Текст книги "Говорящие с... (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 68 страниц)

   – Заходите еще, заходите! Мы обожаем клиентов, которые два часа сосут одну чашку кофе!

   Повернувшись, она быстро подошла к столику Эши и поинтересовалась:

   – Что-нибудь еще желаете?

   "Боже упаси!" – подумала Шталь, а вслух сказала:

   – А что вы порекомендуете?

   – Откровенно? – спросила официантка, заговорщически блеснув ореховыми глазами, и наклонилась, облокотившись о столик, так что перед носом Эши закачалась подвеска с прозрачным камешком, выскользнувшая из-за выреза синего пиджачка. – Раковый суп здесь плохой! Сегодня его нет, но он все равно плохой! Стейки пересолены, цыплята слишком жесткие, телятину перед готовкой плохо вымыли, а лимоны вялые. Все остальное можно брать, но имейте в виду, что у одного из поваров депрессия. Кстати, второй повар спит с Наташкой, это вон та с короткой стрижкой, – она указала на свою оппонентку, – а вон та, – рука махнула на третью официантку, – вообще ужас, бывшая банкирская жена, а теперь с трудом в кафе устроилась, то-то! У нее после пожара ожоги по всему телу, кошмар!.. Наша посудомойка – лесбиянка, а я встречаюсь с владельцем кафе. Пальто у вас отвратительное! И из прошлого сезона! И накрашены вы ужасно! И духи ваши мне не нравятся, – официантка очаровательно улыбнулась и выпрямилась. – Так что – принести меню?

   Эша осведомилась, нельзя ли ей вместо меню получить администратора кафе, и официантка с готовностью кивнула на пьяную красавицу за столиком.

   – Вон она.

   Шталь встала, двинув стулом, подошла к администраторше, которая как раз отхлебнула еще одну солидную порцию коньяка и теперь жевала и курила одновременно. Спросила, она ли администратор? Красавица, попытавшись сфокусировать на ней расплывающийся взгляд, кивнула, от этого движения чуть не рухнув со стула.

   – Вы – очень пьяный администратор, – заметила Эша.

   – И че? – удивилась красавица, запрокинув голову допила остатки коньяка и, выронив сигарету, безмятежно уснула прямо на столе.

   – Да что здесь происходит?! – озадаченно пробормотала Эша и кинулась к своей сумочке. Спустя две минуты дверь кафе распахнулась с таким грохотом, что чуть не слетела с петель, и в зал ворвалась разъяренная женщина средних лет – мокрая и в незастегнутом пальто. Официантка, недавно давшая Эше столь подробный отчет, сказала: "Ой!" – и юркнула за стойку, но женщина успела ее заметить и ринулась вперед, заорав:

   – А-а, вот ты где, сука! Куда?! Да я тебе твои сиськи...

   – А чего ты хотела?! – завизжали из-за стойки. – В зеркало посмотри – на кого ты стала похожа?! Чего удивляться, что твой...

   В этот момент женщина достигла стойки, выволокла из-за нее официантку, и в зале началась великолепнейшая кошачья потасовка, сопровождающаяся такими шумовыми эффектами, что Эша сбежала, не дожидаясь окончания.

   "Что это такое?! – ошеломленно-возмущенно думала она, удаляясь от кафе на большой скорости и с подозрением вглядываясь в прохожих. – Массовое помешательство? Это не может иметь отношения к моей работе! Тогда почему я все это вижу? Дело в вещах? Да каких вещах?! Может, на них так погода подействовала?"

   Или они с чем-нибудь плохо обошлись? Что у них общего – одежда, обувь? Может, они забыли с ней поздороваться? Или обругали? Господи, какой бред! Позвоню Ейщарову, пусть он немедленно подтвердит, что это бред, и я больше не стану об этом думать!

   Но Ейщаров, выслушав ее сбивчивый доклад, разумеется все испортил.

   – А это интересно. Быстренько выясните, что там происходит. Я бывал в Костроме – тихий городок, дружелюбные жители, очень красивые девушки...

   – Девушки – никак не вещи! – злобно сказала Шталь. – Да и как интересно мне что-то выяснять – изучать каждого жителя вместе с его барахлом?! Это не Пижманка, здесь почти триста тысяч населения!

