Текст книги "Выше головы! (CИ)"

Автор книги: Расселл Д. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 74 страниц)

Оксюморон

После того, как в сети появилась пятая жалоба на факт моего присутствия на станции, я выключил альтер, а заодно и настенный экран.

– Показывай только официальные сообщения, – попросил я. – Остальные откладывай. Я потом просмотрю. Как-нибудь…

– Хорошо, – отозвался Р-ДХ2-13405-1, забирая управление, и на экранной полоске альтера появился знак перехваченного сигнала.

Лежа на постели, я смотрел в потолок и думал о непредсказуемости своей судьбы. Опять новый поворот – а я только-только привык к нынешнему положению! Но это уже не тревожило так, как раньше. Может быть, потому что «дальше ТФ не пошлют»? Пока мы летели на планету, Рейнер «успокаивал» меня подобным образом, но тогда я не оценил юмора. А это и в самом деле смешно!..

Первые три жалобы были от Фьюра, Тьюра и Оскара, а две других – от людей, которых я не знал. Себя они сами обозначили как тяжело пострадавших. Очевидно, имелось в виду от бунта «бэшек». При чём тут я? Я виноват в том, что каким-то образом напоминал им о тех событиях и вообще самом факте существования андроидов?!

Очевидный бред, и нечего отчаиваться! Большинство тильдийцев понимали это не хуже меня. Поэтому выйдет так, как говорил Ланглуа: перевод поближе к киношникам и просьба поменьше разгуливать по станции. Мелочь, но… А как завтраки в «Огоньке»? Мне позволят видеться с людьми, никак не связанными с моей консультацией? Или это строгое ограничение контактов и перемещений?

«Сейчас, наверное, это и решается, – подумал я. – Медицинско-политическая проблема, с которой будут разбираться наиболее компетентные камрады».

Опять где-то там решали мою судьбу без меня. Как же это бесило!

– Ты не ужинал, – напомнил камилл. – Заказ могут доставить прямо сюда. Что ты будешь есть на ужин?

– Ничего… Попить бы что-нибудь. Чай! Что я обычно заказываю…

– Сейчас. А что-нибудь к чаю?

– Не хочу я ничего! Отстань.

– А чай? – осторожно спросил он после некоторой паузы, когда запутался с оценкой моего состояния.

А пора бы привыкнуть, что гнев у меня не длится больше трёх минут, и я умею возвращать себя в адекватное состояние.

– Чай давай.

Почти одновременно с его словами из «обеденного окошка» рядом со столиком выдвинулся маленький чайник на подогреве и заодно пустая чашка на блюдце. Это произошло так быстро, что я заподозрил – а не знал ли он заранее о моих предпочтениях? Впрочем, вряд ли бы я попросил чего-нибудь другого.

Встав с постели и потянувшись, я переместился в кресло. Вспомнил майора Ланглуа, который сидел здесь… больше часа назад, как подсказали цифры на стене. Наверное, уже скоро мне сообщат решение комиссии.

Так и есть: только я налил чай, как в дверь постучали. Даже не проверяя, кто там, я разрешил:

– Впускай!

– Можно? – человека, который заглянул ко мне в комнату, я ожидал увидеть в последнюю очередь.

Дана. Расстроенная. Ещё немного, и заревёт. Можно не сомневаться в причинах: решила взять всю вину на себя! Ну, это нормально для её возраста: отвечать головой за всё на свете, включая чужие чувства, оплошности, недостатки и вообще каждый астероид. Придётся объяснять ей, где, как и почему она ошиблась с оценкой ситуации. Ей только исполнилось пятнадцать – у неё всё в первый раз.

– Заходи, присаживайся! – из пола выросло второе кресло, а из стены выдвинулась вторая чашка.

Когда она осторожно опустилась на мягкое сиденье и взяла чашку с налитым чаем (так аккуратно, как будто от одного её прикосновения всё должно рассыпаться!), я получил сообщение. Отправитель был официальным – самый «официальный», какой мог быть: временно исполняющий обязанности Главы Станции.

Пришлось прочитать. А потом перечитать.

