Текст книги "Выше головы! (CИ)"

Автор книги: Расселл Д. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 74 страниц)

Ультрамариновый с серым

План директора Юсупова не отличался изобретательностью: до обеда оставалось десять минут, а он продолжал возиться с помидорчиками. Между тем мой желудок, привыкший к распорядку, начал требовать заправки. Но не успел я взгрустнуть, как появился Улле Гольц. В правой руке он нёс термос с бульоном, в левой – упаковку сэндвичей, на физиономии его сияла хитрая ухмылка. Передав мне продукты, спамер вытянулся рядом и начал тихонько хихикать.

Если не знать, что он из Соцмониторинга, можно было легко подумать, что это больной сбежал с прогулки. Интересно, спамеры часто травмируются на работе? Или умение находить иронию в происходящем – единственный способ сохранить здравый рассудок? Осада директора биофабрики, снабжение продовольствием, засады… Игры для взрослых. И, наверное, единственная альтернатива насилию. Было много других – более простых и быстрых – способов вытянуть нужные ответы из Папы Сима, вот только плата оставалась несоизмеримо высокой.

– Спасибо, – я положил сэндвичи в траву и постарался установить термос так, чтобы он не перевернулся.

Стоило мне вспомнить «Ему не больно, это робот», как аппетит улетучился. Есть не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Сколько бы я ни напоминал себе, что задиристые мальчишки, переживающие колючий возраст, отыгрывались на мне за учителей и воспитателей, почему-то именно эти слова ранили сильнее всего. И ещё девочка, которая сначала обращалась со мной как с взрослым, а потом даже не смотрела в мою сторону.

Пусть стотридцатипятилетний шахтёр-журналист твердит про мою «человечность» – пока школьники обладают формальным правом игнорировать меня (и отключать), можно не тешиться иллюзией стопроцентной схожести.

Альтер проиграл коротенькую мелодию на мотив детсадовской песенки про большую тарелку. «Влезает ровно столько, сколько сможешь съесть!..» Ага! «Всё, что ты можешь прожевать, сможешь и проглотить», – знакомая логика.

В который раз я подумал, что надо бы поменять настройки. И снова засомневался: а вдруг песенку установила Леди Кетаки лично? И не просто так? Тогда я могу её огорчить… Наверное. А может быть, она ждёт, что я поменяю? Она же тоже немножко спамер!

– Рррры!

Из-за подсолнечника выбежал человеческий ребёнок – года четыре, рыжеволосый, с двумя смешными хвостиками, в пятнисто-полосатом комбинезончике. Подпрыгнув, он приземлился на груди спамера – и вцепился ему в горло руками и зубами. Улле запрокинул голову, вывалил язык, захрипел. Ребёнок радостно взвизгнул и с энтузиазмом переключился на ухо.

– Рррры! Рррры!

– Соня, не надо кушать папу! – голос Дейзи раздавался со стороны центральных дорожек. – Пошли обедать!

Улле подхватил дочку поперёк туловища, прыжком поднялся на ноги – и понёсся напролом через кусты. Я оглянулся и увидел, что он держит Соню над головой, а она изображает то ли птичку, то ли самолёт, восторженно порыкивая.

«Он вышел», – проснулся трансфер в моём ухе. – «Идёт к тебе. Осторожно!»

– Это ты меня ждёшь? – Симон Юсупов навис надо мной, словно гора.

Сконфуженная гора. Похоже, решимость, заставившая его выйти ко мне, закончилась сразу же, как только наши взгляды пересеклись. Он пожевал нижнюю губу, шмыгнул носом, смущённо откашлялся.

– Может, пообедаем вместе? – я поднял термос и сэндвичи.

– Нет, нет, не сейчас, потом… – пробормотал он, повернулся – и, приглашающее махнув рукой, зашагал прочь.

Я поспешил следом, но нагнал его только перед входом в центральный офис: шаг у директора Юсупова был широкий. При его габаритах это пугало – я даже ощутил что-то вроде притяжения. Наверное, так себя чувствуют метеориты, когда приближаются по касательной к большим планетам: вот-вот утянет на орбиту. Два с лишним метра вверх, полтора вширь – Симон Юсупов был самым массивным человеком, которого мне приходилось видеть. Снимки не передавали полного впечатления. Толстые руки и ноги, большая голова, живот бочонком – настоящий великан!

