Текст книги "Говорящие с... (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 68 страниц)

   Эша заметила, что и прочие постояльцы начинают проявлять беспокойство. Две женщины средних лет морщили носы и осуждающе поглядывали на курящих. Сидевшая в одиночестве дама тоже обмахивалась салфеткой. Девушка в плавках кашляла в огромный платок, а один из троих ее спутников с грозным видом подозвал официантку. Мужчина за столиком справа от Эши, блестя взмокшей плешью, снимал пиджак, и Шталь, проследив за его взглядами и чувствуя в голове легкое кружение, вдруг громко сказала:

   – Чего это вы так смотрите на моего брата?!

   – Как смотрю?! – плешивый чуть смутился. – Обыкновенно смотрю. А в чем дело?!

   – Смотрел бы обыкновенно – я б ничего не сказала! – пророкотала Эша, и Сева удивленно дернул ее за запястье.

   – Ты чего?

   – А мне не нравится, когда всякие хмыри...

   – Выведите ее! – вдруг завопил плешивый, вскакивая. – Выведите сейчас же!

   Из-за дальнего столика долетел громкий захлебывающийся хохот, что-то уронили, послышался звук пощечины, Эша, ощущая себя на редкость взбудоражено, хотела было вскочить, но тут Сева сильнее дернул ее за руку.

   – Эша! Ой-ой, Эша!

   Эша обернулась – Сева удивленно тыкал указательным пальцем на столешницу.

   – Куда это ползет наша посуда?

   – Никакой расползающейся посуды я не вижу, – пробормотала она заплетающимся языком. – Здесь вообще нет посуды. Здесь на столе почему-то радуга.

   – Пол горит! – завизжала неподалеку какая-то женщина. – Перед камином пол горит!

   Шталь не обернулась. Горит пол – ну и пусть горит себе, ее это не касается. Она больше была поглощена радугой на столе и тем, что кто-то, похоже, начал разбирать ее тело на квадратики. Нет-нет, никакой ошибки – Эшу Шталь действительно разбирали на квадратики. А спрашивать у нее разрешения не надо, что ли?! Может, она не желает, чтоб ее разбирали на квадратики! Может, ей больше нравятся треугольнички! Краем глаза она увидела, как Сева отчаянно вцепился в свою креманку, и в тот же момент он, тоже едва ворочая языком, сообщил:

   – Что-то не так.

   – Определенно, – отозвалась Эша. Они посмотрели друг на друга и разразились хохотом. За соседним столиком тоже кто-то хохотал. Послышался дребезг, и повернув голову, Эша увидела распростертую на полу официантку с подносом. Это было довольно смешно, но смеяться над этим было некогда. Ее все так же продолжали разбирать на квадратики.

   Р-раз – и совсем разобрали!

  * * *

   Застонав, Шталь, не открывая глаз, пошарила перед собой и нащупала чью-то ногу. Дернула ногами, но нащупанная нога не шелохнулась – значит, нога была не ее. Глубоко вздохнув, она пошевелилась, приоткрыла один глаз и одновременно поняла сразу несколько вещей: во-первых, она была все той же неразобранной Шталь, во-вторых, она лежит носом в пол, в третьих, нога, которую она держит, определенно мужская, в-четвертых, ее собственная щиколотка ноет, будто в нее вцепились чьи-то зубы, и в-пятых, все очень плохо.

   – Господи, и почему именно квадратики? – пробормотала Эша, отпустила неизвестную ногу и ощупала свою голову, потом, морщась, приподнялась и села. При этом совсем рядом что-то громко брякнуло – тяжелый, металлический звук. Тряхнула головой и открыла глаза окончательно. Всюду вповалку лежали люди, некоторые из них слабо шевелились. В воздухе висел странный, едва уловимый запах, и Эша машинально зажала рот и нос ладонью. Неподалеку кто-то шумно завозился, и она вновь услышала металлическое бряканье.

   – Эша! – жалобно сказали где-то в центре зала, и Шталь, вскочив, метнулась на голос, но на полпути что-то вдруг дернуло ее за щиколотку и с размаху швырнуло обратно на пол. Эша едва успела выставить перед собой руки, машинально подумав, что все травмы, которые она может сейчас получить, будут считаться полученными во время отдыха, и Ейщаров ей их не компенсирует.

