Текст книги "Говорящие с... (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 68 страниц)

   Эша развернулась и уже была готова прямо так, впригибку, порскнуть обратно в свою пристройку, но что-то заставило ее передумать, и она вновь осторожно выпрямилась и вытянула шею.

   В комнате ничего не изменилось. Судя по всему, девчонка даже не шелохнулась. Она сидела в том же положении, и глаза ее, не мигая, все так же смотрели сквозь стекло точнехонько на Эшу. Шталь выпрямилась совсем, потом чуть повела рукой перед окном. На бледном лице за стеклом не дрогнул ни один мускул, и ресницы не шевельнулись. Девчонка не видела ее. Эша легко постучала ногтем в стекло – никакой реакции. Только пальцы чуть передвинулись, крепче сжимаясь на ручке зонта, который прикрывал девчонку сзади тугим красным куполом. Нелепейшая картина.

   Зачем зонт в комнате?

   Дверь вдруг приоткрылась, и в комнатку сонной походкой вошел специалист по маньякам. Эша снова дернулась вниз, потом вновь осторожно выглянула и увидела, как Ларка беззвучно шевелит губами. Потом она протянула руку, подергала сидящую за руку, и Шталь услышала, как та взвизгнула:

   – Уйди от меня!

   Это был очень странный звук. Женский визг – это, как правило, нечто очень живое, мощное, звонкое. Но звук, который услышала Шталь, был удивительно мертвенным, бледным, словно на Ларку огрызнулся призрак. Девчушка, отдернув руку, нерешительно-нервно затопталась возле кровати, а ее сестра вновь превратилась в статую.

   Господи, да эта ее Мила, похоже, на наркоте! Причем на тяжелой.

   Не выдержав, Шталь снова постучала ногтем по стеклу, а, когда Ларка испуганно оглянулась, помахала ей рукой, надеясь, что та спросонья не примет ее за какое-нибудь чудище и не разразится воплями. Но, судя по обрадованной улыбке на лице специалиста, Ларка разглядела в ночном окне достаточно, и Эша, прижав палец к губам, махнула в сторону стены. Ларка кивнула и вылетела из комнаты. Оглядевшись, Эша прижала к лицу ладонь, поймав чуть не вырвавшийся чих, и скользнула к соседнему окну, которое почти сразу же тихо отворилось, и в дождь выглянула Ларкина мордашка.

   – Че?

   – Ты можешь мне кое-что дать? – прошипела Шталь. – Обещаю, я покатаю тебя на машине. Скорее всего, я даже покатаю тебя на двух машинах.

   – А че надо-то?

   – Я видела у твоей мамы дождевик. Принеси мне его. Я верну.

   – Ты идешь ловить маньяка?! – немедленно сделала восторженный вывод Ларка, и Туман в своей будке что-то встревожено пробурчал.

   – Вообще-то нет.

   – А-а, – специалист тут же посмурнел. – Значит, за водкой.

   – А других версий нет? Или все ваши жильцы по ночам ходят только за маньяками и водкой? У меня свидание, ясно?

   – Ха, да у нас тут и мужиков нет никого! – Ларка захихикала. – Во всяком случае, мамка так говорит.

   – А я его с собой привезла. В багажнике оставила. Он неприхотливый.

   – Не хочешь говорить – не надо! – буркнул специалист. – Щас принесу.

   Ларка исчезла и через несколько минут вновь высунулась в окно, протягивая Шталь скомканный дождевик и, к ее удивлению, небольшой топорик, на котором даже в темноте отчетливо виднелся толстый слой ржавчины.

   – Топор я не просила, – заметила Эша. – Впрочем, давай. Как выключается ваша собака?

   – Хм, – сказала Ларка и, как была в ночнушке и босиком, вдруг проворно выкатилась через подоконник на улицу, чавкнув по мокрой земле пятками. Шталь едва успела набросить на нее свою куртку, почти полностью скрывшую под собой специалиста. Куртка с сочными шлепками метнулась прочь, чем-то брякнула, ругнулась, после чего послышался негромкий собачий скулеж, скрип ворот, и голос Ларки от забора сказал:

   – Давай! А ты долго? Могу подождать.

   – Не вздумай! – Шталь замоталась в хрустящий дождевик и проскользнула в приоткрытые ворота. – Иди спать!

