Текст книги "Сражения Космического Десанта"

Автор книги: Майкл Коннелли

Соавторы: Аарон Дембски-Боуден,Бен Каунтер,Гэв Торп,Крис Райт,Стив Лайонс,Ник Кайм,Роб Сандерс,Гай Хейли,Дэвид Эннендейл,Стив Паркер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 231 (всего у книги 303 страниц)

– Не считая нескольких маячков-передатчиков, которые позволят нам связаться с поверхностью, и немногих сервиторов, патрулирующих коридоры на случай, если найдут что-то ценное. Мы все здесь храбрые исследователи на службе Императора, не только я, – отозвался Плоск.

Тараэль активировал молниевые когти, на темных стенах корабля заиграли узоры синего цвета.

– В таком случае веди, магос, – сказал Гальт, – покажи нам, что за сокровище ты нашел.

Глава 20
На вершине горы Калиций

Холос вышел из логова асторгай раненым, но не сломленным. После тьмы лабиринтов в горе свет хлынул внезапно. Глаза Кровопийцы заболели от лучей садящегося солнца, и он лежал на теплых камнях вулкана, пока свет не перестал жечь. «Жажда» все также горела в его сердцах и разуме, и это сочетание невозможно было выдержать. Холос закрыл глаза и собрался с силами. Асторгай кружили на восходящих потоках над его головой, взывая и вопя. Их король был мертв, и существа не осмеливались приближаться к его убийце.

Холос перевернулся на живот и с огромным усилием поднялся на колени. Броня была разбита, ее дух, похоже, мертв. Поддержка доспеха исчезла. Без генератора сочленения сгибались сами по себе, если вообще работали. Левое колено заело, пластины деформировались во время битвы с Ло-таном. Левая рука потяжелела и болела, когда Холос пытался двигать ей. Он смотрел, как из пробоин в броне капала кровь, «жажда» обострила его интерес. Клетки Ларрамана только сейчас заставляли раны заживать. Такое долгое кровотечение говорило о том, что ранения были серьезными.

Холос попытался встать. Ноги не держали его, поэтому он поставил меч острием к земле, оттолкнулся от него и поднялся. Клинок оставлял на камнях белые линии и дважды упал до того, как Холосу удалось прочно установить его. Десантник с выдохом распрямился, опираясь на «Обагренный ужас».

Поднявшись на ноги, он стал сильнее, хотя и самую малость.

Примерно в двух километрах виднелась вершина горы. Она представляла собой не настоящее острие, а результат одного из многих надвигов и обрушений, часть края кратера вулкана, которая выступала над кальдерой, как зуб дикого зверя. Изломанная граница кратера сначала шла вровень с вершиной, которая чуть дальше резко вздымалась вверх. Ее многогранные камни были сложены в колонны, выглядевшие так, будто были делом человеческих рук. Примерно в ста метрах над кратером из горы торчал странный выступ – платформа, слегка наклоненная в сторону, где стоял Холос.

Сквозь видения прошлых битв и войн, которые еще только начнутся, космодесантник увидел фигуру из своего сна. Перед ним стояло крылатое существо в капюшоне. Оно подняло костлявый палец и указало на платформу. Холос кивнул и облизнул пересохшие губы. Он начал идти, и фигура исчезла. Каждый шаг отдавался болью в поврежденной руке. Броня тянула его назад, хотя должна была нести вперед. Кровопийце никогда не приходилось ходить в отключенной броне, кроме как на тренировках. Ему казалось, что доспех предал его, и Холос и в прямом, и в переносном смысле ощущал тяжесть этого предательства.

Холос неуклюже убрал в ножны «Обагренный ужас» и трясущимися руками схватился за застежки наплечников. Тяжелые листы отсоединились и упали на землю с глухим стуком, один за другим. Холосу стало немного легче идти. Он на ощупь снял с пояса инструменты и на ходу принялся за работу над остальными частями доспеха.

Скоро вместе с его следами гору усеивали отсоединенные пластины брони.

– Впереди повышенная активность, владыка капитан, – доложил Эскерион. – Это генокрады.

– Мы не можем задерживаться, – произнес Плоск, – у нас осталось немного времени.

