встали во весь рост.

Доброе утро!

«Надо что-то с этим делать», – не самая оригинальная мысль, но ведь действительно надо. Формально я считался андроидом, но А-класс, по понятным причинам, требовал особого отношения. Болтушка Ирвин был прав, когда подколол меня насчёт «проходить техосмотр у медиков»: несмотря на все усовершенствования, моё тело оставалось стопроцентно человеческим, с соответствующими запросами и потребностями.

Спал я голышом под тонким одеялом, и третья – после «выжить» и «поесть» – потребность проявила себя заметным образом, недвусмысленно намекая на необходимость реагировать: конкретно утром и вообще.

Намечалось два варианта, вернее, два метода одного и того же. Впрочем, в лаборатории на «Дхавале» у этой проблемы нашлось другое решение, но доступно оно было не слишком долго. Как и многое прекрасное в моей жизни, всё закончилось после «Кальвиса». Я не винил Линду – даже в том, что и два года спустя не мог спокойно произносить её имя мысленно, не то что вслух! Она не несла ответственность за мои чувства – только за свои поступки. Ведь можно же было и попрощаться… Хотя бы.

На «Тильде» этот третий вариант тоже входил в область возможного. Всё-таки я пользовался определённой популярностью у представителей противоположного пола. Таинственный «одуванчик» продолжал следить из-за угла, демонстрируя феноменальное терпение. Были другие – они делали снимки, старались обедать там же, где и я, как бы ненароком заходили в библиотеку, когда я там торчал, – в общем, не забывали. И в отличие от некоторых – сбежавших, едва заговорили о лишении А-класса условного статуса граждан – тильдийки не беспокоились по поводу моего происхождения. Спасибо пропагандисткой компании Ирвина! Так или иначе, на автономной станции ко многому относились проще.

В душе, под острыми струями тёплой воды, я попытался представить свою поклонницу – не кого-то конкретно, а обобщённый, идеальный образ. Но в голову упрямо лезли мысли о девушке, которую я когда-то пообещал себе забыть навсегда. Самонадеянно, ничего не скажешь! Видимо, нужен новый опыт, чтобы вытеснить из памяти трогательный изгиб шеи, родинку чуть пониже левого ушка, тёмно-коричневые соски и коленки… А может, и не нужно забывать. Главное, не вспоминать лицо. Бёдра – пожалуйста. То место, где спина переходит в ягодицы, – обязательно. Колыхание груди, когда Линда стаскивала куртку от комбо, – непременно. Пригодится.

Но почему-то вспомнив это всё, кончив и выключив воду, я перенёсся в то проклятое утро, когда последствия восстания «бэшек» в первый раз коснулись меня напрямую. Тогда я подошёл к кабинету «младшего лаборанта Л. Кортес», чтобы рассказать очередной сон – и увидел пустую табличку. Из объяснения камилла следовало, что этот сотрудник больше не числится в штате. Потом отдел анализа сновидений объединили с отделом анализа воспоминаний – и как-то незаметно отменили. В самом деле, кого интересовало, что нам снилось и о чём мы мечтали…

Ну, и ладно. «Дхавал» далеко. Я на «Тильде». И я теперь другой, не то что два года назад! Тогда я был лабораторным мальчиком – красивой куклой, которая разве что для секса и годилась. Теперь совсем другая картина: доверенное лицо Главы Станции, успешно провёл два расследования (точнее, одно, но в том первом тоже отличился), подружился с уважаемыми людьми, сразился с «бэшкой», нашёл сбежавшего хомячка… Последнее – без шуток – по шкале социальных достижений стояло весьма высоко. Везение это или сочетание подготовленных обстоятельств, но к Фьюру и Тьюру у меня было два ключика, и не факт, что сражение с андроидом – на первом месте.

