Текст книги "Говорящие с... (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 68 страниц)

   – Вика, – задумчиво пробормотала Шталь, извлекая из памяти разговор недельной давности, потом скользнула к крылечку, подпрыгнув, уцепилась за перила, перемахнула через них и стукнула каблуками о площадку. Поднимавшийся человек резко остановился, наткнувшись на нее взглядом, потом деловито посмотрел на часы, развернулся и ринулся вниз, оставляя за собой еще больший беспорядок. Эша покинула крыльцо тем же путем, каким и пришла, метнулась мимо машин и, заложив вираж, остановилась, и торопливо шагавший человек остановился тоже, чтобы не врезаться в нее.

   – А, привет, – кисло сказал он. – Хм-м... А я тебя и не заметил.

   – Ну, я так и решила, – Эша жизнерадостно закивала. – Наверное, ты так резко передумал идти в парикмахерскую, потому что вспомнил про срочное дело.

   – Вижу, ты сегодня не на дереве, – отметил Глеб голосом вовсе уж лимонным.

   – Я могу залезть на него, если это улучшит наш диалог.

   – Что тебе от меня надо, а? – он переступил с ноги на ногу, будто готовился к стремительному броску прочь от Эши. – Неужто так понравился?

   – Даже больше, – сообщила Шталь дрожащим голосом, прижимая руки к груди, и взгляд Глеба внимательно проследил это движение. – В ту секунду, когда я упала на тебя, то поняла, что мы созданы друг для друга, я воспылала к тебе необузданной страстью, я тайно следила за тобой и обклеила все стены своей спальни твоими фотографиями, и целовала их по ночам!

   Глеб отступил на шаг, его рот округлился буквой "о", глаза стали испуганными, словно его поставили перед расстрельной командой, и Эша окончательно поняла, что гигант все в этом мире воспринимает буквально.

   – А... Что – правда?

   – Вообще-то нет, – успокоила его Эша, получив в ответ облегченную улыбку, которая ее слегка задела. – Я шучу. А ты, значит, шел навестить Вику?

   – Ты знакома с Викой? – простодушно осведомился Глеб. – Вот что, а я ведь из ее окружения мало кого знаю.

   "Тьфу, – сердито подумала Шталь, – даже неинтересно! Впрочем, зачем мне это надо?" Она сдернула кепку, демонстрирующе тряхнула головой, и Глеб как-то по-детски ахнул.

   – Что случилось с твоими волосами?! Они же были совсем другие... Что ты сделала?! – прежде, чем Эша успела отстраниться, его рука протянулась, поймала ее за каштановую прядь, и пальцы начали осторожно перебирать волосы. – Ты что – прикуривала от газовой горелки?! Ну как так можно?!

   – Э-э... мне казалось, я срезала все, что обгорело, – Эша недоуменно скосила глаза на пальцы, бесцеремонно изучающие ее волосы, и Глеб, заметив взгляд, ойкнул, словно только увидев, что вытворяет его рука, извинился и руку отдернул, зацепив шталевский нос, снова извинился, нервно дернул рукой в другую сторону, и она запуталась в ремешке сумочки. Глеб с комичным выражением лица застыл, точно решив вообще никогда больше не делать никаких движений. Эша ободряюще улыбнулась, взялась за руку и сумочку и осторожно отделила одно от другого. Глеб немедленно спрятал руку в карман и решительно заявил:

   – Тебе нужно к парикмахеру!

   – Правда? – удивилась Шталь. – А как ты узнал?

   – Послушай, – сказал Глеб умирающим голосом, – мы, между прочим, с тобой практически незнакомы, и я не понимаю, почему ты... Ладно, к Вике много народу сегодня, но раз вы...

   – Да я и не пойду к Вике, – бросила Эша с легким пренебрежением.

   – Как? Почему?! – лицо Глеба, внезапно, стало настолько оскорбленным, что Шталь поняла – Вика и есть средоточие его сердечных переживаний. Впрочем, чего ей вообще сдалась эта Вика?!

   – Ну, во-первых, мы с ней не так уж и близко знакомы. А во-вторых, меня вполне устроит свободный мастер, они здесь хорошие. Зачем мне Вика?

