Текст книги "Сражения Космического Десанта"

Автор книги: Майкл Коннелли

Соавторы: Аарон Дембски-Боуден,Бен Каунтер,Гэв Торп,Крис Райт,Стив Лайонс,Ник Кайм,Роб Сандерс,Гай Хейли,Дэвид Эннендейл,Стив Паркер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 154 (всего у книги 303 страниц)

Дариус Хинкс
САНКТУС

«Меня предали, – думает сержант Хальсер. – Предали».

– Комус упал! – ревет по воксу брат Вольтер. – Возможно, мертв… Я не уверен. Они захватили лазарет. Я отступаю. Какие приказы? Сержант? – Сообщение прерывается, слова наполовину глушит звук канонады. – Ты там? Сержант Хальсер?

Хальсер прижимает оружие к голове пророка и не отвечает. Из теней на него кричат пилигримы, но взгляд космодесантника прикован к паре абсурдных, бездонных глаз.

Пророк смотрит на него.

Хальсер кладет палец на спусковой крючок.

– Я могу спасти нас обоих, – говорит пророк. Его голова наклоняется внутри шарообразного шлема, надетого на бледную, тонкую шею и заполненного густой жидкостью. Раствор искажает голос, но пророк пытается преобразовать гласные звуки во что-то человеческое, тщательно выговаривая каждое слово, словно обращаясь к ребенку. Он тычет длинным, перепончатым пальцем в человека в дверном проеме.

– Они лгали тебе. И убили нас обоих. Ведь они точно знали, что случится. Всегда знали.

Хальсер следует за его взглядом и, к своему ужасу, обнаруживает, что Гидеон Пилкрафт смеется. Под черным капюшоном не виден рот, только вибрирующая масса кабелей, но веселье очевидно. Решимость Хальсера испаряется. Движение руки приостанавливается. Если Пилкрафт знал о происходящем, значит, вся операция была ложью. Хальсер пытается собраться с мыслями. Он пытается молиться, но стоны брата Вольтера впились в него, слившись с воплями пилигримов. Канонада становится все громче, и вот уже кажется, будто вся долина гудит. Звук невыносим и слишком громок для обычных тяжелых орудий. Вокруг гремят взрывы, и Хальсеру приходится смириться с правдой.

Орбитальная бомбардировка уже началась.

Без защиты Комуса его разум быстро сдается. Искажение времени достигло своего пика, и голоса пилигримов скребут по сознанию, как клинки по металлу. Сержант не может уверенно отличить «сейчас» от «тогда». Он ведет отделение через катакомбы, вырезает пилигримов у городских ворот и подходит к внутреннему храму, но в то же время знает, что это уже случилось. Хальсер пристальнее вглядывается в уродливые глаза пророка, пытаясь взять себя в руки.

– Комус упал! – ревет по воксу брат Вольтер. – Возможно, мертв… Я не уверен. Они захватили лазарет. Я отступаю. Какие приказы? Сержант?

Хальсер ругается и оглядывается на дверь. Время разрушается. Он слышал эти слова и раньше, но сколько раз?

– Я не позволю тебе жить, – произносит он, повернувшись к пророку. Металлический отзвук усиленного голоса гремит в зале. – Ты – мерзость.

Пророк склоняет набок раздутую голову и ухмыляется.

– У тебя есть корабль, а у меня – предвидение. Облака – не преграда для меня. – Он указывает на Пилкрафта. – Он причинил зло нам обоим. Почему мы должны смириться со своей судьбой? Мы – немногие избранные. Впереди нас ждут великие свершения.

Хальсер качает головой, но в его глазах пылает сомнение. Пристрелить пророка означает умереть. Хуже того, это означает провал. Но какова альтернатива? Как можно сохранить жизнь такому человеку после всего, что он видел?

Пророк касается удлиненными пальцами силового доспеха Хальсера. Он обводит ими контур филигранного черепа и прищуривается.

– Зачем ты прибыл в Мадрепор, Реликтор?

Комната наклоняется и пол смещается. Вражеский огонь все ближе. Со сводчатого потолка падают куски векового мрамора. Десятиметровые орлы трескаются и раскалываются, покрывая пол огромными сломанными крыльями.