– Сколько их? – спросил Гальт.

– Двадцать девять, может, больше, – ответил Эскерион, – они прячутся, проявляют осторожность. Я уверен, ксеносы знают, что за ними охотятся.

– Это нам на руку, кузен, – сказал Сандамаэль.

– Что вы предлагаете делать? – спросил Плоск.

– Пробиться сквозь них, – ответил Гальт. – Думаю, это то, чего ты от нас хочешь. Или собираешься отказаться от сокровищ?

– Конечно нет, – грубо отозвался Плоск. – Пожалуйста, можете пользоваться моими сервиторами.

– Это необязательно. Пусть защищают тебя. Владыка реклюзиарх Мазраэль, что будешь делать ты и твои люди?

– Мы отправимся с тобой, владыка капитан, – ответил Мазраэль.

– Хорошо. Магистр кузницы Кластрин, оставайся с механикусами. Можешь воспользоваться предложением лорда-магоса Плоска и принять командование его серпиторами. Установи зоны поражения. Не позволяй генокрадам приблизиться.

– Да, брат-капитан.

– Благодарю! – выкрикнул вслед Плоск.

Гальт проигнорировал его. Он приказал терминаторам быстро двигаться вперед с занятого ими перекрестка и войти в коридор, где ауспик Эскериона обнаружил движение. Древний корабль, расположенный близко к сердцу скитальца, сохранился плохо. Многие из составляющих агломерацию судов, находящихся на такой глубине, были раздавлены и стали непроходимыми. Это судно отличалось от других только тем, что сквозь его измятый корпус можно было спокойно пройти. Десантники вошли в широкий и высокий коридор из изъеденного коррозией металла. Когда-то этот коридор вел к варп-двигателям корабля, но стены почти обвалились на большей части длины. Боковые отсеки стали частью общего пространства, которое представляло собой смертельно опасное переплетение низких стен, раздавленных распорок и свисающих мостиков.

– Если бы только работали свет и гравитация, – сказал Милитор, – наши жизни стали бы намного проще.

– Не думаю, что машины сколько-нибудь активны так глубоко в скитальце, – ответил Эскерион. – Эти корабли такие же старые, как сам Империум, если не еще старше. Их духи сломлены и сбежали.

– С уверенностью заявлять о таких вещах – обязанность магистра Кластрина, брат, – сказал Астомар.

– Замолчите, вы все! – приказал Волдон.

– Что такое, кузен? – спросил Гараэль.

– Звуки. Не движение, энергия.

– Кузен Волдон прав, показания ауспика подтверждают это, – сказал Курзон.

Индикаторы энергии сенсориев доспехов резко подскочили. Из глубин корабля раздался мучительный стон. Нарастающий вой сопровождался ритмичным грохотом.

Терминаторы поникли, как только древние гравитационные пластины под их ногами активировались. Лампы замерцали. Многие из них разлетелись в снопах искр. Хруст энергии раздавался из силовых реле и обрубленных кабелей. Гравитационная пластина взорвалась с громовым треском. В отказавших древних машинах мгновенно разгорелись небольшие пожары, которые так же быстро потухли, поглотив небольшое количество кислорода из застоявшегося воздуха. Дверь задрожала и включилась. Она тряслась, пытаясь закрыться, затем остановилась и начала пытаться снова.

– Что происходит? – прошипел Гальт.

– Опровержение твоих слов от самого Бога-Машины! – воззвал по воксу Плоск. – С осторожностью ступай в этих залах, о капитан! Ты практически на пороге дарохранительницы самого Омниссии! Не сомневайся во мне, владыка капитан! Мы приближаемся к Нему!

Генокрады атаковали. Неожиданный свет испугал их и заставил покинуть укрытия. Они выпрыгивали из дыр в проржавевших стенах, падали с потолка и бежали на терминаторов из распахнутых дверей.

Космодесантники среагировали без задержек: сказались десятки лет тренировок и опыта. Пространство было открытым, генокрады – неорганизованными. До позиции терминаторов добралась всего горстка. С ними быстро разделались Тараэль, Волдон и Гальт.

