Текст книги "Выше головы! (CИ)"

Автор книги: Расселл Д. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 74 страниц)

Они помчались к машине. Помедлив, я двинулся следом.

…Имён в левом столбце было уже двенадцать, и я не хотел их проверять. А придётся.

Предел

Я не так часто видел станцию со стороны, и вряд ли мог с точностью оценить её состояние, но открывшееся зрелище казалось нарочито неправильным. Как будто это симулированная, заведомо маловероятная ситуация, которой не может быть: безусловно, есть сотая доля шанса, да кто о ней особо беспокоится? Сейчас закончится тренировка – и картинка исчезнет…

Мы подлетали со стороны Восточного сектора, и обугленные отверстия в корпусе бросилось в глаза прежде того факта, что это вообще можно наблюдать. «Тильда-1» не вращалась. Лишь спустя пару ударов сердца я осознал, что так и есть – впервые с момента запуска.

Неподвижная громада станции – как погасшая звезда. И очень страшно осознавать, что то не симуляция и не фильм… Хотя кто захочет снимать о таком? Да и кто захочет смотреть? Но всё было правдой, здесь и сейчас. Мой взгляд рассеянно скользил по корпусу станции – в той его части, где не было повреждений. И осознание этого – что там, где я смотрю, повреждений нет – заставляло думать о Зере и других дорогих мне людях, остающихся внутри.

Я видел светлую обшивку, с крылышками вспомогательных солнечных батарей, чутко реагирующими на поведение нашего светила, с усиками-антеннами, которые обеспечивали сеть, и с медленно переползающими с место на место ремонтными камиллами. Вопреки ожиданиям, они не бросили своих маршрутов, что, в общем-то, было правильно: хватало и других астероидов. А вокруг ран кишмя кишело ИскИнами, так что отверстия медленно затягивались, буквально на глазах.

Ещё больше работы шло внутри: на учебных тревогах я видел реконструкторов, которые умели восстанавливать обшивку и переборки. Они должны были сразу выдвинуться в Восточный сектор, и через несколько часов после катастрофы вернуть функциональность всем важным узлам. Время от времени в отверстиях мелькали «лапки» роботов, наконец-то получивших возможность показать своё мастерство, а в стороне висели извлечённые фрагменты, видимо, не подлежащие вторичной переработке.

Лишь когда наш катер заходил на посадку к Оперативной Базе, я догадался, что это остатки камиллов: изувеченные блоки, оплавленные манипуляторы и чёрные поломанные корпуса. Обслуживающие «паучки» – типа тех, которые я видел на уровне «Ба» под Садом. В отличие от логосов, базировавшихся в глубине станции и практически неуничтожимых благодаря резервному копированию, эти малыши могли сбрасывать в свою сеть только функциональную информацию. Но их личности оставалась беззащитными при прямом воздействии. Прямо как у людей…

«Наверное, есть ещё один список, – вдруг подумал я. – Конечно, он выглядит иначе. Но смысл тот же».

Они погибли первыми – приняли на себя главный удар. Разгерметизация включила защитную программу, Инфоцентр среагировал на угрозу, и аварийные переборки надёжно заперли всех людей, разбив сектор на десятки тысяч крошечных «сот». Благодаря такой тактике погибших было мало. Но они были. А пострадавшими стали все.

Оперативная База была организована на «Тильде-3», которая и раньше использовалась как перевалочный пункт. Когда мы пристыковались и выбрались в основном коридоре, я увидел знакомого из Отдела Безопасности: он выходил из астрономической лаборатории, ловко переставляя ноги в намагниченных ботинках.

– Что, они уже съехали? – спросил я после короткого приветствия, имея в виду учёных, которые обычно толпились на Третьей.

– Сразу после, – ответил он, посмотрел на мальчиков, а потом на Нортонсона и Рейнера, но так ничего и не сказал.

Меня вызывали на экстренное совещание – лично. Сначала это удивило, а потом встревожило: в сценарии на случай ЧП у всех имелись заранее назначенные роли, и не было никакой необходимости встречаться лицом к лицу. В любом случае, корректировку обязанностей проводили через общую сеть.