   – А как же ты обратно? Нашумишь – мамка будет ругаться.

   – Я ей денег дам.

   – Тогда не будет. А сейчас тогда чего ты ее не попросила?

   – То есть, на машине мы уже кататься не хотим?

   – Пойду спать, – сказал специалист.

  * * *

   Вообще-то Эша любила гулять по ночам и никогда не испытывала особенного страха перед темнотой и перед тем, что к ней могло прилагаться. Она знала всякие ночи – ночи в мегаполисах и в крохотных городишках, ночи шумные и ночи первозданно безмолвные, ночи, пронзенные электрическими лучами, и ночи, наполненные мраком столь густым, что его, казалось, можно было резать ножом, ночи, в которых бродил кто-то опасный, и ночи, в которых будто вообще никогда не бывало ничего живого. Ночи холодные и жаркие, ночи ветреные, ночи снежные и дождливые. Ночи, полные событий, и ночи, проходящие незаметно. Всякие бывали.

   Эта ночь была странной.

   Дело было не в бесконечном ливне и не в том, что Эшу вынесло под него в крайне простуженном состоянии и ноги она уже промочила насквозь давным-давно. Дело было в чем-то другом, и Эша поняла, в чем именно, только пройдя несколько кварталов. Для столь маленького города в столь плохую погоду ночь была слишком людной.

   Люди попадались ей везде – на остановках, во дворах, перед подъездами, возле ларьков и магазинов, давно закрывшихся до утра. Это были очень молчаливые люди. Они стояли и сидели, подняв над собой мокрые купола зонтиков, лишь некоторые шли куда-то медленной, задумчивой походкой, и каждый шел один – тихие, сливающиеся с мраком тени, изредка выныривающие в кругах бледного света фонарей. Шум ливня погребал под собой все звуки шагов, и Эше казалось, что город наполнен призраками. Они скользили мимо и пропадали во тьме среди тугих нитей дождя, да, может, то и были призраки. Только однажды Шталь встретился совершенный непризрак – он шел громко, заглушая ливень, то и дело непризрачно шлепался на асфальт, что-то пел простуженным голосом и был абсолютно непризрачно пьян. Увидев шествующий мимо дождевик, содержавший в себе Эшу, он остановился, очевидно, пытаясь определить пол проходящего мимо, но потом махнул рукой и побрел дальше.

   Машин на дорогах почти не было, но несколько раз Эша видела грузовики и фуры – все они проезжали на очень большой скорости, и один даже окатил ее водой с ног до головы. Она шла по освещенному тротуару, и ее должно было быть прекрасно видно, но грузовик даже не попытался затормозить или чуть изменить направление. На мгновение Шталь подумалось, что даже если бы она была в этот момент на дороге, грузовик тоже не стал бы тормозить, но она тут же выкинула это из головы. Невежливых водителей полным-полно... но чего это в маленьком городе в столь плохую ночную погоду грузовики носятся на такой скорости?

   Пока Шталь размышляла над этим, какой-то прохожий пребольно толкнул ее в плечо, отчего Эша чуть не свалилась прямо в огромную лужу. Едва удержавшись на ногах, она возмущенно взвизгнула:

   – Эй, вы что – совсем...

   Человек даже не обернулся. Держа над собой зонтик, он медленно дошел до угла дома, завернул за него и пропал с глаз. Похоже, жители Сосенок не отличались особой вежливостью, будь то пешеходы или водители. Чихнув, Эша стряхнула с себя воду, хрустя дождевиком, тут по дороге пролетела, тревожно сияя огнями, милицейская машина, и обдала Шталь новой порцией грязной воды. Это вызвало у Эши всплеск естественной злости, а также способствовало появлению первой здравой мысли за сегодняшний день.

   Пойду-ка я обратно.

   И в самом деле, чего ее понесло, больную, в дождливую ночь? Ловить психически нездорового индивидуума, нападающего на зонтики? Конечно нет.

   Совершить экстремальный променад? Тоже нет.

   Заболеть еще больше, чтоб бывший начальник, узрев ее, проникся жалостью? Тем более нет. Да и Ейщаров, жалеющий Эшу Шталь – это уже из области фантастики.

