Текст книги "Выше головы! (CИ)"
Автор книги: Расселл Д. Джонс
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 74 страниц)
Фолк
Процесс знакомства человечества с Тильдой напоминал поведение насекомых. Сравнение прозвучало в начале экскурсии, и дальше я уже не мог отключиться от этого образа, тем более что он постоянно упоминался: то образование роя, то брачное поведение, то включенность в пищевые цепочки. Методы, которые работали миллионы лет, хорошо себя показали и тогда, когда масштаб существенно изменился. Одни ищут подходящий цветочек, другие – целую планету!
Сначала были запущены зонды – к тем звёздам, чьё свечение позволяло надеяться на планету с правильными параметрами. Во вселенной не так много жёлтых карликов нужного спектрального класса, ещё меньше – двойников Солнца с подходящими возрастом, температурой и металличностью. К счастью, к тому времени, когда СубПортация стала надёжной технологией, были известны многие светила-аналоги.
Координаты были непростым делом, поскольку звёзды не стояли на месте, плюс ход планет, плюс астероиды и прочие непредвиденные случайности. Даже если точка векторного СубПорта была «чистой» на момент открытия, никто не знал, что случится к тому времени, когда там окажется зонд. Поэтому для каждой звёздной системы было рассчитало четыре условно безопасных выхода – для страховки. И словно самцы бабочек, за километры учуявшие партнёршу, зонды устремлялись к своим целям.
Каждый зонд управлялся логосом, который мог выяснить, есть ли в исследуемой звёздной системе подходящий объект. Он был способен изучить саму систему и нужную планету, а также умел откликаться на импульс домашнего СубПорта, что позволяло вернуть его назад. Похожим образом ведут себя муравьи-разведчики. Или пчёлы.
Итоговой информации должно было хватить для понимания химического состава планет и спутников, а также характера самой звезды. Так или иначе, смогли выяснить, насколько надёжен спектро– и радиоанализ. Эволюция использовала тот же подход: отрицательный результат – тоже результат. А потом появляется способность сразу угадывать нужное.
Впрочем, даже если для терраформинга не было перспектив, разработка месторождений оправдывала затраты, ведь Солнечная система была уже полностью освоена. Так появились «Кальвис», «Велунд» и другие промышленные станции. Поэтому логосы из второй экспедиции сразу занимались постройкой стационарного СубПорта и противоастероидной защитой.
Если же обнаруженная планета подходила под заданные параметры, в составе второй группы обязательно были тэферы. Но вопрос, какое имя подарить «будущей Новой Земле», к тому времени был уже решён.
Своё имя Тильда получила вместе с остальными «сёстрами». Причём право принять окончательное решение – кому какое имя дать – оставили логосам зондов. Это был едва ли не первый случай, когда к ИскИнам в полной мере отнеслись не как к бессловесным рабочим, но как к соратникам. Одно дело – трудиться рядом, совсем другое – подбирать названия, которыми все будут пользоваться.
Варианты имён представили люди, они же установили правило «каждой планете – отдельную букву». Логосы договорились между собой – и почти сразу выбрали. В этом они отличались от людей: быстрее приходили к устраивающему всех решению. Мало споров, легче найти компромисс… Или всё дело в тогдашнем уровне развития ИскИнов?
Материки, океаны и прочую мелочь доверили исследователям, которые участвовали в строительстве станции и первого купола. Пионеры рисковали больше всех, ведь прошло четыре года, прежде чем к планете прибыла следующая смена. Если камиллы могли протянуть на минимуме энергии или законсервироваться для экономии, у людей был ограниченный запас пищи – и никакой гарантии, что получится добыть воду, кислород и другие полезные вещества из «подножного» корма. Впрочем, и у насекомых отложенное яйцо может быть погублено, если неверен материнский расчёт.
«Наверняка он читал лекции детям, – подумал я, – младшая школа, где-то так. История, совмещённая с биологией для лучшего усвоения».
