Текст книги "Говорящие с... (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 68 страниц)

   – Сумасшедшие! – шептала она трясущимися губами. – Опасные сумасшедшие! Еще немного – и они возьмутся за дело всерьез. Все навыворот, все перепутано, все наизнанку, но при этом полная самостоятельность. Им совершенно все равно, чьи они. Они не ведают ни любви, ни симпатий, а благо видят во вреде. Вы видели когда-нибудь сумасшедших, Эля? Не тихонь, бездумно пускающих слюни, не алкогольных горячечников, не буйных психов... особых сумасшедших, продуманно использующих свои навыки, чтобы принести как можно больше боли... может, даже убить!

   При всей переоценке своей значимости, как любит говорить господин Ейщаров, я, Эша Шталь, все же не стою такого роскошного спектакля. Непонятно, зачем вы вообще его устроили? Уж не потому ли, что и вы – сумасшедшая?

   Вслух Эша ничего не сказала, внимательно следя за прыгающей ручкой, поочередно прицеливающейся в каждое украшение, словно рапира.

   – Откровенник! – ручка указала на хрустальную подвеску. – Выворачивает душу наизнанку... сколько существует правды, которая может убить на месте! – ручка переметнулась на серьги с поблескивающими гранатовыми глазками. – Злые шутники... словно мальчишки, любящие жестокие игры... – ручка метнулась к собачке из нескольких сердоликовых пластинок. – Слепящие... слабые, действуют медленно, но верно, – следующий тычок задел колечко с аквамарином, и оно слабо стукнуло о столешницу. – Насылающий страх... но он уже умирает, – и в завершении ручка ткнулась рядом с ниткой кораллов. – Притягивающий электричество и вызывающий отвращение мужчин (Эша вздернула брови). Откуда вы взяли столько подобной мерзости?! Их надо немедленно уничтожить – лучше всего, сжечь при высокой температуре! Исправить их невозможно. Конечно, безумие скоро убьет их, но лучше сделать это раньше, пока они не натворили еще бед! Никогда такого не видела!

   "Вы заслужили овации", – устало подумала Шталь, опускаясь обратно в кресло и мрачно глядя на разбросанные украшения. Разумеется, "ведьма" не сказала ей ничего нового, но теперь, черт знает почему, вместо сверкающих побрякушек ей виделась толпа людей: посмеивающийся психиатр с дикими глазами, двое подростков с жестокими ухмылками, сумасшедший окулист со скальпелем, маньяк в какой-то жуткой маске... ах, да, поправка – плохо чувствующий себя маньяк и безумный электрик с парочкой оголенных проводов. Вся поблескивающая компания немедленно приговаривается к вышке! На кремацию – ша-агом марш!..

   Шталь, фильтруй фантазию.

   – Вы уверены? – не голос, а лепет первокурсницы на экзамене.

   – Если б я... – тетя Тоня запнулась, – подождите, птичка... Это никак не могут быть ваши украшения! Эти камни уже натворили гадостей, я это чувствую... но ведь у вас все в порядке.

   – Знакомые дали их мне, – спокойно сказала Эша. – Разве вы не видели эти безделушки прежде?

   – Не припоминаю.

   – Собачку я взяла у Руслана Королева.

   "Ведьма" покачала головой.

   – Колечко с аквамарином – у Раи Ивашиной.

   Голова снова отрицательно качнулась.

   – Кораллы – у Сони Марцевич.

   Голова тети Тони замерла на очередном повороте, словно уперевшись щекой в чью-то подставленную ладонь. Она подняла руку и деревянно поправила очки.

   – Гранатовые серьги – у Лиды Рыжовой.

   – Вы не за талисманом пришли, – упавшим голосом произнесла "ведьма", не поднимая глаз. – Кто вы?

   – А вы кто? – Эша сердито дернула губами – вопрос прозвучал слишком по-детски. – Антонина Семеновна, сколько еще таких веселых камешков в этом городе? А может, и в городах? Сколько еще людей заключило с вами договор? Кто еще понесет наказание?!

