Текст книги "Говорящие с... (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 68 страниц)

   Наклонившись и не обращая внимания на смешки, Шталь тщательно прощупала сиденье. Оно не было скользким и держалось как влитое. Она покачала стул – он стоял надежно и не шатался. Она обошла вокруг него, после чего резко сказала официанту, уже подскочившему к стулу и тянувшему к нему руку:

   – Стоп!

   Тот застыл, словно на него наставили ружье, и произнес:

   – А?

   Отвернувшись от него, Эша осторожно снова опустилась на стул, накрепко вцепившись в сиденье с обеих сторон, в тот же момент ее пальцы заскользили, словно стул был смазан маслом, и она вновь оказалась на полу.

   – Хм, – глубокомысленно сказала Шталь, поднимаясь и снова отряхивая брюки. Официант слегка округлил глаза, и одна его рука потянулась к затылку. Эша покачала стул, потом опять села, применив перед этим мысленную просьбу-нытье, некогда сработавшую с одним из ейщаровских кресел.

   И оказалась на полу.

   Официант превратился в статую, символизирующую крайнюю степень озадаченности. Из-за соседнего столика громко спросили:

   – Девушка, вы мазохистка?

   Проигнорировав реплику, Шталь еще раз осмотрела стул, после чего осведомилась:

   – Сколько человек упало с него до меня?

   – Я ж сказал вам – стул сломан, убрать забыли, – ответил официант, отмирая.

   – И давно это происходит?

   – Я ж сказал вам не садиться, что это вы вообще делаете?

   – Так, ясно, – Эша взяла сумочку. – Сделайте любезность – сядьте на него.

   – Это еще зачем? – подозрительно спросил официант.

   – За двести рублей, – Шталь протянула ему две купюры, молодой человек принял их, удивленно сел на стул и оказался на полу.

   – Значит, и мужчины, и женщины, – пробормотала Эша, сосредоточенно наблюдая, как официант с негодующим видом поднимается с пола. За столиками наступила мертвая тишина. Все головы были повернуты в их сторону. Бармен, облокотившись на стойку, с откровенным интересом ждал дальнейшего развития событий, и когда следующим действием Шталь было требование меню, на его лице появилось жестокое разочарование. За столиками загудели, негодуя, что представление так быстро закончилось, и атмосфера в "Чуланчике" вновь стала такой, какой ей и положено быть. Эша села на другой стул – и осталась на нем. Этому стулу явно было наплевать, кто на нем сидит и зачем. А может, он, как раз, любит шатенок? Или молодых? Или одетых в брюки? Вот и поди разбери! Неплохо было бы, конечно, усадить на этот стул поочередно всех посетителей "Чуланчика" – многие не откажутся от практически даровых денег. Но нельзя. Если стул – одна из разыскиваемых вещей, то создавший ее человек может быть еще в городе – не дай бог, спугнет подобным представлением! Может, он вообще в этом баре работает, как Лиманская!.. Вариант, хотя это было бы слишком просто и слишком большой удачей. Интересно, этот стул из той же серии, что табуретка и ейщаровские кресла или нет?..

   – Выбрали? – осведомился официант, вновь появляясь рядом и глядя с неким опасливым ожиданием. Эша кивнула и зашуршала страницами, небрежно тыча ногтем в названия блюд.

   – Это, вот это, вот это и стул.

   Молодой человек наклонился и вкрадчиво спросил:

   – Что?

   – Стууул, – повторила Шталь, растянув гласную до невозможности. – Куплю у вас стул. Вот этот.

   Официант, выпрямившись, зачем-то огляделся, словно секретный агент, опасающийся слежки, потом снова наклонился.

   – Зачем?

   – Затем, что я так хочу, – ответила Эша тоном капризной женщины, удивленной бестолковостью собеседника. – У меня такая причуда. Мой врач рекомендовал мне переносить всплески негативной энергии с людей на вещи. Я упала с этого стула, и у меня, естественно, сплошной негатив. Я хочу купить этот стул, чтобы ему отомстить. Иначе мне захочется отомстить вам.

   На блеклом лице молодого человека появилось такое выражение, словно ему предстояло в одиночку втащить на девятый этаж рояль.