Макс Рейнер, например, должен был сопровождать группы, отправляющиеся в тэферские купола. Нортонсону предстояло работать на сортировке, и его там ждали. Но они решили задержаться – ради двух юных добровольцев, которых взяли только под обещание «что скажет Глава».

– Юки нет, – в который раз сообщил Тьюр, проверяющий списки погибших и спасённых при каждом обновлении. – Брая нет. Мамы нет. Наших нет.

Под «нашими» он подразумевал свой круг: родственников, друзей семьи, одноклассников. И ещё Зере. Сначала он упоминал её имя, но потом, заметив, как я всякий раз дёргаюсь, как от удара током, перестал и говорил просто: «наши».

Фьюр молчал, напряжённо думая о чём-то своём: лишь усилием воли я заставил себя не беспокоиться. У него есть брат, а у меня…

– Рэй, ты вовремя… А это кто ещё?!

Ниул Ярхо встретил нас в дверях комнаты для совещаний, куда меня настойчиво приглашали: мигание в правом углу лицевого щитка включилось с самой стыковки. Я не сомневался, что Глава Станции помнил лица, имена и биографии Фьюра и Тьюра. Но на его месте я бы тоже утратил самообладание.

– Ты рехнулся – притащить их с собой?!

У него, прежде такого невозмутимого, даже капелька слюны вылетела изо рта! Смотрел на меня в упор, как будто я это всё придумал… А я молчал, пытаясь придумать уместный ответ и со стыдом осознавая, что он был прав в своём негодовании: я мог хотя бы сам разрешить эту проблему, а не перекладывать ответственность на него. И тут заговорил Нортонсон – мой молчаливый друг, от которого я в последнюю очередь ожидал такой инициативы.

– Если отправить их обратно, то лучше бы им погибнуть, – просто сказал он. – Они имеют право быть там. И они смогут. Поставьте их на приём слабопострадавших. Лучше всего – детей.

Ниул с удивлением посмотрел на бывшего офицера – как будто камень заговорил! Что касается Генриха, то он, выдав свою реплику, вновь умолк. Молчали и Фьюр с Тьюром – лишь переводили взгляд с невозмутимого дяди на Главу Станции, а следом – на меня.

– Хорошо, – разрешил Ниул, покачав головой: похоже, он сам до конца не верил в происходящую странность. – Я распоряжусь. Вы оба – бегом в хвост к стыковочной. Будете в Южном на сортировке.

Он тут же повернулся назад и потому не видел, как засияли глаза у подростков.

– И только попробуйте покинуть свой пост! – сказал им Нортонсон и повернулся к Рейнеру. – Ну, что, пошли?

Они поспешили к катерам, перебрасывающим людей на станцию: впереди чуть ли не вприпрыжку Фьюр с Тьюром, сзади взрослые. Рейнер выглядел потерянным: то ли не ожидал, что Глава так легко согласится, то ли Нортонсон «потряс» его своими верными, но всё равно жестокими словами.

«А может в списке погибших было знакомое ему имя», – вдруг подумал я и автоматически проверил последнее обновление.

[Молли Ёршина]. Но некогда было думать об этом – и вслед за Ниулом я присоединился к совещанию.

Лица были знакомые: Хёугэн, Ланглуа, другие офицеры из ОБ и специалисты из Администрации. Чтобы уместить их всех, камилл выдвинул из пола длинные полукруглые скамьи, отчего переговорная напоминала древнеримский форум. Многие присутствующие смотрели, не отрываясь, в экраны своих альтеров, и явно не я один недоумевал по поводу личного присутствия – в такое-то время!

Кроме того, что они были чиновниками, у них у всех была другая общая черта: допуск к проблеме «А-М-112». Так что, стоило мне их увидеть, как я сразу подумал о маньяке, а потом о том, как это может относиться к катастрофе. Неужели у них есть подозрения?..

– А вот и Рэй, – сказал вместо приветствия инспектор, который стоял в центре.

Молча кивнув ему, я занял крайнее место на ближайшей скамье.