Блок, куда мы пришли, соединял основной комплекс биофабрики со вспомогательными лабораториями и основной лабораторной зоной В5 – той её частью, которая специализировалась на проверке продуктов. Сад ежедневно производил больше ста процентов необходимого питания и биоматериалов для лабораторий. После консервации излишки отсылали на Тильду и шахтёрские подстанции, которые напрямую зависели от поставок и не могли рисковать. На отправку грузовых платформ влияли многие факторы – жуткие истории с нехваткой продовольствия были у всех на слуху…

«Ну, ты-то с голоду не умрёшь!» – успокоил я себя и крепче сжал термос.

Первая половина обеда была в самом разгаре, и я ожидал увидеть работников утренней смены, готовящихся к передаче дел «дневным» камрадам. Однако в центральном офисе царила тревожная атмосфера, часть кабинетов была опечатана, а в остальных расположились совсем не те цвета, которые должны были там быть.

Если я чувствовал, что что-то не так, каково же было Папе Симу! Когда он шёл по коридору, его шаги эхом отдавались под потолком, и раздражение явственно перерастало в гнев. Профэксперты в ультрамариново-серых комбо, словно волны, разбегались в разные стороны. Их было неестественно много – Экспертно-Координаторская служба Восточного сектора пригласила себе в помощь коллег со всей станции. Дело Просперо Мида вели на всех уровнях, и если спамеры копались в «душе» покойного, ЭКСы занимались «телом». Заместитель директора – ответственная должность, а репутации как таковой у Мида уже не было. Если он нарушил элементарные законы общества, что мешало ему напортачить в работе?

Насколько я знал, пока что обнаружили очевидное – скрытые прогулы и «неформатное использование ресурсов». Этим заковыристым термином обозначили оборудование и материал, которые Мид применил для изготовления своих инструментов. И он продемонстрировал изрядное мастерство, достаточно вспомнить «маяк» для создания помех в системе видеонаблюдения и пневматический «кол» (каждый раз, когда я вспоминал это орудие, у меня внутри всё холодело). А ещё он произвёл – втайне от всех (или почти от всех) – комбинезон, способный менять цвета. Не самые неожиданные таланты для человека его опыта и квалификации, однако впечатляло.

После таких открытий ЭКСы начали прямо-таки роиться вокруг биофабрики. Им предстояло проверить всё, чем занимался Мид, и заодно выявить возможные нарушения, утечки и тайники. Профэксперты лучше, чем Отдел Безопасности, умели искать скрытые и скрываемые изъяны. Собственно, в этом и состояли их обязанности. Но в отличие от спамеров, они не были закрытой службой, требующей специального образования. Напротив, поработать там было честью – кандидатуры утверждали голосованием, что позволяло компенсировать ожидаемый негатив со стороны проверяемых.

Тем не менее тотальное перетряхивание отчётов за четырёхлетний период – это чересчур. ЭКСов приглашали тогда, когда последствия совершённых ошибок были очевидны. Теперь же каждый сотрудник биофабрики оставался под подозрением. Хотя официально преступником был только Мид (и кто-то ещё, но об этом решили молчать до поры до времени), пока дело не будет закрыто, каждый мог быть признан нарушителем.

Трудно спокойно работать под такой «тенью». Это пытка – каждый день ждать результатов, по итогам которых кто-то из своих будет обвинён.

Топоча, словно стадо слонов, Папа Сим добрался до своего логова, распахнул дверь – и недоумённо оглянулся на меня. А я был бы рад войти, да ноги не слушались. Стенд, висящий напротив директорского кабинета, ввёл меня в состояние ступора. Я едва не выронил свой обед и на какое-то время забыл, зачем явился в Сад и что мне нужно от Папы Сима.

Стенд был оформлен к несостоявшемуся юбилею Просперо Мида. Ему должно было исполниться шестьдесят, и профсоюз подготовил что-то вроде ретроспективы карьерных достижений. Получилось красиво: золотистые пчелиные соты, где каждая ячейка, реагирующая на направление и силу взгляда, содержала тот или иной знаменательный факт биографии.

Дело Мида я изучил досконально и сюрпризов не ожидал. А вот технология была любопытной – раньше я только читал о ней и первый раз столкнулся в реальности. Уловив направление моего взгляда, «восковой» шестиугольник раскрывался, оттуда показывалась пчелиная голова, шевелящая усиками, а потом галерея снимков и записей заполняла весь стенд. Но стоило на секунду скосить глаза, как соты закрывались, утягивая содержимое.

Когда-то gaze-switch планировали использовать в образовании и вообще для управления повседневными приборами, но медики и терапевты объявили его «костылями для здоровых». Теперь эту технологию применяли лишь в узких областях – для общения с паралитиками, в робототехнике да ещё в музеях. И на информационно-развлекательных стендах.

