Текст книги "Выше головы! (CИ)"

Автор книги: Расселл Д. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 74 страниц)

Брак

Была уже полночь – начало следующего дня – когда я, наконец, смог признаться самому себе в том, что произошло. Пожалуй, самое непредставимое из всех возможных неприятностей: я потерял все свои документы. Что могло быть хуже?

Иногда, когда становилось особенно тревожно, я позволял воображению строить печальные возможных неприятностей. Можно было сломать руку или ногу, серьёзно заболеть: скажем, с сердцем бы что-нибудь случилось или просто в самый важный момент началось бы воспаление аппендикса – у меня ведь его ещё не вырезали! А если обнесут квартиру? Почему-то я использовал это слово: «обнесут». Наверное, в каком-нибудь кино слышал. Многое приходило в голову, но об этом – том, что теперь произошло – я даже думать боялся. И вот…

Это был как спуск по аттракциону, и на каждой итерации таял кусочек надежды, пока она вся не кончилась.

Сначала я сидел на первом этаже в приёмной делового центра (меня так и не пропустили – в «Сити-Плюс» Зивинский отправился один, велев подождать) и уговаривал самого себя не волноваться лишний раз: «Может быть, они у тебя на столе или вообще в ящике. Ты вытащил, а сам забыл. Ты же помнишь, как застёгивал сумку на выходе с работы? Но внутрь же не заглядывал! Она была расстёгнута, как будто ты её открывал… А может, они вообще дома!» Под конец я полностью уверился, что документы остались на рабочем месте. Замотался – и забыл. Вот балда!..

Расслабившись, я наконец-то осмотрелся. Я уже бывал здесь, но всегда на бегу. Просторное помещение – двери на улицу с одной стороны, стойка регистратуры с другой, с третьей – кафе, но для меня слишком дорого – наводила на мысли о зале ожидания в аэропорте. Высокие потолки, стеклянная стена, одни люди проходят торопливо, другие, напротив – убивают время.

А ещё это место вызывало ассоциации с моей любимой книжкой, где был описан мир будущего. Свет и простор… Я читал много похожего, но почему-то именно эта история зацепила больше других – наверное, своей обстоятельностью. Потерянные документы были настолько мрачной и гнетущей темой, что отвлечься от неё было сродни инстинкту самосохранения. И я вновь начал представлять станцию «Тильду», тамошних людей и Рэя – полуандроида-получеловека.

Когда-то, ещё в университете, я придумал себе нечто похожее: сюжет, в котором не было безнравственных дилемм или глобальных катастроф, мир без гнили и кукиша в кармане, персонажей, которые не вызывали отвращения – максимум сострадание. Если бы я учился красиво составлять слова, я бы, пожалуй, смог записатьсвоё, но первые попытки изобразить на бумаге что-нибудь художественное навсегда отбили у меня охоту к литературному творчеству. Так что я остался читателем. И меня это вполне удовлетворяло. А потом однажды я наткнулся на книгу, которая была такой, как будто я сам её написал! Там всё было именно так, как мне хотелось, и даже место действия – дальняя станция, как в моих мечтах.

Ни до, ни после у меня не возникало похожего ощущения. Я чувствовал странное узнавание, как будто видел это всё, и логичность событий, полное погружение и близость к происходящему. Я мог видеть людей и слышать их голоса, вдыхать вкусные запахи, которые наполняли едальни в обеденный перерыв, гулять по коридорам и «площадям». Со временем, после нескольких перечитываний, я смог обходиться одним воображением, вспоминая и заново переживая прилёт главного героя к месту «постоянной работы» или тот момент, когда он перебрался со станции на планету. Было у меня и особо любимое место: когда он начал работать в секс-отделе с влюблёнными школьницами, а сам при этом расследовал «заговор» на станции, который оказался совсем не тем, что он думал.

Пусть это было бегство от реальности, но я был счастлив там! Казалось, только там я и жил… Жаль, кто-нибудь или что-нибудь всё время отвлекало от этого мира – наступление понедельника, телефонный звонок или Яша Зивинский, который сообщил мне, что едет сразу домой. А мне предстояло снова тащиться на работу.

