Текст книги "Говорящие с... (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 68 страниц)

   Когда тебе задают такое количество вопросов, то проще всего – не отвечать ни на один из них, поэтому Шталь изобрела собственный вопрос.

   – Она все так же сидит с зонтиком?

   – Нет, – буркнула Ларка, осторожно постукивая по стеклу террариума. Эша поймала ее за руку.

   – Не надо, ты ее напугаешь, а если ее пугают, то она лысеет. Зачем мне лысый паук? И где твоя Мила сейчас?

   – В комнате. А зонтик спрятала, и я не знаю, куда. Дурацкий зонтик! – неожиданно заявила Ларка. – И чего она с ним так носится?! Он слишком красный! И слишком... слишком...

   – Слишком зонтик?

   Ларка посмотрела озадаченно, потом просияла улыбкой.

   – А сегодня мы пойдем ловить маньяка?

   – Обед, говоришь? – невозмутимо произнесла Эша, открывая дверь.

   Они проскочили под дождем к крыльцу и одновременно влетели в дверной проем. Мокрая голова Тумана, торчащая из будки, проводила их печальным взглядом и втянулась в будочную дыру, точно в отверстие панциря.

   – Обувь снимай, – потребовала Ларка и, сбросив шлепанцы на клетчатый, потертый коврик, сунула ноги в тапочки, пошарила под вешалкой и выдала Шталь пару гигантских мужских тапок. Эша надела их и вслед за Ларкой громко захлопала в комнату, стряхивая воду с волос.

   Гостиная, как и двор, оказалась невероятно захламленной и запущенной, щедро припудренной пылью и украшенной паутинными фестонами. От накрытого стола, застеленного растрескавшейся донельзя клеенчатой скатертью, пахло, впрочем, довольно вкусно, и Шталь, не обращая боле на обстановку внимания, решительно шагнула к столу, наступила самой себе на тапочек и кувыркнулась вперед, едва не сунувшись лицом в горячую кастрюлю. Хозяйка дома, чье внимание было целиком поглощено идущим по телевизору сериалом, не обратила на феерическое прибытие Шталь никакого внимания, зачерпывая из исходящей паром тарелки ложку за ложкой.

   – Здравствуйте, – сказала Эша, ухватившаяся за стул в самый последний момент и тем самым удержавшаяся на ногах.

   – Да, да... – пробормотала женщина, не повернув головы. – Садитесь, ешьте. Ларка, хлеб порежь.

   – А где ванная? – прошептала Эша на ухо специалисту. – И все остальное? В удобства на улице неохота.

   Ларка провела ее темным извилистым коридором к совмещенному санузлу, включила тусклую лампочку и убежала. Шталь хмуро осмотрела облезлый, паутинный санузел, потом отвернула кран, и вода зашумела в унисон неслышному сейчас ливню на улице, погребающему под собой крохотный сосновый городок. Воспаленные, слезящиеся глаза удивленно взглянули на нее из старого, испещренного точками зеркала. Зачем ты тут, Эша Шталь? Попросила бы обед себе в комнату – разве Ларка бы не принесла? Для чего тебе обедать в кругу семьи? Ты что-то чуешь, Шталь? Ты опять что-то чуешь? Тебе же сказали никуда не выходить, но ты выходишь в дождь, а теперь идешь в дом – и, мнится мне, вовсе не для того, чтобы пообедать. А потом ну наверняка опять пойдешь в дождь? Это судьба? Или нет? Трудно понять, где заканчивается судьба и начинается твое собственное сердце. Почти невозможно. Да и зачем?

   Покинув удобства, Эша в коридоре нос к носу столкнулась с уже виденной накануне русоволосой Ларкиной сестрой. Теперь она уже не походила на призрака – обычная пятнадцатилетняя девчонка – хорошенькая, немного сонная и, судя по изгибу губ и раздраженному блеску глаз, пребывающая в крайне скверном настроении.

   – Ты еще кто такая?! – сварливо спросила Мила и, не дожидаясь ответа, быстро прошла вперед и скрылась в гостиной. Эша пожала плечами. Та еще семейка!

