Текст книги "Сражения Космического Десанта"

Автор книги: Майкл Коннелли

Соавторы: Аарон Дембски-Боуден,Бен Каунтер,Гэв Торп,Крис Райт,Стив Лайонс,Ник Кайм,Роб Сандерс,Гай Хейли,Дэвид Эннендейл,Стив Паркер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 229 (всего у книги 303 страниц)

Капитан прокричал в вокс приказы, отправляя понесшее потери тактическое отделение за спины терминаторов. Опустошители прикрывали отступающих с самой удаленной из занятой ими позиций. Генокрадов поглотили огненные шары. Когда ракеты достигли цели, в воздух полетели оторванные конечности.

Красный строй держался. Десантники несли незначительные потери. Количество генокрадов не могло быть бесконечным, и оно будет уменьшаться и уменьшаться…

Раздался крик, затем еще один. Огонь тяжелых орудий опустошителей постепенно заглох, и их доклады в шлеме Сораэля сменились быстро отдаваемыми приказами и звуками битвы. Капитан оглянулся и увидел, как генокрады появляются из складки в металле – тоннеля, который они не нашли, несмотря на всю свою бдительность. Несколько ксеносов пробрались незамеченными и атаковали позиции десантников с тяжелым вооружением. Из расщелины лезли все новые и новые враги. Некоторые из опустошителей обратили против них свое оружие, но генокрады были настолько быстрыми, что прозвучало всего несколько выстрелов до того, как они оказались посреди всех четырех отделений и завязалась яростная битва. Тактические десантники впереди не могли стрелять сквозь своих товарищей. Прозвучали новые крики и предупреждения – по астероиду мчалась вторая группа генокрадов. Сораэль призвал тактическое отделение удерживать позицию и заняться новой угрозой, положившись на свой праведный гнев, благословенные болты и прицельную точность.

За забралом рот капитана растянулся в сухой улыбке. Похоже, ему удастся выместить свою боевую ярость. Подняв штурмболтер, Сораэль двинулся вперед.

Мастрик застрелил еще одного генокрада. С остальными разобрались его телохранители. Раниаль пробил психосиловым посохом голову чужака, которого прижал к земле ногой.

– Мы уже были на волоске, брат, – сказал Мастрик. Его голос был лишен обычного веселья.

– Уже третья атака на нашу позицию. Генокрады делают это специально, их направляют, брат-капитан. Это нападение имеет свою стратегию, а мы стали целью, – Раниаль указал посохом на группу ксеносов. Они бежали, но потом сменили направление, развернувшись все, как один. – Видишь, как они двигаются? Их разумы соединены друг с другом и с чем-то еще. Я раньше не встречал разума, подобного тому, что направляет их. Он огромный, чужой, могучий.

– Это самая большая группа генокрадов, с которой мы сражаемся за множество лет. В библиариуме, должно быть, сохранились записи о таком способе управления чужаками?

– Возможно, – ответил Раниаль, – но если и так, то это древняя и забытая мудрость.

– Я не могу установить связь с Сораэлем. Обстоятельства оборачиваются против нас. Как близко владыка Цедис и его люди были к источнику психического излучения? Смерть повелителя ксеносов приведет нас к победе.

– Близко, брат-капитан, но еще не вплотную к нему.

Братья сражались по всей пещере. Десантникам в силовой броне приходилось нелегко в схватке с генокрадами. Уровень потерь на счетчике в шлеме Мастрика все время рос.

– Им следует поторопиться, – сказал капитан.

Калаэль умер, присоединился к Императору. Мазраэль произнес над его телом быстрые молитвы перед тем, как отряд двинулся дальше. Квинт тоже остался позади.

Он попытался надеть шлем Калаэля, чтобы продолжить путь, но герметичная перегородка на шее доспеха была сломана. Мультилегкое десантника сражалось с ядовитой атмосферой планеты, но вскоре Квинт потерял сознание. Организм погрузил Кровопийцу в глубокую кому, позволяя кислороду в крови поддерживать жизнь еще долгие дни. Если они успешно выполнят задание, то заберут десантника вместе с доспехом, а также броней и генным семенем брата Калаэля.

