Текст книги "Говорящие с... (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 68 страниц)

   – Говорящий с наперстками содержится в тайном месте, так же как и изобретатель безалкогольного пива, – Ейщаров легко дернул ее за полу халата. – Садитесь.

   – А какие у вас еще с собой есть штучки?

   – Никаких больше штучек нет. Сядьте.

   – А существует наперсток с противоположным эффектом?

   – Если бы! – не удержался Михаил, и, к своему удивлению, удостоился сразу двух неодобрительных взглядов. Потом Эша села, предварительно, с подозрением поко-сившись на Ейщарова, ощупав табурет руками, и кивнула на Михаила.

   – Ничего, что мы будем все обсуждать при вашем телохранителе, шофере, кто он там еще?..

   – Еще я Миша! – буркнул Михаил.

   – Пусть уйдет! Он мне не нравится.

   – Все считают, что я очень милый, – возразил водитель.

   – Я только что вспомнила, как ты мило макал меня с головой в холодную ванну! – прошипела Шталь. – Ты меня чуть не утопил!

   – Это он мне приказал! – Михаил махнул в сторону Олега Георгиевича. – Ну, чего ж ты не просишь и его уйти?

   – Если и он уйдет, то кто мне расскажет, в чем дело?

   – Это, конечно, логично, – задумчиво сказал Михаил, – но я никуда не пойду.

   – Я рад, что вы, наконец, поговорили, – вмешался Ейщаров. – А теперь замолчите! У меня к вам рабочее предложение, Эша, и насколько оно серьезное, вы можете су-дить по тому, что я бросил все свои дела и потратил время на то, чтобы вытащить вас из камеры! Кстати, за что вы избили сына мэра?

   – Я избила сына мэра?! – с восторгом спросила Шталь. – А какого города?

   – А это важно?

   – Нет, – поразмыслив, ответила Эша. – К тому же, я все равно этого не помню. Между прочим, а где мы сейчас?

   – В Калаче. Но вы поедете в Нижнеярск. Это недалеко отсюда.

   – Но я не хочу в Нижнеярск, – кисло отозвалась Шталь. – Вот в Верхнеярск – еще куда ни шло, а Нижнеярск... звучит как-то безнадежно. Я и так две недели была в депрессии. Фу!

   Михаил выразил опасение, что наперсток, возможно, дал побочный эффект, но Ейщаров покачал головой и сказал, что это нормальное состояние Шталь, просто для Михаила это в новинку, потому что он общался с Эшей слишком мало. Водитель за-метил, что чрезвычайно рад этому обстоятельству.

   – Как я уже и говорила, пусть он уйдет! – вновь потребовала Эша.

   – Вот она, благодарность! – Михаил сделал мученическое лицо. – Я тебя тащил всю дорогу до машины, а потом еще и сюда, и ты мне обслюнявила всю рубашку...

   – Я сейчас и тебе надену наперсток! – пообещал Олег Георгиевич.

   – Не надо! – быстро сказал водитель, вжимаясь спиной в подоконник. Ейщаров, хмыкнув, встал и вышел из кухни. Эша и Михаил с минуту сверлили друг друга пре-зрительными взглядами, потом водитель, вызывающе насвистывая, отошел от окна и принялся исследовать содержимое холодильника. Шталь побарабанила пальцами по столешнице, потом схватила лежащую поблизости вилку и деловито спросила:

   – Ладно, а что на завтрак?

   – Вот, – вернувшийся Ейщаров хлопнул перед ней на стол пачку бумаг. Эша уро-нила вилку и посмотрела на нанимателя с укоризной.

   – Я никак не имела в виду пищу духовную. Благодаря вашему наперстку у меня в желудке абсолютный вакуум. Дайте мне много всякой еды или я вас и слушать не стану! Желательно, чтобы присутствовал нешлифованный рис. И мяса побольше!

   – Это единственное условие? – в обращенных на нее синих глазах зажегся на-смешливый огонек, хотя лицо Ейщарова осталось совершенно серьезным. Эша по-чувствовала раздражение и легкий дискомфорт. Разговаривать с Олегом Георгиеви-чем по телефону было гораздо проще, при личной же встрече она предпочла, чтобы Ейщаров держал глаза закрытыми или надевал солнечные очки.