   Все в порядке, я еще Эша Шталь.

   Повернувшись, она поискала глазами виновника ее падения, и обнаружила, что щиколотку ее правой ноги накрепко охватывает широкий металлический браслет, от которого тянется длинная и довольно толстая цепь и исчезает в стене за краем драпировки. Схватившись за нее, Эша свирепо рванула изо всех сил, но единственное, чего она добилась – это чуть не содрала кожу на пальцах и ладони. Она подергала браслет – он сидел, как влитой. Она резко дернула ногой, цепь издевательски брякнула, суставы хрустнули, и у Шталь мгновенно пропало всякое желание повторять этот опыт. Тогда, решив обрушить свой праведный гнев на цепь чуть позже, она позвала Севу, и тот немедленно откликнулся, с бряцаньем выползая из-за дивана:

   – Я тут! Эша, что происходит?! Это что – часть праздника?

   – В приглашении это не было указано, – Эша двинулась навстречу на четвереньках, остановившись почти сразу же, в этот момент закончилась и цепь Севы. Длины цепей хватило лишь на то, чтобы пожать друг другу руки. – Елки, мы часом не угодили в гостиницу для садомазохистов?! Ладно, Сева, без паники...

   – Вот когда говорят "без паники", тогда и начинается основная паника, – относительно спокойно сказал Сева, садясь и растирая ногу. – Что будем делать?

   – Ты, случайно, не умеешь заодно говорить и с цепями?

   – Увы, нет. Хм, попасть в плен дважды за неделю – это перебор.

   – Я тоже не люблю излишеств, – согласилась Эша и вытянула шею. – Твоя цепь достает до нашего столика?

   – Твой телефон исчез, если ты об этом. Я уже посмотрел.

   – Тогда давай подождем реакции населения. Васильков?

   – Нет, – сказал Сева, подергивая свою цепь и криво улыбаясь.

   Реакция населения не заставила себя ждать. Вскоре все остальные пришли в себя, и ресторан заполонили крики, ругань, грохот и громкое бряканье цепей. Большинство немедленно напустилось на администраторшу, прикованную тут же, та вскочила и, оглашая воздух протестующими криками о том, что ей совершенно ничего не известно, попыталась было убежать. Трое, которые были прикованы неподалеку от нее, кинулись следом, намереваясь получить объяснения методом физического убеждения. Разумеется, никто не убежал дальше, чем позволяла цепь, но в результате их перемещений и толкотни все четыре цепи настолько запутались, что обе стороны временно прекратили прения и с мрачным видом принялись распутываться, то и дело злобно переругиваясь. Девушка в шортах с истеричными воплями дергала за свою цепь, а самый толстый из ее спутников, прикованный в углу возле часов, свирепо кричал, чтобы она прекратила. Две женщины ругались сквозь слезы, еще одна добралась до стены и ковырялась вилкой в отверстии за драпировкой, куда уходила цепь. Плешивый мужчина снял с ближайшего к нему столика тарелку с бутербродиками, слизал со всех икру, соскреб сливочное масло и принялся деловито натирать им свои кандалы, громко вопрошая, не стоит ли у кого на столе что-нибудь с подсолнечным маслом. Прочие пока просто дергали цепи и браслеты и ругались в пространство. Подвыпившая пара отнеслась к происшедшему наиболее философски – прикованная рядышком, она добралась до своего столика и продолжила пить. Шталь невольно захотелось последовать их примеру, даже несмотря на то, что у нее зверски болела голова. Она быстро пересчитала прикованных. Все, кто раньше находился в зале, были в наличии, к ним прибавилась администраторша и официантка. Гостиничной охраны, повара и прочего персонала видно не было – либо они были прикованы в другом месте, либо еще как-то обездвижены, либо сами все это и устроили. Последнюю версию, озвученную вслух, администраторша с негодованием отвергла.

   – Да вы что?! Да никогда!

   – Наверное, их всех убили, – предположила официантка, что немедленно привело большинство женщин в зале в самое удручающее расположение духа.