Но это было раньше, когда Телжан О'Ши ещё не был генералом Цава – самого крупного и устойчивого материка планеты. В отличие от станции, в Проекте Терраформирования должность «главы» подразумевала не только руководство, но также замещение других. В первую очередь, своих помощников.
Генералы получали пополнение штата в последнюю очередь. Что следовало понимать как «пока что никогда». Всякий раз выяснялось, что человек нужен где-то ещё, где без него совсем нельзя обойтись. И спорить было бессмысленно: есть целая планета, так что может быть важнее?
Бедные добрые генералы! Секретарями они обзаведутся уже после того, как собственно терраформинг будет успешно закончен, а до того времени управление будет малопрестижной специальностью. Поэтому мне, «бывшему помощнику Главы Станции», никто не предлагал занять соответствующую должность: это было бы оскорбительно. Даже для преступника. «Мы же не звери!» – рассмеялся Рейнер, когда я, ещё не разобравшись, заикнулся на эту тему.
Но купол – это купол. Телжан устроил персональную экскурсию сразу после того, как доктор Олберт обследовала меня и отправила «привыкать». Поначалу я даже решил, что генерал всё-таки хочет заманить к себе – так он расхваливал своего «малыша»!
Новый купол – гораздо больше старого – был самым сложным сооружением на планете. Он служил и основным портом, и главной лабораторией, и распределяющим центром. Кроме того, здесь базировался инфоцентр планеты. Хозяину «Нового» очень нравилось показывать, как всё разумно устроено. Просторные склады, удобные операторские, комнаты для отдыха и спортивные залы – всё чисто, как в медкабинете, и безлюдно, как будто это был первый купол, который вместе со станцией ждал прибытия поселенцев.
Купола всегда пустовали, проигрывая планете. Тэферы не сидели на месте, и в «муравейник» заглядывали лишь при острой необходимости.
– У нас на Цаве тысяча пятьсот пятьдесят пять человек, а места здесь хватит для двадцати тысяч! – похвастался невысокий, аккуратный и неизменно улыбчивый Телжан, похожий на подростка – голый подбородок и сияющие голубые глаза способствовали впечатлению.
Он был одет с иголочки, но вот плашки не было, что заставляло предположить: котята игрались именно с его значком. И когда я догадался об этом, всё прочее утратило налёт пафоса.
Например, озвученные цифры были не совсем точны. На Цаве трудилось тысяча пятьсот пятьдесят четыре тэфера. Я тогда ещё не был распределён, так что «не считался». А ёмкость в двадцать тысяч – это почти в два раза больше, чем всего людей на планете. Но Телжан не стал вносить этот факт в свой список «чем можно гордиться». Потому что так было запроектировано, и когда количество тэферов на планете приблизится к двадцати тысячам, построят новый «Новый».
Всё дело было в том, что Цав считался основным местом эвакуации. Собственно, сейсмологическая устойчивость и повлияла на его назначение в качестве «столичного» материка. «Главный» значило «первый, где можно спастись». Такая же «власть», что и у Отдела Безопасности: генералы защищали от внешних угроз. Поэтому к ним прислушивались… когда речь шла о внешних угрозах.
Но если начистоту, Телжан имел право голоса, но репутация у него была послабее, чем, к примеру, у Макса Рейнера или биологов. Зато он знал всё об истории освоения. Ну, почти всё.
…Полную проверку планета проходила уже при участии людей. Тогда же был утверждён окончательный план терраформинга, а противоастероидной защите назначили особое место в списке приоритетов: «камешки» угрожали не только Тильде, но и станции.
Последним должно было получить имя само светило, но ожесточённые споры вокруг называния таких звезд вынудили отложить это действие до лучших времён. Пока что обходились традиционным «Солнце».
– «Пусть решают дети, которые вырастут на преображённой планете», – с серьёзным видом процитировал генерал.
Я сделал вид, что не знаю подоплёки этого решения, и вежливо улыбнулся.