Он извинялся – от лица всех жителей «Тильды-1» по праву занимаемого поста – за возникшее «недопонимание», из-за которого я, во-первых, был подвергнут опасности, а во-вторых, стал объектом несправедливых обвинений. И он надеялся, что этот «несчастный случай» не повлияет на моё отношение к жителям «Тильды». А ещё он обещал задействовать всё своё влияние, чтобы не допустить впредь подобной ситуации.

Понадобилось время, чтобы сообразить: «несчастный случай» – это то, что произошло между мной и Оскаром. «Ну, можно и так»…

– Эээ… Мм… – я вновь захлопал губами, изображая «рыбку без воды».

В тот момент я одновременно испытывал сильное желание высказаться – и полное отсутствие подходящих слов в голове.

– Прости, – прошептав это, Дана начала плакать.

А вот это было слишком! Я вскочил со своего места, обошёл столик, наклонился над ней и, за неимением других предметов под рукой, подал ей чашку.

– Просто, прости, – продолжала бормотать она.

– Вот… Попей и успокойся. И объясни уже, в чём ты виновата!

Тут на столик выдвинулся контейнер с салфетками, и она смогла вытереть глаза, высморкаться и немного успокоиться.

– Давай, рассказывай, – убедившись, что слёз больше нет, я вернулся в своё кресло. – В чём ты виновата?

– В том, что… Я не должна была!

– Что не должна? – я вспомнил рыдающих школьниц из своей практики скво.

В спецотделе были случаи похуже – если судить по состоянию рыдающих девушек, конечно. Моё собственное состояние… Об этом я решил подумать потом.

– Я попросила тебя помочь, – она шмыгнула носом.

– И что?

– Они решили, что я… с тобой…

– Что? Фьюр с Тьюром? – я наклонился к ней. – Как?

– Это Фьюр. Он видел, как мы с тобой сидим. И что ты опустил ширму. И он решил…

Дальше можно было не рассказывать – и так понятно! Но я, разумеется, выслушал Дану до конца.

Итак, Фьюр следил за ней в тот день, когда Дана попросила меня побыть её посредником. Он вообще, как оказалось, постоянно «сидел у неё на хвосте»: до того, как предложил встречаться, а после – так тем более.

Со стороны, издалека, с точки зрения влюблённого беспокойного паренька наш дуэт именно так и выглядел: Дана пришла признаться, и как только речь зашла о личном, я отгородил нас от окружающих. Дана, если я не ошибался, ещё и за руку меня держала: какие тут ещё нужны доказательства!

Когда Фьюр это увидел, он всё понял. Но само по себе это понимание было относительно безобидным, пока я не сообщил ему и Тьюру о чувствах Даны. Из «бывшего друга, которого полюбила та самая девушка» я немедленно превратился в злейшего врага, потому что «мысленно смеялся над ними и демонстрировал превосходство», как и положено «обычному взрослому».

К тому моменту они оба уже знали, что влюбились в одну и ту же девушку, но я ошибочно интерпретировал то, что увидел, как принятие ситуации. На самом деле произошло замещение: ребята начали новую войну – на сей раз, против меня лично. Ну, чтоб не тревожиться о сердечных делах…

Им надо было выкинуть меня со станции, а поскольку я находился тут на птичьих правах, это не представлялось невыполнимым. Оскар с его опытом жертвы был первым в списке «полезных людей» – и он сразу же согласился. Представляю, как он был горд, что они обратились к нему первому! Так что они дождались того дня, когда я закончил с медобследованием (чтобы не было повода меня задерживать), изучили мои маршруты, подкараулили и…

С Оскара начала и Дана. Она лучше, чем кто либо, знала, что он очень далеко ушёл от состояния «травмированного»! Причём меня он воспринимал хорошо, потому что, до недавнего времени, таковым было отношение его «командиров». Здоровый весёлый парень, у которого главной проблемой было выбрать между баскетболом и плаванием и не потерять место в юниорской команде по мудзюре-болу… И вдруг истерика?! Выглядело это очень подозрительно.

– Я спросила: «Ты что, «бэшка», чтобы угрожать другим?» На него это так подействовало…

В столкновении юной девушки, уверенной в своей правоте, и паренька, который точно знал, что врал, победитель мог быть только один. Дана вскользь упомянула, что её «почему-то» пустили к Оскару, а вот Фьюра с Тьюром – нет. Что ж, через несколько лет она поймёт, что это не было случайностью: ей помогли вполне осознанно, потому что если Дана увидела странность в поведении брата, то для наблюдающих его терапевтов это было очевидно.