– Я не стал доверять связи, потому что при таком положении могут быть стихийные утечки, – начал Глава, выходя вперёд. – Я знаю, Брэтт, вероятность очень мала, и вы её не допустите, но всякое бывает. Лучше так… Сейчас вы все отправитесь по своим местам – работать с выжившими. По сути, вы будете помощниками спамеров, потому что сейчас главные – они. И они знают о том, что нам предстоит. Каждый, кто имел самое что ни на есть косвенное отношение к защите станции, будет винить себя. Это нормальная реакция. Будут и такие, кто не имел никакого отношения вообще, но как-то не так подумал или не то сделал, а потому ещё больше считает себя виноватым – готовьтесь и к этому. Будут попытки самоубийств, не говоря о заявках. Конечно, таких людей сразу направят к терапевтам, но мало ли. Вы изучали это всё, но одно дело изучать, а другое…

Воспользовавшись паузой, я поинтересовался – слишком уж эмоционально это звучало:

– Ты участвовал в чём-то таком?

Он посмотрел на меня с обычной своей добродушно-ироничной усмешкой.

– К сожалению, да. На «Эльвире». Я был тогда молод, но…

– Это тот случай? – майор Ланглуа даже привстал со своего места. – Они ведь в итоге построили новую станцию!

– У нас не так всё плохо, – мягко напомнил ему Глава. – Так или иначе, будут известные реакции, и вы должны будете помогать спамерам со случаями попроще. Потому что людей не хватает. Камиллов к такой работе привлекать не рекомендуется… Но собрал я вас не для этого. Инспектор – ваша очередь, – и Ниул присел, чтобы не закрывать Хёугэна.

– Я думаю, что это саботаж, что это было сделано намеренно, – просто сказал тот, и тогда я понял, почему Глава собрал именно этих людей: никто не отреагировал на такое заявление как на невозможное в принципе.

Они знали, за что отвечают: безопасность связи, транспорт, качество воздуха, производство, даже досуг! Но после Просперо Мида они уже не придерживались той иллюзии, что можно всё проверить и проконтролировать. Люди могут быть очень разными. И потому может случиться всё, что угодно.

– У вас есть конкретные доказательства? – спросил Администратор из Западного сектора.

Когда я видел его в последний раз, он был с Аямэ – один из доверенных заместителей. Почти как я, когда я работал с Кетаки.

– У меня есть уверенность, основанная на опыте, – ответил Хёугэн и тут же добавил:

– И факты. Есть сведения о конфликте, который возник в отделе Службы Дозора как раз перед этим несчастным случаем. Причём в конфликте были замешаны шахтёры и СубПортальная служба. Конфликт начался несколько дней назад, но никто никуда о нём не сообщил. Почему-то. Возможно, это совпадение… А как вы думаете?

– Я никак не думаю, пока у меня нет всей полной информации, – спокойно ответил Администратор. – Откуда вы узнали об этом?

– От свидетелей конфликта. Я был в Западном и сразу заподозрил, что это не просто так. И тут же начал искать причину…

– А как только получил первые данные, обратился ко мне, – закончил за него Ниул. – И я счёл эти подозрения обоснованными.

– Ещё я консультировался с Инфоцентом, – вставил Хёугэн.

Он не мог не понимать, что Глава Станции был бы не прочь опустить эту подробность – но видимо, вопрос о доказательствах задел инспектора всерьёз. Или он продолжал чувствовать снисхождение окружающих, будучи специалистом по бесполезной науке. Даже звание Профэксперта не смогло изменить его натуру! Впрочем, по «Красному» сценарию он вновь становился офицером.

– Я попросил рассчитать вероятность именно такого попадания, – продолжал инспектор. – Оказалось, одиннадцать процентов, что сработал человеческий фактор. В этой случайности есть человеческий фактор! И это очень много. Мы имеем все основания утверждать, что это саботаж!

– Мы поняли, никто не оспаривает вашего мнения, – решительно вступил Ниул. – Но на первом месте всё равно будет стоять ремонт и запуск станции. Только мы будем знать про подоплёку ситуации. Это условия, в которых надо теперь жить. Нам всем нужно постоянно держать в голове, что среди берущих на себя вину по причинам психического характера может скрываться действительный виновник. И никто сейчас не может спрогнозировать, достаточно ли ему содеянного.