   – Почему мне? – растерянно спросил он, и Эша мысленно отругала себя – официант был явно не из тех, с кем проходят такие высказывания. Таким все следует говорить четко, ясно, и содержание сказанного должно быть простым и мирным.

   – Извините, я пошутила. Просто мы с мужем коллекционируем барные стулья, непременно взятые прямо из баров, а такого у нас еще нет. Он же все равно сломан – зачем он вам? Кроме того, вы его вовремя не убрали, – обнажила она кинжал угрозы.

   – Я сейчас, – сообщил официант и ушел. Через несколько минут он вернулся и довел до сведения Эши, что они с радостью и даже в убыток себе уступят ей стул за две тысячи. Шталь заметила, что за две тысячи она воробья в поле загонит. Сошлись на тысяче, хотя Эша не сомневалась, что это совершенно вопиющая переплата. Официант забрал деньги, и она ногой придвинула к себе стул, перешедший в ее собственность. Если стул окажется всего лишь стулом, это будет одна из самых глупейших покупок в ее жизни..

   Официант вернулся с заказом, аккуратно расставил его на столике и, покончив с этим, тихонько поинтересовался:

   – А зачем вам было надо, чтоб я за деньги на стул-то сел?

   Эша, неохотно оторвавшись от телятины, утомленно посмотрела в его внимательные глаза.

   – Да просто так.

   – А-а, – сказал он. – А еще деньги у вас есть?

  * * *

   Эша, скрестив руки на груди, стояла посередине гостиничного номера и внимательно смотрела на стул. Возможно, стул тоже внимательно смотрел на нее – Шталь не знала, так ли это на самом деле, но, во всяком случае, выглядел он довольно издевательски, и его гнутая железная спинка весело поблескивала под светом лампы.

   – Значит, не желаешь, чтобы на тебе сидели? – официальным тоном спросила Эша. – Но ты ведь для того и сделан, разве нет?

   Стул молчал – ну, еще бы! Стул был совершенно обычным. И совершенно несломанным – это подтвердили два независимых свидетеля – столяр и сборщик мебели, которых Эша, не откладывая дела в долгий ящик, исхитрилась разыскать в Дальнеозерске этим же вечером и, используя смесь из очарования и денег, заставила стул осмотреть. Они не нашли ни единого дефекта и, несколько раз по очереди каждый с этого стула свалившись, ушли очень удивленные. Вердикт остался прежним. Весь стул был вымерен, выстукан и прощупан. Он был цел.

   Но усидеть на нем было невозможно.

   – Ладно, – угрожающе сообщила Шталь стулу, – я и не таких раскалывала!

   Она перетащила на пол подушки – на всякий случай, ибо, приноровившись, со стула можно было не падать, а просто успевать вовремя вскакивать на ноги – и приступила к дознанию.

   Через час она отступила от дознания, вспотев и-таки получив несколько чувствительных ушибов, но так ничего и не добившись. Стул не желал, чтобы на нем сидели. На него не действовали ни просьбы, ни уговоры, ни слезы, ни ругань, ни угрозы, ни реверансы, ни обещания, ни патетические речи. Поцелуи на него тоже не действовали – разумеется, Эша не собиралась упоминать в отчете Ейщарову, что целовалась со стулом. На него нельзя было сесть ни в брюках, ни в юбке, ни в нижнем белье, ни голой натурой. На него нельзя было сесть ни с едой, ни с сигаретой, ни с бокалом вина – ни с чем. Под конец Эше начало казаться, что она уже не столько стремительно слетает с сиденья, сколько стул сам выворачивается из-под нее, словно норовистая лошадь, но так и не поняла, было ли это на самом деле. Бормоча проклятия в адрес своенравного мебельного изделия, она плюхнулась на кровать, глядя на стул почти с ненавистью. Тот все так же стоял посередине комнаты, но теперь тоже выглядел утомленно, хотя и по-прежнему издевательски, и Эша с трудом подавила в себе желание схватить стул за спинку и долго молотить им о стену. Вывод следовал один – либо дело в персоне самой Эши, либо стул не делает различий ни в чем и ни в ком, как та злая ейщаровская книга или ленивая игла. Шталь хмуро посмотрела сначала на компьютер, потом на телефон и, выбрав телефон, взяла его и начала рассеянно вертеть в пальцах. Сообщить о стуле сейчас или потом, когда поймет в чем дело? Но она говорила с нанимателем лишь несколько часов назад. Нет, наверное, не стоит.