Первым делом я занялся проблемой потерянного паспорта. И если бы только паспорта… Все мои личные документы хранились в одной папке, и так легко эту чёрную «дуру» не пропустишь! Точно на столе… Или в одном из ящиков… Или под столом… Но их там не было – нигде, хоть сто раз обшарь.

В какой-то момент я даже понадеялся, что это глупая шутка коллег, зашедшая слишком далеко, но мне по-настоящему сочувствовали, потому что паспорт – это очень серьёзно! В итоге осталось «Они дома».

…Потом не осталось ничего, и сидя посреди перевёрнутых коробок и вытащенных бумаг, по которым лазил удивлённый Изя, я осознал, что надежды нет. Документов нет. И того будущего, которое я представлял, всех даже самых проигрышных вариантов, тоже уже нет. Впереди была неизвестность – такая же тёмная, как ночь за окном.

– Извини, что ругался на тебя, – попросил я вслух прощения у квартирного духа.

Дурацкая детская привычка! Всякий раз, потеряв что-то дома, я просил: «Верни, пожалуйста, ну, чего тебе стоит?» – и вещь очень быстро находилась, порой в совершенно неожиданном месте. И я, вспотевший от спешки и волнения, мысленно показывал язык себе-скептику: «Видишь – работает!»

Этим вечером я впервые орал на беднягу-домового, обвиняя его в зловредности, подлости и низости натуры. «Зачем ты спрятал! Что это за дела?!» Зря! Но я так верил, так цеплялся за надежду, что ещё минута – и всё отыщется!..

– Извини…

Он не мог ответить, но как будто вместо этого Изя подошёл и потёрся своей жутковатой головой о мои колени, громко мурлыча.

Химерный половинчатый окрас, к которому я привык, всё равно впечатлял: слева на мордочке была чёрная шерсть, справа – рыжая, и «половинки» были ровно разделены. Казалось, что глаза разного цвета, а сама голова как будто была составлена из реальности и тени… Но это был просто кот, и он не мог не почувствовать, что что-то со мной не так, что случилась беда.

Конечно, он был не в состоянии понять, насколько всё серьёзно: просто мурчал, напрашиваясь на ласку. Не глядя, я протянул руку, погладил его и почесал за ушами.

– Глупое ты животное! Что же мне теперь делать?

В пропавшей папке с документами была, в том числе, и кредитная карта, куда мне только три дня назад перечислили зарплату. А я собирался снять, да времени не находил, и вечно что-то отвлекало…

«Надо заблокировать! Надо заблокировать!» – лихорадочно думал я, когда утром спешил на работу. Но если документы пропали утром, не будет ли поздно?..

Ещё до планерки я успел залезть на сайт своего банка, посмотреть информацию как раз на такой случай и позвонить на специальный телефон. Даже объяснять ничего не пришлось: только называть свои фамилию и имя. Одно дело сделано – и на встречу с руководством я отправился с некоторым ощущением лёгкости…

Оно быстро кончилось. Вчера на бесполезную поездку в «Сити-Плюс» я потратил то время, которое было мне выделено на подготовку отчётной презентации. Вечером я так и не взялся за неё, потому что всплыли «непонятки» с типографией, решать которые почему-то пришлось мне, а не Антону, хотя это была его работа! Но об этом уже никто не помнил.

– Давайте говорить о результате, – предложила Лидия Владимировна, и сложила руки на столе, как примерная ученица. – Нам нужна была эта презентация, Родион! И я рассчитывала на тебя… Ну, я обойдусь, конечно, – вздохнула она, и уголки её губ, неизменно сложенных в улыбку, опустились вниз. – Но это очень неприятно… Ты меня разочаровываешь!

Хотя я смотрел в стол, я прекрасно представлял усмешки собравшихся. Именно этого они и ждали: упрёков, претензий, «разочарований». Их сценарий.