Вот только те же самые обязанности, которые прямо повышали мои шансы закрутить роман, косвенно лишали меня права предпринимать какие-либо шаги в этом направлении. И дело не в Леди Кетаки – вряд ли бы она возражала. Новое задание было гораздо сложнее, чем поиски сообщника убийцы. Взбесившийся «бэшка» проигрывал бунтующим школьникам. Я не мог подставлять других. Хватит с меня Джил! У банды Фьюра хватило жестокости разыграть катастрофу для всего жилого блока, а уж поиздеваться над подружкой секретаря, навязанного в наблюдатели, как пара пустяков…

Значит, либо расслабляться в душе, либо попросить в медблоке какую-нибудь игрушку. Тем более что уже предлагали – в шутку, конечно, то тем легче будет начать разговор. Пока доктора занимались моим ранением, мы обсудили и физические данные А-класса, и матричное клонирование, и Проф-Хоффа, и ту лабораторию на «Дхавале», которая для меня была родным домом, а для них – легендарным объектом, о котором шептались в коридорах.

«Дхавал» был источником множества легенд. Там размещались все мединституты, основные лаборатории и крупные исследовательские центры. Каждый медик проходил через это место – и, кроме знаний с опытом, обогащался историями о революционных экспериментах в зонах ограниченного доступа. Старший травматолог Восточного сектора пытал меня на тему «компенсирующей стимуляции» – старой, но сохраняющей популярность идеи подарить людям врождённую приспособленность к невесомости. Официально подобные исследования не выходили за рамки моделей и опытов с шимпанзе. Но официально и создание искусственных людей было запретным, однако, никто не мешал профессору Хофнеру заниматься андроидами А-класса!

Знал бы доктор Вулич, как выглядело это «никто не мешал!» Однако логика в его рассуждениях имелась. Физически мы были людьми – другое дело, что физическая сторона была в данном случае не самой главной. Когда я проверял «безумную» идею Чарли, именно формальные странности нашей жизни стали весомым доказательством. Мы были ограничены в правах, и статус андроидов оказался наиболее вероятным объяснением этого. Бритва Оккама – полезный инструмент, пусть даже шрам от неё плохо затянулся.

Чарли… Его имя перестало причинять боль – я скучал по нему, и только. Странное дело! Воспоминания о первой (и пока единственной) женщине ранили по-прежнему, хотя прошло два года. А вот о брате я грустил гораздо меньше, хотя и месяца не минуло с нашей разлуки. Или всё дело в том, что теперь я понимал мотивы Чарли и больше не считал его предателем? Но ведь и в трусости Линды не было ничего необъяснимого…

Я не успел привести мысли в порядок, и явился к завтраку с унылой физиономией, что было тут же отмечено.

– Всё настолько плохо? – Леди Кетаки, как обычно, излучающая оптимизм и доброжелательность, указала мне строчку в меню. – Попробуй – должно понравиться!

Омлет, который она рекомендовала, был похож на древесный гриб. Но рейтинг у него был неприлично высокий – и я решил рискнуть.

– Не понимаю, почему так запустили, – вздохнул я, решив подыграть ей – ну, не делиться же своими переживаниями по поводу утренней эрекции!

– В каком смысле? – уточнила Глава Станции, изучая сообщение на своём альтере.

– Ну, как же… Ещё в прошлом году было понятно, что у ребят большие проблемы, – ответил я, поднимаясь из-за стола, чтобы забрать заказ. – Там же практически вся станция помогала, спецы из всех секторов! И ничего… Можно было решить до перехода в следующий класс.

Я оставил её придумывать объяснение, а когда возвращался с подносом, заметил, что девушки за соседним столиком прячут порозовевшие лица. Поклонницы. Легки не помине! Гражданские комбо в цветочек, вырезы, бусы, серьги… Неужели всё так серьёзно, что они решили нарушить негласное правило – и пришли завтракать в «чиновничью» Зелёную столовую?

– Так ты во всём разобрался? – Леди Кетаки продолжила разговор с того места, где он был оборван. – Советуешь не терять время – и сразу выносить на комиссию?