Вообще-то принцип, по которому должны были называться звезды обживаемых систем, так и не был принят к сроку. Возник отнюдь не пустячный кризис – надо было разобраться с именами до того, как будут построены станции и начнётся заселение. При этом нельзя было нарушать правил голосования… А как это сделать, если ни одно предложение так и не получило нужного процента?
Директор земной Службы Досуга со звучной фамилией Искандер предложил оставить выбор тем, кто родится под далёким солнцем. Выглядело справедливо. Понравилось всем.
Я изучал эту ситуацию на курсе системного управления. Один из примеров, когда социальное напряжение было погашено умелой формулировкой. В самом деле – должны же потомки хоть что-то назвать!
Вообще история освоения планеты, которая лишь изредка прерываясь на экскурсионные фразы типа «здесь у нас пищефабрика», не была для меня чем-то новым. В общих чертах я её знал ещё до того, как прибыл на «Тильду-1». Но Телжан снабжал стандартную информация разными вкусными подробностями, с которыми полезно было ознакомиться.
Например, оказалось, что поначалу данные по Тильде были спорными, и здесь хотели строить промышленную станцию. Один зонд утверждал, что атмосфера на планете есть, другой – строго наоборот. Третий счёл звезду слишком горячей: потом оказалось, что он повредился, попав в метеоритную стаю. Четвёртый так и вовсе не добрался до нужного места – то ли был уничтожен при СубПортации, то ли вышел в совершенно другой точке. И лишь данные с телескопов, запущенных в соответствующем направлении, помогли окончательно решить, шахтой это станет или садом.
Телжан в этой неопределённости видел знак. И не знак чего-то, а знак вообще: трудная судьба Тильды означала особую роль. Это был символ, к которому он относился неестественно серьёзно. Я не сразу сообразил, в чём смысл, пока он не принялся рассказывать о том, почему материки и прочие географические объекты назвали именно так, а не иначе. Всё это было неспроста…
– Иврит, – генерал ткнул пальцем в наклейку, которая дополняла список названий на двери столовой.
Английский, испанский, китайский, хинди и арабский предназначались для тэферов, прибывших с других планет – каждый гражданин знал, по меньшей мере, один из этих языков, впрочем, учёные использовали все пять. Русский замыкал список – он присутствовал потому, что на «Тильде-1» именно русский считался основным. Шесть названий – более чем достаточно! Но было и седьмое – я замечал эти «приписки», однако не придавал им особого значения. Алфавит был смутно знаком, но если бы не объяснение, я бы не догадался.
– Они были просто помешаны на нём! И конечно выбрали иврит, когда называли тут всё!
– Кто? – переспросил я.
– Стефано Зак и Аарон Шпигель, – генерал произнёс эти имена с заметным благоговением.
– Тот Шпигель, который разработал стабилизационные технологии для астероидных заводов? – уточнил я.
– Это его сестра, – отмахнулся Телжан. – Аарон был тэфером. И не только. О! Это был удивительный человек! Потом я покажу тебе его могилу. Его и Стефано.
Почему тэфер столь внимательно изучал биографии своих предшественников? Дело было не в одной признательности. Он просто не хотел быть трутнем.
Телжан О'Ши страдал тяжёлой формой спатиотимии. Он так и не смог выйти под небо Тильды и оставался внутри купола даже тогда, когда его перестраивали, расширяя вместимость. Даже к окнам-эмэтамам старался лишний раз не подходить!
Девять лет он занимал свою должность, прекрасно вписавшись в Проект и принося несомненную пользу. Но просто сидеть в куполе и мониторить происходящее, полагаясь на других… Этого было недостаточно, ведь остальные тэферы исследовали глубины, высоты, просторы и возможности эволюции! И тогда генерал Цава нашёл свою область исследования: мистическую.