   – Телефон есть у кого-нибудь? – спросила Эша.

   Выяснилось, что теперь телефонов нет ни у кого. Так же ни у кого не было ни молотков, ни специальных отмычек, ни карманной газовой горелки, ни прочих приспособлений для избавления от оков. Официантка сказала, что телефон есть за стойкой. Но ни одна из цепей не оказалась настолько длинной, чтоб ближайшим прикованным удалось дотянуться до стойки хотя бы пальцем. Полный мужчина, сидевший неподалеку от напольных часов, начал отчаянно ругаться и угрожать хозяевам цепей скорой и страшной расправой, потому как они совершенно себе не представляют, на кого посягнули. Шталь, внимательно слушавшая список угроз и возможностей, не удержалась:

   – Такой состоятельный человек – и польстился на халяву?

   – Это моя гостиница! – злобно ответил состоятельный человек и снова принялся ругаться.

   – А телохранители у вас есть?

   – Вон они! – хозяин гостиницы ткнул пальцем в сторону двух крепких молодых людей в другом конце зала, которые поочередно вдвоем дергали каждую из цепей, останавливались, чтобы посовещаться, и снова начинали дергать. – Ну что?!

   – Ничего не выходит, – сказал первый. – Если б мы хоть знали, к чему ее за стеной прикрепили.

   – Это, похоже, цепь для скота, – сказал второй.

   – Четверка, – сказал первый. – Полторы тонны выдерживает.

   – Скоба в браслете тоже крепкая, – сказал второй. – А замок я этот не знаю.

   – Пока это все, – сказал первый.

   – Так делайте что-нибудь, олухи! – завопил их охраняемый. – За что я вам плачу?! Наберите из народа полторы тонны и рваните как следует!

   – Нельзя порвать цепь, – сказал второй. – А то, за что она там держится, не поддается.

   У администраторши спросили, что за стенами. Она ответила, что с одной стороны холл, а с другой кухонные помещения и кладовая, после чего села на ближайший диван и залилась слезами. Телохранители переглянулись.

   – Наверное за трубы, – сказал первый.

   – Ну и хрен тогда! – сказал второй, и они вернулись к своим упражнениям. Сева и Эша тоже переглянулись, одновременно переместились на диваны, до которых доставали цепи, и одновременно потерли затылки.

   – Извини, – мрачно произнесла Шталь, – не надо было мне тебя с собой брать.

   – Глупости, – бодро ответил Сева, – всяко веселей, чем дома. А что с нами было до того, как мы потеряли сознание? Я определенно видел ползающие тарелки. И такой странный запах... Не освежили ли нас газом?

   – Возможно, это был оксид динитрогена, запах был похож, – сообщил плешивый, чья нога уже блестела от масла, словно налакированная. Подняв голову, он наткнулся на непонимающие взгляды и добавил: – Закись азота. Ну, веселящий газ. В сочетании с алкоголем может вызывать сильное возбуждение и галлюцинации. При передозировке возможны аритмия, гипертермический криз...

   – Прекратите, – сказал кто-то женским голосом, – и так страшно.

   Большинство тут же принялось нащупывать у себя пульс и прислушиваться к ощущениям. Эша испуганно глянула на Севу.

   – Да нормально я себя чувствую, – сообщил он взгляду. – А вы анестезиолог?

   – Я стоматолог, – отозвался плешивый, – а у вас там на столе нет никакого масла?

   – Стоматолог? – Эша нахмурилась. – У меня что-то с верхней четверкой.

   – Запишитесь на прием, – сказал стоматолог. – Я работаю с девяти.

   – Хорошо, – Эша взглянула на свои часы и нахмурилась еще больше. Часы утверждали, что она пробыла без сознания около десяти минут. Не мог же приковавший их быть настолько проворен – даже если злодеев было по одному на каждого прикованного. Она посмотрела на напольные часы, чьи стрелки остановились на половине второго, и маятник застыл неподвижно.

   – Что за ерунда! – вслух удивилась Эша. – Сева, сколько на твоих часах?

   – Двенадцать, – озадаченно ответил Сева. – А что?