– Нет. Я имею в виду, что их подвиги выглядят так, что комиссию можно было назначить гораздо раньше. Я понимаю, что из-за уби… Из-за «А-М-112» не получалось… Но ведь это совсем другая служба! Школа могла сама решить. И в конце учебного года это было бы…

Прочитав знакомую иронию во взгляде Главы, я замолчал. Что-то было упущено. Что-то важное и одновременно очевидное…

Я рассеянно скользнул взглядом по столовой – девушки за соседним столиком как по команде заалели. Они были хорошенькие: одна – с коротко стриженными платиновыми волосами, остроскулая, с профилем египетских цариц, вторая – с бирюзовыми кудряшками и фарфоровой кожей, третья – «шоколадка» со смоляной косой. Если бы мне предложили мне выбрать, я бы замучился!

Пришлось положить ногу на ногу, чтобы скрыть внезапно выросшую выпуклость в паху. Не об этом надо думать, не об этом…

Чтобы успокоиться, я занялся омлетом. Он не только походил на гриб – он и на вкус был как гриб. Как старый трухлявый гриб, принесённый из леса и сбрызнутый горячим маслом. Судя по всему, кто-то серьёзно поработал с пищевым синтезатором, чтобы соединить яичный белок с опятами. За что такие оценки? Или это какая-то непонятная мне традиция автономных станций? В Солнечной системе наибольшей популярностью пользовались продукты, максимально похожие на натуральные.

В Солнечной системе всё иначе.

– Значит, вероятность их высылки была настолько высока? – спросил я, проглотив последний кусочек омлетного «гриба».

– Вероятность высылки повышается пропорционально возможности эту высылку осуществить, – с улыбкой ответила Леди Кетаки.

– Но формально…

– Формально это нежелательный, но допустимый вариант, – ответила она, косвенно признаваясь в своей причастности к затянувшемуся решению проблемы.

Хотелось бы знать, что у неё стояло на первом месте, когда она затягивала назначение комиссии по банде Фьюра: сочувствие к подросткам или нежелание демонстрировать Центру свою несостоятельность? Впрочем, какая разница! Сеанс СубПортации минул, и следующие два года надо будет обходиться своими силами. Наибольшую выгоду из этой ситуации извлекут сами ребята: перевод на другую станцию мог существенно повлиять на всю их дальнейшую жизнь.

– Хорошо. Их не трогали, чтобы оставить здесь. Они этого не оценили, и теперь у комиссии будет больше поводов устроить им… Что им вообще грозит? Максимально?

Она пожала плечами.

– ТФ. А что ещё может быть? Поражение в правах назначается только после двадцати двух.

– Разве? А по закону…

– По закону можно и с двенадцати – многих впечатляет, не сомневаюсь.

– Вот как…

Она была очень умной. Мне нравилось с ней работать. Мне нравилась она сама. С глубоким смущением я осознал, что, если бы мне предложили выбор, я бы выбрал не фигуристую «шоколадку», не скуластенькую фею и не бирюзовую кудряшку, а Главу Станции «Тильда-1» Лидию Кетаки.

Лидия и Линда. Почему я сразу не сообразил, что их имена очень похожи? Может, именно потому я придумал ей прозвище, что боялся звать её по имени?..

– Фарида переведут вниз, в новый большой купол, – продолжала моя непосредственная начальница. – Возможно, и Оскара. Среднюю школу они закончили, а специализацию можно получить и там. Конечно, им придётся побиться за статус полноправных граждан, но среди тэферов легче, там много таких.

Я кивнул и не стал делиться своими соображениями насчёт Греты Эспин, которая тоже была тэфером с ограниченным статусом. Каково же ей будет, ведь, так или иначе, в случившемся есть и её часть вины?

– Я надеюсь, Теодору позволят закончить пятый класс…

– А зачем нужен я, если вы уже всё решили?

Мне не стоило её перебивать – Леди Кетаки это не нравилось. Исчезли ласковые ямочки на щеках, лоб перечертили глубокие морщины. Ну, а мне не нравилось подбирать за другими! Бандой Фьюра занимались профессиональные терапевты и педагоги, с ними нянчились до последнего, и на крайние меры решились лишь потому, что происходящее стало напоминать эпидемию. Что может предложить в этой ситуации андроид – новичок на станции? С чего они взяли, что я смогу добавить что-то ещё, кроме профанского взгляда со стороны?