   У нее высокая температура, и она не несет ответственности за свои действия?

   Эта причина понравилась Эше больше всего, и она, развернувшись, зашлепала в обратном направлении. Топорик, заткнутый за пояс джинсов, при каждом шаге неприятно тыкался обухом в бок, длинный дождевик то и дело каким-то только одному ему известным образом обвивался вокруг шталевских ног, отчего Эша останавливалась, стреноженная, и принималась дождевик распутывать. Кто-то, проходя, спросил у нее время, и Шталь подпрыгнула. Живой голос напугал ее – за свою короткую прогулку она уже успела привыкнуть к тому, что ночное население Сосенок не издает никаких звуков.

   – Часов десять, – пробурчала Эша, еще плотнее заматываясь в дождевик, и прохожий, как раз ступивший в круг фонарного света, остановился, глядя на нее внимательно. Это был самый обычный прохожий под мокрым черным зонтом, лет сорока, немного смахивающий на знаменитого актера из "Великолепной семерки" Юла Бриннера, только Бриннер, все же, выглядел помужественней и посимпатичней.

   – Точно? – осведомилась подделка под Бриннера и получила вполне логичный шталевский ответ:

   – Откуда я знаю?!

   Эша подобрала полы дождевика, постаравшись сделать это изящно, и собралась было двинуться прежним курсом, но замешкалась – топорик начал выворачиваться из-за пояса, и она, прижав его локтем, попыталась запихнуть топорик обратно, чему тот отчаянно сопротивлялся.

   – Как же такая красивая девушка – и без зонтика? – неожиданно поинтересовался прохожий. Неизвестно, как он ухитрился обнаружить красивую девушку под дождем, грудой хрустящего целлофана и, уж будем откровенны граждане, простудными слезами и соплями, и Шталь немедленно преисполнилась подозрения, но следующая фраза подделки под Бриннера все объяснила: – Я как раз тут недавно магазин открыл, зонты завезли просто шикарные, новые модели. У меня как раз есть с собой... вот. Да не смотрите вы так, это же всего лишь зонт.

   Подделка удивительно проворно раскрыла над Шталь действительно красивый серебристый зонт, который с таким же удивительным проворством извлекла словно бы из ниоткуда, и в этот момент топорик со зловещим лязгом рухнул на мокрый асфальт, явив себя во всей проржавевшей красе, и неожиданный собеседник, широко раскрыв глаза, отступил назад, взмахнув своим черным зонтом.

   – Зашибись! – сказал он. – Девушки уже с топорами ходят! Для самообороны? Или наоборот?

   – Он не мой, – зачем-то поведала Эша, поспешно подхватывая топор и пряча его в складках дождевика. – Я его просто несу.

   – В общем, на Чехова магазин, возле "МакДональдса". Заходите на досуге, только, – подделка под Бриннера хихикнула и потерла бритую голову, – без топора. Мы с топорами не пускаем.

   – Невероятно смешно, – заметила Шталь и, развернувшись, поспешно пошла прочь. Дождь усиливался, хотя, казалось бы, куда уж сильнее, и стук капель по голове уже стал довольно-таки болезненным – будто кто-то, вооружившись молотком, вколачивал гвозди ей прямо в череп. Может, с зонтом и вправду было бы лучше?.. Зонты, зонты... Что-то сегодня только и разговору, что о зонтах. С одной стороны, в дождь это, наверное, довольно естественно. С другой стороны, сколько Шталь себя помнила, она в любую погоду никогда не говорила ни с кем о зонтах. И с ней никто не говорил о зонтах. Ну вот как-то не было ни повода, ни желания говорить о зонтах.

   Пожав плечами самой себе, Эша встряхнула затекшей правой рукой и торопливо пересекла темный двор, покосившись на одну из скамеек под мокрым развесистым деревом. На скамейке сидели три темных силуэта с зонтами в руках – сидели не шевелясь и не разговаривая, и единственным звуком, окружавшим их, был густой ливневый шум.

   Может, она попала в какой-нибудь город дождепоклонников? Друиды же бывают, почему таким не быть? Может, у них тут такая традиция – сидеть под дождем по ночам. В сущности, это их дело, нравится – на здоровье...

   Да-да, сидят под дождем, возносят молитвы дождю и приносят ему в жертву чужаков, топя их в священных лужах...