   В эту секунду из трубки донеслось невнятное бормотание, и, опустив глаза, Шталь увидела светящийся дисплей и имя абонента. Она растерянно прижала телефон к уху, поняв, что машинально нажала нужные кнопки.

   – Что у вас? – сказал Ейщаров уже внятно. На заднем фоне отчетливо слышались звуки развеселого застолья, и Эшу немедленно охватило жгучее любопытство. – Говорите быстрее, я занят.

   – Я просто хотела сообщить, что купила стул.

   – Рад за вас.

   – Не иронизируйте, судя по всему этот стул из тех, что вам нужен. Но если вам не интересно...

   – Говорите, только постарайтесь покороче.

   Эша хмуро сделала краткий доклад, завершив его заявлением, что разобраться в причинах строптивости стула ей не удалось.

   – Так продолжайте, – велел Олег Георгиевич, и рядом с трубкой что-то звякнуло. – Разберитесь со стулом и работайте по обычной схеме. Если поймете, что с ним, найти человека будет гораздо проще.

   – Я не хочу продолжать с ним разбираться! – буркнула Эша. – Это больно! Вполне хватает того, что сел – и раз, и плюх! Черт знает что, вообще! Как вещи так с него не падают! Чем это я, интересно, хуже вещей?!

   – Господи, Эша, – произнес в трубке усталый голос, – я думал, что взял на работу перспективную журналистку, а получил девчонку-нытика.

   – Я не девчонка! – возмутилась она. – Мне двадцать четыре! Александр Македонский в двадцать четыре...

   – Вы не Александр Македонский, – заметил Ейщаров. Поспорить с этим утверждением было трудно, а заявлять, что, в отличие от Македонского она, по воле Ейщарова, занимается какой-то чушью – опасно, и Эша предпочла промолчать. В далекой Шае чей-то игривый женский голос потребовал от Ейщарова сию же секунду положить телефон и присоединяться к остальным, и Шталь разозлилась еще больше. У них там, видите ли, симпосион, а ее удел – падай себе со стульев и думай – и почему бы это?!

   – Ладно, – сдержанно сказала она, – не смею боле задерживать – слышу, у вас там дела.

   – Да это так... – неожиданно дружелюбно поведал наниматель, – банкет по случаю подписания контракта.

   А, ну-ну. Интересно, Олег Георгиевич, а какой вы бываете, когда много выпьете?

   – Пьяный, – со смешком ответил Ейщаров ее мыслям, и Шталь вскочила.

   – Что?! И после этого вы будете утверждать, что вы не...

   – Эша, как по-вашему, о чем я сейчас думаю? – очень мягко спросил он.

   – О... Надеюсь, не о том, чтобы меня уволить?

   – Вот видите, быть телепатом совсем несложно, – язвительно произнес Ейщаров и повесил трубку. Эша швырнула телефон на кровать, обругала себя, Ейщарова, стул, и еще раз Ейщарова – на всякий случай. Кипя от злости села на стул, свалилась с него и отправилась спать.

  * * *

   На следующее утро Эша перенесла дознание стула на улицу. Она кочевала по городским окраинам, выбирала местечки потише и предлагала старательно отобранным прохожим возможность немного заработать, посидев на стуле, изобретая при этом самые разные причины – от съемок передачи до научно-мебельного эксперимента. Большинство из этих причин звучали настолько глупо, что Эша не решилась упоминать их в последующем отчете, но прохожим этого хватало – соглашалось большинство, и после каждого из этого большинства Шталь становилось все грустнее. Стул не принимал никого. Со стула падали и мужчины и женщины, и блондинки и брюнетки, и крашеные и натуральные, и лысые и волосатые, и полные и худые, и дети и старушки – последних Эша старательно ловила. Со стула падали и русские, и азиаты, и кавказцы. Со стула упал и случайно обнаруженный в сквере сомалийский потомок – веселый, иссиня-черный индивидуум в неповторимо яркой вязаной шапочке. Кошки и собаки тоже падали со стула, но этот эксперимент Эша прекратила уже после третьего животного, украсившись длинной царапиной на предплечье. Время уже перевалило за полдень, а у нее по-прежнему не было никаких результатов, и она, раз за разом, устало наблюдала один и тот же процесс: и сел – и плюх! и сел – и плюх! и сел – и...