Плоск не стал ждать, пока Гальт подаст сигнал «Все чисто!», и сам вошел в разрушенный коридор, как только из ствола вылетел последний болт.

– Видишь, капитан Гальт, Бог-Машина здесь, с нами. Мы находимся близко от источника его могущества – инфоядра СШК! Настолько могуч Он, воплощенный, что отвечает даже на молитвы неверующего!

– Это вздор, – сказал Мазраэль, но в его голосе сквозила неуверенность.

– Идем, – обратился ко всем Плоск, – мы уже близко.

Он с высокомерным видом прошел сквозь строй терминаторов. Гальт подал сигнал, и они неуверенно последовали за магосом. За их спинами бездумно топали сервиторы.

– Будьте настороже, – скомандовал Гальт.

Путь к двигателям закончился. Окружавший их корпус давно исчез. Плоск шагнул в зияющую дыру в древнем корабле и вышел на каменный выступ. Гальт следовал сразу за ним, с осторожностью переставляя ноги, – силы гравитации резко исчезли.

Выступ оказался поверхностью небольшого астероида, который заканчивался примерно на расстоянии семидесяти метров, поднимаясь вверх и образуя одну из стен небольшой пещеры. Остальные стены состояли в основном из покореженных сооружений, льда и мусора, но один из компонентов резко выделялся на фоне остальных – космический корабль абсолютно незнакомого космодесантникам типа.

Большая его часть была погребена под массой мусора, но та сторона, которую видел отряд, выглядела не поврежденной временем или давящим смещением агломерации. Сенсорий Гальта не мог проникнуть сквозь его сияющий корпус, но капитан прикинул на глаз, что длина корабля составляет примерно триста метров. Небольшой, по имперским стандартам. Его конструкция была выполнена в четких линиях, а поверхность не повреждена. Это показалось Гальту странным. Снаружи корабль не покрывали руны Механикус, он не был украшен статуями или чем-либо еще, но в этой функциональности была своя простая эстетика. Корабль не был похож ни на один, созданный людьми, но Гальт сразу же интуитивно понял, что судно построено человеческими руками.

– Ты это скрывал от нас? – спросил Гальт. В его голосе смешались настороженность и трепет.

– Скрывал? Нет, капитан. Вы же здесь, со мной. Я всего лишь не хотел обременять вас волнующими предположениями, – ответил Плоск.

– Или дать знать о находке его соперникам, – тихо добавил Кластрин.

Плоск пошел вперед. По всему кораблю загорелся свет, исходящий прямо от корпуса.

– Стой! – крикнул Гальт.

Плоск проигнорировал его предупреждение.

– Долго же я искал этот корабль. Несколько жизней обычных людей, – сказал он, – На Варде Прим, далеко в Звездах Ореола я обнаружил упоминание о нем, погребенное в глубине «Либер солентус». Его записали люди, никогда не знавшие света Императора. Они погибли задолго до того, как их стало возможно спасти. Я искал, и искал, и искал. Существовало лишь одно надежно задокументированное упоминание такого же корабля – зловещий корабль смерти «Клинок бесконечности». По моей гипотезе, если есть один, то будут и другие. Должны быть другие, – Плоск уже говорил скорее сам с собой, чем с остальными. Слова стали практически бессвязными, человеческие эмоции затмили его электромеханические дары. Магос упал на колени. – И он существует!

Появились новые огни. Их яркость не угасла от времени или порчи. На боку корпуса высветилось послание. Гальт едва мог прочесть появившиеся странные буквы. Какими бы чуждыми и странными ни казались прямые линии шрифта, они точно были написаны людьми и представляли собой простейшую форму письменного готика. Впрочем, слова казались Гальту бессмысленными.

Плоск показал пальцем на символы:

– Смотрите! Бог-Машина показывает нам правду. Здесь, владыки, как я и предсказывал, сохранился до-имперский космический корабль, – голос магоса торжествующе дрожал, пока он читал вслух древний текст. – «Дух вечности».

Плоск распростерся в лихорадочной молитве. Нуминистон и Самин присоединились к нему, склонившись перед древним судном. Кластрин колебался, подозрения Гальта останавливали его, но эмоции были слишком сильны, и он преклонил одно колено. Сервиторы продолжали молча смотреть.