   – Нет, не единственное, – она встала и отошла к окну. – Карты на стол, Олег Геор-гиевич! Все ваши недосказанности и тайны – все то, чего я не знаю о происходящем – здесь и сейчас, если хотите, чтобы я хотя бы начала вас слушать!

   – Хорошо, – Ейщаров скрестил руки и привалился спиной к стене. – Задавайте во-просы, я отвечу.

   – Ну, это свинство, Олег Георгиевич! – возмутилась Шталь. – Вам прекрасно из-вестно, что я не знаю, какие нужно задавать вопросы!

   – Блестящий журналистский ответ! Ладно, я вам помогу, – сказал Ейщаров тоном сочувствующего профессора. – Я не знаю, кто такие Говорящие, откуда они взялись и для чего. Я не знаю, исчезнут ли их способности так же неожиданно, как и появи-лись. Но я знаю, что пока Говорящие ведут вольготный образ жизни, вокруг них про-исходит множество мелких и крупных неприятностей. Я знаю, что некоторых из них это приводит в ужас, а иным напротив это очень нравится. И я знаю, что ни один из Говорящих не только не способен просчитать последствия своих разговоров, но и, как правило, вообще не берет на себя труд задумываться над этим. Последствия вы видели сами.

   – А вам-то за...

   – Глупо было бы отрицать, что я не извлекаю выгоды из их умений, – Олег Геор-гиевич сделал небрежный жест. – Это было бы нерационально. Но ни один из их ны-нешних собеседников не уходит в большой мир. Мы изымаем все вещи, которые мо-гут представлять угрозу для... обычных людей. Говорящие охотно помогают нам в этом, они довольно легко соглашаются на сотрудничество, – Ейщаров ехидно ух-мыльнулся, – без пыток и истязаний, как вы сейчас подумали.

   – Уж не хотите ли вы сказать, – Шталь тоже ухмыльнулась, – что создали для Го-ворящих нечто вроде карантинной зоны?

   – Как по-вашему, если б Ольга Лиманская и Юля Фиалко остались на свободе, мир изменился бы к лучшему?

   – Ой, нет! – Эша вздрогнула. – Но зачем вы вообще за это взялись? В благие наме-рения спасти мир я, уж простите, поверить не могу. Вот если б мне было лет пять...

   – Ну да, да, я – злодей, охотящийся на бедных магических людей, чтобы посадить их на цепь и начать страшным образом эксплуатировать, а потом, возможно, с их по-мощью создать армию Тьмы и поработить человечество на веки веков... – Ейщаров чуть наклонился вперед, глядя на собеседницу заговорщическим взглядом. – В такое поверите?

   – Вот если б мне было лет десять...

   – Хорошо, – он подпер щеку ладонью. – Деньги. Конечно же деньги. Я понастрою себе замков по всему свету, куплю какой-нибудь материк, у меня будет гигантский гарем, полный знойных красавиц, и персональный трон.

   В этой версии Шталь понравилось все, кроме гарема, но она промолчала. Совер-шенно очевидно, что Ейщаров не скажет ей правды.

   – А тот ненормальный...

   – Кто он, не знаю, – быстро ответил Ейщаров, и Эша заметила, что смешливый Михаил внезапно стал очень серьезен и как-то болезненно дернул губами. – До меня доходили слухи, но точных подтверждений до некоторых пор не было. Многогран-ный Говорящий, к тому же, спец по иллюзиям. Сейчас мы его ищем и я надеюсь, найдем раньше, чем он еще что-нибудь натворит. В любом случае, согласитесь вы вернуться на работу или нет, советую почаще оглядываться. Он знает вас в лицо. И он знает, что вы можете. Он очень опасен.

   – Спасибо, я уже это как-то поняла...

   – На его личном счету семеро Говорящих, включая Дмитрия Фиалко. Это те, о ко-торых я знаю. Сколько он убил из второго поколения, мне неизвестно, но я точно знаю, что этот факт имел место.

   Эша ругнулась и несколько минут сидела очень тихо, внимательно разглядывая столешницу, потом подняла голову.

   – Но зачем? Он из первого поколения, насколько я могла заметить... Своих же – зачем? Таких, как Лиманская, я бы еще могла понять, но...

   – Правда могла бы? – спросил Михаил неожиданно злобно.

   – Две версии у нас есть, – Олег Георгиевич посмотрел на водителя долгим, задум-чивым взглядом. – Либо он хочет остаться единственным Говорящим в этом мире, либо этот тип вообразил себя кем-то вроде врача.