   – Идите работайте, – повелел ейщаровский голос и отключился.

  * * *

   На правый берег Волги, где на одной из тихих и летом вероятно утопающих в зелени улиц жила Соня, Эша приехала только вечером, замерзшая, уставшая и злая до той степени, до которой только может разозлиться человек, убивший целый день на розыски того, о чем не имел ни малейшего понятия. За день она обошла все, что только смогла обойти и видела тысячи людей – на улицах, в магазинах, в кафе и барах, на рынках, в транспорте и в тех офисах и предприятиях, куда ей удалось сунуть свой нос. Люди выглядели совершенно обычно и вполне здорово, и ни в ком из них Шталь не заметила ничего подозрительного. Попутно Эша осмотрела памятники Сусанину и Юрию Долгорукому. В них тоже не было ничего подозрительного. И нигде больше не было ничего подозрительного. По городу неспешными шагами шел совершенно обычный будний день и за ним следовал такой же обычный вечер.

   – Ты мокрая, – заметила Соня, открывая перед ней дверь.

   – А ты наблюдательная! – буркнула Эша, с наслаждением вступая в сухую и теплую прихожую и поспешно сбрасывая пальто. – У вас тут всегда такая погода?

   – Нет, это мы к твоему приезду подгадали. Да и как будто в Шае лучше! – Соня, рослая шатенка с ослепительной улыбкой, за три года не потерявшая ни капли из своей привлекательности, забрала у нее пальто. – Ах да, ты же теперь в Москве. Пошли, я как раз ужин готовлю.

   – А муж где?

   – Почем мне знать? Я ж тебе сказала, что мы развелись.

   Эша извиняющеся закивала и вслед за подругой прошла на кухню, где ей немедленно вручили горячий кофе. Соня плюхнула что-то из мешка в раковину, и минут десять они сидели на кухонном диванчике, предаваясь незатейливой болтовне о вещах совершенно естественных, осторожненькими щупальцами вопросов и намеков пытаясь выудить друг у друга, как на самом деле сложились их жизни. В процессе разговора Эша подозрительно посматривала на холодильник и стиральную машину, но не обнаружила

  не услышала?

  в них ничего угрожающего.

   – Красивые бусики, – сказала Шталь, без особого интереса глядя на тонкую нитку белых кораллов на шее подружки, и та задрала подбородок, чтобы их было лучше видно.

   – Ага. Считается, что белые кораллы усиливают женственность.

   – Да у тебя и так ее хоть отбавляй! А ты как будто не рада меня видеть?

   – Рада, почему же? – Соня включила в розетку магнитофон, раздался легкий треск и, ойкнув, она отдернула руку и похлопала ею по бедру, пожаловавшись: – Дурацкие розетки, все разваливается!.. Только вот если б ты привезла с собой десяток-другой нормальных неизбалованных мужиков, я была бы более рада тебя видеть. А баб здесь и без тебя хватает!

   – Послушай, Соня, – решительно начала Эша, – ты ведь у нас парикмахерша?.. Кстати, как вышло, что, учась на журналистике, ты стала парикмахершей?

   – А как все в этой жизни выходит? – иронично ответила та и, подойдя к раковине, извлекла из нее нечто. – Так что тебе надо?

   – Ну... – в этот момент Эша разглядела, что она держит в руках, и округлила глаза. – Ой, а это тебе зачем?

   – Похоже, достаточно отмокли, – задумчиво сказала подруга, критически осматривая пухлые бледные полушария телячьих мозгов. – Можно чистить... А ты чего позеленела, Шталь? Я и не знала, что ты такая чувствительная.

   – Я не чувствительная, – сипло отозвалась Эша, с неким потусторонним ужасом наблюдая, как пальцы Сони начали с ловкостью опытного патологоанатома снимать с мозгов слизистую пленку. – Более того, легко впадаю в состояние злобного аффекта. Как выяснилось, я в состоянии аффекта наношу болезненные удары и общаюсь с холодильниками. Но я не могу смотреть на это. Даже в состоянии аффекта.

   – Не стоит таким тоном говорить о будущем ужине.

   – Я на ужин лучше водички попью, – жалобно произнесла Шталь, хватаясь за сигарету и отворачиваясь.