   Когда она вошла в гостиную, Мила, глядя одним глазом в телевизор, наливала себе в тарелку горячую уху, распространяющую по всей комнате чарующий запах. Ларка, вооружившись ножом, с садистским выражением лица пилила хлебную буханку, рассыпая по столу прорву крошек. Взглянув на вошедшую Шталь, она бросила нож, выудила из кармашка блокнотик и принялась что-то в нем царапать, высунув от усердия кончик языка. Мила подтянула к себе истерзанный ломоть хлеба, взяла тарелку, и мать, не отворачиваясь от телевизора, осведомилась:

   – Куда?

   – Поем в комнате, – буркнула Мила.

   – А мы уже недостаточно хороши, чтобы с нами есть?! Сядь за стол!

   – Не хочу!

   Пока они препирались, Ларка выдернула листок из блокнота и тайком сунула Эше. Та скосила глаза на бумажку, с трудом разбирая шатающиеся выписанные буквы. Судя по почерку, в будущем Ларка наверняка станет врачом.

   "Она скоро удет с зантом. Хочешь ево смареть?"

   Эша, помедлив, кивнула, еще сама не зная, зачем, собственно, ей "смареть" Милкин зонтик – разве что из любопытства – что ж в нем такого красного или зонтичного, что он так нравится Миле и так не нравится ее сестре.

   Ларка тем временем, заручившись согласием, принялась стремительно производить со своей тарелкой некие загадочные манипуляции, сваливая в нее понемногу всего, что имелось на столе. Обильно полила все это кетчупом, налила полную чашку компота, подхватила тарелку и чашку и метнулась с ними вокруг стола. Шталь за это время только и успела, что сесть и взять ложку, а про остальное забыла – так и сидела с ложкой в руке, с интересом наблюдая за специалистом. Мила, держа свою тарелку, отвернулась, считая разговор с матерью законченным, и тут Ларка на полном ходу врезалась в нее с громким возгласом:

   – Ой, мам, а это что такое?!

   Горячее содержимое тарелки Милы выплеснулось ей на грудь, на живот угодило скользкая, жирная и липкая мешанина из Ларкиной тарелки, поверх всего этого распределился компот, и Шталь невольно сморщилась.

   – Ты корова! – взвизгнула Мила, швырнула тарелку на стол и попыталась влепить сестре подзатыльник, но та уже отскочила достаточно далеко, крича, что она нечаянно. В комнате поднялся гвалт, и мать рявкнула из своего кресла:

   – Не мешайте мне смотреть телевизор! Ларка, живо все убери! Под ноги смотреть разучилась?! Добро переводить... денег и так нет!

   – Я тебе устрою! – зловеще пообещала Мила и вылетела из гостиной. Ларка почти сразу же устремилась следом, и Эша встала.

   – Ой, я кое-что забыла... Извините.

   Ответом было гробовое молчание. Эша быстро вышла в коридор, и Ларка тут же выглянула из-за угла.

   – Сюда!

   – Ты что вытворяешь?! – прошипела Шталь, давясь смешками и прислушиваясь к шуму воды и ругани из-за двери ванной. Веснушчатая мордашка Ларки довольно сморщилась, и она шмыгнула в комнату. Эша вошла за ней и остановилась, недоуменно оглядываясь.

   – Слушай, ну чего тебе этот зонтик дался-то?

   – А чего она мне его не дает?! – Ларка уже азартно рылась в шкафу. – Чего она с ним сидит все время? У нее и раньше были зонтики, но с ними-то она не сидела! Ищи – он где-то тут.

   Хмыкнув, Эша развернулась. Искать нужно было, конечно, не зонтик, а кое-что другое, но как объяснить это Ларке? Объяснять это нужно самой Миле, да еще и врезать как следует, потому что...

   Ее взгляд упал на антресоли, задернутые выцветшими лиловыми занавесочками, и Эша ухмыльнулась. В щель между занавесочками, выглядывал, точно дразнясь, кончик красной изогнутой лакированной ручки. Эша осмотрелась, соображая, как Миле удалось запрятать зонтик так высоко, потом залезла на стул, а с него – на письменный стол, стоящий у стены возле дверного проема. Наклонилась и, ухватившись за дверной косяк, потянулась к антресолям. Пальцы скользнули по занавескам, Эша покачнулась и чуть не обрушилась вниз.

   – Ты нашла?! – запищала Ларка от шкафа. – Ты его нашла?!