   – Искореняет заразу, чтобы спасти мир? – Эша скривилась. – Есть и третий вари-ант – он псих!

   – Ну, это не исключает ни одну из наших версий, – подытожил Ейщаров.

   – Милый парень, – Эша сдернула полотенце с головы и запустила пальцы во влаж-ные волосы. – Просто симпатяга! Ну, спасибо, Олег Георгиевич, удружили!

   – Пожалуйста, – спокойно ответил Ейщаров. – Ну что, теперь вы согласны ознако-миться с поручением?

   – Погодите, погодите, я еще не закончила! – всполошилась Шталь. – Существует ли какое-то нулевое поколение?

   – Нет.

   – А откуда вы знаете?

   – Просто знаю, – Ейщаров взглянул на часы. – У нас мало времени, Эша. Один во-прос и одно требование. После этого...

   – Я еще ни на что не согласилась, между прочим, – напомнила Шталь. – И не забы-вайте, что вы должны мне кучу денег!

   – Вы же сказали, что я их могу оставить себе.

   – Это была шутка, – пояснила Эша. – Я была взволнована. У нас с вами контракт, и никакого официального отказа я не подписывала. Лучше объясните мне, каким обра-зом способность говорить передается через вещи столь избирательно? Говорящие... э-э... хм... общаются с прорвой вещей, многие из них меняются навсегда, а число людей, которые контактируют с этими вещами... Да мир бы уже был битком набит Говорящими!.. – Эша поежилась. – Жжуть, вообще-то.

   – Ответ на этот вопрос так очевиден, что мне и отвечать-то неохота, – Ейщаров пожал плечами. – Эша, это ведь действительно не что-то вроде вируса гриппа. Я вам говорил, что является основой в умении Говорящих? Большинство людей могут хоть весь дом набить измененными вещами, но с ними ничего не будет.

   Эша глубокомысленно потерла кончик носа указательным пальцем.

   – Вещь нужно полюбить? – Ейщаров кивнул. – Нет, правда?! Да, это действитель-но не что-то вроде гриппа. Это больше похоже на вене...

   – Теперь мы можем заняться делом? – Олег Георгиевич протянул руку и напоми-нающе постучал пальцами по бумагам.

   – Но я никогда не любила судьбу! – возмутилась она. – Я вообще в нее не верю! Как же я могла заразиться?!.. господи, никак не привыкну к этому определению!

   – Ваш случай нужно исследовать особо, поскольку подобного Говорящего из пер-вого поколения не зарегистрировано. Мы о нем, во всяком случае, не слышали.

   – Вы, вы... – Эша встала, тщательнее запахнув халат и вскользь отметив на лице Михаила легкое разочарование. – Не надо обосабливаться, Олег Георгиевич. Думаю, уже давно пора говорить "мы". И кстати, я вам уже нашла немало Говорящих, могли бы для разнообразия предъявить мне кого-нибудь из своих! Хоть одного! И жела-тельно, вместе с его вещью. Подобные демонстрации полезны для работы.

   – Вы и вправду желаете демонстрацию? – Олег Георгиевич вытащил из пачки си-гарету, задумчиво постучал ею по столешнице, потом кивнул Михаилу. – Покажи ей.

   – Нет, правда?! – с восторгом спросил тот, и Эша недоуменно воззрилась на шофе-ра, который внезапно разволновался, отчего стал выглядеть еще более несерьезно, чем раньше.

   – Что это, интересно, он может мне показать? Если только...

   – Помолчите, – небрежно приказал Ейщаров. – Давай, Миш, только будь любезен, держись в рамках, или я тебе надену такие наперстки на все пальцы.

   – А их много? – искренне испугалась Шталь.

   – Не надо! – одновременно с ней испугался и Михаил, обыскивая самого себя. – Даже не знаю, с чего... Если в рамках, так у меня и... Я сейчас, – он развернулся, с грохотом выдернул один из кухонных ящиков и принялся бряцать столовыми прибо-рами. – Не то, не то... А, во! Идеально! – Михаил выхватил из ящика новенький и выглядящий очень прочным и острым столовый нож, и Эша тотчас сделала шажок назад.

   – Миш, если я тебе что и говорила, так ты же понимаешь, что все это было несерь-езно...

   – Да нет! – с досадой воскликнул Михаил и сунул ей нож рукояткой вперед. – На! Подержи в руках.