   – Это странно, потому что на моих без пяти десять, а на тех, – она мотнула головой в сторону ресторанных часов, – половина второго. Господин стоматолог, не подскажете, который час?

   – Четыре двадцать, – автоматически сообщил стоматолог и только потом громко изумился. – Не может быть!

   – Конечно не может быть! – прогудел состоятельный человек. – У меня часы всегда идут точно! Сейчас ровно одиннадцать!

   – Ничего подобного! – взвизгнула девушка в шортах. – Сейчас почти восемь!

   – Юля, думай, что говоришь! Время обратно пошло что ли?!

   – Значит это восемь утра!

   – А где ты видишь утро?! – окончательно разъярился хозяин "Слободки". – Еще скажи следующего вечера! Нас бы уже давно нашли!

   – Я вообще больше не буду с тобой разговаривать! – отрезала Юля испуганно-капризным голоском и принялась рассматривать свои ладони. Состоятельный человек сморщился, и, оценив гримасу, Эша подумала, что Юля – его любовница, причем приобретенная недавно и все еще ценимая. Впрочем, это не имело никакого значения – в зале еще продолжали раздаваться информативные вскрики, из которых выяснилось, что ничьи часы не показывают одинакового времени.

   – Вам не кажется это странным? – спросила она у друзей по несчастью. Большинство сказало, что цепи им кажутся более странными, чем какие-то там часы, после чего двое принялись звать на помощь, а остальные вновь занялись руганью. Пышнотелая дама, ковырявшаяся вилкой в стене, осведомилась:

   – Ну а как же остальной ваш персонал? Те, кто отвечал за фейерверк, за лодки – неужели им не насторожило, что никто из нас не пришел?

   – Ой, откуда я знаю, и вообще отстаньте от меня все! – закричала администраторша, безуспешно пытаясь содрать с ноги браслет.

   – Очень подозрительно, что вы здесь, а они где-то там.

   Администраторша вне себя от ярости взвилась и кинулась было в драку, но ее цепь решила иначе, и, не достав до дамы с вилкой пары метров, она удовлетворилась тем, что запустила в нее чьей-то тарелкой, разметав вокруг остатки салата, промахнулась, села на диван и хватанула водки прямо из горлышка.

   – Это была моя водка, – грустно заметил какой-то парень неподалеку.

   – Надо позвать на помощь, – сказала женщина в кремовом костюме, делая перерыв в рыданиях и встряхивая свою подругу в костюме лимонном. – Если внизу кто-то есть, нас услышат. Или в соседней гостинице услышат. Или кто-нибудь пойдет мимо погулять и услышит. Только надо всем кричать, иначе не услышат.

   Несколько минут все взывали о помощи на различные лады, после чего половина охрипла, а другой половине просто надоело это делать.

   – Надо разбить окно! – объявил стоматолог. – Двери и окна закрыты, поэтому нас не слышат. До двери никто из нас не достает, значит, остаются окна.

   Тут же обнаружилось, что до окон тоже никто не достает. Швыряние в окна бутылок, тарелок и стульев привело к нескольким незначительным царапинам на стеклах, порванной шторе и паре щербинок на рамах. Так же одна из бутылок почему-то попала в бассейн, хотя окна располагались в противоположной стороне, и в воде негодующе зашлепали хвостами тиляпии. Шталь кисло подумала, что их негодование вызвано тем, что бутылка была пустой.

   – Неужели вы думаете, что в моей гостинице в окна какое-то фуфло вставляют! – надменно произнес состоятельный человек?! – Вы, олухи, у вас же оружие при себе! А ну-ка стрельните...

   – Оружие-то у нас было, Петр Семеныч, – сказал первый телохранитель.

   – Только теперь его у нас нету, Петр Семеныч, – сказал второй.

   – Вот придурки! – сказал Петр Семеныч.

   – Вы разбили посуды на пять с половиной тысяч рублей! – сообщила бросавшим официантка, строча в своем блокноте.

   Усатый мужчина, грустно поглощающий шоколад, буркнул, что не намерен платить ресторану, в котором его сажают на цепь без его согласия. Официантка заявила, что ресторан не несет ответственности за действия всяких маньяков.