– У меня самой будут проблемы психологического характера, если я буду держать это в голове, – пробормотала женщина в форме ОБ, сидевшая рядом со мной.

Я её понимал. Сразу вспомнились слова покойного Ирвина Прайса о том, как опасно подозрение к тем, с кем работаешь бок о бок. Особенно когда до следующей СубПортации остаётся год. Но мне такие мысли были не в новинку: в отличие от всех (разве что Хёугэн был таким же) я умел подозревать. При этом я не боялся утратить веру в человечество. У меня было доказательство: чистая кожа сзади чуть пониже затылка.

Впрочем, у меня были обязательства не только к людям.

– Прошу дополнить список погибших перечислением уничтоженных камиллов.

Мои слова прозвучали в полной тишине: все как раз собирались встать и разойтись по своим постам.

– А это-то тут при чём? – вздохнул кто-то, но я не стал смотреть в ту сторону и проверять: меня интересовал только Ниул.

Он усмехнулся и покачал головой, как будто всё ждал от меня чего-то такого.

– Своевременное предложение, – заметил он, и было непонятно – ирония это или всерьёз. – Спасибо, Рэй, за подсказку!

Ликвидация

Разрушения затронули только Восточный сектор – остальная станция принимала пострадавших. Количество людей на «Тильде-1» и близко не приближалось к максимальному, а предусмотренная ёмкость – двести пятьдесят тысяч – рассчитывалась, исходя из весьма щадящих медико-психологических нормативов. Поэтому обошлись тем, что разморозили несколько жилых блоков в Западном секторе. Большинство эвакуированных разместили рядом с родными. И что-то я сомневался, что спамеры были против такого уплотнения.

На момент катастрофы в Восточном секторе находилось двенадцать тысяч сто семь человек – даже больше, чем проживало! Сказался статус «столицы». Многие, как Зере, останавливались там, чтобы решить официальные вопросы или просто приезжали перекусить и заодно обговорить дела с Администрацией. Так что чиновников в секторе было ощутимо больше, а вот детей – меньше. Правда, я не представлял, как реагировать на этот факт. Наверное, надо радоваться. Но каждое новое имя в списке погибших воспринималось как личная потеря…

«Красный» сценарий означал, что на время ликвидации ущерба все свободные ресурсы направлены на ликвидацию катастрофы, так что в лифте из Стыковочной зоны я поднимался в компании едва ли не со всеми цветами. За широкими спинами ремонтников виднелся даже оливковый с белыми полосами комбо лаборантки из ТФ, хотя Проект беспокоили в последнюю очередь. «Наверное, доброволец».

Из-за того, что Восточный сектор был заморожен, часть лифтовых маршрутов не работала, и в кабину битком набились люди, назначенные в Северный. Одним предстояло заниматься ремонтом, других ждала Эвакуационная зона. Все молчали – смотрели неотрывно в альтеры либо на стены, куда транслировали обновляемые сводки: погибшие, раненые и «просто» спасённые. А ещё – номера погибших камиллов, и это новшество произвело удивительный эффект: люди бросились проверять, как «звали» тех ИскИнов, с которыми они хоть однажды имели дело. Своих комнатных знали все, но ведь были ещё кафе, спортзалы, рабочие места и просто коридоры привычных маршрутов.

«Этот цел…» – удовлетворённо пробормотала стоящая рядом со мной высокая шахтёрка (я бы угадал её принадлежность и без узнаваемой бирюзы на рукавах) и ободряюще улыбнулась пожилой лаборантке, которая выглядела так, как будто впервые за полвека вышла к людям.

«А может быть, она – родственник человека, который потерял всех остальных близких, – подумал я про смущённую женщину, которая ответила робкой улыбкой. – Потому её и сдёрнули».

И снова обновился список, и снова я повернулся к стене, чтобы отыскать имя Зере. И снова её не было ни в столбце мёртвых, ни среди живых. Наверное, следовало побеспокоиться об остальных друзьях и знакомых, но теперь я мог думать только о ней. «О чём мы тогда говорили? Что-то несущественное. Про её новую причёску. И про кухню в главном куполе Цава, которой не хватает предсказуемости…»

На прощание Ниул шепнул мне, что не видел её этим утром. Необязательная любезность, но промолчать было бы хуже. Зере могла посетить любую едальню… «Она могла даже выбраться в другой сектор!» Но поздно сожалеть. Что случилось – то случилось.