   – Да Вика... – Глеб чуть не задохнулся. Наблюдать за его возмущением было довольно потешно. – Да ты знаешь, какой она мастер?! Она лучшая в городе, она, может, даже лучшая в России, она потрясающе работает, она такие шедевры делает, она...

   – Довольно, – не выдержав, прервала его Эша, – дышать нечем от фимиама!

   – Я не вру! – вспылил Глеб так громко, что все жаждущие причесок обернулись и внимательно на них посмотрели. – У тебя прекрасные волосы, им нужен настоящий мастер, а Вика...

   – Я уже поняла, что Вика – Тициан от причесок, но моим волосам реанимация нужна сегодня, сейчас! Так что пойду к свободному мастеру, он сделает не хуже. Ты просто пристрастен.

   – Я вообще не обязан тебе что-то доказывать! – грохнул Глеб. – Я тебя не знаю! И мне надоело... – он развернулся, сделал несколько шагов прочь, но тут же сменил направление и решительно схватил Эшу за руку. – Я сам тебя проведу!

   Шталь, немного поупиравшись для виду, позволила протащить себя сквозь раздраженную очередь. В коротком коридорчике, завершавшемся расчетной стойкой, Глеб приветственно кивнул расчетной девушке, грызшей соленый миндаль, и завернул направо так резко, что Эша стукнулась плечом о косяк. Великан ойкнул, извинился, после чего стукнулся и сам, споткнулся и ввалился в дамский зал, по пути своротив вешалку. Снова ойкнул, бросил Шталь, поймал вешалку и водворил ее на место, попутно чуть не уронив еще пару раз и украсившись чьим-то висевшим на ней розовым шарфиком. Посетительницы удивленно наблюдали за его манипуляциями, из персонала же не обернулся никто – очевидно, все работники "Версаля" привыкли к подобным появлениям.

   Эша быстро осмотрелась. Зал был совершенно обычным – как в десятках других недорогих парикмахерских, где ей доводилось бывать. Четыре рабочих места, четыре мастера – все молодые женщины. Несмотря на то, что все посетительские кресла были заняты, и еще несколько дам с решительным видом стояли, прислонившись к белой узорчатой стене, две парикмахерши были не при деле – одна болтала по телефону, другая лениво вращалась в собственном рабочем кресле, метая на ожидающих откровенно презрительные взгляды. Третье кресло занимала ярко-рыжая пожилая дама и объясняла парикмахерше, что она желает видеть на своей голове. Дама использовала большей частью язык жестов, парикмахерша сосредоточенно хмурила брови и кивала, ехидно переглядываясь с катающейся на кресле коллегой. В зале было чистенько и мило, без особых претензий, из динамика приемника грустил Джо Дассен, и пока Эша пыталась угадать, какая из занятых мастеров является столь популярной Викой, четвертая парикмахерша, доводившая до совершенства светловолосую голову клиентки, сказала, не повернувшись:

   – Глеб, что тебе здесь надо?

   Ее тон был холодным и отнюдь не дружелюбным, но Глеб, поспешно сняв с головы розовый шарфик, улыбнулся так восторженно, как это может делать только настоящий безнадежно влюбленный, которому неважен тон, а важно уже то, что его пассия вообще соизволила ему что-то сказать. Шталь немедленно почувствовала раздражение. Разумеется, ей нравилось превращать больших и сильных мужчин в плюшевых медведей, но она терпеть не могла, когда это делал кто-то другой.

   – Вика, – глупейшим, по мнению Эши, голосом произнес Глеб, шагнул вперед и чуть не опрокинул столик с журналами и цветами, ойкнув, поправил столик, далеко обошел его и направился к рабочему месту подруги, старательно держа непослушные руки в карманах. Снова сказал "Вика", и тут одна рука, воспользовавшись тем, что хозяин отвлекся, сбежала из кармана, начертила в воздухе короткую дугу, чтобы лечь на парикмахерский столик, зацепила шнур фена и выдернула вилку из розетки. Глеб извинился, наклонился за шнуром и попытался включить фен обратно, сбил со столика несколько баллончиков с лаком и муссом, и они, весело бренча, покатились в разные стороны.