– Мы после обеда отъедем с Никитой, – сказала генеральный директор. – А ты отправляйся в типографию и разберись там окончательно. Хорошо? А то дальше будет хуже… Спасибо всем!

Заскрипели отодвигаемые стулья. Аккаунт-менеджеры и начальники отделов покинули кабинет генерального директора. Я остался сидеть.

– Родион, что-то случилось?

Я наконец-то осмелился посмотреть ей в лицо. Когда-то оно мне даже нравилось! Когда-то мы были очень близки – ну, мне так казалось. «Одна рабочая семья» – так она назвала это на недавнем корпоративе, посвящённом юбилею компании. А приём на работу – как заключение брака. Потом моё отношение изменилось, и я начал опасаться этого милого лица: слишком уж быстро менялось настроение у Лидии Владимировны, а последствия решений, принятых ею во время очередного приступа гнева, приходилось расхлёбывать ближайшему окружению, то есть и мне тоже. И ещё эти пошлые слухи про нас с ней, и про то, как именно я получил своё место…

– Лидия Владимировна, вы говорите, что мне надо поехать в типографию… – с запинкой начал я.

– Да, надо, – отозвалась она, продолжая смотреть в монитор своего ноутбука. – Надо разобраться с тиражом и проверить бумагу…

– Я не могу.

– Что? – она оторвалась от экрана, удивлённая столь неожиданным ответом.

– Там пропуска, – поспешно объяснил я, чтобы она не подумала, что я сам лично не могу или даже не хочу. – На проходной нужен паспорт. А у меня его нет. То есть, он пропал… Может быть, украли…

– Понятно, – она недовольно поджала губы. – Я слышала, что у тебя что-то такое случилось… Понимаешь, Родион, я очень ценю тебя как помощника, но ты не можешь оставаться моим помощником с этой проблемой!

– Я понимаю, – кивнул я.

– Хорошо, что понимаешь! Это не с каждым случается… Ты первый, кого я знаю, с кем это произошло!

«Хотите сказать, я сам виноват?!» – мысленно закричал я, но вслух мог разве что вздохнуть и пожать плечами.

– Давай так, – она закрыла крышку ноутбука и опустила подбородок на сложенные руки. – Тебе же придётся в полицию идти, потом ещё домой ехать… Ты же не из Москвы?

– Да, я… – я запнулся, потому что вслед за воспоминанием о том городе сразу пришли мысли о дороге… и билетах… и отце… – Я ещё даже не…

– В общем, тебе понадобится время, – перебила она. – Возьми отпуск – на месяц или на сколько надо. За свой счёт, конечно – сам понимаешь, в такие непростые времена я не могу позволить себе благотворительность… И решай свои проблемы. А потом возвращайся. Договорились?

– Спасибо, – прошептал я, но она снова уткнулась в ноутбук.

Не услышал ничего в ответ, я торопливо покинул кабинет директора.

– Ну, как, нашёл ты свой паспорт? – поинтересовалась Сонечка, которая всё про всех знала.

– Я в отпуск ухожу, – невпопад ответил я и хотел было добавить, что за свой счёт и для решения проблем с тем самым так и не найденным паспортом, как вдруг мне стало глубоко плевать, что она подумает и какие выводы сделает.

Осталось собрать вещи и написать заявление, и я двинулся к себе в отдел продаж, а за спиной у меня сначала раздалось возмущённое «Ну, ни фига себе!» – а потом Соня начала кого-то набирать. Наверняка, к новости будет прилагаться её версия происходящего.

А что происходило на самом деле? Меня выкидывали, избавляясь от бесполезного бракованного сотрудника. Или всё-таки потом я смогу вернуться на то же самое место?.. Не удержавшись, я усмехнулся, подумав об этой «туманной перспективе». Как же! А впрочем, даже если так, то сколько я продержусь? И надо ли мне это? С другой стороны, какие ещё варианты? Искать работу? Опять?