   – Подождите, – испуганно воскликнула тетя Тоня, – вы не понимаете!.. Господи, да я никогда не имела дел с этими камнями! Я никогда бы такого не сделала! Я лишь договариваюсь с ними и заключаю сделки. Я никогда не сводила камни с ума! И я никогда бы никому не продала безумного камня, что вы! Я всего лишь хотела, чтобы люди... всего лишь хотела им помочь! Я давала им то, что они просили!

   – Разве они просили о слепоте и сломанных ногах?!

   – Мои талисманы никогда бы такого не сделали! – она тяжело рухнула в кресло. – Они совершенно безобидны, они не способны нанести травму!

   – А как же все ваши разговоры о камнях первого класса?!

   – Если я вижу, что камень потенциально может стать источником подобных несчастий, я никогда не стану с ним договариваться! – простонала "ведьма". – Только в самом крайнем случае. Для того и существует договор... я не могу нести ответственность за подобное! А эти... я никогда их не видела прежде! Эта... травма у них совсем недавно! А меня два месяца не было в городе! Я гостила у сестры! Я приехала только позавчера!

   Эша, не сводя с нее глаз, вытащила из кармана список предполагаемых пострадавших и бросила на столешницу. Тетя Тоня схватила его дрожащими пальцами, просмотрела и жалобно сообщила, что помимо Марцевич и Рыжовой еще четверо из этого списка были ее клиентками, прочие фамилии ей незнакомы.

   – Почему вы так напуганы? – Шталь отобрала листок. – Успокойтесь, пожалуйста, все совершают ошибки.

   – Да это не мои!.. – вскричала она и вдруг замерла, потом начала медленно отодвигаться вместе с креслом. – Хризолит, который вы взяли... который так захотел... Как же я сразу не поняла?! Вы его услышали!

   – Я не слышу камни! – зло заявила Эша – злее, чем могла бы отреагировать на подобное, будь оно сказано до Пижманки. – А когда вы так кричите, то не слышу даже себя...

   – Я думала, я такая одна...

   – Послушайте...

   – Это вы сделали! Вы все эти камни...

   – Нет! – рявкнула Шталь, раздраженная тем, что сама начинает оказываться в роли подозреваемой, пусть это – лишь затейливый бред сумасшедшей, и тут за дверью, в оставленном магазине, эхом прозвучал чей-то сердитый окрик, его поддержал нестройный хор женских голосов. Звякнуло витринное стекло, просыпался испуганно-суетливый говорок Леночки, громко застучали приближающиеся каблуки, и Эша вопросительно взглянула на тетю Тоню.

   – У вас назначен групповой сеанс?

   Та замотала головой, и в этот момент дверь с грохотом распахнулась, чуть не слетев с петель, и в комнату ввалилось с десяток женщин разного возраста – все в очень плохом расположении духа, и, ощутив их злость, Шталь в душе заметно струсила. Если бы сюда заскочил десяток вооруженных мужиков, это было бы плохо. Но десяток разъяренных женщин – это было настолько плохо, что почти не поддавалось словесному выражению.

   – Ну и дура же ты! – негромко сказала она Соне, стоявшей в первых рядах, и бывшая сокурсница нетерпеливо передернула плечами.

   – Ой, давай потом, а? Я не могла так долго ждать! Ты свое дело сделала, Эша, спасибо тебе большое, а теперь выметайся! Нам нужно немного пообщаться с тетей Тоней. Всем нам.

   – Это называется, ты не знала, кто заключил договор?!

   – Я следовала твоей логике! – отрезала Соня, решительно делая шаг вперед. – У меня была уйма времени. Кроме того, я ведь всех в этом городе знаю...

   – И не нашла ничего умнее, чем привести их сюда?! – Шталь вскочила и свирепо посмотрела на администраторшу, которая пошатывалась рядом с Соней, и в ее глазах сверкало до невозможности расфокусированное бешенство. – Альбина, разве ты заключала договор?!

   – Нет, – сказала Альбина, на всякий случай привалившись к Соне.

   – Так чего ж ты приперлась?!