   – Ой-ой, – смешно проговорил Глеб, наклонился и начал поспешно собирать баллончики, тут же роняя их обратно. Вика – хрупкая, миловидная шатенка – снова включила фен, с откровенной досадой глядя на согбенного воздыхателя. На взгляд Эши ни в прическе, которую сооружала Вика, ни в самой Вике, не было совершенно ничего особенного и уж точно не стоило всех страстных глебовских речей. Тем не менее, восхищение и удовольствие на лице ее клиентки казалось совершенно искренним, будто ее волосы сейчас представляли собой истинный парикмахерский шедевр. Вращавшаяся в кресле девушка выпрыгнула из него и быстро помогла Глебу собрать баллоны, тот благодарно улыбнулся ей, но улыбка мгновенно увяла, когда он поднял глаза. Эша успела заметить короткий свирепый взгляд, которым Вика хлестнула его по лицу – взгляд, говоривший о многом. Ситуация стара, как мир: "мы можем быть только друзьями, но если ты будешь заглядываться на других женщин, то я тебе устрою". Пассия Глеба – типичная собака на сене, и сено из бедняги получилось что надо. Только зачем сено привело к собаке другую собаку – с ума сошло, что ли?

   Глеб тихо начал что-то объяснять подруге, и лицо Вики мгновенно приобрело сквернейшее выражение. Она прищурилась на Шталь, точно стрелок, изучающий мишень, и Эша, решив, что сейчас наиболее подходящий момент покинуть сцену, начала было разворачиваться к двери, но неожиданно дружелюбный парикмахерский голос этот разворот оборвал.

   – Пару минут подождите, я уже заканчиваю.

   Очередь загудела – недовольно, но негромко – то ли возмущаться в голос здесь считалось дурным тоном, то ли Вика имела больший авторитет, чем Эше показалось вначале. Шталь удивленно взглянула на странную пару. Нет, они совершенно определенно не были парой. Даже если между ними что-то и произошло, это был временный краткосрочный допуск, и теперь на Викиной границе стояла вооруженная охрана. Тем не менее, похоже, сено имело немного влияния на собаку.

   Эша прислонилась к узорчатой стене под плетями традесканции, игнорируя злобные дамские взгляды. Вика что-то жестко сказала Глебу и вернулась к работе, а тот, кивнув, вновь превратился в прежнего грустного Глеба, сделал Шталь прощальный жест и ретировался, перед этим повторив свои манипуляции с рухнувшей вешалкой. Воистину бедняга был квинтэссенцией неуклюжести, перенесшейся в Новгород из старых французских комедий. Свободные парикмахерши, просигнализировав друг другу язвительными взглядами, снова занялись ничегонеделанием, приглашающе посматривая на очередь, но безрезультатно.

   Вскоре Вика закончила, и клиентка закружилась в кресле, с восторженными ахами разглядывая себя в зеркало в различных ракурсах. Эша недоуменно покачала головой. Прическа казалась самой обычной, более того, отнюдь не идеальной, сзади было снято немного кривовато, а спереди в укладке чувствовалось что-то неуклюжее. Настоящий мастер так бы не сделал. Гениальный – тем более. Но женщина выглядела совершенно довольной и вовсю расточала Вике комплименты. Шатенка, сладко улыбаясь, щелкнула замочком ящика на столике, подхватила клиентку под локоток и увела в боковую дверку, которую тщательно за собой закрыла, а ее место заняла пожилая уборщица, принявшаяся сметать в совок отходы Викиной работы. Девушка, помогшая Глебу, бросила на закрытую дверь вороватый взгляд, потом такой же взгляд достался Эше – тонкий, как прутик, которым ребенок тычет в многоногое насекомое и отскакивает, чтобы посмотреть, что будет. Эша, тоже исподтишка, посмотрела вопросительно, и тогда девушка встала и прошла мимо нее к тумбочке, где стоял приемник, по дороге едва заметно мотнув головой. Шталь пошла следом, деловито копошась в сумочке, и принялась тщательно изучать в зеркало свой макияж.

   – Ты девчонка Глеба? – спросила парикмахерша свистящим шепотом. – Зачем он тебя привел – совсем что ли... Я же вижу – она уже взбесилась!