   Эша машинально приняла нож и посмотрела на него раздраженно.

   – Знаете, что я вам скажу – совести у вас нет! Я только-только в себя пришла, а вы уже заставляете меня готовить?!..

   – Чего? – удивился Михаил. – Да нет, просто осмотри его. Проверь, острый ли... Только внимательно.

   – Я не разбираюсь в ножах, – пробурчала Эша, послушно поворачивая нож так и этак. – Нож как нож. Да ну, глупость...

   – Делайте, что вам сказали, – Ейщаров взглянул на часы. – Вы же сами желали де-монстрацию.

   – Да, но... – Эша осеклась, потом недоверчиво посмотрела на ухмыляющееся лицо шофера. – Да ладно вам, быть этого не может! Вы меня разыгрываете!

   – Вот сейчас и проверим! – задиристо отрезал Михаил. Шталь снисходительно пожала плечами, осторожно тронула пальцем кончик ножа и, ойкнув, сунула проко-лотый палец в рот.

   – Итак, нож острый, – удовлетворенно констатировал Михаил и, протянув руку, забрал нож. Эша фыркнула.

   – И что именно я должна была понять из этой демонстрации?

   – А я еще ничего не демонстрировал, – сообщил Михаил, отходя к окну и небреж-но поигрывая ножом. – Забавный экземпляр, редкий и... – он стал медленно повора-чиваться, держа нож на ладони острием к себе, – в некоторой области совершенно бесполезный.

   Эша начала было открывать рот, чтобы спросить, в какой это, интересно, облас-ти... но тут Михаил неожиданно резко завершил разворот, и его рука совершила ко-роткое движение – сильное и в то же время удивительно небрежное, сделанное как бы между прочим. Шталь почему-то успела подумать о птицах – маленьких птицах, умещавшихся в ладони, которых выпускали, подбрасывая в воздух – движение было очень похоже, только направлено оно было не вверх, а вперед. И вылетела из ладони не птица.

   Нож совершил только один оборот, коротко блеснув в воздухе, и Эша поняла, что это такое лишь когда острие коснулось ее кожи там, где заканчивалось декольте ха-латика. Она почувствовала тупой удар, словно ее с размаху ткнули в грудь ручкой швабры, краем глаза увидела, как вскочил с табуретки Ейщаров, потом что-то бряк-нуло о пол, и от окна кто-то сказал:

   – Вот.

   Эша, все еще держа рот открытым и потеряв способность дышать, медленно опус-тила глаза туда, где из ее тела должен был торчать нож, но там ничего не было – чис-тая неповрежденная кожа – лишь крошечный, едва различимый синячок. Вскинув руки, она судорожно ощупала себя, еще не веря, потом повела глазами и увидела нож, лежащий у ее ног и невинно поблескивающий новеньким лезвием.

   Первой ее мыслью было то, что Михаил не умеет метать ножи.

   Второй мыслью было то, что первая мысль крайне ошибочна.

   Третьей мыслью было то, что Михаил – сволочь.

   – Вообще-то я думал, что ты воткнешь его в шкафчик, – произнес Ейщаров где-то рядом. Эша издала мяукающий звук и с размаху села прямо на пол, продолжая тупо смотреть на нож. Перед ее лицом появилась заботливая рука со стаканом.

   – Может, водички?

   – ...ы!.. – сказала Шталь и вяло отпихнула руку. Потом потянулась и взяла нож. Михаил не промахнулся. И нож был острым. Острейшим. И это был не слабый ты-чок. Это был настоящий удар, и нож должен был с хрустом войти в ее тело по мень-шей мере до половины лезвия. Эша действительно не разбиралась в ножах. Но не на-столько.

   – Разумеется, этот нож совершенно не рассчитан на метание, – сообщил Михаил, опускаясь рядом и осторожно забирая нож. – Но если уметь правильно управлять по-летом оружия и четко представлять его завершение, то воткнуть с броска можно и вилку. Это называют мысленным ударом, – он коротко повел рукой, и нож, блеснув, с треском вошел в верх дверцы кухонного шкафчика, выбив длинную щепку. – Я не промахнулся в тебя, – Михаил, поднимаясь, блеснул зубами в дружелюбной улыбке. – И любым другим ножом я бы тебя убил. Но не этим. Так что тебе ничего не угро-жало. Этим ножом нельзя проткнуть тело живого существа ни с броска, ни с удара. Только если резать или давить на него, как это вышло с твоим пальцем. Такая вот странная специфика.