Я хотел своё дело, своё расследование, своё с самого начала! И я знал, какое именно. Леди Кетаки достаточно было с ехидцей поинтересоваться, какие у меня планы, и я бы сразу ответил!

– Эксперимент, – объяснила Глава Станции с невозмутимой улыбкой.

– Что?

– Мы проведём эксперимент – с ними и с тобой.

– Какой именно?

– Именно такой!

– Вы хотите ради эксперимента дать им взрослого, которого можно отключить?

– Что-то в этом роде.

– И не жалко? С них станется!

Она тихонько рассмеялась, прикрыв рот ладонью. Я стрельнул глазами в сторону троицы – они облегчённо уткнули носы в чашки с какао. Слов они не слышали, но гроза миновала, и девушки были рады.

– Маленький ты трусишка! – в голосе Леди Кетаки мёда было не меньше, чем перца. – Перестань думать только о себе. Я хочу дать этим детям последний шанс. Я хочу, понимаешь? Школа, как ты правильно заметил, испробовала всё, что можно и что нельзя – и теперь хочет довести дело до конца. Они вправе. Комиссия пройдёт в конце четверти, перед экзаменами. У нас… у тебя есть время разобраться.

– Что я получу, если разберусь?

Слова сами сорвались с языка – и я приготовился к заслуженной каре. Она была права, советуя мне перестать думать о себе. А я не мог. В конце концов, у меня был только я.

Но её взгляд оставался ясным. Она не рассердилась и, кажется, даже обрадовалась моему наглому вопросу.

– Если ты узнаешь, из-за чего они буянят, что имелось в виду под «хватит врать», и на что они намекали в своих итоговых работах, тебе ничего не будет.

– А если не узнаю?..

– Тебя переведут на планету. Будешь представителем администрации на Тильде. Там не так вкусно кормят, зато работы много. Не заскучаешь!

Я заглянул ей в глаза, надеясь увидеть смешинку, хоть какой-нибудь намёк, что это шутка!

– Думаешь, пугаю? Подожди – сам увидишь. Так им и передай: тебя послали разобраться, но если ничего не получится и ничто не сможет их оправдать перед комиссией, на Тильду их отправят в компании с тобой.

Мне стало очень неуютно – но не из-за угрозы, а из-за красоты этого плана. Потому что если это правда – а по всему выходило, что это вполне может быть правдой – эксперимент получался невероятно интересный. Не эксперимент даже – аттракцион. Если удастся убедить Тьюра и Фьюра, что угроза для меня вполне реальная, я получу доступ, которого не было у воспитателей и школьных психотерапевтов. Всё-таки для специалистов это была работа, а для меня – вопрос жизни, да и смерти заодно.

Ну, вот, опять угрозы, опять борьба. Зато об эрекции можно не волноваться.

Физика: Гидромеханика

О том, что такое коммуникационное перенасыщение, я узнал в рамках курса по системному управлению, но чтобы понять, каково это, надо было с головой окунуться в проблемы других людей. Интересно, как с психической усталостью справлялась Леди Кетаки… У меня был бассейн.

Я начал ходит туда ради ноги – чтобы зажившие мышцы быстрее пришли в норму. А потом внёс плавание в своё расписание. В этом смысле камиллы, андроиды и люди были абсолютно равны: надо поддерживать себя в хорошей форме. Чтобы раньше времени не сломаться. На автономной станции это было бы невежливо по отношению к остальным.

Но дело не только в спорте: с пятнадцати до шестнадцати часов посетителей в бассейне Восточного сектора было не много – график и местные традиции так сложились. Как и многое другое, я обнаружил это опытным путём, и опыт был не самый приятный. Ладно, поклонницы – хихикающие, шушукающие, ныкающиеся по бортикам в ожидании, когда я вылезу, чтобы сделать «тайком» снимок и пискнуть «Привет, Рэй!» Они оставались меньшим злом.