   – Думаешь, она снимет с меня скальп? – осведомилась Эша, сильно озадаченная конспирацией, и девушка посмотрела на нее весьма сочувственно.

   – Ты явно не знаешь Вику. Знаешь, шла бы ты лучше отсюда! Или садись к кому-нибудь из нас. Мы в любом случае сделаем не хуже, а тебе потом жалеть не придется.

   – Жалеть о чем? – насторожилась Эша, в душе посмеивавшаяся – забавное проявление конкуренции среди мастеров. – Что произошло? Она кого-то замелировала до смерти?

   – Зря смеешься, – отрезала собеседница и, быстро обернувшись, прошипела: – Она – вампир!

   Шталь с трудом сделала серьезное лицо.

   – А, ну это все объясняет. Ну, ничего, я сгоняю на рынок за чесноком, и все обойдется!

   – Энергетический вампир, – презрительно поведала парикмахерша. – Ладно, я тебя предупредила... но... ты ж не послушаешь, – она как-то горестно добавила: – Никто не слушает.

   Подкрутив громкость приемника, девушка вернулась на свое место, а Шталь подмигнула себе в зеркало, потом состроила раздраженную гримасу. М-да, конкуренция, конечно, иногда обретает странные формы, но, в конце концов, она же не детсадница, чтоб вести с ней подобные разговоры. К тому же, Эша не верила в вампиров – ни в энергетических, ни в классических – ни в каких. Да и вампиры не ее профиль. Ейщаров выразился вполне определенно – никаких вампиров, демонов и живых мертвецов. "Олег Георгич, я нашла энерговампира – не интересуетесь? Хоть за полцены?" Что на это ответит наниматель?

   Вне всякого сомнения, ничего хорошего.

   Эша обернулась на звук открывшейся двери. В зал выпорхнула клиентка – по-прежнему бодрая и довольная, следом вышла Вика – не менее довольная. Объяснение возникало вполне обыденное – клиентка довольна прической, а Вика в том закутке наверняка получила немножко не облагаемого налогом заработка, вот вам и весь вампиризм. Не удержавшись, Шталь взглянула на осведомленную парикмахершу и усмехнулась – теперь ее попытка подкосить репутацию коллеги выглядела еще более жалкой. Вика поманила ее, и Эша, плюхнувшись в кресло, сдернула кепку и тряхнула волосами.

   – У-у, – сказала Вика, перебирая каштановые пряди, – да это же просто катастрофа! Будем просто исправлять, или что-то совершенно новое? Есть пожелания или пофантазируем?

   – Я отращиваю волосы, так что просто реанимация. Естественная форма без особых изысков.

   – С укладкой? – Вика собрала часть волос на затылке и приподняла, что-то прикидывая. Сделала она это довольно резко, и Эша, не сдержавшись, ойкнула. – Укладку делаю бесплатно.

   Эша, никогда не слышавшая о столь щедром сервисе, удивленно вздернула брови, потом осторожно дотронулась до своего апатичного талисмана. Хризолит ощущался раздраженным и немного настороженным. Вика ему не нравилась. Эше и самой Вика не нравилась. Симпатичная, аккуратная, собранная, не без стервозности, но кто не стервозен? Странновата немного, но и таких пруд пруди. В конце концов, Шталь тоже не ромашка. Нет, дело было не в этом. Вика ей просто не нравилась. Бывают такие люди, которые просто не нравятся, без всякой причины. И не очень приятно, когда один из таких людей возится с твоими волосами.

   – Я подумаю, – осторожно ответила она. Вика прохладно кивнула, продолжая перебирать ее пряди.

   – Хороший естественный цвет, – заметила она. – Действительно прекрасные волосы. Чем лучше волосы, тем приятней с ними работать.

   – Поэтому вы меня взяли?

   – Глеб сказал, что вы в меня не поверили, – ответствовала Вика как-то торжественно, и Эша невольно поймала себя на том, что наблюдает за ее отражением, выискивая в ровных полосках зубов парикмахерши вампирскую аномалию. – Мне нравится доказывать людям, что они ошибались. А волосы и правда отличные.