Движение продолжили шестеро: брат Эрдагон, сержант Сандамаэль, флагоносец Метрион, как всегда не отходивший от владыки Цедиса, реклюзиарх Мазраэль и эпистолярий Гвиниан. Библиарий осторожно прощупывал пространство своим разумом, опасаясь мощи ксеноса, которого они искали. Последний его бой с псайкером генокрадов был на Катрии, с лжесвятой Гестой. Она представляла собой гибрид генокрадов четвертого поколения и выглядела почти как человек. Но у нее был разум чужака, и она полностью подчинялась чудовищам, которых породила. Геста обладала необработанной, грубой, но разрушительной силой. Новый враг был чем-то совсем другим. Разум ксеноса был похож на черную стену, лишенную каких-либо внешних признаков, будто кирпичи, созданные из затвердевшей мощи, зависли в эмпиреях. Никаких эмоций, никаких желаний, только бесконечное терпение и ненависть.

Гвиниан вернул разум в свое тело. Отряд приближался к цели. Пространство между стенами было переполнено леденящей злобой.

Кровопийцы зашли глубоко в недра корабля чужаков. Коридоры становились все шире и выше. Внешний корпус корабля поддерживал толстый свод, похожий на ребра гигантского животного. Через каждые сто метров с извилистого пола поднимались рампы, оканчивающиеся галереями, которые удерживали тонкие опоры. С каждой из этих галерей открывалось по семь проходов, ведущих в лабиринт все более узких тоннелей. Все это Гвиниан наблюдал через сенсорий. Эхолокатор доспеха сравнивал детали с данными «Имагифера Максимус» и наполнял его визор побочными изображениями.

Из-за тумана они не видели стен коридора, который пересекали. Члены отделения «Гесперион» рассказывали о мареве, заполняющем большие части скитальца, но здесь туман был гуще, чем тот, что показывали записи с прошлых миссий. Сквозь тошнотворный горчично-зеленый туман невозможно было ничего увидеть, уровень радиации в нем был очень высоким. Если бы Гвиниан отключил сонар своего доспеха, то ослеп бы. Издалека он почувствовал легкое прикосновение Раниаля, эпистолярия Новадесанта. Гвиниан подумал, что странно ощутить такое облегчение от контакта с кем-то, кто не приходится тебе братом. Раниаль не отправил сообщения, по крайней мере, такого, которое Гвиниан смог бы понять. Библиарий не имел опыта приема и передачи мыслей, как это делали астропаты, но почувствовал, что его изо всех сил призывают поспешить.

Рад-счетчик в шлеме раздражал своим дребезжанием. Братья находились далеко в тумане. Гвиниан чувствовал, что он одинок, что в тумане его преследует невидимый мощный враг.

Оружейный огонь вырвал его из задумчивости.

– Движение! Движение в тумане! – воскликнул брат-флагоносец Метрион, личный телохранитель Цедиса. Снова раздались звуки стрельбы, затем крик боли. На его визор плеснула кровь. Гвиниан увидел движение, что-то большое и мощное заставило туман закружиться. Сонар доспеха набросал огромный силуэт, но он быстро исчез.

– Стоп! – выкрикнул Гвиниан. Он поднял болтер и выстрелил в туман. Взрывы болтов были приглушенными.

– Докладывайте! – сказал Сандамаэль, сержант отделения. Радиоактивный туман прерывал вокс-соединение, заполняя его помехами и скрежетом.

– Метрион.

– Эпистолярий Гвиниан, – прокричал псайкер.

– Я, Мазраэль, жив, как и наш владыка. Брат Эрдагон?

– Он мертв.

На миг повисла напряженная тишина.

– Не вижу ничего вокруг! Почему сигналы сонара не показывают врага? – спросил Сандамаэль.

– Он быстрый и не хочет, чтобы мы видели его, – ответил Гвиниан.

– Нам нужно двигаться дальше, мы должны продолжить путь, – сказал Мазраэль, – Император привел нас сюда, наш владыка должен послужить ему в последний раз.