   – А вы почему не упали?! – удивленно-сердито вопросила она, и усевшийся по ее просьбе на стул очередной прохожий посмотрел озадаченно.

   – А должен был?

   – Ах ты елки-палки! – воскликнула Эша с облегчением и негодованием и быстро обошла вокруг сидящего. Непостижимо, почему ей не пришло в голову сесть именно так! Прохожий был молодым неженатым темноволосым человеком с техническим образованием – таких на стуле уже побывало с десяток, значит, дело было не в нем. – Вы всегда так садитесь?

   – Ну, не общественных местах и не в гостях, конечно, – заверил тот, сидевший на стуле задом наперед, положив руки на спинку, – но дома обычно да. А что?

   – Встаньте! – потребовала Эша и заняла его место, так же усевшись на стул задом наперед. И так же осталась на нем сидеть, как на любом точно таком же стуле.

   – А-а, попался! – злорадно-торжествующе сказала она стулу и шлепнула его по спинке. Молодой человек, убирая более чем, по ее мнению, заработанные деньги в карман, с интересом сказал:

   – Забавная у вас передачка, только где ж вы оператора спрятали? А что за передачка – я в местном ти-ви не ориентируюсь, я тут проездом – и надо же, как сразу повезло! Кстати, меня Илья зовут.

   – Полина, – Эша перенесла внимание со стула на молодого человека и оценивающе его оглядела. Молодой человек был симпатичным, высоким, спортивным и наглым – как раз в ее вкусе. Конечно, она изыскивает вещи, но это не значит, что она должна проводить с ними все свое время!

   – А вы, Полина, скоро с вашей передачкой закончите? – осведомился Илья, глядя на нее не менее оценивающе. – Может быть...

   – Быть может, – сказала Шталь.

  * * *

   – Забавная история, правда? – спросила Эша, аккуратно присаживаясь за служебный столик. Вчерашний блеклолицый официант посмотрел на нее удивленно-настороженно и согласился, что история действительно очень забавная, после чего сообщил, что сегодня они никак не могут продавать стулья, но если она зайдет на будущей неделе... Эша отрицательно покачала головой, разглядывая его. Официант был немного похож на Григория – наставника кухонной техники – такой же худощавый, такой же длинноносый и такое же унылое лицо, но оно было более костистым и более блеклым. К тому же он был намного моложе. Глаза у него были бледно-голубыми, проворными и казались похожими на маленьких зверьков, опасливо выглядывающих из своих норок. Судя по табличке на пиджаке официанта звали Олег, и Эша сердито подумала, что в последнее время как-то слишком много развелось Олегов. Она огляделась – зал был почти пуст. Один из официантов болтал с барменом, другой, стоя возле окна, болтал с мобильником. Третий сидел рядом с Олегом и с аппетитом поглощал румяные, исходящие жиром жареные колбаски.

   – Я люблю забавные истории.

   Официант согласился, что все любят забавные истории.

   – А у вас тут бывало еще что-то подобное?

   Олег сказал, что ему нужно идти работать. Эша запустила руку в сумочку и принялась с задумчивым видом раскладывать на столе пасьянс некрупными купюрами. Наблюдая за ней, Олег заметил, что, в принципе, работать сейчас ему и не так уж надо, после чего покосился на поедателя колбасок, тоже наблюдавшего за пасьянсом, и выразительно сделал глазами знак на соседний пустующий столик. Эша сгребла деньги и направилась туда, а когда официант заговорил, мысленно немедленно принялась составлять отчет.