   Глубоко вздохнув, Эша снова вытянула руку, и ее пальцы таки ухватили край занавески. Пробрались под нее, коснулись лакированной ручки, и в тот же момент Шталь ощутила нечто странное, очень далекое и откровенно угрожающее, словно недобрый собачий рык. Эша удивленно дернулась, и, на этот раз потеряв равновесие окончательно, слетела со стола и свалилась на пол, чудом ничего себе не сломав. Сложенный ярко-красный зонт упал следом, болезненно стукнув Эшу ручкой по плечу, словно в наказание за то, что его потревожили. Это действительно был очень красивый зонт. И очень красный. Но это было все.

   – Ну, вот он, – прокряхтела Эша, поднимаясь и потирая ушибленные места. – А сейчас твоя сестра...

   – Я заперла ее в ванной! – торжествующе сообщила Ларка, и Эша улыбнулась. Да, не только все старшие сестры похожи друг на друга. Младшие тоже. Когда-то она тоже заперла Полю в ванной, и сейчас уже и не вспомнить, зачем. Возможно, причины вообще не было. Младшим сестрам отнюдь не всегда нужны причины, чтобы делать какие-нибудь гадости.

   – Какой большой, – Ларка потянулась к зонту, безмятежно лежащему на паласе, но Эша вдруг перехватила ее руку.

   – Подожди. Не трогай его.

   – Почему? – удивилась та.

   – Не знаю.

   Ларка тут же отступила. То ли "не знаю" для нее было самым весомым аргументом, то ли голос Эши прозвучал как-то по-особенному. Но Эша и правда не знала. Это был самый обычный зонт. Что он может сделать? Странное ночное состояние Милы не могло быть вызвано зонтом. Глупая девчонка просто подсела на какую-то наркоту. Это бледное лицо призрака, эти широко раскрытые невидящие глаза...

   "Ты не понимаешь!" – вдруг крикнул в ее голове густой голос "маньяка". – " Ты не понимаешь!"

   Что ж, сумасшедшие всегда уверены, что их никто не понимает. Да и нельзя их понять, разве нет? А у тебя высокая температура, и поэтому в голове все перепуталось. Вспомни свои вчерашние жуткие галлюцинации! Ничего нет. Ты просто больна.

   Воодушевленная этими выводами, Эша схватила зонт и открыла его. Самый лучший способ рассмотреть зонт – это открыть его, не так ли?

   Зонт, щелкнув, открылся легко, охотно, округлив над Шталь свой тугой красный купол, и в тот же момент она снова ощутила нечто, похожее на злобное собачье взрыкивание, но теперь это ощущение было очень близко, оно было прямо здесь, словно вместо зонта Эша неосмотрительно схватила в охапку злющего сторожевого пса, который прямо сейчас за это вцепится ей в горло.

   Не трожь! Ты не моя!

   Нарядный красный зонт вдруг ощерился на нее – самым натуральным образом. Отовсюду – из туго натянутой материи, из блестящих спиц, из стержня ножки проросли в мгновение ока острейшие крепкие клыки, которым позавидовала бы любая матерая овчарка, и из-под купола на Шталь дохнуло зловонным звериным жаром.

   Ты не моя!

   Взвизгнув, Эша отшвырнула зонт, и он, кувыркнувшись, пролетел через комнату и мягко шлепнулся на одну из кроватей, уставив в потолок изогнутую красную ручку. Ларка тоже взвизгнула, но, скорее, изумленно:

   – Ты чего?!

   Мелко дрожа, Шталь осторожно посмотрела на зонт. Это был самый обычный зонт, безо всяких клыков, и его стальные части поблескивали совершенно безобидно и даже озадаченно, словно зонт тоже безмолвно вопрошал:

   Да и правда, ты чего? Я же просто зонт. Я защищаю от дождя – это все, что я умею.

   А ты не моя.

   Нет, ей не привиделось. Это было на самом деле. Этот зонт...

   Господи, это вообще зонт?

   Эша машинально вытерла ладони о джинсы, продолжая смотреть на перевернутый красный купол. Он больше не мог обмануть своей обычностью. В гостинице она видела мечты вещей, сейчас это было нечто другое, и, скорее всего, это нечто предназначалось только ей. Возможно, возьми зонт в руки Ларка, она бы ничего не увидела, но, наверное, ей бы стало очень неприятно его держать. Потому что она...

  ...тоже не его.