   – А это идея! – оживился парень, лишившийся салата. – Спорнем, нас тут приковал фанат фильма "Пила" – смотрели? Надо поискать – может, он тут спрятал диктофоны с указаниями и ручные пилы?

   – Что это еще за фильм? – встревоженным шепотом спросил Сева, и Эша так же шепотом ответила:

   – Нет такого фильма.

   – Врешь!

   – Сиреньчиков?

   – Нет, – Сева фыркнул со своего дивана, потом громко поинтересовался: – Пилы-то зачем?

   – Как зачем? – удивился специалист по фильмам. – Отпиливать себе ноги, чтоб освободиться от цепей.

   Эта версия вызвала один обморок, новые обильные рыдания и множество высказываний по адресу специалиста, в которых не было ни одного приличного слова. Юля заявила, что не станет отпиливать себе ногу ни под каким видом, но ее можно отпилить кому-нибудь другому, которого следует избрать голосованием и, после проведения ампутации, отправить за помощью. Шталь не успела понять, шутит та или нет, но, заметив, что Сева слегка побелел, не сдержавшись, запустила одним бокалом в специалиста, а другим в Юлю, но после газа координация была неважной, и оба раза она промахнулась.

   – Это просто версия! – виновато сказал специалист, втягивая голову в плечи.

   – Ах ты сучка! – мяукнула Юля, потусторонне бряцая цепью.

   – С вас триста шестьдесят рублей! – сообщила официантка, раскрывая блокнот.

   – Да вы что?! – вдруг взревел Петр Семеныч густым басом и с трудом принял вертикальное положение. – Какие пилы?! Совсем сдурели с перепугу?! Утром персонал придет, сменщики... Не можем освободиться – дождемся утра, вот и все!

   – А если те, кто нас приковали, не станут дожидаться утра? – зловеще спросил стоматолог. – Может, это розыгрыш, а может, и нет. Смотрите, они ведь даже инвалида приковали.

   – Я не инвалид! – огрызнулся Сева. – Я частично недееспособный.

   Стоматолог чуть стушевался, быстро заморгал, потом предложил:

   – Можно устроить пожар. Ну, напустить дыма, чтоб сработала сигнализация.

   Петр Семенович вскочил и начал бушевать, аккомпанируя себе бряцаньем цепи. Он заявил, что никому не позволит поджигать свою гостиницу. Он сообщил, что каждый, кто попытается зажечь хоть что-нибудь, кроме сигареты, будет выплачивать ему компенсацию до конца своей жизни. Он напомнил, что все закрыто, и от дыма они могут попросту задохнуться. Он привел еще множество разнообразных аргументов и угроз, не имевших прямого отношения к делу, но очень занимательных, и Шталь прослушала их с интересом.

   – Ой, он не позволит! – иронично протянул по окончании стоматолог. До него не могли дотянуться ни охранники Петра Семеновича, ни сам Петр Семенович, и он мог говорить все, что вздумается. – А что ты сделаешь?! Плюнешь в меня?! Запалю – и тебя не спрошу! Между прочим, вентиляция здесь работает. Иначе, куда, по-твоему, газ вытянуло? А для полного распада...

   – Всякие умники!.. – возопил Петр Семенович страшным голосом, после чего вновь вернулся к аргументам и угрозам, мечась на конце цепи, словно изголодавшийся гладиаторский лев, изрядно побитый временем. Большинство прикованных тоже раскричалось, возмутительным образом превознося свою свободу над целостностью гостиницы. Сева, вальяжно развалившись на диванчике, поглядывал на ругающихся с философской усмешкой. Уже успевшая подобрать все остатки алкоголя в радиусе цепи вокруг себя, веселая парочка уютно прикорнула друг у дружки на плече и в споре не участвовала. Эша в споре тоже не участвовала, внимательно разглядывая отверстия в стене чуть выше плинтуса, куда уходили цепи. Отверстия были очень аккуратными.

   – Это часть декора? – спросила она хозяина гостиницы, когда все участники спора окончательно выдохлись.

   – На плане этого не было, – сердито ответил Петр Семенович. – Вот если б здесь был Иванов...