– Смотри, владыка капитан, – сказал Волдон. Он указал на объект на полу, вблизи от «Духа вечности».

Мазраэль прошел мимо них, прямо к внешней поверхности корабля и поднял предмет.

– Это наручи. Они принадлежат владыке Цедису, – сказал реклюзиарх.

– Он жив? – с надеждой спросил Метрион, шагнув вперед.

– Еще недавно был, – ответил Мазраэль. Если Гальт ждал, что реклюзиарх обрадуется новости, ему пришлось разочароваться.

– Значит, он внутри корабля, – сделал вывод Волдон.

Мазраэль осмотрел находящееся перед ним судно. Оно было чистым, будто только что построенным.

– Не уверен. Не вижу двери.

– Отойди, владыка, – предупредил Волдон. – Кто знает, какое зло пронес этот корабль сквозь века.

– Нет! – радостно воскликнул Плоск, – пути древних превосходят твои познания, владыка. Здесь не может быть вреда, лишь знания. Дверь вряд ли будет видна таким, как вы. Я же могу ее увидеть.

– В таком случае как мы доберемся до археотеха, который ты ищешь, магос? – спросил Волдон. – У нас хватит времени, чтобы прорезать путь внутрь?

Плоск начал отвечать, но его прервал мощный грохот. По скитальцу прокатились толчки. Отряд напряженно смотрел, как суда, из которых состояли стены пещеры, двигаются мимо друг друга, как рыбы в сети, старающиеся вырваться из хватки рыбака. Поверхность корпусов сминалась. В помещении не было воздуха, но всепоглощающий рев и скрежет смещения истязаемой агломерации отдавался вибрациями под ногами десантников. Терминаторы старались удержаться на ногах при почти нулевой гравитации. Те, кто мог, прицепились к стенам на маг– замки. Остальные выпустили из доспехов страховочные тросы. Лоботомированный сервитор и один из инфосавантов оказались недостаточно быстрыми, чтобы среагировать на стремительное движение. Их сбило с ног и бросило на стены пещеры. Они погибли, разбившись от удара.

Во время сотрясений магосы продолжали безмятежно молиться.

Толчки ослабли. Техножрецы встали.

– Владыка Плоск четыре сотни лет вдоль и поперек обшаривал Галактику, собирая сведения, которые привели нас к этому важнейшему моменту, – с презрением сказал Самин. – Вы думаете, что он не копил информацию о том, как попасть на такой корабль?

– Быстрее, владыка Плоск, – сказал Нуминистон, – я получаю данные, соответствующие созданию варп– поля.

– Откуда исходит это варп-поле? – с недоверием спросил Гальт. – От корабля?

Жрецы проигнорировали его вопрос и быстро заговорили на скрежещущем бинарном языке.

– Он не может быть активным, брат-капитан, – сказал брат Милитор. – Корабль находится в сердце скитальца и, должно быть, простоял здесь тысячи лет.

– А что насчет света, кузен? И энергии, исходящей от судна? – спросил Сандамаэль. – Мне все это не нравится, владыка капитан, от этого разит порчей.

– Это корабль из Темной эры технологий, – ответил Плоск, – из времен, благословленных самим Омниссией. Когда он еще не счел недостойными тех, кто пользовался его силами, и не забрал свой свет. Корабль функционирует, о, он функционирует!

– А варп-двигатели, они тоже функционируют? Будь ты проклят, магос, что ты еще от меня скрываешь? – прокричал Гальт.

– Варп-поле создает скиталец, не это судно. Материал агломерации, побывавшей в имматериуме, привязывается к варпу. Эмпиреи могут затянуть ее во время любых колебаний завесы между мирами.

– Таких, как гравитационный колодец солнца Джорсо? – спросил Кластрин.

– Возможно и так, магистр кузницы, – ответил Нуминистон.

– Мы собираемся заполучить инфоядро или препираться, пока скиталец разваливается на части? – поинтересовался Плоск. – Я все объясню, но сначала нужно попасть внутрь.