– Узрите непреложную волю Императора! – вопит Пилкрафт со стороны дверей, перекрикивая какофонию. – Ты надменный глупец, сержант Хальсер. Это все твоя вина. Это – цена, которую ты платишь за свое низкое, раболепствующее заблуждение и неоднократное использование ксено…

Хальсер затыкает его выстрелом в голову. Звук разносится по комнате, и Пилкрафт падает в фонтане крови. Кабели в его капюшоне еще несколько секунд дергаются, после чего он затихает.

Хальсер поворачивается и снова прижимает болт-пистолет к шлему пророка.

– Ты – мутант.

– А кто ты, Реликтор? – Стеклянный шлем пророка забрызган кровью Пилкрафта, но тон остается дерзким. Он указывает в сторону сети коридоров, которые ведут из его тронного зала.

– Здесь есть оружие. Оружие, которым мы можем воспользоваться. – Интонация становится мягче. – Они лгали тебе, Реликтор. Всем вам. Твоя верность неуместна, разве ты не видишь?

Хальсер морщится, когда агонизирующий хор становится громче: отчаянные запросы брата Вольтера о приказах, напевы пилигримов, гул земли, грохот орудий. Но хуже шума сомнение. Как мог Мортмейн обмануть его? Пока Хальсер изводит себя этим вопросом, сомнение превращается в ярость. Даже его самый старый друг не верит в него, не верит в его орден. Он и его люди были отправлены на смерть. Возможно, стоит рискнуть и прислушаться к пророку?

– Я докажу, что ты ошибаешься, Мортмейн, – не скрывает злости Реликтор. – Я заставлю тебя заплатить.

В то время как его разбирает гнев, дежавю становится невыносимым. Слова пророка кружат по комнате, становясь громче с каждым повтором. Неуверенность Хальсера растет, и в его голове вспыхивает свет, сливаясь с кристаллами в стенах и глифами, вращающимися перед его визором. В тот момент, когда сержант покидает орбиту и летит вниз, в бурю, он видит корону солнечного света вокруг Илисса, мерцающую подобно золотой нити.

Глава 1

– Илисс Четыре. Мир-святилище, – произнес Пилкрафт благоговейным тоном верующего. – До захвата врагом это было одно из самых святых мест в Галактике. Перед темными днями Ереси сам Император ступал по его освященной земле.

Когда они спускаются с небес, контур планеты исчезает, скрытый бурлящей массой грозовых фронтов и торнадо. Штурмовой корабль начинает трястись, но сержант Хальсер отвлечен необычностью бури: слои золотистых испарений поднимаются из бездонных провалов в пелене, покрывающей всю планету. Она выглядит как призрак.

– А облака? – спросил он.

Пилкрафт понизил свой голос:

– Знак дьявольских грехов, которые приговорили Илисс, символ его абсолютного разложения. Это колдовство, о котором говорил инквизитор Мортмейн. Буря неестественна, сержант Хальсер. Это самое нечестивое проявление Хаоса. Облака появились после прибытия Черного Легиона, триста лет назад, и источают ересь. Они разумны. Злобны. Метаморфическое подобие природы. Дешевые чары, созданные, чтобы скрыть лик врага. И их протяженность растет.

Хальсер выглядит взбешенным гигантом с бычьей шеей. Его плоское лицо покраснело и трясется, а губы изогнулись в презрительной усмешке. Взгляд, который он обращает на брата-библиария Комуса, заставил бы задрожать обычного человека.

Неустрашимый Комус хмурится в ответ, его глаза наполняет та же злая ярость.

– Что ты чувствуешь? – прорычал Хальсер.

Комус пожимает широкими плечами и смотрит на какую-то вещь в ладони правой руки.

– Колдовство, да, либеллус убежден в этом, но в облаках?.. – Он еще больше хмурится, повернувшись к Пилкрафту. – Я уверен, что слуга инквизитора Мортмейна прав.

Штурмовой корабль снова кренится, когда его корпус окружает золотая буря. Сервиторы носятся вперед и назад, пытаясь утихомирить сигналы тревоги и мигающие огни.