«А ведь кто-то же программировал эту штуку! – подумал я. – Собирал информацию, отбирал нужное, настраивал… Просто чтобы получилось хорошо. Мида никто не любил, но это не значит, что его не следовало уважать. Решили сделать ему, да и себе, такой вот подарок. Сделали. Повесили. А он… И уже никто не захотел прикасаться, иметь хоть какое-то отношение к бывшему заместителю директора. Решили: пусть ЭКСы снимают. Теперь это их забота».

Карьера у покойного профессора была довольно стандартной. Начиналось всё, как водится, с успехов на школьных олимпиадах. Мид был классическим «золотым мальчиком», одарённым и амбициозным. Быстро обогнал ровесников. Ещё в университете обратил на себя внимание научного сообщества. Многого достиг: и своя лаборатория была, и несколько крупных проектов, названных его именем. Последняя победа – окончательная расшифровка химического языка муравьиных. Она состоялась пятнадцать лет назад. Но поразило меня не это.

Если бы вдруг выяснилось, что Мид был знаком с Проф-Хоффом, я бы не удивился. Всё-таки они считались лидерами своих областей, хотя одному повезло больше, чем другому.

Если бы он пересекался с кем-нибудь из сертификационной комиссии, например с профессором Нандой, это было бы «символично», но не более того.

Даже если бы я увидел Главу Станции или Вильму Туччи в их студенческие годы… Но сделанное мною «открытие» было гораздо серьёзнее.

В 163 году, когда свежеиспечённому академику и ведущему специалисту в области инсектных суперорганизмов Просперо Миду было тридцать два, он участвовал в неком проекте, никак не обозначенном. Просто важное событие, маркированное соответствующим образом. Что примечательно, участвовал в качестве независимого консультанта – в его стандартной биографии этому событию уделили пару слов в длинном списке других консультаций, и при прочтении я никак не отметил этот рядовой, в общем-то, факт.

Мид даже не попал на официальные фотографии с этого мероприятия, но лица других я узнал, а сопоставив даты, легко сообразил, что это был за проект. Там разрабатывали информационную сеть нового типа – специально для 14-й модели андроидов Б-класса. Именно эта модель, после десяти лет испытаний, стала базовой. Никто и предположить не мог, что сеть будет уязвима для внедрения новых – античеловеческих – правил…

Громкий кашель директора Юсупова вырвал меня из оцепенения. Взглянув в последний раз на стенд, я постарался переключиться на свои основные обязанности. Получилось не сразу.

Мид и «бэшки». Странные совпадения, сначала в моих мыслях, теперь, как оказалось, и в реальности, требовали переоценить ситуацию. Мид мог знать о «бэшках» больше, чем остальные тильдийцы. Или даже больше, чем все остальные люди, ведь к 189-му году, ещё до «Кальвиса», двое из пяти основных разработчиков уже умерли. Остальные трое были убиты своими творениями во время бунта. Мид тогда жил на «Тильде» – станции с самым низким числом погибших.

Янтарный с белым

– Как это закончить? Что мне надо сделать? Что?!

Такого вопроса я не ожидал! Едва мы зашли в кабинет, Папа Сим закрыл за мной дверь, оперся об неё, отрезая выход, и тут же сдался. Ни споров, ни упорства, ни долгих подводок. Раз – и белый флаг.

Жаль, я не знал, что делать с этой капитуляцией – в голове громоздились варианты, как заставить его сделать это, и я ещё не успел толком подумать о том, что будет после победы. Впрочем, какая тут победа…

– Ну, что ещё вам рассказать? Я же уже всё объяснил! Я ничего больше не знаю!

Стоило мне заглянуть в его встревоженное раскрасневшееся лицо, покрытое каплями пота, как растаяли последние сомнения. Он не притворялся. Да он, пожалуй, и не умел – Папа Сим мог замыкаться, прятаться, бубнить один и тот же заученный рассказ, но по натуре он был полной противоположностью интриганам спамерам.

Когда давление со стороны окружающих превысило его возможности, он признал поражение и принялся молить о пощаде. Неожиданная слабость для человека его комплекции – если не знать, что всю свою жизнь он поступал точно так же. Свойственные ему терпение с упорством были применимы исключительно к растениям. Но не к людям. И СПМ во главе с хитроумной Туччи были прекрасно осведомлены об этом.

– Сколько это будет тянуться? Что вам от меня надо? Давайте, вешайте всё на меня, я вернусь в лабораторию, буду пробирки мыть… Но не надо так!