   – И уши тоже, – искательно сказала Шталь. – Пожалуйста, не перепутайте одно с другим.

  * * *

   Чем дольше работала Вика, тем больше недоумевала Шталь. В Вике не чувствовался гений. В Вике даже не чувствовался мастер, ну хоть тресни! Работала она вроде бы старательно, но неуклюже и как-то механически, в ее движениях не было легкости, и с ножницами она иногда обращалась так, словно резала картон, а не волосы. Она не была неумехой, она явно хорошо знала, что и как делать, но в теории явно была сильнее, чем в практике, она действовала заученно и отчаянно напоминала человека с неважным слухом, который пытается исполнить оперную арию. Ее прикосновения Эше были неприятны. Она заметила, что Вика в зеркало наблюдает за выражением ее лица, и ее собственное лицо казалось напряженным, будто парикмахерша пыталась решить для себя нечто важное. Также Шталь заметила, что Вика сделала ей кривой пробор, но едва открыла рот, чтобы указать на это, как Вика отложила расческу и наклонилась, выглядывая над плечом Эши и прихватив с каждой стороны по пряди влажных волос. Ее зеркальное лицо озарилось улыбкой.

   – Ну, вот теперь мы можем приступить к работе.

   – Э-э, а что вы делали до этого?

   – Изучала твои волосы, – сообщила Вика, безболезненно меняя местоимения. – Прежде чем создавать прическу, очень важно изучить волосы, понять, какие они, какова их структура, насколько они податливы, как их лучше стричь – угол наклона лезвий ножниц и скорость их движения имеют большое значение. С волосами нужно обращаться очень бережно – ведь через них может передаться множество ощущений, и не всегда приятных. Ты ведь знаешь, что волосы очень чувствительны?

   – По-моему, чувствительна кожа головы, из которой они растут. Во всяком случае, так мне говорили на уроках биологии. У роговых отростков нет ощущений.

   – Какое противное определение, – Вика отперла ящичек и выдвинула его. – У волос есть ощущения. У них есть даже настроение, и сейчас оно очень плохое. Так что, вначале, мы его немного поправим. Для этого нужно их как следует расчесать.

   Она вытащила из ящичка несколько расчесок, задумчиво повертела их в руках, потом выбрала одну, а остальные спрятала обратно. Эша озадаченно посмотрела на расческу. Она была пластмассовой, грязно-оранжевого цвета, с широкой потрескавшейся ручкой и большими зубьями, нескольких из которых не хватало. Расческа выглядела очень старой. Кроме того, она выглядела не очень чистой – основания зубьев были окружены грязно-серыми маслянистыми кольцами, и Эша хотела было возмутиться, а то и вовсе выскочить из кресла, но ладонь Вики крепко вжалась в ее плечо, словно предчувствуя это действие, правая рука взлетела и опустилась, легко поведя расческу сквозь волосы от макушки к затылку и дальше, до самых кончиков.

   Эша, тихо вздохнув, обмякла в кресле, податливо запрокинув голову, беспрекословно подчиняясь движущимся рукам, чьи прикосновения теперь были тихими, бережными, домашними, а расческа снова и снова прокатывалась от макушки и вниз, не встречая ни малейшего сопротивления – волосы послушно текли сквозь пластмассовые зубья, как вода, не цепляясь, не путаясь, и каждый новый взмах расчески прокатывал за собой волну невероятного удовольствия, захлестывавшую целиком, до самых кончиков пальцев. Ощущения были немыслимыми, фантастическими, ни с чем не сравнимыми, определения эйфории и нирваны рядом с ними казались бледным, ничего не выражающим набором букв. Она тонула, растворялась, выныривала на мгновение, но лишь для того, чтобы нырнуть еще глубже. Все воспоминания словно ссыпались куда-то, истлевшие, ненужные, осталось только лучшие – самые прекрасные моменты жизни – картины, слова, звуки, запахи, чувства, взгляды, и все это было свежим, все это сияло, и с каждым прикосновением расчески становилось все ярче, словно и не было всех этих лет – большей частью невероятно бесполезных и глупых, нелепой пыли, которая заслуживала лишь того, чтобы ее просто стряхнуть. Расческа уже не была расческой – это была чья-то любящая рука, нежно гладящая по голове, ласково перебирающая волосы. Поля никогда не гладила ее по голове, отец тоже избегал нежностей, матери она вообще не помнила. Никто никогда не прикасался к ее волосам так, и Эша на мгновение вдруг загрустила, но грусть сразу же растаяла, снежинкой упав в растекающуюся снова и снова лаву удовольствия.