   – М-метисты... – Альбина громко икнула, – с-спортила... откуда я знаю... на улице... схв-ват... – поняв, что объяснить словами не удастся, она принялась объяснять жестами, но руки, подчинявшиеся ей еще хуже, чем язык, шлепнули поперек груди одну из женщин, другую двинули в спину, третью мазнули по носу, и администраторшу с негодующими возгласами оттеснили назад, после чего прочие угрожающе загалдели, надвигаясь на Эшу и давно испуганно вжимавшуюся в противоположную стену "ведьму".

   – ... посмотри, как меня разнесло, посмотри!..

   – ... даже примитивных вещей теперь не помню!..

   – ... слова не могу сказать, как немая стою...

   – ... смотрят на меня, как на жабу!..

   – ... уже расчесала везде, где достаю... а-апчхи!..

   – ... сделки погорели, люди кинули!..

   – ... только за эту неделю меня восемь собак укусило!..

   – ... хорошего настроения теперь вообще никогда не бывает!..

   – ... я в интеллигентной семье выросла... а теперь как последняя...

   – ... даже часы на батарейках меня током били!..

   – ... со всеми подружками расплевалась!..

   – Да что вам нужно?! – вдруг истошно завопила тетя Тоня, замотав головой, и ее светлые кудряшки смешно запрыгали. – Я некоторых из вас даже не знаю! А вы?! Я вас предупреждала, что это не игрушки, но вы заключили договор! И вы его нарушили! Обещание не смогли сдержать, так чего теперь жалуетесь?! Обещание есть обещание – неважно, кому вы его даете! Неужели вы не поняли?! Да главным наказанием стало то, что все просто вернулось на свои места, и вы стали такими же, какими и были! А теперь списываете на мои талисманы абсолютно все свои неприятности! Да вы всю жизнь поместили в них, разве так можно?!

   – Ах вернулось на свои места?! – одна из женщин, высокая, в кремовой со стразами куртке вытолкнулась вперед и швырнула в тетю Тоню перстень, но промахнулась почти на метр, и перстень, стукнув о стенку, упрыгал под столик. – Ты мне продала это кольцо с кахолонгом! Я никак не могла завести ребенка, ничего не получалось, и ты сказала, что оно мне поможет! Да, я родила ребенка, но неделю назад он попал в больницу, и все очень плохо! Это и есть возвращение на свои места?! Оно отнимет то, что дало мне?! Только из-за того, что я один разок посмотрела сериал?!

   – Камень потребовал от нее никогда не смотреть сериалы? – зашептались женщины приглушенно. – Ужас какой!

   – Камень был связан с родами, а вовсе не с жизнью ребенка! – возразила "ведьма". – Камень умер, и теперь, если захотите завести второго ребенка, он вам уже не поможет, вот и все! Я не раздаю таких ужасных талисманов!..

   – Так! – вдруг донесся из-за женских спин не очень уверенный мужской голос. – Ну-ка, вышли все отсюда, живо! Или милицию вызову!

   Задние ряды заколыхались, потом раздался пронзительный вопль, сравнимый с воплями небольшой стаи кошек, которым всем разом защемили хвосты. Что-то упало, послышался сочный хлопок, треск разрывающейся ткани, мужская ругань, дверь снова грохнула, и внезапно в комнате стало значительно свободней, зато из магазинного зала немедленно долетел визг, стук падения чьего-то тела, негодующий крик продавщицы и отчетливый дребезг бьющегося стекла. Бывшая обладательница кахолонга с самым решительным видом извлекла из сумочки неухоженный офицерский кортик и буднично сообщила:

   – Я тебя за это порежу на кусочки!

   – Сдурела?! – возмутилась Соня, явно планировавшая менее кровавое разрешение ситуации, и попыталась схватить женщину за руку, но та вывернулась, и Соня тут же отскочила. Кто-то четко сказал "мама!", женщина двинулась вперед, неумело тыча острием в воздух, Эша проворно отскочила назад, мазнув отчаянным взглядом по зарешеченному окну, и спросила у тети Тони, не сводящей зачарованных глаз с металлических взблесков:

   – Где черный ход?!

   – В магазинном зале.

   – А где ваши личные талисманы, елки?! Пусть они что-нибудь...

   – Я не беру их сюда, они мешают работе.

   – Таня, чего ты сразу за нож – ведь посадят! – крикнул женский голос. – Давай ее просто побьем!