– Мы не сможем сражаться с тем, что не видим! – ответил Сандамаэль.

– Не нам предстоит сражаться с этим злом, а нашему владыке и лишь ему одному, – сказал Мазраэль.

Сандамаэль выругался.

– Двигайтесь ближе друг к другу. Так нас не застанут врасплох, – приказал Гвиниан.

Оставшиеся два члена отделения «Ярость крови» встали ближе к троим офицерам. Никто не говорил, все следили за показаниями сонара.

– Там! – крикнул флагоносец Метрион.

От изображений сонара слева направо двинулось зеленое пятно. Оно было слишком быстрым, чтобы эхолокаторы успели уловить его форму. Космодесантники, как один, подняли болтеры и открыли огонь. Наградой им стал рев, но невозможно было понять, что он означал: боль или вызов.

Психическое присутствие существа было настолько мощным, как будто имело запах, и этот запах был холодным и сухим. Чужак вызывал у Гвиниана отвращение. Он прикоснулся частью своего разума к разуму библиария, и Гвиниан почувствовал презрение, которое испытывал к нему враг. Затем чужак отошел.

– Что он делает? – прокричал Метрион. – Иди сюда и сразись с нами, ксеносский трус!

В ответ генокрад поднялся из устья тоннеля, который внезапно открылся в полу. Метрион быстро среагировал и нашинковал врага болтами.

– Он не один.

– Контакты, братья. Движение по всей комнате! – предупредил Сандамаэль.

– Где их вожак? – спросил Мазраэль. – Владыка Цедис должен убить его.

– Я найду его.

Гвиниан уже начал уставать от контактов с этим существом, но у него не было выбора. И он распахнул свой разум.

Его душа была открыта и уязвима для всей мощи этого существа, этого… повелителя улья. Чудовище равнодушно осмотрело его немигающим злобным взглядом. Разум ксеноса накрывал скиталец темным зонтом психической энергии, его спицы тянулись к сотням других, меньших генокрадов. Чудовище обладало особенной мощью. Гвиниан давно не встречал ничего подобного. Он испытывал связь и с более сильными разумами, сражался с некоторыми из них. Но именно стеклянная непоколебимость генокрада, абсолютно ровная поверхность его психического воплощения беспокоила библиария. У повелителя улья не было никаких мыслей, кроме необходимости двигаться вперед, заражать и покорять, а затем продолжать движение. Это была животная необходимость, но испытывало ее не животное. Чувство было слишком… идеальным. Чужак бежал от чего-то, но не из страха, а следуя инстинкту. Гвиниан решился взглянуть дальше. Из разума генокрада тянулись тонкие щупальца, прикасающиеся ко всем гнездам, которые он создал на разных планетах. За ними была еще большая сеть, соединенная с другими разумами, слабо светившимися вдалеке. Все они были такими же гладкими и имеющими лишь одну цель.

За ними стояло… Гвиниан не смог бы описать это. Масса. Пустое пространство в эмпиреях, ужас. Зона, в которой бурлящее разнообразие имматериума исчезло. Тень в варпе. Далекая, но неизбежная.

Гвиниан был уверен, что существо позволяет ему увидеть это. Затем повелитель улья ударил всей своей психической мощью, направляя ужас, создаваемый тенью и рожденный в неописуемо далеком пространстве и времени, на библиария. В первый раз с того времени, как он стал космодесантником, Гвиниан ощутил страх. Только благодаря психическому капюшону его разум не выкипел и не исчез в пустоте.

Он увидел ксеноса внутренним зрением: его тело было таким же мощным, как разум. Генокрад тоже осмотрел Гвиниана. Библиарий был уверен, что враг потешается над ним и наслаждается его болью.

Оружейный огонь вокруг становился все интенсивнее. Туман тревожили крики чудовищ-чужаков. Гвиниан был почти беспомощен. Почти, но не совсем.

Он потянулся к пораженному разуму Цедиса. Последним усилием библиарий втолкнул сведения о том, где находится повелитель улья генокрадов, в мысли магистра ордена. Цедис резко повернул голову и уверенным шагом вышел из помещения.