   Иногда она открывала глаза и смотрела в зеркало, смутно различая Вику за своей спиной. Кажется, она что-то делала, какую-то там прическу. В сущности, это было неважно – в любом случае, что бы Вика не делала, она делала это прекрасно, даже когда просто захватывала расческой прядь волос, чтобы остричь кончики. Глеб оказался прав – Вика была гениальна. Не так уж важно, что ты делаешь, важно – как ты это делаешь. Зеркальное сосредоточенное лицо плавало, теряясь за трепещущими ресницами. Это было чудесное лицо. Отчего Вика вначале вызвала у нее такую неприязнь – непонятно.

   – Так что насчет укладки – делать? – спросил мягкий парикмахерский голос над ухом, и Шталь энергично кивнула.

   – Господи, конечно! Ты еще спрашиваешь!

   Снова взмахи расчески, кажется, теперь расческа уже другая – черная, узкая. Легкие воздушные движения пальцев, словно танцующих среди каштановых прядей, которые будто сами тянутся навстречу им, напрашиваясь в партнеры, и превращаются во что-то высокое, монументальное, но совершенно бесподобное. Что делает Вика в этой простенькой парикмахерской? Неужели никто не понимает, насколько она талантлива?!

   – Ну, вот и все, – наконец удовлетворенно произнесла Вика, и Эша неохотно открыла глаза. Казалось, что ей снился лучший в ее жизни сон, и просыпаться совсем не хотелось. Из зазеркалья на нее взглянул кто-то, отдаленно похожий на Эшу Шталь – он был старше, серьезней и намного красивей.

   – Это... у меня нет слов, – прошептала она. – Это прекрасно. Если б я знала раньше... Вика, я... Что я...

   – Идем, – удовлетворенно приказала Вика и, взяв Эшу под локоть, почти вынула ее из кресла. Та подчинилась беспрекословно, все еще переживая недавние ощущения. – Свете нужно тут убраться. Идем со мной.

   Эша пошла мимо внимательных парикмахерских взглядов. Два из них были откровенно насмешливыми, третья же девушка, автор нелепой вампирской теории, смотрела удрученно, чуть покачивая головой, и Шталь, не сдержавшись, фыркнула. Парикмахерша поджала губы и отвернулась.

   Едва Вика притворила за ними дверь, как Эша заговорила – очень быстро, словно боялась, что в любую секунду лишится дара речи и не сможет выразить то, что ее переполняет.

   – Это прекрасно, Вика, бесподобно, это было так здорово, эта прическа... да и то как ты работаешь... я даже не могу подобрать определение! Это было потрясающе! Сколько я тебе должна?! Хотя, сколько б ты не запросила, этого все равно будет мало!

   – За расчетом подойди к девушке в коридоре, – скромно сказала Вика, сейчас выглядя невероятно кроткой. – Конечно, мне с этого мало что достанется, но пока я здесь работаю, с этим приходится считаться.

   – Но это же несправедливо! За такую работу!.. – возмутилась Шталь, выхватывая кошелек. – Что ты вообще делаешь в этом занюханном заведении?! Вот, возьми, – она сунула Вике в ладони пачку крупных купюр. – И вот это возьми! И вот еще!

   – Это слишком много, я не могу столько взять, – мягко возразила Вика, пытаясь вручить ей деньги обратно, но Эша оттолкнула ее руки.

   – Глупости! Ты заслужила! У меня где-то еще было – вот! И, кажется, в кармане...

   – Ты должна оставить что-то, чтоб расплатиться за стойкой, – напомнила Вика, аккуратно пряча деньги, и Эша понимающе закивала.

   – Конечно! Хорошо! Спасибо тебе огромное! Господи, – она подняла руку и осторожно коснулась волос, – жаль, я не могу ходить с этой прической хотя бы неделю... Когда я могу прийти еще?!