Гальт посмотрел на магистра кузницы. Технодесантник коротко кивнул.

– Хорошо, но действуй быстро.

По помещению прокатывались толчки, вызванные сотрясением.

– Неверующие должны отойти, – заявил Плоск.

– Я не вижу двери, – пробормотал Тараэль, – это пустая трата времени.

– Там, где нет пути, появится путь, – ответил Нуминистон. Гальт был уверен, что магос что-то цитирует.

Мазраэль вернулся к остальным терминаторам, держа в руке фрагмент брони Цедиса.

Сервиторы Плоска встали вокруг магоса полукругом, низко и монотонно бормоча формулы и священные данные.

Плоск широко раскинул руки и заговорил, перекрывая хор:

– О, могучее судно Омниссии! Мы, смиренные слуги Того, кто тебя изготовил, мы, кто долгую вечность искали подобных тебе, запрашиваем доступ к твоей священной внутренней структуре и информации, хранимой в ней. Позволь нам проявить себя достойными пред тобой и нашим Владыкой, чтобы человечество смогло сбросить оковы невежества и заново открыть для себя истинные руны знаний!

Ничего не произошло.

– Он сошел с ума, – сухо обронил Тараэль, – он разговаривает со стеной.

Волдон согласно хмыкнул:

– Брат Галлион?

– Постойте, владыки! – поднял руку Самин. – Он лишь приветствует судно так, как должно, обращается с уважением, которого оно требует. Пренебречь этим – значило бы оскорбить дух корабля и навлечь на наши головы опасность. Лишь теперь магос может произнести коды доступа.

Плоск начал быстро говорить на языке, который никто не понимал. Это был не электронный стрекот Меха– никус, а настоящая человеческая речь. Пока техножрец говорил, но спине Гальта побежали мурашки. Капитан не знал этого языка, но посреди неясного бормотания проскакивали слова, казавшиеся наполовину знакомыми, будто Плоск говорил на высоком готике, а Гальт слушал его сквозь сон.

А затем корабль ответил.

Терминаторы шагнули назад, подняв оружие.

– Стойте! – обратился к ним Нуминистон. – Это лишь голосовая защита, не больше. У духа машины есть голос, как у сервиторов.

Голос корабля был мягким и лишенным эмоций. Он тоже говорил на древнем языке.

Плоск опустил руки, сервиторы продолжали петь.

Дверь открылась. Часть корпуса засветилась зеленым, создав ровный квадрат. Свет постепенно погас, и квадрат превратился в дверной проем со сглаженными краями, выделенными яркими полосами. А затем перед ним начали появляться ступени. Гальт не мог понять, каким образом это происходит. Свет стал менее ярким, выделяемые им ступени и дверь мягко искрились. Корабль выглядел так, будто на его корпусе всегда был этот дверной проем, а металлическая стена, которую они только что видели, была лишь иллюзией. Как только непроницаемая поверхность корабля расступилась, сенсории и ауспики заполнили данные.

– Колдовство! – ахнул Мазраэль, сильнее сжав крозиус. Космодесантники отошли еще дальше. Все они встревоженно бормотали.

– Нет, владыки! Сила, технологии, – возразил Плоск. – Узрите воплощение истинного могущества Омниссии! Он посмотрел внутрь судна. – Скоро оно вновь станет нашим, и человечество будет по праву владеть звездами, безраздельно и абсолютно. Но, как бы я ни хотел взойти на судно, необходимо спланировать отход. Как сказал Нуминистон, у нас осталось немного времени. Телепортация – наша единственная надежда.

– Я получаю четкие данные изнутри корабля, – сказал Эскерион.

– Я тоже, – подтвердил Курзон.

– Энергетические колебания вторичного реактора не позволят уловить графический сигнал, – отметил Кластрин.

– Нам нужно возвращаться назад, – сказал Эскерион.

– Нет! – возразил Плоск, – есть другой путь. Реактор можно отключить. Как только это произойдет, мы безопасно покинем корабль, заполучив его секреты.

– Как мы поступим, владыка капитан? – встревоженно спросил Волдон.