   – Ты дурочка, Эша, это же деликатес, в кляре просто прелесть! – возмутилась Соня. – Детский сад! И чего ты там расселась?! Не поможешь почистить?

   – Я лучше выброшусь с балкона!

   – Четвертый этаж, – заметила Соня, и под ее пальцами что-то чавкнуло, вызвав у Эши нервные мимические подергивания. – Можешь удариться.

   – Посижу в комнатке, – с достоинством сообщила Эша и сбежала под издевательский парикмахерский хохот. Плюхнулась на диван и принялась производить в голове генеральную уборку и выкладывать информацию в стройные ряды, стараясь не думать о Соне, которая орудовала на кухне с садистским выражением лица. Какая парикмахерская, Софи, вам бы больше пошла прозекторская!

   Итоги дня.

   Встречено несколько человек, с которыми что-то случилось.

   Раиса Ивашина, продавщица, внезапное проявление мании преследования. Хотела стукнуть меня бутылкой, и я требую надбавки за нервные переживания. По словам коллеги, раньше такого не было. Началось примерно неделю назад, цитата: "...но сегодня уж вообще, я не знаю!" Живет одна, поэтому уточнить не у кого. Психические расстройства вообще штука сложная и неожиданная. Такое бывает.

   Руслан Королев, водитель маршрутки, резкое обострение застойной глаукомы прямо на рабочем месте, из-за чего мы чуть не врезались в местную достопримечательность, и я требую надбавки за нервные переживания. Симптомы проявились несколько дней назад, началось, возможно, гораздо раньше. Такое бывает.

   Лидия Рыжова, домохозяйка, сломала ногу самым глупым образом. За последние полторы недели побывала жертвой всех возможных несчастных случаев – чудо, что жива осталась. Раньше с ней такого не было. Ну, и такое бывает.

   Светлана Буцкая, официантка в кафе "Ерофеич" и любовница владельца кафе в последние несколько дней страдает беспредельной откровенностью, чего раньше вообще никогда не было... по-моему, такого вообще ни с кем не было. В данный момент находится на больничном в связи с травмой головы, полученной от жены владельца кафе, которой она сама все рассказала по телефону. О психических расстройствах смотри выше. Требую надбавки за моральное потрясение.

   Альбина Хиневич, администратор там же, масштабный недельный запой с утра до вечера, причина – цитата: "А че... твою... нельзя, если хочется..." – нецензурное опущено. Муж и друзья не в курсе причин. Раньше выпивала как все. Завтра ее увольняют. Такое бывает.

   Ольга Лиманская, официантка там же. Ну, у той вообще кошмар полный. Бывшая фотомодель и жена состоятельного предпринимателя. Муж бросил, родители погибли в аварии, квартиру обокрали, потом саму ограбили на улице, машину угнали, потом квартира сгорела, получила сильные ожоги, друзья отвернулись. Увы, и такое бывает.

   Дополнения: бармен страдает ночными кошмарами, а один из поваров – приступами ярости, но это может и не пригодиться. Такое вообще сплошь и рядом!

   Больше ничего подозрительного не обнаружено.

   Я тут совершенно не при чем!

   И не знаю, какого черта я их встретила!

  Эша Шталь.

   Эша покрутила отчет в голове и так и этак. Красиво – хоть сейчас отправляй! И жди извещения об увольнении. Жаль, нельзя подключиться к Интернету... Зачем ей дали ноутбук – печатать, перегонять видео и кино смотреть? Кстати о кино... Она вытряхнула из сумочки телефон и камеру, вытащила ноутбук и занялась работой. Вскоре Соня начала бегать из кухни в комнату и обратно, проворно сервируя небольшой столик и поглядывая на нее с любопытством.

   – Ты парикмахерша, – обвиняюще сказала Шталь стремительным Сониным мельканиям, – а парикмахерши всегда много чего знают об окружающих и о том, что с ними происходит.

   – Это верно, – согласилась та, появляясь и снова убегая, и крикнула с кухни: – Мои клиентки любят поговорить. Но дело тут не только в этом. Здесь все друг друга знают, – она опять появилась, – все тут родственники, друзья родственников, родственники друзей родственников... чего ты в темноте сидишь? – Соня нажала на выключатель, раздался легкий треск, и она, ойкнув, отдернула руку. Шталь развернула ноутбук и поманила ее.