   – Нет, – процедила женщина с кортиком, – я хочу, чтоб наверняка!..

   Шталь, воспользовавшись тем, что она немного отвлеклась, юркнула к столику и, схватив свою сумку, с размаху стукнула жаждавшую мести даму по запястью. Кортик улетел в угол, женщина с яростным воплем, растопырив пальцы когтями, ринулась вперед, за ней качнулись остальные, но рука Эши успела прыгнуть в карман и вынырнула наружу вместе с хризолитом, неистово раскачивающимся на своей цепочке.

   – У меня камень первого класса!1 громко сказала она, и все немедленно застыли на месте, словно вампиры, которым предъявили богатый арсенал для их уничтожения. Эша проворно надела кулончик на шею и, грозя хризолитом правой рукой, левой поманила тетю Тоню, и та, метнувшись, оказалась у нее за спиной. – Никому не двигаться! Это боевой талисман! Только троньте нас – тут же растолстеете и покроетесь морщинами и пятнами!

   – Ерунда, – неуверенно заявила Соня, вместе с остальными наблюдая, как они продвигаются к распахнутой двери. Хризолит с едва слышным звуком медленно елозил по куртке Эши туда-сюда, и на фоне черного казался особенно ярким и особенно негодующим. Он был мирным камнем. Он никогда не делал и не умел делать ничего из того, что ему только что приписали. Он был до крайности возмущен столь гнусной клеветой, и Шталь казалось, что на ее шее не кулончик, а отшельник-праведник, которого облыжно обвинили в том, что он каждую ночь бегает в город на дискотеку.

   Ты же хризолит, елки-палки! По всем трактовкам вы, хризолиты, вызываете к владельцу симпатию окружающих! Немедленно вызови ко мне симпатию, или эти окружающие размажут меня по полу!

   Сейчас же извинись, никого я не покрываю пятнами!

   Сволочь ты, а не хризолит!

   Все, я с тобой больше не разговариваю!

   И тишина.

   Прелестно, только получила камень, а он уже на нее обиделся!

   Задним ходом они прибыли в зал, где потасовка подходила к завершающей стадии. Две витрины были разбиты, Леночка затухающе визжала откуда-то из-под прилавка, один из охранников вяло шевелился в груде разбитых цветочных горшков, другой пытался удержать двух извивающихся, брыкающихся и кусающихся женщин и одновременно стряхнуть с себя третью, которая, забравшись ему на плечи, накрепко вцепилась в волосы. Альбина, пристроившись в уголке, напевала что-то печальное, совмещая пение с опустошением коньячной четвертушки. Эше хватило секунды, чтобы оценить всю колоритность этой картины, и она, волоча за собой увесистую "ведьму", кинулась было к спасительной двери, но сидевшая на плечах охранника женщина тут же спрыгнула на пол и бросилась наперерез, достигнув двери гораздо раньше, из комнатки выскочили остальные, и в зале воцарился совершеннейший кавардак, красиво оформленный визгами, треском и грохотом. Эша сразу же перестала различать, кто где, запястье тети Тони исчезло из ее ладони, и "ведьму" отнесло куда-то в сторону. Кто-то больно дернул ее за волосы, ткнул локтем в спину, она, извернувшись, тоже кого-то ударила, перед ней появилось чье-то лицо с некрасиво распяленным в крике ртом, и Эша свирепо оттолкнула его пятерней. Нырнула вниз, по пути наткнувшись на чей-то монументальный бюст, проползла среди мелькающих ног и, добравшись до одной из разбитых витрин с серебряными украшениями, запустила в нее обе руки и под негодующее Леночкино "чтовыделаете?!" сгребла кольца, неохотно выворачивавшиеся из замшевых гнездышек, и, развернувшись, швырнула добычу в самую гущу свалки с воплем:

   – Злые камни!

   Участницы драки, издав слаженный возглас ужаса, бросились в разные стороны, отмахиваясь от кувыркающихся колец, словно от разъяренных ос, почти сразу же раздался еще один крик – на этот раз болезненный, что-то брякнуло, и вялый женский голос сказал:

   – ...ой, я же не хотела... я же просто... ой-ой!..