Раньше были варианты – например, уволиться и устроиться куда-нибудь ещё. Но после того как меня сделали заместителем (а фактически, личным помощником) генерального директора, всё усложнилось. Так просто уволиться из-за подколок коллег – ну что я, школьник? Ждать, когда меня скинут… А потом писать в резюме «исполнял обязанности заместителя директора» и непременно объяснять, как и почему лишился этой должности… Теперь тоже: если я уволюсь сразу, то это сократит мои шансы найти потом работу. А здесь хоть что-то, хоть какая-то вероятность.

…Лишь когда меня спросили, куда переводить остаток, я очнулся и спросил: «А можно наличкой?»

– Да там копейки! – удивилась бухгалтер Эмма Устиновна и посмотрела на меня поверх очков. – Я-то наберу, но такая мелочь…

– У меня документы вытащили, – объяснил я, чувствуя, что придётся повторять это объяснение ещё много-много раз. – А там ещё и карточка была…

– Но ты же заблокировал? – поинтересовалась она.

– Да, конечно, – ответил я и не стал уточнять, что это произошло через сутки после пропажи. – Вы не знаете – чтобы восстановить карточку, паспорт нужен?

– Обязательно, – ответила она и смутилась, похоже, осознав, в каком я положении. – Ну, давай тогда на руки. У нас вообще-то не одобряется, но раз такое дело…

Кажется, она была единственным человеком, кто проявил ко мне хоть какое-то участие. Раньше я видел её только раз в месяц, когда расписывался в ведомости, да замечал мельком в кафе во время обеда, но неожиданно она стала едва ли не самым родным человеком. В годах, почти пожилая, неброско, но стильная одетая, со строгим лицом учительницы математики. А я ведь никогда не видел её стоящей – только за столом… Ну, как теперь отблагодарить? Я мог разве что поздравить её с наступающим Новым Годом.

Остальные… Мало кто посчитал нужным отвлечься от мониторов и посмотреть на меня уходящего. Я видел согбенные спины и затылки – как обычно, и даже лиц их я не мог вспомнить, а ведь мы проработали «вместе» больше года.

«Пока!» «Удачи!» «С наступающим!» – всё, что я услышал, а потом вышел под бесконечный снег – и тут же забыл о них, как они забыли обо мне.

Мина

Теоретически, я мог бы отправиться в полицию в тот же день, когда потерял работу… Точнее, ушёл в бессрочный неоплачиваемый отпуск, но для меня не было особой разницы. Я чувствовал себя выброшенным, лишним, чужим – подчёркнуто чужим. Как будто это произнесли вслух. Раньше я подозревал, то так оно и есть, а теперь это вышло на передний план. И не то, чтобы я верил в братство и прочую человечность… Просто не представлял, насколько это сильна эта всеобщая разобщённость.

Сидя с котом на коленях прямо на полу в своей крошечной прихожей, я понимал, что если мне сейчас совсем исчезнуть, это никого не коснётся. Это не затронет ничью жизнь – разве что хозяев квартиры, которым надо будет куда-то девать вещи. Да ещё Изю… Я потрепал пёстрый загривок животины, которая развалилась у меня на коленях, блаженно впуская и выпуская когти. Если бы не он, кто знает, что бы было со мной!..

Но мысли о «других людях» не шли из головы. Даже название «люди» оставалось фальшивым: не было никакого единства, и совсем не важно, что ты тоже человек. Для всех вокруг я был как Изя, когда я его нашёл. Перепуганный голодный котейка, ещё совсем молодой, он встречал едва ли свою первую и, вполне возможно, последнюю осень. Из-за худобы шерсть на нём топорщилась, как на мультяшном духе-домовом, а грязь скрывали диковинную раскраску. Он мог исчезнуть, и кто бы огорчился, если бы ещё одной кошачьей души не стало?.. Я бы огорчился – и потому взял его, сделав свой дом и его домом тоже.

У котов были люди, которые могли спасти их, а у людей не было никого.