Хальсер бьет по пульту связи, представляя, что это чье-то лицо.

– «Громовой ястреб»-пять, это «Громовой ястреб»-четыре. Брат Сильвий, доложи о своем местонахождении.

Раздался взрыв помех, за которым последовал отрывистый, нечеловеческий голос:

– …Пять… Навигационные проблемы… Неустановленная высота… Сильная болтанка…

Снова новый взрыв помех, потом:

– Сержант, я не уверен, что мы можем сохранить нашу…

Связь прервалась, тонко взвизгнув напоследок. Хальсер отключает устройство и несколько секунд смотрит на него. Затем поворачивается к Пилкрафту. Турбулентность швырнула того в кресло. Капюшон упал с его головы, и стали видны перевитые маслянистые кабели на месте лица. Каждый закрученный кабель заканчивался блестящей линзой с медным ободом, и когда аколит инквизитора поворачивается к Хальсеру, они фокусируются на нем с серией стрекочущих щелчков.

– Инквизитор Мортмейн предупредил, что высадка будет сложной, – говорит Пилкрафт, – но поскольку ваши люди в точности следуют его совету, они скоро будут на поверхности. Планета пронизана туннелями. Их вырыли тысячи лет назад монахи, до того как предались порочной власти Губительных Сил. Порча в воздухе, несомненно, не беспокоит еретиков, но для нас она может означать смерть или даже хуже того – трансмутацию. Мы должны провести как можно меньше времени на открытом воздухе.

– Мортмейн упоминал о священниках. Он сказал, что они были связаны с первым вторжением.

Пилкрафт кивает.

– Они были сбиты с толку Губительными Силами, а затем вырезаны Черным Легионом. – Голос его немного дрожит. – И к вечному стыду Экклезиархии, все это они навлекли на себя сами. За Илисс была ответственна группа настоятелей. Кто еще мог присматривать за планетой, по которой когда-то ступал Император? Но их обман покрыл позором священное братство. Жрецы, оставленные во главе печально известного скриптория Зевксиса, были зачарованы некоторыми артефактами, некими магическими заклинаниями, хранимыми со времен Великого крестового похода.

Пилкрафт надевает капюшон и втягивает оптические кабели. Он похож на улитку, прячущуюся в свою раковину.

– Старая как Империум история. Начиналась, как невинное исследование, а закончилась омерзительным идолопоклонством. Обреченные священники собрали самых ужасных и мерзких преступников в своих храмах. Они передали их души Черному Легиону в качестве дара. Видимо, найденное в скриптории оказалось непосильной ношей для простой веры монахов. Они стали творцами своей несчастной судьбы.

Комус сжимает кулаки и бормочет под нос:

– И вот мы здесь, следуем по их стопам.

Хальсер старается не повышать голоса, и судороги на его лице становятся заметнее:

– Нас прислал Мортмейн. С чего бы ему так поступать, если он считал, что мы не подходим для этого задания?

Пилкрафт поднимает тонкую трость из слоновой кости и указывает ею в сторону далекого флота:

– Хотел бы напомнить вам, сержант Хальсер, что мой господин никуда вас не посылал. Он просто обратил внимание на трагедию утраты такого древнего места в неминуемом Экстерминатусе.

– Он сказал не только это.

Аколит инквизитора пожимает плечами.

– Инквизитор не отдавал вам приказ, сержант Хальсер. Он узнал о ваших эзотерических интересах и по промыслу нашего досточтимого Императора дал вам возможность изучить скриптории, прежде чем они будут уничтожены. Вы здесь по собственному желанию.

Губы Хальсера еще больше кривятся в ужасающей улыбке.

– Не беспокойся. Я давно научился не ждать никаких официальных одобрений.

Штурмовой корабль закладывает крутой вираж, и трость Пилкрафта выскальзывает из руки, ударяется о доспех Комуса и отскакивает в угол. Пока корабль пикирует сквозь облака, на несколько секунд становится темно. В темноте Хальсер видит пучок глаз Пилкрафта, внимательно наблюдающих за ним из-под капюшона. Он вспоминает нечто странное, что говорил Комус о нем, и наклоняется вперед, чтобы задать вопрос. Затем звук, сопровождающий турбулентность, становится оглушительным, и он отклоняется назад.