   Зонты всегда чьи-то. Зонт принадлежит человеку. Но не могло ли случится так, что человек принадлежит зонту, и ему не понравится, если его возьмет кто-то другой. Не зонт Милки. Милка зонта.

   Зонты защищают нас от дождя. Зонты прячут нас от дождя.

   Зонты прячут нас... Куда?

   Куда этот зонт прячет Милку? В какие дали, оставляя здесь только ее безвольное, бессмысленно таращащееся тело? Что он делает и для чего? И как ей удается закрывать его и бродить по дому? Он не против? Что он делает?

   И кто подговорил его на это?

   Вопросы возникали в голове один за другим, но одно Шталь знала точно. Она встречала разные вещи: безумные, ревнивые, хулиганистые, недобрые, но она еще никогда не встречала вещи настолько злой. Настолько темной. И настолько мерзкой. Настоящий демон, обратившийся зонтиком. Зонтодемон.

   Тьфу!

   Эша решительно подошла к кровати и, снова схватив зонтик, закрыла его. Тот вновь рыкнул, но теперь уже откуда-то издалека, и Эша, не обратив на это внимания, перехватила зонтик поудобней и огляделась, ища что-нибудь, чем можно изничтожить его раз и навсегда. Она всегда была лояльна к вещам. К любым вещам. Но только не к этой. Даже недавняя развеселая гостиница была еще ничего себе. В эти секунды Шталь не смогла бы толком объяснить, что именно ее так напугало. Никакой логики не было – одни эмоции.

   – Что ты хочешь сделать?! – испуганно заверещала Ларка рядом. – Ты хочешь его сломать?! Ты что?! Милка убьет меня!

   – Я... – Эша запнулась, глядя на зонт. Она и вправду не знала, что на самом деле надо сделать. Она даже не знала, с чем, собственно, имеет дело. Зонт был собеседником? Или чем-то иным? Может, это проклятый зонт? Может, в него и впрямь вселился демон? Ну, или, какой-нибудь там бес? Эша сделает что-нибудь не то, а он как прыгнет!.. нет, стоп! Он говорил. Он точно говорил...

   Только вот она ничего не могла ему сказать.

   А потом Эша подумала о ночных людях, безмолвно стоявших под дождем с раскрытыми зонтами, и тут же – о человеке, который бродит по городу и ломает чужие зонты. Теперь его действия не представлялись такими уж безумными, если он знает. Но откуда? И кто он? Он не может быть Говорящим с зонтами, ибо тогда он никогда не тронул бы своих собеседников, как бы темны те не были. Но он может оказаться Говорящим с чем-нибудь другим. Лжец, например, убивает Говорящих. Почему не завестись кому-то, кто убивает их собеседников?

   Нет, немедленным изничтожением Милкиного зонтика тут ничего не решить.

   Развернувшись, Шталь кинулась к столу, взлетела на него и торопливо затолкала зонтик обратно на антресоли. Потом спрыгнула на пол, снова яростно вытерла руки об джинсы, схватила ладошку специалиста и, как следует встряхнув ее, сказала изумленной веснушчатой мордашке, тщательно выговаривая каждое слово:

   – Я сейчас пойду в пристройку. Захватишь обед и принесешь туда. Сможешь?

   – Конечно.

   – Хорошо. Не забудь выпустить свою сестру из ванной. И, Лара, – Эша еще раз встряхнула ее ладонь, – ни за что, ни при каких обстоятельствах не прикасайся к этому зонту. Ты поняла?!

   Лицо специалиста исказилось в глубочайшем умственном напряжении, после чего обратилось туда, где из-под занавесочки подмигивала красная ручка зонта.

   – Он плохой?

   – Он очень плохой.

   – Заколдованный? Как в кино? А почему Милка под ним улыбается? И сидит с ним?.. Она теперь тоже заколдованная? Ой, она умрет? Я не хочу, чтобы она...

   – Никто не умрет! – Эша вытолкнула Ларку из комнаты, но на пороге та уперлась.

   – Милка, конечно, дура, но я правда не хочу, чтоб она...

   – Иди!

   – А вдруг она станет зомби?..

   Не выдержав, Шталь прервала очередную Ларкину версию крепким шлепком, и специалиста тут же словно ветром сдуло. Повернувшись, Эша быстро прошла в гостиную, схватила со стола ломоть хлеба и сказала затылку хозяйки:

   – Наверное, я лучше поем у себя.