   "Подобные случаи происходили в "Чуланчике" четыре раза. Мебель была куплена три года назад, когда он, собственно, и открылся, и с тех пор практически не менялась. Стул испортился вчера – точное время не установлено. Еще один стул испортился два месяца назад, но с него падали не все посетители, из чего можно сделать вывод, что у того стула были совсем другие критерии отбора тех, кто может на нем посидеть. Еще за три месяца до того странно стал вести себя один из столов – с него падали блюда, причем, по заверениям официанта Олега (он вам, случайно, не родственник? – зачеркнуто) – падали с него исключительно горячие блюда – супы, пельмени, жаркое, чашки с кофе и чаем, а вот прочее – например, пиво или, там, салат стояли себе спокойно. Стол не любил горячих блюд? Так и представляю, как стол, на который поставили дымящуюся тарелку с ухой, кричит: "Ай-ай, жжется!" – и сбрасывает уху к чертовой матери (зачеркнуто). А за полгода до этого один из столов вдруг опрокинулся. На него ничего еще даже не успели поставить – он просто взял и опрокинулся. И больше поставить его уже не удалось, он опрокидывался – и все! С ножкой, вроде, все было в порядке, и никто так и не понял, в чем дело. Может, этот стол заболел? (зачеркнуто, вписано "упал в обморок", зачеркнуто, вписано "безвременно скончался", зачеркнуто, вписано "в общем, не знаю я!") В любом случае, от этой мебели избавились и исследовать ее не удастся, поэтому нам с вами (зачеркнуто) – Вам, глубокоуважаемый, хе-хе ("хе-хе" зачеркнуто) придется довольствоваться стулом, пока я не найду что-нибудь еще. Больше ничего вразумительного и интересного официант мне не сообщил и принес мне мой заказ – семгу с корочкой (зачеркнуто), бокал белого полусладкого (зачеркнуто), ржаные сухарики и стакан воды (подчеркнуто).

  Эша Шталь".

   Едва мысленный отчет был готов, а семга с корочкой наполовину съедена, как Олег, который, вернувшись, вновь сел рядом и принялся болтать какую-то чушь о боулинге и своей стереосистеме, вдруг сказал: "Ой, ну вот!" – и изогнулся так, будто хотел спрятать голову под стол. Одновременно с этим извещающе звякнул дверной колокольчик, и в зальчик прибыло трое новых посетителей. Посетители были довольно юны. Девочке, рыжеволосой и с красивым, но злым лицом, вряд ли было больше пятнадцати, хоть она и выглядела более чем сформировавшейся. Мальчик с длинными темными волосами казался чуть старше, его необъятные джинсы были усеяны множеством столь же необъятных карманов, и он, худой и высокий, походил на метелку для смахивания пыли. Возраст третьего посетителя определить было довольно трудно, но отрешенное выражение его лица с высоко приподнятыми бровями, неопределенной улыбкой и рассеянным взглядом говорило само за себя, и Эша немедленно вспомнила женщину из своего шайского двора, жившую с матерью в соседнем доме. Та только и делала, что с утра до вечера бродила по улице, разговаривала с кошками, по весне собирала целые охапки одуванчиков и в свои тридцать пять лет выглядела не старше шестнадцати. Все же Шталь решила, что третьему посетителю лет семнадцать-двадцать – не больше. Он вошел почти на цыпочках, раскачивающейся походкой, скрещивая колени и припадая на левую ногу, а его левая рука была согнута и прижата к груди. Дружелюбно улыбнулся посетителям, стенам, стойке, бармену и вместе с остальными проковылял к столику неподалеку от Эши.

   – Хозяйские дети, – шепотом сообщил ей Олег, вскакивая. – И какого лешего их опять принесло?!

   Он подлетел к столику, и паренек и его одарил улыбкой, чуть расплывающимся голосом сказав:

   – Привет, Олег!

   Остальные не поздоровались, глядя с уверенной надменностью до крайности избалованных детей богатых родителей. Потом девочка негромко заговорила, вздернув подбородок и чуть щуря глаза, и официант согнулся ниже, всей своей фигурой изображая предельную услужливость. В процессе этой неслышной Шталь беседы паренек то и дело весело постукивал пепельницей по столу и громко требовал:

   – Мороженого, Олег! Мороженого. Замороженного-замороженного! И шоколад.