Вопрос забыт.

– Нам нужно найти убежище! – вопит Пилкрафт. Он съеживается за могучим телом Хальсера и при помощи трости, воткнутой в пыль, пытается удержаться на ногах.

Комус и остальные воины рассыпаются вокруг сбитого корабля, застыв неподвижно с наведенными в сторону бури болтерами. Их доспехи цвета олова сливаются с идущим из поврежденного корпуса корабля дымом. Если бы не белые черепа на наплечниках, они были бы почти невидимы.

Завороженный зрелищем Хальсер не обращает внимания на Пилкрафта. Даже улучшенное зрение сержанта не может проникнуть сквозь облака, но когда они проносятся вокруг него, он мельком видит странный ландшафт Илисса: парящие скалы, вырванные из земли силами, которые он может только вообразить, и которые сотворили запутанную сеть башен из красноватого камня, почти неразличимых среди бури. Скалы так изъедены ветром, что напоминают огромный коралловый риф, извлеченный из-под земли. Облака с воем проносятся между колоннами. Хальсеру это напоминает попытку заговорить. Он даже на секунду задерживает дыхание, пытаясь уловить смысл в звуке, после чего смеется над нелепостью своего предположения.

Вспомнив о боли в ноге, он смотрит вниз на рваное отверстие в доспехе. Клетки Ларрамана уже сделали свою работу: рана покрылась коркой за несколько секунд, но останется еще один безобразный шрам. Хальсер бормочет молитву благодарения. Каждая рваная линия служит исключительно напоминанием о его гордой ноше. Более слабый человек не пережил бы такую катастрофическую посадку.

Он наклоняется и вытирает кровь с поврежденной брони, затем поворачивается к остальным. Реликторы по-прежнему осматривают горизонт в поисках признаков нападения. У некоторых такие же ранения, но все стоят прямо, готовые к бою. Он чувствует прилив гордости. Даже после всей лжи и клеветы они не сломались. Такие же непоколебимые как и он, и готовые доказать свою значимость, пусть даже только себе.

– Как добраться до скрипториев? – обращается он к библиарию, игнорируя стоящую рядом фигуру в капюшоне.

Пилкрафт вздрагивает при словах сержанта. После крушения его сильно трясет. Мантия разорвана до пят, и когда аколит смотрит на библиария, его голова дергается от страха.

Комус кивает в ответ и отстегивает от силового доспеха книгу. Небольшую, в кожаном переплете на золотых застежках и украшенную символами, слишком причудливыми, чтобы быть творением человека. Ее можно принять за безопасную, хоть и таинственную вещицу, но Хальсер знает правду. Знает, о чем просит своего старого друга.

Комус размыкает зажимы и открывает обложку, нахмурив брови. Внутри нет страниц, только стальной ящик на петлях с циферблатами, рунами и стеклянным экраном. Библиарий вставляет кабель в гнездо сбоку устройства, закрывает глаза и вздрагивает от боли. Затем он начинает произносить слова, которые теряются в звуке ветра.

Пилкрафт смотрит на молящегося Комуса, и испуг на его лице превращается в ухмылку отвращения.

– Как вы можете позволять ему пользоваться таким артефактом? – спрашивает он, посмотрев на сержанта.

Хальсер не отвечает, но знает, что вопрос справедлив.

– Согласно либеллусу, скрипторий Зевксиса находился в пяти километрах к северу от этого места. – Голос Комуса напряжен от боли. – Если я правильно понял ксенотекст, буря забросила нас не слишком далеко от цели.

– В пяти километрах отсюда?! – восклицает Пилкрафт, он вновь выглядит испуганным. – Значит, мы должны поторопиться. Мы уже провели слишком много времени над землей. Я говорил вам: единственный безопасный путь пересечь эту планету – под землей. Мы прежде всего должны найти туннель.

Хальсер кивает.

– Как только определим местонахождение корабля брата Сильвия.

Пилкрафт разворачивается, словно от удара. Он кричит еще громче:

– Ваши боевые братья могут быть разбросаны по всему материку! Они все могут быть мертвы! Вы не слышали от них ни слова. – Он бросает свою трость на пыльную землю. – Нам немедленно нужно найти укрытие.