– Мы совсем как они. Столько похожего, сам посмотри! С самого начала были похожи. Ты знаешь, что там была идея воссоздать свою страну – после веков жизни на чужбине? Им многое пришлось делать с нуля, но многое просто валялось под ногами! И была идея: своя страна, свой язык, культура… Идея может изменить мир, если в неё верят! Конечно, у них была поддержка, экономическая и политическая. И всё было очень противоречиво. Считалось, что это только политика. И что всё ради денег. Ничего не напоминает? Вот именно! Прямо как в «нулевой колонии»! Я не удивляюсь, что для кого-то так действительно было. Но для очень многих была мечта… Никто тогда и предположить не мог, к чему всё придёт. Споры, недоверие, опять-таки идеология. Если бы тогда сказали, чем в итоге всё станет…
В какой-то момент я запутался, и уже не понимал, про кого он говорит: про государство Израиль или про коммуну объединённой Лиги, которая в итоге смогла построить и запустить «Сальвадор», а следом и остальные станции. Телжан находил столько общих черт у того и другого, что для него это стало цепочкой взаимосвязанных событий, и весь этот водоворот идей и судеб в итоге воплотился на Тильде.
Наверное, у Аарона Шпигеля и Стефано Зака были похожие симптомы. Не зря же они изучали иврит, а потом использовали его для топонимов на исследуемой планете!
Телжан особенно напирал на то, что отношение к ивриту у людей докосмической эры было очень похоже на наше сегодняшнее отношение к языкам. Вплоть до основания Академии, которая следила за соблюдением норм и разрабатывала, если требовалось, неологизмы. Одержимость генерала была оправдана: иврит очень долго был «мёртвым», а потом его возродили и сделали разговорным, опираясь на волю и разум.
Увы, но численность говорящих на нём не позволила сделать иврит одним из основных языков, как это произошло, например, с испанским или китайским. Тем не менее, первые тэферы применяли слова оттуда в собственной терминологии – в память о людях Эрец-Исраэля. Зак и Шпигель просто пошли дальше, назвав материки Тильды Цавом, Шахавом, Хамором, Кальбой, Каришем и Катляном. Бен-Йегуда был бы рад!
Однако историей дело не ограничилось. Телжан копал глубже.
– Ты веришь в духовную силу?
– Чего?
Вопрос генерала застал меня врасплох – прямо за дегустацией местных блюд, которая венчала экскурсию. Предполагалось, что после всего мы пообедаем, но я не был уверен, что это потребуется. Уже на середине процесса я отошёл от буфетной стойки и присел за стол. Порции были маленькие, но их было пугающе много: жаркое и рагу, запеканки и горячие салаты, желе и пюре, фаршированные овощи и мясные рулеты. Рулетов было три вида, и я уже ощутимо наелся, когда Телжан поднял свою заветную тему.
«Так вот к чему он вёл!» Ну, детишкам он такого не рассказывал, надо надеяться…
Или попытался. И очень удивил своё начальство. После чего стал тэфером.
– В духовную силу, – повторил генерал, – веришь?
Я сунул в рот последний кусок рулета – это дало мне время на обдумывание. Правда, пришлось поломать голову над оценками: столовая отказывалась принимать высшую «десятку» для каждого блюда, как я намеревался проставить. Надо было распределить баллы.
Если бы поваром был человек, обошлось бы без категоричности. Я не сразу сообразил, что человека здесь быть не могло: планета же! Какой уж повар, если даже Глава мается в одиночестве? Поставили логоса, который использовал лучшие рецепты со станции. И вёл он себя сурово, как подобает ИскИну.
– Как они выглядят, эти духи с их силой? – уточнил я, дожевав пирожок с последней тарелки и закончив с оценкой. – ДухИ. Или дУхи? Ты имеешь в виду spirit? Esperitu? Шэнь или гуаньгунь? То есть гуайгуй…
– При чём тут духи? Сила! – Телжан глядел мне прямо в глаза, как будто выискивал ответ. – Все слова на планете – из иврита. Ты же не думаешь, что это осталось без последствий?