   – То есть... – просипела Шталь, старательно глядя в пол, – то есть если ты приста-вишь его острием ко мне и нажмешь на него, он меня все-таки проткнет?

   – Ну да, – заверил шофер, избегая ейщаровского взгляда, – но, разумеется, этого я демонстрировать не буду, это ты можешь проверить сама. Я могу тебе показать им удар с размаху...

   – Нет! – взвизгнула Эша, отталкиваясь пятками и отъезжая к дверному проему. Михаил пожал плечами, потянулся, выдернул нож и осмотрел его.

   – Хм, для втыкания в шкафчики он тоже не предназначен. Но еще сгодится, – он вытянул руку и на коротком замахе ткнул в нее ножом чуть ниже локтя. Эша снова взвизгнула, нож отскочил от голой руки шофера так, словно та была сделана из гра-нита, и Михаил, самодовольно ухмыляясь, продемонстрировал Шталь неповрежден-ную конечность.

   – Я начал с броска, потому что это было эффективней, а метнуть нож в самого себя я не могу, – пояснил он.

   – Понимаю, – хищно произнесла Эша, пытаясь привести себя в вертикальное по-ложение, – но в ударе с размаха ты, по-моему, смухлевал. Дай-ка я.

   – Нет уж, – поспешно сказал Михаил, покосился на Ейщарова, который смотрел на него очень внимательно, потом подбросил нож почти до потолка. Тот, кувыркнув-шись несколько раз, устремился вниз, с силой ткнулся острием в подставленную шо-ферскую ладонь и, не оставив на ней ни малейшего следа, снова шлепнулся на пол.

   – Именно с этого ты и мог бы начать, – мрачно заметил Ейщаров.

   – Демонстрация наиболее эффективна, когда демонстрируют на том, кто сам и по-требовал этой демонстрации.

   – Нож затупился, – просипела Эша, наконец-то поднявшись на ноги. – Или у тебя под кожей железо.

   – Я не нанимаю в шоферы киборгов, – Ейщаров с грохотом поставил стакан на стол. – На них никогда не добьешься хорошей гарантии.

   – Л-ладно, – Эша еще раз ощупала себя в вырезе халата. – Значит, Говорящий с ножами?

   – С колющим, рубящим и режущим холодным оружием, – поправил ее Михаил чуть высокомерно. – И с любыми металлическими предметами, которые могут стать таковым, будь то вилка или заточенный рожок для обуви, – он хмыкнул. – Да хоть с гвоздями! Ты даже не представляешь себе, сколько вещей мечтают стать оружием. И сколько ножей мечтают никогда им не быть.

   – Первое поколение?

   – Так точно, – Михаил с легкой опаской наблюдал за зигзагообразными шталев-скими передвижениями по кухне. – Только спецэффектов с глазами не будет – я в хо-рошем настроении.

   – Значит, ты взял этот нож и заставил его...

   Михаил неожиданно обиделся.

   – Заставил?! Нет. Я лишь узнал, чего он желает, и помог осуществить его потреб-ности. Мы чаще всего делаем именно так. Зараженные редко утруждают себя подоб-ным, они предпочитают просто менять вещи в соответствии со своими желаниями. В этом разница между нами. Конечно, они тоже любят своих собеседников, но лгут им гораздо чаще, чем мы, их беседы бывают односторонни и часто превращаются в при-казы, хоть они этого и не осознают.

   – Ясно, – мрачно сказала Эша, подходя к плите. – Чудесненько. А пистолеты?

   – Нет, – ответил шофер, прислоняясь спиной к подоконнику.

   – Каменные ножи? Костяные копья?

   – Нет.

   – Странная выборочность. А топоры?

   – Да, конечно, – сказал Михаил тоном заботливого родителя.

   – Молотки? Гири? Кастеты? Булыжники?

   – Не-а.

   – То есть, со шмякающим оружием ты говорить не можешь, – сделала она вывод.

   – Такого определения нет, – Михаил фыркнул. – Бывает...