   Ой, Шталь, иди уже!

   Она почти дошла до конца двора, когда из-за угла дома раздался громкий рев, без труда разрезавший монотонную песнь ливня. В реве определенно присутствовали женские нотки. Такой рев могла бы издать потревоженная во время трапезы львица.

   У Шталь мгновенно возникли сразу две мысли. Первой мыслью было убежать. Второй – пойти и посмотреть, что там делается. Совместить их было невозможно, и тогда она решила пробежать мимо источника звука и посмотреть, что там делается. Она дошлепала по лужам до угла дома, придерживая топорик, который опять начал выскальзывать, и в этот момент темное небо с шипением вспорола огромная молния, и на мгновение во дворе стало светло как днем. Мгновение было очень коротким, но Эша успела рассмотреть достаточно.

   В палисаднике, меся ногами мокрую землю, двое людей выдирали друг у друга покореженный зонт. Одним из этих людей была женщина средних лет в джинсовом костюме – она-то и издавала этот мощный львиный рев, цепляясь за зонтик так, словно это было ее дитя. Второй человек действовал молча, и этот человек был тем самым громоздким мужчиной, которого Эша окатила водой на пригородной дороге. Несмотря на его явное физическое превосходство, ему почему-то никак не удавалось отнять зонтик у его довольно хрупкой хозяйки – та, вцепившись в ручку обеими руками, рывками тянула зонт к себе, одновременно отчаянно и небезуспешно брыкаясь и помогая себе ревом. Никто из них не обратил на Эшу ни малейшего внимания, и можно было незаметно отступить, но Эша тут же обнаружила свое присутствие, громко чихнув шесть раз подряд. Перетягивание зонта немедленно прекратилось, и рев стих. Потом женщина заверещала:

   – Помогите, помогите! Мой зонт, мой зонт!

   Маньяк же, повернув голову, довольно небрежно велел:

   – А ну-ка, брысь отсюда!

   Ой, нельзя так разговаривать с простуженными эшами шталь. То, что ты маньяк, не дает тебе никаких особых привилегий.

   Топорик снова вывернулся из-за пояса – и на сей раз кстати. Эша подхватила его и грозно взмахнула им в воздухе. Хоть во дворе и царила тьма, по очертаниям топора вполне можно было понять, что это такое. Маньяк, очевидно, понял, потому что удивленно сказал:

   – Эй, ты чего?

   – Отпустил зонт и пошел отсюда, урод! – пискнула Шталь и оглушительно чихнула, потом добавила: – Психопат!

   – Да ты ничего не понимаешь! – прогрохотал маньяк, и в этот момент женщина, воспользовавшись его замешательством, снова рванула зонт к себе. Противник, спохватившись, едва успел его удержать, что-то звонко щелкнуло, и ручка зонта осталась в руках у женщины, а маньяку достался смятый купол с остатком стержня. Женщина, не устояв на ногах, сочно плюхнулась на мокрую землю и громко зарыдала, а маньяк, швырнув купол, немедленно принялся топтать его ногами, совершенно хамским образом игнорируя Шталь с топором в руке.

   – Я сказала, пошел вон! – хрипло взвизгнула Эша, и тут из темноты с лязгом выметнулось нечто массивное, с рычанием пронеслось мимо Шталь и обрушилось на зонтоненависца, а следом за нечто, накрепко вцепившись в тянущуюся за ним цепь, из темноты с писком выехала Ларка, все так же замотанная в шталевскую куртку и немедленно опознанная Эшей по голосу:

   – Туман, фу! Ой, фу, фу! Ой, мамочки!

   Маньяк болезненно охнул, двор осветился новой вспышкой, и Эша увидела, что Туман, не терявший времени даром, успел вцепиться маньяку в ту часть тела, на которой люди обычно сидят. Маньяк орал и отбивался, пытаясь стряхнуть с себя кавказца, женщина, все так же сидя на земле, пронзительно верещала, Ларка пищала, и в целом мизансцена была довольно жуткой, хоть серебристая занавесь дождя и придавала ей размытость и некую завораживающую потусторонность.

   Все это прелестно, только вот маньяку сейчас полупопие отхватят, и он кровью истечет, а Шталь потом отвечать!