После знаменательного инцидента с «бэшкой» ко мне зачастили бывшие пассажиры «Рима» – те самые, что голосовали «за» моё удаление из салона. С первого дня на бедняг обрушились репортажи Ирвина, который продолжал нести знамя личного хроникёра «того самого помощника Главы, который не совсем человек». Разумеется, мой героический во всех отношениях поступок дал ему «законное» право на ещё одно интервью… для получения которого он пробрался в палату, когда я отдыхал после операции и не мог даже уползти.

В превью новой передачи Ирвин не преминул напомнить, что вот, дескать, когда Рэй летел, то его чуть из салона не выгнали за то, что он – андроид, а он умудрился даже с «бэшками» повоевать! Для тильдийцев-сторожилов этот биографический парадокс было забавным, а вот для новичков – строго наоборот.

Мучимые угрызениями совести, они принялись ловить меня, выгадывая те редкие минуты, когда я был в одиночестве. Подходили (потупившись, с вызовом или с нейтральным видом) – и просили прощения. Или просто признавались в отданном голосе и последовавших сожалениях. Наверное, им становилось легче после этого. Но лично меня эти «исповеди» не радовали абсолютно, тем более что я ничуть не обижался…

В итоге я подобрал такой промежуток, в который у основных смен было рабочее время. Отсидев в библиотеке, обедал пораньше – и приходил в бассейн поплавать и подумать в спокойном одиночестве. После «обещания» Леди Кетаки тем для размышлений заметно прибавилось.

Шутила она или нет? Если вдуматься, высылка в купол, куда отправляли подростков, никоим образом на мою безопасность не влияла. Не к шахтёрам же! Более того, репутацию А-класса такой перевод бы только укрепил. Работа на переднем краю цивилизации! Вот только у меня там не будет прямого подключения к Инфоцентру – и вообще вряд ли появится время сидеть в библиотеке.

Конечно, Леди Кетаки не знала о моих планах – её больше волновало «восстание школьников». И чем больше я узнавал про Фьюра и его команду, тем понятнее становился её интерес. Они были хулиганами, спору нет. Но какими хулиганами! Если бы удалось направить эту энергию и способности в правильном направлении, ребят ожидало бы блестящее будущее Администраторов.

Начав с сольных выступлений, Фьюр и Тьюр сумели вовлечь в свои «акции» больше сотни одноклассников. Третий, четвёртый и пятый классы Средней школы – сейчас они перешли на следующий курс, но основные действия развернулись в прошлом году. И ребята продолжали держаться вместе, что всерьёз беспокоило. Не класс, не клуб, не команда, поддерживаемая воспитателем, – самостоятельное и самодостаточное объединение, которое не распалось даже тогда, когда к двум основным лидерам присоединились «дополнительные».

Первая серьёзная выходка состоялась в конце злополучного 189-го года, на зимних каникулах. Списали на посттравматический эффект, ведь в марте был «Кальвис». Терапевты трактовали это как «выход из кризиса». Тогда им казалось, что с Фьюром и Тьюром будет проще справиться, чем с пациентами типа того же Оскара. Кстати, именно под воздействием фьюровой шалости юный отшельник вышел к людям. «Хоть какая-то польза!» – шутили школьные психологи. Они не представляли, что их ожидало…

Доплыв до бортика, я остановился, чтобы оглядеться. Часы показывали «15:30» – обеденный промежуток подходил к концу. В бассейне кроме меня по-прежнему никого не было. Я оттолкнулся – и продолжил заплыв по воде и по мыслям.

…Первым же вопросом Оскара в первый школьный день стало «Кто это сделал?»

Вопрос был надёжно зафиксирован, поскольку прозвучал он в зале для общешкольных собраний незадолго до начала мероприятия, а запись там велась на законных основаниях. Разговор же, состоявшийся после собрания, остался в рамках факта – содержание знали лишь его участники. Фьюр и Тьюр неплохо разбирались в Фикс-Инфо, и переговоры вели только в максимально безопасных местах.