   – Конечно, Сева, сейчас я принесу тебе мороженого, целую гору, – заверил Олег, и Эшу покоробила фальшь в его добродушном голосе. Девчонка хихикнула, после чего отняла у Севы пепельницу и шваркнула ее на стол.

   – Ну хватит, задолбал уже! Неужели нельзя вести себя тихо – хоть не ходи никуда с тобой! Быстрей бы уже Надька вышла! Олег, принеси ты ему это дурацкое мороженое! Видел же, что мы зашли – знаешь же, что он сразу разорется!

   Официант, развернувшись, проворно метнулся в сторону кухни. Второй парень, наклонившись, сунул руку в карман джинсов, находившийся ниже колена, извлек оттуда телефон и наполнил зал громкими рингтонами. Его брат потянулся было к сотовому, но тот отодвинулся, продолжая нажимать на кнопки. Девочка изредка томно смотрела на часы, эффектно забрасывала ногу за ногу и скучающе оглядывалась. Эша, сидевшая вполоборота, прижала ладонь ко рту, чтобы не захихикать над ее ужимками, и в этот момент Сева, на фоне своих надменных родственников казавшийся веселым воробышком, втиснутым между голубиными птенцами-переростками, широко, во весь рот, снова улыбнулся – на этот раз Эше, не успевшей отвести глаза, и, решив, что этого мало, поднял руку и помахал ей, задев локтем сестру, которая тут же сердито-вопросительно что-то прошипела.

   – Там красивая девочка! – пояснил паренек на весь зал и указал пальцем, и все, кто был в зале, немедленно повернулись посмотреть на "красивую девочку", которая уже отвела глаза, хихикая в недоеденную семгу. Сзади что-то пробурчали, потом прибежал Олег и принялся выставлять на столик заказ. Сева немедленно вцепился в креманку и приступил к поеданию мороженого. Ел он аккуратно, но медленно, подолгу рассматривая каждую ложку перед тем, как отправить ее в рот.

   – Ф-фу! – сказал Олег шепотом, наконец усаживаясь на свое место. – Вот не повезло, опять в мою смену. Папаша-то запрещает им приходить сюда, да еще с этим... – он чуть сморщился, – а они все равно таскаются. Если он узнает, им влетит, а если он узнает позже, чем должен был узнать, влетит и нам. И так, и так плохо, а мне так совсем.

   – Почему?

   – Мать моя у их родителей куховарит, – пояснил Олег. – А эта девка такого наболтать может... ой, сучата еще те! Да еще и двоюродного братца с собой таскают, клиентов отпугивают.

   – Чем? – осведомилась Эша не без прохладцы. – Ни ДЦП, ни умственная отсталость не заразны, насколько мне известно.

   – Зато выглядят неэстетично. Приятно вам есть, когда рядом вот такое сидит? – Олег вдруг резко наклонился вперед, и Шталь, уже раздумывавшая над тем, чтобы огреть его тарелкой или пепельницей, невольно отдернула голову. – Слу-ушайте, а хотите еще одну забавную историю? Они пришли, и я как раз вспомнил – мать рассказывала. Вам понравится.

   – Не, не хочу, – лениво ответила Эша, ковыряя вилкой в рыбе.

   – Но это из той же оперы случай – даже еще интересней!

   – Ну и что?

   – Практически бесплатно, – вкрадчиво и вместе с тем почти жалобно сказал официант. Эша, вздохнув, с видом человека, делающего величайшее одолжение, вытащила парочку купюр и положила на столик, пальцы Олега легли на них и потянули к себе, но Эша прижала деньги к столешнице, и он понимающе ухмыльнулся.

   Дополнение к отчету.