Гвиниан в ответ получил из разума Цедиса изображение совсем другого места. Затем вокруг библиария сомкнулись когти страха. Он посмотрел на тень в варпе, а она взглянула на него.

Гвиниан закричал и потерял сознание.

Глава 18
Две сотни

Холос блуждал в глубине лабиринта из лавовых труб и расщелин склона горы Калиций. Его путь преграждали удушливые серные испарения. Из-за пелены раздавались дразнящие крики.

Холос отчаялся. Враги боялись его силы и прятались, они предпочли бы оставить его умирать от яда вместо того, чтобы напасть.

– Выходите! Выходите и сразитесь со мной! – зарычал Кровопийца. Ярость захватила Холоса. Его немилосердно мучила «жажда». Он долго не продержится. Он должен был добраться до вершины, исполнить пророчество и найти предсказанные ответы, иначе его орден погибнет. Он знал это так же отчетливо, как свое имя, даже ощущая жгучую нужду высвобожденной «жажды» и периодически погружаясь в пугающие видения «черной ярости». Холос искал избавления не для себя, а для своих братьев. Его сердца разрывались от горя. У него бы полились слезы, если бы они еще оставались в сухих глазах Кровопийцы.

– Ло-тан! Защитник вершины! Покажись и встреть свою судьбу! Кровопийцы выстоят, спасение требует твоей смерти!

Ответа не последовало. Меньшие асторгай кудахтали и вопили, повторяли, как попугаи, слова Холоса, дополняя их издевками.

– Х-ха! – выкрикнул он и ударил «Обагренным ужасом» по стене. Энергетическое поле вырезало кусок камня. Холос поднял меч для очередного удара. Его лицо исказилось. Замешкавшись было, теперь десантник вновь отчасти овладел собой. Он упал на колени, взял рукоять меча двумя руками и вонзил острие в землю. Сквозь помешательство он бормотал молитву:

– Помоги мне, о Император. Покажи мне путь к врагу моему, чтобы я убил его ради тебя и покончил с этим местом. Помоги мне, чтобы я смог помочь своим братьям.

Он сразу же почувствовал присутствие. Холос поднял взгляд. К его разуму прикасался еще один, затем множество, осколки разных времен, все указывали ему путь. Он сосредоточился на сильнейшем из них. Десантнику почудились другое место, другой туман и печальный брат в доспехах эпистолярия. А затем картина исчезла, и остался только путь. Холос обнажил заостренные зубы и направился туда, куда указывал разум, двигаясь по разным, постоянно петляющим коридорам. Он никогда не запомнил бы эту дорогу самостоятельно. Крики меньших асторгай становились тише. Дважды их пришлось убивать, но это не заняло много времени. Холос двигался с вновь обретенными уверенностью и волей. Он проходил мимо пузырящихся прудов вулканической кислоты, над глубокими расщелинами и вблизи от зловонных дыр, которые испускали гнилостные пары. В итоге все это осталось позади. Дорога пошла на подъем, Холос вознесся над жаром и оказался в длинной пещере. Там, на троне из человеческих черепов, скрючился Ло-тан, повелитель асторгай и защитник вершины горы Калиций.

Существо атаковало без предисловий. Оно взмыло в воздух и спикировало прямо на Холоса, вытянув единственную ногу. От асторгай несло падалью и застарелой кровью. Этот запах был Холосу слишком хорошо знаком из-за безумия, охватившего орден.

Десантник увернулся от атаки. Ло-тан двигался быстро и сменил направление на середине полета, дернув широкими крыльями, испещренными красным. Холоса отбросило в сторону с такой силой, что он врезался в стену. «Обагренный ужас» оказался зажат под телом десантника. Кровопийца оттолкнулся от камня, как только грудные когти Ло-тана схватили его левую руку. Враг был могуч, и металл брони смялся от его силы. Зашипев от боли, Холос развернулся от стены и ударил прижатой рукой, по дуге направляя «Обагренный ужас». Оружие впилось в грудные когти асторгай, наполовину отсекая схватившую десантника руку. Существо отдернулось, оба его клюва взревели. На пол капала зеленая кровь. Холос отошел назад, Ло-тан поступил также. Они ходили по кругу, измененный человек и чудовище-чужак, выжидая подходящего момента для убийства.