Поиском занимались камиллы: аккуратно раскупоривали аварийные перекрытия, помещали найденных людей в медкапсулы и отправляли на «сортировку» в эвакуационную зону Северного или Южного секторов – какой был ближе. Воздуха в замкнутых «клетках» хватало на первое время, потом можно было использовать шлемы и персональные генераторы кислорода, предусмотрительно спрятанные в стенах. Одной из рутинных обязанностей Отдела Безопасности было проверять этот НЗ – ну, вот он и пригодился.

Но самыми полезными оказались комбо, защитившие от холода и радиации. Как же их ругали противники перестраховки, родившиеся после трагедии на «Эльвире»! Обязанность постоянно носить эти однотипные костюмы у некоторых вызывала чуть ли не депрессию. Теперь снова закроют эту тему – ещё лет на сорок.

– Ты молодец! Это и вправду честь!..

Слова относились к одному из инженеров. Я прислушался к негромкому разговору стоящих рядом и понял, что мужчина, к которому относились поздравления, был назначен в спасатели. В этих группах были в основном камиллы, но людей тоже направляли… Я страшно хотел попроситься к ним! Как и другие, конечно. А брали только очень опытных, кто умел работать в невесомости. И у кого все близкие родственники были в порядке.

– Я больше не могу!.. – с нотками истерики вдруг прошептала пожилая женщина в домашнем комбо.

Кем она была по профессии? Кого она потеряла? Не важно. Её тут же приобнял молодой мужчина в костюме опекунской службы, а его коллега принялся что-то писать, используя в качестве плоскости для клавиатуры спину рядом стоящего человека.

Обновлённый список погибших содержал новое имя – незнакомое мне. Девочка. Семь лет. Первый ребёнок. Но вряд ли последний. Наверное, оказалась на пути астероида. А может быть, попала одна в разгерметизированное помещение и не догадалась надеть шлем, а подсказать было некому. Вариантов много…

– Не растекайся, – шепнул мне Хёугэн и предусмотрительно добавил, стесняясь своей чёрствости:

– Умерших не вернуть. Давай заниматься живыми!

Он имел в виду свою версию с саботажем. Да я и так его понимал! Вот только образ мёртвой малышки не шёл из головы. А ещё её родителей, братьев и сестёр, одноклассников, друзей – для каждого из них сегодняшний день останется в памяти как чёрная дата.

Если астероид – это действительно не просто несчастный случай, знал ли преступник, на что идёт? Надеялся, что не дойдёт до такого? Или для него люди были просто строчками в списке?

«Для него?..»

– А как ты думаешь, это мужчина или женщина? – шёпотом спросил я Хёугэна, когда мы покинули лифт и встали на движущуюся дорожку, ведущую прямо к эвакуационной зоне.

Не самый быстрый способ, но в состоянии невесомости – самый оптимальный. Даже опытные ремонтники предпочли не нарушать порядок и стояли рядом с лаборантами и учителями, неловко взмахивающими руками при каждом повороте.

Инспектор задумчиво выпятил нижнюю губу и на всякий случай огляделся – не подслушивает ли кто. Но мы специально встали так, чтобы быть в стороне от соседей.

– Семьдесят пять процентов, что мужчина, – наконец, негромко ответил он. – В среднем. Женщины, как правило, выбирают другой способ… А это хорошая идея!

– Что именно?

Но он не слышал моего вопроса – продолжал говорить сам с собой:

– Женщины действуют более узконаправленно. Они не станут мстить вообще и подвергать опасности детей, хотя вот дети – это да… Были случаи, правда, в «сумрачную», но именно женщины… Хотя сейчас другое время, но был же Мид… Тут может сработать желание отомстить всем сразу… Знаешь что – езжай один, – он наконец-то вспомнил о моём существовании. – Занимайся там, чем должен. А я – в Информаторий. Надо выделить имена тех, кто точно не мог.

Мы уже проходили это: метод исключений. Правда, времени было больше. И проверяльщиков.