   – Даже не знаю, у меня очень плотный график, – суховато ответила парикмахерша, но Шталь пропустила ее тон мимо ушей. Ей хотелось немедленно получить ответ, ей хотелось прийти завтра же, да что там – она уже прямо сейчас вернулась бы обратно в кресло. То, что она почувствовала – никогда в жизни она не чувствовала ничего подобного – невероятное удовольствие и непривычная, удивительная душевная чистота, словно она вернулась в раннее детство, когда весь мир видится совершенно иначе, все кажется новым, сказочным, и она – еще только милая маленькая девчушка. Даже эши шталь бывали милыми маленькими девчушками.

   – Через неделю, нет, через пару дней, – затараторила Эша. – Нет, завтра! Почему бы и не завтра, мне понадобится еще какая-нибудь прическа! Ну пожалуйста, пожалуйста! – не выдержав, она схватила Вику за руку, и где-то в глубине души что-то вяло возмутилось – что за новости, Эша Шталь не хватает за руки парикмахерш, не отдает им все свои деньги, не разговаривает таким глупым овечьим голосом и уж точно не лебезит. Где настоящая Эша Шталь, ау!

   – У тебя есть еще деньги? – неохотно осведомилась Вика. – Я ведь не работаю бесплатно.

   – При себе нет, но будут, я знаю, где взять, мне присылают, переводят... о-о, у меня будет до черта этих денег!

   – Ладно, если достанешь деньги, приходи в понедельник, я тебя запишу, – Вика милостиво улыбнулась – улыбка ее была воистину небесной. – А теперь иди, мне надо работать.

   Как в полусне Эша покинула парикмахерскую, вяло стуча каблуками и глупо улыбаясь. Очередь проводила ее завистливыми взглядами, но она не заметила ни одного. Прошла несколько метров и привалилась к стене, тупо глядя на покачивающиеся в окошке резные изумрудные листья.

   – Что я только что сделала? – пробормотала Шталь.

   Ответа не было. Причин тоже. Собственно говоря, и претензий быть не могло. В голове был полнейший разброд, и только одно Эша знала совершенно четко – еще никогда в жизни она не чувствовала себя лучше, и эта заслуга принадлежит чудесной девушке с волшебными руками. Эша вызвала в памяти ее образ – делать это было легко и приятно. Изящно очерченное лицо, обрамленное блестящими каштановыми волосами, мягко, доброжелательно улыбалось, и, мысленно разглядывая его, Эша вдруг ощутила легкую тревогу и еще что-то – что-то важное, но такое расплывчатое и далекое, что было никак не ухватить. Неподалеку раздался звонкий собачий лай, и Эша тряхнула головой, словно это могло помочь мыслям принять более упорядоченную форму. Собаки, собаки...

   Любишь меня? Любишь?..

   Нет, ничего.

   – Ну, как?

   Эша обернулась – рядом стояла Викина конкурентка, дымя сигаретой. Ее светлые волосы, аккуратно и хорошо постриженные, золотились на солнце, а глаза смотрели неодобрительно, ехидно и со странной жадностью.

   – Что как?

   – Ощущения как? Теперь и ты попала к ней в рабство, а?

   – Господи, – сказала Шталь с успокаивающе привычным раздражением и прищурилась на табличку, пришпиленную к красивому форменному халатику парикмахерши "Мастер Анастасия Горобенко", – я и забыла, что из меня сию секунду пили жизненные соки. Настя, у тебя паранойя. Пойди, постриги кого-нибудь.

   – А я ведь тебя предупреждала, – продолжила Настя, казалось, не слышавшая ни одного ее слова. – Ты как, все деньги ей отдала, или она оставила тебе на проезд? Брось, тут все знают, что она получает в обход, и Лиля знает, но она никогда ее не уволит. Столько клиентов...

   – Почему ты со мной разговариваешь? – поинтересовалась Эша, привставая на цыпочки и пытаясь разглядеть, что делается внутри парикмахерской.

   – Потому что ты странная.

   Шталь повернулась и посмотрела на нее с любопытством.