Ло-тан в два раза превосходил размерами обычных асторгай. Три глаза на его заостренной морде были защищены костяными наростами. Череп оканчивался парой ороговевших выступов, похожих на клювы, из-за которых рот выглядел разделенным надвое. На самом деле это были затвердевшие приспособления для разрывания плоти. Сам рот находился за ними. Когда чудовище заревело, Холос увидел изогнутые зубы, усеивающие глотку. Если Ло-тан поймает его, то зубы вонзятся в плоть или промежутки брони и затянут Холоса внутрь в несколько судорожных движений. Задняя часть головы представляла собой скопление наростов, поднявшихся от злости и твердых, как перья.

Ло-тан осторожно обходил десантника, растопырив крылья и склонившись к земле. Позой он напоминал распростершегося перед господином просителя. Чудовище опиралось на два пальца, которыми оканчивалось каждое крыло. Холос не был глупцом, он хорошо знал асторгай. Их боевая стойка выглядела смехотворно, но эти существа могли двигаться очень быстро, оттолкнувшись своей единственной ногой и стремительно ударив врага затвердевшими краями перьев.

Ло-тан издавал глубокий булькающий звук. Он не говорил. Считалось, что этой способностью обладали только юные асторгай, с возрастом они постепенно теряли ее, а Ло-тан был самым старым из этих существ.

Холос глотал воздух. Его мучили видения старых битв и беспокоили образы тех, которые еще лишь произойдут. Кровопийцу наполняла ярость древних, он хотел только одного – броситься на чудовище и кромсать его мечом и зубами. Но Холос был космодесантником с исключительной волей, именно поэтому его избрали для подъема на гору Калиций. По крайней мере, так будут говорить в последующие столетия. Воин сдерживался, он твердо решил, что не упадет в темный колодец, бурлящий в его втором сердце.

С визгом Ло-тан ударил…

…и Цедис шагнул назад. Повелитель улья генокрадов был настолько быстр, что его когти расплывались в воздухе. Цедис принял удар на «Гладиус рубеум». Металл зазвенел так же, как звенел под молотом во время ковки. Поток изображений на лезвии на секунду погас.

Цедис моргнул. Он снова был собой. Холос продолжал оставаться в его разуме, воспоминания героя пытались вытеснить мысли магистра. Он видел пещеру, в которой сражался Холос, наблюдал за атакой асторгай, чей облик накладывался на повелителя улья генокрадов. Цедис хотел сразиться с ним, но не мог. Он больше не контролировал свои действия полностью. Магистр Кровопийц жил, повторяя приключения Холоса, и выбирать ему не приходилось. Все было предрешено. Цедис прекрасно знал, что это его последняя битва. Он покорился воле Императора и отправился навстречу судьбе, заложенной в его крови.

Четырехметровый гигант, повелитель улья был стар, неисчислимо древен по людским меркам. Чудовище выросло до такого размера в межзвездной ночи, растолстело на украденной любви. Этот генокрад был самым крупным представителем своего вида на тысячи световых лет вокруг. Долгие тысячелетия он плыл по течениям варпа, рос все больше, наращивал свое могущество вместе с размером гнусного выводка.

Его семя заразило бессчетные миры, умы его детей подчинили себе волю миллионов разумных существ. Генокрады извращали родительские инстинкты пораженных, лишая их выбора и заставляя заботиться об ужасных детях. Для повелителя все это ничего не значило. Он делал то, для чего был выращен, его мощный разум был нужен только для эффективного исполнения обязанностей. По крайней мере, так будут считать более поздние поколения магосов-биологис.

На самом деле мысли, тревожащие такой разум, находились далеко за границами человеческого понимания. Немного существовало созданий, чья психика была настолько же чуждой людям, как у генокрадов. Разум чужака смотрел на Цедиса глазами, лишенными милосердия. Вряд ли он понимал, что видел героя человеческой расы. Да и что значили герои для такого существа? Сможет ли оно, не имея представления о свободе выбора, оценить самопожертвование, которого требует героизм? За время своего путешествия меж звезд повелитель улья встретил сотни видов разумных и миллионы неразумных существ. Все они падали на колени, их воля увядала под его взглядом.