   Не дослушав, Эша схватила с плиты сковородку и на развороте метнула ее в голо-ву Говорящего с холодным оружием. Михаил едва успел присесть, сковородка с шу-мом рассекла воздух и вылетела в распахнутое окно. Секундой позже снизу донесся глухой удар и треск ломающихся веток. Эша издала разочарованный возглас. Миха-ил выпрямился, цепляясь за подоконник, к нему подскочил Ейщаров, и они оба вы-сунулись в окно. Потом Олег Георгиевич повернулся и ожег ее злобным взглядом.

   – Совсем сдурели?! Вы же могли раскроить кому-нибудь череп!

   – Там никого не могло быть! – огрызнулась Шталь. – Там клумба!

   – Забыли в какой стране живете?! Там мог быть кто угодно!

   – Господи! – одними губами сказал Михаил, хватаясь за сердце. – Пара сантимет-ров, и она бы мне башку снесла к свиньям собачьим!

   – А чего ты ждал после такой демонстрации?! – истерично взвизгнула Эша. – Бла-годарственных объятий?!

   – Вот уж теперь...

   – Или вы сейчас же заткнетесь, или я выкину в окно вас обоих, – произнес Ейща-ров необычайно вежливо, глядя куда-то в центр кухни. – Только окно я перед этим закрою.

   Эша подумала, что если в отношении нее наниматель вполне способен осущест-вить подобную угрозу, то в отношении Михаила, намного превосходившего его габа-ритами, такая угроза просто смешна. Но взглянув на изменившееся лицо шофера, по-няла, что тому угроза вовсе не кажется смешной, и смирно села на табуретку, сложив руки на коленях. Михаил с оскорбленным видом плюхнулся на табуретку рядом и надменно уставился на раковину. Эша скрежетнула своей табуреткой по полу, ото-двигаясь, и Михаил, не глядя на нее, скроил тошнотворнейшую гримасу.

   – Так что за дело? – осведомилась Эша пересахаренным голоском, и Ейщаров по-смотрел на нее странно невыразительным взглядом.

   – Надо понимать, вы согласны?

   – Я держу свое слово...

   – ... и сковородки, – буркнул шофер и закурил. Эша заметила, что с зажигалкой он обращается необычайно бережно.

   – Вы в состоянии читать? – осведомился Ейщаров.

   – Не очень, – Эша пододвинула к себе бумаги. – У меня реакция на шок. Всякое бывало, но ножи в меня еще не метали.

   – Это очень странно, – заметил Михаил, по-прежнему сверля взглядом раковину.

   – Знаешь, тебе уже не обязательно тут находиться, – сообщил Олег Георгиевич. – Ты же собирался заняться машиной.

   – Не могу. У меня тоже реакция на шок.

   Эша вздохнула и с обреченным видом сгорбилась над бумагами. Несколько минут она щурилась на печатные и рукописные строчки, потом вздернула голову и приня-лась усиленно тереть глаза.

   – Честно говоря, я ничего не понимаю.

   – Хорошо, давайте рассмотрим на предпоследнем примере, – Олег Георгиевич пролистал несколько страниц. – Некий Геннадий Вальков, довольно состоятельный человек получает предупреждение о том, что в ближайшее время с ним приключатся многочисленные несчастья, и предложение предотвратить эти несчастья за опреде-ленную сумму. Вальков слегка настораживается, хотя в целом не придает этому осо-бого значения. И вскоре с Вальковым действительно приключается множество мел-ких и крупных неприятностей, но проблема в том, что все эти неприятности такого рода, что их нельзя уместить не только в рамки закона, но и в рамки здравого смысла вообще, потому что такого быть не может. Вот, – он протянул Эше бумаги, и та, сно-ва испустив тяжкий вздох, пробежала их глазами, потом подняла голову:

   – Это шутка?

   – Я пришел бы к вам ради шутки?

   – Но это же полная бессмыслица! Вальков чуть не утонул в ванне, потому что спо-ткнулся, запутавшись в халате, и стукнулся головой... несколько ожогов неизвестно-го происхождения... аллергическая реакция на множественные пчелиные укусы... сломавшийся сотовый оказался забит мошкарой... постоянное нашествие насеко-мых... нападение стаи земляных ос?!.. они же не летают стаями!.. жена, переодева-ясь, сломала ногу... офисные компьютеры вышли из строя из-за проникновения та-раканов... дочь попала в аварию... в машину влетело множество стрекоз и напало на нее... да ну, так не бывает!.. частые падения, постоянный дискомфорт, плохое само-чувствие... Олег Георгиевич, даже если все это правда и не связано с чьим-то нале-ганием на алкоголь, это всего лишь человек, попавший в полосу неудач.