   – Как хотите, – равнодушно ответила та.

   Не удержавшись, Шталь сжевала хлеб прямо под дождем, пока бежала к пристройке, и даже пополам с водой хлеб показался очень вкусным. Появление аппетита, вероятно, говорило о том, что болезнь отступает, хотя Эша пока отступления особо не ощущала и, оказавшись в своей комнатке, немедленно высморкала целую упаковку платков. На последнем платке незапертая дверь распахнулась и впустила Ларку с двумя накрытыми крышками тарелками. Она брякнула их на стол и, как ни в чем не бывало, продолжила прерванную шлепком версию:

   – Если она станет зомби...

   – Сядь! – Эша схватила специалиста за плечи и вдавила в сиденье стула. – Давно у твоей сестры этот зонт?

   – Три дня.

   – Хорошо...

   – Плохо! – немедленно возразила Ларка. – Потому что зомби...

   – Да не будет никаких зомби!

   На лице Ларки появилось легкое разочарование. Ларка, конечно, была против того, чтобы сестра отправилась в мир иной, но, похоже, была совсем не против, чтобы та хотя бы ненадолго превратилась в пресловутого зомби.

   – Откуда он у нее?

   – Парень подарил.

   – Какой парень?

   – Ее, – сообщила Ларка с явным презрением к тому, что Эша сама не может додуматься до таких простых вещей.

   – Как его зовут? – не отставала Шталь.

   – Да не знаю. Я его не видела. Просто Милка сказала, что зонтик ей ее парень подарил. А откуда мне знать, какой?! У нее их несколько. Витька из спортшколы, а еще Пашка из параллельного, а еще Колька, который телефоны продает, а еще...

   – Подожди, – Эша схватила блокнот и, левой рукой отправляя в рот ложку за ложкой горячую уху, правой принялась под Ларкино щебетание выстраивать на бумаге схему Милкиной личной жизни. Делать одновременно и то, и другое получалось плохо – уха то и дело проливалась на стол, а вместо букв на бумаге получались настолько затейливые иероглифы, что Ларка, скосив на них глаза, поинтересовалась:

   – А это на каком языке?

   – Это секретный шталевский язык, – пояснила Эша, усиленно думая, что тоже получалось плохо. – Он настолько секретный, что даже я его не понимаю.

   – Круто!

   – Да вообще-то не очень. А ты знаешь, где у вас продаются зонтики?

   Ответ Ларки был вполне предсказуем.

   – Нет.

   М-да. Да и что ей магазины? Зонт могли привезти откуда угодно. А может, и зонты? Или Милке достался неудачный экземпляр, или, по чьему-то мнению, напротив, более чем удачный. Не найдя хотя бы еще один, понять невозможно. Ночные люди под дождем – просто со странностями или у них странные зонтики? Но если брать второй вариант, то кому и зачем это надо? Узурпация власти в Малых Сосенках? Чепуха! С другой стороны, многие из Говорящих, ну, будем откровенны, с приветом. Если не считать Севы и грустного Глеба, она встречала Говорящих только с приветом. Развеселый помощник Ейщарова Михаил тоже явно с приветом. Может, кому-то из Говорящих вздумалось захватить какой-нибудь маленький город и посмотреть, что из этого выйдет? Говорящий-диктатор, порабощающий население Сосенок злобными зонтиками...

   А не выпить ли тебе, Шталь, аспирина?

   Или и того проще: а не выпить ли тебе, Шталь?

   Она несколько раз сжала и разжала пальцы правой руки. Ладонь ныла нестерпимо, но это вряд ли было связано с простудой. Следов на ней вроде бы никаких нет, с чего бы тогда? Растяжение? Ушиб. Ничего такого она не припоминает. Ушибла руку во сне или во время ночной прогулки... просто не заметила.

   На мгновение Эшу вдруг охватила странная необъяснимая тревога, ощущение, что она упустила нечто очень важное – и продолжает упускать...

   – Так ты паука-то будешь кормить или как? – поинтересовалась Ларка, для которой недавнее событие, похоже, уже успело отойти на второй план, и шталевская тревога исчезла, мгновенно позабывшись. – Я вон сколько наловила.

   – А скажи-ка мне, прелестное дитя, – Эша в два счета дохлебала уху и взялась за второе, – ты в последнее время в городе ничего странного не видела?