Между знакомством с Оскаром и его вовлечением в дела «банды» прошло два месяца, на протяжении которых Оскар старательно учился. Что примечательно, ходил он в класс Тьюра – сам попросил. Потому что жаловался на частичную потерю памяти, особенно в том, что касалось школьной программы. Терапевты ничего не заподозрили: мальчик с «Кальвиса» видел, как «бэшки» убивали его родных и друзей, он чудом выжил – и на год выпал из жизни. Пройти заново четвёртый класс средней школы? Почему бы и нет. В документах это зафиксировали как «оставлен на второй год по медицинским показателям», потому что реальный откат на целых два года мог повлиять на отношение к пареньку.

Но что если его желание повторить курс «Мировая цивилизация» было связано с другими причинами? Что если он хотел, к примеру, плотно изучить те области науки и техники, к которым прежде не относился всерьёз? Раньше-то он не мог похвастаться блестящими оценками…

Подозрения настолько увлекли меня, что я едва не врезался в стенку бортика – прямо в закрытое отверстие системы аварийной откачки. Плотно прижатые лепестки патрубка ждали того момента, который не должен был наступить. Но мог. Если «Тильда-1» встанет, вода в бассейне наделает бед…

Значительная часть жизни на станции была посвящена подготовке к возможной катастрофе. Может быть, это так повлияло на ребят? Взрослые готовились ежедневно, прорабатывали самые разные варианты, а бунт «бэшек» предотвратить не смогли!

«Какая это была дорожка?» Я сбился со счёта, но уже не важно! Я вновь учуял знакомое объяснение – имелась идея, которая преображала несвязанную груду фактов в стройный ряд причин и следствий.

Школьные службы упускали этот нюанс, потому что воспринимали школьников как своих. Всё-таки переходный возраст – опасное время для каждого человека, период важной мировоззренческой ломки, поэтому к подросткам относятся снисходительно. Несмотря на предстоящую комиссию и готовность выслать бунтарей со станции, специалисты видели во Фьюре и Тьюре в первую очередь подростков, страдающих своего рода душевной болезнью. Выпавшие из социума дети с изувеченной психикой – весь прошлый год их пытались вылечить. Однако не смогли.

Когда доктор Окман заявила о некой таинственной «цели», она озвучила мнение меньшинства, пусть даже в это меньшинство входила старший школьный психолог Восточного сектора и сама Глава Станции. Это было также фантастично, как и «они сообщники Мида» от инспектора Хёугэна. Большинство придерживалось той версии, что ребята сломались. В конце концов, существовало правило экономии ресурсов. Некая «цель», которую не смогли выявить ведущие специалисты, слишком уж походила на попытку снять с себя ответственность. Теперь хулиганов признают «заразными» и отделят от «нормальных» тильдийцев, которые вообще-то не обязаны терпеть выходки «бедных сироток».

Месяц назад я бы ни в чём не засомневался, но Просперо Мид пополнил мой опыт новыми точками зрения. Маньяк «Тильды» использовал антиандроидную фобию для того, чтобы замаскировать себя. Подлинные мотивы тоже были не сказать, что здоровые, но имитация фобии сработала. Что если Фьюр точно также прикрывался «переходным возрастом» и «психотравмами»? Школьные психологи рассказывают обо всём таком, учат понимать себя и окружающих… Хватило бы у него ума применить эти знания, чтобы заморочить головы взрослым? Безусловно, но, как и у Мида, кроме ума требовалось кое-что ещё: цель. То, что надо замаскировать.

Тайна – вот что у них было. Нечто настолько значимое, что к ним присоединился и потерянный Оскар, и умница Эмили, и предприимчивая Дана. Кстати, Оскару, скорее всего, предложили перейти в четвёртый класс в качестве испытания. «Хочешь быть с нами – сделай это» – и он сделал. И получил то, что хотел: принадлежность к идее, к выходу из обыденной реальности, в которой его мало что удерживало…

Я до того увлёкся новым расследованием, что совсем забыл про дорожку – и болтался возле бортика. Поэтому они меня не заметили.