   – Ну разумеется, если б здесь был Иванов, все бы сразу поняли, в чем тут штука, но здесь есть только вы, поэтому я хочу точно знать, когда в последний раз вы смотрели на эти стены, отверстия были? Мне кажется, они не имеют отношения к вентиляции и прочим необходимым характеристикам конструкции здания. Это либо декор, либо...

   Состоятельный человек вытаращил глаза, после чего предельно холодным тоном сообщил, что две недели назад он ничего подобного не видел, но если бы пришел Иванов... вообще-то странно, что Иванов не пришел, поскольку он должен был прийти... Тут он отвлекся от загадочного Иванова и спросил у Эши, кто она такая.

   – Я – мирный турист из Зангезура, – рассеянно ответила Шталь, разглядывая каждую из цепей, и Сева хохотнул со своего диванчика.

   – Вы издеваетесь?! – гневно вопросил Петр Семенович.

   – Ну да, – скромно пояснила Эша. – Надо же чем-то заняться? Потому что чем больше я смотрю на эти цепи, тем больше мне все это не нравится. А когда я смотрю на стену, мне все это не нравится окончательно.

   – Почему? – в один голос спросили кремовый и лимонный костюмы.

   – Вместе с персоналом нас здесь восемнадцать человек. Девять человек приковано с одной стороны зала, восемь – с другой, и наш уважаемый Петр Семеныч (состоятельный человек злобно закурил) с третьей. Осмотрите ваши стены под драпировками – есть там еще дырки? Петр Семеныч, не будете ли вы столь любезны?..

   Петр Семеныч что-то пробурчал и, развернувшись, начал исследовать свой уголок. Вскоре поступили сообщения, что других отверстий в стенах нет.

   – Это очень плохо, – заметил Сева со своего дивана.

   – Почему? – снова спросили кремовый и лимонный костюмы.

   – Потому что это не декор, – Сева выпрямился и перебросил сигаретную пачку повелительно протянутой руке Эши. – Дырок столько же, сколько и цепей. А цепей столько же, сколько нас.

   – А остальной персонал? – тоскливо напомнил усатый мужчина. – На них не хватило, что ли?

   – Возможно, два места были свободны, и на вакантные цепи посадили двух работников, – Эша пожала плечами. Петр Семенович открыл рот – и тотчас закрыл его. – В любом случае я не представляю, чтобы некто, напустив сюда... хм-м, неизвестного вещества, пересчитал бессознательные тела и принялся пробивать нужное число дырок в стенах, чтоб потом пропустить через них нужное число цепей. Очевидно, что это было сделано заранее, причем тем, кто знал, сколько будет выигравших и что сюда придет хозяин со свитой. И цепи он где-то здесь спрятал заранее. А если человек, превративший весенний бал в съезд Кащеев, был настолько предусмотрителен и все подготовил, почему вы так уверены, что он не позаботился о сигнализации? Цепи, с одной стороны, это нелепо и громоздко, но, вероятно, он не придумал иного способа, как держать нас всех в одном месте. Но зачем он перевел часы? Что бы это значило?

   – Какая разница? – небрежно бросил специалист по фильмам. – Главное, что все это устроил какой-то псих, и теперь он наблюдает за нами через камеры. А может, он и вовсе сейчас среди нас. Психи это любят. Вот возьмите любое кино про...

   Пышная дама предупредила его, что сделает с ним что-нибудь ужасное, если он сию же секунду не замолчит. Более трезвая парочка возразила, что не стоит мешать человеку высказывать версии. Стоматолог сказал, что подобные версии могут привести к массовому психозу.

   – Ты уверен, что здесь нет Говорящих? – тихонько спросила Эша, и Сева замотал головой.

   – Я никого не чувствую.

   – В таком случае, не понимаю, что я здесь делаю?! – прошипела Шталь, яростно дымя сигаретой. – Или у судьбы сегодня выходной? Что это еще за стечение обстоятельств?! Я все время думала о Говорящих, в частности, о цветочном Диме! Я ни секунды не думала о каких-то там маньяках!

   Господи и Олег Георгиевич, пожалуйста, спасите нас отсюда, я больше никогда не буду!

  Эша Шталь.