– Погоди, – я схватил инспектора за рукав. – Ты, правда, считаешь, что нужно перебиратьвсех? Как насчёт тех, кто действительно мог допустить такое?

Он снисходительно улыбнулся:

– А ты думаешь, он будет так подставляться? Или она. Это хитрое создание. И умное. Может быть, поумнее Мида!

По его сигналу из пола в коридоре выдвинулась платформа, которая на ходу плавно сняла инспектора с движущейся ленты. Я успел только увидеть, как он отключает ботинки, чтобы добираться до Информатория «вплавь», а сам поехал дальше, под грузом сомнений, подозрений и мыслей о Зере.

Неизвестность была хуже всего! Я не мог толком сосредоточиться, и каждую секунду перечитывал список на альтерном экране. И потом зачем-то сверял его с тем, который переползал по стенам и потолку, примеряясь к скорости движения людей, хотя отлично знал, что они дублировались. Имена, имена, цифры… Ужасно даже думать о том, что Зере… Что она… Но я был согласен даже на дурную новость – лишь бы быть уверенным в том, что происходит. А я ведь не один такой!..

– Рэй, здравствуй! – я был до того растерян, что споткнулся, сходя с дорожки, и не сразу вспомнил человека, который сжимал мою ладонь, одновременно приветствуя и поддерживая.

Индийские черты, смуглая кожа и чёрные, едва ли не с просинью, волосы, а глаза – неожиданно синие. Кажется, в прошлый раз он был острижен короче…

– Илай? Ты? Как Бидди?

Она была у себя в Западном секторе, но «уцелеть» отнюдь не означало «не пострадать».

– Хорошо. Она сейчас в Южном. Ты на сортировку?

– Ну да, – я кивнул и вновь посмотрел на список на стене.

Обновлений нет…

– Пошли, провожу. Я так рад, что мы будем в одной группе!..

«Сортировка» заключалась в приёме людей из Восточного сектора – и вся Эвакуационная зона была предназначена для этой задачи. Бывшие рекреации, игровые залы и прогулочные аллеи превратились в аккуратные белые залы, куда безостановочно прибывали зёрна медкапсул.

К тому моменту, когда извлечённые поступали в Эвакуационную зону, им делали полное диагностирование и все необходимые процедуры, куда входила, как минимум, доза успокоительного и сосудорасширяющего, убирающего последствия резкого отключения силы тяжести. Но камиллы не были всесильными: приветствовать спасённых, помогать им выбраться из капсулы, отвечать на вопросы, успокаивать, знакомить со списком, провожать к родным – никакой ИскИн не смог бы справиться с этими задачами! «Люди для людей» – здесь этот девиз выглядел особенно уместным.

Сортировка начиналась уже на этапе поступления: тяжелораненых сразу отправляли на лечение, спамеры и Опекунская служба занимались нуждающимися в серьёзной помощи, а я, Илай и другие «полуспециалисты» разбирались со спорными случаями. Были, конечно, и малотравмированные – чиновники, ремонтники и инженеры, которые покидали свои коконы, чтобы без промедлений присоединиться к одной из рабочих групп.

Освободившиеся капсулы отправляли обратно, но происходило это не всегда, так что из запасников продолжали прибывать новые. Их хватило бы на каждого человека на станции. После катастрофы на «Эльвире» никто не хотел рисковать – там полностью проявились и последствия экономии, и поблажки в одежде, и даже дизайн коридоров и помещений. Небрежности, оплаченные жизнями.

Раньше я не знал, что Ниул испытал на себе самую страшную (до восстания «бэшек») катастрофу в Космической эре. Она случилась в 154 году – значит, ему было всего восемнадцать лет. И поскольку «Эльвира-1» была обычной автономной станцией, он должен был родиться там или приехать с родителями. Каково ему было? И каково ему теперь?

«Правильного человека мы выбрали, – подумал я с горькой усмешкой. – Идеальный Глава!»

Если на число жертв тогда повлияло нарушение техники безопасности, то причиной астероидного удара стало совпадение трёх факторов: неправильно составленный прогноз по проходу астероидного поля, неполадки в системе дальней защиты и неоконченный ремонт внешней обшивки. Как это повлияло на современное отношение к безопасности, я знал по работе в Администрации: двойные и тройные проверки всех систем и особое внимание к Дозорным. Ну, и отдельно был выведен Инженерный Отдел. Но один астероид всё-таки прорвался…

– Потому что они поспорили из-за него? – я был так погружён в себя, что заговорил вслух.