– А на Мирьям – из итальянского, – напомнил я и принялся загибать пальцы. – Из японского – на Агнессе…
– Это не то, – перебил он, догадавшись, что круг моих знаний достаточно широк, чтобы оспорить его теорию.
Что ж, я не мог угадать иврит по написанию, и не знал подробностей из истории освоения Тильды, но раскладку по языкам помнил. И я был уверен, что на каждой планете зреют похожие фантазии. Каждый считал свою систему самой правильной, а история Земли предоставляла богатый материал. Было бы желание, а теория всегда найдётся!
– У него особая сила, – принялся объяснять генерал, – У иврита. Потому что на нём говорили люди, которые верили в силу слов! И это сработало… Ты знаешь, что Цав переводится как «черепаха»?
– Буду знать, – отозвался я, впрочем, Телжан не очень-то меня слушал.
– А второе значение у этого слова – «приказ»!
– И что?
– Как – что? Названия дали до того, как мой материк сделали первым. Они не знали, что он самый безопасный – назвали по форме! А потом Цав сделали главным. «Приказ»!
– Ну, это закономерно, – кивнул я. – Тильду хорошенько побило, поэтому…
– А ты знаешь, что Катлян – это не только «касатка»? Если превратить это слово в прилагательное, получится «убийственный» или «смертельный»! И это самое опасное место на планете! Там каждый год погибают люди, мы вообще хотели убрать оттуда купола!
Нежно прозвенел треугольник – и жёлто-бежевый официант-буфетчик, похожий на медузу, выложил передо мной с полдюжины десертов. По чуть-чуть. В сумме – обожраться до полусмерти!
– Ну, хорошо, это не совпадения, а… не знаю, что-то, – сказал я, рассматривая угощения и силясь выбрать, – Как они повлияют на мою жизнь? Что я должен делать или не делать в связи с этим? – и я запихнул в род кусочек чего-то слоёного и, как оказалось, восхитительно-пряного.
Как только Телжан заговорил про «духов» и «силу слов», я тут же понял, что это проверка. Легендарный Пятый отдел.
«Так вот как они работают! Здорово, ничего не скажешь! Оценивают мою реакцию на этот мистический бред. Ну, мне не жалко. Пожалуйста!»
– Не важно, что ты делаешь, – ответил генерал. – Важно, во что ты веришь и что чувствуешь!
– Тогда я не верю в духОв, и в силу слов тоже, – я выбрал следующую сладость, похожую на орех из теста, – И я не чувствую ничего, кроме того, что это очень круто – то, что мы тут делаем. Что мы сюда добрались и запустили Проект. Я теперь понимаю, почему многие уходят сюда насовсем! Когда-нибудь Тильда станет совсем живой. А есть тут духовная сила или достаточно химии и гравитации… Ну, я думаю, духам понравится, когда здесь будут деревья, разные звери и всё в таком роде!
«Орешек» был ещё вкуснее. Новичку – то есть мне – приходилось отдуваться за всех! Поварской логос был рад поводу показать свой талант – он ведь, по сути, занял традиционное человеческое место! Тэферы его не ценили, предпочитая уделять пище минимум внимания. Им вполне хватало «плиток» с нейтрально приятным вкусом и всеми необходимыми веществами (я представил мёд и… чем там кормили своих личинок термиты?)
– Ты ещё убедишься, как сильно ты заблуждаешься, – отозвался Телжан, как-то вдруг погрустнев и сникнув.
Я опять подумал о трутне. Обидное сравнение, но генералу явно хотелось чего-нибудь позначительнее, чем «приглядывать за домом».
– Терраформинг – это больше, чем просто технология! – заявил он по инерции: я не поддался, но сразу отступить он не мог. – Названия даны не просто так. Ты ещё увидишь, что Тильда уже живая – больше, чем это можно вообразить!