   И на этот раз ответ прелестного дитяти оказался вполне предсказуем.

   – Маньяк...

   – Подожди ты с маньяком! Еще что-нибудь странное.

   Тем более, что, вполне возможно, он не маньяк, а весьма разумный человек. Что, конечно, вовсе не делает его человеком хорошим.

   – Странное? – Ларка сморщила нос. – Так дождь уже несколько дней – как увидишь странное? Вообще ничего не видно! Скукота! Ритке крутые ролики купили. Светка с качелей навернулась и руку сломала. У Ленки кошка родила шесть котят. Колька обещал на велике покатать. Тетю Римму ограбили. Дядю Лешу с тетей Таней тоже ограбили. Альбина, Милкина подружка, тоже дура, пропала два дня назад – говорят, в Москву сбежала. А, еще квартиру Женьки, другой Милкиной подружки, тоже ограбили. И у маминой начальницы квартиру ограбили. Вообще, – Ларка с глубокомысленным видом прижала кончик указательного пальца к веснушчатому носу, – много кого ограбили. Но это ерунда, а вот маньяк...

   – Да забудь ты про маньяка! Еще что?

   – Да все, – специалист пожал плечами. Эша тоже пожала плечами. Милицейские люди

   и один из них такая лапуля!

  тоже говорили про ограбления, но ограбления Эше не были интересны. Сгинувшие Милкины подружки тоже... хотя...

   – А у этой Альбины тоже был зонт?

   – У всех есть зонты, – справедливо заметила Ларка.

   – Я имею в виду, такой же зонт, как у твоей сестры.

   – Да откуда мне знать? Это ты у Милки спроси. Только она не будет с тобой разговаривать! – Ларка сердито встала и сгребла пустую посуду. – Раз ты паука не кормишь, то я пойду.

   – Да-да... – пробормотала Эша, глядя на исчерканный лист блокнота, – конечно. А что, нашли грабителей-то?

   – Каких грабителей?

   Спокойно, Шталь, спокойно, это же ребенок.

   – А-а, грабителей! Не-а. Их, может, и вовсе искать не будут.

   – Это почему же? – искренне удивилась Эша.

   – Мамка сказала, тетя Римма и дядя Леша даже заявление не писали. Милицию соседи вызвали. И я слышала, как они говорили, что тетя Римма просто стояла во дворе и смотрела, как мимо носят ее вещи и грузят. А еще говорят, – Ларка наклонилась к ее уху, заговорщически блеснув глазами, – говорят, она и сейчас там стоит.

  * * *

   – Я пока упаковал свое только с первого этажа, – Слава кивнул на несколько здоровенных ящиков, – и то наспех. Разбираться уж буду на месте. Работы еще, Георгич, – он страдальчески закатил глаза, – страшно подумать!

   – Тогда лучше не думай, – Ейщаров, хмурясь, поставил на столешницу бронзовую статуэтку пляшущей пастушки, повернулся и углядел в проеме приоткрытой двери лицо Михаила. – Симонов!

   – А он куда-то ушел, – сказало лицо и исчезло.

   – Симонов – это ты, между прочим.

   Михаил вернулся с раздраженным видом бывалого карманника, попавшегося на краже пустого кошелька.

   – Ну, что, какие еще ко мне претензии?! Я здесь...

   – Вот именно. Почему ты здесь? Ты должен быть в Шае.

   – Чего мне там делать?! – возмутился Михаил. – Домовых я доставил, с ними разбираются, что мне там – сидеть им сказки на ночь читать, что ли?! А тут самая работа! Да и все равно я только десять минут назад приехал – полдня гнал! Я хотел взять вертолет, но Семеныч не дал, а на машине...

   – Неважно, – Олег Георгиевич взглянул на часы. – Слав, я тебя не тороплю, но ты учти, что времени в обрез.

   – Ну, собственно, как обычно, – констатировал человечек, покидая комнату. – Я бы работал быстрее, но эти павлины...

   Михаил ногой притворил за ним дверь и вопросительно воззрился на Ейщарова.

   – Кажется, ты хотел сделать мне выговор, но тут же заявляешь, что это неважно, так что я что-то не допонял...