– Что? – обернулся ко мне Илай. – Ты в порядке? Может, тебе лучше…

– Всё хорошо, – ответил я и встал перед освободившейся приёмной камерой.

Мой первый спасённый… «Кто он? Как он? Или это она? Мы знакомы? Что я скажу?» Беспокойство вдруг охватило меня, хотя я прекрасно понимал, что по-настоящему трудных случаев у меня не будет: таким занимаются настоящие специалисты.

….А в каком-то зале складировали капсулы с погибшими – стоило мне вспомнить об этом, как закружилась голова, и я подумал о предложении Илая. Он-то был в порядке: как ни в чём не бывало объяснял молодой женщине, что надо набраться терпения. И вот он уже повёл её, бледную и неловкую, к движущимся дорожкам.

Мне достался старик: я увидел его цифровой «портрет» и галерею фотографий в профиле на экране прямо передо мной. Азиатские черты лица, шапка густых кудрявых волос, сплошь седых. Томас Мэй, 87 лет, старший лаборант отдела Внутреннего производства, пищевой подотдел. Он был на завтраке, точнее, для него это был ужин после ночной смены.

– Я в порядке – хватит со мной нянчиться! – сварливо произнёс он, едва открылась медкапсула.

– Вот и хорошо, – улыбнулся я, протягивая руку, чтобы помочь ему выбраться, но он проигнорировал этот жест вежливости – и выбрался сам, ловко включив магниты на ботинках.

И сразу же нашёл глазами список. И вдруг я увидел, как по его морщинистой загорелой щеке покатилась слёзинка.

– Вот скажи мне – я-то почему жив? – спросил он, продолжая глядеть на стенной экран. – Какие молодые – ты только посмотри!..

Первое впечатление оказалось ложным: бодрость очень быстро сменилась подавленностью, и мне пришлось поддерживать его. Похоже, мысль о состоявшейся несправедливости не давала ему покоя: он продолжал шевелить губами, спрашивая неведомо кого, почему его пощадили, а других – нет. Но слёз больше не было.

Мы направились к выходу из «сортировочной», и я успел заметить, как медкапсула исчезает в приёмной камере – отправилась за следующим человеком. Кивнув своей сменщице, я повернул к дорожкам. У камрада Мэя имелся друг в Западном секторе, он был извещён – и готовился встретить коллегу.

– А ты, где ты был, когда это случилось? – продолжал расспрашивать старик.

– На планете, – спокойно отвечал я. – В Проекте Терраформирования. Я теперь там.

– Это хорошо, – важно кивнул он, но я ощущал, как мало в нём осталось сил: если бы не невесомость, мне пришлось бы нести его. – Это правильно… А я голосовал за тебя! – вдруг признался Мэй.

– Спасибо, – улыбнулся я.

– Не благодари! – оборвал он, подходя к медленному полотну дорожек. – Я делал это не для того, чтобы ты мне «спасибо» говорил! Ну, дальше я сам.

– А давайте я вас всё-таки провожу, – предложил я, помог ему сделать шаг и сам стал рядом.

– И тебе тоже спасибо, – сказал он.

– Я делал это не для того, чтобы меня благодарили, – ответил я, цитируя его слова, и мы оба рассмеялись.

Это казалось неуместным: за спиной была Эвакуационная зона, на стенах и потолке – списки, но после этого немного нервного смеха мне стало гораздо легче, да и камрад Мэй посветлел лицом.

– Значит, мы оба рабы долга, – заметил он, глядя на обновлённый список.

Я тоже туда смотрел – и не находил знакомых имён.

– Типа того.

– Как роботы.

– Что?

– Ну, как ИскИны эти. Они же тоже не имеют особого выбора!

– Вы ошибаетесь, – возразил я с серьёзным видом. – У них тоже есть выбор. Примерно такой же, как у нас. Это у камней в космосе нет выбора. А у живых всегда есть.