  P.S. К "никогда не буду" прилагается список действий. Возможен торг.

   – Это просто свинство! – вдруг громко сказала пышная дама.

   – Конечно свинство, – машинально согласилась Шталь, – приковать нас так далеко от бара!

   – Может, нам стоит познакомиться? – предложил усатый. – Всяко легче будет... Я, например, Артем, а... – он повел рукой в сторону Эши, смахнул сигаретную пачку и, кряхтя, полез под стол, после чего его речь зазвучала неразборчиво.

   – Наверняка это шуточки твоих идиотских друзей! – дерзко заявила Юля Петру Семеновичу, встряхнув черными кудрями и свирепо морща аккуратное кукольное личико. – Как раз в их духе! Вспомни, как Гарик в клубе...

   – Заткнись! – грохнул Петр Семенович, лишив заинтересовавшихся узников возможности узнать, что же сотворил в клубе некий Гарик. В тот же момент Эша вскочила, во все глаза глядя на выбиравшегося из-под стола например Артема. Сева повернул голову и, ойкнув, чуть не свалился с дивана.

   – Это не шуточки! – убито произнесла Эша.

   – Уж точно, – поддержал ее Сева так же убито.

   – Чего вы на меня уставились? – удивился Артем. Взгляды остальных устремились на него, после чего прикованная неподалеку от него Юля соскользнула с дивана и с жалобным скулением начала отползать подальше. – Да в чем дело-то?!

   – У вас борода, – объяснила Шталь.

   – Что за глупости, какая борода?! – рассердился Артем, недоуменным взглядом обвел обращенные к нему лица, поднял руку и потрясенно ощупал щеки и подбородок, заросшие густой рыжеватой бородой. Ойкнул и отдернул пальцы, озадаченно разглядывая свои ногти, каждый из которых удлинился сантиметров на шесть и торчал хищным роговым лезвием.

   – Зачем вы все это на себя приклеили? – как-то обиженно спросила пышная дама. – Прекратите сейчас же! По-вашему, это смешно? Так это вы все устроили?

   У Артема подкосились ноги, и он с размаху плюхнулся на диван, снова вцепившись себе в бороду. В тот же момент Сева очень тихо произнес:

   – Эша?

   Шталь повернулась, глядя на его руку, медленно возносящуюся в воздух. Ногти на ней отросли не так сильно, как у Артема, но все же заметно. Каштановые волосы Севы, недавно средней длины, теперь доставали до плеч, а щеки и подбородок покрывала длинная щетина, кажущаяся очень мягкой.

   – Твои волосы, Эша, – сказал Сева еще тише. Шталь в панике схватилась за волосы, что-то больно воткнулось ей в ладонь, и она вытянула руку, с ужасом уставившись на свои гигантские ногти. Тут же Юля, обнаружив у себя маникюр, посрамивший бы любого Фредди Крюгера, истошно завопила:

   – Что это такое?!

   Не опуская руки, Эша медленно повернула голову, оглядела ресторанный зал и просипела:

   – Ну, Олег Георгиевич, никакой гонорар мне этого не компенсирует!

   – Что происходит?! – срывающимся голосом вопросили кремовый и лимонный костюмы, разглядывая в зеркальца нити седины у себя в волосах. Специалист по фильмам с довольно глупым выражением лица указательным пальцем тыкал себя в подбородок, словно никак не мог поверить, что этот подбородок принадлежит именно ему. Администраторша с убитым видом пропускала сквозь ногти свои развившиеся потускневшие пряди. Стоматолог ощупывал свою плешь, превратившуюся в совершенную лысину, оставляя на голом черепе царапины от ногтей. Официантка же, чье пшеничное каре отросло до плеч, став черно-пшеничным, решила проблему самым простым образом и шлепнулась в обморок.

   – Мы стареем! – злобно сказала Эша. – Вот что происходит!

   – До утра дольше, чем мы думали, – грустно подытожил Сева, снимая ботинки.