Танго
Запись была прямой – с датой и прочими данными типа силы и стабильности сигнала, поэтому я легко мог узнать день, когда она была сделана. Достаточно было взглянуть в левый нижний угол экрана. Вчера. Ровно в 18:00 по станционному времени. На «Тильде-1» это было начало ужина, когда вечерняя и ночная смена точно не спит.
А Илона Бруни была лихенологом – занималась лишайниками, растущими на северном побережье Цава. В центральный купол она приезжала лишь по крайней необходимости, так что генерал Телжан и остальные, кто были «дома», очень удивились, увидев её. И при этом всём камрад Бруни слетала на другую сторону планеты ради этого сеанса связи. То есть ради меня.
Станция делала полный оборот вокруг планеты за семь суток, и гражданский канал работал три дня в неделю по станционному времени. Конечно, спутники обеспечивали постоянную связь, но для неё требовался доступ. Ничего серьёзного, по рабочим вопросам можно было пообщаться в любой момент, да только проблема была исключительно личная.
Причём настолько личная, что касалась двоих людей. И камрад Бруни была тут явно лишней…
«Если Рэй хочет начать с кем-нибудь отношения, я не против, совсем-совсем!»
Голосок у Бидди дрожал от волнения. Можно была даже решить, что это связь плохая, но я видел показатели: с техникой всё было в порядке.
«Наши отношения… мы не успели это обсудить, и они теперь считаются отложенными. Пусть он знает, что я не собираюсь их прерывать навсегда! Но я не против, если он будет ещё с кем-нибудь. И это моё собственное решение. Пусть не думает, что я обижаюсь или что-то ещё».
Я больше смотрел на неё, чем слушал. Впервые я видел Бидди не вживую, а на экране, и между нами были десятки тысяч километров. Теоретически, это могла быть и не она вовсе: логосу ничего не стоило смоделировать лицо и голос.
Если бы я заразился идеей всеобщего заговора, сомнения бы точно замучили – она это или не она? А если не она – как узнать наверняка? Спросить о том, что знаем только мы? Какую-нибудь интимную подробность – но какую именно? А если она не вспомнит? А если я узнаю наверняка – что дальше? Если это не она, то что случилось с настоящей Бидди Жигиной?..
Но я был здоров. Поймав себя на этих глупых мыслях, я усмехнулся и представил, как щелчком разбиваю паранойю, словно мыльный пузырь. Не было заговора – был закон, строго-настрого запрещающий подделывать людей. Первый закон, с которого начался Фикс-Инфо и на котором простые «три правила робототехники» окончательно обнаружили свою несостоятельность. А для ИскИнов закон считался важнее всего!
На экране была настоящая Бидди, единственная и неповторимая. Всё такой же небрежный пучок на голове и тёмные миндалевидные глаза, контрастирующие со светлой кожей. В целом она ничуть не изменилась с нашей последней встречи! Правда, времени прошло всего ничего. Но Бидди могла, например, что-нибудь сделать с волосами, чтобы подчеркнуть «новый этап в своей жизни». И я бы понял это желание. Однако она не стала ничего менять, лишь нацепила свой старый комбо. Вернее, «мой» комбо – антимаскировочный. Назло.
Камрад Бруни показала не весь разговор – только ту часть, в которой Бидди обращалась ко мне. Где она разрешала мне не считать наши отношения «парными», ведь тогда, когда всё начиналось, я выбрал именно такую форму.
«Он свободен, пусть сам всё решает! Я «за»! – она улыбнулась, как будто сдерживала слёзы, – Он совсем не обязан… И вообще… Я надеюсь, у него всё будет хорошо там… в ТФ… Он не должен переживать. Мы все тут помним о нём! Его никто не забыл!»
– Как-то так, – закончила камрад Бруни, выключая запись.
Она была полной противоположностью Бидди: рослая, мускулистая, темнокожая, с зелёными глазами и выбритой головой – только на макушке осталась длинная прядь, заплетённая в длинную тонкую косичку. Илона была взрослее и во всех отношениях сильнее. И она отлично владела своими чувствами – ни одна мышца не дрогнула!