   Выронив топор, она тоже ухватилась за цепь, чихая и кашляя. Тянуть Тумана было все равно, что пытаться вручную вытащить из земли вековой дуб – кавказец держался прочно, сквозь сжатые челюсти издавая кровожадное рычание. Не выдержав, Эша подскочила к псу и отвесила ему хорошего пинка под пушистый зад. Видимо, попала куда надо, потому что Туман вдруг по-щенячьи взвизгнул, цепь поддалась, и в следующую секунду Эша услышала громкий удаляющийся топот. Туман развернулся, и очередная вспышка осветила его свирепую, измазанную кровью морду. Ларка выскочила вперед и бесстрашно хлопнула прямо по этой морде.

   – Фу! Сидеть!

   Туман с размаху сел прямо в лужу и озадаченно воззрился на свою маленькую хозяйку. Шталь схватила Ларку за плечи и как следует встряхнула – вернее встряхнула свою куртку.

   – Ты что тут делаешь?!

   – Я так и знала, что ты пошла ловить маньяка, и мы тоже пошли за тобой ловить маньяка! – затараторило чадо. – Но я не знала, что Туман на него так сразу кинется, я думала маньяк просто испугается его и сразу сдастся, ведь Туман очень страшный! Маньяк убежал – и где его теперь ловить?

   – С прокушенной задницей особо не побегаешь, – пробормотала Эша и, прищурившись, развернулась навстречу выплывшим из темноты фарам. Выше фар знакомо мигал маячок блюстителей порядка. – Господи, а они-то тут откуда взялись?!

   Раздался щелчок открывшейся дверцы, и из машины с усталым раздражением спросили:

   – Ну и что это тут такое?

   – Маньяк, – сообщила Ларка, вытягивая руку. – Туда побежал.

   – Мой зонтик! – прорыдала женщина из палисадника.

   – Я вообще мимо шла, – сказала Шталь.

   – Сейчас разберемся, – заверили из машины.

  * * *

   Вода на полу старого кабинетика медленно, но верно собиралась в лужи. Вода текла со Шталь, которая сидела на стуле и отчаянно чихала и кашляла, то и дело трубно сморкаясь. Вода текла с женщины, которая сидела на другом стуле, все еще держа в руках останки своего зонтика, и горестно-сонно моргала. Вода текла с Ларки, которая примостилась на облезлом диванчике с кружкой горячего чая и жалобно шмыгала носом. Вода текла с ее вызванной матери, которая сидела рядом, грозно водя подмасленными алкоголем очами по сторонам. С Тумана, который был прихвачен в качестве вещественного доказательства и теперь дремал на полу в углу, тоже текла вода. И двое милицейских людей, восседавших за столом, с усталой тоской смотрели то на пол, то на присутствующих. Один из них был плешив, слегка бородат и имел невероятно тоскливое выражение лица. Другой был помоложе и принадлежал к тому типу мужчин, при взгляде на которых большинство женщин любого возраста думают: "Ой, какая лапуля!"

   Молчание в кабинете продлилось еще несколько минут, потом человек в очках скептически произнес:

   – Какой еще маньяк?

   Участники инцидента и Ларкина мать тут же все заговорили одновременно, Туман сквозь сон зарычал из своего угла, и задавший вопрос грохнул кулаком по столу.

   – Так, тихо, по очереди! Я каждому задам вопрос! Вот вы девушка...

   – Что это еще за вопрос?! – буркнула Шталь.

   – Что вы там ночью делали с топором? – обреченно закончил человек в очках.

   – Мимо шла. Я гуляла перед сном.

   – Топор зачем?

   – Он не мой.

   – Это мой топор! – встряла Ларка, болтая ногами.

   – Вообще-то это мой топор, – проскрежетала ее мать. – Кстати, когда мне его вернут?

   – Ладно, – второй человек примирительно поднял руки, – забыли пока про топор...

   – Хорошенькое дело! Он денег стоит, между прочим!

   – Разберемся. Значит, вы, – человек скосил глаза на лист бумаги, лежавший на столешнице, – Эша Викторовна... хм-м, шли мимо, когда услышали крик?

   "Ой, какая лапуля!" – подумала Шталь.

   – Вы меня слышите?

   – А-апчхи!