– Если корабль открылся для нас, то он мог открыть двери и для нашего господина, – сказал Тараэль, шагнув вперед. Мазраэль промолчал.

Все смотрели на Гальта.

– Да будет так, – наконец, сказал он, – да будет так.

Цедис шел сквозь скиталец, наблюдая путь Холоса, и забредал все глубже и глубже в «Гибель единства». Иногда он был Цедисом и самым краем восприятия осознавал, что выбрасывает на ходу части брони. Это действие потеряло какую-либо важность. Так было положено, и он делал это. Иногда он думал, что он – Цедис, но не мог быть в этом уверен, потому что в ушах звучал оглушающий рев собственной крови. Оба сердца стучали как боевые барабаны, а «жажда» впивалась в его душу влажными когтями. Иногда он был Холосом, мучительно одолевающим метр за метром подъем по склону горы Калиций. Иногда не был никем из них. Его, Холоса и все остальные тени, поднимающиеся с ними, сбрасывала в далекое прошлое «черная ярость» самого Холоса. Цедиса обуяла «ярость», и, поддавшись ей, он оказался во власти «ярости» Холоса. Они удваивали друг друга, создавая бесконечный тоннель темных воспоминаний о войне, призывая огненные муки, вечность резни и кровопролития.

Холос тащился по границе вулкана, помогая себе единственной здоровой рукой. Край был нешироким, не больше нескольких метров в самых узких местах. От движения космодесантника с края срывались камни. Они подпрыгивали все выше и выше, падая в сторону дымящегося ядовитого зеленого озера в центре. Холос снял все части брони, которые мог, но нагрудные и ножные пластины никак не поддавались. Его руки и предплечья покрылись кровью, когда он полз по острым камням. Гиперкоагулянты быстро заживляли раны, но выступы горы с каждым пройденным сквозь боль метром оставляли на его плоти свежие порезы.

Запах собственных жизненных соков еще глубже погружал Холоса в безумие. Он дважды терял сознание и чувствовал, что взмывает высоко над полем боя, которое не узнавал. Ощущение полета было настолько опьяняющим, что он практически потерял себя. Без сомнений можно сказать, что если бы у Холоса не было такой силы воли, то он погиб бы на краю кратера вулкана, а Кровопийцы исчезли бы вместе с ним. Но жажда десантника выжить была могучей, а его гордость за орден – еще сильней. Поэтому Холос вырвался обратно в реальность. Он лишь отдаленно понимал, что с ним поднимаются и другие.

Иногда Цедис знал, что он не Холос, даже ощущая, как герой тащит свое тело по острым камням. В другие моменты магистр обнаруживал, что ползет по изломанным коридорам космического корабля. В отличие от древнего героя, он все еще мог идти. Это приводило Кровопийцу в замешательство. И он поднимался на ноги и ковылял дальше. В образе Цедиса он проходил сквозь места, в которых царил жуткий холод, места, где не было воздуха и гравитации, места, забитые ядовитыми газами. Он должен был умереть, но что-то большее, чем одна только усиленная физиология, позволило ему выжить. Возможно, как и у Холоса, это была одна лишь воля. Возможно, нет. У судьбы есть свои способы спасать тех, кого она ценит.

Сейчас он был Холосом и вновь, больно ударившись, упал на пол, а вершина горы Калиций была так далеко. А затем стал Цедисом. Он был обнажен, его броня исчезла. Он оказался на корабле, где было светло и тепло. Судно было полно воздуха, лучшего из всех, которыми он когда-либо дышал. Чистого, лишенного вулканических испарений, загрязнений или гниения застарелой крови. Цедис восхищался кораблем. Он был создан для людей, но не похож ни на одно судно, которые видел магистр. Кровопийца, пошатываясь, поискал команду, но никого не нашел.

Время играло Цедисом, как хотело. Он почувствовал кровь на руках. Смерть генокрада. Ощущение прошло, и он пошел куда-то еще.

После края кратера склон, ведущий к вершине, стал гораздо круче. Холос уставился наверх. Обычный человек остановился бы. Холос не сделал этого. Потянувшись здоровой рукой, он потащил свое разбитое тело наверх. Броня предала Кровопийцу, и он двигался с помощью одной лишь силы воли.