   Падающие кольца дробно застучали по полу, и Эша хрипло вздохнула, глядя на расчистившееся пространство в центре зала, посередине которого сидела тетя Тоня, зажимая ладонью мясистую часть левой ноги, и сквозь ее пальцы медленно струилась кровь, расплываясь по ткани комбинезона. Напротив, растерянно болтая руками, стояла женщина в розовой куртке, а между ними среди поблескивающих украшений и битого стекла валялся кортик, выглядевший совершенно нелепо. Женщина в куртке простояла еще секунду, после чего, издав тонкий вздыхающий звук, шлепнулась на пол в глубоком обмороке.

   – "Скорую"! – с внезапной яростью закричала тетя Тоня, страшно вращая глазами. Ее очки слетели, и сейчас она выглядела намного моложе и куда как менее добродушно. – Сейчас же вызовите мне "скорую"! Всех прокляну!

   С улицы раздалось пронзительное завывание сирен, и у центрального входа с визгом остановились милицейские машины. Женщины панически защебетали, кто-то сделал попытку выскочить в дверь, но попал в правоохранительные объятия и был втолкнут обратно в магазин. Часть участниц недавней драки немедленно разразилась истеричными рыданиями, кто-то уже схватился за сотовые, и Шталь, решив, что сцена в ее присутствии больше не нуждается, попыталась было скромно отступить в сторону дверного проема.

   – Стоять! – резко приказал один из прибывших, и Эша застыла. – Так, телефончики убрать, убрать, живо! – он огляделся и покачал головой, оценив общую разгромленность магазина, разбросанные по полу украшения, охранника, простертого среди изумрудной папоротниковой зелени, другого охранника, взъерошенного, в разодранной одежде и с расцарапанным лицом, разъяренную тетю Тоню с окровавленной ногой, стайку взлохмаченных измятых женщин и Альбину, тихонько допивавшую в уголке свой коньяк. – Ну, ё!.. А чего отмечаете?!

   – "Скорую" мне! – гневно крикнула "ведьма". В магазин вошел еще один человек, изумленно осмотрелся, после чего очень ласково сказал:

   – Ну что, девушки, будем собираться.

   Альбина в ответ произнесла что-то неразборчивое, но явно ругательное, после чего запустила в человека опустевшей бутылкой, тот увернулся, и часть прибывших немедленно кинулась извлекать администраторшу из ее уголка. Шталь, воспользовавшись моментом, тихонько подвинулась к стоявшей рядом Соне и, привстав на цыпочки, отвесила ей звонкую пощечину – такую крепкую, что на и без того исцарапанной щеке парикмахерши остался красный отпечаток ладони и пальцев.

   – Все еще хочешь справедливости? – зло прошипела она.

   – Я домой хочу, – жалобно ответила Соня.

  * * *

   Шталь скромно сидела на стуле, скрестив ноги и склонив голову, так что распущенные каштановые пряди прикрывали левую щеку, на которой темнело несколько глубоких царапин – пока ее и еще нескольких "мстительниц" везли в отделение, они успели провести второй раунд, из-за ограниченности пространства и плохой дороги закончившийся ничьей. Левой рукой Эша рисовала в блокноте закорючки, в правой же руке держала сотовый, из которого неслись крики, и ходивший туда-сюда больничный персонал поглядывал на нее с неодобрительным любопытством. Когда в трубке немного поутихло, Эша глубоко вздохнула и поднесла телефон к уху.

   – Олег Георгиевич, – уважительно произнесла она, – я и не знала, что вы умеете так ругаться. Но разве к лицу солидному человеку называть женщину...

   – Вы не женщина! – холодно сказал Ейщаров. – Вы неподчинившаяся подчиненная! Следовало бы подержать вас на нарах ночку-другую – это пошло бы вам на пользу!

   – Но не пошло бы на пользу делу, – возразила Эша. – К тому же, при чем тут я?! Это все Соня.

   Пристроившаяся на стуле напротив парикмахерша, помимо царапин теперь украшенная и колоритным бланшем под глазом, метнула в нее злобный взгляд.