   – Вы что – простудились?

   – Вы очень проницательны, – заметила Эша, швыряя в мусорную корзину шестой использованный носовой платок. – Сразу видно детектив.

   – Я не детектив. Я лейтенант.

   – А в чем разница?

   – Так, подождите, – вмешался его коллега и шелестнул бумагой, взглянув на нее с тоскливым отвращением. – Значит, с ваших слов, вы шли через двор, гуляя ночью под дождем, когда услышали крик и увидели, как, – он скосил глаза на лист, – огромный мужчина ужасной наружности отнимает зонт у женщины... Как вы разглядели ужасную наружность – сами же сказали, что темно было?

   – Все время молнии сверкали, все светом ярким озаряя, – выдала Эша неожиданный для самой себя верлибр.

   – Хм-м, хорошо. Далее, с ваших слов, вы подошли к ним и в этот момент у вас из-за пояса выпал топор, который, – он поднял глаза на Шталь и та подтверждающе закивала, – вы тут же подобрали, не совершая им никаких угрожающих действий.

   – Верно. Я просто сказала ему, чтобы он оставил женщину в покое, а он мне говорит, брысь отсюда!

   – Его можно понять, – вполголоса пробормотал "лапуля", и коллега посмотрел на него осуждающе.

   – Далее, в этот момент мимо проходил ребенок с собакой, – он взглянул на Ларкину мать. – Почему вы доверяете здоровенную сторожевую собаку маленькому ребенку? Почему он с ней по ночам гуляет?

   – Мой ребенок, – сказала та. – Что хочет, то и делает!

   – Так-так. Далее, мужчина отнял зонт и сломал его, тем самым напугав эту проходившую мимо собаку, и она заметалась, случайно при этом ударившись зубами о нападавшего, после чего тот убежал.

   – Пока все правильно, – одобрительно сообщила Эша.

   – Какие-нибудь особые приметы у него были?

   – Его особую примету вы увидите сразу же, как только снимете с него штаны.

   – Здесь же дети! – возмутилась Ларкина мать.

   – Я имею в виду, что собака его за задницу укусила, – пояснила Эша, и Ларка с дивана посмотрела упреждающе. – То есть, случайно, с перепугу, ударилась зубами о его задницу.

   Ларка облегченно вздохнула.

   – Ладно, – тоскливый человек покрутил в пальцах ручку. – От нас-то вы что хотите?

   – Как что?! – возмутилась Шталь. – Поймайте этого маньяка или кто он там!

   – Да, поймайте его! – поддержала Ларкина мать. – Он и мне зонтик сломал сегодня! Какой-то псих по городу гуляет, куда вы смотрите?! Надо было и мне в милицию прийти!

   – Так чего ж не пришли?

   – Вот именно потому, что вы так сейчас реагируете! Какой-то психопат...

   – А откуда нам знать, что он психопат? Мы вообще не знаем, из-за чего он ей зонт сломал. Может, она его тем зонтом огрела.

   – А мне зачем сломал? Я своим зонтом никого не била.

   – Это недоказуемо, между прочим. Пострадавшая, кстати, слова не сказала, – "лапуля" взглянул на женщину. – Вы хотите написать заявление?

   – Мне надо домой, – промямлила та, тупо глядя на ручку от зонтика. – Почему я здесь?

   Тоскливый человек развел руками.

   – Я напишу заявление! – вскинулась Ларкина мать. – Да я десять заявлений напишу! Что это такое?! Между прочим, порча личного имущества – уголовное преступление.

   – Вы должны поймать маньяка, – потребовала Ларка. – Несексуальные маньяки тоже очень плохие!

   – Тебе сколько лет? – поинтересовался тоскливый человек с усталой улыбкой.

   – Восемь с половиной.

   – Дурдом! – сказал "лапуля". – Слушайте, дамочки. Ну сломал зонтик, ну я понимаю, обидно. Господи, да купите вы другой – и всего делов! Нам серьезными делами заниматься надо, а мы тут с вами сидим! Некогда нам поломки зонтиков расследовать!

   – Нам даже семьями своими заниматься некогда, – его коллега бросил ручку. – А у меня дома дети...

   – А у меня дома паук некормленый, – пробормотала Эша.

   – Что?