Гнев все время присутствует в глазах Хальсера, но на мгновение кажется, будто сержант вот-вот сорвется. Его огромные челюсти сжаты.

– Ты приказываешь мне? – будто не веря своим ушам, спрашивает он.

Мертвенно-бледное лицо Пилкрафта чуть розовеет.

– Конечно нет, но вы пытались связаться со своими людьми и не получили ответа. – Он опускает взгляд. – Может быть, вы решили, что они погибли. Зачем им игнорировать ваш вызов?

Хальсер бьет по безжизненному ауспику на поясе.

– С тех пор, как эта буря выплюнула нас, сигнал отсутствует. – Он снова смотрит на неистовые облака. – Совсем. Мы одни.

Сержант поднимает шлем и надевает его.

– Но я не брошу своих людей! – Его голос срывается на нечеловеческий рык.

Пилкрафт жалобно съеживается и прижимает трость к груди.

– Конечно, не бросите, сержант Хальсер. Но поймите, если мы сейчас не скроемся под землей, то можем наткнуться на врага.

Хальсер изучающе разглядывает его сквозь безликий визор шлема. Затем он поднимает болт-пистолет и бьет им по покореженному серому керамиту нагрудника.

– По правде говоря, Пилкрафт, я на это надеюсь.

Глава 2

Утомленный инквизитор Мортмейн неподвижно сидит в кафедральном соборе, опустив голову и наслаждаясь уединением. Даже здесь, глубоко внутри запутанной сети монастырей и башен, нельзя полностью избавиться от шумов корабля: грохота двигателей, скрежета орудийных батарей и гула энергетических контуров. Но это место ближе всего к небесам на борту «Домитуса». Огромные узкие окна охраняют его, заливая собор цветным светом и придавая лицу инквизитора бледно-зеленый оттенок. Мортмейн никогда не славился красотой. Его черты угловаты и суровы, как у статуй, выстроившихся вдоль нефа, но в форме грубого крючковатого носа таится жестокость, под низкими, тяжелыми бровями – целеустремленность, которая выделяет его в переполненной комнате, даже без инсигнии, висящей на шее.

Разглядывая окна, Мортмейн осознает, что ему сложно смотреть в глаза повелителя. Несмотря на перенесенные кораблем кошмары, взгляд Императора не поблек. Витражное стекло было изготовлено на Терре, бесчисленные столетия назад, но масштаб замысла мастера не потускнел: великолепный Император смотрит сверху с подсвеченного стекла, по-прежнему убеждая в Его цели, по-прежнему пылая непоколебимой верой.

Инквизитор морщится и направляет свои мысли за стекло, за собор, даже за пределы «Домитуса». Он представляет флот Санктус, следуя за ним через космос. Сила Императора отклонилась от своей цели по его команде. Мортмейн плотнее кутается в толстый кожаный плащ, ощутив внезапный холод. Плечи опускаются, когда он размышляет над бременем выбора. В левой руке он сжимает украшенный пергаментный свиток, скрепленный серебряными пряжками и восковыми печатями чистоты. На нем печати губернаторов, ротных командиров, капитанов и епископов – каждого, кто мог бы оспорить его решение. Они назвали его конкордат Зевксиса, в честь знаменитого скриптория Илисса, но Мортмейн не питает никаких иллюзий – это смертный приговор. Судьба целой планеты в его руках. Может быть, больше. Он делает глубокий вдох. В сравнении с такими важными делами, какое значение имеет дружба? Не слишком ли он рискует?

Учтивый кашель прерывает его мысли. Он поднимает взгляд и видит священника в капюшоне, наблюдающего за ним из дальнего конца нефа.

– Новатор здесь? – Мортмейн не говорил несколько часов, и его голос похож на нерешительное карканье, но акустика собора усиливает слова, отразившиеся от сводчатых потолков и лепных колонн.

Далекая фигура кивает.

– Мне провести его, инквизитор Мортмейн?