«Там такого не произойдёт. Никогда! Там никого не смогут посчитать «лишним»! Там все будут нужны. Конечно, из-за того, что слишком мало людей, но не в одном этом дело – просто не будет такого, чтобы все чужие друг другу. Наоборот – все свои: родственники, соседи, друзья. Невозможно оставаться чужим. К Рэю потому так и отнеслись, что он считался одиночкой, а это многих внутренне возмутило»…

Из моего теперешнего положения то будущее казался особенно желанным. Именно такое доброе будущее, как в моей любимой книжке. Я не хотел читать про мир войны, или про мир после войны, или про такой устройство общества, где мир неотличим от войны… Я потому и «заболел» этой вселенной, что хотелось представлять себе мир, где хочется жить. Но без драконов, эльфов и принцесс – в явной сказке было просто неинтересно, так что даже самое хорошее фентези оставляло меня равнодушным. И вообще, представлять себя в заведомо сказочном мире – значит, признавать, что у этого нет шансов. А такая позиция слишком угнетает… Фентези было бы бегством в страну Никогда. Другое дело – будущее.

…Но пока я жил в настоящем, и приходилось играть по его правилам, какими бы безумными они ни были. Без бумажки, подтверждающей моё существование, я считался несуществующим. Поэтому утром следующего дня я отправился в полицейский участок: писать заявление о потере паспорта. Мне предстоял долгий путь, пока у меня не появится документ, однозначно доказывающий, что я – это я…

Точный адрес я посмотрел по интернету в последний час своего пребывания на рабочем месте. Вообще это было одно из серии неприятных изменений: интернет у меня был только там, раньше я не видел смысла заводить его дома. Только давать лишний повод нагрузить себя делами! А теперь денег на это не нашлось. Но главное я успел узнать.

Улица имени генерала Нортонова. Пятнадцать минут от дома, где жил я. Только на карте дорожка вела напрямую, а в действительности пришлось поплутать, потому что разрытые трубы существенно исказили окружающий ландшафт.

Я ещё не вошёл, а массивная облупленная дверь с заплёванным крыльцом ясно указывала: здесь другие правила, люди и отношения. Идти будет надо, как по минному полю – одна ошибка могла оказаться роковой.

– Вы куда? – окликнул меня дежурный-колобок, стоило мне войти в приёмную.

Кроме него, других людей там видно не было, и только у окна стояла кадка с покосившейся серой пальмой, похожей на преступника, отбывающего наказание. Но через пару шагов я увидел коридор, двери, тени посетителей.

– У меня паспорт украли, – с готовностью объяснил я, поворачиваясь к застеклённой стойке. – Я заявление написать… или что там надо…

– А, – протянул он, и его «а» было похоже на «о». – Только тебе, типа, в ФМС. А точно украли?

У него было круглое лицо, нос и рот, глаза как бусинки и пальцы как сардельки.

– Да, – кивнул я. – Со всеми документами… И вообще… – я потеснился, пропуская выходящего человека в форме; он тоже был весь круглый, щекастый и выглядел как родной брат дежурного. – Если кража, то ведь к вам, правильно?

– Типа, к нам, – согласился полицейский и пробормотал бы как про себя: – Только кто же их искать будет? – он снял трубку телефона. – Тебе в одиннадцатый кабинет, к Хёгенминову. Ну, присядь пока. Как твоя фамилия?

– Хофнеров. Хофнеров Родион Чарльзович.

Ещё несколько шагов – и я оказался в тесном коридоре. На стенах висели предупреждения и памятки: про фальшивые деньги, против мошенников и всевозможные «если». «Если вы стали свидетелем противоправных действий…» Кабинет № 11 был самым крайним. Поправив полы пальто, я опустился на узкую скамью у стены и приготовился ждать.

Я в жизни не был в подобных местах, и каждая мелочь заставляла меня внутренне содрогаться. К примеру, скамья выглядела старой и очень… обжитой, что ли. Часто и безжалостно используемой. Когда-то это был диванчик, но обивку ободрали под корень, а фанеру выкрасили той же унылой зелёной краской, что стены и пол. И теперь скамья походила на выкопанный труп, кое-как обновлённый и снова пущенный в дело.