  * * *

   Когда первое потрясение относительно улеглось, а официантку привели в чувство, чем она оказалась очень недовольна, зал немедленно разделился на два враждующих лагеря. В первом состояли постаревшие, во втором оказались Петр Семенович с охранниками, трезвая пара, в ужасе озиравшаяся по сторонам, и пышнотелая дама. Представители второго лагеря не постарели нисколько, и те из них, кто был прикован неподалеку от постаревших, уворачивались от обвиняюще тычущих в них ногтей-рапир.

   – Это вы виноваты! – визжала администраторша. – Это вы все устроили! Иначе почему вы не стареете?!

   Обвиняемые огрызались, что ничего не делали – и вообще не могли такого сделать, и никто не мог такого сделать, и в их голосах звучало явное облегчение.

   – Всему должно быть логическое объяснение, – бормотал стоматолог, раскачиваясь и глядя на изогнутый ноготь своего указательного пальца. – Возможно, это был не оксид динитрогена. Возможно, это реакция организма на неизвестное химическое вещество. А у них иммунитет или еще что-то.

   – Наденьте обратно ботинки! – с отвращением потребовала Юля, пытавшаяся продеть пальцы в колечки маникюрных ножниц. – Мало того, что смотреть противно, так еще и запах!

   – У меня ногти в ботинки не помещаются, – пояснил стоматолог, не сводя глаз с пальца. – У тебя, между прочим, тоже. Ишь, нежная!

   – Петя! – возмущенно возопила Юля.

   – Ой, отстань от меня! – отозвался Петр Семенович, сосредоточивший все внимание на своих оковах. – Коля!

   – Который?! – хором спросили охранники.

   – Оба! Что там у вас?!

   – Нам из инструментов оставили только вилки, – сообщил Коля-первый.

   – Вилками много не сделаешь, – меланхолично сказал Коля-второй.

   – Вот если б браслет на руке был, – вздохнул Коля-первый.

   – Пока это все, – сказал Коля-второй.

   – Вы даже не представляете, что я с вами сделаю! – пригрозил состоятельный человек. Коли с усмешкой переглянулись и снова принялись за браслеты. Специалист по фильмам мрачно пошутил, что сейчас самое время отпиливать ноги, потом спросил, смотрел ли кто старый фильм "Чернокнижник", где на человека накладывали заклятие, старящее за день на двадцать лет?

   – Жаль, что моя цепь до него не достает, – злобно сказала Эша.

   – Моя достает, – заметил Сева, плюнувший на хорошие манеры и отгрызавший себе ногти на руке. – Только мне нужно что-нибудь тяжелое... Слушай, ногти растут прямо на глазах! Та женщина, Лена... Значит она ничего не придумала про своего брата? Может... Раз есть мы, Говорящие, то почему бы не быть еще и...

   – Она сказала, что Игорь испачкал часы! – вдруг вскинулась Шталь. – Помнишь?

   – Ну и что? – Сева пожал плечами. – Слушай, должен же быть какой-то способ, чтоб эту цепь...

   – Игорь за завтраком испачкал часы! – настойчиво сказала Эша. – А потом пришла почтальонша и принесла конверт... Лена же говорила! А после этого ее брат стал выглядеть на шестьдесят.

   – Мы пока не выглядим на шестьдесят, но если так пойдет дальше... – Сева почесал затылок. – Думаешь, почтальонша – ведьма? Но здесь...

   – На нем были часы, когда он открыл ей дверь, болван! Что если она что-то сделала с его часами?! – она вскинула левую руку. – Что если...

   Эша осеклась, впившись взглядом в циферблат своих изящных золотистых часиков. Это были хорошие, симпатичные часики, верой и правдой служившие ей уже почти три года, и она всего лишь раз меняла батарейку. Но сейчас хорошие часики вели себя возмутительно. Острые стрелочки вращались с бешеной скоростью, в секунду отмеряя час за часом, и к тому моменту, как у Шталь наступила реакция, успели лихо отмахать целых четыре часа. Сева, оценив выражение ее лица, бросил взгляд на собственные часы и ойкнул.

   – Это как...

   – Снимай часы, живо! – рявкнула Эша, сдирая с запястья золотистый браслет и попутно полосуя это запястье ногтями. Замахнулась, намереваясь расколоть часы о пол, но, уже начав опускаться, ее рука вдруг застыла в воздухе.