– Здесь следят только за физическим состоянием. Разговоры не пишут, – сказала Дана.

– Great!

Благодаря доскональному изучению школьных дел, я догадался, кто это: Бенджи Адамс из семьи новых тильдийцев, которые раньше жили на «Хейердале». Там основным языком был английский. Месяца не прошло, как он перешёл в класс Фьюра и Даны – и надо же, уже присоединился к банде. Быстро же они это делают!

– Тогда так. Во-первых, нам нужна бумага. Белая или голубая. В общем, светлая… – а вот это Фьюр.

«Сейчас он скажет что-нибудь важное», – подумал я и, подтянувшись на руках, высунулся из-за бортика.

Их собралось семеро: Фьюр, Дана и ещё пятеро – все одноклассники Фьюра. Угаданный Бенджи Адамс, а также Полина Блумквист, Зейд Уистлер, Шаши Иган и Ханна Зотова. Мальчики в плавках, девочки в спортивных купальниках.

Не зря я вторую неделю торчал в библиотеке Инфоцентра! Теперь я мог не только узнать их, но даже примерно представить, о чём они думают и как реагируют на моё внезапное появление. Шаши Иган, например, был способен сходу засветить мне ногой по уху. А вот Полина Блумквист будет наблюдать до последнего и не вмешиваться. Мама у неё специализировалась на «бэшках» – Полина выбрала людей…

– Я здесь. Вам лучше секретничать в другом месте, – посоветовал я, чувствуя, как пальцы медленно соскальзывают с пупырчатой облицовки.

Они выглядели смущёнными – даже Фьюр не смог скрыть замешательства, которое на его смуглой монгольской физиономии было похоже на страх. Но вряд ли он меня боялся. Скорее всего, он вообще ничего не боялся!

– Подслушиваешь? – насмешливо спросил Фьюр и сделал шаг ко мне, как будто собирался сбросить.

– Конечно! – весело ответил я и аккуратно соскользнул обратно в воду.

Пальцы устали, и я решил подождать немного, прежде чем начинать новый заплыв. Но вскоре о заплывах пришлось забыть.

Мягко прогудела дверь, возвещая о появлении нового посетителя. Пора: на часах было «16:12». Обычно к этому времени приходили инженеры-ремонтники из вечерней смены: сосредоточенные невозмутимые ребята, которые прыгали с вышки либо играли в водный волейбол на мелководье.

Топот рабочих ботинок удивил меня – в бассейн не пускали в одежде и обуви! Камиллы строго следили за порядком и обладали полным правом не пускать нарушителя. Но едва я услышал голос вошедшего, как перестал удивляться. Отдел Безопасности имел право инспектировать любое место на станции. Формально – имел.

– Выйдите, – приказал Генрих Нортонсон. – Нам с Фаридом надо потолковать.

Суровый голос, не терпящий возражений. Статус взрослого. Положение стража порядка. Старший родственник – хватало оснований для того, чтобы подростков ветром сдуло. Однако вместо ожидаемого шлёпанья босых ног было слышно лишь сердитое сопение.

Осторожно подтянувшись на руках, я увидел знакомой серый комбинезон с умбряной оторочкой. Нортонсон встал спиной к бассейну – всего в полуметре от края. Чтобы дети не попрыгали в воду, оставив его одетым и беспомощным. Зато путь к выходу был открыт, и если бы Фьюр попытался сбежать, то ему бы пришлось сначала переодеться.

Впрочем, никто не собирался убегать. Фьюр не сдвинулся с места, товарищи подошли к нему ближе, сомкнули ряды. Семеро. Но хватило бы, пожалуй, одного Фьюра с Шаши. И ещё у них была Ханна – на последней школьной олимпиаде она стала чемпионкой в категории единоборств.