Я вспомнил, что Папа Сим когда-то носил янтарный с белой оторочкой – цвета институтов внутреннего производства. В неформальной статусной шкале «пробирочники» занимали самый низ, да и сами они всячески принижали свои заслуги. Но из всех служб эта была самая заметная, если судить по результатам. Цвета и покрой одежды, форма альтеров, рецепты блюд – всё проходило через их лаборатории. И первую половину своей карьеры камрад Юсупов провёл там, перебираясь из отдела в отдел и безропотно уступая в каждом межличностном конфликте.

А начинал он с терраформирования, хотя и там задержался ненадолго. Всё-таки его призванием было внутреннее производство, где он перепробовал все смежные профессии, от бактериолога до оператора мясного цеха. При этом никакими открытиями похвастаться не мог, и даже научная степень у него оставалась базовой, как у выпускника. Папа Сим не умел, да и не хотел перебегать дорогу другим, спорить, побеждать. Однако специалистом считался первоклассным. И хотя он был на пять лет старше своего покойного заместителя, в нём не чувствовалось той хронической усталости, которую, судя по записям, излучал Мид.

Папа Сим вообще не любил чувствовать себя усталым или раздражённым. Нынешнее состояние тяготило его намного сильнее, чем перспектива лишиться должности. Он хотел вернуть состояние душевного покоя. Не он один – все этого хотели.

– Почему именно я? Я объяснил уже, что ничего не знал… Он всегда был странным, но я же не знал, что… Я хотел ему помочь!

– Как? – быстро спросил я, воспользовавшись возможностью прервать поток причитаний. – Как именно вы ему помогли?

Папа Сим удивлённо заморгал.

– Ну, как же… Я же уже говорил… Помогал ему, когда он не справлялся. Разрешил ему брать вторые смены. Попросил профсоюз не трогать его. Он нуждался в поддержке! У него же никого не было, ни родных, ни друзей!

«Зато у него был ужасный характер. И ещё он убивал людей», – подумал я.

К сожалению, Туччи была категорически против того, чтобы дать Юсупову допуск к проблеме «А-М-112». Если бы Папа Сим узнал о других жертвах, он бы, конечно, начал помогать всерьёз. Но потом его можно было бы сразу причислить к пострадавшим. А за Мидом и без того числился длинный список загубленных жизней.

– Вы когда-нибудь нарушали трудовой кодекс? – спросил я. – По режиму? Помогали тем, кто хотел?

«Ты рехнулся?!» – зашипело из трансфера. – «Закрой эту тему! Закрой немедленно!!»

Не Туччи – кто-то другой. Инспектор Хёугэн? Но меня уже мало волновала правильность-неправильность вопросов, и психопрофиль директора Юсупова тоже остался далеко за бортом. Я нащупал что-то такое, что было важнее Восточного сектора и всей станции. И не было времени нянчиться с ранимым садоводом.

– Мид несколько раз бросал смену, – объяснил я, пристально глядя в недоумевающие глаза Папы Сима. – Но с его альтера шёл сигнал, что он на месте. Кто-то синхронизировал. Это давно было. Месяцев шесть назад.

– Я никогда не нарушал режим и никому не позволял, – заявил Папа Сим, и в его голосе впервые зазвучали суровые директорские нотки. – Может быть, ты этого не понимаешь в силу возраста. Но режим введён не для того, чтобы следить за всеми. Мы на станции. И это Сад!

Похоже, для него это была больная тема. Но не для меня.

– Я понимаю, что Сад, – усмехнулся я. – Любой младенец поймёт. Факт остаётся фактом: он отсутствовал на дежурстве, хотя его альтер сообщал обратное.

– Он действительно так поступил?! – директор всерьёз растревожился – даже дверной проход освободил. – Это серьёзно! Очень серьёзно! У нас первая степень риска – как у энергетиков! А кто-нибудь ещё об этом знает?! Если мой зам позволял себе такое… – и Папа Сим схватился за голову.

В трансфере молчали.

– Кто-то синхронизировал его альтер, – повторил я. – Прикрывал. Мы думали… Мы решили, что это вы.

Меня одарили изумлённо-оскорблённым взглядом такой силы, что я попятился. Двухметровый великан, обвинённый в преступлении, которое он считал наихудшим, – это было страшно!

– Я?! Как я мог прикрывать отсутствие своего заместителя?! Да как вы там вообще вообразили подобное?! – он медленно надвигался на меня. – Ты вообще понимаешь, что такое дежурство? У вас в администрации хоть кто-нибудь понимает, что это такое?!