Монитор на столе продолжал гореть, но альтер от него уже отсоединился.
– Спасибо, – только и смог ответить я.
– Мне показалось, тебе надо это знать, – отозвалась она. – Иметь в виду или как-то так. Но сам бы ты вряд ли решился. Так что я взяла на себя смелость… Мы немного знакомы – через её брата и Зотова. Так что… – она не договорила, и на мгновение перестала быть непоколебимой статуей, а в безупречном русском прорезался китайский акцент.
Я понимающе кивнул, не зная, как ещё выразить благодарность. Завтра я должен буду вылетать на свою первую вахту. И завтра же станция вновь приблизится к Цаву настолько близко, что можно было общаться напрямую через альтеры. Но Бруни права: хоть я и могу, я не буду. Пока что у меня не получится разговаривать с ними. Я даже ньюсы со станции не мог смотреть!
…И тем более мне не до мыслей о сексе! «С чего вдруг такая забота?»
– А можно спросить – зачем ты это… организовала? – я кивнул на уснувший монитор. – Какие-то планы? – я помедлил, – На меня?
Она усмехнулась, растянув полные губы:
– На тебя – точно нет.
– А на кого?
Она задумчиво накрутила косичку на палец.
– Не на тебя.
Я решил продолжить шутку:
– Значит, он лучше меня?
– Да. Лучше.
– И чем?
Она помолчала немного.
– Тем, что, в отличие от тебя, он по-настоящему уничтожил чужую жизнь, – и резко поднявшись со стула, она поспешила прочь из столовой.
– Так зачем ты для меня-то старалась? – крикнул я вслед, но она не ответила.
Даже не попрощалась.
Лёгкое удивление сменилось зудящим любопытством – и я включил монитор, чтобы проверить, кто из тэферов Цава попал сюда, как Хаул Сикора, после совершённого преступления. Такая информация должна была быть в местном информатории. В голове уже крутился план: сначала я выясню, кто этот тайный возлюбленный, потом узнаю, что он чувствует к Бруни, а потом… «Может быть это Хаул и есть!» Но едва я задал поиск, как настроение моё резко сменилось, и я всё выключил. А потом даже встал из-за столика, чтобы не поддаваться соблазну.
Конечно, я мог узнать! Особенно теперь: после назначения на новую работу, мне вновь открылись данные, запретные для простого человека и даже просто человека. Вернее, возможность получить такие права повлияла на выбор работы.
Поправка «Т-191-006», принятая в первые дни моего пребывания на «Тильде-1», касалась гражданских прав. Хотя Инфоцентр тоже участвовал в том голосовании, это была «область людей». В человеческом обществе я мог быть таким, как все. И Инфоцентр – первый среди всех логосов – знал это. Для него я был человеком вплоть до того момента, пока сам не заставил считать себя андроидом – в лифте, когда я спешил к Фьюру и Тьюру. Но стоило мне назваться андроидом, как возник конфликт между двумя моими «сущностями».
Для людей это стало бы сложной этической и моральной проблемой. Но для ИскИнов всё было проще.
В Фикс-Инфо было чётко указано, что «первый ФИЛД не для людей». Центральный логос станции создал исключение, используя тот факт, что формально я не считался человеком. Это позволило синхронизировать мой допуск с моим же статусом. Чем больше ответственности мне давали люди, тем менее человеком я был с точки зрения представителей искусственного разума. Для них само возвышение означало, что я достоин доверия.
Но это мнение логосов. Для меня всегда оставался выбор: оставаться в пределах человеческих прав – или пойти дальше. Поэтому при работе с Информаторием я видел рабочее поле в обычном режиме. Но никто не мешал мне расширить ФИЛД. Вот только я не всегда знал, что там искать, на этом первом…
Синхронизация работала без помех: помощник Главы Станции мог пользоваться правами «как у андроида», а вот, например, сотрудник спецотдела – нет. И пока я был спамером-скво, мне не позволялось заходить в полную Базу Данных. Но как только я продемонстрировал правильную реакцию (и обрадовал Кетаки с её дурацкими экспериментами), я снова стал «помощником», пусть и в командировке. А это значило возвращение прежнего допуска.