– Спасибо, – поблагодарил я, выслушав её историю.

– Ну, что ты, это же я виновата… Я виновата – я и исправила!

– Ты не виновата, – объяснил я и неловко погладил её по голове. – Ты всё сделала правильно. И хорошо. Ты не должна отвечать за их поступки.

– Но я…

Я приложил ей палец к губам и улыбнулся.

– Ты не виновата в том, как они поступили. И не виновата в том, что произошло. Зато ты смогла исправить ситуацию. Поэтому большое тебе спасибо…

Я резко встал и направился к дверям, чувствуя, что сейчас взорвусь, а Дана уж точно не виновата в произошедшем.

– Ты куда? – испуганно спросила она, схватив меня за рукав.

– Пойду прогуляюсь. Что-то я не могу сидеть. Надо освежить голову…

Я говорил «на автомате» и не очень-то понимал смысл своих слов. Но всё было верно: надо прогуляться и вообще побыть одному. Раньше это помогало.

У дверей меня встретил Одуэн. Режиссёр стоял, прижавшись к стене, и не делал никаких попыток помешать мне. Я сделал вид, что не вижу его.

– Рэй, ты же останешься? – спросил он шёпотом и по-детски шмыгнул носом.

Я услышал страх потерять «консультанта», огорчение «этим всем таким внезапным» и покорное принятие, что он ничего не сможет тут сделать – разве что просто попросить. Я вспомнил его слова, что моё участие «не обязательно, но желательно», подумал, что он справится, так или иначе.

«Глупые мальчишки! Глупые и бедные. А виноват, если честно, тот, кто научил их решать проблемы таким образом… Точнее, они научились, глядя на взрослых. Взрослые смахивали крошки со стола, избавляясь от всего ненужного или потенциально опасного. Такой пример! Хочешь защититься – нанеси превентивный удар или приделай кнопку тому, кто может стать опасен. Временный Глава был миллион раз прав, когда видел источник всех бед в предупреждающем знаке. Знак, кнопка, возможность лишить жизни… Это был яд. Или, скорее, болезнь, вроде тех, которые живут в теле каждого человека, поджидая подходящего момента».

Я не мог винить их. Но и простить не получалось. Потому что это чувство беспомощности – оно было бесконечно унизительным. То, что мне приходится оправдываться, что я – это я…

Обнаружил я себя на траве в Саду. То самое место, где я когда-то валялся в засаде на Папу Сима. Где я познакомился с Юки. Где было так больно слышать от детей, что «это всего лишь андроид».

Всё так же под еле уловимым ветром колыхалась трава, и яркий свет грел кожу. Я лежал, положив руки под голову, и уже не мог ни о чём думать – просто смотрел на ветви над своей головой, на прожилки на листьях и игру зелёных теней. Сад весь, до последней травинки, был создан искусственно – как и я. Но он всё равно был живой.

– Прости их, пожалуйста…

Шёпот, как сквознячок. Так шепчут, когда стесняются быть услышанными, но не могут молчать. И при этом продолжают надеяться, что их услышат.

Юки. Сидела рядом, обхватив ноги и вжавшись лбом в коленки. Как же ей, наверное, было тяжело – и не представить!

– А чего ты просишь прощения?

– Они мои братья…

– Вот пусть они и просят! – фыркнул я.

Вообще-то я видеть не хотел «преступников». Я вообще никого хотел видеть.

– А ты теперь улетишь?

– Я всё равно когда-нибудь улечу.

Она тяжело вздохнула.

– А у меня Билли сбежал…

Теперь пришла моя очередь вздыхать.

– Ты, наверное, специально его выпустила! – перекатившись не бок, я внимательно посмотрел ей в лицо, но Юки пряталась, чтобы я не увидел, как она улыбается сквозь слёзы.

– Не-ет! Он сам. Он хитрый-хитрый! Он всегда сбегает. И никто не знает, как! Поможешь мне его найти?

– Конечно, помогу. Куда я денусь!