Мортмейн откашливается и встает, откинув назад длинный плащ. Когда луч света падает на его гравированный нагрудник, вспыхивает серебро. Вокруг центрального знака – буквы «I», перекрещенной тремя полосками и увенчанной одним кроваво-красным камнем, видны замысловатые узоры.

За поясом Мортмейна покоится черный, зазубренный кривой нож, и, вставая, инквизитор сжимает рукоятку правой рукой. Прикосновение черного с выемками эбонита к коже успокаивает его.

Он кивает, и сомнение в голосе исчезает.

– Приведите его ко мне.

Священник кланяется и скользит обратно в тень.

Через несколько минут приближается человек. Он склоняется к самому полу и, пошатываясь, передвигается странными рывками. Мортмейн понимает, что он моет пол, старательно протирая камни, чтобы сберечь обувь господина.

«Должно быть это ван Тол», – думает Мортмейн при появлении другого человека. Второй мужчина идет прямо, уверенным шагом и с расправленными плечами. Он облачен в безупречный, накрахмаленный военный мундир. Каждый сантиметр ткани украшен, а на боку висит сабля с позолоченной рукоятью. Когда мужчина видит Мортмейна, его вощеные усы вздрагивают от легкой усмешки.

– Инквизитор, – протягивает он. – Я прервал ваши молитвы? Вы должны простить меня.

Его лицо – полная противоположность лицу Мортмейна: маленькая, скошенная челюсть, мягкая, безукоризненная кожа и тонкие, почти милые черты.

Мортмейн холодно кланяется и отходит от алтаря, наполнив собор лязгом своих подкованных железом ботинок.

– Совсем нет, барон. Я предвкушал нашу новую встречу.

Подойдя к гостю, инквизитор замечает других людей, ожидающих в полумраке: барон привел свою стражу. Это не дружеский визит, думает он, чуть сильнее сжимая рукоятку ножа.

Барон ван Тол протягивает слабую руку в белой перчатке. Непонятно, ждет ли он пожатия или поцелуя.

Мортмейн крепко пожимает ее.

– Надеюсь, вам подошли покои?

– Да, подошли, – продолжает усмехаться барон.

Слова сливаются друг с другом, словно он едва может найти силы отделить гласные от согласных. Он необыкновенно высок и изучает инквизитора Мортмейна. Его глаза над длинным, орлиным носом полуоткрыты и полны презрения, как у греющейся на солнце ящерицы, лениво ожидающей начала трапезы.

– Ни одного инакомыслящего, – говорит он.

Озадаченный Мортмейн хмурится.

Барон кивает на свиток в руке Мортмейна.

– Договор. – В его голосе безошибочно слышится нотка насмешки. – Ваше слово – закон, инквизитор Мортмейн, а сомнения были безосновательны. Немногие, даже здесь, оспорили бы волю Имперской Инквизиции.

Мортмейн пожимает плечами, игнорируя насмешливый тон барона.

– Я не требую доверия. Все мы всего лишь проводники воли Императора. И, кроме того, ваши доказательства были убедительны. На что мы можем надеяться, оставляя за спиной необузданную порчу?

– Именно.

Двое мужчин несколько секунд стоят молча, по-прежнему стискивая руки друг друга. Наконец Мортмейн разжимает хватку и указывает на одну из скамей.

– Скажите мне, – говорит инквизитор, как только они садятся, – что привело вас на «Домитус»? Договор подписан. Я думал, вы захотите вернуться домой. Полагаю, что находиться так близко к Оку Ужаса очень неприятно, с вашими-то талантами.

При слове «таланты» он бросает короткий взгляд на лоб барона. Барон ван Тол носит низко надвинутую фуражку, и в этом нет ничего необычного. Не считая полупрозрачной кожи, он выглядит как обычный человек.

Барон пожимает плечами.

– Конечно же, я вернусь на Терру как можно скорее, но… – Он запинается, словно сомневаясь в способности инквизитора понять. – Я полностью доверяю вашим способностям, инквизитор Мортмейн. Позвольте мне объяснить. Я не испытываю ничего кроме уважения к людям, которые поднялись из… – на его лице застывает неприязненное выражение, – низших слоев общества. И уверен, что вы весьма компетентный человек. – Кажется, он избегает взгляда Мортмейна. – Но не смогу успокоиться, пока эта ситуация не разрешится.