Это было странное «двойственное» положение. Впрочем, оно полностью соответствовало моей жизни, которая с самого начала проходила между искусственными и естественным. Я жил только потому, что в правиле «Люди для людей» нашли лазейку. Не поэтому ли логос решил изменить порядку, указанному в Фикс-Инфо? Или всё дело в том, что я был один такой? Других андроидов А-класса больше не было – и никто не мешал сделать исключение для того, кто сам был исключением.
Каждая сторона считала себя обязанной поддержать меня. И как люди на станции приняли поправку «Т-191-006», чтобы сделать меня одним из своих, так и логосы с камиллами разрешили мне стать существом, могущим претендовать на большее.
У Инфоцентра не бывает пустых капризов. И если центральный мозг станции решил ввести для меня свою поправку, даже Глава была вынуждена смириться, хотя это шло вразрез с её планами скрыть от меня часть информации… Но проще придумать хитроумный план или заморочить мне голову бесконечными заданиями, чем убедить логоса действительно нарушить закон.
Перевод в ТФ вновь сбросил меня на самое дно – к шестому ФИЛДу и частичному поражению в правах. И к Максу Рейнеру. Который был перпендикулярен всему «правильному».
О специфике моих взаимоотношений с Инфоцентром я рассказал ему перед посадкой в челнок, когда попросил уточнить мой ФИЛД. Я давно подозревал, что есть взаимосвязь между статусом и допуском, но не успел лично убедиться: новость о моём сиротстве оказалась важнее. А потом всё так завертелось, что я мог лишь размышлять о случившемся – без возможности проверить свои догадки. Из «камеры» к Инфоцентру не подключишься!
Однако для работы в ТФ требовалось дополнительное образование, а значит, допуск в научно-технический раздел ФИИТа, куда преступнику ход закрыт. Так что следовало разобраться со всем этим ещё на станции…
Координирующий директор Проекта Терраформирования страшно заинтересовался моим «формальным родством с ИскИнами». Я тогда подумал, что это банальное любопытство, и добавил печально:
– Я больше не «уполномоченный секретарь», так что никаких привилегий…
Но я плохо знал Рейнера и вообще тэферов, расчётливых и практичных романтиков. Они не стали зарывать столь уникальную способность. Поэтому, едва только я «понюхал планету», было решено, что работать я, конечно, буду «на свежем воздухе». И с «родственниками». Больше некому!
Это было принято единогласно, и мой статус тут же вырос до «общепланетарного». А чего мелочиться-то? Они мне доверяли. ИскИны приняли эту оценку. И теперь ничто не мешало мне работать посредником.
– ИТИ им делали аж в 177-м, – объяснил Ян Хойский – бывший наблюдатель камиллов, который теперь занимался атмосферными фабриками, – Ещё когда «бэшек» вводили. Пятнадцать лет назад – с ума сойти!
Я так и не понял: он удивлялся пролетевшим годам или тому, что камиллы столько времени обходились без интеллектуального тестирования индивидуальности. Главным тут было слово «индивидуальность».
Формально камиллы могли работать вообще без людей: они и были разработаны для самостоятельной деятельности. Но чем старше становилось личностное ядро, тем больше у него накапливалось индивидуальных особенностей – и тем оно было нестандартнее. Для выполнения задач по терраформингу это оказалось весьма полезно: при одинаковой функциональности камиллы не были полными копиями друг друга. Они могли решить даже те проблемы, с которыми не сталкивались никогда! Но у индивидуальности есть свой побочный эффект: появление вопросов и запросов, которые вообще не связаны с работой.