   – Конечно, удобно, когда есть на кого свалить, – согласился Олег Георгиевич. – Разве я не предупреждал вас, чтоб вы не шли на прямой контакт, а вначале собрали сведения?

   – А я и собирала сведения! – вскипела Эша. – К тому же, если б я не пошла на прямой контакт, то, возможно, Антонину Семеновну уже бы отпевали!

   Соня округлила глаза и повертела пальцем у виска. Шталь погрозила ей кулаком, а потом – хризолитом, все еще висевшем на ее шее. Лицо подружки дернулось, она вытащила носовой платок и принялась усиленно сморкаться.

   – А вы не подумали, что к этому могли привести исключительно ваши неправильные действия? – вкрадчиво осведомился Ейщаров. – Что вы неправильно допросили свою подругу и сами слишком много ей сказали?

   – Не подругу, а теперь знакомую! – отрезала Эша. – В любом случае, все обошлось. Вы сегодня еще будете кричать?

   – Пожалуй, с вас хватит, – Ейщаров помолчал. – Я полностью ознакомился с вашим отчетом, Эша. Вы действительно не взяли у нее никакого талисмана? Это ведь большой соблазн.

   – Большой соблазн с большими последствиями, – проворчала Эша, поглаживая хризолит, который все еще выглядел

  чувствовался?

  обиженным. Ничего, отойдет.

  Олег Георгиевич, а мне ведь правда нужен психиатр.

  – Нет, я не брала у нее талисмана, у меня нет желания договариваться с каким-нибудь типом из силикатной группы, мне по уши хватает того, что я уже договорилась с вами.

   Я честна, не так ли, я ведь купила хризолит в качестве украшения, я даже вернулась в магазин и честно за него заплатила.

   – Вы хамите, – спокойно отметил Ейщаров. – Что ж, Эша, молодец, хорошая работа. Судя по всему, вы нашли кого надо, этот человек мне подходит.

   – Тогда зачем вы на меня кричали? – удивилась Шталь.

   – Затем, что вам это полезно, – сообщил Олег Георгиевич. – Значит, с Антониной Семеновной все будет в порядке?

   – Так говорят врачи, – Эша взглянула на часы. – Так что как только...

   – Нет, Эша, никаких "как только". Ваша работа окончена, так что можете собирать вещи и отправляться...

   – Я не считаю, что моя работа закончена! – решительно сказала Эша, скомкала изрисованный закорючками листок и швырнула комок в Соню, попав ей в нос. – Олег Георгиевич, вы ведь прослушали запись нашего разговора? Со съемкой, конечно, не получилось, но разговор-то я записала.

   Только подрезала чуток, но это пустяки.

   – Да, и что?

   – Знаете, может и глупо прозвучит, но я ей верю, – заявила Эша, перекладывая телефон в другую руку и проводя линию на другом листке, покрытом фамилиями и стрелочками.

   – О чем вы?

   – Есть кто-то еще, – сказала Эша и нажала на кнопку отбоя. Нарисовала на листочке еще несколько стрелочек и задумалась над ними. Соня сердито сказала со своего стула:

   – Шталь, ты все еще злишься?

   – Тебе изменила наблюдательность? – отозвалась Эша, не глядя на нее.

   – Раз ты все еще в городе, так возвращайся обратно. Какой смысл было переезжать в гостиницу? Слушай, я ведь не думала, что так все получится! Я ничего плохого не хотела!

   – Тогда ночью ты пошла к ней с кухонным ножом, – напомнила Эша, черкая в блокноте. – Тоже ничего плохого, правда? Очевидно, ты хотела напугать ее, страшно почистив перед ней картошку!

   – В магазине все произошло из-за того, что там всюду были эти камни! – мрачно сказала Соня, и Эша ехидно на нее посмотрела.

   – Ты теперь во всем будешь винить камни, Софи? А когда у тебя климакс начнется, в этом тоже будет виновато какое-нибудь твое колечко?!