Генокрад склонил голову. Его ноздри раздувались. Непознаваемый разум потянулся к маленькому результату эволюции, слабому существу, которое боролось с собственной природой и находилось на волоске от смерти. Эти вещи не волновали повелителя улья.

Но считать, что генокрады совсем не понимали человеческий разум, было бы ошибкой. Повелитель улья обладал чем-то похожим на родительские инстинкты. Как только он почувствовал смрад тел тысяч своих убитых отпрысков, который исходил от слабой человеческой души Цедиса, то отреагировал точно так же, как и любой отец на убийство детей. Его обуяла неукротимая ярость.

Ксенос нанес тяжелый удар своими верхними конечностями. Цедис поднял меч двумя руками и парировал. Хитин, который покрывал плоть генокрада, затвердел и не позволил острию «Гладиуса рубеум» нанести урон. Враг склонился ближе, заставив Цедиса встать на одно колено. Нижние руки чужака, которые, в отличие от рук его телохранителей, были увенчаны чем-то похожим на пальцы, потянулись к космодесантнику. Цедис поднял болтер и выстрелил, выбив кусок из брони на плече повелителя улья. Он с удивлением посмотрел на пробоину в своем панцире и мощно ударил по дуге тремя конечностями, заставив магистра ордена отшатнуться назад. Цедис не упал и вернул себе равновесие. Вытянув «Гладиус рубеум», он обходил врага…

…Холос был в смертельной опасности. Броня спасла его от пяти ударов, но она была поцарапана и покрыта трещинами, системы отказывали. Ло-тан тоже получил ранения зеленая кровь капала из десятка порезов на его теле, некоторые из них были серьезными. Одно крыло безвольно свисало с плеча, острие «Обагренного ужаса» разрубило его до кости. Существо бросилось вперед…

…и когти генокрада врезались в шлем Цедиса. «Гладиус рубеум» поднялся слишком поздно и не успел отвести удар. Меч без толку проскрежетал по плечу чужака, попадание отдалось в руку Цедиса. В шлеме завизжала тревога, программы сенсория на визоре скрылись под электронным снегом. Магистр болезненно ударился затылком о заднюю сторону шлема. Приближался второй коготь. Его удар Цедис уже сумел отразить, с большим усилием отбросив коготь в сторону. Тело воина оказалось открытым. Генокрад заметил это и сразу среагировал.

Ловкие руки вцепились магистру ордена в грудь. Пальцы существа были достаточно длинными, чтобы обхватить торс десантника целиком. Древний повелитель улья поднял Цедиса в воздух и бил по шлему трехпалыми когтистыми верхними конечностями, удар за ударом. Все это время он сжимал космодесантника настолько сильно, что керамит начал трещать, а пласталь сминаться. Цедис поднял меч…

…и Холос отклонил перо-коготь великого Ло-тана, который опять пытался ударить в незащищенное лицо космодесантника. Существо прижало его своей единственной ногой, едва не раздавив. Когти смыкались плотнее, скрипя по металлу силовой брони. Оставшиеся ловчие когти существа царапали лицо Холоса, разрывая плоть. Вкус собственной крови доводил десантника до неистовства. Он начал вырываться с новыми силами. На него опускалось крыло, и Кровопийца поднял навстречу «Обагренный ужас»…