Через минуту я опустился назад в воду, стараясь сделать это по возможности неслышно.

– Так, значит? Пусть. Так лучше! Послушайте тоже, – Нортонсон перевёл дух. – Твой отец, Фарид, был очень хорошим человеком. И твои выходки этого не изменят. Реншу всегда будут помнить как достойного гражданина. А твоё имя… Тебя забудут через неделю, после того, как ты вылетишь отсюда. Там, на планете, ты уже никого не впечатлишь. Это здесь ты – особенный. Там ты будешь никем. И никто тебя не вспомнит – это ты понимаешь?!

Похоже, настал тот особенный момент, о котором я размышлял по дороге на «Тильду»: лейтенант Нортонсон вышел из себя. Совсем недавно я гадал, каково это будет. Теперь я слышал – и слышанного было достаточно, чтобы из всех сил захотеть это прекратить.

– Всё, чего ты добьёшься, это просто исчезнешь! – прокричал Нортонсон срывающимся голосом.

– Да не исчезну я! – не выдержал Фьюр. – Всех не вышлете! Хватит уже запугивать! И никто меня не забудет, понял?

Он сделал шаг к дяде, и тот отступил под этим напором.

– Мне плевать, что вы придумали, – продолжал подросток. – «Ржавь»? Хорошо! Выслать на планету? Ладно! Отправить к центровым? Я только «за»! Не ждите только, что я смирюсь!

– Слышал бы тебя Рен!..

Я не дал Нортонсону договорить – ткнул в панель под бортиком, и едва передо мной выдвинулись ступеньки, приподнялся повыше. Лейтенант стоял достаточно близко, и мне не составило труда схватить его за пояс – и перекинуть через себя. С оглушительным всплеском Нортонсон влетел в воду, окатив всех брызгами.

Следующий свой поступок я не смог бы объяснить даже Проф-Хоффу: отцепившись от ступенек, я соскользнул в воду и в два гребка оказался за спиной барахтающегося Нортонсона. Не успел он развернуться, как я обхватил его одной рукой за шею, а другой – вывернул тянущуюся ко мне правую руку, одновременно блокируя левую.

Нортонсон задёргался, но тщетно – он был слабее и мельче меня. Одежда сковывала его движения – я же был обтекаемым. И я был сильнее его настолько же, насколько «бэшка» был сильнее меня.

Максимальная глубина бассейна – четыре метра, но это под вышкой, а в секторе плавания – два и три десятых. Впрочем, достаточно, чтобы утонуть. Камилл бассейна отреагировал моментально, и едва лишь лейтенант начал погружаться, под наши ноги выдвинулась платформа с приподнятыми краями. Только тогда я отпустил своего «противника» и отплыл обратно к бортикам.

– Ты чего?! – завопил Нортонсон, вытаращив глаза.

Оставив его возмущение без ответа, я вновь выдвинул ступеньки и поднялся. Школьники ушли. Удивлённые инженеры пялились на барахтающегося лейтенанта Отдела Безопасности. Будь это ребята из другой службы, начались бы расспросы, но Внешний Ремонт приучал к выдержке. Они знали, что камилл бассейна способен следить одновременно за сотнями пловцов, так что с одним Нортонсоном наверняка справится.

– Я тебя… Ты… – Нортонсон начал успокаиваться.

Конечно, я напал на человека, и по правилам меня надо хотя бы припугнуть. Однако лейтенант не мог поднять эту тему, потому что знал, как именно я воспринимаю обещание «отключить».

– А ты что делаешь? – спросил я, подтянувшись и присев на бортик. – Чего ты здесь хотел добиться?

– Его вышлют, – просто сказал Нортонсон и, неловко загребая, поплыл в мою сторону.

Опираясь на ступеньки и мою руку, он вылез и принялся раздеваться. Рабочий комбинезон, рассчитанный на изменение сред, воду почти не пропустил, но оставаться в нём было неприятно. Один из инженеров молча протянул лейтенанту полотенце – и ушёл вслед за товарищами в сторону игрового поля.