   – Это один из многих состоятельный людей, попавших в полосу неудач, о которых их предупредили заранее, – поправил Ейщаров. Эша скривилась.

   – Хорошо. На него навели порчу. В любом случае, вам-то какой интерес?

   – В целом, если тщательно разобрать все эти неприятности, их причинами стано-вились либо насекомые, либо одежда, либо, – Олег Георгиевич сунул руку в карман и вытащил старую пятикопеечную монету, – вот это. На второй день после сообщения кто-то швырнул в Валькова и его сопровождение пригоршню монеток различного достоинства. Это – одна из них.

   – Ну и что? – скептически спросила Шталь. – Максимум, что могло последовать – это пара синяков, да и то если б их забросали юбилейными рублями.

   – Но вместо этого последовали многочисленные порезы, а один из охранников Валькова чуть не умер от артериального кровотечения.

   – Да ладно! – Эша посмотрела на монетку иным взглядом. – Обычный пятак. Я бы еще поняла, если б он был заточен, но, – она осторожно взяла монетку, – это совер-шенно обычная денежка. Я ничего не ощущаю. Восемьдесят четвертого года... да, были времена!.. Мне уже был целый год...

   Ейщаров отнял монетку и бросил ее Михаилу.

   – Продемонстрируй.

   – Ну нет! – Шталь вскочила. – Хватит с меня его демонстраций! Я...

   – Сядьте и перестаньте вопить, – Ейщаров поморщился и потер висок указатель-ным пальцем. – Господи, какой отвратительный голос... Давай, Миш.

   – Демонстрирую, – объявил Михаил и метнул на Шталь опасливый взгляд, потом подбросил монетку на ладони. – Если я сделаю так... – размахнувшись, он запустил монеткой в стену, та щелкнула в метре над головой Эши, отскочила и закружилась на полу в затухающем танце, – ничего не будет.

   – Никаких гарантий, – пообещала Шталь.

   – А теперь, – Михаил наклонился и подобрал монетку, – допустим, я хочу по-пасть... – он повел вокруг взглядом, потом ткнул пальцем в дверцу шкафа чуть левее пробоины от ножа, – допустим сюда. Ну, шкаф-то все равно испорчен... В общем, я очень хочу попасть монеткой сюда.

   Он снова коротко взмахнул рукой, и монетка опять щелкнула о стену над головой Шталь, но на этот раз, срикошетив, не шлепнулась на пол, а стремительно пронес-лась через кухню и врезалась в дверцу шкафа, в которой и засела намертво.

   – Ничего себе! – Эша вскочила, глядя на монетку, до половины вошедшую в дере-во. – Но... ведь это же просто обычный пятак! Это что же... если б ты хотел попасть в меня, то бросил бы ее в любую сторону, она бы отскочила и...

   – Соображаешь, – одобрил шофер и принялся выковыривать монетку.

   – Но к чему такие сложности?! Почему обязательно нужен рикошет, почему нель-зя...

   – Потому что это монетка, – Михаил положил пятачок на стол. – Это не нож, и из-начально она не предназначена быть ножом или чем-то другим, что можно во что-нибудь воткнуть. Как видишь, у нее даже нет острых граней. У нее другие принципы, другие правила, но, так или иначе, она не против стать чем-то другим, при условии что правила будут соблюдены. Проблема в том, что кто-то нашел слишком много та-ких монеток. Говорящий он сам или нет, но все они определенно побывали в руках Говорящего, – Михаил вдруг помрачнел и принялся пальцем гонять монетку по сто-лешнице. Эша несколько секунд наблюдала за ним, потом села рядом.

   – Ты сказал, что можешь говорить с металлическими вещами, которые... мечтают стать оружием. Значит, ты мог бы говорить и с монетками?

   – Только с определенными, – Михаил поднял голову, и в его глазах короткой вспышкой мелькнула злость. – Я... когда-то я отыскал несколько таких. Практиче-ски, я их сделал – так, ради смеха, – он покосился на Олега Георгиевича. – Мы тогда еще не были знакомы. Потом... ну, понимаешь, я ведь помнил все вещи, с которы-ми... Я отыскал их почти все, и... – Михаил потянул к себе сигареты. – В общем, од-на монетка оказалась... инфицированной. Я не знаю, как это происходит и почему, я знаю лишь, что сейчас уже не заражаю вещи, но тогда...