Хиазм

Мне сразу бросилось в глаза, что все аудио и визуальные выходы были закрыты хитрыми заслонками, способными на некоторое время обмануть коридорных камиллов и центрального логоса. Что ж, к какое-то время это будет работать, пока они не догадаются, что «ничего не происходит» – это на самом деле «повторение одной и той же минуты». Выглядело это как силиконовые наросты на камерах и микрофонах – как будто на стенах и потолке в коридоре внезапно появились древесные грибы.

И этих грибов – а значит, и выходов – было на удивление много: в два раза больше, чем положено по известным мне нормативам для промышленных зон. В жилых зонах устанавливали и того меньше: комнатные камиллы восполняли эту функцию, поскольку приглядывали не только за своим помещением, но и за частью внешнего пространства. Здесь же контроль был не двойным даже – тройным. И не из-за слабости технологий: максимально точные камеры и микрофоны, улавливающие все оттенки звуков, были созданы задолго до Космической Эры. Прогресс в основном шёл в области развития ИскИнов и усовершенствования производства в сторону безопасности и удешевления. Так зачем втыкать столько «глаз» и «ушей»? В тесном коридорном тупике я насчитал больше двадцати «грибов», и это только на видеовыходах! Заслонки дублировали картинку и звук, а держались они с помощью силиконовых присосок – отсюда экзотический внешний вид.

А вот датчики КТРД работали, как ни в чём не бывало.

«Если бы у нас было столько камер, Мид ни за что бы…» – подумал было я, тут же поймал скользкую мыслишку за хвост и посмотрел на эту уродливую извивающуюся тварь. Да, если бы у нас было столько камер, сколько было в Сумрачный период, и не было бы Фикс-Инфо, мешающего просмотреть все записи, не было бы и маньяка. Такого, как Мид. Были бы другие – и в количестве сильно больше одного…

Но заслонки всё равно отвлекали, заставляя иначе воспринимать пару, которая находилась в коридоре. Прежде всего, они были «против ИскИнов», и это было очень странно, если, конечно, не понимать, в чём дело. Там были не совсем те ИскИны, которые были сейчас. Да, пожалуй, в этом и состояло главное отличие: они были почти врагами. И люди постоянно чувствовали это.

Миранда сидела прямо на полу, поджав ноги. Сидела она так довольно долго – так что я удивлялся, как у неё не затекли мышцы. Видимо, тренировка. Профессионал сильнее обычного человека, а она не первый раз принимала участие в съёмках.

Но больше, чем неудобная поза Миранды, тревожило то положение, в котором находилось тело Хьюго. Он лежал на полу, причём голова его была на коленях женщины, а руки раскинуты так, что ему, наверное, приходилось немалые усилия, чтобы удерживать своё тело на весу. При этом он ухитрялся что-то говорить, да ещё и с выражением. Немыслимо для человека!

– Наверное, существует способ, чтобы тебя оставили, – нежно произнесла Миранда, поглаживая гладкий лоб Хьюго. – Если здесь есть место для такой, как я, то и для тебя найдётся уголок!

– Подобное заключение допустимо только при условии, что мы относимся к одному виду, а это не так, – отвечал он. – Я не человек.

– Тогда я тоже хочу быть андроидом! – отозвалась Миранда. – Чтобы мы стали похожи…

Их взгляды пересеклись, и мне стало неудобно, как будто я подглядывал. Столько силы было в этих взглядах, столько энергии, что воздух между ними как будто начал густеть…

– Снято!

– Спасибо, камрады!

– Селина, это было божественно! Правда!

– Так, сколько у нас? У-у-у! Обед! Всем на обед! Через полтора часа продолжим! – скомандовал камрад Зервас – режиссёр «старой» команды – и повернулся ко мне, сидящему на ряду сзади него. – Вот, теперь мы сможем поговорить!

Его широкое плоское лицо выражало удовлетворение, но в маленьких раскосых глазах я увидел печаль, как будто результат не дотягивал до совершенства, вот только знал об этом только он сам.

– Может, переместимся? – предложил я. – Мне понравилось одно местечко…

– Нет, – перебил он. – Я ем здесь. Я бы и спал здесь, но санитарные нормы соблюдает логос, а с ним не поспоришь… Не люблю надолго выходить из атмосферы, – и он помахал ладонью перед лицом, как будто воздух на студии чем-то отличался от воздуха в других помещениях!