   – Не смей говорить мне про климакс! – ужаснулась Соня на весь коридор, и дежурная сестра из-за своего стола пригрозила, что выгонит обеих, если они сию секунду не прекратят галдеж. Бывшие подружки сердито отвернулись друг от друга. Эша снова уткнулась в блокнот, после чего вдруг обозвала себя идиоткой и схватилась за телефон. Соня с вороватым любопытством вслушивалась в ее короткие разговоры и после седьмого звонка не удержалась от вопроса:

   – Зачем ты всех их обзваниваешь? Тебе мало?

   Эша отмахнулась, продолжая названивать. Через какое-то время она, не поднимая головы, поманила Соню, и та с готовностью плюхнулась на стул рядом.

   – Соня, помнится, ты мне рекомендовала ту кафешку "У Ерофича"... Ты там часто бываешь?

   – Ну не очень, но захожу... А в чем дело?

   – Многие из них тоже, – Эша обвела ручкой столбик фамилий. – По крайней мере, из тех, о ком мы знаем. – Пусть не больше двух-трех раз, но они там были, и это произошло не более чем месяц назад. А вот эти люди там никогда не бывали, – она обвела три фамилии, стоявшие особняком. – Продавщица гастронома на левом берегу. Одна из предпринимательниц, тоже живущая на левом берегу и каждое утро прогуливающаяся с собакой – заметь, недалеко от остановки маршрутки. И водитель маршрутки, которая идет с левого берега на правый. А кафешка – на правом берегу.

   – И что? – искренне удивилась Соня, проследив взглядом за прошедшей мимо медсестрой.

   – А если убрать отсюда клиентов тети Тони, не все из которых бывали в этой кафешке и которых могли вылавливать целенаправленно, без привязки к месту...

   – Ты меня запутала!

   – Я и себя запутала. Но что получится, если их убрать?

   Соня с минуту смотрела на схему, после чего честно сказала "не знаю".

   – Получится чей-то будний день.

   – Чей?

   – Того, кто очень злится.

   В этот момент медсестра вышла из палаты и сообщила Эше, что она может зайти, предварительно предупредив, что если они еще раз будут кричать на всю больницу, особенно про климакс, то она закатает каждой по хорошей дозе магнезии – им это не повредит, но будет очень и очень больно. Соня вновь спряталась за носовым платком, а Эша торопливо юркнула в палату. Присела возле койки, на которой с недовольным видом возлежала тетя Тоня.

   – Поверьте, мне действительно очень жаль, что так получилось, – с самым покаянным видом сообщила она, и "ведьма" сверкнула глазами сквозь очки, после чего принялась ругаться и причитать одновременно.

   – Мне опять придется переезжать! – поморщившись, она потянулась к стакану с водой, и Шталь услужливо ей его подала. – А мне так нравится этот город!

   – Человеку, говорящему с украшениями, конечно уютней там, где полным-полно ювелиров, – не удержалась Эша, вспомнив известное высказывание о том, где умный человек прячет лист. – И давно вы так умеете?

   – С камнями, – сердито поправила ее тетя Тоня. – Давно?.. Нет, всего несколько лет. Откровенно говоря, иногда мне бы вовсе не хотелось такого умения. Ведь не говорить... не говорить с ними – это невозможно. Хотелось пользы...

   – А с глазами у вас бывает?.. – указательный палец Эши совершил вращательные движения. – Ну... вихри такие? Когда злитесь.

   – Это вы о чем?

   – Да так... Антонина Семеновна, я должна у вас кое-что спросить. Могло ли получиться так, чтоб вы сделали... хм-м, слишком сильный талисман?

   – Не понимаю.

   – С побочным эффектом, скажем так.

   – Я никогда... – с болезненным достоинством начала было та, но Эша тут же ее перебила.

   – Могло ли получиться так, чтоб какой-нибудь из камней вас обманул? Вы ведь не просто чувствуете камни. Не просто общаетесь с ними, договариваетесь... Вы что-то в них меняете. Ускоряете. Или еще что-то... не знаю. Могла быть какая-то ошибка в процессе... – тетя Тоня энергично замотала головой, – ладно, или камень был лжив по натуре.

   – Я ни...