Мортмейн поднимает брови и откидывается на спинку скамьи.

– Илисс будет уничтожен, барон ван Тол.

– Конечно будет, инквизитор Мортмейн, не сомневаюсь в этом. Ни капли. – Барон смеется – резко, безрадостно. Взгляд по-прежнему устремлен на пол. – Но увидеть это воочию стало бы утешением для сердца старика.

Мортмейн собирается ответить, но тут из полумрака появляется один из спутников барона, копия барона, с такими же женственными чертами лица и вялой осанкой. Единственное, что отличает его, это чуть менее седые усы и меньшее количество медалей на мундире.

– Почему ничего не происходит? – спрашивает молодой дворянин, не скрывая переполняющих его эмоций. – Каждую минуту зараза распространяется. Пока мы…

– Молчи, мой дорогой Пальх! – Голос барона мягок, но полон злобы. – Как ты смеешь вмешиваться? Назад.

Глаза молодого человека вспыхивают гневом, но он подчиняется приказу и отступает в темноту.

Барон поворачивается к Мортмейну, явно смущенный.

– Вы должны простить ужасные манеры моего сына. Мы все очень озабочены происходящим. – Он ерзает на скамье. – Тем не менее, он в своей грубой манере задал вопрос, который крутится в моей голове: когда именно начнется бомбардировка? Ваши корабли на позициях или нет?

Мортмейн несколько секунд молча рассматривает барона, стараясь сохранить нейтральное выражение лица.

– Илисс будет уничтожен. – Он тщательно подбирает слова. – Знать Дома ван Тол сыграла важную роль в освещении этой ситуации, но сейчас дело находится в руках Инквизиции.

Барон на мгновение встречается взглядом с инквизитором, его глаза по-прежнему насмешливо полуприкрыты.

– Конечно. Я просто пришел, чтобы предложить свою помощь. Вы должны понять… – Барон прерывается, заметив, как внимательно рассматривает его Мортмейн. Ухмылка полностью исчезает, также неожиданно, как гаснет свет. – От обороны Илисса окончательно отказались?

Мортмейн впивается взглядом в ван Тола, он не привык, чтобы его действия подвергались сомнению.

– Я просто заинтересовался, – продолжает барон, – двумя штурмовыми кораблями, отправленными несколько часов назад.

Мортмейн продолжает в упор разглядывать его.

Барон ждет ответа, но безуспешно. Наконец он поднимается, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом Мортмейна.

– Мне кажется, я вас рассердил, инквизитор Мортмейн, а это не входило в мои намерения. – Он отступает с легким поклоном. Усмешка возвращается. – Я буду в своих покоях, если вам что-нибудь понадобится.

Мортмейн прищуривается, но ничего не говорит, наблюдая, как барон неторопливо идет вдоль нефа и шепчется со своими лакеями, пока они не исчезают среди длинных теней. Дождавшись, пока стихнут их шаги, инквизитор поднимает голову к благосклонному взгляду Императора.

– Они что-то скрывают, – тихо говорит он, продолжая смотреть на стекло.

Из темноты отвечает голос – гортанный, искаженный, словно звучащий сквозь стопку влажных тряпок. Отвечает на непостижимом и отталкивающем языке.

Мортмейн согласно кивает и кривит губы.

– Экстерминатус может еще немного подождать. Я не предам смерти миллионы, не зная всех важных фактов.

Ему отвечает еще один поток булькающих гласных.

Мортмейн массирует бритую голову и отодвигается назад в молчаливой задумчивости.

– Юноша, – говорит он наконец, – сын барона. Помнится, Новатор назвал его Пальхом. Он, несомненно, импульсивен. Уверен, мы сможем использовать это в свою пользу. Все-таки «Домитус» – большой корабль. Думаю, он легко может заблудиться.

Раздается рокочущий смех, сопровождаемый звуком цепей, царапающих о камень.

Голос Мортмейна полон отвращения:

– Будь покладист, Цербал. Скоро на моей совести будет смерть планеты. Не отягощай мое бремя еще больше.