   – Вот из них кого-нибудь знаешь?

   Соня опознала всех, даже шофера, немедленно названного "хамлом", после чего тут же рассказала Эше о них то, что она и сама знала, исключая сегодняшние происшествия.

   – А тебе не кажется это странным?

   – Нет, – сообщила Соня, направляясь к телевизору. – Такое бывает.

   – Ладно, – хмуро пробормотала Эша, – тогда не расскажешь ли мне еще что-нибудь подобное? Может, еще кто-нибудь в последнее время начал вести себя странно или с ним начало происходить что-то странное... – в этот момент Соня нажала кнопку на телевизоре, между кнопкой и ее пальцем проскочила едва заметная искорка, и подружка, отдернув руку, сунула пострадавший палец в рот, – вообще-то, с тобой тоже происходит что-то странное. И часто тебя током бьет?

   – В последнее время частенько, особенно на работе, – Соня повалилась на диван рядом, – но в этом нет никакой странности, просто все вокруг неисправно. Плохая изоляция... э-э, ну и так далее. Это неприятно, но не смертельно.

   – А больше ничего? – подозрительно спросила Шталь. – Ты ничего не ломала, никуда не падала? Тебя не грабили? Как твое здоровье? Ты меня не боишься? У тебя нет желания напиться на рабочем месте или поведать всему миру о подробностях своей сексуальной жизни?

   – Я что – полоумная?! – оскорбилась Соня, задумчиво разливая вино. – Эша, мы давно не виделись... А ты ничего не принимаешь?

   – Только Алка-Зельцер по утрам. А теперь расскажи мне последние новости.

   – Ты – плохая журналистка, – заметила сокурсница. – Вначале надо выпить, а потом уж потрошить собеседника.

   – Старею, – огорченно сказала Эша, и они выпили, и еще выпили, после чего Соня, забросив ноги на диванный подлокотник, вывалила на Шталь такой гигантский объем информации, что та несколько минут ошеломленно моргала. Информация больше всего походила на невероятно запутанный ворох бечевки. Подступиться к нему не представлялось возможным. Более того, к нему не хотелось подступаться, и вызывал он не заинтересованность, а исключительно раздражение и даже отвращение. Хотелось выкинуть его в мусорное ведро и пойти спать. Мелькнула вороватая мысль – посидеть в Костроме недельку, а потом позвонить Ейщарову и сказать, что ничегошеньки не нашла. В Пижманке-то было что-то конкретное, а здесь... Кто-то спятил, а кто-то заболел. И что? Администраторша ушла в запой. И что? Может ей скучно стало. Может, у нее мироощущение поменялось. Несчастная любовь, в конце концов! При чем тут вещи?! Вздохнув, Эша подступила к вороху и принялась выуживать то, что могло ей подойти. Подходило многое... но оно... наверное, оно должно быть очень внезапным.

   Молодая адвокатесса внезапно начала страдать сильнейшей аллергией на все.

   Худенькая студентка-экономист внезапно начала стремительно полнеть, и причины этому пока неизвестны.

   Невероятно красноречивая сотрудница рекламного отдела одной фирмы внезапно потеряла работу из-за того, что на нескольких демонстрациях подряд не смогла сказать ничего связного.

   Бухгалтерша строительного предприятия тоже лишилась работы, но по той причине, что из ее памяти внезапно вылетели все, даже самые примитивные основы ее профессии.

   Школьная учительница, милая, скромная женщина внезапно ударилась в дикий разврат, в процессе которого ее уже несколько раз заставали прямо в кабинете.

   Владелицы нескольких небольших, но крепко державшихся на плаву и удачливых фирмочек, внезапно разорились.

   Внезапно развалилось несколько дружных и состоятельных семейных пар, причем инициатором разлада всякий раз являлся супруг.

   И еще несколько женщин оказались в больнице из-за внезапных сердечно-сосудистых проблем или несчастных случаев.

   Ах, да, Соньку часто бьет током.