Когда он достиг вершины, солнца уже скрывались за горизонтом, забирая с собой день.

Холос перевернулся на спину. Он лежал, ловя ртом воздух. Великие силы покинули его. Небо сменило цвет с оранжевого на глубокий пурпурный, предвещая наступление ночи. Облака пепла расчерчивали небосвод ступенчатыми узорами. Воздух был разреженным и полным ядовитых газов. Они обжигали глотку космодесантника и его природные легкие. Мультилегкое усердно грудилось, чтобы добыть из воздуха то малое количество кислорода, которое можно найти.

Холос приходил в себя и терял сознание, качаясь между прошлым и настоящим, древними временами и далеким будущим.

На небе появились первые звезды, истекающие резким светом.

– Здесь никого нет! – сказал Холос. Собственный голос казался ему странным из-за набившейся в горло пыли. – Видение оказалось ложью!

Он провалился в темный сон. Его мучили видения о крыльях.

Холос резко проснулся. День окончательно отпускал планету. Тени стали длинными, как само время. Камни, сработанные вулканом, снова разгорелись оранжевым светом под умирающими лучами садящихся солнц.

Что-то изменилось.

Он вытянул шею и запрокинул голову назад. Затылок терся о каменистую породу, но Холос уже зашел далеко за болевой порог.

Вершина оканчивалась выступом, отростком камня причудливой формы, поднимающимся над крутыми пологами конуса вулкана. На верхней точке выступа появился вертикальный овал ослепляющего света. В нем кто-то ждал. Тот, кто явился Холосу во сне.

Адреналин наполнил измученное тело Кровопийцы. Царапая ноги о камни, он выпрямился. Броня была тяжелой, как грех. Холос встал на колени и, прижав к груди поврежденную руку, медленно пополз к подножию выступа.

Фигура ждала. Невозможно было различить ее черты. На месте тела – размытый светом силуэт, на месте лица – бесформенное пятно. Различить можно было только широкие крылья, переливающиеся всеми цветами радуги.

С огромным трудом Холос снова встал на колени. Он опасался, что тот, кто перед ним, не принадлежит материальному миру и неуязвим для болтера или меча. Тем не менее космодесантник уставился на свет. Он обжигал глаза, но Холос чувствовал, как «ярость» внутри отступает, и ощутил благословенное возвращение рассудка.

– Я – Холос, сын Долкароса из клана Сумар, посвященный ордена Адептус Астартес Кровопийц. Я – воин Императора, и я спасу моих родичей от поразившего нас безумия. Я пришел сюда, – сказал он, – я следовал за сном и выдержал поставленные передо мной испытания. Скажи мне, как спасти моих братьев, как и было обещано.

Его голос задрожал. Сквозь подготовку пробились давно подавляемые эмоции.

– Ты пришел, – отозвался незнакомец, – ты выдержал испытания. Ты достоин того, что я тебе поведаю. Услышь же, услышь секрет, который спасет твоих братьев.

Его голос был старым и грубым, как высохший пергамент. Незнакомец с шипением произносил согласные, и в их затихающих звуках чудились полуразличимые слова, которые означали совсем не то, что силуэт собирался сказать. Разговор между ним и Холосом продолжился, но стал приглушенным. На него начали накладываться другие слова, одно за другим, пока Цедис не ощутил собственное «Я», отделенное от Холоса. Разговоры перекрывались, как круги на воде, и обмен репликами между спасителем Кровопийц и Холосом стал неразличим.

– Добро пожаловать, Цедис, владыка Кровопийц, ты также доказал, что достоин.

– Достоин настолько, что присоединился к Холосу в его бесконечном подъеме, – проскрежетал из света второй голос. Он не вызывал такого же доверия, как первый.

Затем Цедис оказался на горе. Не Холос. Магистр не понимал, как это произошло. Если это было видение, то оно казалось более реальным, чем сама жизнь.

Цедис прикрыл глаза. Перед тем как все вновь расплылось из-за света вокруг фигуры, он мельком разглядел две крупные головы на гибких шеях. Магистр не так себе представлял того, кто явился Холосу. Или же он представлял его именно так, но не мог изобразить на стекле, потому что разум отказывался принимать правду.