   – Возьмешь на себя руководство по очистке. Людей особо не подгоняй, чтоб ничего не пропустили, но и расслабляться не давай – закончить нужно максимально быстро, чтоб внимания не привлекать. Без ненужной беготни и прощальных песен у руин. И чтобы, кстати, никаких руин не было. Была гостиница – и нет ее.

   – С руинами было бы правдоподобней, – заметил Михаил, глядя на Ейщарова с растущим подозрением. – Вот в прошлый раз... ладно, понял я, набегался по этому веселому домику от души! Не будет руин. Олег, а ты что пил?

   – Тебе зачем? – Ейщаров развернул карту.

   – Ты никогда раньше не давал мне руководства. Ты даже...

   – Миш, мы оба прекрасно знаем, что во всем, что касается психологии, ты олух.

   – Вот и я удивляюсь... – Михаил, осекшись, возмутился: – Я не олух!

   – Но ты провел в этом доме достаточно времени, ты дотошный, ты все доводишь до конца и даже то, что в некотором отношении ты педант...

   Водитель немедленно превратился в высоченный укор совести.

   – Я за все время нашего общения тебе слова плохого не сказал!..

   – Я имел в виду, что ты часто излишне ревностно относишься к порядку в мелочах, – Ейщаров усмехнулся, и Михаил тоже усмехнулся – с явным облегчением.

   – А-а, так... ну да, бывает. Конечно, я справлюсь, чего там... Погоди, погоди, – его добродушное лицо вновь заволоклось подозрением. – А ты... Я понял – ты решил, что я кинусь на это руководство, как псина на кость, а ты тем временем опять тихо в одиночку смоешься?! Не будет этого! Если собрался куда-то ехать, я поеду с тобой! А если не я, то хоть кто-то, кто в состоянии сберечь твою упрямую башку! Георгич, что опять за секретные дела?! Куда ты собрался?!

   – Никаких секретных дел нет, – заверил Олег Георгиевич предельно скучающим голосом. – Просто одно мелкое дельце – настолько мелкое, что и...

   – Если это так, то с ним справится кто угодно. Если оно настолько мелкое, как ты утверждаешь, то с этим и неговорящий справится, – Михаил свирепо погрозил пальцем. – Олег, я тебя хорошо изучил. Когда у тебя такое выражение лица, значит дело касается твоей бывшей безумной ищейки. Что там опять такое?!

   – С гостиницей нужно заканчивать как можно быстрее, – Ейщаров выпрямился. – Я ни единого человека сейчас не могу отвлекать.

   – А себя, значит, можешь... Нет уж!

   – Миш, – Олег Георгиевич развел руками, – ну ты чего? Я же не против. Закончите с гостиницей – можете ехать следом хоть всей толпой.

   Михаил передвинулся и решительно загородил собой дверь.

   – Господи, да лучше б меня в телохранители к той же Шталь определили – она, по крайней мере, никогда не против компании! Короче, один ты никуда не поедешь!

   – Миш, что за детский сад? – Ейщаров вытащил пачку сигарет, и Михаил с готовностью угостился из нее, ни на секунду не утратив настороженности и напряженности в движениях и ни на миллиметр не отступив от дверного проема. – Найду, изыму, да и поеду прямиком в Шаю. Или сюда, что, впрочем, зависит уже от твоего руководства...

   – Да с чего вдруг?! Только недавно ты гово...

   – Недавно было четыре часа назад, – Олег Георгиевич закурил, глядя на Михаила как-то сожалеюще, – Телефон у нее не отвечает, и мне это очень не нравится. Не мешай мне, Миш.

   Водитель прищурился, внимательней вглядываясь Ейщарову в лицо, и панически замотал головой.

   – Олег, нет, не надо. Это нечестно! Ты же обещал... Ты даже не мне – ты себе обещал!..

   – В общем, я поехал, а ты занимайся очисткой. Я на тебя рассчитываю – ты ведь меня не подведешь, а, Миш? – Ейщаров похлопал его по плечу, и Михаил, чуть вздрогнув, расплылся в широкой улыбке и отступил от двери.

   – Можешь не сомневаться! Все сделаю, как надо, а потом, если что, мы подъедем. Возьмешь мою машину?.. то есть, твою мою машину?

   Олег Георгиевич поймал звякнувшие ключи и, вздохнув, еще раз хлопнул водителя по плечу.

   – Прости, Миш.