   – Я говорю, неспроста он зонтики ломает. Он трезвый был. И, по-моему, прекрасно осознавал, что делал.

   – Да он просто псих! – неосторожно разъяснил "лапуля", и на него немедленно устремились три указующих перста – Эшин, Ларкин и ее матери.

   – Ага! Вот вы это и признали!

   – Идите домой! – уже сердито приказал тоскливый человек. – Домой! Вместе со своими собаками, детьми и топорами! Не морочьте нам голову. Не исключено, что мы еще продолжим разговор – когда тот покусанный мужик обратится к вам с жалобой на вашего пса! Раз это сторожевая собака, так вот пусть и сторожит ваш огород. Чего она ночью в том дворе сторожила?! До свидания!

   И Шталь вместе с остальными оказалась на улице быстрее, чем успела что-либо возразить. Пострадавшая сразу же развернулась и безмолвно убрела куда-то в дождь.

   – Ну, знаете! – рявкнула Ларкина мать, одной рукой сгребая мокрую дочь, а другой держа за цепь Тумана, который широко зевал. – Сейчас придем, соберете свои манатки – и вон из моего дома! Устроили мне!..

   – Я вам дам еще столько же денег, – сказала Шталь, сморкаясь.

   – Впрочем, можете и остаться.

   – Я видела настоящего маньяка! – торжествующе пискнула Ларка. – Круто! Завтра девчонкам расскажу!

   Конечно, может и круто, что они видели маньяка. Да только и маньяк тоже их видел, а это точно не было хорошо.

  * * *

   Проснулась Эша только в обед, столь же больная и разбитая, как и накануне. Из носа текло вовсю, горло болело, и, попробовав закурить, Шталь отчаянно раскашлялась и злобно вмяла сигарету в ребристое дно пепельницы. Блеклый день за окном был все так же задернут густой ливневой занавесью, в комнате было сыро и холодно, и Шталь, чихнув, поспешно спрятала руки обратно под одеяло и подумала, что если дождь будет продолжать идти с такой интенсивностью еще сутки, то крошечные Сосенки просто смоет с лица земли. Может, уже начался конец света, а она все проспала? Хорошо хоть ничего не снилось – не покинутой старой электрички, ни назойливого призрака с синими искрами в глазницах, ни сердитого начальника. Потрясающе – Ейщаров даже в ее снах ею постоянно недоволен! Зевнув, Эша потянулась за телефоном, взглянула на дисплей и, ойкнув, села на кровати, уронив одеяло, отчего комната немедленно обдала ее холодом.

   Шесть пропущенных вызовов – и все от Олега Георгиевича. Причем четыре – именно в то время, когда хозяйка телефона, пообещавшая Ейщарову никуда не выходить, общалась с маньяками и правоохранительными органами. Ой, как это плохо! Ой, как влетит!

   Хотя всегда можно что-нибудь соврать.

   Ейщаров словно почуял эту мысль – телефон на ее ладони грозно проиграл вступление к орффовской "O Fortuna". Эша немного выждала, после чего нажала на кнопку ответа и постаралась зевнуть в трубку как можно громче.

   – ...л-ле?..

   – Где вас вчера носило?! – злобно рявкнула трубка, и шталевская головная боль немедленно возросла вдвое.

   – Я просто...

   – Я сказал никуда не выходить?!

   – Да ведь...

   – Какого черта, Эша Викторовна?! На тот свет не терпится?!

   Нет, ну как можно соврать, если и слова вставить не дают?! И как не стыдно так кричать на бедную больную девушку? Где вы воспитывались, Олег Георгиевич?

   – У вас простуда или тяжелая форма умственного расстройства?!..

   – Можно я тоже что-нибудь скажу? – таки вклинилась Шталь.

   – Не вижу смысла, – проскрежетал Ейщаров. – Я прекрасно знаю, что вы скажете. Ой, я так крепко спала, что не слышала звонка. Разумеется, я нигде не бродила полночи, оставив телефон дома, потому что на улице ливень, и вы бы сразу поняли, что я не дома.

   Тьфу!

   – Но я правда спала! – возмутилась Эша. Возмущение было искренним – ведь два последних звонка она действительно проспала. – Я наглоталась лекарств и уснула, проснулась только сейчас, а вы сразу кричите, не разобравшись в ситуации! Нехорошо так обращаться с человеком, который наловил вам стаю Домовых!