   "Чуланчик" принадлежит некоему Аркадию Алексеевичу Гречухину, заслуженному предпринимателю, которому, помимо него, принадлежит еще много чего в Дальнеозерске (хотя, конечно, до вас ему очень далеко – зачеркнуто). Недавно, во время празднования дня рождения его жены, которое проводилось в их доме, с праздничного стола по необъяснимой причине все рухнуло на пол и на гостей, хотя никто не наклонял стол, не тянул за скатерть и так далее. Хозяйка дома и ее повариха утверждают, что это происки полтергейста. Хозяин утверждает, что это чушь собачья. О дефектах стола и истинном положении дел ничего не известно, но известно, что в дом в отсутствие хозяина приглашались спецы по полтергейсту (типа охотники за привидениями а-ля рашен – зачеркнуто). Любопытно, что помимо бара и прочего Гречухину так же принадлежат двое детей и племянник, часто посещающие "Чуланчик", в котором иногда странно портится мебель. Может, тут замешан полтергейст, может – наш клиент, и мне срочно нужно узнать, как мне отличить одно от другого. Но, судя по этим детишкам, во всяком случае, двоим из них, в этом доме еще те хозяева, и я туда не полезу ни за что (зачеркнуто) ни за какие деньги (зачеркнуто) только за соответствующие деньги. Кстати, по информации того же Олега (зачеркнуто) официанта (зачеркнуто) козла-официанта (неэстетично ему, блин!.. как будто он сам... – зачеркнуто) супруги Гречухины увлекаются антикварной мебелью, хотя, может статься, выйдет так, что это мебель увлекается супругами Гречухиными.

  Эша Шталь".

   – Антикварной мебелью? И много ее там? – с интересом спросила она.

   – Ой, да до хрена! Правда, мать в ней не разбирается, так что, может, не такая уж она и антикварная – так, фитюльки всякие...

   – Ну-ну, – Эша краем глаза наблюдала за столиком Гречухиных-младших, к которому как раз подошли еще несколько подростков и завели с сидящими увлеченную беседу. При этом все недовольно поглядывали на Севу, и Шталь поняла, что ему предстоит проводить с сестрой и братом довольно большую часть вечера. – Господи, зачем он с ними-то ходит, разве дядя не видит, как они к нему настроены? Веселая жизнь у бедняги!

   – У него такой метод воспитания, – Олег пожал плечами. – А еще – способ наказания, мать говорила. Как только кто из детей провинится – они обязаны гулять с двоюродным братом. Сам-то он сирота. Вообще-то у него есть что-то вроде няньки, но она попала в больницу – что-то там по женской части... На ее место пока никого не брали – может, ждут, пока она выздоровеет. Поэтому они с ним чаще гуляют, ну и бесятся, естественно!

   – Семейка извращенцев! – пробормотала Шталь, склонив голову. – Нет, ну ты слыхал?

   Хризолит внезапно разволновался, считая, что осуществлять то, что уже начало оформляться в ее голове, страшно неразумно, и от подобных людей лучше держаться подальше. И от Олега тоже. И вообще Эше Шталь с ее стремлением к неприятностям лучше поселиться на необитаемом острове.

   Надавать бы тебе по голове – так и сделаю, как только пойму, где она у тебя!

   Камень немедленно замолчал. Это был очень обидчивый камень. Эша побарабанила пальцами по столешнице, потом убрала руку, и Олег утянул к себе деньги.

   – Значит, им бы, наверное, пригодился временный работник?

   – Раз они и местных никого не берут, то со стороны и подавно не возьмут, – Олег смотрел на ее сумочку. – А вы сто процентов не местная. Нужна веская причина, чтоб они вас взяли.

   – Причина будет, – Эша снова посмотрела на столик, и паренек, теперь сидевший чуть в сторонке от остальных, поймав ее взгляд опять ей помахал, и Шталь тоже ему помахала и вновь отвернулась прежде, чем на нее взглянула его рыжая сестра. – А вы, говорите, куховарит, мать ваша?..

   – Они всех проверяют, – сказал официант нерешительно. – Слушайте, я не участвую во всяких...

   – Боже упаси! – Эша округлила глаза. – Как вы посмели про меня такое подумать?!

   – Ну а зачем вам туда тогда?

   – Ах, да, формальности, – она вздохнула и, вытащив ручку, написала на сигаретной пачке несколько цифр. Олег скосил на них глаза и сказал:

   – Договорились.

   Когда-то, Олег, и я так же посмотрела и так же сказала. И крепко влипла.