   – Думаешь, это ты создал такого веселого Говорящего? – Эша осеклась, потом за-махала руками. – То есть... Миш, я не хотела говорить таким тоном, я просто...

   – Это лишь крошечная неподтвержденная версия, и тебе совершенно ни к чему на ней зацикливаться, – Ейщаров отнял у Михаила монетку. – Известно лишь то, что все монетки, которые нам удалось собрать, в плане заражения совершенно безопасны, вот и все. А теперь, если позволите, я закончу историю. Все то время, что с Валько-вым происходили неприятности, он получал телефонные звонки и письма все с тем же деловым предложением – заплатите и неприятности закончатся. Ни один из звон-ков отследить не удалось. А через десять дней Валькову позвонили еще раз и пред-ложили встретиться и обсудить ситуацию. Встречу назначили в жилом массиве в центре города без ограничений сопровождения. Вальков приехал с охраной. На встречу пришел вот этот человек, – Ейщаров подтолкнул к Эше фотографию. – Один.

   Фотография была чуть темновата. На ней был запечатлен человек среднего роста в просторной рубашке и широких брюках, стоявший на фоне подъездной беседки. На носу у человека были солнечные очки, на голове бейсболка с длинным козырьком надвинутая почти до подбородка, и вся его фигура излучала крайнее самодовольство.

   – С таким же успехом этой фотографии могло бы вовсе не быть, – Эша пожала плечами. – Я даже не могу понять, мужчина это или женщина.

   – Во всяком случае, разговаривал он мужским голосом. В общем, люди Валькова попытались разобраться с ним прямо во дворе при свете дня, за что опять были боль-но забросаны монетками. После этого Вальков заплатил, и человек покинул двор. Все несчастья Валькова с тех пор прекратились.

   – Наглый тип, – Эша продолжала разглядывать фотографию. – При свете дня, го-ворите? Значит, его монетные штучки мог кто-то видеть?

   – Свидетелей было два десятка человек, из которых трое в точности рассмотрело, что именно произошло, что само по себе плохо, – Ейщаров провел рукой по волосам – быстрое, сердитое движение. – Все встречи он всегда назначает в людных местах, всегда приходит на них один и всегда уходит целым и невредимым, в отличие от ос-тальных, и во время этих уходов часто страдают люди, вовсе не имеющие к происхо-дящему никакого отношения. Один он работает или с друзьями, что наиболее веро-ятно – одно ясно – это ребята рисковые и им на все наплевать.

   – И все жертвы заплатили?

   – Кроме троих.

   – А что они?

   – Один был убит – согласно нашим данным, его задушили воротником собствен-ной рубашки, – Ейщаров взглянул на Михаила, который, нахохлившись, смотрел в окно. – Другой разбился на машине вместе со своей семьей. Третий умер от внезап-ной остановки сердца. Ему было двадцать девять.

   Шталь помолчала, потом с чувством сделала вывод:

   – Ни хрена себе!

   – Да уж, – Ейщаров мрачно усмехнулся. – Они отказались платить, их помучили еще дней пять и назначили вторую встречу, куда снова явился этот тип, – он постучал пальцем по фотографии. – Они снова отказались платить, кстати, третий вообще не пошел на встречу. После этого они прожили еще сутки.

   Эша, оживившись, принялась энергично рыться в бумагах.

   – Я вижу, все жертвы жили в разных городах, все довольно или крайне состоя-тельны, и никаких связей между ними нет. Следовательно, по вашей версии, возмож-ный Говорящий или Говорящие ездят туда-сюда и вымогают деньги, угрожая тарака-нами, монетками и штанами? Часть про насекомых – это что-то новенькое, – удру-ченно произнесла Шталь, которая, как большинство женщин, каких-либо насекомых, кроме бабочек, жаловала не особенно. – И мне эта часть совершенно не нравится. Где осы, там могут быть и пауки, а у меня даже от вида сенокосца может случиться ин-фаркт!.. Аварии могут быть спровоцированы насекомыми, остановка сердца может быть вызвана воздействием яда, а существует немало насекомых, яд которых почти невозможно определить, и если кто-то из этих психов возит с собой в рюкзачке вы-водок каракуртов... Олег Георгиевич! – запоздало возмутилась она, вскакивая. – Вы что – с ума сошли предлагать мне такое?!