   – Забавно, потому что то же самое я сейчас думаю про тебя. Ты раздаешь эти нелепые предупреждения всем ее клиентам? Знаешь, что – мне кажется, ты всего лишь завистливая неудачница, которая пытается разрушить репутацию блестящего мастера. К тебе клиенты не выстраиваются в очередь, у тебя нет такого заработка, ты никому не нужна. Все довольно банально.

   Настя сверкнула глазами, швырнула сигарету на асфальт и припечатала ее подошвой.

   – Что ж, вижу, Вика получила еще одну комнатную собачку! Говорить с тобой уже бесполезно. Не понимаю, что она с вами такого делает?! Неужели тебе нравится то, что она соорудила на твоей голове?! Неужели тебе нравится, как она тебя постригла?! Да любая из нас сделает в сотню раз лучше!

   – Хватит! – разозлилась Эша, с которой постепенно начало спадать плотное покрывало эйфории. – Прическа хорошая, меня вполне устраивает, да и не в прическе дело, а в ощущениях! То, как она работает, чертовски здорово, вот и все! Возможно, она знает какие-то точки на голове... это как классный массаж, как секс... лучше!

   – Ничто не может быть лучше секса! – убежденно заявила Настя.

   – Я ухожу, – сообщила Эша и сделала шажок к тротуару. – Вот, видишь? Раз-два. Я пошла, по собственной воле, никто меня не держит и не тянет обратно, и вся моя энергия при мне. И возвращаться я не собираюсь!

   – Ты вернешься, – парикмахерша тонко, умудренно улыбнулась. – Вы все возвращаетесь.

   Эша презрительно фыркнула и пошла прочь, тут же забыв о ней. Ее рука то и дело взлетала, касаясь волос – собственные прикосновения казались ей грубыми, неприятными. Но, не пройдя и десятка метров, Шталь остановилась у развесистого тополя и кисло пробормотала:

   – Тонковато деревце – для маскировки тебе больше бы подошел баобаб.

   – Да я и не прячусь... хм-м... просто стою, – Глеб осторожно выступил из-за ствола, вытащил из пачки сигарету и немедленно уронил ее. – Собственно, – он наклонился и из такого положения продолжил, – я просто хотел посмотреть, – Глеб приподнял голову.

   – Посмотреть на что? – осведомилась Шталь, ибо взгляд Глеба уткнулся точно ей в колени.

   – Ну, что она сделала, – он, наконец-то, поднял сигарету и выпрямился, оглядывая голову Эши. Его брови сдвинулись, а губы чуть поджались, отчего лицо Глеба стало еще грустнее. – Это Вика сделала?

   – Нет, – Эша удивилась легкому, едва уловимому разочарованию, проскользнувшему в его голосе, – это сделала уборщица, ей как раз было нечем заняться. Тебе что – не нравится? По-моему, просто шикарно... да и, честно говоря, не в прическе дело! То, как она обращается с волосами...

   – Тебе не важна прическа? – Глеб посмотрел как-то странно. – А... ты вообще ее видела?

   – Конечно нет. Я все время сидела с закрытыми глазами, потом наощупь расплатилась и вышла, заслоняясь руками! – Эша свирепо насадила на нос солнечные очки, чуть не сломав дужку. – Послушай, Глеб, твоя Вика просто прелесть, умница и замечательный мастер! Ты ведь это хотел услышать?! Я была неправа. Она – чудо, спасибо, что привел меня к ней, а теперь отстань от меня!

   Отвернувшись, Эша почти побежала к остановке, и, уже забираясь в автобус, оглянулась на парикмахерскую. Просто так, разумеется, почему бы не взглянуть на нее еще раз? Зачем она записалась к Вике – непонятно. Разумеется, она больше не пойдет сюда, через четыре дня ее уже вовсе не будет в Новгороде.

   Эша повторяла себе это всю дорогу до гостиницы, а когда зазвонил ее телефон, то лениво сбросила вызов, даже не взглянув на дисплей. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Сейчас в качестве собеседника ей вполне хватало самой себя, и этот собеседник, отчего-то, был на редкость недоверчив.

  * * *

   – Странно, – пробормотал Ейщаров, глядя на дисплей своего телефона. – Шталь сбросила вызов.