   Каждому из этих случаев могло быть тысячи причин. Абсолютно нормальных. Абсолютно реальных. Они и были. Как же иначе?

   Схватившись за голову, Шталь несколько минут тупо смотрела в одну точку, автоматически переправляя содержимое тарелки себе в рот. Ей могло подойти все – и ничего. Внезапно... Ну и что? Стечение обстоятельств. Резкое проявление затаившейся вялотекущей болезни. Если она сама на улице споткнется на ровном месте и что-нибудь сломает, в этом будет виноват асфальт? Или ее неуклюжесть? Или провидение? А если подхватит грипп, кого еще обвинять, кроме вируса?

   Обычно так и бывает.

   Но то, что есть у нас... оно этому миру совершенно чужое. И мы... тоже стали какими-то чужими.

   Спасибо, Гриша, вот тебя я в свои размышления не звала совершенно! Пострадавшие... ладно, пусть будут пострадавшие – в конце концов, они действительно пострадавшие... Большинство из них женщины. Почему? Соня сказала, что ничего общего у них нет – даже к ней в салон не все из них ходят. Вещи – какие вещи? Типично женские вещи... Разъяренное белье? Злые колготки? Косметика, притягивающая неприятности? Уй, да, да!.. мстительные прокладки! Тьфу! А водитель при чем тогда? А может, он как раз вообще не при чем? Или тайный трансвестит? Ой, милые мои, какой бред!

   – Что у тебя с глазами, Шталь? – вкрадчиво спросила Соня слегка заплетающимся языком. – Вот точно такие глаза были у моего Леньки, когда он молнией прищемил себе...

   – Замолчи сейчас же! – Эша погрозила ей вилкой. – И дай еще тех замечательных котлеток... – она осеклась, приметив ехидный блеск Сониных глаз, и пискнула: – Только не говори, что это были мозги!

   – Зато у-умная будешь теперь, Эша!

   Шталь посмотрела на нее свирепо.

   – Сонечка, включи-ка чего-нибудь в розетку.

   – Что мне нравится в таких людях, как ты, – философски заметила Соня, – так это то, что время не властно над их дружелюбным и гуманным отношением к окружающим. Пожалуй, я принесу тебе добавки.

  * * *

   На следующий день дождя не было. Небо по-прежнему оставалось низким, пасмурным, но температура воздуха значительно поднялась, и Шталь, бросив дома пальто, с облегчением натянула куртку и отправилась на изыскания, внутренне готовая к тому, что эти изыскания не принесут никаких плодов. И оказалась совершенно права. Единственным положительным результатом длительных хождений по городу и встреч с родственниками и друзьями предполагаемых жертв стало то, что она побывала-таки в Торговых Рядах и осмотрела нарядную церковь Воскресения на Дебре, старательно сняв на камеру и то, и другое. Пригодится для видеодневника или потомкам показывать... да уж, картинка что надо! – бабушка Эша с палочкой демонстрирует внучкам съемки, шепелявя беззубым ртом: "Вот тут я охотилась на ревнивые стиральные машинки. А вот в этом городе – на зачарованные женские прокладки..." Тьфу, Шталь, ну почему из всех женских вещей тебе в голову лезут именно прокладки?

   Оглядываясь по сторонам и сердито кривя губы, Эша спустилась к Волге мимо парка, еще не вступившего в весеннюю лиственную пору, простучала каблуками по плиткам набережной, разглядывая здание речного вокзала, после чего по-простому забралась на железные перила. Перила были узкими и холодными, и будь здесь Поля, она наверняка сделала бы ей замечание, но Поля была далеко, и Шталь закурила, осторожно болтая ногами и глядя на подернутую легкой рябью ранневесеннюю реку, но тут же, поморщившись, вытащила из кармана требовательно запиликавший сотовый. Посмотрела на дисплей и настороженно сказала в трубку:

   – Я ничего не делала!

   – Это ты скажешь своему шефу, а я по другому поводу, – сообщила Полина. – Со мной связалась соседка и сказала, что нам привезли холодильник. Сейчас он стоит у нее в коридоре, потому что я сижу на переговорах в Екатеринбурге. Шталь, как это понимать?

   – Э-э... ну, я его купила.