Впрочем, ему было виднее.

– Тебе что-нибудь заказать? – спросил Зервас, просматривая меню.

– Я сам.

– Давай. Ну, как тебе? – и он указал на пустое место под камерами.

– «Я и Миранда» – спорная пьеса, – осторожно ответил я. – Но хорошая.

– Ты не это хотел сказать! – прищурился он.

– А вы знаете, что я хотел?

– Знаю, знаю…

Я пожал плечами:

– История про любовь к имиту в Сумрачный период – это актуально для станции, которая собирается инициировать судебный процесс против организаторов уничтожения андроидов А-класса.

– Сразу чувствуется, что ты работал в Администрации, – с усмешкой заметил он. – Аккуратно изъясняешься.

– Это комплимент?

– Для тебя – да.

Я не стал уточнять, для кого – нет, и снова посмотрел на декорации.

Коридор был воспроизведён достаточно точно, и даже без людей казался настоящим. Он был аккуратно разрезан, чтобы видеть всё, что происходит внутри, и позволить камерам снимать с любого ракурса. Когда с этими сценами будет покончено, придёт очередь других… Но в тех же масштабах. «Я и Миранда» полностью проходила в условной колонии Земной Лиги – фактически, внутри огромного купола. Впрочем, людям, родившимся на станциях, отсутствие простора не казалось странным.

Если что и могло напрячь, так это специфическое отношение к ИскИнам. Ну, так это было второй темой пьесы: возможность окунуться в те времена. Помогало понять, когда и почему был введён Фикс-Инфо. И кому он был нужен в первую очередь. ИскИны тогда воспринимались как «добрые враги», следящие за каждым шагом «для всеобщей пользы». Зато их могли отключить. У них не было «голоса» в сегодняшнем понимании и тем более – прав. Они были просто умными и сильными рабами. А люди были их глупыми и слабыми хозяевами.

«Надо будет спросить, как они к этому относятся – к тому периоду».

– Всё-таки, зачем вы меня пригласили? – поинтересовался я, вынимая из подъехавшего официанта поднос со своим заказом. – Посмотреть на съёмки? Или расспросить о том, что делает Одуэн? Спасибо!

Последнее предназначалось камиллу. Он был похож на невысокую колонну: подносы внутри, три манипулятора и колёса для перемещения – ничего особенного. Но это был камилл: где-то там внизу хранился его личный блок. Я вспомнил тэферского рабочего с материка Хамор, который расспрашивал меня о других профессиях. Да, это попроще, чем изучать рост лишайников! Зато работа с людьми…

– Спасибо, милый, – поблагодарил режиссёр и поставил свой поднос на соседнее кресло, сложенное в виде столика.

– Я вернусь берез час, – напомнил официант.

Точнее, официантка. Голос у него был женский, неожиданно мягкий и плавный – похоже, подбирал индивидуально.

– Это время приемлемо для вас?

– Да мне и полчаса хватит! – рассмеялся режиссёр.

– Через сорок пять минут, – уточнил я, и камилл укатил прочь.

– Раньше такую работу выполняли люди, – задумчиво проговорил Зервас – и откусил большой кусок от заказанного пирога.

– Дети до сих пор играют в это, – напомнил я, ковыряя салат вилкой. – Через пару месяцев будут новогодние праздники – кто-нибудь обязательно устроит тематическое кафе. На осенних каникулах они переодевались в индийцев.

– Ты не мог этого видеть, – прищурился режиссёр. – Ты был на планете!

– У меня есть свои источники… информации… – усмехнулся я.

– Да? И что говорят насчёт зимних каникул?

– Они ещё не знают, – ответил я, улыбаясь.

Придумывание темы пытались повесить на меня – весьма ожидаемо! Точнее, пытались «оказать честь», но ничего у них не вышло. Даже несмотря на то, что роль посланника исполняла Юки.

«Передай им, что это учебный процесс, – объяснил я. – Мне не разрешено вмешиваться!»

Кажется, они поверила мне всерьёз… Но вообще тенденция «чуть что – сразу Рэй» начала по-настоящему напрягать. И ладно бы дети!

– Возвращаясь – опять – к моему вопросу: зачем вы меня пригласили?