– Почему я здесь? – спросил Цедис, – почему я не страдаю от «черной ярости» так же, как мои братья, проживая последние часы Сангвиния? Кто ты?

Фигура переместилась, будто опираясь на посох. Цедис заметил большую нечеловеческую руку, оканчивающуюся когтями.

– Ты достоин, – повторил второй голос.

– Это я раскрыл Холосу секрет, сохранивший твой орден. Я – спаситель Кровопийц. Ты не страдаешь так же, как остальные сыны Кровавых Ангелов, потому что я предписал, чтобы это было так. Узнаешь ли ты секрет? Узнаешь, что же я сказал Холосу?

Цедис не ответил. Скрытое светом существо все равно продолжало:

– Я велел ему принять изменения.

– Прими их! – добавил второй голос.

– Только изменяясь, можно выжить, только благодаря эволюции все еще существует жизнь. Твое генное семя подверглось порче, ты меняешься. Ты пытаешься отрицать это и поэтому умираешь. Но если примешь…

– Принять изменения – значит жить, – сказал второй голос существа, – отвергни их, и умрешь.

Сердца Цедиса сдавил великий ужас. Некоторые тайны были известны лишь немногим людям. Тайны, в сравнении с которыми самые падшие виды ксеносов казались кроткими. Все космодесантники знали о Губительных силах, но лишь посвященные полностью понимали, как Темные боги влияют на реальный мир, что представляют собой их слуги и как они появляются вне варпа.

Цедис понимал. Цедис был магистром ордена, и ему были открыты страшнейшие тайны Вселенной.

Перед Кровопийцей стоял демон Хаоса.

– Чего ты хочешь от меня? – спросил Цедис. Он собирался говорить как можно меньше. Некоторые из демонов были искусными обманщиками и могли обернуть собственные слова космодесантника против него.

– Чего я от тебя хочу? – обе головы заговорили одновременно. Сплетение их голосов придавало фразе еще один, скрытый смысл. – Я задам тебе вопрос, вот и все.

– Зачем это тебе?

– А почему бы и нет? Все изменения – Хаос. Хаос – это изменения. Изменения неизбежны, поэтому неизбежен и Хаос. Я спрашиваю у тебя, примешь ли ты изменения? Примешь ли ты Хаос?

– Никогда! – прокричал Цедис так громко, как мог. Внутри, под кожей, по его душе поползло отвращение. Что Холос наделал? Какую дьявольскую сделку он заключил, чтобы спасти орден? Разум Цедиса восстал против этого. Вся его жизнь, его служба, всё – ложь!

– Ты сражаешься в войне горы против дождя и ветра. Гора кажется сильной, но в итоге дождь победит, – сказал другой голос.'

– Я никогда не буду служить другой силе, кроме Императора человечества!

– А кто говорит, что у тебя есть выбор, магистр ордена? Выбирает ли пешка, черная она или белая? Прислушиваются ли к ее мнению о движении по доске? – ответил первый голос.

Второй снова заговорил:

– Ты противишься изменениям, но ты сам воплощаешь их. Ты переделан жалкой наукой твоего вида, ты представляешь собой нечто, намного большее, чем раньше.

– И намного меньшее, чем было задумано.

– Ты не свободен от касания Хаоса, – существо уставилось на его удлиненные зубы. – Но ты все еще слаб, слаб из-за верности трупу. Ведь твой господин – труп. Отбрось эту верность.

– Это цепь, которая тянет тебя вниз, как броня, препятствующая Холосу.

– Она душит и сковывает.

– Цепь службы.

– Я должен отказаться от нее и присягнуть демоническому господину? – спросил Цедис. – И что же будет моей наградой? Предательство моего вида? Вечные муки? Мою душу скормят существам, живущим в варпе? Я не дурак. Наша борьба страшна, но я никогда от нее не отступлюсь!

– Варп победит. Эта война идет гораздо дольше, чем ты себе представляешь, и скоро она закончится. Следуй за мной, приведи в бой своих воинов. Победа предопределена. Я наделю тебя могуществом.