   – Зачем нам два холодильника? Тем более, ни одна из нас там не живет. Или ты собралась вновь поселиться в Шае?

   – Нет, ну... Что такое, женщина не может купить себе холодильник?! Пусть пока постоит... я потом все улажу. Поль, ты извини, я думаю!

   – Это тебе несвойственно, – язвительно заметила сестра. – Ладно, я тебе сообщила, но ты учти – Танька такая, что может с ним что-нибудь и сотворить.

   – Как бы не вышло наоборот, – пробормотала Эша. – Поль, мне надо бежать!

   – Вранье! – сказала Полина спокойно и отключилась. Эша удрученно вздохнула, в который раз пожалев о родственных связях с детектором лжи, после чего набрала номер и, едва в трубке послышался голос нанимателя, принялась жаловаться: на погоду, на отсутствие информации, на то, что предполагаемых жертв, владеющих предполагаемыми нехорошими вещами, совершенно ничего не связывает, разве что четверо вместе работают, и их вещи тоже ничего не связывает, и все эти вещи куплены в разных местах и в разное время, и все это глупости, и они тянут пустышку. Она пожаловалась, что простудилась и у нее болят ноги. Она пожаловалась на дороги. Она даже пожаловалась Ейщарову на самого Ейщарова, после чего повторила просьбу о сворачивании поисков и немедленном посещении Ипатьевского монастыря. Олег Георгиевич выслушал очень внимательно, после чего холодно заявил, что если Шталь сию же секунду не прекратит нытье, то он спешно организует ей не только посещение монастыря, но и заточение в нем на веки вечные, благо это в его возможности.

   – Бессердечный эксплуататор, – тихонько пробормотала Шталь, раскачиваясь на перилах. – Где были мои мозги, когда я подписалась на вашу чушь?!

   – Почем мне знать? – отозвался Ейщаров и дал отбой. Эша ойкнула и спрыгнула с перил.

   "Фабия" безмятежно стояла там, где она ее оставила. Шталь сердито плюхнулась на сиденье, завела двигатель и, включив радио, поймала "Серебряную ладью". Постучала пальцами по рулю и хмуро произнесла:

   – Ну, и куда же нам ехать, девочка моя? Я уже не знаю. А ты? Может, у тебя есть какие-то идеи?

   Машина тихо урчала двигателем. Если у нее и были идеи, то она явно не собиралась их выдавать. Вздохнув, Эша тронула "фабию" с места и неторопливо поехала по улице, глядя по сторонам. Прохожих было мало, все они выглядели совершенно нормально, и Эша раздраженно прибавила газу, но на первом же перекрестке, свернув направо, резко притормозила возле обочины, удрученно сказав самой себе:

   – Ну вот, Шталь, опять начинается твое лихо!

   Неподалеку возле одной из остановочных скамеек толпились люди, а рядом как раз останавливалась машина "скорой", и сердце Эши громко стукнуло. Стук отдался в ушах – звук был определенно азартным, зовущим. Может, таким представляется своре гончих звук охотничьего рога? Люди расступились перед подошедшими медиками, и Эша увидела, что на скамейке лежит молодая женщина – лежит на боку, подтянув ноги к груди и прижимая ладонь к пояснице. Ее побледневшее лицо с закушенной губой было перекошено от боли, а глаза крепко зажмурены. Рядом валялась сумочка.

   – Это может быть что угодно! – произнесла Эша, наблюдая, как женщину загружают в машину. – Суеты нет, значит, ничего серьезного. Да какого черта?! Ты представляешь себе, сколько человек заболевает каждую минуту и со сколькими каждую минуту случаются какие-нибудь приступы?! По совершенно естественным причинам, заметь! Нипочем следом не поеду!

   Но поехала, как миленькая, а как же?

  * * *

   – Если вы ее подруга, так почему бы вам не поговорить с ее матерью? – удивилась врач. – Они как раз сейчас у нефролога, подождите.

   – Ну, просто у меня с ее матерью очень плохие отношения, – Эша с пугливым любопытством разглядывала аппарат ультразвуковой диагностики. Ей было не по себе – после аварии больницы наводили на нее панику, и Шталь хотелось как можно быстрее оказаться на свежем воздухе.