   – Скоро вернусь, – сообщила Эша и, встав, покинула "Чуланчик". Уверенно вызвала номер Ейщарова – сейчас у нее было важное дело, и когда тот ответил, без церемоний и приветствий заявила:

   – Мне кое-что нужно.

   – Зайдите в банк, – ответил он.

   – И еще кое-что.

   – Излагайте.

   Шталь изложила. Ейщаров немного помолчал.

   – Не очень мне это нравится, – наконец сказал он.

   – Если работа окажется слишком специфической, я, разумеется, откажусь.

   – Хорошо, я вам скоро перезвоню. И зайдите в банк.

   – Вы мне уже это говорили, – удивилась Эша.

   – Так вам ведь нравится, когда это повторяют.

  * * *

   – Значит, вы дальняя родственница нашей Наташи? – рыжеволосая хозяйка дома аккуратно сложила бумаги и оценивающе посмотрела на Эшу. – И с какой же стороны, позвольте узнать?

   – Троюродного брата. Я здесь лишь на пару месяцев, и тетя Наташа упоминала, что вам нужен временный работник, – Эша чуть поежилась, передергивая плечами и чувствуя себя страшно некомфортно в глубоком кресле с фигурной и очень жесткой спинкой. Ее приняли в холле, и осторожно оглядываясь по сторонам, Шталь подумала, что ей еще не доводилось видеть столь безвкусно и нелепо обставленного помещения. Мебель здесь была явно дорогая, и по отдельности, многие из предметов обстановки смотрелись бы великолепно, но их здесь было столько, что холл больше походил на склад и безнадежно проигрывал по сравнению с продуманной уютной красотой, с которой Эша встретилась в ейщаровском кабинете. Сама хозяйка дома и двое ее детей, Макс и Ника, сидевшие напротив на золоченом тонконогом диванчике, обтянутом фисташковым сафьяном, как-то терялись на фоне всей этой мебели и казались лишь дополнением к обстановке. Таисия Игоревна, высокая, грациозная особа, выглядевшая намного младше своих сорока двух лет, сидела, чуть склонившись к подлокотнику в позе, исполненной легкого аристократичного утомления. Девочка, сидевшая справа от нее, была точной ее копией. Подбородок она задирала высоко, а в позе, повторявшей позу матери, была откровенная рисовка. Ее брат, пристроившийся слева, играл со своим сотовым, болтая ногами. Кроме них в холле находился лишь сурового вида человек, неподвижно стоявший неподалеку от напольных часов. Человек смотрел на Шталь с рабочим интересом. Прочие смотрели так, будто она была пьяным слесарем, ввалившимся на светский раут, и Эше невольно вспомнились строчки из песни:

  Смотри – на балконе семейство во фраках.

  Как чинно они поглощают омлет!

  Ну кто мог поверить, что здесь была драка

  За очередь первым войти в туалет.1

   – Ну, нам действительно нужен прогульщик, – задумчиво произнесла Таисия Игоревна, и Эша, спрятав начавшую было зарождаться ухмылку, подумала, что до сих пор ей доводилось прогуливать лишь уроки и лекции. – Где-то на неделю, на две, пока Надя не выйдет, но если я и возьму кого-то, то только из местных...

   – Ты и из местных никак выбрать не можешь! – прошипела ее дочь.

   – Помолчи!

   – Нет уж! Взяла бы уж хоть кого-то! Я хочу по вечерам нормально с друзьями гулять, и Макс тоже, а вы нам постоянно навязываете это чудо! Ну куда с ним ходить?! Сева, конечно, ничего, но наша жизнь ему не подходит. Или нанимай кого-то, или отдай его в детский сад, я не знаю! Или пусть дома сидит!

   – Врачи рекомендуют прогуливать его каждый день, – недовольно ответила Таисия Игоревна, и Шталь нахмурилась – тон у нее был таким, словно она говорила о больном псе. – Собственно, здоровье у него в порядке, и вся работа заключается в том, чтобы до выхода Нади гулять с ним днем и наблюдать за ним, когда он в доме. У моего племянника спастическая гемиплегия и очень пониженный интеллект, и он... довольно неуклюж, поэтому надо следить, чтобы он себе не навредил.