…и рука повелителя улья полетела во тьму. Из обрубка хлестала кровь. Другой коготь ударил сверху и вырвал «Гладиус рубеум» из руки Цедиса. Клинок, кувыркаясь, улетел и вонзился в пол. Но магистр нанес ксеносу тяжелую рану, и тот ослабил свою хватку. Кровопийца напряг все силы, пытаясь сбросить конечности чужака, и вырвал руку из захвата на груди. Он с силой пнул врага, стараясь опереться на ребристый хитин существа. Сабатоны силовой брони скребли по туловищу. Цедис добился своей цели: уперся достаточно плотно, чтобы с силой дернуть руку повелителя улья. Другая конечность ксеноса схватила самого десантника, оставшаяся верхняя рука снова врезалась в его шлем. Завизжала тревога, воздух с шипением покидал доспех через пробоину в стекле визора, но Цедис был захвачен «черной яростью» – убийственным гневом сынов Сангвиния. Магистр ордена тянул изо всех своих сверхчеловеческих сил, многократно увеличенных броней. На шее Кровопийцы вздулись жилы, зубы начали трескаться, когда он сжал их от напряжения. Повелитель улья сопротивлялся так, что его крепкие мускулы бугрились, но безуспешно. Он попал в хватку магистра ордена Космодесанта, одного из величайших воинов человечества.

Со звуком разрываемых хрящей Цедис отодрал руку ксеноса от тела и соскользнул на податливый пол, держа конечность в руках. На него лился поток крови. Рваные сухожилия и вены торчали из тела отступающего существа. Повелитель улья взревел от боли и ярости, Цедис встал. Чудовище осторожно отходило от него, прижав раненую верхнюю руку к груди. Из сустава оторванной нижней руки хлестала кровь. Потрясая трофеем, Цедис закричал:

– Я – Цедис, повелитель Сан Гвисиги и магистр ордена Адептус Астартес Кровопийц! Мои братья несут в себе дары Сангвиния и самого Императора! Ты не победишь меня!

Десантник отбросил руку в сторону и двинулся вперед, на бегу схватив «Гладиус рубеум». Он поднял меч двумя руками.

– Кровь – это жизнь! Жизнь – это долг! – выкрикнул он и взмахнул клинком. Мерцающая кромка «Глади– уса рубеум» прошла по широкой дуге и вонзилась в грудь генокрада. Инерция его бега, поддерживаемая силовым полем меча, позволила лезвию пройти напрямую сквозь экзоскелетную броню, разрубить грудную клетку, отделить жизненно важные органы друг от друга и вырваться с обратной стороны. С острия на стены брызнула кровь. Цедис сдержал удар и вернул «Гладиус рубеум» в защитную позицию, встав лицом к чудовищу.

Генокрад был рассечен до самого позвоночника. По груди чужака бежал поток черной крови. Давящее присутствие его разума ослабло, затем исчезло.

Повелитель улья с грохотом повалился на бок и затих.

Цедис уже начал терять ощущение реальности, пока шел к ксеносу, чтобы взглянуть на него. Корабль менялся и деформировался, становясь покрытым гуано с каменистого пола логова асторгай. Свет стал ярче, помещение превратилось в пещеру, из трещин в ее стенах падали оранжевые лучи. Кровопийца посмотрел на побежденного врага и увидел не повелителя улья, а изломанное тело Ло-тана, повелителя асторгай.

– Я – Холос, – произнес Цедис, – посланный сновидением, чтобы спасти моих братьев. И я взойду на эту гору.

Не останавливаясь, чтобы очистить меч от крови чужака, Цедис повернулся и заковылял в сторону настежь распахнутой двери. В его глазах она выглядела устьем тоннеля. Из него в зловонное логово Ло-тана тянуло легким ветерком. Десантник чувствовал запах вечернего воздуха Сан Гвисиги.

Холос был тяжело ранен, доспех отказывал, а силы иссякали, но он уже приближался к вершине.

У Мастрика не было времени, чтобы отдавать приказы. Генокрады наседали на него со всех сторон. Поняв, что он один из командиров Космодесанта, ксеносы старались избавиться от него. Броня капитана была покрыта следами когтей, в болтере уже давно кончились патроны. Мастрик сражался силовым мечом. Рядом с ним стоял Раниаль, который использовал энергию варпа, чтобы защищаться от бесконечного потока чужаков. Как только генокрады осадили большую часть позиций Адептус Астартес, из третьего тоннеля повалило множество новых врагов, готовых поддержать ксеносов из первой и второй волны, которых становилось все меньше. Сораэль уже какое-то время не выходил на связь. Генокрады стали появляться из воздушного шлюза, и Мастрику пришлось покинуть возвышенную позицию и отступить ближе к полу пещеры. На небольшой возвышенности стояли пятьдесят братьев-терминаторов Новадесанта, которые прочно удерживали круговую оборону. Еще десять упорно сражались на склонах стены, представляя собой оплот, который защищал облаченных в силовую броню братьев. Когда генокрады добирались до Новадесантников в простой броне, ход борьбы сразу склонялся не в пользу Астартес.