С другой стороны бывшего дивана сидел мрачный расчёрханный человек в рваной фиолетовой куртке. Внешность у него была типично азиатская: нос с горбинкой, смуглая кожа, высокие скулы. Мертвенное выражение лица поначалу даже испугало меня, я пытался сообразить, что означает эта скорбно-отрешённая мина, но потом понял, что это просто отсутствие каких-либо чувств, кроме усталости. «Гастарбайтер без паспорта», – подумал я, и тут же вспомнил, что я такой же «беспаспортный». Неделю назад я был из другого мира, а теперь мы мало отличались друг от друга…

Скрипнула дверь одиннадцатого кабинета, и азиат встрепенулся.

– Хофнеров! – позвали изнутри.

– Начальник, а как же я? – акцент у гастарбайтера был очень сильный, но понять его было можно.

– Сиди пока, – велел тот же хриплый голос, и азиат вновь застыл, как будто его выключили.

«Сколько он здесь ждёт?» – подумал я, но у меня хватало своих проблем, чтобы волноваться о чужих…

– Доброе утро!

– Ага, доброе, – человек, сидевший за столом, внешне не сильно отличался от того бедолаги, что маялся в коридоре – если поменять их одеждой, то разницы не заметишь.

Вот только поведение у него было другим – более уверенным. И акцент слабее. И, кажется, простуда.

– Имя-отчество своё назовите, пожалуйста.

– Родион Чарльзович Хофнеров, – повторил я.

– Родион… – задумчиво пробормотал полицейский.

«Ну, вот, сейчас опять начнётся», – обречённо подумал я.

– А почему не Романович? – прищурился полицейский.

– Потому что вы не Порфирий Петрович, – нервно отозвался я, и осознал, что шутка впервые пришласьвпору: передо мной был, действительно, полицейский и может быть даже следователь.

Хёгенминов на мгновение задумался, как будто обиделся, а потом хрипло рассмеялся. На мгновение я испугался: а вдруг его, правда, так зовут? Но табличка на столе свидетельствовала: «Хёгенминов Хаким Ноэлинович. Старший лейтенант».

– Хорошо сказал… Так что у вас стряслось?

– Паспорт у меня украли.

– Беда-то какая! – сочувственно воскликнул полицейский, покачав головой.

– И все документы, – добавил я.

– Прямо все? – он внимательно посмотрел на меня.

– Военбилет, свидетельство о рождении, – принялся перечислять я. – Карточку из банка, куда мне зарплату начисляли… Я уже заблокировал.

– Молодец, – кивнул он.

– Что-то ещё было… Визитки всякие, скидочные карты…

– Пропуск, – подсказал он.

– Нет. Пропуск у меня магнитный, я его в кармане ношу. В заднем.

– А права?

– У меня нет машины.

– Понятно, понятно… Ну, и что, будете восстанавливать?

– Конечно! – воскликнул я. – Что, разве можно без паспорта?

– Нет, без паспорта нельзя… – согласно кивнул полицейский и протянул мне чистый лист бумаги. – Пишите заявление.

– А кому? Как?

– В свободной форме. Где, когда, как украли… Когда, кстати, украли?

– В понедельник. Утром, – быстро ответил я.

– А почему только сейчас обратились?

– Думал, что забыл… Потерял в своих вещах…

– Понятно… Пишите-пишите!

Описание моего несчастья не заняло много времени. По размышлении, происшествие было признано кражей, а тот момент, когда меня толкнули по дороге в метро – точным временем преступления. Я добавил, что по привычке носил всё в одной кожаной папке, а свидетельство собирался вытащить, но всё время забывал.

– Вот, – я протянул листок – и тут же полез в сумку. – Я совсем забыл! У меня же есть ксерокопия паспорта! С работы!

– Ну, это совсем хорошо, – прищурился Хёгенминов, принимая бумаги. – Надо же, какая фотография смазанная! Лица совсем не различить!

Я подумал о том, что в оригинале человек на снимке вообще не похож на меня-нынешнего. Как будто из другой жизни… Только это точно была лишняя информация!