– Очень хотел с тобой познакомиться, – покончив с пирогом, режиссёр достал себе салфетку из контейнера. – «Миранду» не ставили с 189-го. И я был уверен, что не будут ставить никогда. Отношение к андроидам, сам понимаешь. И тут ты… Просто создан для этого сюжета! Так что я решил сделать фильм. С «Тильды» он уйдёт вместе с остальными… материалами – и будет очень к месту в Солнечной системе. И не только там!

– А вы с Гомером не сильно отличаетесь! – заметил я.

Зервас нахмурился – и стал очень грозен!

– Почему ты так решил?

– Очень качественно оцениваете актуальность!

– Не надо меня сравнивать… с этим выскочкой, – фыркнул режиссёр. – Я ставлю фильм по пьесе, которой в следующем году будет сто пятьдесят лет! Это классика! Это фундамент классической драматургии! И она будет актуальна ещё очень долго! В отличие от новостных реконструкций или как он это называет…

– Я понял. Извините, – пришлось сдержать улыбку. – Я не специалист.

– Не нужно быть специалистом, чтобы увидеть разницу, – отмахнулся он. – Универсальные сюжеты – вот что совершенно! Это и значит «классика»! Сегодня это касается тебя, через двадцать лет будут другие люди и другой повод, и они увидят в этой истории что-то своё – но увидят! А воссоздавать состоявшиеся события – это как ждать, что в портрете конкретного человека все остальные люди увидят себя!

«Увидят, если это хороший портрет», – подумал я, но не стал с ним спорить.

А может быть, и стоило: он же пригласил меня, чтобы посмотреть на «единственного андроида». Я, правда, больше не чувствовал себя андроидом и вообще машиной, но обижаться на желание видеть меня таким… Важно, что обращался он со мной как с человеком. Иначе меня бы здесь не сидело! А что он там себе напредставлял – его личное дело.

– Так что ты видишь? – спросил Зервас. – Там? Как ты сам относишься к «Миранде»?

– Никак, – ответил я, ставя полупустой салатник на поднос. – Это Сумрачный период, перед введением Фикс-Инфо. И когда я смотрю на это, я думаю о том, как хорошо, что Фикс-Инфо всё-таки ввели!

– А Миранда и Хьюго?..

– Это человек, которому срочно требуется помощь специалиста, и поломанный имит, которого она воспринимает, как равного себе, что как раз и свидетельствует о необходимости психологической помощи! Но она слишком далеко зашла… Мне кажется, ей нравится это её состояние!

– Значит, так ты относишься к любви… – задумчиво проговорил он.

– Да. Так! Только спешу предупредить: это не потому, что я андроид, а потому что работал в спецотделе. Назвать это любовью, извините, не могу. Я знаю, что человек способен увидеть равного себе даже в кукле. Но это защитный механизм имеет смысл только при отсутствии других людей. А этой бедной женщине, – я показал на пустое место под камерами, – очень не повезло ни с донорством, ни с отношениями, ни с профессией. Поэтому она сделала андроида объектом своих чувств – именно потому, что андроида она может полностью контролировать. Хорошая пьеса на самом деле, но не совсем про то, что вы туда вкладываете. На мой взгляд, – поспешил уточнить я.

Какой-то время режиссёр молчал: я как раз успел покончить с ужином. В съёмочный павильон заглянула актриса, игравшая Миранду – кажется, её знали Селина. «Значит, пора уходить», – решил я и встал, но Зервас указал мне на кресло и даже дождался, когда я снова сяду.

– Последний вопрос… А если бы Хьюго был не имитом? Если бы он был «ашкой», как ты? Или с разумом логоса?

– Тогда история была бы совсем другой! Вы уж извините, – тут я осёкся, потому что осознал, что зову его на «вы» – из-за возраста, наверно, – Но я слишком хорошо представляю «начинку» у этих ребят. Они умели только притворяться людьми – загляните в энциклопедию, почитайте! Только это и больше ничего. Там просто не было таких мощностей, чтобы зародились эмоции!

– А это важно?

– Что?

– Эмоции?

– Ну, конечно!

– Спасибо за ответ! – поблагодарил он без тени усмешки. – Вот как раз за этим я тебя и звал! Именно за этим!