Трупы ксеносов медленно опускались на пол большими глыбами, когда слабая гравитация наконец притягивала их к земле. Кучи трупов напоминали окровавленные коряги, которые течением прибило к берегу реки. Рядом с ними лежали изломанные тела и фрагменты брони отважных десантников. У терминаторов почти или совсем закончились боеприпасы, и ситуация медленно, но верно обращалась против Новадесанта. Доклады и списки потерь требовали внимания Мастрика, но он не мог отвечать. Капитан сражался со спокойной решимостью. В глубине его разума зарождалась тень отчаяния, которая превращалась в жажду уничтожения. Новадесантник уклонялся и делал выпады. Слабая гравитация была помехой. Ударишь слишком мощно – полетишь по воздуху от силы реакции. Будешь двигаться слишком медленно – и немного времени пройдет до того, как когти чужаков найдут пробоину в броне, а сквозь нее проникнет смерть. Поэтому сабатоны брони Мастрика и его людей были прикреплен ы к земле.

Капитан поочередно отключал маг-замки, чтобы эффективно передвигаться, но это требовало дополнительных усилий и утомляло. Генокрады были созданы для условий с низкой гравитацией, длинные когти на их ногах находили трещины в земле или с непоколебимым упорством вцеплялись в броню космодесантников.

В глубине души Мастрик понимал, что «Наковальня» долго не продержится. На месте каждого генокрада, отброшенного в воздух силовым кулаком, появлялись двое новых. Воины умирали один за другим. Их превосходили числом и подготовкой. Атмосфера в пещере была на исходе, покидающий помещение поток воздуха ослаб и превратился в легкий бриз. Но к тому времени, как вакуум заставит их покинуть это место, генокрады уже уничтожат его и его братьев. Мастрик пронзил мечом сердце генокрада, надавив на рукоять второй рукой, чтобы довести удар до конца. Теперь оставалась лишь битва, не было времени на тактическую реакцию или хитрые уловки. План провалился.

– Аве Император, – произнес Мастрик, – скоро ты увидишь мою плоть и оценишь меня по истории моей жизни.

– Братья! Бейте и режьте! Рвите и убивайте! Вы – Кровопийцы, отправьте врагов Императора на смерть! – кричал сангвинарный магистр Теале, направляя безумие своих братьев. – Не сдерживайте свою жажду! Только ярость спасет нас! Утопите врагов в их собственной крови!

Кровопийцы сражались как одержимые. Терминаторы были похожи на острова крови в море сине-черных тел чужаков. Братья в силовой броне били врагов болтерами. Ножи покрылись черной кровью ксеносов. Отделение Теале носилось с одного места на другое, нанося стремительные удары, затем отступая и повторяя атаку.

Сораэль слушал воодушевляющие речи Теале. Его собственная кровь пела от жажды битвы, капитан страстно желал сорвать с головы шлем и кромсать чужаков зубами.

Сораэля окружали генокрады. С каждой секундой их выходило из проема все больше. Опустошители боролись на полу с четырехрукими чудовищами. Иногда мелькала кроваво-красная броня, но в основном Кровопийца видел прибывающие волны темно-синего хитина.

Что-то врезалось в ноги Сораэля, подвинув его вперед. Еще один удар. Два генокрада пытались оторвать его ноги от пола. Третий прыгнул на лицо капитана. Когти скребли по капюшону брони, а ноги царапали шлем. Сораэль вслепую взмахнул мечом. Он врезался в плоть и был вырван из руки десантника.

Его ноги отцепились от пола. Генокрады пытались повалить его.

Капитан схватил чужака, вцепившегося ему в лицо. Внутри доспехов пронзительно завыли предупреждения.