– А военный билет? – уточнил он.

– Я комиссован по состоянию здоровья. Порок сердца.

– Это плохо, – отозвался полицейский, продолжая изучать ксерокопию паспорта, сделанную заботливой Эммой Устиновной, и было не понять, в чём «плохо»: в освобождении от несения службы или в заболевании. – А прописан ты, значит… Это далеко! – он сочувственно посмотрел на меня. – Сколько на поезде? Пять дней?

– Четыре… Но это смотря какой поезд. Можно и шесть кататься!

– Ну, это да… – он положил распечатки на стол и пригладил их.

Рука у него оказалась неожиданно маленькая, почти женская, если не считать густой поросли чёрных волос на тыльной стороне ладони.

– Если бы у вас только паспорт украли, то можно было бы и здесь восстановить. Долго, особенно сейчас, под новогодние, но всё равно… А так придётся ехать, – и он ткнул пальцем в запись о прописке.

Я закрыл лицо рукой – пока со стороны это не услышал, не смог до конца поверить.

– Да не горюйте вы так! – в его простуженном голосе зазвучала забота. – Это же не здоровье потерять! Я сейчас выпишу талон, что вы к нам обращались. И копии тоже возьмите – предъявите в поезде. Поездом же поедете?

– Ну, да, – подтвердил я. – Самолётом дороже выйдет, тем более не заранее покупать буду…

– Ну, как сами решите… Но мой совет: возьмите билеты так, чтобы приехать после десятого.

– Почему? – удивился я. – Сегодня девятнадцатое, и я успею…

– Что вы успеете? – усмехнулся Хёгенминов. – Даже если самолётом… Там половина в отпусках, половина пьют. Раньше десятого никакое дело начинать смысла нет! Что сейчас в ЖЭКе творится или в паспортном столе… Новый Год, понимаете, Новый Год, – со значением произнёс он. – У нас тоже скоро начнётся. Отпуска себе повыписывали на последнюю неделю, и с двадцать четвёртого, с понедельника, начнётся… карнавал. Так что посидите тихо. Дома. Я ж вижу, что не маньяк какой-нибудь!

Мы вместе рассмеялись, и я ощутил что-то вроде облегчения. Пока он выписывал обещанную справку, я оглядывался у него в кабинете. Не слишком просторное помещение было рассчитано на трёх человек, но два других стола пустовали. Я особо отметил шкаф, набитый «указами» и «кодексами». На средней полке на видном месте красовался корешок с золотыми буквами: подарочное издание «Преступления и наказания».

На подоконнике скучал цветущий запыленный кактус – брат «приговорённой» пальмы из приёмной. Над каждым столом висела карта города и портрет: президент над одним, министр МВД над другим, а вот Хёгенминова охраняла икона с Георгием Победоносцем, который пронзал тонким серебряным копьём печального крылатого змея цвета старой зелёнки.

– Распишитесь здесь, – полицейский пододвинул ко мне толстую тетрадь.

Я оставил свою подпись под лаконичным описанием своих бед. Мельком перечитал – всё верно, да и что там сочинять?

– А вот это не потеряйте, – Хёгенминов протянул мне бумажку с печатями. – И запишите мой телефончик.

– Давайте я сразу в телефон, – я достал свой потрёпанный смартфон. – А мой вам нужен?

– Обязательно.

Мы обменялись номерами.

– Спасибо! – поблагодарил я на прощание. – Я не ожидал, что вот так будет…

– А как ожидали? – уточнил полицейский.

– Ну, я не знаю, – я пожал плечами. – Грубее, что ли…

– А повод есть? Я могу и грубее, если хочется.

– Нет, спасибо… С наступающим! – я повернулся в сторону двери.

– Ага, с наступающим, – Хёгенминов почему-то посмотрел на свою икону. – Родион Романович!

Я вздохнул, но промолчал. Имя у меня было провоцирующее, и я его не любил. Но кто бы захотел звать меня «Рэем»?..