– Мы понимаем! А ещё мы понимаем, что вы его защищали. Потому что он совсем один и «без друзей»! – я напомнил директору его же слова. – И вы всегда его выгораживали! На кого ещё мы могли подумать?!

– То, что я его выгораживал, не значит, что я нарушал режим! Это моя первейшая обязанность – следить за соблюдением! Если на момент тревоги хотя бы одно место будет не закрыто…

– Хорошо, хорошо, – я выставил руки перед собой. – Приношу свои глубочайшие извинения. Мы ошиблись. И мы об этом узнали. Давайте вы успокоитесь, и мы поговорим. Продолжим. Хорошо?

Глубоко вздохнув, директор подошёл к буфетной панели, расположенной напротив его рабочего стола, налил себе воды.

– Будешь? – он оглянулся на меня.

Я вспомнил про злосчастный термос с сэндвичами и покачал головой.

– Значит, кто-то его прикрывал? – теперь Папа Сим выглядел задумчивым. – Это не сложно. Технически.

– Не сложно.

Зажав сэндвичи под мышкой, я открыл крышку термоса, осторожно сделал глоток. Горячий бульон пришёлся как раз кстати.

– И вы думали, что это я? – директор всё никак не мог успокоиться. – И больше никого не искали?

– Ваши предложения?

Он задумчиво прикусил щёку с внутренней стороны – забавный детский жест для такого большого человека. Я, не удержавшись, улыбнулся, но, поймав его недоумённый взгляд, прикрылся термосом.

– Никто бы не стал помогать ему в этом, – ответил Папа Сим. – Если бы это были стажёры или новички, закадычные друзья… Иногда у молодых ребят случаются моменты, любовь и так далее… И они делают глупости, выгораживая друг друга. Но у нас выгоняют за такое. Сразу. Я сам выгонял. Жалко, но нельзя спускать. Потому что режим дежурства – это… это жизни. Жизни всех на станции.

– Я понимаю, – кивнул я. – Значит, никто.

– Никто. Я готов поручиться, что никто из моих сотрудников не прикрывал камрада Мида.

Сказано это было спокойно, без какого-либо пафоса или настойчивости. Надеюсь, спамеры уловят интонацию. Я-то уловил!

– А кто-нибудь ещё? Из лаборантов?

Папа Сим от души расхохотался, аж плечи затряслись. Выяснив причину внимания к своей персоне, он расслабился, как и положено человеку с чистой совестью, и теперь медленно возвращался в своё обычное состояние, знакомое мне по записям из профиля. Добродушный общительный толстяк, обожающий свою работу. Робкий – но не в том, что касалось некоторых безобидных (и даже, как выяснилось, полезных) пунктиков.

– Значит, из этих никто не мог, – подытожил я.

– Хотел бы я посмотреть на лаборанта, которому он бы предложил что-то подобное! Или просто обратился… по-человечески…

– Он их не любил?

– Не любил. И не уважал, – Папа Сим пригладил коротко стриженные волосы, шумно поскрёб затылок. – Совсем. Он был не самым приятным коллегой.

– Я тоже не сильно расстраиваюсь, что его больше нет, – признался я.

Директор посмотрел на меня так, как будто увидел в первый раз.

– Не знаю, как в остальных секторах или на других станциях, – сказал он. – У каждого своя политика. Но у меня здесь режим соблюдается очень строго. Все это знают.

– Понятно, – я допил бульон и завинтил термос. – Тогда я пойду.

– Надеюсь, это поможет, – вздохнул Папа Сим. – То, что я рассказал… Если бы я знал больше… Пусть они знают!

– Всё равно это не из-за вас одного. Мы ищем сообщника, – объяснил я. – Вас ещё долго будут проверять. Тут уж ничего не поделаешь! Могли быть и другие нарушения… Кстати, а почему это здесь висит? – я указал на дверь, имея в виду стенд. – В холле было бы правильнее…

– Он и висел в холле. Ребята из лаборатории сделали. Но камраду Миду не понравилось. Он потребовал убрать. Решили перевесить ко мне. Ну а я не против – красиво!

Папа Сим вышел в коридор, вгляделся в стенд. Своими широкими плечами он загораживал мне обзор – я видел только верхний край и немного по бокам. Кажется, директор рассматривал последние фотографии.

– Пошли пообедаем, – обернулся он. – Я тебя совсем заболтал! Небось, проголодался? У нас тут своя кухня – пальчики оближешь!