   – А вот зря, Шталь, вы свой главный козырь так сразу выбросили, – заметил Ейщаров – уже с легким оттенком добродушия. – Ну, так где вы были?

   – Говорю же – спала! – произнесла Эша, растягивая слова. – Я никуда не ходила. Куда тут ходить – деревня, ливень – ну куда тут ходить?! Тем более ночью?! У меня температура до сих пор тридцать восемь. Я болею. А вы злой.

   Наступила пауза – вероятно, Ейщаров обдумывал данный ему эпитет, а еще более вероятней – придумывал эпитеты для нее. Словарный запас у Ейщарова был хороший, значит эпитеты будут затейливыми и неприятными.

   – Послушайте, Эша Викторовна, – наконец сказал он – неожиданно спокойно. – Я так понимаю, в этом отношении приказывать вам бесполезно, требовать тоже. Как вы отнесетесь к тому, если я просто попрошу вас?

   – Да никуда я не ходила и не пойду, но с чего такая забота, Олег Георгиевич? – подозрительно спросила Эша, потирая ноющую правую руку.

   – Я вам отвечу. Можете потом хихикать, сколько душе угодно, но я вам отвечу.

   – И? – Эша, не сдержавшись, широко улыбнулась в предвкушении.

   – У меня очень нехорошие предчувствия.

   У Шталь мгновенно пропала всякая охота хихикать. Голос Ейщарова был слишком серьезен. И слишком искренен. Непривычное сочетание. А с учетом произнесенного – зловещее.

   – О, господи! Какого рода предчувствия?! Меня убьют?! – затараторила она. – Я так и знала! Меня переедут на машине! Нет, сбросят с лестницы... хотя здесь нет лестниц. Загрызут собакой!

   – Перестаньте валять дурака! – раздраженно потребовал Ейщаров.

   – Я не валяю дурака! Это предположения...

   – Это бред! Я скоро выезжаю. Сидите дома и не высовывайтесь! И не дай бог вам хоть еще раз не ответить на звонок, Шталь! То, что я с вами сделаю...

   Эша испуганно сбросила вызов. Ей совсем не хотелось знать окончание фразы. Хотя, что такого может с ней сделать Ейщаров? Не будет же он бить женщину?

   А вдруг будет?

   Съежившись, Эша потянула одеяло себе на голову, но тут кто-то тихонько поскребся в окно, и, повернувшись, она увидела приплюснутое к стеклу лицо привставшей на цыпочки Ларки.

   – Мамка спрашивает, будешь ли ты обедать? Могу принести сюда! – Ларка привстала еще выше, пытаясь разглядеть стол с террариумом, потом как-то по-старчески рассудительно добавила: – Надо есть.

   Эша неохотно сползла с кровати, сунула ноги в еще влажные кроссовки и, путаясь в одеяле, добрела до двери и открыла ее. Ларка влетела в комнату, печатая на дощатом полу грязные следы, и немедленно устремилась к столу с террариумом.

   – Он уже проснулся?! – о столешницу звякнула стеклянная банка. – Вот, я не знала, что он ест, поэтому принесла все, что нашла!

   Шталь взглянула на банку с отвращением. Содержимое банки в основном состояло из тараканов и кузнечиков, а также двух жирных пауков-крестовиков, выглядящих совершенно сбитыми с толку.

   – Спасибо, конечно, но этого слишком много. Ладно, оставь, я потом...

   – Ты не покормишь его сейчас? – на лице Ларки отразилось жесточайшее разочарование. – Я хотела посмотреть!

   – Какой кровожадный ребенок, – Эша принялась одеваться, то и дело чихая. – Как поживает твоя сестра?

   – Она со мной не разговаривает, – сердито ответил специалист. – Я ей рассказала, как мы с тобой и Туманом маньяка ловили, а она говорит, я все придумала. Но я больше на улицу с зонтиком не пойду. И мамка не пойдет. И девчонкам я сказала, чтоб не ходили. А милиция уже ловит маньяка? Интересно, они его поймают? Как думаешь, он еще на кого-нибудь напал? А на детей он нападает? Тебе нести обед? А когда ты будешь паука кормить?