   – Ну, так поговорите с подругой позже. Она же не остается в стационаре, домой скоро поедет. Приступ купировали, боли прошли. С почечными коликами такого рода держать в больнице смысла нет, если пациент не настаивает.

   – Все равно мне нужно узнать это сейчас, вы же составили заключение, – трагическим тоном сказала Эша и быстрым движением продвинула ладонь по столешнице. Тотчас убрала, и врач задумчиво посмотрела на то место, где она только что была.

   – Вообще-то... – она покачала головой и, приподняв брови, прижала тетрадью то, что осталось после Эшиной ладони. – Пока ничего серьезного, но запускать такое, конечно, нельзя. У нее нефромикролитиаз. Два микролита в левой почке, в правой – один и несколько микрокальцификатов.

   – А вот теперь скажите то же самое, но человеку глупому.

   – Камешки, – врач усмехнулась, поправляя прическу. – Песочек. Вероятно, камешек пошел, это и дало боли. Лежали, лежали – вот, решили выйти. Говорит, раньше таких приступов не было, но это и не за один день происходит. А подруга ваша обследований не проходила – вообще, не очень за своим здоровьем следила, я вам скажу. А обследоваться нужно регулярно. Так могла бы и раньше узнать, раньше начать лечиться. Одними браслетиками тут не обойдешься.

   – Браслетиками? – непонимающе переспросила Эша, и лицо женщины стало на редкость снисходительным.

   – Ну, скорее всего, ваша, – она сделала короткую паузу, – подруга носит их просто для красоты. Честно говоря, я в стоунотерапию не верю и вот лишнее доказательство. В таких случаях хорош не нефрит, а цистон... да и тем более, раз она не знала.

   – Нефритовые браслетики, – произнесла Эша одними губами. – Ведь считается, что нефрит излечивает почечные болезни... А вы уверены, что это нефрит?

   – У меня муж ювелир.

   – И почти все они – женщины... а практически каждая женщина... ой, какая же я идиотка!..

   – Вам плохо? – профессионально насторожилась врач.

   – Мне было плохо! – сообщила Шталь, вскакивая. – Но теперь мне полегчало!

   Вылетев на улицу, она хватанула губами добрую порцию прохладного небольничного воздуха и прыгнула в машину. Мысли устроили в голове веселую пляску, из которой, словно лицо танцора в провороте постоянно появлялось привычное "этоничегонезначит". Но украшения... Покажите женщину, которая не носит хоть какие-нибудь украшения?! И тогда пострадавшие-мужчины автоматически... стоп! У водителя, Королева, на ключах был брелок – она хорошо его рассмотрела тогда со своего места. Забавный брелок-собачка, с камешками. А бармен из "Ерофеича" носил в ухе серьгу – тоже с каким-то камешком... Но брелок – не украшение... подожди, Шталь!.. Мужики мужиками, но ты хотя бы представляешь, сколько побрякушек есть у каждой женщины?! Эша опустила взгляд на свои растопыренные пальцы, на которых блестели кольца, дотронулась до сережек, вытащила из-за пазухи жемчужную подвеску и приуныла. Поди разбери, у кого какое кольцо разозлилось и какие серьги обиделись?! И уж тем более, кто их этому научил?! В особенности, при учете того, что это – лишь версия! Подумаешь, нефритовые браслетики! Этоничегонезначит. Позвонить Ейщарову? Не слишком ли – звонить ему каждые пять минут? Да и смысл – нет сомнений, что Олег Георгиевич с радостью ухватится за эту версию. Шталь подумала, что радость, с которой Ейщаров велит ей проверять правдоподобность ее домыслов, кроме естественного азарта сильно отдает садизмом. Но все же позвонила.

   – Поздравляю, что наконец-то у вас что-то появилось, – сказал Ейщаров, и Эша приуныла еще больше. – Сейчас еще довольно рано, так что принимайтесь проводить инвентаризацию, выясняйте, что и где куплено... ну, не мне вас учить. Прихватите специалистов – информация хозяек об их украшениях отнюдь не обязательно может соответствовать истине, сами понимаете.