   – Для кого вы сделали талисман из бриллианта, Антонина Семеновна? – негромко спросила Шталь. – Вы ведь его сделали, правда? Очень сильный. Очень эффективный. А где-то месяц назад он перестал действовать, обрушил на своего владельца несчастья, и этот владелец, похоже, очень сильно на вас разозлился. Собственно, наверное, он разозлился на всех. Он испортил камни многим вашим клиентам – вряд ли это совпадение, больше похоже на месть. И, наверное, он портил камни всем, кто хоть чем-то его задел, с кем он поссорился, кому позавидовал... Сколько, по-вашему, нужно времени, чтобы настолько свести камень с ума?

   – Нужно встретиться с ним хотя бы дважды, – хмуро ответила тетя Тоня. – Но я ни для кого...

   – Неправда, – мягко сказала Эша. – Всегда бывают исключения. Наверное, это действительно был крайний случай... или это был человек, которому вы не смогли отказать. Может, ваш родственник? – она развернула блокнот и постучала ручкой по пяти фамилиям, заключенным в кружок. "Ведьма" посмотрела на них и, горестно вздохнув, пробормотала едва слышно:

   – Племянница.

   – Она? – ручка указала на одну из фамилий.

   – Да, – тетя Тоня опустила веки. – Но этого не может быть! Вы ошибаетесь! Я бы почувствовала! Вас же я почувствовала!

   Эша встала и молча вышла. Спорить было бессмысленно. Да и не хотелось.

  * * *

   Она сполоснула руки и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Поправила волосы. Милое личико, но слишком простенькое. Незапоминающееся. Мало кто узнавал ее при повторной встрече. А ведь одно время все было по другому – совсем по другому. Состоятельный и красивый муж, толпы поклонников, всеобщее восхищение, приглашение в престижное московское модельное агентство... Получить все в одночасье и также в одночасье все потерять! Ни денег, ни мужа, ни работы, здоровье подорвано, тело испорчено, и средств на пластическую операцию при нынешнем заработке никак не наскрести, подружки, сучки, в долг не дают, а мужики нос воротят. На фоне этих масштабных потрясений смерть родителей показалась чем-то малозначительным, тем более что в последние годы особой любви между ними не было. Тетка Тонька, старая стерва, веселенькую же жизнь она ей устроила! Не нарушать уговор... разве она его нарушила?! Только упростила себе жизнь, вот и все! Не могла же она поехать в Москву в таком состоянии! А теперь – извольте, прозябает в вонючей кафешке, где кругом лишь идиоты, склочные клиенты и самовлюбленные стервозные коллеги с гладенькими телами и смазливыми физиономиями! Хиневич уволили, и это было хорошо. Светка Буцкая сама сбежала, и это тоже было хорошо. Но вместо Буцкой пришла симпатичная брюнетка восточного типа, а вместо Хиневич – длинноволосая шатенка, точная копия Софи Марсо. Ничего, уйдут и эти. Шатенка постоянно носит сережки с маленькими бриллиантиками... странно, что она не надела их сегодня...

   Ее мысли оборвались суховатым щелчком дверного замка, и обернувшись, она с удивлением посмотрела на девушку, которая стояла, прислонившись к дверному косяку и смотрела на нее с откровенным любопытством. Волосы девушки были заплетены в две нелепые косички, а в руке она держала наполовину полный бокал вина.

   – Здесь туалет, а не распивочная, – мрачно сказала Ольга, и девушка весело тряхнула косичками и бокалом.

   – Да ну? А я-то думаю – и что ж мне так напоминает эта обстановка?! Действительно – туалет! А вы – Ольга Лиманская, – она произнесла это таким тоном, словно и то, и другое было равноценно в ее глазах.

   – Вы не имеете права выносить посуду из зала! – официантка шагнула к дверям, но девушка вдруг переместилась и загородила дорогу.

   – Ну, если б все не делали то, на что они не имеют права, наверное, в мире воцарилось хотя бы относительное спокойствие, – глубокомысленно сообщила она. – Да чего нам такие масштабы – хотя бы здесь, в кафе, все было бы очень мирно. Альбина б не пила, Света не трепала б языком себе в ущерб, бармен Коля спокойно б спал по ночам, а повар Рафик был бы все тем же добродушным парнем. Кстати, заметила, что Инночка, ваша новенькая, сегодня без любимых сережек? Интересно, почему бы это?