   – Да все в порядке, – восторженно сказал Михаил ему вслед. – Что я – не понимаю, что ли?

   – Нет, – ответил Ейщаров и тихонько прикрыл за собой дверь.

  * * *

   Две девицы под окном пили поздно вечерком...

   Господи, какая же чепуха лезет в больную шталевскую голову! Да и истине особо не соответствует. Кроме двух девиц. Девиц действительно было две, но сидели они перед окном, а не под, причем одна сидела у другой на плече, и у нее было восемь ног. Хотя, конечно, Бонни – девица, как ни крути. Девица Шталь прихлебывала "Колдрекс", чихала и сипло ругалась. Девица Бонни, то и дело подбрасываемая поддергивающимся шталевским плечом, безмолвствовала. Вместо вечерка за окошком был бесконечно дождливый день, и обе девицы мрачно смотрели на него во все свои десять глаз.

   – Скукота! – наконец подвела итог Эша голосом похмельного тролля, и словно в ответ на это заявление телефон исполнил зловещее вступление к разговору с бывшим начальником. Шталь резко развернулась, Бонни кувыркнулась с ее плеча и с негодующим видом засеменила по простыне к дальнему концу кровати. Хмыкнув, Эша потянулась к телефону. Что еще нужно Ейщарову – вспомнил, какую гадость хотел ей сказать? Тоже мне, солидный бизнесмен – только и делает, что командует да обзывается!..

   Не может, что ли, почаще звонить, гад такой?!

   – Ничего я не делала! – просипела Эша в трубку, не дав Ейщарову сказать ни слова. – В смысле, ничего такого! Во всяком случае, в последнее время!

   – Вы в Больших Сосенках или в Малых? – спокойно спросила трубка.

   Эша чихнула. И тут же чихнула еще раз, увидев в окошко светловолосую фигуру Милы, полуприкрытую тугим красным куполом зонта. Фигура быстро подошла к воротам и открыла их.

   – Вы меня слышите? Эша?!

   – Ну да, – Шталь встала, не открывая загоревшихся глаз от уплывающего зонта.

   Скажи ему, Шталь! Скажи, где ты! Что бы там ни было, не суйся в это!

   Да, а они потом все раскроют без нее! И ничего ей не расскажут! И присвоят себе всю славу!

   Какую славу, Шталь?!

   – Так где вы?

   – В Больших Сосенках, – сказала Эша, одной рукой держа трубку, а другой натягивая на себя джинсы. – Мне казалось, я вам говорила.

   – Говорили б – я б не спрашивал. Адрес?

   – Лесная, восемь. Такой страшный дом, весь обмотанный ежевикой. Не ошибетесь. А вы скоро приедете? Неужели прямо сами приедете?

   – До свидания, – ответил Ейщаров. И вовремя ответил – Эша уже распахнула дверь, по дороге сунув негодующе размахивающего лапами птицееда в его обиталище. Укоры совести? Позже, господа, позже. В конце концов, адрес-то она ему верный назвала – неважно, что город не тот.

   И как тебе не стыдно, Шталь?!

   Стыдно, ой стыдно! Невероятно стыдно!..

   Ни капельки не стыдно, вообще-то.

   За дверью мокрый ветер немедленно надавал ей холодных пощечин и подзатыльников, но благоразумия не прибавил, и Эша, не сбавив в скорости, помчалась через огород, перепрыгивая через живые и неживые препятствия. Когда она уже почти миновала окно девчачьей спальни, оно с грохотом отворилось, явив специалиста по маньякам, который торжествующе сказал:

   – Ага!

   – Давай, – потребовала Эша, притормозив. Специалист по маньякам оказался сообразительным, несмотря на возраст, – тут же исчез и, вернувшись буквально через несколько секунд, швырнул Шталь материнский дождевик, в который та немедленно и замоталась, погрозив кулаком умоляюще-азартному взгляду специалиста.

   – Сиди дома, поняла?!

   Окно сердито захлопнулось, и Эша, кружным путем обойдя беснующегося на конце своей цепи Тумана, отворила створку ворот и ринулась вслед за удаляющимся красным зонтом.

   Поначалу Мила шла быстро и, как показалось Эше, довольно целеустремленно. Нелепо, конечно, было предполагать, что девчонка приведет ее прямиком к тому, кто сотворил из милого зонтика столь жуткую вещицу, -