   – Олег Георгиевич, меня вместе со специалистами убьют на первом же адресе после таких вопросов! Особенно Ивашина! А к Буцкой я вообще ехать отказываюсь! Знаете, травма головы не сделала ее менее разговорчивой, а я не люблю, когда мне говорят всякие вещи про меня. Я от этого впадаю в депрессию!

   Ейщаров сообщил, что он тоже знает много всяких способов вогнать Шталь в депрессию, причем в такую, что ее не вынет оттуда никакой психолог, после чего велел идти работать и отключился прежде, чем Эша, закипевшая с интенсивностью хорошего электрочайника, успела что-то ответить. Она ограничилась тем, что швырнула телефон на сиденье, тут же подхватила и позвонила Соне. Та ответила не сразу, и голос ее оказался безмерно раздраженным – голос очень занятого человека, страдающего остаточной абстиненцией.

   – Золотце мое, тебя еще бьет током?

   – Иди ты!.. – произнесло золотце с интонацией, подразумевающей положительный ответ.

   – Нет, не пойду. Слушай, Сонь, у тебя есть знакомые ювелиры?

   – Сколько тебе – десять, двадцать? – осведомилась подруга.

   – А что, у тебя их так много?

   – Шталь, ты в ювелирной столице России! – снисходительно сказала Соня. – Здесь полным-полно ювелиров!

   – Ой, как это плохо! – застонала Эша, хватаясь за голову. – Я совсем забыла! Полно ювелиров, полно магазинов, полно мастерских... даже завод! Да мне в жизни тут ничего не найти! При изготовлении разозлили чей-то браслет или при продаже?! Нереально!

   – Мы вчера, конечно, много выпили, но даже для этого у тебя очень своеобразное похмелье, – тревожно заметили в трубке.

   – Молчи, женщина! Мне нужны ювелиры. Спецы. Которые все знают. Камни, модели... что и кто. Которые немедленно начнут ходить со мной взад-вперед и опознавать все, что я велю!

   – Никто не станет заниматься такой ерундой!

   – Я им очень хорошо заплачу, очччень! Даже вперед!

   – Пожалуй, много кто займется такой ерундой. Перезвони мне через двадцать минут...

   – Погоди. А знакомые стоунотерапевты у тебя есть?

   – Это кто?

   – Ясно. А, – Эша задумчиво потерла кончик носа, собираясь с мыслями, – знакомые ведьмы?

   – Ой-ой, Шталь, – сказала Соня с откровенным испугом, – и правда зря я при тебе мозги чистила!

  * * *

   В следующий раз она позвонила Ейщарову только через два дня поздно вечером. Соня, устав возмущаться тем, что Эша завалила все доступное пространство гостиной грудами распечаток, записей и книг странного содержания и уже несколько часов лежит среди этого прямо на паласе, болтая в воздухе согнутыми ногами, ушла на кухню и сердито гремела там посудой до тех пор, пока подруга не подозвала ее к себе и очень осторожно спросила:

   – Сонечка, золотце, а вот эти твои коралловые бусики... Ты всегда их носишь?

   – На ночь иногда снимаю, – хмуро ответила Соня. – И когда купаюсь, естественно. Они мне нравятся. А в чем дело?

   – Сними-ка их сейчас.

   – Не рассчитывай, что я тебе их подарю! – Соня расстегнула ожерелье и протянула ей, но Эша как-то испуганно отмахнулась, и рука Сони недоуменно повисла в воздухе.

   – Я не собираюсь на них смотреть! Не сомневаюсь – натуральные. Положи их.

   Подруга опустила нитку кораллов на столик и посмотрела на нее мягким взором, как смотрят на душевнобольных добрые люди.

   – А теперь, пожалуйста, нажми на выключатель. Или включи что-нибудь в розетку. Вообще включи что-нибудь.

   – Мы договорились, что пока ты здесь, то ты этим и занимаешься, – подозрительно сказала Соня. – Ты хочешь моей смерти? Меня на работе с укладок сняли, потому что я фен в руках держать не могу! Еще неделька в таком темпе, и меня уволят! Все с фенами нормально – я нет! Все с розетками и выключателями нормально – я нет! У меня нет ничего, что могло бы притянуть электричество! Может, – Соня задумчиво почесала кончик носа, – я стала какой-нибудь феномен? Вроде тех, к которым железные ложки прилипают...